Текст книги "Сейчас самое время"

Дженни Даунхэм
Сейчас самое время

Jenny Downham

Before I die

Отзывы прессы

«В романах для подростков наркотики и случайный секс обычно не встречаются на первых двадцати страницах.

Но от большинства книг для подростков нормальный взрослый человек не расплачется так, что последние главы расплываются перед глазами и их почти невозможно читать. Выдающийся первый роман Дженни Даунхем сочетает в себе и то и другое».

Sunday Times

«Трогательный и смелый роман… напоминающий о том, что нужно ценить главное, ловить момент, быть смелее в желаниях и наслаждаться приключениями – даже если это всего-навсего поход в бассейн, чашка горячего шоколада или поездка по шоссе в дождь».

Guardian

«…печальная, но прекрасная книга… Роман о смерти, который славит жизнь».

Irish Times

«…невероятно жизнеутверждающий роман, который учит радоваться жизни».

Heat

«Роман Даунхем правдив и смел, а персонажи потрясающе правдоподобны». Sunday

Telegraph

«„Пока я жива" – роман настолько искренний, грустный и реальный, что мне бы хотелось быть его автором».

Жаклин Уилсон

«Прекрасная лирическая книга, невероятно обостряющая восприятие и чувства. Для Даунхем нет запретных тем…

Она повествует о жизни, которая сгорела так ярко, что у нас тоже возникает желание гореть, а не мерцать».

thebookbag.co.uk

«Исполненный гуманизма роман заставляет глубоко сопереживать его героям. Вряд ли кто-то сможет удержаться от слёз, читая эту книгу».

Daily Express

«Этому роману суждено вызвать слёзы у сотен тысяч читателей, которые непременно посоветуют его всем своим друзьям».

Observer

«Игра слов и отсылки к поп-культуре делают книгу невероятно привлекательной для подростков. Прямой, искренний и очень свойский разговор о сексе, преступлении и смерти ведется на равных: это не поучение и не проповедь. Выдающийся дебют».

Writeaway.org

«На удивление жизнеутверждающая книга».

lovereading4kids.co.uk

«Роман-откровение… язвительный, смешной, не признающий никаких авторитетов… Трогательная и мудрая, прекрасно написанная книга, которая не выходит из головы… незабываемое произведение».

Seven Impossible Things Before Breakfast (blog)

«Великолепный рассказ о жизни подростков… наглядно демонстрирующий, что без любви жизнь теряет всякий смысл».

The Bookseller

«Трогательная, незабываемая история… о девушке, умирающей от лейкемии. Сюжет не из лёгких, но раскрыт он так оптимистично и вдумчиво, что читать роман – одно удовольствие».

Publishing News

Один

Луи и Арчи с любовью

Как бы я хотела, чтобы у меня был парень. Чтобы он висел в шкафу на вешалке, а я бы его доставала когда вздумается, и он смотрел бы на меня, как парни в фильмах, – так, словно я красавица. Тяжело дыша, он без лишних слов снимал бы кожаный пиджак и расстегивал джинсы. Под ними белые трусы; парень так красив, что у меня кружится голова. Потом он бы меня раздевал. Снимая с меня одежду, он шептал бы (слово в слово): «Тесса, я тебя люблю. Я без ума от тебя. Ты такая красивая».

Я сажусь на кровати и включаю ночник. Ручка есть, но нет бумаги, и я пишу прямо на стене: «Я хочу, чтобы на меня лёг парень, хочу почувствовать тяжесть его тела». Потом ложусь и смотрю в небо. Оно странного цвета – угольно-красного, словно день истекает кровью.

Пахнет сосисками. По субботам всегда сосиски. А к ним пюре и капуста с луковой подливкой. Потом папа возьмёт лотерейный билет, Кэл выберет числа, они с отцом усядутся перед телевизором с подносами на коленях и поужинают. Посмотрят «Икс-фактор» и «Кто хочет стать миллионером?». Потом Кэл сходит в ванную и ляжет спать, а папа перед сном будет допоздна курить и пить пиво.

Сегодня он уже заходил ко мне. Подошел к окну и раздернул занавески. «Смотри!» – сказал он, когда в комнату хлынул свет.

Был день, и было небо, и в нём плыли верхушки деревьев. Его силуэт вырисовывался на фоне окна; папа стоял подбоченившись – этакий Могучий Рейнджер.

– Чем я могу тебе помочь, если ты всё время молчишь? – проговорил он, подошёл и присел на край кровати.

Я затаила дыхание. Если долго не дышать, в глазах начинает рябить. Папа погладил меня по голове, нежно массируя пальцами кожу.

– Дыши, Тесса, – прошептал он.

Вместо этого я схватила с тумбочки шапку и натянула на глаза. Тогда он ушёл.

Сейчас он внизу, жарит сосиски. Я слышу, как шипит жир, как булькает в кастрюле подливка. Не знаю, действительно ли всё это слышно сверху, но меня уже ничем не удивишь. Я слышу, как Кэл расстёгивает куртку (он ходил в магазин за горчицей). Десять минут назад ему выдали фунт и велели не разговаривать с незнакомцами. Пока его не было, папа курил на заднем крыльце. Я слышала шорох листьев, падающих на траву у его ног. Наступает осень.

– Повесь куртку и сходи спроси, не нужно ли чего Тессе, – говорит папа. – У нас есть черника. Вдруг она захочет?

Кэл в кроссовках; когда он прыжками поднимается по лестнице и входит в мою комнату, в его подошвах хлюпает воздух. Я делаю вид, будто сплю, но Кэла это не смущает. Он наклоняется ко мне и шепчет:

– Даже если ты со мной никогда больше не будешь разговаривать, мне плевать.

Я открываю один глаз и вижу два его голубых глаза.

– Я так и знал, что ты притворяешься, – ухмыляется Кэл. – Папа спрашивает, не хочешь ли ты черники.

– Нет.

– Что ему сказать?

– Скажи, что я хочу слонёнка.

Кэл смеётся.

– Мне будет тебя не хватать, – признается он и уходит, оставив меня лежать на сквозняке с открытой дверью.

Два

Зои без стука заходит в комнату и плюхается ко мне на кровать. Она странно на меня смотрит – так, будто не ожидала здесь увидеть.

– Что поделываешь? – спрашивает она.

– А что?

– Ты больше не спускаешься вниз?

– Тебе что, звонил мой папа?

– У тебя что-то болит?

– Нет.

Она смеривает меня подозрительным взглядом, потом встаёт и снимает пальто. На ней короткое красное платье в тон сумочке, которую Зои бросила на пол.

– Ты куда-то собралась? – интересуюсь я. – У тебя свидание?

Она пожимает плечами, подходит к окну и выглядывает в сад. Водит пальцем по стеклу. Потом говорит:

– Может, тебе стоит поверить в Бога.

– С чего это?

– Как и всем нам. Всему человечеству.

– Едва ли. Похоже, Бог умер.

Она оборачивается и смотрит на меня. Лицо бледное, как зима. За её плечом, мигая, по небу летит самолёт.

– Что ты там написала на стене? – интересуется она.

Не знаю, зачем я дала ей это прочесть. Наверно, мне хочется, чтобы что-то случилось. Надпись сделана чёрными чернилами. Под взглядом Зои слова корчатся, как пауки. Зои перечитывает их несколько раз подряд. Терпеть не могу, когда она так жалостливо на меня смотрит.

– Да уж, это явно не Диснейленд, – тихонько произносит она.

– А я разве говорила, что хочу в Диснейленд?

– Мне так казалось.

– Ты ошибалась.

– Я думаю, твой папа ждёт, что ты попросишь пони, а не парня.

Как здорово слышать наш смех. Смеяться больно, но мне всё равно нравится. Обожаю хохотать над чем-то с Зои, потому что знаю: мы представляем себе одни и те же дурацкие картинки. Стоит ей сказать: «Тогда уж скорее подошла бы племенная ферма», как мы обе заходимся в истерике от смеха.

– Ты плачешь? – спрашивает Зои.

Не знаю. Наверно. Я всхлипываю, как женщины в телевизоре, у которых погибла вся семья. Я подвываю, как зверь, отгрызающий себе лапу. Всё наваливается как-то сразу: как будто пальцы мои – лишь кости, а кожа почти прозрачна. Я чувствую, как в левом лёгком размножаются клетки, наваливаются одна на другую, словно пепел, медленно заполняющий сосуд. Скоро я не смогу дышать.

– Бояться естественно, – говорит Зои.

– Нет.

– А вот и да. Что бы ты ни чувствовала, так и должно быть.

– Представь, что ты постоянно живёшь в страхе.

– Запросто.

Но куда ей! Откуда ей знать, как это, если у неё впереди целая жизнь? Я снова прячусь под шапкой, всего на секунду, потому что мне будет не хватать дыхания. И болтовни. И рыб. Люблю рыб. Мне нравится, как они открывают и закрывают рот.

Туда, куда мне предстоит отправиться, ничего с собой не возьмёшь.

Зои следит, как я вытираю глаза краешком одеяла.

– Помоги мне, – прошу я.

Она озадаченно глядит на меня:

– В чём?

– Они пока на бумажках. Я перепишу их набело, и ты меня заставишь это сделать.

– Заставлю сделать что? То, что ты написала на стене?

– И не только, но сначала – парень. Зои, ты тысячу раз занималась сексом, а я даже ни с кем не целовалась.

Зои задумалась над моими словами. Я вижу, что они запали ей глубоко в душу.

– Не то чтобы тысячу, – наконец произносит она.

– Ну пожалуйста, Зои. Даже если я буду тебя просить, даже если я тебя чем-то обижу, ты меня заставляй. У меня целый список желаний.

Наконец она соглашается, и это выходит у неё так непринуждённо, словно я попросила почаще меня навещать.

– Правда?

– Ну я же обещала, разве нет?

Интересно, понимает ли она, во что ввязалась?

Я сажусь на кровати и смотрю, как Зои роется в моём шкафу. Наверно, она что-то задумала. И это мне в ней нравится. Но лучше бы ей поторопиться, потому что я начинаю думать о всякой всячине. О морковке. О воздухе. Утках. Грушевых деревьях. Бархате и шёлке. Озёрах. Мне будет не хватать льда. И дивана. И гостиной. И Кэловых фокусов. И всего белого – молока, снега, лебедей.

Зои выудила из шкафа платье с запахом, которое папа купил мне месяц назад. Я даже ценник ещё не срезала.

– Я надену это платье, – сообщает Зои. – А ты моё. – Она расстёгивает пуговицы.

– Мы куда-то пойдём?

– Тесс, сейчас субботний вечер. Слышала о таком?

Ну конечно. Разумеется, слышала.

Я не вставала несколько часов. Теперь я испытываю странную лёгкость и пустоту. Зои в нижнем белье помогает мне надеть её красное платье. Оно пахнет ею. Ткань мягкая и липнет к телу.

– Зачем мне надо его надевать?

– Иногда здорово почувствовать себя кем-то другим.

– Кем-то вроде тебя?

Она задумывается над моими словами.

– А что, – отвечает Зои, – пожалуй, кем-то вроде меня.

Взглянув на себя в зеркало, я замечаю, до чего переменилась:

большие глаза, дерзкий вид. Я выгляжу просто потрясающе, так, будто для меня нет ничего невозможного. Даже волосы смотрятся здорово: кажется, будто они сбриты нарочно, а не просто так растут. Мы глядим на себя, стоя бок о бок, а потом Зои уводит меня от зеркала, усаживает на кровать, берёт с туалетного столика косметичку и садится рядом со мной. Она выдавливает на палец тональный крем и мажет мне на щёки, а я разглядываю её. Зои очень светлая блондинка с белой кожей; из-за угрей она выглядит немного диковато. А у меня никогда даже прыщика не было. Тут уж кому как повезет.

Она обводит мне губы контуром и закрашивает помадой. Потом достает тушь и велит мне смотреть прямо на неё. Я пытаюсь представить, каково это – быть Зои. Я часто так делаю, но до конца вжиться в образ никак не получается. Тут Зои снова тащит меня к зеркалу. Я выгляжу великолепно. Почти как она.

– Куда ты хочешь сходить? – спрашивает Зои.

Есть куча мест. Паб. Какой-нибудь клуб или вечеринка. Мне хочется в большую тёмную комнату, в которой много народу и все танцуют, то и дело задевая друг друга. Я хочу услышать тысячу оглушительно громких песен. Я хочу танцевать так быстро, чтобы мои волосы отросли до пят. Я хочу оглушительно громко кричать, перекрывая уханье басов. Я хочу, чтобы меня бросило в жар и я грызла бы лёд.

– Пошли куда-нибудь потанцуем, – предлагаю я. – Найдём каких-нибудь парней и займёмся с ними сексом.

Из гостиной выходит папа и поднимается по ступенькам. Он делает вид, будто шёл в туалет, и притворяется, что не ожидал нас увидеть.

– Ты встала! – восклицает он. – Чудо! – Папа сдержанно, явно завидуя, кивает Зои в знак благодарности. – Как тебе это удалось?

Потупившись, Зои улыбается:

– Просто её надо было немножко растормошить.

– И чем же ты её расшевелила?

Выпятив бедро, я поясняю, глядя отцу прямо в глаза:

– Мы с Зои идём танцевать стриптиз.

– Смешно, – отвечает он.

– Нет, правда.

Он качает головой, поглаживает живот. Мне его жалко, потому что он не знает, что делать.

– Ладно, – говорю я. – Мы идём в клуб.

Папа смотрит на часы, как будто это ему что-то даст.

– Я за ней присмотрю, – обещает Зои так мило и невинно, что я почти ей верю.

– Нет, – возражает отец. – Ей нужен отдых. В клубе накурено и шумно.

– Если ей нужен отдых, зачем вы мне тогда звонили?

– Я хотел, чтобы ты с ней поговорила, а не уводила с собой!

– Не беспокойтесь, – смеётся Зои, – я её верну.

Я чувствую, как всё моё оживление куда-то испаряется, потому что знаю: папа прав. Сходив в клуб, я буду неделю спать. Если я переутомлюсь, потом непременно буду за это расплачиваться.

– Ладно, – говорю я. – Какая разница.

Зои хватает меня за руку и тащит за собой по лестнице.

– Мама дала мне машину, – сообщает она, – к трём часам я привезу Тессу домой.

Папа не соглашается: три часа – это поздно; он просит Зои привезти меня домой к полуночи. Он повторяет это несколько раз, пока Зои достаёт из шкафа в прихожей моё пальто. Мы выходим из дома; я кричу «Пока!», но папа не отвечает. Зои закрывает за нами дверь.

– Может, и правда к полуночи? – спрашиваю я у Зои.

Она поворачивается ко мне:

– Послушай, подруга, если уж ты собралась как следует оттянуться, учись нарушать правила.

– Почему бы нам не вернуться к полуночи? Папа будет волноваться.

– Ну и пусть, какая нам разница? Уж кому-кому, а тебе точно не придётся отвечать.

Никогда об этом не задумывалась.

Три

В клуб мы проходили легко. В субботу вечером девушек на тусовках маловато, а у Зои шикарная фигура. При виде Зои вышибалы пускают слюни и машут нам, чтобы мы шли в начало очереди. Покачивая бёдрами, Зои заходит в клуб; вышибалы провожают нас взглядом, пока мы идём через холл к гардеробу.

– Приятного вам вечера, девушки! – кричат они. Денег с нас не берут. Нам всё бесплатно.

Сдав пальто в гардероб, мы идём в бар и заказываем две колы. Зои добавляет в бокал ром из принесённой с собой фляжки. Она поясняет, что так делают все студенты их колледжа, потому что это дешевле, чем покупать выпивку в клубе. Мне пить нельзя, и это правило я нарушать не собираюсь, потому что спиртное напоминает мне о лучевой терапии. Как-то раз между процедурами я смешала напитки из папиного бара и жутко напилась, и теперь в моей памяти одно неотделимо от другого. Алкоголь и ощущения после тотального облучения всего организма.

Мы прислоняемся к стойке бара и оглядываем зал. Клуб набит битком, на танцполе полно народу. Лучи света перескакивают с бюста на бюст, рыщут по задницам, по потолку.

Зои заявляет;

– Кстати, у меня есть презервативы. Если понадобятся, они в сумке. – Она касается моей руки. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

– Точно?

– Да.

Бурлящий субботним вечером клуб – то, чего мне и хотелось. Я взялась за список, и Зои мне помогает. Сегодня я вычеркну первый пункт – секс. И пока не выполню все десять, не умру.

– Смотри-ка, – говорит Зои, – как тебе вон тот? – Она указывает на парня. Тот и вправду неплохо танцует, с закрытыми глазами, будто он один в клубе и ему не нужно ничего, кроме музыки. – Он тут каждую неделю бывает. Не представляю, как ему удаётся здесь накуриваться. Симпатичный, правда?

– Торчок мне не нужен.

Зои смотрит на меня неодобрительно:

– Ты что, сдурела?

– Если он под кайфом, то потом меня и не вспомнит. И алкаш мне тоже не нужен.

Зои со стуком ставит бокал на стойку:

– Я надеюсь, ты не намерена влюбиться? Только не говори мне, что это тоже в списке.

– Нет, этого нет.

– Вот и хорошо. Ты уж извини, что я напоминаю, но времени у тебя маловато. Ну, за дело!

Она тащит меня за собой на танцпол. Мы подходим достаточно близко, чтобы Торчок нас заметил, и танцуем.

Всё идёт прекрасно. Кажется, будто мы все – одна семья: мы двигаемся и дышим в одном темпе. Народ осматривается, приглядывается друг к другу. И этого у меня уже никто не отнимет. Субботним вечером танцевать в клубе в красном платье Зои, притягивая взгляды парня. У кого-то из девушек и этого нет. Даже такой малости.

Я знаю, что будет дальше: у меня была масса времени для чтения, и я помню все сюжеты. Торчок придвинется ближе, чтобы получше нас разглядеть. Зои на него и не посмотрит, а я посмотрю. Я не отведу взгляда, и, наклонившись ко мне, он спросит, как меня зовут. Я отвечу: «Тесса», и он повторит за мной – твёрдое «т», свистящее двойное «с», многообещающее «а». Я кивну, давая понять, что всё правильно, что мне приятно слышать, как ново и нежно звучит моё имя. Парень поднимет руки ладонями вверх, словно говоря: «Сдаюсь, кто же устоит перед такой красавицей?» Я лукаво улыбнусь и опущу глаза. Это подскажет ему, что надо действовать, что я не кусаюсь, а играю по правилам. Он обнимет меня, и мы станем танцевать вдвоём; я положу голову ему на грудь, слушая, как стучит его сердце – сердце незнакомого парня.

Но выходит иначе. Я забыла три вещи. Первое – что в книгах всё не так, как в жизни. Ещё я забыла, что на флирт у меня нет времени. А Зои это помнит. Она – третье, о чём я забыла. И Зои берёт дело в свои руки.

– Это моя подруга, – перекрикивая музыку, сообщает она Торчку. – Её зовут Тесса. Она не прочь дунуть, если ты ей дашь.

Он улыбается, протягивает мне косяк, рассматривает нас обеих, задержав взгляд на длинных волосах Зои.

– Чистая трава, – шепчет Зои.

Что бы это ни было, дым густой, и от него щиплет в горле. Я захожусь в кашле, у меня кружится голова. Я передаю косяк Зои, которая делает глубокую затяжку и возвращает его парню.

Теперь нас трое, мы вместе движемся в такт ударным, которые бьют нам в подошвы, отдаваясь в крови. На развешанных по стенам экранах мерцают калейдоскопические узоры. Косяк снова идёт по кругу.

Не знаю, сколько проходит времени. Быть может, часы. Минуты. Я знаю только, что останавливаться нельзя, вот и всё. Если я буду танцевать, тёмные углы зала не надвинутся на меня и тишина между треками не станет громче. Если я буду танцевать, то снова увижу корабли на море, поем мидий, услышу, как скрипит под ногами первый снег.

Зои протягивает мне новый косяк. «Ты рада, что пошла?» – одними губами спрашивает она.

Я останавливаюсь, чтобы вдохнуть, и по-дурацки застываю на месте, перестав двигаться. Мираж мгновенно рассеивается. Я бодрюсь, но на душе у меня кошки скребут. Зои, Торчок и все остальные далеки и фальшивы, как телепередача. Наверно, я уже никогда не стану одной из них.

– Сейчас вернусь, – сообщаю я Зои.

В тишине туалета я сижу на унитазе, уставясь на колени. Если ещё чуть-чуть приподнять платье, я увижу живот. Он до сих пор в красных пятнах. И бёдра тоже. Кожа сухая, как у ящерицы, сколько бы я ни мазалась кремом. На руках с внутренней стороны – следы от игл.

Пописав, я вытираюсь и поправляю платье. Выйдя из кабинки, я замечаю Зои, которая ждёт меня у сушилки. Я не слышала, как она вошла. Глаза её темнее прежнего. Я медленно мою руки. Чувствую, что она смотрит на меня.

– У него есть приятель, – говорит Зои. – Он симпатичнее, но, если хочешь, бери Торчка: сегодня же твой вечер. Их зовут Скотт и Джейк. Сейчас мы поедем к ним.

Оперевшись о край раковины, я разглядываю своё лицо в зеркале. Глаза кажутся чужими.

– Джейком зовут одного из Твинисов¹, – замечаю я.

– Слушай, – раздражается Зои, – ты собираешься заняться сексом или нет?

Девушка у соседней раковины бросает на меня быстрый взгляд. Мне хочется объяснить ей, что я не такая, как она подумала. На самом деле я хорошая, и мы бы, наверно, с ней подружились. Но времени нет.

Зои вытаскивает меня из туалета и волочёт за собой к бару.

– Вон они. Этот твой.

Парень, на которого она показывает, стоит, заложив большие пальцы за ремень. Он похож на задумчивого ковбоя. Он нас не видит, и я застываю на месте.

– Я не могу!

– Можешь! Живи быстро, умри молодым, оставь симпатичный трупик!

– Нет!

У меня горит лицо. Здесь нечем дышать. Где дверь, через которую мы пришли?

Зои хмурится:

– Ты сама меня просила тебя заставить! И что мне теперь делать?

– Ничего. Не надо тебе ничего делать.

– Хватит дурить!

Зои качает головой и пробирается через танцпол к выходу. Я спешу за ней и вижу, как она протягивает гардеробщику мой номерок.

– Что ты делаешь?

– Беру твоё пальто. Потом поймаю такси, и вали себе домой.

– Ты же не можешь ехать к ним одна!

– Увидишь.

Зои распахивает дверь и оглядывается. Очередь рассеялась, и на улице тихо; такси не видно. На тротуаре голуби клюют объедки из пакета, в каких кафе продают еду навынос.

– Ладно тебе, Зои. Я устала. Отвези меня домой. Ну пожалуйста.

Она пожимает плечами:

– Ты всегда устаёшь.

– Сколько можно злиться?

– Сколько можно нудеть?

– Я не хочу ехать к каким-то незнакомым парням. Там же может случиться всё что угодно.

– И хорошо. Иначе вообще ничего и никогда не случится.

Внезапно заробев, я переминаюсь с ноги на ногу.

– Я хочу, чтобы всё прошло идеально. А если я прыгну в постель с первым попавшимся парнем, кто я тогда буду? Шлюха?

Зои поворачивается ко мне. Её глаза блестят.

– Нет. Просто это жизнь. Ты думаешь, сесть в такси и поехать домой к папочке – это лучше?

Я представляю, как ложусь в постель, дышу спёртым воздухом своей комнаты, просыпаюсь утром, и всё по-прежнему.

Зои снова улыбается.

– Поехали, – говорит она. – Вычеркнешь первый пункт из своего списка. Я же знаю, тебе этого хочется. – Её улыбка заразительна. – Соглашайся, Тесса. Давай решайся!

– Хорошо.

– Ура!

Зои хватает меня за руку и ведёт к входу в клуб.

– Тогда напиши папе эсэмэску, что заночуешь у меня, и вперёд.