Текст книги "Snow job. Большая игра (фрагмент)"

Snow job
Большая игра (фрагмент)
Дженни Ферченко

© Дженни Ферченко, 2017

ISBN 978-5-4485-1935-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Первое издание.

Автор защищен моральным правом в соответствuu с Актом о защите Авторских, Дизайнерских и Патентных и прав от 1988.

Все права защищены. Данное издание не может ни каким образом полностью либо частично быть переиздано, использовано, передано к использованию или распространению в какой-либо форме кроме той, в которой оно издано.

Copyright © 2017

First edition.

The author asserts the moral right under the Copyright, Designs and Patents Act 1988 to be identified as the author of this work.

All rights reserved. No part of this publication may be reproduced, stored in a retrieval system or transmitted, in any form or by any means without the prior consent of the author, nor be otherwise circulated in any form of binding or cover other than that with which it is published and without a similar condition being imposed on the subsequent purchaser.

Это художественное произведение. Имена, персонажи, места и события – продукт творчества и выдумки автора. Любые совпадения с реальными людьми или событиями – чистая случайность.

– Моей любящей маме, чью любовь я не всегда могла принять.

СОДЕРЖАНИЕ

Пролог

Глава первая. Леман Бразерс 3

Глава вторая. Потеря 13

Глава третья. Икра 21

Глава четвертая. Fidus Achates 29

Глава пятая. Брик Лейн 37

Глава шестая. Предложение 47

Глава седьмая. Обратно в СССР 63

Глава восьмая. Святая Катерина 71

Глава девятая. Papillon 79

Глава десятая. Христос Спаситель 87

Глава одиннадцатая. Unforgiven 97

Глава двенадцатая. Ужин 107

Глава тринадцатая. Брак Акбара 119

Глава четырнадцатая. Рулетка 125

Глава пятнадцатая. Деньги любят тишину 135

Глава шестнадцатая. Большая Медведица 143

Глава семнадцатая. Мартышкин труд 151

Глава восемнадцатая. Вавилонская блудница 159

Глава девятнадцатая. Одиллия 171

Глава двадцатая. Исполнение 181

Глава двадцать вторая. Делай, что хочешь 195

Глава двадцать третья. Ручной тормоз 207

Глава двадцать четвертая. Взрыв 219

Глава двадцать пятая. 140 децибел тишины 227

Глава двадцать шестая. Разрушенная 233

Глава двадцать седьмая. Благотворительность 243

Глава двадцать восьмая. Rolling Stone 257

Глава двадцать девятая. Северск 265

Глава тридцатая. Причина 273

Глава тридцать первая. Порт 287

Глава тридцать вторая. Счет 297

Глава тридцать третья. Белая тьма 305

Глава тридцать третья. Snow Job 315

Эпилог

Эпиграф:

«Главное, самому себе не лгите. Лгущий самому себе и собственную ложь свою слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть входит в неуважение и к себе и к другим. Не уважая же никого, перестает любить, а чтобы, не имея любви, занять себя и развлечь, предается страстям и грубым сладостям, и доходит совсем до скотства в пороках своих, а все от беспрерывной лжи и людям и себе самому. Лгущий себе самому прежде всех и обидеться может. Ведь обидеться иногда очень приятно, не так ли? И ведь знает человек, что никто не обидел его, а что он сам себе обиду навыдумал и налгал для красы, сам преувеличил, чтобы картину создать, к слову привязался и из горошинки сделал гору, – знает сам это, а все-таки самый первый обижается, обижается до приятности, до ощущения большего удовольствия, а тем самым доходит и до вражды истинной…»

– Федор Михайлович Достоевский

Пролог

Нет ничего, чего бы вы не могли слышать. Почему именно вам я хочу это рассказать, и именно вам, – не знаю; может быть потому, что я вас очень люблю. Эта несчастная женщина глубоко убеждена, что она самое павшее, самое порочное существо из всех на свете. О, не позорьте ее, не бросайте камня. Она слишком замучила себя самое сознанием своего заслуженного позора! И чем она виновата, о боже мой! О, она поминутно в исступлении кричит, что не признает за собой вины, что она жертва людей, жертва развратника и злодея; но что бы она бы вам не говорила, знайте, что она сама первая не верит себе и что она всею совестью не верит, напротив, что она… сама виновата.

Морозный воздух кусает мои щеки и руки. Я опираюсь на крыльцо, и в этот момент мой айфон выскальзывает из рук и падает экраном вниз на каменные плиты.

Они его убьют! Они убьют его… а потом убьют меня…

Моя душа кровоточит, и кровь медленно, беспокойно, тихо и неуклонно поглощает всю меня.

Высокая тонкая берёза стоит посреди иссохшего бесцветного сада. Слабый ветер играет с бахромой на её длинных ветвях, и крошечные мерцающие снежинки вспыхивают и сгорают в золотом огне низкого слепящего солнца, возвещая начало зимы.

Снежинки покрывают холодную грязную землю серебряной шалью, очищая все грехи лета и осени… и этот управляемый хаос, в котором мы все погрязли – огромный ресурс власти для таких людей как Акбар… для тех, кто, не моргнув глазом, сделают всё что угодно, совершат самое безжалостное насилие, только ради того, чтобы защитить свои деловые интересы.

Я ушла от него, знаете почему? Именно что бы доказать только мне, что он – низкая тварь. О, может быть вы этого не поймете… Знаете ли, что в этом всем обмане для него, может быть, заключается какое-то ужасное, неестественное наслаждение, точно отмщение кому-то. Иногда я пыталась ему помочь, что он как бы опять видел вокруг себя свет; но тот час же опять возмущался и до того доходил, что меня же с горечью обвинял за то, что я высоко себя ставлю, и что он ни от кого не требует ни высокомерного сострадания, ни помощи, ни «возвеличения до себя».

Всё вокруг – словно чистое полотно… снежная пелена… защищающая новый урожай, освобождающая место для новой жизни.

Я искренне радуюсь солнцу. Новый день начался. Я вдыхаю его свежесть. Некуда бежать. Всё что мне нужно находится прямо здесь… в моём сердце… в моём кровоточащем сердце… Даже если оно перестанет биться, всё равно никто не сможет забрать у меня воспоминание, как ты держал моё лицо в своих руках.

Мы все хотим познать красоту жизни… Но чего-то всегда не хватает. Однако ничто не мешает познать красоту смерти… впрочем, немногие желают воспользоваться этой возможностью.

Если я умру сегодня, я вкушу эту красоту.

Всё замедляется в сонной тишине. Я улыбаюсь ленивому солнцу, снегу на ветвях, счастью в своей душе, которое только он мог увидеть… ещё до того, как это смогла увидеть я.

Если я не могу спасти его, по крайней мере, я могу рассказать эту историю…

Глава первая. Леман Бразерс

Темные стены душевой кабинки давят на меня словно стены гроба, затягивая меня в свою темноту. Я чувствую, как вчерашний снежок всё ещё тает во мне, пока я вытираю пот бумажными полотенцами и застегиваю строгую черную юбку.

Почему он сказал, что я могу пропустить утреннее собрание? За последние два года он никогда не позволял мне пропускать собрания. Алекс всегда твердил: «Неважно насколько ты пьяная, обдолбанная, больная или уставшая, в шесть-тридцать ты должна быть в зале заседаний и конспектировать все обновления, произошедшие за ночь».

Но что насчет того поцелуя? Он был таким нежным… таким настоящим… как будто он никогда не целовал меня раньше… может он, наконец-то, понял что любит меня? Мечты всё-таки сбываются.

Вены над моими глазами пульсируют всё сильнее, я вся покрываюсь потом, я больше не могу себя контролировать. Я наклоняюсь над раковиной, и меня тошнит. Я пытаюсь не запачкать волосы и блузку.

Я быстро смываю зелёные и желтые нечистоты и вытираю всё насухо. Головокружение буквально убивает меня… Но я не должна поддаваться. Мне поможет крепкий черный чай с сахаром. Заодно он скроит кислый привкус у меня во рту. Именно такой чай для меня заваривала мама…

Чёрт, уже поздно! Скоро все начнут возвращаться к своим рабочим столам после утреннего собрания. Если я приду позже всех, мне придётся на виду у всех пройти по «тропе позора» под их бурные ядовитые аплодисменты.

Нужно поторопиться.

Неожиданно новая волна поднимается из моего желудка и меня снова рвёт… снова и снова. Мне едва хватает сил, чтобы открыть кран. Я обессилено падаю на деревянную скамью. Похожая скамья стояла в саду у мамы… цветущие розы и георгины… сладкий, пьянящий запах цветов и винограда. Мама гладит меня по голове, читая «Преступление и наказание»: «…Ты иногда необычайно, страстно влюблена в страдания».

Нет! Не нужен мне твой чай. Я ненавижу его, особенно с сахаром! У меня престижная работа. Я инвестиционный банкир. Фирма в меня верит. Я не могу пренебрегать интересами банка. Я должна успеть на утреннее собрание…

Я быстро поднимаюсь, укладываю свои растрепанные светлые волосы в сексуальный хвостик и быстро мою руки. Точно так же как сделал это Алекс несколько минут назад. Затем я аккуратно, пытаясь не хлопать, закрываю за собой входную дверь из красного дерева.

Я вхожу в большой светлый холл в викторианском стиле, с его блестящими лифтами. Зеркальные стены лифта отражают со всех сторон меня и мою «самую отпадную задницу во всём фронт офисе». Через несколько мгновений стены лифта открываются в огромное открытое пространство.

Знакомый запах денег витает в воздухе.

Я «надеваю» мою профессиональную улыбку и иду мимо пустых стеклянных офисов начальства, где запах особенно едкий.

Моя улыбка становится самодовольной, когда я вспоминаю как Алекс не давал мне дышать… закрывая мне рот и нос, так что я чувствовала его пальцы на своих дёснах… ощущая дрожь по телу. Наш маленький секрет…

Поправив юбку, я иду к своему столу, прямо в середине этого «змеиного кобла».

– Катя, ты сегодня полдня работаешь? – спрашивает меня моя старшая немецкая коллега.

Она демонстративно стучит ногтём по циферблату Картье, показывая семь-пятнадцать утра.

Ð Полдня – пол зарплаты.

Она громко подчеркивает каждое слово с ярко выраженным немецким акцентом. Такие наверное служили в Гестапо.. Её приглаженные гелем волосы и сердитое лицо без капли макияжа ещё больше подтверждают эту мысль.

– Я пришла раньше. Просто сбегала за кофе.

Я пытаюсь оправдаться перед этой фригидной брюзгой, в этом смысле полностью оправдывающей свое прозвище Дева Мария.

Похоже, тебе нравится кофе с молоком, – усмехается, потаскушного вида, светловолосая блондинка из Польши, сидящая в ряду напротив, – не забудь вытереть усы, – хихикает она, попивая свой капучино.

– У тебя тут что-то… – говорю я ей, указывая на молочную пенку над её верхней губой.

Не сказав ни слова, она быстро её вытирает, делая вид, что очень занята.

Как только я включаю свой компьютер, бесчисленные запросы от клиентов мерцают красными бликами на всех моих шести мониторах.

– Катя, что случилось Китайским Юанем?

– Где золото?

– Цифровой опцион, пожалуйста.

– Где ирландский кредитный своп на дефолт?

– Купи пятьдесят миллионов за семьдесят восемь, если сделано, продай сто за девяносто.

В это же время вибрирует мой телефон. Сообщение от Алекса: «продай структурную сделку, которую мы обсуждали, как можно быстрее».

«Какая маржа?» – я быстро печатаю в ответ, вспоминая его устрашающий взгляд всякий раз, когда я не уточняю на сколько нагреть клиента.

«Мне всё равно. Просто продай её. Быстро!» – он моментально отвечает.

Я сразу же набираю номер хедж фонда в Ливии.

– Асалям алейкум, Ахмад. Это Катя из «Леман Бразерс» в Лондоне. Кейфа халяк?

– Катя, аляйкум ассалям. Ты теперь учишь арабский? Молодец! – говорит Ахмад, жуя что-то.

– Ну, я живу в Лондоне, – говорю я, – ходила в клуб вчера ночью…

– Ты должна приехать в Ливию. Я представлю тебя одному богатому шейху. Ты ему понравишься.

– И каким же образом он нажил своё богатство? На нефти? – игриво спрашиваю я, одновременно продавая пол корабля золотых слитков греческому банку, зарабатывая на этом пятипроцентную надбавку. Это точно должно понравиться Алексу.

– Металлы. Ему нравится покупать литий. Если ты найдешь хорошую цену, он женится на тебе! И ты никогда не будешь снова работать! – восклицает он с радостью.

– И что, мне придется присоединиться к его многочисленному гарему? – фыркаю я, поймав на себе осуждающий взгляд Девы Марии.

– Нет, нет, хабиби! Ты будешь его принцессой, – отвечает Ахмад.

– Ну может, – говорю я, не особо вникая… выслушивать подобный бред не редкость в нашем деле.

– Так ты мне дашь хорошую цену за мою структурную сделку? – спрашивает он, грассируя букву «р».

– Да, я дам тебе очень хорошую цену, – отвечаю я ему в той же манере, обновляя калькулятор цен с рыночными котировками.

– Два миллиона триста тысяч долларов премия, ты платишь вперед, – я котирую, пытаясь заработать двести тысяч долларов.

– Катя, хабиби, другой банк предлагает два миллиона долларов, – говорит он, открыто блефуя, так как эта цена очевидно ниже текущей рыночной стоимости сделки.

– Ахмад, хабиби, ты должен понимать, что это продукт с заемным капиталом, со сложной документацией и нелинейными платежами из разных оффшорных структур, – я вежливо объясняю.

– Женщина, ты не знаешь, о чем говоришь! – кричит в ответ Ахмад, – Мы делали эту сделку с Алексом уже много раз.

Мне вдруг хочется повесить трубку и убежать в туалет.

Я глубоко вдыхаю и обновляю цену, которая увеличилась на пятьдесят тысяч к данному моменту.

– Ну ладно, давай придем к какому-то компромиссу: ты платишь два миллиона сто пятьдесят тысяч долларов, – говорю я.

– По рукам! – соглашается Ахмад.

– Хорошо, – я сразу нажимаю кнопку, которая автоматически закрывает все составляющие сделки на рынке.

– Премия на наш счет на Кипре, как обычно, – говорю я, регистрируя сделку.

– Хорошо, хабиби, и ты потом зачисляешь мой процент на мой счет на Каймановых островах. Своп мы заводим отдельно, как обычно, – удовлетворенно говорит Ахмад, затягиваясь кальяном. Где-то на заднем плане слышаться крики чаек.

– Хорошо, – я вытираю запотевшие ладони об свою юбку и кладу их на шею, чтобы согреться, перед тем как начать отображать сделки в разных системах и в разных дочках банка, что бы регулятор не смог догадаться, что все эти сделки связанны между собой, иначе моему прекрасному работодателю придётся выложить кругленькую сумму для обеспечения этой транзакции. Даже наша внутренняя система не может связать все эти сделки. Единственный человек, который знает, что они связаны, это человек, который их регистрирует. То есть, я.

– Итак, Кэт, пришли мне подтверждение соответствия с нормами Шариата, как можно быстрее. Правила здесь все больше ужесточаются.

– Уже делаю, – говорю я, копируя уже приевшийся текст.

– И не забудь проставить на каждой странице жирным шрифтом «Аллаху виднее», – говорит Ахмад.

– Конечно, – говорю я, пока читаю запрос от Римской католической церкви в Словении на свопцион в сербском динаре.

Господи, как я буду это котировать? Кто трейдер в этой сделке? Сколько надбавки необходимо заложить?

Я спрашиваю Деву Марию, и она выкрикивает в ответ код функции в системе для котировки.

Новая красная мерцающая линия появляется на мониторе: «Px +», свидетельствующая о нетерпеливости трейдеров из церкви, срочно требующих цену.

«5.5—6%» – я котирую с достаточно большой надбавкой, на случай если рынок резко двинется против меня. Уровень адреналина в крови зашкаливает, так как каждая десятичная дробь может стоить мне десять тысяч долларов… плюс или минус к моему бюджету.

Появляется новая мерцающая линия: «снова, пожалуйста».

– Что я должна ему показать? – я кричу Деве Марии, разрываемая между другими запросами и Ахмадом, который требует своего подтверждения.

– Будь осторожнее. Эта церковь обдерет тебя как липку! – выкрикивает она в ответ своим металлическим голосом.

– Я знаю, – говорю я, пересчитывая опцион. Но цифры хаотично прыгают по экрану и работа стопорится.

На мгновение я останавливаюсь при виде слабого отражения бледного уставшего лица, которое смотрит на меня посреди мерцающих цифр. Мрачный призрак, спрятанный за мониторами, которые мне хочется разнести вдребезги.

Неожиданно я слышу, как кричит раскрасневшийся трейдер в нескольких метрах от меня, чей реестр принимает первую часть сделки Ахмада.

– Катя, чтоб тебя, высунь голову из задницы! – кричит он мне.

– Прости… – я краснею и начинаю заикаться, у меня перехватывает дыхание. Мои руки трясутся, пока я пытаюсь котировать словенскую церковь: «4.7—4.9 … 4.1—4.3…»

– Это рушит весь наш оншорный баланс! – кричит трейдер. Он направляется ко мне, пыхтя словно перегретый чайник, – Эти анонимные платежи проходят через анонимный платежный баланс. Это элементарно! Разберись с этим. Немедленно!

– Прости… Я не знала, – я всхлипываю, – «5.6—5.8…»

– Немедленно! – он кричит так громко, что я подпрыгиваю.

– Хорошо, – я начинаю перерегистрировать сделку, напрочь забыв о церкви.

– Катя, твой телефон звонит, – тявкает польская курва.

– Я занята, – отвечаю я.

– Они говорят, что это срочно, – снова говорит она, вытягивая меня из пучины красных мерцающих чатов и незаконченных регистраций… это всё что у меня есть… это все, что я умею делать… и это не худшее место на Земле.

Я делаю глубокий вдох.

– Леман, – говорю я.

– Это мисс Кузнецова? – спрашивает деловой женский голос.

– Да, чем я могу помочь?

– Это Луиз из отдела кадров. Вы бы не могли зайти в переговорную комнату номер одиннадцать на первом этаже?

– Я бы зашла, но я сейчас очень занята сделками… Я не могу покинуть рабочее место без согласия моего руководителя.

– Мисс Кузнецова, ваш руководитель сейчас здесь и мы договорились, что ваши коллеги прикроют вас на время отсутствия.

– Правда? – неужели это повышение, которое он мне уже год обещает? Может, поэтому он меня тогда поцеловал?

– Мы ждем вас внизу в переговорной комнате номер одиннадцать, – продолжает Луиз.

– Хорошо. Уже иду, – говорю я радостно и с искренней улыбкой, передаю запросы, включая церковь, Деве Марии.

Взволнованная, я бегу к двери.

Переговорка представляет собой скучную комнату с высокими от пола до потолка окнами, с невразумительными картинами современных художников на стенах и большим столом.

Две британские никакие блондинки, в практически одинаковых костюмах от Хьюго Босс, сидят посередине длинного стола для совещаний. Они лениво поднимаются, когда я вхожу в комнату. Одна из них очень высокая и худая, а другая очень низкая и пышногрудая.

Алекс сидит на другой стороне стола. Его темные волосы аккуратно уложены таким образом, чтобы прикрыть лысину, его глаза под густыми бровями словно приклеены к Блекберри, пока он теребит обручальное кольцо на пальце.

– Мисс Кузнецова, спасибо что пришли, – вежливо говорит высокая блондинка, – Я Луиз, а это – Николь Чапел, наша глава отдела кадров.

Мы обмениваемся слабыми рукопожатиями.

– Очевидно, вы знаете мистера Ригопулоса, – Луиз указывает на Алекса, который заправляет свой воротник под пиджак, скрывающий его волосатое, дряблое тело.

– Да, – отвечаю я и почему-то снова чувствую головокружение. Спазмы в желудке вернулись с удвоенной силой. Медленно я сажусь на белый кожаный стул, пытаясь побороть слабость.

– Как вы уже поняли из имейлов, которыми мы обменивались раньше, сегодня подходит к концу период коллективных консультаций, – говорит Луиз, улыбаясь.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю я, скрещивая руки и ноги, и практически сгибаясь вдвое в попытке облегчить судороги.

– Это значит, что ваше трудоустройство находилось под угрозой в течении месяца, и, как следствие, прекращено, – её слова пробиваются сквозь мою боль и бьют прямо в сердце.

– Вам больше не нужно приходить в офис, – продолжает невысокая блондинка, – Ваши имейлы, доступ к данным и пропуск в здание будут прекращены незамедлительно.

Я сразу перевожу взгляд на Алекса, покрытое темной щетиной, от которой у меня до сих пор не прошли красные пятна на груди и подбородке. Я хочу кричать: «о чём, черт возьми, она говорит?».

Против моей воли, на глазах выступают слезы. Я чувствую, как моя температура повышается, и артерии начинают пульсировать. Холодный пот покрывает моё тело. Теплая вода в стакане напротив меня только усиливает тошноту.

Мы предлагаем вам очень хорошую компенсацию, в качестве благодарности за ваши услуги, – говорит невысокая блондинка, —в размере трехмесячной зарплаты. Мы поддержим ваш визовый статус в течении этого срока.

Её ядовитый голос будто проникает во все мои клетки.

Я в шоке смотрю на Алекса. Почему он не ничего не говорит? Не заступится за меня… как он обычно это делает… он единственный кто меня всегда защищал от этих шакалов.

Всё вокруг кажется нереальным. Как ночной кошмар. Это не может происходить на самом деле.

– Прости, – наконец говорит Алекс осипшим голосом, – Я правда пытался тебя защитить, но они решили, бизнес, который ты делаешь, слишком рискован для банка.

– Какой ещё риск? – возбуждённо спрашиваю я, неожиданно чувствуя, что моя грудь ещё болит от его щипков.

– Твои клиенты, – шепелявит он с греческим акцентом, пытаясь не смотреть мне в глаза, – источник богатства твоих клиентов и то, как они управляют им представляет собой риск для банка..

– О чем ты говоришь? – спрашиваю я.

– Послушай, дело не в том, что ты сделала что-то не так, – говорит он уже более строгим голосом, будто ругая меня за что-то. Его губы становятся тоньше, а уголки рта опускаются вниз, – Рынок давно достиг своего пика и рушиться вниз… худшее ещё впереди. Мы все можем потерять работу, – он выпрямляет руки в стороны, обозначая этим жестом,, что он все сказал. Если бы это был телефонный разговор, он бы сказал, что у него разряжается батарея, даже если бы он говорил по стационарному телефону.

Неожиданно, против моей воли, бесстыжие слезы наполняют мои глаза, обжигая щеки. Никто никогда не плачет во фронт офисе. Где, черт возьми, салфетки?

– Мисс Кузнецова, вы найдете все необходимое в этом пакете, – продолжает Луиз с двуличной улыбкой, – Вам не нужно возвращаться на рабочее место. Ваши вещи будут высланы на ваш домашний адрес курьером. Человек ждет вас на выходе с вашим жакетом и сумкой, – Она встает, показывая тем самым, что разговор окончен, – Мы бы хотели сказать, что нам жаль и мы благодарны вам за всю вашу работу. Мы желаем вам удачи в ваших дальнейших делах, – она протягивает мне руку для формального рукопожатия.

Ошеломленная, я смотрю на Алекса. Миллион вопросов проносится в моей голове, но рвотный порыв заставляет меня быстрее покинуть переговорку.

– Прощайте, – говорю я смущенно и, схватившись за живот, бегу в туалет.

Значит, это был прощальный поцелуй…

Глава вторая. Потеря

По телевизору идет какое-то комедийное шоу, но я не смотрю его. Кажется, оно идет уже несколько часов, дней… Притворный смех действует мне на нервы, но я все равно не могу выключить телевизор. Я могу только спрятаться от него.

Моя сверкающая ванная комната цвета ультрамарин с её минималистическим декором и огромными зеркалами как в хорошем отеле, всегда радовала глаз, только у меня никогда не было достаточно свободного времени, чтобы вволю понежиться в роскошной ванне.

Теперь у меня есть все свободное время в мире… Но я даже не могу поднять руку, что бы открыть кран. Всё что я заслуживаю, это лежать на подогретом керамическом полу и грызть кутикулы с ногтей, в то время как моё сердце вырывается из груди, словно загнанный зверь в клетке, не в состоянии что-либо изменить.

Дрожа от озноба, я просматриваю бессмысленные сообщения и ленту Фейсбука, в надежде найти хоть одно «прости» от Алекса…

Внезапно раздается волнительный звук входящего сообщения от незнакомого номера. Ну конечно, он использовал свой личный номер…

«Привет, это Геби. Это мой новый номер. Я вчера так набухалась, что потеряла телефон. Клиент из Голдмана устраивает вечеринку сегодня в Кенсингтон пэлас. Тащи сюда свою отпадную задницу;)»

Я слабо переворачиваюсь на другой бок и продолжаю чесать голову… вытягиваю несколько жирных волос, накручиваю их на пальцы, рассматриваю их некоторое время, затем снова принимаюсь грызть кутикулы.

Никто не должен видеть меня в таком состоянии. Кому я могу понравиться такой? Полное ничтожество… Даже если никто ничего не скажет, все равно они будут тыкать в меня пальцем за моей спиной и шептать друг другу какая неудачница.

Они будут смотреть на меня с отвращением. Впрочем, разве может быть по-другому? Я и есть неудачница. И никакой душ это не смоет.

В животе снова урчит. Неужели там осталось хоть что-то, чем я могла бы вырвать? Мой желудок практически прилип к позвоночнику.

Банки с икрой, которые я привезла для Ричарда из Москвы – единственное, что есть у меня в холодильнике. И то, у меня на неё аллергия.

Из последних сил я дотягиваюсь до корзины с грязным бельем что бы накрыть замерзшие ноги далеко не свежим полотенцем… сворачиваюсь в клубок, будто я в чреве матери… защищенная… обогретая… любимая… умиротворенная…

Она разрывает в клочья мои рисунки акварелью. Клочки счастливой семьи валяются разбросанными по полу.

Папа уходит из дома через цветущий сад. Мама плачет и клянет его на чем свет стоит. Я беру новый лист бумаги и рисую отца… в коричневых и голубых тонах… с желтыми волосами и красной линией на месте улыбки… большой и сильный.

Мама входит в комнату и опрокидывает баночки с красками на мой рисунок. Акварель капает с листа словно кровь. Краски смешиваются и пятнами грязи закрывают папино лицо.

Ð Я же сказала тебе не рисовать больше этого мудака! – она дает мне пощечину.

Я ненавижу ее… Я ненавижу все, что с ней связано. То, как она выглядит, как говорит, как готовит…

Я убегаю через железнодорожные пути и кладбище в лес. Бегу пока у меня не сбивается дыхание.

Я останавливаюсь, чувствуя, что мои ноги промокли от влажного мха.

Сосны, пихты, кедры и кипарисы окружают меня. Я слышу, как ветер колышет ветки и листья. Все вокруг дышит свежестью и недавним дождем. Кукушка кукует где-то в вышине.

Передо мной возвышается огромный холм. Мне так хочется взобраться на него, чтобы с вершины увидеть сказочную страну и счастливых людей, которые живут у подножья холма.

Я направляюсь к нему, но неожиданно холм начинает двигаться. Я застываю на месте, не веря своим глазам… делаю ещё несколько шагов вперед, и в этот момент огромное существо поднимается и поворачивается ко мне, вытягивая свою длинную шею и показывая пылающую пасть.

Монстр атакует меня своим огнем, но мне удается бежать. Языки пламени преследуют меня пока я бегу обратно, пытаясь позвать на помощь. Хоть кто-то должен меня услышать.

Я открываю рот, напрягаю связки, но не могу выдавить из себя ни одного звука. Я снова и снова пытаюсь закричать… кашляю и задыхаюсь.

Запыхавшись, я бегу из последних сил, пока не спотыкаюсь об торчащие корни деревьев. Двести долларов, которые я взяла из маминого кошелька, выпали из моего кармана. Я хочу их подобрать, но жар из пасти дракона обжигает мне пальцы. Я быстро поднимаюсь и вижу что мои ноги в крови…

Я просыпаюсь, и моё сердце выскакивает из груди. За мной не бежит дракон… и крови на мне нет… По привычке, я хочу подняться и одеться чтобы пойти на работу. Моё сердце бьется быстрее, но затем я вспоминаю, что мне некуда идти. Я никому не нужна.

Не следует помышлять, что б зарубить человека топором – не перекрестившись.

Кровотечения нет. Моя грудь опухла, как и положено, в это время месяца, и тупая боль в яичниках становится всё более интенсивной. Может, я всё придумываю? У меня уже давно не было месячных… Алекс не хотел видеть всю эту кровь: липкая, вонючая слизь.

«Я умру». Мысль была ясной, как утренняя роса весной. Это было первое, что пришло мне в голову, когда первая в жизни капля крови вытекла из меня.

«Что прикажешь делать с этими испачканными трусами и юбкой? Они стоят денег, ты понимаешь? Кто-то должен их зарабатывать. Деньги не растут на деревьях», oрала мать.

Я поспешно засовываю два пальца вовнутрь и быстро их вынимаю, рассматривая беловатую массу. Ни следа крови.

Вкусный запах старого сыра… отлично идет с вином…

Алекс! Вечеринка в Corney & Barrow. Он опрокинул на меня бокал с красным вином.

– Катя, тебе стоит быть осторожнее.

– Прости, Алекс.

– Это заслуживает хорошей порки… Хочешь немного кокса? Давай побалуемся немного в туалете.

Он кончил в меня той ночью? Он сказал, это произошло, потому что слишком сильно сжимала мышцы внутри… но он же сам на этом настаивал.

Я быстро вытираю пальцы об ноги, пытаясь побороть внезапное головокружение, и выползаю в коридор… хватаю футболку и леггинсы из спортивной сумки, одеваюсь, завязываю волосы в тугой пучок и бегу в аптеку на Кингз Роуд.

Покрытое тяжелыми облаками небо, предвещает дождь. Из-за сильного ветра я с трудом преодолеваю дорогу к магазину. В магазине я молча покупаю тест на беременность и салат с нарезанными яблоками, который я с жадностью проглатываю.

Металлический привкус во рту беспокоит меня намного меньше чем серая туча над головой, которая всё-таки разразилась проливным дождем. Но я даже не пытаюсь укрыться от него.

Впопыхах, я вбегаю в пустой бар и прохожу мимо громко говорящей группы людей у входа, которым приходится перекрикивать одну из песен Рианны, гремящей из динамиков.

Я беру салфетку с барной стойки, чтобы вытереть лицо. Безуспешно, я пытаюсь скрыться от пристального взгляда бармена, который, похоже, узнал меня, что неудивительно, учитывая сколько у меня здесь было свиданий.

Я отвожу взгляд и вижу пару хорошо одетых мужчин, которые смотрят на меня оценивающим взглядом… Может улыбнуться им? Нет! Я буду им противна…

Украдкой, я поднимаюсь в туалет по темным лестничным пролетам. От холодного сквозняка я дрожу всем телом в своем промокшем пальто. Наконец, я вижу перед собой знакомую белую дверь с бабочкой и открываю её.

Узкая темная кабинка с полом в клеточку гипнотизирует меня своим орнаментом… в это время голубая полоска на тесте становится отчетливым голубым крестиком.

– Блять!

Никто не возьмет на работу беременную женщину.

У меня закончатся деньги… срок моей визы истечет, и они выставят меня из страны… Я не могу допустить этого!

Быстрый поиск в Гугл по запросу «аборт в Челси» показывает, что ближайшая клиника находится в Медицинском Центре на Кингз Роуд. Я сразу же набираю номер и назначаю срочную консультацию через два часа.

На улице холодный дождь… проникает под одежду, заставляя меня сгибаться и кукожиться… наконец я прихожу домой и встаю под горячий душ.

У меня огромный живот… Учитывая, сколько наркоты я употребила в последнее время, этот ребенок никак не может быть здоров. Какой к черту ребенок?

Я быстро сушу волосы и надеваю джинсы, кашемировый свитер, кожаный жакет и ботинки.

Дождь уже не идет. Снаружи слишком душно и головокружение возвращается. Мне становится ещё хуже в автобусе на пути в клинику. Внутри невыносимо жарко – как в бане… я потею под мягкой шерстью свитера. Маленькие шерстяные узелки прилипают к телу, а дорогой аромат духов вызывает желание вырвать.