Текст книги "Меж двух огней"

Глава тринадцатая. Кэт

Я вжимаюсь в стену из сенных тюков, и в спину сквозь монашеское платье впиваются сухие травинки. Я в тупике, но мне плевать. Прячусь, чтобы ни один вампир или зомби не могл напасть на меня со спины. То и дело заглядываю за угол и смотрю, нет ли там Мэри.

Конечно, я бы нашла ее гораздо раньше, если бы искала по-настоящему. Но я стою на месте и жду, что она сама придет. Я заплатила тридцать баксов не для того, чтобы скончаться от сердечного приступа в этом чертовом лабиринте.

Надеюсь, она веселится. Детям полезно развлекаться.

Мне радостно, что тот дурачок в костюме мумии пытался познакомиться с Мэри, когда мы стояли в очереди. Это наверняка поднимет ее самооценку. Из меня тот еще советчик, но Мэри явно нужно осознать, что она уже не та девчонка, которой была раньше.

Мимо тупика, где я прячусь, медленно проходит группа людей. Девушка в костюме балерины отстает и на цыпочках крадется ко мне. На ней розовое трико, розовая пачка и вообще все розовое. И это, разумеется, Лилия.

– Лил, – окликаю ее я, выходя из тени.

Она подпрыгивает и издает вопль, достойный любого фильма ужасов, но при этом улыбается. Кто бы мог подумать, что такой трусихе, как Лилия, может все это нравиться? Наверное, она приняла меня за одного из сотрудников лабиринта и собирается бежать к своим друзьям. Но когда я снова называю ее по имени, она застывает на месте. Через мгновение Лилия меня узнает, наверняка из-за костюма.

– Кэт, боже мой, это ты тут прячешься?

– Не произноси имя Господа нашего всуе, – отвечаю я замогильным голосом.

Она хихикает.

– А где Мэри? Она ведь с тобой пришла, да? – Я киваю.

– Ты еще не видела ее костюма. Он очень прикольный. Одни кожаные штаны чего стоят!

Как только эти слова слетают с моих губ, я вдруг осознаю, насколько мне хочется, чтобы мы провели этот вечер все вместе, втроем. Но выкидываю эту мысли из головы. Какой смысл грустить о чем-то несбыточном.

Она ведь пришла сюда с другими, и я живо меняю тему.

– Все прошло нормально в младшей школе?

– Да, отлично. По-моему, детям понравилось. А родители были просто счастливы.

– Здорово. – Я переживала, видя в каком стрессе Лилия была всю неделю. – Знаешь, я хотела прийти и помочь, но ты ничего не говорила и… – Ее щеки розовеют, и я решаю взять слова назад. – Не то, что бы я волновалась, – пытаюсь объясниться. – Просто я имею в виду… – Я не знаю, что говорить дальше и мямлю.

– Да ладно, не волнуйся. Все получилось. Я и не собиралась тебя просить, ведь знаю, что это совсем не твое. Но все равно спасибо, что предложила помощь, – усмехается она, – хотя помогать уже поздно.

Я дотрагиваюсь пальцем до ее плеча и издаю шипящий звук.

– Спрячь шипы, Лил, а то я уколюсь!

Только она собирается отпустить мне очередную шпильку, как мы обе слышим голос Рива.

– Дерьмо!

Кажется, он в соседнем проходе. Мы обе закатываем глаза, ведь Рив всегда ведет себя как засранец, но тут до нас доносится слабенький и тонкий голосок Мэри.

– Я… я тебя не видела.

Через секунду мы с Лилией прижимаем уши к соломенной стене и слушаем.

– Мэри с ним разговаривает, – шепчет мне Лилия.

– А зря. Лучше бы врезала ему между ног! – Лилия тихо смеется.

И тут у нас обеих перехватывает дыхание.

– Назвать девочку большим яблоком только из-за того, что она толстая, это нормально? Знаешь, что потом может с ней случиться?

Лилия хватает меня за руку и чуть ли не прыгает от волнения. Не могу поверить. Девчонка действительно решилась!

И тут я слышу голос Рива.

– Иди ты, сука!

Лилия закрывает рот ладонью. Ну и урод этот Рив Табатски. Каким был до того несчастного случая, таким и остался. Если не хуже.

Мы с Лилией ждем, что она ему ответит.

И тут Мэри говорит:

– Прости меня.

Лилия закрывает глаза и опускает голову.

Черт.

Мы видим, как Мэри пробегает мимо нашего прохода.

Я срываюсь с места, чтобы ее догнать, и Лилия тоже хочет бежать со мной, но я мотаю головой.

– Нет. Оставайся с друзьями. Нельзя допустить, чтобы нас видели вместе! – Только она меня не слушает и бежит рядом.

– Мэри! – кричим мы, расталкивая людей, встречающихся на пути. В нескольких десятках метров впереди я замечаю ее голову с розовыми прядями.

И вот, наконец, мы ее догоняем. Лилия хватает Мэри за рубашку.

– Стой!

Мэри поворачивается. Она плачет, пытается рассказать нам, что случилось, но не может выговорить ни слова.

– Мы слышали. Мы слышали все: от первого до последнего слова. – Лилия аккуратно убирает волосы Мэри с лица. – Кстати, ты выглядишь потрясающе.

На лице Мэри нет никакой реакции на комплимент. Оно безжизненно. Как бывает при ПТСР (посттравматическом стрессовом расстройстве).

Я беру ее за плечи и заставляю посмотреть мне в глаза.

– Что нам сделать? – быстро спрашиваю я. – Просто скажи.

Думала, она мне ответит, но Мэри вырывается из рук и бежит прочь.

Я прикусываю палец и говорю:

– Что-то с ней не то.

Идеальный балетный пучок на голове Лилии съехал на бок, но она этого не замечает.

– Давай оставим ее в покое, если она так хочет.

– Знаешь… А вдруг она что-нибудь с собой сделает?

Лилия уже не так уверена.

– Господи… Ты считаешь, что это возможно?

Она делает глубокий вдох.

– Бедная Мэри.

Я сама не понимаю, как это получилось, но я наклоняюсь, как будто хочу обнять Лилию Чоу. И она тоже двигается мне навстречу.

– Лилия! Лил! Мы уходим!

Это Эшлин.

– Иди, – шепчу я. – Попробую ее найти.

Лилия хмурится, но послушно делает шаг назад.

– Давай завтра зайдем к ней и проверим, как она. – Я киваю.

По дороге к выходу на меня бросается какое-то привидение. Я настолько злая, что отталкиваю его и говорю:

– Хватит уже.

Несколько посетителей смотрят на меня, как на сумасшедшую. Именно так я себя и чувствую – схожу с ума от тревоги за подругу.

Глава четырнадцатая. Лилия

Я иду на голос Эшлин и, в конце концов, догоняю ее и несколько других девчонок из нашей команды. Эш пьяная и счастливая, она выкрикивает мое имя и распахивает мне навстречу объятия. Ну конечно, Ренни ведь еще далеко, и она может вести себя, как ей хочется, как будто ничего не произошло. Мне абсолютно плевать, только бы с Мэри было все в порядке. Как бы мне хотелось искать ее вместе с Кэт, но у меня даже машины нет – она так и осталась стоять у младшей школы.

Все идут на парковку, чтобы отправиться на большое кладбище в Каноби Блаффс. Народ начинает рассаживаться по машинам, и я замечаю Рива. Он стоит в полном одиночестве, прислонившись к кроссоверу Алекса, и смотрит перед собой. От одного его вида мне становится дурно. Я ничего с собой не могу поделать.

Отхожу от подруг, направляюсь прямиком к нему и говорю:

– Привет, Рив.

Рив поворачивается ко мне и улыбается. Этот урод и впрямь улыбается!

– Привет, Чоу. Ты едешь на кладбище?

Мой голос дрожит.

– А ты оказывается жестокий. Я знала, что ты иногда бываешь подлым, но никогда не думала, что ты можешь быть настолько жестоким.

– Что ты имеешь в виду? – удивленно отвечает он.

– Я все слышала. Слышала, как ты разговаривал с той девочкой в лабиринте. Иди ты, сука? Так кажется?

– Погоди-ка…

– За что ты ее так? – Мой голос становился громче с каждым мгновением.

Его лицо каменеет.

– С чего ты беспокоишься о той девчонке? Это не твоя забота.

– Я и не беспокоюсь.

– Тогда займись своими собственными делами.

Мне хочется закричать: «Это мое дело!», но я не могу, мне нужно защитить Мэри. И вместо этого я говорю:

– Знаешь что? Я рада, что ты сломал свою гребанную ногу. Рада, что ты не можешь играть в футбол и что ни один из колледжей не берет тебя в свою команду. Ты плохой человек.

Рив становится белым, как простыня, но мне его ни чуточки не жалко. Я кидаю на него полный презрения взгляд, разворачиваюсь и бегу к машине Эш.

Глава пятнадцатая. Мэри

Я несусь по полю, лавируя между рядами машин и группами людей, стараясь убежать как можно дальше от лабиринта. Каблуки то и дело цепляются за камни и мягкий грунт, в какой-то момент я даже падаю между машинами. Мне хочется немедленно вскочить и бежать дальше. До леса осталось всего несколько десятков метров, но у меня совершенно нет сил. К счастью, поблизости никого нет, поэтому встаю на колени прямо в грязи и начинаю рыдать. Иди ты, сука.

Неужели я сюда вернулась, чтобы услышать эти слова?

Неужели после всего, что со мной случилось, я это заслужила?

Прорыдав еще несколько минут, вдруг слышу голос Лилии. Сначала мне показалось, что она меня зовет. Но вдруг поняла, что она кричит на Рива.

Согнувшись в три погибели, ищу их взглядом сквозь стекла машин. Они в нескольких рядах от меня. Лилия и Рив нос к носу. Я не разбираю, что она говорит, поэтому крадусь, прячась за машины и подбираясь ближе.

– Знаешь что? Я рада, что ты сломал свою гребанную ногу. Рада, что ты не можешь играть в футбол и что ни один из колледжей не берет тебя в свою команду. Ты плохой человек.

Ох, Лилия. Ты настоящий друг.

Она уходит, а я наблюдаю за его реакцией. Сейчас он станет защищаться, выкрикнет ей в спину что-то обидное.

Но нет. Он просто стоит и смотрит ей вслед.

И самое ужасное то, что он вытирает глаза рукавом. Я как будто получила еще один удар под дых. Риву было глубоко наплевать, что он встретил меня, плевать на то, что он меня обидел, ему и в голову не пришло извиниться. Но Лилия Чоу назвала его плохим человеком, и он заплакал.

Я знаю, почему. Она ему нравится.

Может, он даже влюблен в нее.

Ненавижу себя за то, что ревную. Но все равно ревную. Какое-то безумие. Я сошла с ума.

Мне хочется вернуться домой, но не могу. Только не в таком состоянии. Все еще чувствую, что в любой момент могу взорваться. Встаю и отправляюсь прямиком в лес.

Глава шестнадцатая. Лилия

Каноби Блафф – старейшее кладбище на острове, здесь даже есть могилы восемнадцатого века. Все старожилы Джар Айленда имеют здесь фамильные склепы. Здесь можно встретить очень странные имена: Эбезенер, Деливеранс и Джедайда.

Ребята стали гонять в футбол, используя могильные камни, как ворота. Кто-то поставил «Триллер» Майкла Джексона. Ренни, Эш и еще несколько девочек начали танцевать танец зомби. На Ренни очень сексуальный костюм медсестры. Они выстраиваются в ряд и, высоко задирая ноги в белых чулках, пляшут канкан. Еще несколько недель назад я бы непременно к ним присоединилась и встала рядом с Ренни. Но сейчас я сижу в одиночестве на расстеленном одеяле и потягиваю «ведьмино зелье» Эш – ромовый пунш с имбирно-апельсиновыми палочками и сидром. Он такой сладкий. Я глотала его, как обычную газировку. Мне ничего не оставалось, только пить. Завтра и послезавтра у нас нет занятий, поскольку в школе будут проходить встречи учителей и родителей, так что последствий можно не опасаться.

Рив сидит в центе другого одеяла, вытянув перед собой ногу, в окружении вызывающе одетых девиц: распутных троглодиток, распутных мышек и распутных Покахонтас. Они кормят его с рук виноградом. Не могу поверить, что я когда-то его жалела. Он кошмарный. Он просто чудовище! Как Рив мог так разговаривать с Мэри после того, что натворил. Меня сейчас вырвет. Я рада, что сказала ему пару ласковых на стоянке. Рада, что немного вправила ему мозги.

Песня меняется, и Ренни подбегает к Риву, расталкивая девиц и расчищая себе местечко рядом с ним.

– Тебе что-нибудь нужно? – спрашивает она его. – У нас полно закуски и всякого такого.

– А пиво есть? – интересуется Рив.

Ренни радостно кивает и бежит к дорожному холодильнику. Фу. Она готова прислуживать ему, как собачка. Какая блевотина!

Ренни приносит пиво. Рив смотрит на нее и говорит:

– А что, светлого Бада там не осталось?

– А что, светлого Бада там не осталось? – передразниваю я его про себя.

– Рив, а не хочешь оторвать от земли свою ленивую задницу и сам посмотреть? Ты же не паралитик, у тебя всего лишь бедро сломано!

Он поворачивает голову и одаривает меня полным бешенства взглядом. Можно подумать, что это меня как-то задевает.

– Заткни свой рот, Чоу, – говорит он угрожающе.

Я собираюсь отхлебнуть ведьминого коктейля, но вместо этого отвечаю:

– Заткни свой.

Он решил, что может хамить кому угодно. Не на ту напал. Пусть теперь знает.

Вдруг откуда ни возьмись передо мной возникает Алекс. После бега он тяжело дышит.

– Ты видела игру? – спрашивает он меня, заслоняя спиной Рива. – Я практически добежал до зачетной зоны. Обвел трех парней прежде, чем меня остановили!

Я вздыхаю. Милый, дорогой Алекс. Заботился о том, чтобы малышам хватило кексов. Он никогда и ничем меня не обидит. Приходит на помощь каждый раз, когда я в ней нуждаюсь. Подумав немного, опускаю голову ему на плечо и шепчу:

– Ты такой хороший.

– Напилась? – Алекс немного обеспокоен и удивлен.

– Да. Нет. Ладно, да.

– Ты же никогда раньше не пила.

– Пила, – выпрямляюсь я и смотрю на него. Мне требуется несколько секунд, чтобы сфокусировать на нем взгляд. – Было как-то раз, и это была самая-самая ужасная ошибка в моей жизни. Иногда я думаю… думаю, что уже никогда не стану прежней. – Мои глаза сами собой закрываются. – Неважно. Мне не нужно было этого говорить. У меня слипаются глаза.

Алекс берет из моих рук термос и кладет мою голову обратно к себе на плечо.

– Тебе холодно?

Мотаю головой. Мне нехолодно. От пунша внутри разливается тепло. К тому же я накинула поверх трико свитер. Я все еще похожа на балерину, которая вернулась с репетиции.

– Разливается тепло? – переспрашивает Алекс.

Хлопаю себя по губам ладонью.

– Я что, сказала это вслух?

– Да, – смеется он. Выворачиваю шею и смотрю на него. Какие красивые глаза.

– Какие красивые… – говорю я и трогаю егоочки.

– Спасибо, – отвечает он торжественно.

Я начинаю дрожать. Алекс снимает с себя куртку и накидывает ее мне на плечи.

– Не стесняйся, приваливайся ко мне, – говорит он, и я его слушаюсь. Наваливаюсь на него всем своим расслабленным телом. Таким расслабленным, будто в нем нет костей. Он обнимает меня, и я чувствую себя в безопасности. Такого со мной еще не было.

Мы смотрим как Пи-Джей подбрасывает мяч высоко в воздух.

– Филд гол! – вопит он.

Но Дерек его поправляет:

– Нет, старик, зачетная зона у склепа Зейнов. – Он показывает на скопление замшелых каменных крестов в центре кладбища.

Зейны. Наверное, это родственники Мэри. А я и не знала, что они старожилы Джар Айленда.

Спор продолжается, и я говорю Алексу:

– Не верится, что в следующую пятницу будет последний футбольный матч. Вы, наверное, расстроены, что не вышли в плей-офф.

– Вовсе нет. Сезон мог бы закончиться гораздо раньше, после травмы Рива, но мы смогли переломить ситуацию. И заешь, это прекрасно, что Ли получил возможность играть в этом сезоне. Он показал себя. Готов поспорить, что в следующем году Чайки будут участвовать в соревнованиях между штатами.

– Ты такой хороший, – говорю я и киваю сама себе, потом обращаю внимание на Рива. Он пытается встать, балансируя на одной ноге и костыле.

– Куда ты собрался? – спрашивает его Ренни.

Его лицо ярко-красного цвета.

– Домой. Меня достал этот отстойный праздник.

Ренни надувает губы, но Рив на нее даже не смотрит. Он идет на своих костылях прочь.

– Ривви, ну останься еще ненадолго, – ноет она. – Скоро я отвезу тебя домой.

И тут встреваю я.

– Пока-пока! И смотри там осторожно, а то вдруг тебя дверью прихлопнет!

Меня начинает разбирать истерический смех.

Он делает вид, что не слышит, и скрывается в темноте. Как только Рив уходит, Ренни подскакивает ко мне, нагибается прямо к лицу и шипит:

– Ты это все серьезно?

Прежде чем я успеваю сказать: «Да, я серьезна на все 1000 %», меня перебивает Алекс:

– Да ладно, она совсем пьяная. Сама не знает, что говорит.

– Зато я знаю! – кричу я и толкаю его в грудь. Выпрямляю спину и говорю Ренни: – Ты специально не стала заниматься Осенним фестивалем и просто смылась, а потом сделала так, что никто не захотел мне помочь.

Ренни закрывает глаза и качает головой:

– Меня так достало слушать твои вечные охи, ахи и стоны. Бедной Лилии так нужна помощь. Сама она вообще не в состоянии что-либо сделать, ей нужно, чтобы кто-то ее вечно спасал. Твоя игра в беспомощную барышню уже всем надоела, Лил.

Меня как будто ударили по лицу. Застываю от возмущения.

Алекс вскакивает на ноги.

– Зачем ты ведешь себя как последняя сука?

Ренни улыбается и наставляет на него свой палец.

– Вскочил, щеночек, как по команде.

Парни перестают играть в футбол. Кто-то делает тише музыку. Все на нас смотрят, но мне плевать.

– Значит, беспомощная барышня… – повторяю я. – Совсем как тогда, на вечеринке, когда я звала тебя мне помочь. – Вижу, как она вспоминает, чего я и добивалась. Мне нужно, чтобы Ренни вспомнила ту ночь в съемном домике с Майком и Йеном. То, о чем мы вообще не должны были говорить. – Погоди-ка, ты же говорила, что не слышала, как я кричу, так? Или слышала, но была так занята со своим парнем? – Как только эти слова сорвались с моих губ, я почувствовала, что вся дрожу.

Лицо Ренни каменеет.

– Ты совсем свихнулась. Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Иди, проспись, – выдыхает она, разворачивается и идет вслед за Ривом.

Алекс кладет руку мне на плечо. Я и забыла, что он все еще здесь.

– Что это, черт побери, было?

Не отвечаю на его вопрос и просто говорю:

– Не мог бы ты отвезти меня домой?

Глава семнадцатая. Мэри

По моим ощущениям прошло несколько часов. Я, наконец, выбираюсь из леса и бреду по улице. Не могу сообразить, сколько сейчас времени и как долго я плутала. Высоко в небе по-прежнему светит луна, и нет никаких признаков рассвета.

Судя по старомодным домикам на крошечных участках земли среди болота, я где-то на пути к Каноби Блаффс. Я забрела очень далеко, и мой дом находится на противоположном конце Джар Айленда. А это означает, что дорога к Мидлбери будет долгой. При одной мысли, что мне придется ее пройти на высоченных каблуках, хочется плакать.

Но я не могу, даже если бы очень захотелось. У меня не осталось слез.

Слава богу, никому не навредила. Если бы такое случилось, я бы не знала, как жить дальше. Сегодня я чувствовала энергию в сотню раз сильнее, чем тогда, на осеннем балу. Даже сейчас она все еще во мне. Ощущаю ее, она похожа на шум океана во время отлива.

Иду посередине улицы, и мне очень хочется закрыть глаза, щелкнуть пальцами и оказаться в своей кровати. Вокруг тишина. Дети, обходившие дома в поисках сладостей, давно уже спят. Лишь изредка подают голос последние цикады, и слышится шум мотора на соседней улице. Почти во всех домах темные окна. Единственно, что выдает коттеджи под сдачу, – это отсутствие тыкв, страшил и других осенних украшений. Все, кто остался на острове, спят. Наверное, уже очень поздно.

Я прохожу несколько кварталов. Вдруг на улицу выезжает какая-то машина и освещает меня фарами. К счастью, слезы не слишком повредили мой макияж, и я по-прежнему выгляжу, как крутая девчонка. Только это все неправда. Я не крутая. И совсем не сильная. Я – ходячая катастрофа.

Вдруг окно водительского сидения приоткрывается.

– Привет, байкерша!

Я вижу парня. Парня из очереди у входа в лабиринт. Бинты, которыми он был обмотан, изображая мумию, валяются на пассажирском сидении. Теперь на нем футболка с длинными рукавами и символикой Большого Кросса в Джар Айленде и джинсы. Без бинтов теперь я удостоверилась – он симпатичный. У него темные волосы, светлая кожа, голубые глаза и веснушки. Он худой и высокий, даже слишком высокий для своей машины. Колени едва не касаются серебристого руля, и это при максимально отодвинутом сидении. Скорее всего, он даже выше Рива.

– Тебя куда-нибудь подбросить?

Я обхожу машину спереди, заслоняя сначала одну фару, потом вторую. Он тянется к двери и распахивает ее передо мной, как настоящий джентльмен.

– Меня зовут Дэвид. – Он откашливается. – Дэвид Вашингтон. – Это не вызывает у меня никаких ассоциаций. – А тебя как?

Я отворачиваюсь к окну, чтобы на него не смотреть.

– Элизабет, – почему-то вырывается у меня. И я этому рада. Мне не хочется ничего рассказывать о себе этому парню.

– Ну, что, Элизабет, – спрашивает он шутливо, – много ли сладостей ты получила на этот Хэллоуин?

– Нет, – отвечаю я. – Хэллоуин оказался для меня совсем не сладким.

– Тогда давай исправим это прямо сейчас. – Он показывает на держатель для стаканов, в обеих выемках которого полно конфет. – Бери, что хочешь.

Не могу вспомнить, когда в последний раз ела сладкое. Но с другой стороны, почему я должна волноваться, что снова наберу вес? Рив ведь все равно никогда даже не посмотрит в мою сторону.

Беру леденец на палочке и разворачиваю. Конфета ярко-розового цвета. Кладу ее в рот. Она оказывается такой сладкой, что у меня чуть не сводит скулы. Дэвид с любопытством смотрит в мою сторону.

– Целую вечность не ела сладкого, – объясняю я, и, поскольку это звучит довольно глупо, добавляю: – Раньше была толстой.

Он смеется, как будто я пошутила. Кручу леденец во рту, чтобы он побыстрее растворился.

– Правда. Раньше все всегда надо мной смеялись.

Дэвиду явно было неловко. Интересно, может, он тоже над кем-нибудь издевался?

Я поворачиваюсь к нему.

– Как ты считаешь, я красивая? Моя подружка решила, что ты со мной флиртовал там, в лабиринте.

Дэвид выглядит ошарашенным.

– Да, ты красивая. Правда, красивая.

– Я совсем другая в обычной жизни, – говорю я слишком поспешно. – Я никогда так не крашусь.

Он качает головой.

– Но ведь в этом смысл Хэллоуина – надевать маскарадный костюм, да?

Вдруг вспоминаю, что на мне до сих пор наряд байкерши. Я больше не выгляжу, как грустная толстая девочка, но внутри осталась такой.

Он нервничает. Мне кажется, он не знает, что сказать.

– Знаешь что? А у меня был синдром ленивого глаза. И мне три года пришлось носить повязку, чтобы развить мышцы. – Сделав признание, он улыбнулся. – Сможешь угадать, какой глаз был закрыт? Спорим, что нет?

Смотрю на его красивое лицо. Ничего не вижу и даже не хочу угадывать.

– Можешь отвезти меня домой? – спрашиваю я вместо этого.

По дороге говорил практически он один. Дэвид переехал сюда из Калифорнии два года назад с мамой, после того как родители развелись. В основном мы говорили о том, насколько необычно тут жить. Я оценила, что он не особенно рвется отсюда уезжать. В этом Дэвид не похож на Кэт, которая, насколько я знаю, мечтает слинять, потому что Джар Айленд ее достал. Он очень рассудительный. Например, ему страшно не нравится, что здесь нет хорошей мексиканской еды, которой так славится Калифорния. Зато он может и здесь заниматься серфингом.

Дэвид предложил дать мне несколько уроков.

На светофоре он убирает руку с серебристого руля и кладет ее поверх моей ладони.

– Ты такая холодная, – говорит Дэвид смущенно и неуверенно. Пытаюсь не отдернуть руку. Убеждаю себя, что я та, которой мне так хочется стать. Девушка, не боящаяся флиртовать с парнями, веселая и откровенная. Девушка, которая хочет хорошо провести время. На самом деле я никогда и не была робкой. Пока Рив меня не сломал.

Я прошу его остановиться перед моим домом. Дэвид подъезжает ко входу, ставит машину на ручник, наклоняется и целует меня.

И я целую его в ответ.

Это мой первый поцелуй. Самый первый. Он кладет руку мне на затылок, пропуская сквозь пальцы волосы. Его губы сладкие, как карамель. Я целую его потому, что именно такой жизнью я и должна была жить.

И все бы было хорошо, за исключением одного – это он хотел меня, а мне лишь хотелось почувствовать то же самое по отношению к нему.

Дэвид отстраняется от меня и спокойно говорит:

– Я найду тебя в школе в понедельник, Элизабет.

Молчу в ответ и смотрю на часы. Уже почти полночь. Дэвид закрывает глаза и наклоняется, чтобы снова меня поцеловать. Медленно, как в кино.

И тут я поворачиваю голову.

Его лицо мгновенно становится растерянным.

– Мне пора, – говорю я.

– Подожди, скажи мне номер своего мобильного. – Он поворачивается и ищет на заднем сидении телефон.

В этот момент я выскакиваю из машины и бегу к дому. Мне не нравится Дэвид. Я не хочу его целовать. Это не моя жизнь, это не я. Я… ненормальная. Не могу заставить себя притворяться. Даже этой ночью.

Проскальзываю в заднюю дверь. Мне казалось, что тетя Бэтт давно уже легла спать, но вдруг замечаю, что она стоит в гостиной у окна и смотрит на улицу, спрятавшись за шторой.

– Ты шпионишь за мной?

Тетя Бэтт хватает воздух ртом, как будто только что вынырнула из воды.

– Кто этот мальчик?

Я расстроена, что она за мной подглядывала. Какой кошмар! Неужели мне до сих пор нельзя иметь хоть какую-то личную жизнь? Я ведь уже тинэйджер, как сказала Кэт, а не ребенок.

– Так, никто. Я иду спать.

Тетя Бэтт идет за мной к лестнице.

– Я знаю, ты была лишена такого рода опыта, поверь, мне очень жаль. Но это надо прекратить.

– Что прекратить? Мне что, нельзя поцеловать мальчика, когда захочется? Или нельзя общаться с друзьями? Когда-то давно я совершила ошибку, а ты не даешь мне о ней забыть!

Тетя Бэтт касается моей ладони, но быстро отдергивает руку, как от раскаленной сковородки.

– В тебе столько гнева… Он стремится вырваться наружу.

Смотрю на нее сверху вниз.

– Знаешь, а я действительно злюсь. На тебя. – Складываю руки на груди. – Зачем тебе столько книг в спальне? Ты накладываешь на меня заклинания?

– Мэри… Я…

– А эти странные веревки, которые ты растянула на стене, они тебе зачем?

Тетя Бэтт дрожит.

– Мэри, это чтобы тебя защитить.

– Что значит защитить? – Тетя явно не горит желанием что-то рассказывать мне, и от этого мне еще больше хочется узнать правду. Она отступает, но я не даю сократиться дистанции между нами.

– Так для чего они?

Тетя Бэтт поднимает руки.

– В любом случае, они не работают.

Я кричу во всю силу своих легких.

– Зачем они? – Тетя Бэтт опускается на пол. – Они связывают заклятия, – не говорит, а уже шепчет она.

Связывают? Я тут же вспоминаю то утро, когда не могла открыть дверь и как мне было плохо от дыма.

Может, это из-за ее колдовства?

Но я выбросила эти сумасшедшие мысли из головы. Как можно хоть на секунду поверить в этот бред? Тетя Бэтт – не ведьма. И это никакое не колдовство. Просто она сумасшедшая.

Я наклоняюсь, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Тебе нужно чаще выходить из дома. Начни снова рисовать. Живи своей собственной жизнью и не пытайся меня запирать дома вместе с собой.

Тетя качается, обхватив руками голову. Она не хочет смотреть на меня. Убеждать ее бесполезно. Не понимаю, почему пытаюсь урезонить сумасшедшую.

– Я хочу, чтобы ты убрала эти веревки. Сегодня же. Прекрати жечь эти вонючие штуки и сыпать на пол мел, иначе я позвоню маме с папой и расскажу, чем ты тут занимаешься.

Тетя начинает плакать. Может, я веду себя как последняя сволочь, но мне не хочется это слушать. Только не сегодня, когда мое сердце уже разбито.

Хотя почему же одно сердце? Разбита вся моя жизнь.