Текст книги "Такое простое счастье"

Глава 3

Летти, дрожа от холода, брела к станции метро на Лексингтон-авеню. Шел уже второй час ночи, когда она села в экспресс, крепко прижимая сумку в полупустом вагоне. Ей было очень страшно.

В Бруклине она, окоченевшая, спустилась по лестнице надземной станции и пошла пешком по темным улицам. Магазины закрыты, кругом ни души, холодный ветер бил по заплаканным щекам.

Она ведь думала, что произошло чудо, когда увидела Дариуса.

Как она могла так ошибиться?

Летти подошла наконец к своему четырехэтажному дому с осыпающимся кирпичным фасадом и ветхой пожарной лестницей. Нажав на кодовый замок, она открыла дверь.

Две лампы в подъезде перегорели, осталась лишь одна без плафона, едва освещавшая почтовые ящики, пол с разбитой плиткой и разбросанные по углам старые рекламные листки. Даже среди ночи по бетонной лестничной клетке разносились крики жильцов, лай собак и детский плач, пахло прокисшей едой.

Еле передвигая ноги, она поднялась по лестнице на четвертый этаж, достала ключи и отперла замок-задвижку. Дверь со скрипом открылась.

– Летти! Ты вернулась! – Отец с нетерпением приподнялся с кресла. На нем помимо фланелевой пижамы был надет халат, а сверху накинуто одеяло, поскольку батареи работали плохо. Выключив телевизор, он спросил: – Ну что?

Летти уронила сумку на пол и повалилась на диван.

– Как ты мог? – с трудом произнесла она.

– А как еще я мог бы соединить вас с Дариусом? Нужен был подходящий предлог.

– Ты… шутишь? – Летти едва не разрыдалась.

Говард Спенсер сдвинул брови.

– Так ты и Дариус снова вместе?

– Нет, конечно! Как ты мог послать ему сообщение от моего имени? Предложить ему меня на ночь!

– Я пытался помочь. Ты так долго его любила, но отказывалась связаться с ним. Или он с тобой. Я подумал…

– Что? Ты решил, что мы немедленно упадем друг другу в объятия?

– Ну… да.

Летти, вне себя от гнева, в упор смотрела на него.

– Ты сделал это не ради меня! – Сунув руку в сумку, она вытащила банковский чек. – Ты сделал это вот для чего! – И кинула чек отцу.

У того тряслись руки, когда он подхватил чек, а когда увидел сумму, то выкатил глаза и облегченно произнес:

– Слава богу.

– Как ты мог? Как ты мог меня продать?

– Продать? – Отец непонимающе смотрел на нее. – Я тебя не продавал! – Он выпутался из одеяла, встал с кресла и уселся рядом с ней на диван. – Я счел, что вы поговорите, и он все поймет. Я думал, что вы оба перешагнете через гордость. Он мог дать деньги, а мог и не дать. – Но… но в любом случае вы бы снова были вместе. Вы же любите друг друга.

– Выходит, ты сделал это ради любви. – Летти скептически прищурилась. – И тот факт, что ты сегодня утром прочитал о миллиардах Дариуса, не имеет к этому отношения?

Отец заерзал, опустил глаза и дрожащим голосом сказал:

– Видишь ли, я подумал, что не будет греха, если также разрешить и мою проблему с… недовольным клиентом.

Летти едва не убила его взглядом. Злые слова готовы были сорваться с губ, но… он старый и несчастный, сидит на продавленном диване. Этим человеком она когда-то восхищалась и беззаветно любила.

Он поседел и облысел, череп в пигментных пятнах, лицо, раньше веселое и красивое, теперь исхудало, на щеках – глубокие морщины. Он иссох и ссутулился, халат на нем висел. Почти десять лет в тюрьме состарили его на тридцать лет.

Говард Спенсер, юноша из среднего класса Оклахомы, приехал в Нью-Йорк и сколотил состояние, полагаясь исключительно на свое обаяние и умение хорошо считать. Он влюбился в Констанс Лангфорд, единственную дочку обедневшей аристократической семьи. У Лангфордов почти не было денег, а имение Фэрхоулм было заложено. Но Говард Спенсер, вне себя от счастья, что женится на Констанс, заверил ее, что беспокоиться о деньгах ей не придется.

Он сдержал обещание. Пока жена была жива, он действовал осмотрительно, осторожно и разумно. Он создал инвестиционный фонд, и ему везло. Лишь после неожиданной смерти жены он стал опрометчив, все чаще рисковал, пока однажды его уважаемый и надежный фонд не превратился в финансовую пирамиду и вдруг испарились восемь миллиардов долларов.

Месяцы ареста и суда над Говардом стали месяцами кошмара для Летти, а еще ужаснее было беспокойство за него, когда он сидел в тюрьме. Но видеть, в какого старика он превратился сейчас, оказалось самым тяжелым испытанием.

Глядя на его поникшие плечи, потухшие глаза и руку в гипсе, Летти забыла о своем гневе. Остались только печаль и отчаяние.

Она посмотрела на отца:

– Почему ты не сказал мне, что кто-то сломал тебе руку, папа? Почему сказал, что это несчастный случай?

– Не хотел, чтобы ты волновалась.

– Волновалась?! – закричала Летти. – Какой-то ублюдок сломал тебе руку и угрожал, если ты не вернешь ему деньги?

– Я же знал, что смогу со всем разобраться. – Отец выдавил улыбку. – Как только я получу подписанный чек…

– Откуда тебе известно, что не появятся еще головорезы, требуя деньги, узнав, что ты уже кому-то заплатил?

Отец этого не ожидал.

– Но большинство тех, кто вкладывал средства в мой фонд, порядочные люди. Никакого насилия я не жду!

Летти заскрежетала зубами. Для человека, проведшего в федеральной тюрьме больше девяти лет, он был до странности простодушным.

– Ты должен был сказать мне.

– Зачем? Что ты могла сделать? Только волновалась бы. Или хуже – попыталась бы сама поговорить с этим человеком и подверглась бы опасности. – Он решительно сжал губы. – Я не знал, даст ли Дариус деньги, но действительно думал, что стоит вам с Дариусом взглянуть друг на друга, и вы снова будете счастливы. – Он улыбнулся, и улыбка получилась жалкой.

– Дариус счел меня вымогательницей, – обреченно прошептала она.

– Как он мог такое подумать! – возмутился отец. – Ты ведь сказала ему, что это не ты посылала сообщение.

– Он мне не поверил.

– Но… Ты что, не рассказала ему, что случилось тогда, десять лет назад? Не рассказала, почему не убежала с ним?

– Нет, – еле слышно ответила Летти. – Дариус меня не любит. Он ненавидит меня сейчас еще больше, чем до нашей встречи.

Морщинистое лицо Говарда исказилось от горя.

– Боже мой, девочка моя…

– Но сейчас и я его ненавижу. – Летти подняла голову. – Это все, чего я добилась, и я этому рада. Я тоже его ненавижу!

Отец испугался:

– Но я этого совсем не хотел!

Летти вытерла глаза и кисло улыбнулась:

– Я потратила впустую слишком много лет, мечтая о нем, тоскуя по нему. С этим покончено.

Да. Того Дариуса Кириллоса, которого она любила, больше не существует. Любовь к Дариусу навсегда умерла, и ее единственное спасение – это забыть его.

Но через месяц Летти поняла, что забыть его не получится. Никогда.

Она беременна от него.

Летти сделала тест на беременность, а когда увидела положительный результат, то пришла в ужас. Но ужас вскоре сменился радостью – она представила, как баюкает очаровательного толстенького младенца.

Она сказала об этом отцу.

– Я стану дедом? – Говард пришел в восторг. – Это чудесно! А когда ты скажешь Дариусу?

Вопрос отца испугал Летти. Она вдруг осознала, что ребенок не только ее, но и Дариуса.

Он ее ненавидит.

Он грозился забрать у нее ребенка.

Летти решительно тряхнула головой:

– Я ни за что не скажу ему про ребенка!

Отец похлопал ее по плечу.

– Знаю, ты зла на него. Но это в прошлом! Мужчина имеет право знать, что он будет отцом.

– Зачем? Чтобы попытаться отнять ребенка, раз я ему ненавистна?

– Отнять ребенка? – Отец рассмеялся. – Как только Дариус узнает, что ты беременна, он забудет про свой гнев и вспомнит, как он тебя любил. Вот увидишь. Ребенок вас соединит.

Летти покачала головой:

– Ты живешь в выдуманном мире. Он сказал мне…

– Что сказал?

Летти отвернулась. В голове стучал холодный злорадный голос: «Я ни за что не допущу, чтобы мой ребенок воспитывался тобой и преступником, которого ты называешь отцом».

– Нам необходимо экономить деньги, – прошептала она. – Немедленно.

– Почему? Как только ты выйдешь замуж, тебе уже не придется беспокоиться о деньгах, – заявил Говард с довольным видом. – Ты и мой внук всегда будут жить в достатке. О вас есть кому позаботиться.

Летти понимала, что отец не в силах поверить, что Дариус захочет ее уничтожить.

Они должны как можно скорее уехать из Нью-Йорка.

Но переезд требовал денег, а они едва сводили концы с концами. Надо оплатить аренду, залоговый депозит и транспорт, чтобы перевезти вещи.

Следующие месяцы доказали, что страхи Летти небезосновательны. Скопить не удавалось, а деньги таяли, потому что прибавились расходы на медицинское обслуживание для нее и на сеансы физиотерапии отцу.

Но, к счастью, после того как Говард заплатил прежнему вкладчику, ему больше не угрожали, требуя денег.

В конце августа в Нью-Йорке было не продохнуть от жары. Летти находилась на грани безумия. Она уже не могла больше скрывать свой выпирающий живот даже под широченными отцовскими шортами. В ресторане все знали, что она беременна, в том числе и ее подруга Белл Лангтри. Она постоянно поддразнивала Летти:

– Ну и кто отец? Прекрасный принц? Помнится, я видела тебя однажды с темноволосым мужчиной в спортивном автомобиле.

Нет. Это был не Прекрасный принц. Отец ее ребенка не принц, а эгоистичное, жестокосердное животное. И он хочет отнять у нее ребенка.

Наконец, когда кончался срок годовой аренды квартиры, Летти поняла, что дальше ждать не может. За две недели она предупредила владельца ресторана, что увольняется. Хотя достаточную сумму денег скопить не удалось, время поджимало.

Первого сентября Летти встала, когда еще не рассвело, плеснула в лицо холодной водой и посмотрела в зеркало на свое осунувшееся отражение.

Сегодня или никогда.

Заказать грузовик, чтобы перевезти вещи, они не могут – нет денег. Так что придется уложить то, что поместится, в два чемодана и ехать на автобусе.

Они распрощаются с последними воспоминаниями о Фэрхоулме, о ее детстве, о матери. Летти положила руку на живот. Там ее ребенок. УЗИ показало, что это мальчик, и меньше чем через три месяца, в конце ноября, она уже будет няньчить своего малыша.

Или будет рыдать, когда отец ребенка навсегда заберет его у нее.

Летти вошла в крохотную кухню и сказала отцу:

– Папа, я иду получать оставшуюся зарплату. И куплю билеты на автобус.

– Я все равно не понимаю, почему именно Рочестер, – пробурчал он.

Она вздохнула:

– Я же тебе говорила. Моя подруга Белл знает там кое-кого, кто, в свою очередь, знает того, кто сможет помочь мне с работой. А ты пока что начинай укладывать вещи.

– У меня на сегодня другие планы, – сварливо пробормотал Говард.

– Папа, наша аренда кончается через два дня. Я не шучу, но если ты не упакуешь вещи, то я отдам их в скупку старья.

Отец сидел за расшатанным пластмассовым столом, где обычно решал кроссворды. На Летти он смотрел сердито и раздраженно.

– Тебе всего-то нужно сказать отцу ребенка, что ты беременна.

Этот спор они вели не один раз.

– Я не могу, – прошипела Летти. – Я же тебе говорила.

– Вздор. Летти, я не всегда буду рядом, чтобы помогать тебе. Я знал Дариуса мальчиком. – Отец повертел в руке кружку с нетронутым кофе. – У него доброе сердце.

– Я не делаю ставку на его доброе сердце, – с горечью ответила Летти. – Особенно после того, как он со мной обошелся.

– Я бы мог позвонить ему… – задумчиво произнес отец.

– Нет! – крикнула Летти. Глаза у нее горели. – Если ты еще хоть раз будешь действовать за моей спиной, я перестану с тобой разговаривать до конца моих дней. Ты понял? Навсегда!

– Ладно, ладно, – пробурчал Говард. – Но он – отец твоего ребенка. Тебе следует просто выйти за него замуж.

Летти потеряла дар речи. Наконец она сказала:

– Уложи вещи к моему возвращению, – и ушла.

На улице было серо и дождливо. В ресторане она забрала последний чек на получение зарплаты – жалкую сумму – и попрощалась с единственной подругой, официанткой Белл, и вышла из ресторана под дождь. Ей еще надо пойти в банк и получить по чеку зарплату, а затем купить два билета в один конец до Рочестера.

Промокшая насквозь, Летти вернулась домой, но отца в квартире не было, а все их вещи так и лежали на тех же местах, что и утром.

Придется все делать самой.

Все ценное имущество было отобрано федеральными властями и судом по делам о банкротстве. То, что осталось, Летти с отцом впихнули в эту тесную квартирку. Сломанная флейта, на которой мама играла в Джульярдской музыкальной школе в Нью-Йорке. Керамические фигурки животных – Констанс сама раскрашивала их и дарила дочке. Книги в кожаных переплетах из коллекции деда, теперь почти истлевшие. Прадедушкин корабль в бутылке. Рождественские украшения, сделанные руками бабушки Спенсер. Все это придется оставить здесь.

Летти разбирала вещи, когда услышала громкий стук в дверь. Она поднялась с колен. Наконец-то отец вернулся и поможет ей! Наверное, опять забыл ключ.

Открыв дверь, она ахнула.

На пороге стоял Дариус в черной застегнутой на все пуговицы рубашке и джинсах, плотно обтягивающих узкие бедра.

– Летти, привет, – холодно произнес он, и его взгляд упал ей на живот.

Летти хотела было захлопнуть дверь у него перед носом, но Дариус не дал ей этого сделать. Крепким плечом он распахнул дверь и вошел в квартиру.

Глава 4

Шесть месяцев Дариус жаждал отомстить. И удовлетворил свою месть, лишив Летисию Спенсер невинности и выгнав ее холодной зимней ночью. Он бросил ей в лицо деньги, заставил почувствовать себя дешевкой.

Но с тех пор, к своему ужасу, он открыл для себя цену мести.

В детстве бабушка часто говорила ему, что месть калечит человека, совершившего ее, больше, чем жертву мести. Когда дети в школе насмехались над ним, кричали: «Даже твоя mitera[3]3
  Мать (греч.).


[Закрыть] от тебя отказалась», – бабушка учила его не обращать на насмешки внимания.

Он пытался, но насмешки мальчишек от этого не прекратились, и тогда он полез в драку, и дразнить его перестали.

Но на этот раз бабушка оказалась бы права: месть Дариуса против Летти ранила его сильнее, чем он себе представлял.

Вместо того чтобы погасить пламя, та ночь лишь разожгла его желание.

«Он хочет ее».

Каждый день в течение шести месяцев он ждал вестей от Летти. И если не ради постели с ним, то ради денег.

Но она пропала. Он вызвал в памяти ее лицо с загнанным выражением в глазах, когда она сказала, что любит его. А что сделал он? Лишил ее невинности и бессердечно отбросил.

Мог ли он ошибиться в ней?

Лишенный двадцати четырех часов рабочего дня – к чему он привык за десять лет, – он не знал, чем заполнить свое время. Он потратил часть состояния на покупки: гоночного автомобиля и еще десяти машин, гоночного трека, четырех самолетов. Ничего не помогло. Затем он испробовал экстремальные виды спорта: затяжные прыжки с парашютом, горные лыжи. Оказалось скучно.

Его окружали красивые женщины, жаждущие его внимания. А он не хотел ни одну из них.

Ему надоело все, он был раздражен и зол. Потому что даже бесконечное свободное время и деньги не давали ему того, чего он на самом деле хотел.

«Летти».

Сейчас, видя ее, такую красивую… и беременную, он возненавидел себя за свою месть. Не важно, что она это заслужила, но куда же завели его ненависть и похоть?

Беременная. Его ребенком.

В белой растянутой футболке и мешковатых джинсах Летти выглядела более сексуальной, более желанной, чем спички-модели в обтягивающих коктейльных платьях. Полнота беременной Летти на удивление привлекательна. Кожа у нее словно светится. Грудь стала еще больше. Он перевел взгляд на ее живот.

– Значит, это правда. Ты беременна.

Летти застыла. Затем расправила плечи, вскинула голову.

– И что из этого?

– Ребенок мой?

– Твой? – Глаза гневно сверкнули, а под глазами синева, словно она не выспалась. – С чего ты взял, что ребенок твой? Может, я спала с кучей мужчин после той ночи. Может, я спала с сотней…

Дариусу едва не стало дурно при мысли, что она спала с другими мужчинами.

– Ты лжешь.

– Откуда тебе известно?

– Твой отец сказал мне.

Летти побледнела и сникла:

– Мой… отец? А если он солгал? – У Летти был такой вид, что сейчас она упадет.

– Сядь, – приказал Дариус. – Я принесу тебе воды. Потом мы поговорим.

Летти опустилась на старый раздвижной диван.

Он огляделся, потрясенный тем, что Летти, родившаяся в Фэрхоулме, где было сорок комнат, сейчас ютится с отцом в квартире такого же размера, как и комната, в которой ее мать составляла букеты цветов для солярия.

Везде коробки и какое-то барахло, сложенное рядом со старым телевизором.

Дариус прошел по истертому ковру на кухню размером с телефонную будку и порванным линолеумом на полу. В слабом солнечном свете плавали пылинки. Окно с решеткой выходило на вентиляционную шахту и на другие квартиры всего в нескольких ярдах. Помещение было похоже на тюрьму.

«Они и этого не заслуживают», – мрачно сказал себе он.

Дом его детства в Гераклиосе выглядел хуже. Здесь, по крайней мере, есть электричество и водопровод. И есть хотя бы один из родителей.

Обоих родителей Дариус лишился – но по разным причинам – через два дня после рождения. Его безработный отец обнаружил новорожденного сына, плачущего в корзинке под дверью, – ребенка там оставила под дождем его прежняя любовница, избалованная наследница, которой ребенок был ни к чему.

Уволенный с работы, Юджиниус Кириллос не смог найти другую работу. Богатые греческие отцы не желали рисковать добродетелью дочерей, нанимая шофера, который не соблюдает свой статус. Отчаявшись, он отправился в Америку, а крошку сына оставил на воспитание бабушке, жившей у моря в убогом домишке.

Впервые Дариус увидел отца на похоронах бабушки – ему тогда было одиннадцать лет. Отец забрал его из Греции и увез в Америку.

Фэрхоулм казался Дариусу экзотическим местом, где все говорили на непонятном языке. Да и отец был ему чужой. Он работал шофером у Говарда Спенсера, и этот американец представлялся мальчику королем.

И вот до чего докатились Спенсеры сейчас.

Дариус очень давно снес бабушкину лачугу в Гераклиосе и построил там шикарную виллу. У него были пентхаус на Манхэттене, шале в Швейцарии, личный гоночный трек в пригороде Лондона. Его состояние превосходило состояние богача Говарда Спенсера во много раз.

Но вместо торжества Дариуса охватило ощущение неловкости, когда он прошел в темную кухню и налил в стакан воды из-под крана. Вернувшись в такую же унылую гостиную, он протянул Летти стакан.

– Куда вы собрались уезжать?

– Туда, где ты нас не найдешь.

Дариус с мрачным видом внимательно смотрел на Летти. После разговора с Говардом Спенсером он навел справки и узнал, что она только что уволилась из ресторана. Никто из служащих не помнил, чтобы с ней бывал какой-нибудь мужчина. За исключением официантки Белл – она описала самого Дариуса.

Судя по всему, он ошибся – Летти не была вымогательницей. Ни с ним, ни с другими мужчина ми.

После того как десять лет назад она разбила ему сердце, сообщив, что оставляет его ради более богатого человека, он поверил, что в его жизни все повторяется.

Его собственная мать оставила его, двух дней от роду, по той же причине. Для Каллы он был нежелательным результатом связи на одну ночь с шофером ее богатой семьи. Она собиралась выйти замуж так, как приличествовало ее положению в обществе. Ее интересовало исключительно это, и еще деньги.

Но Летти другая. По крайней мере, теперь стала другой.

Дариус сел на диван рядом с ней.

– Почему ты не пришла ко мне, когда узнала, что беременна? Я бы дал тебе все, в чем ты нуждаешься и даже больше.

– Дал? Ты только умеешь брать! Ты угрожал мне забрать ребенка!

Он стиснул зубы.

– Мы могли бы договориться.

– Ты грозился купить моего ребенка, а если я откажусь, то ты забрал бы его у меня и… Что ты сказал? А, уничтожишь меня.

Дариуса покоробило. Он не хотел, чтобы ему напоминали о том, что он сказал шесть месяцев назад. Он сердито посмотрел на Летти:

– Пей воду.

Она понюхала стакан.

– Что ты туда насыпал? Какой-нибудь препарат, чтобы я отключилась, а ты отвезешь меня в трущобу за Девяносто шестой улицей?[4]4
  Севернее Девяносто шестой улицы (улица миллионеров) Парк-авеню превращается в район нищеты.


[Закрыть]

Дариус фыркнул:

– Вода из крана у тебя на кухне. Не хочешь – не пей. Я просто подумал, что ты очень бледная.

Летти смерила его настороженным взглядом и сделала маленький глоток.

– Почему ты здесь живешь? – спросил он.

– Как ни грустно, но президентский номер в отеле Сен-Реджис был уже зарезервирован.

– Летти, я имею в виду, почему ты продолжала жить в Нью-Йорке все эти годы. Ты же могла переехать на запад, где никто тебя не знает и никому нет дела до твоего отца.

– Я не могла его оставить. Я его люблю.

Этот человек – лжец и мошенник, а Летти его любит. И собирается воспитывать ребенка вместе с ним, с тем, кого Дариус винил в смерти собственного отца. Он сжал зубы.

– Ты следишь за своим здоровьем? Наблюдаешься у врача?

– Конечно. Неужели ты думаешь, что я этого не делаю?

– А что мне думать, когда ты живешь в таком месте… – Он раздраженно махнул рукой на заваленную старьем квартиру. – Тебе ни разу не пришло в голову, что я хотел бы лучшего для нашего ребенка?

Она злобно на него посмотрела:

– Это я хотела лучшего! Я хотела, чтобы отец моего ребенка был хорошим человеком, которому я доверяла бы и любила. Вместо этого мне достался ты, Дариус. Ты – самый худший из всех мужчин на земле.

– Ты так не считала десять лет назад.

Дариус уже пожалел, что нельзя взять свои слова обратно.

– О, ты, оказывается, хочешь поговорить о том, что было тогда? Прекрасно. Давай поговорим. – Она на секунду прикрыла глаза. – Знаешь, почему я не пришла в ту ночь, когда мы собирались убежать? Я защищала тебя этим поступком.

Он презрительно усмехнулся:

– Ну конечно, как же иначе.

– Да. – Лицо Летти застыло. – В тот день, когда мы хотели убежать, отец признался, что его инвестиционный фонд прогорел и давно прекратил накопление средств. Но отец продолжал выплаты старым вкладчикам, забирая деньги у новых. Федеральные власти уже начали за ним слежку. Я знала, чем это чревато. – Летти подняла на Дариуса глаза. – Я не могла позволить, чтобы ты оказался втянут в эту аферу. У тебя были такие грандиозные планы на будущее, ты только-только завел собственное дело… Крах отца сокрушил бы тебя.

Дариус смотрел на ее красивое лицо. Этот душераздирающий взгляд карих глаз… И вовремя вспомнил, что его сердце больше не сможет разбиться.

– Ты лжешь. Ты ушла к другому мужчине. Богатому. Как ты выразилась? Кажется так: «который даст тебе ту жизнь, которую ты заслуживаешь». – Он усмехнулся. – Хотя, очевидно, не очень-то он был хорош, раз бросил тебя, как только твоего отца арестовали.

– Этот человек не мог меня бросить. – Летти тоже усмехнулась. – Его просто не существовало.

– Что?

– Это была отговорка, единственно возможная, чтобы ты мне поверил и не искал меня. – Она вскинула подбородок. – Я уже тогда знала твою слабость.

– Слабость? – недовольно переспросил он.

– Ты всегда говорил, что мужчину следует оценивать по его деньгам. Я знала, что ты не примешь моего разрыва с тобой без объяснения. Поэтому я дала тебе объяснение. Я сказала, что мне нужен богатый мужчина. Я знала, что ты мне поверишь.

Он не сводил с нее глаз.

– Это неправда.

– Но ты этому поверил, – грустно сказала она. – И сразу перестал мне звонить.

Дариус покраснел, когда вспомнил то, что чувствовал в тот день. Она была права.

Он безумно любил ее, был готов биться за нее любой ценой. До того момента, когда она написала, что он не для нее, потому что беден. И он тут же поверил ей. Потому что деньги делают мужчину. Нет денег, нет настоящего мужчины.

У него сдавило горло. Он старался не верить, что она говорит правду. А все фибры его души побуждали поверить ей.

– А мой отец? – прохрипел он. – Ты и его защитила тем, что его уволили?

– Да. Я настояла, чтобы его уволили. Я сказала отцу, что не смогу спокойно смотреть на Юджиниуса – он напоминал мне о тебе. Я поступила так, потому что боялась, что отец попросит его вложить свои сбережения в обанкротившийся фонд. Отец все еще верил, что в силах выпутаться. Я знала, что твой отец отдал бы ему деньги. Он был ему предан.

– Да, – с горечью произнес Дариус. У отца всегда хозяин был на первом месте, был важнее сына.

Дариус не мог припомнить случая, когда отец думал прежде о сыне, а уж потом о работе. Он никогда не бывал в школе, где учился Дариус. Он был всецело в распоряжении Говарда Спенсера, содержал в чистоте и порядке его десять шикарных автомобилей. В этом заключался смысл жизни Юджиниуса.

Дариус никогда не разговаривал с отцом, их словно разделял океан. До того страшного дня, когда Дариус выложил отцу все, что он о нем думает. Но это воспоминание было настолько болезненным, что Дариус вытолкнул его из памяти, забыл навсегда.

Летти вздохнула:

– Я постаралась, чтобы твой отец уехал из Фэрхоулма как можно скорее, пока он не лишился всего. Но было поздно – он уже успел вложить свои сбережения и сделал это давно. А мой отец их взял, хотя это была незначительная сумма.

Незначительная сумма! Да это накопления отца за всю его жизнь! Ну и наглость! Дариус в ярости сдвинул брови.

– Говард Спенсер – лгун и обманщик. Он испортил жизни стольким людям.

– Знаю, – прошептала Летти. – Но он делал это не намеренно.

Она сказала это, глядя в пол и закусив нижнюю губу… такую нежно-розовую и пухлую, что Дариус не мог отвести глаза.

– Он заслужил свои страдания.

Летти подняла голову:

– Он и страдал. Во время ареста и суда, и когда он был в тюрьме. Я поддерживала его, подбадривала. И все время мне было страшно и одиноко. – Она еле заметно улыбнулась. – Иногда единственное, что меня держало на плаву, – это ты.

– Я?

– Я хотя бы не утянула тебя в омут вместе с собой, и ты смог осуществить свою мечту.

Дариус уставился на нее. Плохо же она о нем думает, заявив, что, если бы не ее жертва, он никогда ничего не добился бы, не стал богатым человеком!

– Ждешь благодарности?

Летти была поражена.

– Я…

– Когда ты узнала о преступлении отца, тебе следовало прийти ко мне. Я собирался стать твоим мужем в будущем. А ты солгала мне, выбросила из своей жизни. Вместо того, чтобы попросить меня о помощи, ты, очевидно, решила, что я настолько ни к чему не способен, что ты должна пожертвовать собой, чтобы спасти меня.

– Нет! Ты все не так понимаешь…

– Ты никогда не уважала меня. – Он подавил гнев и бешенство. – Не уважала меня, не верила в мои возможности.

– Не уважала? Я любила тебя. Но я знала, что произойдет. Я не могла допустить, чтобы ты пострадал вместе с нами. У тебя не было ничего…

– Тут ты права, – холодно ответил он. – У меня не было ничего. Ни денег. Ни влияния. Ты знала, что я не смог бы оплатить адвокатов или поговорить с нужным политиком от твоего имени. Поэтому ты решила, что пользы от меня нет.

– Я имела в виду, что тебя это не касалось…

– Ты была моей невестой, и меня все это касалось. Я бы попытался защитить тебя, утешить. Но ты не дала мне такой возможности. Ты считала, что у меня ничего не получится.

– Дариус…

Он резко поднял руку.

– Но сейчас я заработал себе состояние. Все изменилось. И тем не менее ты намерена исчезнуть и скрывать моего ребенка. – Ему вдруг пришла в голову леденящая кровь мысль. – Какую историю ты выдумаешь для нашего ребенка, Летти? Что у него или у нее нет отца? Что я не хотел его появления? – Старое детское горе, которое, как он думал, давно было похоронено, вдруг сотрясло Дариуса, будто почва разверзлась под ногами и он сейчас провалится в преисподнюю. – Что я намеренно его оставил?

– Я не знаю! – крикнула Летти. – Но ты сказал, что заберешь его. У меня не было другого выхода, как убежать.

Дариус уставился на женщину, которую знал большую часть жизни. Он любил ее совсем недолгое время, но это было чудесное время. И намного дольше он ее ненавидел.

Его самого покинули все, кому полагалось любить его, когда он был ребенком. За все годы юности он ни разу не почувствовал, что кому-то нужен.

И вот появилась Летти.

Он любил ее безумно, искренне, безрассудно. Она в результате уничтожила его любовь, разорвала ему сердце. Этот страшный урок Дариус усвоил навсегда.

Он сделает что угодно, но его ребенок никогда не получит подобного урока.

Его ребенок будет окружен любовью с самого начала. У его сына или дочери будет прочное место в жизни, и он никогда не засомневается в своих достоинствах.

Ярость от уязвленной гордости поднималась волной изнутри и слепила. Он посмотрел на Летти, и вдруг все прояснилось, сделалось кристально чистым. На него спустилось спокойствие, словно пролился теплый дождь.

Их ребенку нужны оба родителя!

Десять лет он старательно забывал о той, прежней Летти. О ее добром сердце.

Сейчас он понял, что для нее та жестокая ложь была проявлением любви. Она хотела его спасти, как до сих пор защищает отца.

И как по-своему, пусть и неразумно, пытается защитить их ребенка.

Летти его не предала. Она любила его. И в ту ночь в феврале, в ночь, когда был зачат их ребенок, она тоже его любила. Да, она приняла неправильное решение десять лет назад, когда солгала ему, скрыв правду об отце. И сегодня она поступает неправильно, собираясь убежать с его ребенком под сердцем. У Дариуса холод пробежал по позвоночнику, когда он подумал о том, что могло бы случиться, не позвони ему сегодня ее отец.

Но это не была исключительно ее вина. После того как он с ней обошелся, после его угроз отнять ребенка, как можно обвинять ее в том, что она испугалась?

Не надо демонизировать ее. Она не заслуживает того, чтобы разлучить ее с ребенком. Уж ему ли не знать, что такое, когда у ребенка нет матери! Нет отца. Нет надежного места в этом мире.

У их ребенка будут оба родителя и надежный дом. Он должен найти способ, чтобы ее ошибочное суждение о нем переменилось. Он всегда смотрел в суть проблемы. А сейчас?

Ответ прост: он должен сделать Летти своей женой.

Это единственное, что обеспечит будущее их ребенка. Только таким образом будет гарантия нормальной жизни.

А также – подсказывало тело, – став его женой, Летти всегда будет в его постели.

Мысль возбуждала. Значит, решено.

– Я неправильно судил о тебе, – сказал он.

– Да! – Летти обожгла его взглядом.

– Я грубо обошелся с тобой. Так что позволь все исправить. – Он нагнулся к ней. – Я хочу, чтобы ты вышла за меня, Летти.

Она приоткрыла от неожиданности рот.

– Выйти за тебя?!

– Я во всем винил тебя, а это не было твоей виной… Это была вина твоего отца, – мрачно закончил он. – Он разрушил твою жизнь. Я не позволю ему погубить нашего ребенка.

Широко раскрытыми глазами она смотрела на него, положив руки на живот.

– Ты сошел с ума. Мой отец любит ребенка так же, как любит меня!

– А если на него снова нападет какой-нибудь вымогатель? Что, если этот человек захочет отомстить семье твоего отца?

На лице Летти промелькнул испуг. Сглотнув слюну, она прошептала:

– Этого не случится…