Текст книги "Проблема с вечностью"

– Я… Карл… – Я покачала головой, когда он еще больше нахмурился. Ясное дело, он понятия не имел, кто такой Карл. Я сосредоточилась, сделала над собой усилие и снова попыталась объяснить. – Врачи из клиники Джона Хопкинса. Они… сделали пересадку кожи.

– Пересадку кожи?

Я кивнула.

– У меня были… лучшие врачи. Там… почти не видно шрамов. – Ну, на моей заднице, откуда они брали лоскуты, кожа тоже имела другой оттенок розового, но я сомневалась, что кто-нибудь увидит это в ближайшее время.

Его большой палец медленно поглаживал мое запястье, отчего по всей руке разливалась сладкая дрожь. Он долго молчал, не отпуская мой взгляд. Золотистые крапинки в его глазах блестели ярче, и сами глаза казались ореховыми, а не карими.

– Мне сказали, что к тебе нельзя. Я спрашивал. Даже ездил в окружную больницу.

Сердце заныло.

– Ты ездил?

Райдер кивнул, и линия его рта смягчилась.

– Тебя там не было. Или, по крайней мере, так сказали мне. Одна из медсестер позвонила в полицию. Все кончилось тем, что я… – Он тряхнул головой. – В общем, это неважно.

– В итоге ты оказался… где? – спросила я, потому что для меня это было важно. Все, что происходило с Райдером, имело значение, даже если целому миру было на него наплевать.

Его густые ресницы дрогнули.

– Полиция и органы опеки решили, что я сбежал. Тупее не придумаешь. Зачем мне бежать в больницу?

Наверное потому, что в органах опеки имелось на нас досье толщиной с «хонду». А еще потому, что мы с Райдером уже сбегали. И не раз. Мне было восемь, а ему только что исполнилось девять, когда мы решили, что сможем прожить самостоятельно.

Мы добежали до ближайшей закусочной «Макдоналдс», что находилась в двух кварталах от дома, прежде чем нас разыскал мистер Генри.

Были и другие попытки – всех не сосчитать.

Райдер вдруг рассмеялся, а у меня сжалось сердце, потому что, подняв взгляд, я не увидела улыбки на его красивом лице.

– Той ночью… – Он сглотнул. – Прости, Мышь.

Вздрогнув, я отступила назад, но парень схватил меня за руку.

– Я должен был его остановить, но не сделал этого. – Его глаза потемнели. – Мне не следовало пытаться…

– Ты ни в чем не виноват, – прошептала я, внутренне сжимаясь от его слов. Я подняла на него взгляд. Неужели он всерьез верил, что все произошло из-за него?

Он наклонил голову.

– Виноват – я дал тебе обещание. И не сдержал его в самую трудную минуту.

– Нет, – возразила я, и, когда он приготовился отвечать, отняла руку, чем явно удивила его. – Такие обещания… нельзя давать. Никогда и никому.

Да, Райдер обещал всегда быть рядом и защищать меня и делал все возможное, чтобы не нарушить свое слово. Но есть вещи, которые невозможно контролировать, особенно ребенку.

Его брови взметнулись, и губы слегка изогнулись.

– Я что-то не припомню, чтобы ты когда-нибудь говорила мне «нет».

Я уже приготовилась сказать, что для этого никогда не возникало повода, как в наш разговор вторглась грохочущая музыка. Она, как звонок будильника, заставила нас очнуться и напомнила, что мы не одни, не спрятаны от всех в раковине. Мир вокруг продолжал жить своей жизнью. Музыка звучала все ближе, и, когда от низких басов задрожали окна соседней машины, Райдер скользнул взглядом поверх меня. Он стоял так близко ко мне, так что его стоптанные кроссовки упирались в мои сандалии.

Он опустил голову и полез в задний карман джинсов за мобильником.

– Какой у тебя номер, Мышь?

Стало ясно, что ему пора уходить, а мне так не хотелось его отпускать. У меня накопилось столько вопросов, миллионы вопросов, но я продиктовала ему свой телефонный номер и обтерла влажные ладони о джинсы.

– Эй, Райдер, ты готов? – раздался голос из орущего автомобиля. Я узнала его. Гектор из класса риторики. – Нам пора валить.

Райдер снова посмотрел мимо меня и вздохнул. Сделав шаг назад, он поднял валявшуюся тетрадку, а заодно и мою сумку. Парень перебросил ее мне через плечо, и его пальцы ловко убрали пряди волос из-под ремня.

Он слегка улыбнулся, когда окинул меня взглядом.

– Мышь.

– Кое-кто надерет тебе задницу! – крикнул Гектор, и мое сердце учащенно забилось. Но я успокоилась, когда до меня дошло, что он шутит. Просто дразнит.

Райдер опустил руку и повернулся к машине. Я машинально последовала за ним, как будто меня затягивало его гравитационное поле. Старенький «форд эскорт» с голубыми гоночными полосками тарахтел на холостом ходу. Гектор сидел за рулем, широко улыбаясь, высунув руку из окна и постукивая по дверце.

– Эй, mami,[4]4
  Красотка (исп.).


[Закрыть] – окликнул он меня, и его ухмылка стала еще шире, когда он прикусил нижнюю губу. – Que cuerpo tan brutal.[5]5
  Это тело такое мощное! (исп.).


[Закрыть]

Я понятия не имела, что он говорит, но, кажется, он обращался ко мне.

– Заткнись! – рявкнул Райдер и, накрыв своей большой ладонью лицо Гектора, затолкал его обратно в машину. – No la mires.[6]6
  Не пялься (исп.).


[Закрыть]

Я по-прежнему не понимала, что все это значит, но слова, которыми они перебрасывались, не очень-то напоминали классический испанский, который я слышала дома в разговорах Розы и Карла. Впрочем, это мог быть и испанский, который я так и не освоила, поскольку приемные родители давно отказались от попыток ему научить меня.

Глубокий мужской смех раздался из машины, и Гектор забился головой о спинку сиденья. В следующее мгновение я увидела уже знакомое мне лицо.

Джейден.

Он пролез к окну со стороны пассажирского сиденья, перекатившись через Гектора.

– Эй! – крикнул он. – Кажется, я тебя знаю.

– Ты ее не знаешь, – осадил его Райдер, распахивая заднюю дверцу. Усаживаясь на сиденье, он еще раз посмотрел на меня. Наши взгляды встретились, потом дверь захлопнулась, и тонированное стекло скрыло его лицо.

«Эскорт» рванул с места.

Я смотрела ему вслед, смутно сознавая, что кто-то запрыгивает во внедорожник, припаркованный рядом с моей машиной. Все еще в тумане, я села за руль и положила сумку на пассажирское сиденье.

– Вот это да, – прошептала я, уставившись в лобовое стекло. – Ни фига себе.

Глава 4

Не помню, как я добралась до дома, что, вероятно, не делает мне чести. Но всю дорогу я находилась будто в тумане. К тому времени, как я вошла в дом, встреча с Райдером уже казалась чем-то нереальным. Я бы не удивилась, узнав, что все это мне приснилось.

Я сделала глубокий, успокаивающий вдох.

Четыре года. Четыре года я сдирала с себя грязную шелуху прошлого. Четыре года пыталась забыть десять лет ада, забыть все, что с ними связано. Все, кроме Райдера, потому что он не заслуживал того, чтобы я вычеркнула его из своей жизни. Но он был прошлым – светлой его частью, но все равно прошлым, которое я не хотела вспоминать.

Я проскользнула на кухню, где застала Розу, одетую в бледно-голубой хирургический костюм, разрисованный кошачьими лапками, ее волосы были собраны в высокий хвост. Роза сделала все, чтобы быть дома пораньше и встретить меня после школы. Подняв брови, она повернулась ко мне.

– Эй, гонщица, куда ты? – спросила Роза, отставляя миску с чем-то вкусным. Я учуяла запах итальянского соуса.

Во мне клокотало столько эмоций, меня распирало от желания рассказать ей о Райдере – наверное, чтобы убедить себя в том, что я его не выдумала, – но все слова застряли в горле. Расскажи я ей про Райдера – и она не выдержит и страшно запаникует, в этом я почти не сомневалась.

Потому что на глазах у Розы я столько лет сдирала с себя ошметки прошлого. Хотя доктор Тафт был из команды «Прими свое прошлое» и они соглашались практически со всем, что он говорил, Роза и Карл действовали по принципу «Твое прошлое в прошлом». Они твердо верили, что все пережитое должно остаться в том времени, которому оно принадлежит. А Райдер… он явился из прошлого.

Поэтому я лишь пожала плечами и метнулась к холодильнику, чтобы достать банку колы.

– Как прошел твой первый день? – спросила женщина и нахмурилась, не одобряя мой выбор напитка.

Я улыбнулась, хотя и чувствовала, как крошечные змейки нервозности уже шевелятся у меня в животе. Они активизировались, как только я села в машину.

Роза выжидающе склонила голову набок.

Я вздохнула, перекатывая банку в руках.

– Все нормально.

Ее губы изогнулись в улыбке, и тоненькие морщинки собрались вокруг глаз.

– Это хорошо. Даже здорово. Так что, никаких проблем?

Я покачала головой.

– Познакомилась с кем-нибудь?

Я хотела опять покачать головой, но вовремя спохватилась.

– Я… в общем, с девочкой из моего класса по английскому.

Брови на ее лице удивленно взлетели вверх.

– Ты разговаривала с ней?

Я пожала плечами.

– Вроде того.

Она смотрела на меня так, будто у меня выросла третья рука.

– Что значит вроде того, Мэллори?

Я открыла банку колы.

– Она учится в моем классе и первой представилась мне. Я сказала ей… ну, может, слов семь.

Удивленное выражение лица Розы сменилось широкой улыбкой, и я почувствовала себя увереннее, на мгновение забыв о неожиданной встрече с Райдером. Ее улыбка светилась гордостью, и я купалась в этом тепле.

Докажи нам. Так сказал Карл сегодня утром, и сейчас улыбка Розы говорила мне, что я все-таки смогла доказать. Роза, как никто другой, знала, как далеко я продвинулась, и как нелегко мне дается общение с незнакомыми людьми, даже если оно ограничивается всего лишь семью словами.

– Это просто замечательно. – Она подошла ближе, обняла меня и крепко прижала к груди. Я с наслаждением вдохнула странный запах антибактериального мыла и еле уловимый аромат яблочного лосьона, которым она пользовалась. Женщина коснулась губами моего лба и отстранилась, сжимая мои плечи. – Что я тебе говорила?

– Что… это будет нетрудно, – сказала я.

– А почему?

Я повозилась с колечком на крышке банки.

– Потому что я уже… проделала большую работу.

Она подмигнула.

– Умница. – Потом снова сжала мои плечи. – Жаль, что я не смогла проводить тебя утром в школу. Я очень хотела быть с тобой.

– Я… понимаю. – Моя улыбка растянулась так, что заломило щеки. Хоть Роза и не была моей матерью по крови, но именно такой я хотела бы видеть свою мать, и мне с ней чертовски повезло.

Она было открыла рот, но тут зазвонил ее телефон. Протянув руку, женщина схватила трубку со стола и быстро ответила. В ее позе читалось напряжение.

– Проклятье, – пробормотала она. – Можешь подождать секунду? – Роза нажала кнопку отключения звука. – Мне надо ехать в больницу. Возникли некоторые осложнения после утренней операции.

– О нет, – прошептала я, надеясь, что она не потеряет пациента. Если набрать в поисковике слово «сильный», клянусь, рядом с ним появится имя Розы Ривас, однако смерть каждого пациента она переживала, как потерю члена семьи. Только в такие минуты я видела ее с рюмкой. Она брала бутылку вина и запиралась в кабинете, пока Карл уговорами не выманивал ее оттуда.

Я не раз задавалась вопросом, связано это с Маркетт или так страдают все врачи. Маркетт не стало за пять лет до той ночи, когда я вошла в их жизнь, так что вот уже десять лет они жили без нее, но я знала, что это не могло облегчить их горя.

– Такое бывает, – вздохнула Роза. – Карл тоже задержится. В холодильнике есть еда.

Я кивнула. Они оба работали в клинике Университета Джона Хопкинса, где, собственно, и создавалась кардиохирургия – это я узнала от них. Клиника Хопкинса считалась одной из лучших в мире, и в свободное от операций время Роза и Карл занимались преподавательской деятельностью.

Она замешкалась, задумчиво глядя на экран мобильника.

– Мы поговорим утром, хорошо? – Женщина задержала на мне взгляд своих темных глаз, потом коротко улыбнулась и шагнула к двери.

– Постой! – воскликнула я и едва не окочурилась от собственной смелости, когда она повернулась ко мне, вытаращив глаза. Мои щеки пылали. – Скажи… что значит no la mires? – проговорила я по слогам, как типичная американка, которая совсем не сечет в испанском.

Ее брови снова взметнулись вверх.

– Почему ты спрашиваешь?

Я пожала плечами.

– Кто-то сказал тебе это? – Когда я не ответила, уже сомневаясь в том, что хочу это знать, женщина вздохнула. – Вообще-то это означает «не смотри на нее».

Ой.

Ой-ой.

Роза прищурилась, глядя на меня, и я почему-то подумала, что именно об этом мы будем говорить завтра утром. Помахав ей рукой, я выскочила из кухни и взлетела вверх по лестнице, перемахивая через две ступеньки.

Моя спальня, с видом на улицу, находилась в самом конце коридора, по соседству с ванной, которой я пользовалась. Помню, Роза назвала ее комнатой приличного размера. Я находила ее дворцом. Она вмещала огромную двуспальную кровать, широкий комод и письменный стол. Больше всего я любила сидеть на подоконнике в эркере. Отличная точка для наблюдения за людьми.

Но что мне больше всего нравилось в моей комнате – правда, от этого я чувствовала себя последней дрянью, – так это то, что Маркетт никогда в ней не жила. Мне и без того приходилось тяжело, когда я садилась за руль ее автомобиля или размышляла о поступлении в колледж, который для нее так и остался мечтой. И спать на ее кровати было бы уж слишком.

Бросив сумку, я схватила со стола ноутбук и забилась в угол подоконника, поставив банку с колой на карниз. Как только компьютер вышел из режима сна, ожил мессенджер мгновенных сообщений.

Эйнсли.

В иконке открылась ее фотография, сделанная этим летом – светлые волосы с выбеленными солнцем прядями, темные очки на пол-лица, сложенные уточкой губы. Я прочитала ее сообщение:

Выбралась живой?

Я усмехнулась и ответила коротким «да».

Как все прошло?

Я закусила губу, на мгновение закрыла глаза, а потом напечатала то, о чем мне хотелось кричать во всю мощь своих легких.

Райдер учится в моей школе.

Лэптоп тотчас взорвался восклицаниями и перепевами «о боже», за которыми последовали длиннющие цепочки «Боже мой!» в различных вариациях хихиканий и причитаний «вот это да!». Эйнсли знала о Райдере. Она знала историю моего детства. Конечно, не во всех подробностях, потому что некоторые вещи одинаково трудно объяснить и на словах, и в письме, к тому же она понимала, что я не слишком разговорчива. Но сейчас она, как никто, могла проникнуться моими переживаниями.

Ты не виделась с ним 4 года. Я чуть не опúсалась, Мэл!!! Это просто супер. Расскажи мне все-все-все!

Покусывая губу, я изложила хронику событий, периодически прерываемую ее возгласами «боже!» и «виииии». Когда я закончила, Эйнсли отстучала:

Надеюсь, ты взяла у него номер?

Уф. Нет, не взяла, ответила я. Он записал мой.

Кажется, ее устроил такой вариант, и мы проболтали, пока для нее не наступил комендантский час. Эйнсли ограничили доступ к Интернету по вечерам после того, как ее мама обнаружила фотографии, которые она отправляла своему парню, Тодду, еще в июле. Не то чтобы скабрезные – просто в бикини, – но ее мама капитально психанула и, к моему изумлению и ужасу, заставила Эйнсли смотреть видеоролики о родах в целях сексуального просвещения.

Излишне говорить, что после этих просмотров Эйнсли зареклась рожать детей, но интереса к сексу в ней не поубавилось.

Она отключилась, пообещав, что мы увидимся в эти выходные. Остаток вечера я бесцельно слонялась по дому, слишком взвинченная, чтобы доесть остатки приготовленной Розой курицы, пусть даже и запеченной в ломтиках апельсина и лайма. Я старалась не думать о школе или о Райдере, как и не пялиться в телефон, который упорно молчал, но, черт возьми, невозможно было отвлечься от всего, что произошло за сегодняшний день, сложившийся вовсе не так, как я себе представляла.

В том смысле, что этот день не закончился слезами или тихой истерикой где-нибудь в углу, и, даже несмотря на провальный обед, мне удалось поговорить с Кейрой. Семь слов все-таки лучше, чем ничего. Короче, мой первый день в школе прошел без серьезных сбоев. И этого достаточно, чтобы чувствовать себя победителем, что я и делала, но…

Я не знала, что думать, когда мысли мои возвращались к Райдеру.

Расхаживая взад-вперед по комнате, я машинально погладила слегка припухлую кожу тыльной стороны руки. Во мне снова поднялась буря чувств, сотканных из отчаяния и предвкушения. Мне не терпелось увидеть его, поговорить с ним, но я… боже, наверное, ничего не получится, потому что всякий раз, когда я думала о Райдере, во мне оживало еще одно чувство.

Вины.

Остановившись у окна, я крепко зажмурилась. Райдеру доставалось… Он терпел страшные побои из-за меня. Раз за разом он вмешивался, вставая между мясистыми кулаками и мною, и однажды, когда не смог остановить насилие, мне наконец удалось вырваться из этой жизни. Я получила второй шанс, дом, семью врачей и, черт подери, кучу всяких благ. А Райдер? Что получил он? Мне оставалось лишь гадать.

Я сердцем чувствовала, что у него далеко не такая сытая жизнь, как у меня, и разве это справедливо? В душе разливалась горечь. Как он мог смотреть на меня так, как смотрел сегодня, и не думать о том, чем пожертвовал ради меня?

Боже.

Я снова принялась вышагивать взад-вперед. Ладно. Мне нужно успокоиться и посмотреть на положительные стороны. Райдер жив. Он учится в школе, возможно, встречается с красивой девушкой из класса риторики, и, хотя я знала, что даже самые серьезные травмы можно тщательно скрывать, я не увидела на нем свежих синяков или ссадин. И не похоже, что он ненавидит меня. Можно и это считать моей победой – и, в конце концов, сосредоточиться на том, что я успешно завершила свой первый день в школе.

Да, это самое главное.

Кстати, нелишне было бы прочитать главу, заданную по истории. Я так увлеклась чтением, что забежала далеко вперед, пока не услышала, как внизу открылась дверь гаража. Закрыв учебник, я перевернулась на другой бок и погасила свет, зная, что Карл и Роза не зайдут ко мне, если подумают, что я сплю. Слишком много месяцев я провела без сна, и они берегли мой покой, стараясь не будить меня без крайней необходимости.

Я только задремала, когда ожил мой телефон на прикроватной тумбочке. Рука метнулась вперед, схватила его, а сердце забилось где-то в горле.

На экране появились всего три слова, отправленные с неизвестного, местного номера.

Спокойной ночи, Мышь.

Глава 5

На следующее утро, лишь только я заглянула в глаза Розы, то практически сразу увидела, что колесо моей судьбы катится навстречу моей погибели. Роза стала допытываться, почему я интересовалась той злосчастной фразой на испанском.

Кто меня дернул за язык?

Роза была умна и наблюдательна, как кошка, и то, что фраза, как она сказала, звучала по-пуэрторикански, не могло ее не насторожить.

Мой взгляд намертво приклеился к коротенькому сообщению с пожеланием спокойной ночи. Меня как будто парализовало… в голове роилось столько мыслей, столько всего хотелось написать в ответ, но к тому времени, когда я подобрала подходящие слова, шел уже второй час ночи, и я побоялась его разбудить.

Нет, я все-таки придурочная. Серьезно.

Утром в школе я довольно быстро усвоила, что попытки ориентироваться в переполненных коридорах, находясь в полусонном состоянии, могут стать сюжетом какого-нибудь романа-антиутопии из тех, что я читала.

Выгрузив учебник по риторике в серый стальной гроб своего шкафчика, я схватила книжки для первых двух уроков, решив, что потом успею заскочить и взять остальные. Я стала закрывать дверцу, стараясь не думать о встрече с Райдером и настраиваясь на то, что если Кейра захочет пообщаться, обязательно поддержу разговор. Дверца застряла. Вздохнув, я снова открыла ее и, приложив чуть больше усилий, захлопнула. На этот раз замок сработал. Довольная, я подхватила сумку и повернулась, чтобы идти в класс.

– Ты?

Я обернулась на голос и поискала глазами, кто бы это мог быть, а потом увидела ее. Девушку из класса риторики. Девушку, которая прикасалась к Райдеру так, словно это было в порядке вещей и он не имел ничего против.

– Это ты. – Ее карие глаза сузились. – Я бы хотела ошибиться, но это действительно ты.

Краем глаза я увидела, как девочка с косичками, которая вчера сказала мне: «Привет», остановилась в нескольких шагах от нас, поглядывая на шкафчик, у которого стояла моя собеседница. Потом «Косички» попятились и дали деру.

О, черт, это не к добру.

Девушка поджала глянцевые розовые губы.

– Ты ведь не догадываешься, кто я, не так ли?

Медленно, я покачала головой.

– А я знаю, кто ты, и не потому, что ты в моем классе риторики. Я просто не могу поверить, что это ты, – продолжала она. – Думаю, тебе давно уже пора сдохнуть или что-то в этом роде.

Сердце ушло в пятки. Второй день в школе, а я уже получаю смертельные угрозы?

Ремень потертой оливково-зеленой сумки-почтальонки чуть соскользнул с ее плеча.

– Чтобы ты знала, я – девушка Райдера, – решительно произнесла она.

Ого.

Ого.

Что ж, тогда это объясняет характер прикосновений.

В груди родилось странное ощущение. Не то чтобы разочарование. Скорее, признание факта. Конечно, я догадалась обо всем еще вчера, когда увидела, как они заходят в класс. Да, он красавец. И девушка ослепительна. Они великолепно смотрелись вместе, и это понимала даже я, не имевшая никакого опыта в амурных делах. Но я же смотрела телевизор. Читала книги. Дружила с Эйнсли. Я понимала, что отношения Райдера с этой девушкой вполне закономерны.

Она придирчиво оглядывала меня, словно пыталась что-то понять.

– Он говорил…

– Что тут происходит? – Откуда ни возьмись, рядом с девушкой нарисовался Джейден.

При ближайшем рассмотрении он выглядел моложе меня и этой девушки. Может, он в девятом или десятом классе? Его глаза, такие же светло-зеленые, как у Гектора, не казались воспаленными, как вчера, когда мы столкнулись в коридоре.

Девушка посмотрела на него сверху вниз с не меньшим удивлением, чем я.

– Чего тебе?

– Не будь puta,[7]7
  Шлюха (исп.).


[Закрыть] Пейдж. – Зеленые глаза закатились, но губы дернулись в ухмылке, когда он протянул руку и потянул ее за пышную косу. – Кто ты сегодня? Китнисс[8]8
  Эвердин, Китнисс– вымышленный персонаж в трилогии книг Сьюзен Коллинз «Голодные игры».


[Закрыть] из гетто?

Она выдернула косу из его рук.

– Ты даже не знаешь, кто такая Китнисс, ты, мелкий панк. Наверное, думаешь, что «Голодные игры» – это то, что бывает после того, как ты нанюхаешься.

Хм.

– Похоже на правду. – Джейден подмигнул мне и лукаво улыбнулся. – А я тебя знаю. Мы вчера столкнулись в коридоре. – Он помолчал. – И я видел, как вы болтали с Райдером после уроков – там, на парковке.

Мой взгляд метнулся к девушке, которую звали Пейдж. В ее глазах застыл лед.

– Ты немая или как? Ты не сказала мне ни слова, – бросила она.

Знала бы ты, насколько я немая.

Брови Джейдена сошлись на переносице, когда он взглянул на нее.

– Глупый вопрос, Пейдж. Говорю же, я видел, как она разговаривала с Райдером.

– Знаешь, что? – Лицо девушки сморщилось, но даже это не испортило ее красоты. Она повернулась к нему и уперлась руками в бедра. – Мальчик, тебе своего дерьма не расхлебать, так что не лезь еще и в чужое.

Он склонил голову набок.

– Смелые речи цыпочки, которая всегда сует нос в мои дела.

Они явно увлеклись выяснением отношений, и, пока эти двое грызлись – похоже, не в первый и не в последний раз, – я повернулась и незаметно влилась в поток учащихся.

Ты немая?

Мои щеки горели, когда я добрела до своего класса, и смущение быстро переросло в злость – в основном на себя. Я могла бы сказать ей что-нибудь, что угодно, вместо того чтобы стоять истуканом, словно у меня и впрямь нет языка.

И, боже. Она – девушка Райдера. Я не ошиблась. Девушка, которая спросила, не немая ли я, девушка, рядом с которой я выглядела полным лузером, – его девушка.

Мне хотелось биться головой о парту.

Немая.

Видит Бог, как я ненавидела это слово.

Все считали меня немой – мисс Бекки и мистер Генри, социальные работники, тетки из опеки. Даже Карл думал так поначалу, когда они с Розой впервые увидели меня. Только Райдер знал, что это не так. Что я умею говорить и говорю не хуже других.

Но сегодня я промолчала.

Доктор Тафт как-то произнес мудреную фразу, объясняя, почему я так долго не разговаривала – посттравматический синдром, сказал он, после всего… всего, что я испытала в раннем детстве. Половину наших занятий мы посвятили выработке механизмов адаптации и восстановлению речи.

Столько сил ушло у меня на то, чтобы прийти к сегодняшнему дню, когда я поняла, что мне больше не нужны сеансы психотерапии, и надо же – всего несколько минут отбросили меня на двадцать шагов назад. Я снова почувствовала себя Мэллори в пять лет, потом в десять, в тринадцать – Мэллори, которая ничего не умела и ничего не говорила. Мэллори, которая всегда предпочитала отмалчиваться, потому что ей казалось, что это самый безопасный путь.

Я ненавидела это чувство.

Я крепко, до боли в пальцах сжала авторучку. Слезы разочарования обжигали горло, и я никак не могла сосредоточиться на уроке химии, и еще труднее было не поддаться эмоциям, особенно когда до меня дошло, что я опять сижу на «галерке».

Не привлекая к себе внимания.

Кейра повернулась ко мне, как только уселась за парту в классе английского.

– Слушай. У меня к тебе очень странный вопрос.

Застигнутая врасплох, я захлопала ресницами, и в животе разлилась пустота. Неужели она тоже хочет спросить, не немая ли я?

Она улыбнулась, заправив за ухо шальной завиток, который тут же выпрыгнул обратно. Ярко-синие сережки свисали с крошечных мочек ее ушей.

– Ты никогда не думала о том, чтобы попробовать себя в чирлидинге?

Я вытаращила глаза. Это шутка, да? Потом я оглядела класс. Никто не смотрел в нашу сторону и не держал наготове мобильник, чтобы запечатлеть этот момент для потомков.

– Я хочу сказать, ты с виду довольно крепкая. Тебя можно поставить как базу или споттером,[9]9
  В чирлидинге: база – спортсмены, выступающие основой пирамид, споттер – страхующий.


[Закрыть] – сказала она, пожимая плечами, как будто не она только что назвала меня крепкой. – Понимаешь, мы в отчаянии. Мало кто из девчонок соглашается, а вчера на тренировке одна из наших сломала запястье, так что я подумала о тебе. – Она пробежалась пальцами по тонкой руке, покрутив голубой браслет. – Ну, что скажешь?

Э-э.

– Ты очень симпатичная, а сине-красная форма будет отлично смотреться с твоими волосами, – продолжила она, покосившись на дверь.

Мой язык стал ватным, горло распухло, и мне пришлось напрячь всю свою волю, чтобы заставить себя сделать то, к чему я готовилась столько лет, и доказать самой себе, что мои усилия не напрасны.

– Мм… думаю, я не из таких типа «давай-давай, ура-ура».

Она изящно выгнула темную бровь.

– А я, по-твоему, из таких?

Я покачала головой, не уверенная в том, что дала правильный ответ. По правде говоря, я вряд ли могла бы сойтись с чирлидершами. В моем представлении, они шумные, болтливые, популярные и знают тысячи вещей, а у меня не было абсолютно никакого опыта. Впрочем, как я могла судить о том, чего я не знала. Кейра оказалась первой, кого я встретила в реальной жизни, а мои предположения основывались лишь на фильмах и книгах. Видит Бог, фильмы и книги часто насаждают довольно отстойные стереотипы.

Поморщившись, я поняла, насколько оскорбительным могло ей показаться мое высказывание. «Давай-давай, ура-ура»? Все-таки иногда лучше помалкивать.

Кейра тихо засмеялась.

– Это действительно весело. По крайней мере, подумай об этом, ладно?

Авторучка, которую я сжимала, уже грозила взорваться синими чернилами и забрызгать мне пальцы.

– Хорошо, я подумаю.

Ее улыбка растянулась до ушей.

– Клево. Ты обедаешь во вторую смену, верно? В следующий перерыв? Кажется, я видела тебя вчера в столовой, но ты быстро убежала. А потом ты была на риторике, да? Я тебя заметила, хоть это и трудно, когда в классе появляется Крутой Гектор.

Я кивнула, не представляя себе, куда заведет этот разговор.

– В общем, если тебе будет скучно за обедом, найдешь меня. – Девушка перевела взгляд на свою тетрадь и записала дату в верхнем правом углу. – Я обычно сижу у входа – за самым шумным столиком. Нас не пропустишь.

Она что же, приглашает меня на обед? О боже, Пейдж со своей косичкой а-ля Китнисс подавится от злости. Я опять чувствовала себя победителем. Это был огромный шаг в правильном направлении, и, как сказала бы Эйнсли, если все время молчать, лучше сразу зашить себе рот.

– Ладно! – выпалила я, и, наверное, выглядела глуповато, но меня распирало от восторга, как если бы сразу четыре рождественских утра слились в одно.

Кейра усмехнулась. Когда через сорок долгих минут поэтических рассуждений мистера Ньюберри о давно почивших писателях-мужчинах прозвенел звонок, она помахала мне и скрылась в коридоре.

Я сделала остановку у своего шкафчика, поменяла учебники, втайне радуясь тому, что Пейдж не выскочила из-за угла. Мне не хотелось думать о ней, как и о том, кем она приходится Райдеру.

Прокручивая в голове привычные ободряющие слова, я спустилась на первый этаж и прошла мимо витрины со школьными трофеями. Я смогу это сделать. Я справлюсь. Но стоило мне шагнуть в переполненную столовую, как у меня опять сдавило горло, и я решила, что, пожалуй, сначала надо подойти к стойке раздачи.

Краем глаза я все поглядывала на столик, за которым сидела Кейра. Она болтала с какой-то девушкой, но по другую сторону от нее место пустовало. У меня перехватило дыхание. Я смогу это сделать. Ноги понесли меня вперед, и я встала в хвост очереди.

– Ты разбиваешь мне сердце.

При звуке голоса Райдера я резко обернулась, инстинктивно прижимая к себе сумку. Первое, что я заметила, это поблекшую эмблему Ravens[10]10
  «Балтимор Рэйвенс» («Балтиморские Во́роны») – профессиональный футбольный клуб Американской национальной футбольной лиги.


[Закрыть] на его широкой груди. Я заставила себя поднять взгляд. Легкой щетины на лице как не бывало. Сегодня он был гладко выбрит.

Никакой тетрадки. Руки в карманах джинсов, знакомая кривая усмешка на губах и милая ямочка на правой щеке. Мое сердце сделало сальто, когда он приблизился и наклонил голову. Я почувствовала его теплое дыхание на своей щеке.

– Ты не ответила на мою эсэмэску прошлой ночью, – сказал он, и я уловила в его голосе дразнящие нотки, чего раньше за ним не замечала. – Я подумал, ты могла не догадаться, что это я, но тогда это означало бы, что кто-то другой мог пожелать тебе спокойной ночи и назвать тебя Мышью. Не уверен, что мне бы это понравилось.

Я так яростно замотала головой, что сама удивилась, как не отхлестала его волосами по лицу.

Он рассмеялся себе под нос.

– Шучу. Ты хочешь что-нибудь поесть или?..

Мой взгляд скользнул в сторону, и я увидела Кейру. Она вылупила на нас глаза. Как и блондинка, что сидела рядом с ней. Кейра подняла брови, и ее темные глаза метались между Райдером и мной.

Райдер нагнулся и взял меня за руку. Меня словно током пронзило, и я посмотрела на него.

– Пойдешь со мной? – спросил он.

Зачарованная его красотой и прикосновением, я послушно последовала за ним в короткую очередь за пиццей. Мой обезумевший взгляд скользил по незнакомым лицам в очереди и за столиками. До меня наконец дошло, почему Кейра и ее подружки неотрывно смотрят на нас.

От этого открытия мне стало не по себе.

Мы держались за руки – а между тем у Райдера была девушка.

Чувствуя, как пересохло во рту, я высвободила руку. Пусть в прошлом мы тысячу раз держались за руки, но это казалось неправильным после того, что я узнала про него и Пейдж. Теперь все… стало по-другому.