Текст книги "Пенелопа и прекрасный принц"

Дженнифер Эшли
Пенелопа и прекрасный принц

Посвящается моему прекрасному принцу

ПРОЛОГ

Декабрь 1818 год

Полное имя принца – Деймиен Август Фредерик Мишель Нвенгарский. Такой титул вызывает у людей легкую панику, они боятся, что придется его запоминать.

– Зовите меня просто Деймиеном, – говорит принц. – Зачем тратить время?

Однако женщины обычно обращаются к нему иначе: «любовь моя» или «cherie» или «еще-еще-еще-еще, милый». Это по смыслу, а языки бывают разными.

У принца черные волосы, обычные для нвенгаров темно-синие глаза, атлетически сложенное тело и кожа чуть более смуглого оттенка, чем у большинства европейцев. Нвенгарские мужчины славились умением доставить женщине удовольствие в постели, и дамы от Белграда и Гейдельберга до Лондона всегда горели желанием выяснить, так ли это на самом деле.

Сегодня в постели у принца оказалась русская графиня – блондинка с голубыми глазами и роскошным телом, которым собственное тело принца наслаждалось со всей возможной свободой. Однако его голова была занята совсем иным. Сегодня он опять едва не погиб, но, к счастью, успел заметить нож убийцы за мгновение до удара. Телохранитель схватил негодяя, а принц как ни в чем не бывало отправился дальше, притворяясь перед парижской толпой, что его сердце вовсе не оборвалось от страха.

Что ж, графиня так графиня.

Ее взгляд с восхищением скользил но напряженным мышцам его рук и груди.

– Мой принц! Мой прекрасный принц!

Деймиен опустился на нее всей тяжестью и накрыл губами ее рот.

– М-м…

Графиня улыбнулась жаркой улыбкой и, коснувшись его языка, облизнула губы.

– Возьми меня!

Он, разумеется, взял. Склонился над ней, осыпал лицо короткими жгучими поцелуями. В комнате было жарко, кожа принца покрылась капельками прозрачного пота, мышцы ритмично сокращались.

В огромном зеркале на стене отражалась ее стройная фигура, почти скрытая бронзовой наготой мужчины. Бедра его поднимались и опадали в резких бросках. Вокруг кровати и по всей роскошно обставленной спальне горело несколько дюжин свечей, и если часть из них догорала, темнота принцу не грозила.

Графиня двигалась все яростней. Оторвав от него губы, она хрипло прошептала:

– Деймиен! – Выгнула спину дугой и крепче впилась в его плечи. Этого он и ждал – нырнуть в водоворот бездумного забвения, позволить женской страсти стереть все мысли и страхи.

Из его туб вырвался глубокий стон, в котором разочарование смешалось с экстазом. Острое и дикое чувство, которое сейчас кипело в его жилах, означало лишь одно: через пару секунд он вернется на землю, и на этом все кончится.

Он держался, сколько мог. Долго, слишком долго. «Черт возьми!» С последним мощным броском он взлетел к самой вершине, вбирая в себя крики и стоны женщины.

Дело сделано.

Деймиен отстранился и рухнул на постель рядом с графиней. Эрекция у него еще не прошла, его стержень стоял под острым углом и уже начал наливаться новой силой. Насыщение не пришло, но благословенный сон уже приближался и нес с собою оцепенение и неподвижность.

Графиня улыбалась ленивой, расслабленной улыбкой.

– О, мой принц! Это было восхитительно. В жизни такого не испытывала!

Деймиен ответил на улыбку, но не произнес ни слова. Скорее всего, она преувеличивает. Тело уже наливалось сонной тяжестью. Долгожданный, несущий забвение сон!

Прежде чем уступить дремоте, он предусмотрительно развязал шелковый шнурок, привязывающий ее кисти к изголовью.

Графиня выглядела разочарованной. Он торопливо поцеловал ее в губы и прошептал:

– Спи. – И заснул сам.

Проснулся он от резкого стука в дверь спальни. С усилием приподнял веки и тихо выругался себе под нос. Ярко горели свечи. Деймиен тотчас увидел, что стрелки сдвинулись всего лишь на час. Усталость и не думала проходить.

Деймиен не боялся, что в дверь ломится ревнивый любовник. Единственным человеком, кому разрешалось войти в прихожую, единственным, кому дозволялось стучать в дверь хозяйских покоев, был камердинер Петри. А если Петри стучал, значит, на то есть основательная причина. Может, Франция снова вступила в войну, и теперь французский король опять отправится в ссылку… Тогда у принца будет отличный повод покинуть Париж, а повод ему давно требовался.

В это время года хорошо в Испании. При испанском дворе его любят. Можно было бы купить у того отставного придворного живописца – Гойя, вот как его зовут – еще одну картину. Деймиену нравится его творчество. У этого парня есть талант видеть суть вещей.

Или взять, к примеру, Лондон. Принц поморщился. Нет, в Лондоне придется наносить визит принцу-регенту, а в прошлый раз они расстались весьма холодно. Когда принц в прошлый раз был в Лондоне, регент услышал, как кто-то сказал о Деймиене: «Вот каким должен быть принц».

Деймиен поднялся с кровати, рассеянно смахнул с кожи высохшие следы сливок и набросил халат. Графиня спала, подложив руку под голову, спала крепким сном абсолютно бесстыжей женщины.

Принц беззвучно приоткрыл дверь и выскользнул в переднюю.

Петри ждал его в компании еще шести человек, которые набились в крошечную комнатку, убранством напоминавшую шкатулку с драгоценностями. На всех, кроме Петри, были ливреи принцев-императоров Нвенгарского дома – ярко-синие сюртуки, синие панталоны, черные ботинки, золотые эполеты. Блестели начищенные медные пуговицы и медали.

В Нвенгарии любили награждать медалями. Деймиен сомневался, что другие государи давали медали за спасение с дерева котенка, принадлежащего принцу-императору, но отец Деймиена как раз давал. Он раздавал медали буквально за все – притворялся благодушным человеком, только вот не находилось дураков в это поверить.

В старшем лакее Деймиен узнал Миска. Обычно принц-император посылал его к Деймиену с дурными вестями, например, сообщить о смертельной угрозе. У Миска было даже больше медалей, чем у остальных, вместе взятых. Деймиен невольно удивился, как можно сохранять вертикальное положение со всей этой грудой металла на кителе.

– Ваше высочество. – Миск низко поклонился, медали негромко зазвенели. – У меня ужасная, горестная новость.

Деймиен спокойно ждал продолжения. Миск всегда приносил «ужасные, горестные» вести. Лакей вынул из кармана бархатный, перевязанный тесьмою мешочек и достал оттуда маленькую шкатулку с инкрустацией розовым деревом и тиком в виде имперского герба. Шкатулка была очень древней, время ее отполировало до такой степени, что инкрустация стала гладкой как зеркало, а контуры рисунка расплылись.

Миск открыл шкатулку и вручил ее Деймиену.

Внутри лежало кольцо. Серебряное кольцо, широкое и тяжелое, с плоской печатью принцев-императоров Нвенгарии.

– Это кольцо отца, – заметил Деймиен.

– Нет, ваше высочество. Оно ваше. Ваш отец умер.

Сердце Деймиена пропустило удар. Отец, который заключил его в тюрьму, потом отправил в ссылку, который угрожал ему смертью, если он, Деймиен, хотя бы раз взглянет в сторону Нвенгарии, мертв. Его больше нет.

Деймиен вынул кольцо, поднял его к свету. Восьмисотлетнее серебро мягко поблескивало.

Люди в комнате пали на колени.

Деймиен смотрел выше их склоненных голов, смотрел на золоченые плети орнамента на стенах передней. Теперь он был принцем-императором Нвенгарии.

С минуту он молчал. Подданные ждали. Это был переломный миг, впереди предстояли большие перемены. Какое бы решение он сейчас ни принял, оно навсегда определит его судьбу. Возврата не будет.

Деймиен сжал кольцо в кулаке.

– Петри, – ровным голосом произнес принц, – пакуй вещи.

Глава 1

Англия, 23 мая 1819 года

В Литтл-Марчинге, графство Оксфордшир, никогда не происходило ничего примечательного. Никогда.

– Дорогая, куда вы собираетесь? – спросила Пенелопу ее мать, леди Траск, заметив, что дочь и ее подруга Меган надевают шляпки в просторном холле Эшборн-Мэнор, загородного дома семейства Траск.

Леди Траск стояла у овального стола в центре холла и расставляла в огромной восточной вазе охапку пестрых цветов. Леди Траск часто расставляла цветы в вазах. И писала премиленькие акварели. А больше не делала практически ничего.

Пенелопа чмокнула мать в щеку.

– В деревню. Купить лент.

В ответ леди Траск приложилась к свежей щечке дочери, не выпуская из рук длинного стебля ранней розы.

– Прихвати одну из своих книжек для миссис Свенсон, дорогая. Ей так нравятся твои сказки.

Пенелопа уже положила в сумочку сборник волшебных сказок.

– Хорошо, мама.

Леди Траск, хмурясь, рассматривала розу.

– Ты ведь не станешь покупать белые ленты, дорогая? В твоем возрасте это уже неуместно.

– Разумеется, нет, мама, – отвечала Пенелопа, завязывая коричневые, без сомнения, коричневые ленты своей шляпки. – Я уже три сезона не ношу белых лент.

Леди Траск вздохнула.

– Как жаль, что твой отец умер. Пенни, дорогая, он непременно нашел бы тебе богатого мужа.

Пенелопа принялась сосредоточенно натягивать перчатки.

– Мама, ты же знаешь, я решила никогда не выходить замуж.

Обе помолвки Пенелопы окончились катастрофой. Рубен Уайт, приятный молодой человек, делец из Сити, хотел иметь жену, которая будет сквозь пальцы смотреть на его сомнительные делишки. А Магнус Грейди – Пенелопа считала его достаточно зрелым, мудрым и надежным – желал получить в жены хорошенькую молоденькую девушку, которая станет украшением е го гостиной.

Пенелопа уже оплакала эти поражения и получила взамен ярлык «изменницы», потом «двойной изменницы». Когда умер отец девушки, титул и деньги перешли к ее кузену. Матери и дочери досталось лишь небольшое поместье и скромный доход. Приданое Пенелопы ушло на оплату долгов, и она перестала считаться завидной невестой.

Леди Траск скорбно взирала на дочь.

– Все девушки хотят найти богатых мужей.

– Если я выйду замуж, кто станет о тебе заботиться?

Леди Траск задумалась.

– Да, тут есть о чем подумать. Но ведь дорогой отец Меган – такое утешение.

И это еще мягко сказано. Чтобы не захихикать, девушки быстро выскочили из дома.

– Могу спорить, через полгода они поженятся, – проговорила Меган, когда они двинулись по подъездной дорожке.

– Думаю, еще раньше, – с улыбкой возразила Пенелопа.

Девушки одновременно оглянулись на дом. Меган и ее отец, Майкл Тэвисток, приехали из северной части Оксфордшира погостить у Трасков. Пока подруги собирались на прогулку в деревню, Майкл Тэвисток прогуливался в саду.

– Ждет, пока мы уйдем, – шепнула Меган. – Под ними уже развалилась одна кровать, – продолжала девушка, сворачивая вместе с подругой на дорогу, спускающуюся к деревне. – Мне так хочется, чтобы они скорее договорились. Наверное, им до смерти надоело притворяться, что они дружат лишь потому, что дружим мы с тобой.

– Конечно, все вздохнут с облегчением, – согласилась Пенелопа. – Но думаю, им нравится играть в тайных любовников.

– В их-то возрасте! – заметила Меган с высоты своих девятнадцати лет. – Полагаю, это хоть как-то их занимает. В Литтл-Марчинге летом такая скука! Здесь никогда ничего не происходит.

– А я предпочитаю, чтобы ничего и не происходило, – убежденно заявила Пенелопа. – Так спокойнее. Хорошо, когда каждый день похож на предыдущий, такой же тягучий и размеренный.

Меган фыркнула.

– Ты говоришь «размеренный», я говорю – «скучный». Скучный, скучный, скучный! Ни балов, ни вечеров, ни музеев. Только Литтл-Марчинг и наш дом.

– На самом деле ты имеешь в виду, что здесь нет мужчин, чтобы с ними флиртовать.

– О том и речь. – Меган взмахнула руками, словно желая обнять зеленые холмы, чередой убегающие к туманному горизонту. – Ну и где здесь мужчины? Танцевать не с кем. Флиртовать не с кем. Не с кем прятаться в укромных уголках. Ах, Пенелопа! Мужчины – замечательные существа. Чуточку терпения, чуточку лести – и они могут стать совсем цивилизованными созданиями.

Пенелопа наконец вышла из задумчивости и рассмеялась.

– Ох, Меган, твоему отцу надо поскорее выдать тебя замуж. Ты вся горишь и можешь превратиться в кучку пепла, и все будут поражаться грустному концу бедненькой любвеобильной Меган Тэвисток.

– Ах, вздор! Я, разумеется, выйду замуж, но только за превосходного джентльмена, который будет до сумасшествия в меня влюблен.

– Так не бывает, Меган, – спокойно возразила Пенелопа. – Мы выходим замуж из-за денег и собственности и чтобы создать семью. Если джентльмену нужна любовь, он ищет ее в другом месте.

Во взгляде Меган отразилось раскаяние.

– Прости, Пен, я забыла.

Сердце Пенелопы болезненно сжалось.

– Видишь, тебе следует учиться на моих ошибках. Леди в нашем положении не выходят замуж по любви. Это все условности, не стоит обращать внимания на красивые слова, которые мужчины шепчут нам на ушко.

Красивые слова. Соблазнительный шепот. Ложь, все это ложь. «Любовь моя, приди ко мне. Чтобы в нашей детской появился наследник. А потом я вернусь к любовнице и забуду о тебе». Слава Богу, Пенелопа выяснила правду раньше, чем на пальце оказалось кольцо.

– Не все мужчины похожи на мистера Уайта, – заметила Меган. – Тебе просто не повезло.

– Все, дорогая, все, – отвечала Пенелопа. – Можешь восхищаться ими сколько тебе угодно, но не забывай о реальности. Они женятся только из-за денег и связей и ни из-за чего больше. Прекрасные принцы не появляются, чтобы увезти обычных девушек в свои далекие королевства. Это бывает лишь в сказках. У настоящих принцев по три подбородка, и женятся они из политических соображений.

Пенелопа умолкла. Что-то она разболталась сегодня!

Меган поджала губы. Она помнила о грустной истории Пенелопы, но продолжала считать, что оба случая – лишь отклонение от нормы. Молоденькой, хорошенькой, рыжеволосой Меган еще предстояло многое понять. Джентльменам нельзя доверять.

А потому Пенелопа была абсолютно удовлетворена своей спокойной жизнью в Литтл-Марчинге – в самом сердце Оксфордшира, где никогда не происходит ничего хоть сколько-нибудь интересного.

Никогда.

– Это здесь?

Его императорское высочество принц Деймиен Август Фредерик Мишель Нвенгарский устало приподнял шторку на переднем окне кареты.

– Литтл-Марчинг, Оксфордшир, – отвечал невысокий бородач, сидевший рядом с принцем. – Боюсь, что здесь, ваше высочество.

Глава 2

Деймиен осмотрел церковь и кучку выбеленных, крытых соломой домов, потом опустил шторку. Итак, это и есть Литтл-Марчинг. Несколько недель тяжелого путешествия, и вот он на месте.

– Она здесь? – спросил принц.

– Да, – ответил Саша. Бывший воспитатель наследника коснулся аккуратной бородки, как делал всегда, когда нервничал. – Где-то здесь.

Деймиен приказал кучеру остановиться на деревенской площади. Руф, один из лакеев, рывком открыл дверь и отвесил преувеличенно низкий поклон. Деймиен выскочил из кареты, прежде чем другой лакей, Майлз, успел опустить для него лесенку. Оба лакея бросили на принца разочарованные взгляды.

Деймиен прошелся по булыжной мостовой. Стояла тишина. Дома смотрели на площадь пустыми окнами, но принц понимал, что деревня затаилась и наблюдает за ним. А как же иначе? Он же пришелец и не может не вызывать интереса.

И какой пришелец! Наемная карета покрыта сверкающим черным лаком, ярко-красные спицы колес блестят на солнце. Четыре серые лошади похожи как близнецы. Над их головами покачиваются алые султаны. После долгого путешествия султаны немного поникли, но Саша настаивал, чтобы их не снимали. За каретой следовала на привязи собственная лошадь принца – иссиня-черный породистый жеребец.

Лакеи Деймиена, Руф и Майлз, в ярко-синих ливреях военного покроя выглядели чистокровными нвенгарами: рослые, темноволосые, голубоглазые. На Саше был костюм с Бонд-стрит и золотая лента советника принца.

Сам Деймиен в дорогу оделся просто: льняная рубашка, бриджи для верховой езды и сапоги. Все это скрывал длинный плащ. Однако даже в скромном одеянии его шесть с половиной футов роста и широкие плечи не могли не привлекать внимания. Он явно был не из этого мира, и тайком наблюдавшая за ним площадь понимала, что пришелец и сам это сознает.

Деймиен взглянул на длинное невысокое здание из растрескавшегося камня на краю площади.

– Это таверна? – спросил он у лакеев по-нвенгарски. Руф и Майлз, эксперты по части таверн, дружно кивнули.

За годы странствий они успели понять, что лучшее в путешествиях – это пиво. От Бухареста и Австрии до Нидерландов и Англии эти молодые люди могли на любом языке произнести слова «таверна» и «пиво».

Сейчас они стояли по обе стороны входа в трактир, а их господин входил внутрь. Саша отправился следом, лакеи составили арьергард.

Это была типичная английская пивная: низкие потолки, дымящий камин, скамьи вдоль стен, прогнувшиеся под бременем лет столы. В этот погожий день пивная была почти пуста: крестьяне еще работали в поле, а ремесленники – у себя в мастерских.

На лавках лишь кое-где сидели убеленные сединами старики, утешающиеся пинтой эля и неспешной беседой с друзьями. Когда Деймиен возник в дверном проеме, все головы повернулись в его сторону.

Принцу уже случалось бывать в английских пивных, но тогда он появлялся один. Деймиену еще не приходилось заходить в трактиры в сопровождении свиты.

Старцы продолжали рассматривать Руфа, Майлза, Сашу и Деймиена. Молчание понемногу приобретало враждебный оттенок.

Саша ошеломленно смотрел на туземцев.

– Встать! – закричал он. – Его высочество принц-император Деймиен Август Фредерик Мишель Нвенгарский!

Хозяин, который при их появлении выступил вперед, так и замер на месте. Кто-то фыркнул. По углам зашептались.

– Почему они не встают? – по-нвенгарски зашипел Саша. – Почему эти крестьяне не кланяются?

Саше нравилось, когда люди кланяются. Во дворцах всей Европы принца Деймиена встречали поклонами и реверансами, а кое-где и падали ниц. А как же! Ведь Деймиен красив и богат, ему везде рады. Он известен своей щедростью. Он – отличный стрелок, лихой наездник. К тому же за ним закрепилась слава одного из лучших любовников в Европе.

Дамы восхищались совершенным телом принца, мужчины – его умом, энергией, жадным интересом ко всему на свете, от новых изобретений до смазливых трактирных служаночек. И повсюду визит Деймиена Нвенгарского сулил удовольствие и выгоду.

Однако на этот раз, приехав в Англию, принц решил путешествовать инкогнито. По крайней мере, настолько инкогнито, насколько это допускал его советник Саша, который любил блеск и великолепие и раздражался, если люди не узнавали Деймиена. Но советника можно понять: долгих пятнадцать лет он провел в темнице. Когда-то он решился вступиться за Деймиена, а это не понравилось отцу принца. Деймиен, которому тоже пришлось посидеть в тюрьме, по собственному опыту знал, каково это, а потому по возможности шел навстречу своему верному соратнику.

– Это не крестьяне, – объяснил Саше Деймиен. – Если ты назовешь английского фермера крестьянином, он насадит твои яйца на вилы.

Тот побледнел.

– Правда?

Деймиен оглядел враждебные лица, улыбнулся и обратился к лакею:

– Руф, напомни-ка мне ту волшебную фразу.

Руф ухмыльнулся, расправил плечи и на своем ломаном английском с достоинством произнес:

– Выпивку – всем.

Посетители зашевелились. Атмосфера явно потеплела. Деймиен обратился к хозяину:

– Лучший эль каждому в заведении. – Сунул руку в карман и вытащил позвякивающий кошель. Хозяин хмыкнул, лица посетителей стали расплываться в ухмылках.

Через час пивная преобразилась. В углу Руф и Майлз играли с тремя туземцами в кости, сопровождая партию громогласными выкриками. Кучер Деймиена стоял в дверях, одним глазом присматривая за каретой, а другим – за смазливой служанкой, которая подносила ему эль. Сашу окружила толпа полупьяных местных жителей, которым он с чудовищным акцентом пытался изложить историю Нвенгарии. Самую большую группу слушателей собрала обаятельная улыбка Деймиена и его слегка непристойные рассказы. Обитатели Литтл-Марчинга хохотали и звонко хлопали друг друга по спинам. Пиво лилось рекой.

На шум явились другие жители деревни. Мясник и кузнец поснимали фартуки, закрыли свои заведения и присоединились к компании. С полей подошли несколько фермеров. Появились мальчишки, обступили карету Деймиена и его верховую лошадь. А позже в дверь таверны стали заглядывать женщины и строить глазки принцу.

Но Деймиен явился вовсе не для развлечения. До Иванова дня ему надо покончить с важным делом, иначе все будет потеряно, а потому он повернулся к пятнадцати новым закадычным друзьям и спросил:

– Скажите-ка мне, нет ли поблизости дома под названием Эшборн-Мэнор? – И получил пятнадцать разнообразных ответов, но большинство сошлись на том, что ему следует выехать из города и проделать еще милю-полторы на север.

Сохраняя замечательную твердость в ногах, Деймиен поднялся и отвесил присутствующим изысканный поклон. Собутыльники полезли из-за стола, пытаясь с разной степенью успеха поклониться в ответ.

Деймиен кивнул и вышел из трактира. Селяне нестройными голосами посылали ему вслед прощальные приветствия.

– Подождите, друзья мои, – заплетающимся языком пробормотал Руф, стоя в дверях трактира. – Сначала мне надо научить вас нвенгарскому танцу. – В зале захохотали, потом раздались аплодисменты.

Тем временем Деймиен подошел к черному жеребцу. Тот нетерпеливо фыркал.

– Еще немного, дружок, – бормотал принц, поглаживая бархатистую морду лошади, – и ты сможешь отправиться домой.

Оба они смогут отправиться домой. Принц отвязал жеребца от кареты, взлетел в седло и поскакал на север.

– Господи, что они делают? – изумилась Меган.

Обе девушки помедлили у поворота дороги, которая вилась по склону холма к деревне. На площади перед трактиром стояла необычного вида карета с запряженными в нее породистыми лошадями. Над головами благородных животных покачивались алые плюмажи. Из дверей трактира тянулась цепочка людей, придерживающих друг друга за талию. Время от времени они взмахивали руками и вскидывали ноги, издавая при этом странные напевные звуки.

Немногие женщины, рискнувшие заглянуть в трактир, были втянуты в этот необычный хоровод. Другие жители, включая викария, вышли из домов и с любопытством наблюдали за происходящим.

– Может, не стоит туда идти? – с беспокойством спросила Меган.

– Сама не знаю, – отозвалась Пенелопа.

Стук копыт, долетевший из-за поворота, отвлек девушек от созерцания танцующих крестьян. Из-за рощи вдруг показался всадник на вороном жеребце. Он скакал прямо к подругам.

Пенелопа никогда не видела такой красивой лошади. Ее покойный отец очень любил лошадей и научил дочь по достоинству ценить конскую стать. Девушка отметила, что у этого жеребца имелись все признаки безупречной породы. Его гладкая черная шерсть сияла здоровьем, волос в иссиня-черном хвосте ложился упругой блестящей волной.

Всадник тоже был необычайно хорош. Выше любого знакомого Пенелопе мужчины, включая отца Меган. Однако, несмотря на свой высокий рост и широкие плечи, незнакомец поразительно изящно держался в седле, мерно покачиваясь в такт движениям лошади.

– Вот это да! – воскликнула Меган. – Вот это да! – еще раз повторила она.

Сердце Пенелопы вдруг застучало в каком-то странном, тяжелом ритме, словно его стиснула чья-то мощная рука. Время остановилось, звуки и образы поплыли, как расплавленное стекло.

Лошадь скакала прямо на девушек. Пенелопа понимала, что надо отойти, но не могла сдвинуться с места, она точно застыла. Меган, которая боялась лошадей, подхватила юбки и отбежала на обочину.

В последний момент всадник все же сумел придержать коня, осадив его всего в паре шагов от Пенелопы. Копыта подняли тучу пыли. Лошадь мотнула головой и обдала девушку теплым облаком своего дыхания. Незнакомец развернул скакуна. Прямо перед глазами Пенелопы оказалось твердое бедро всадника и черный кожаный сапог. Она не могла отвести взгляда от мускулистого колена и мягких складок голенища вокруг щиколотки. Наконец девушка с трудом подняла глаза. Внешность незнакомца поразила ее своей мужественной красотой. Темный загар заставлял думать, что его обладатель привык проводить много времени на свежем воздухе. Квадратное лицо, высокие решительные скулы, тень небритости на подбородке. Крупные сильные руки. И в дорогих, насколько могла судить Пенелопа, перчатках.

Пенелопе вдруг захотелось узнать, что она почувствует, если эти руки коснутся ее тела. Девушка потрясенно застыла: откуда она взялась, эта мысль?! И все же…

Мужчина смотрел на нее сверху вниз ярко-синими глазами и улыбался.

У Пенелопы подогнулись колени. Да, этот человек умеет улыбнуться. Он не просто приподнял уголки губ, а вложил в этот мимический жест всю возможную искренность. Любой, кому предназначалась такая улыбка, ощущал, что он не зря утром открыл глаза. Любая девушка вскочит с постели на час раньше, если только поверит, что сегодня ей выпадет шанс увидеть эту его улыбку.

А еще лучше, если он станет так улыбаться с соседней подушки…

Пенелопа тряхнула головой, отгоняя эту предательскую мысль, которая явилась незваной и теперь никак не хотела уходить, заполняя собою каждый уголок сознания: его большие руки в ее волосах… вот он склоняется над ней в темноте… вкус его поцелуя у нее на губах… звук его голоса, шепотом произносящий ее имя…

По телу девушки пробежала сильная дрожь. Наваждение рассеялось, но в теле осталось смутное воспоминание, рождавшее жар и напряжение.

Приблизилась Меган и спросила из-за плеча Пенелопы:

– Кто это?

Пенелопа понятия не имела. Три сезона она провела в Лондоне, но никогда прежде не видела ничего подобного. Уж его-то она бы запомнила! И все же девушке вдруг показалось, что она и правда его знает. В глубине сознания что-то как будто щелкнуло, словно удовлетворенное случившимся.

Незнакомец поклонился:

– Добрый день, мадам.

В низком, глубоком голосе слышался легчайший намек на акцент, от которого по спине Пенелопы вновь пробежала дрожь.

– О! – с радостной улыбкой выдохнула Меган. – Он иностранец!

– Меган! – сдавленным голосом прошипела Пенелопа. – Это невежливо!

– При чем тут вежливость? Это просто факт.

Улыбка незнакомца стала еще шире. Обе девушки грустно вздохнули.

– Не знаете ли вы, где находится дом под названием Эшборн-Мэнор? – спросил он.

– Разумеется, знаем! – бойко ответила Меган. – Мы идем как раз оттуда. – И она указала рукой направление. – Это в той стороне.

– Отлично! – Голос прозвучал так, как будто ее ответ принес незнакомцу очень важную весть. – Не покажете ли вы мне дорогу?

Горло у Пенелопы внезапно перехватило от возникшей в душе паники.

– Мы с вами не знакомы, сэр, – начала было она, но Меган в тот же самый миг произнесла:

– Ну конечно.

Девушки смущенно переглянулись, а незнакомец весело хохотнул низким шелковистым голосом.

– Мне хочется добраться до этого дома раньше, чем свита меня догонит. Может быть, вы сядете ко мне на лошадь?

И он посмотрел прямо на Пенелопу. А может, и не на Пенелопу, ведь Меган стояла совсем рядом.

– Придется тебе, Пенелопа, – хихикнула Меган. – Я боюсь лошадей. – И она отступила в сторону, оставив подругу наедине с огромной лошадью и умопомрачительной улыбкой ее всадника.

Мужчина протянул руку:

– Ну пожалуйста! Я буду очень вам признателен.

Он слегка наклонился в седле, предлагая ей свою ладонь. «Поедем со мной, – говорили его глаза, – хоть ненадолго!»

И Пенелопа невольно представила себе, как сидит рядом с ним в седле, как сильные руки удерживают ее и оберегают. Они унесутся в неведомые края, он будет кормить ее земляникой, перемежая ароматные ягоды поцелуями, нежными, как самые легкие снежинки.

Воображение унесло ее в поля, где она опустится в густую траву, а он, распустив шнуровку ее корсета, будет целовать обнаженные плечи.

Пенелопа вздрогнула, пораженная этой странной картиной, которая никак не хотела ее оставить. Синие глаза всадника блеснули, словно это он вложил подобные мысли в ее голову и прекрасно знал, какой эффект они произвели. Меж тем Меган настаивала:

– Говорю тебе, Пен, он такой любезный. Не понимаю, как ты можешь отказываться, когда он так мило уговаривает.

– Мы его совсем не знаем, – слабым голосом возражала Пенелопа.

– Какая разница, Пен? Что в этом дурного?

Пенелопа глубоко вздохнула.

– И все же я думаю…

Меган схватила ее за рукав, оттащила на несколько шагов в сторону и яростно зашептала:

– Ты настоящая идиотка, раз не хочешь с ним познакомиться! Он самый красивый мужчина, какого я только видела в жизни. И явно богатый. К тому же иностранец. Мы должны проявить гостеприимство, разве не так?

– Да, но…

Меган не отставала:

– Ты только подумай, Пен! Он собирается посетить ваш дом. Прямо сейчас! И как ты считаешь, что там сейчас происходит? Вот прямо сейчас.

Девушки переглянулись. И обе тотчас обернулись к ожидавшему их решения всаднику.

– Хорошо, – дрогнувшим голосом произнесла Пенелопа. – Я поеду с вами.

– Отлично! – повторил незнакомец. Когда он говорил таким тоном, каждому хотелось ему поверить.

Пенелопа передала Меган свою корзинку, обхватила пальцами ладонь всадника и поставила ногу на его сапог. Ловким и сильным движением он подтянул девушку вверх, от нее не потребовалось ни малейшего усилия. Усадил перед собой и обхватил за талию – совсем как в ее недавних мечтах.

– Будем ждать вас на месте, – поклонился он Меган, которая пристраивала корзинку Пенелопы. Девушка помахала им вслед рукой, незнакомец развернул лошадь и поскакал в направлении Эшборн-Мэнор.

Вот предательница!