Текст книги "Спасенный любовью"

Глава 6

– Постой, Эл! – остановил ее голос Харта, донесшийся с площадки этажом ниже.

С момента несчастья, произошедшего с леди Мерчисон, прошел час, и Элинор поднялась наверх, чтобы найти шаль для одной из дам, посетовавшей на холод. А веселье в зале продолжалось, и звучали веселые звуки шотландского рила.

В скудном свете газовых ламп Харт казался огромной темной тенью на фоне еще более густой темноты. Он походил на горца, подстерегающего врага, чтобы нанести смертельный удар, – не хватало лишь меча. Элинор, видевшая портрет прапрадеда Харта Малькольма Маккензи с мечом в руке, решила, что Харт очень на него похож. Согласно легенде, Малькольм был безжалостным воином, которого никто не мог победить, и он был единственным из пяти братьев Маккензи, оставшимся в живых после Куллоденского сражения. Что ж, если старый Малькольм обладал хотя бы одной унцией решимости Харта, то он и впрямь был прекрасным воином.

Приклеив к лицу улыбку, Элинор спустилась к герцогу. Пряча руки под шалью, спросила:

– Что ты здесь делаешь? Бал ведь еще не закончился.

Она попыталась обойти Харта, но он преградил ей дорогу.

– Ты настоящая чертовка, Элинор Рамзи.

– Потому что ходила за шалью для замерзающей дамы? Я думала, что делаю доброе дело.

– Из-за тебя, Эл, мне пришлось просить Уилфреда выписать леди Мерчисон чек за испорченное платье.

Ясное дело, он не забыл инцидент в бальном зале.

– Как это предупредительно, – заметила Элинор. – От вина действительно остаются отвратительные пятна. Какой ужас! Платье было такое красивое…

Элинор снова попыталась прошмыгнуть мимо, но Харт ухватил ее за руку.

– Эл…

– Что?

Она не могла прочитать, что было в его глазах, но полагала, что он сейчас начнет отчитывать ее за то, что нарочно испортила наряд леди Мерчисон. После того как с помощью соды не удалось удалить пятно, дама признала свое поражение и уехала домой. Но Харт не стал говорить на эту тему. Коснувшись изумрудной серьги в ухе Элинор, он пробормотал:

– Они когда-то принадлежали моей матери.

Немного смутившись, Элинор ответила:

– Это Изабелла настояла. Я не хотела их надевать. Но ты же знаешь Изабеллу… Если уж она что-то вбила себе в голову, то ни за что не отступится. Я бы непременно спросила у тебя разрешения, но все произошло в последний момент, когда ты уже принимал гостей. Я могу их снять, если хочешь.

– Нет. – Харт провел пальцем но ее уху. – Изабелла была права. Они очень идут тебе.

– Но все равно это было довольно дерзко с ее стороны.

– Моя мать не стала бы возражать, чтобы ты их носила. – Его голос наполнился нежностью. – Думаю, ты бы ей понравилась.

– Я видела ее однажды, – заметила Элинор. – Мне было тогда всего восемь лет, и это произошло вскоре после кончины моей матери. Мы с ней даже подружились, и она сказала, что хотела бы иметь такую дочь.

Элинор и сейчас помнила сладкий запах духов герцогини и ее порывистые объятия. Мать Харта Элспет была красивой женщиной, но с грустными глазами…

Харт немного напоминал ее, хотя Йен и Мак были больше на нее похожи. Харт с Камом унаследовали внешность отца, крупного и сурового мужчины. Старый герцог не любил Элинор, но ее это не трогало.

Тут вдруг Харт взял ее за руку и поднес к губам. И в тот же миг руку словно жаром опалило – даже сквозь ткань перчатки она это почувствовала.

Элинор тихонько вздохнула; сердце же ее гулко колотилось. А Харт, закрыв глаза, снова поцеловал ее руку.

Сегодня днем Харт заключил ее в объятия и впился в ее губы поцелуем с ненасытной жадностью. А сейчас он был воплощением нежности. Осторожно коснувшись ее губы, укушенной днем, он прошептал:

– Я сделал тебе больно?

Элинор покачала головой:

– Нет-нет, ничего страшного.

– Никогда не позволяй мне причинять тебе боль, Эл. А если я сделаю что-то, что тебе не понравится, то просто скажи: «Прекрати, Харт». И я остановлюсь, обещаю.

Густо покраснев, она ответила:

– Ты никогда не делал ничего такого, что мне бы не нравилось.

Харт дотронулся до ее верхней губы.

– Я порочный человек, и ты это знаешь, Эл. Ты знаешь все мои секреты.

– Нет, не совсем. Но я знаю, что ты… что ты любишь игру. Любишь, например, фотографии. И мне очень любопытно узнать, что это за игра.

Едва заметно нахмурившись, Харт пробурчал:

– Мне не до игр. Во всяком случае – с тобой. То, что мне хочется с тобой… – Его глаза сверкнули. – Я хочу того, чего не должен хотеть.

Он провел ладонью по ее щеке, и Элинор вдруг почувствовала, что рука его дрожит. Было очевидно, что Харт сдерживал себя изо всех сил, останавливал себя. И еще она заметила, что глаза его потемнели…

Тут он склонился к ней еще ниже, и Элинор уловила запах выпитого им виски и отвратительный запах духов леди Мерчисон.

В следующее мгновение Харт прикоснулся губами к ее губам.

И у Элинор защемило в груди. Она стояла в неподвижности, удивляясь той боли, что испытывала. Потом вдруг потянулась к нему, и губы их тотчас же слились в поцелуе. Но Харт все еще сдерживал себя, и его поцелуй был осторожным и нежным – так он целовал ее когда-то…

И тут ей вдруг почудилось, что они с Хартом вернулись в то время. И они прекрасно подходили друг другу.

Ее все сильнее влекло к нему, и она вдруг вспомнила его слова о том, что он сразу остановится, если сказать «прекрати, Харт». Неужели он говорил это всерьез? Но даже если и так, она не собиралась просить его остановиться.

Шаль выскользнула из руки Элинор и растеклась лужицей у их ног. А Харт все крепче прижимал ее к себе, и даже сквозь многочисленные слои ткани Элинор ощущала силу его желания. Ей вдруг вспомнилась фотография, где он смеялся в одном килте на бедрах, а затем – фото с улыбкой, но уже без килта. И был на этих снимках такой красивый, что ей снова захотелось, чтобы его тело принадлежало ей, только ей одной.

Элинор точно знала, почему леди Мерчисон прижала ладонь к ягодицам Харта. И, не удержавшись, она сделала сейчас то же самое.

Герцог тотчас же поднял голову, заглянул ей в глаза, и теперь на его губах заиграла порочная улыбка молодого Харта Маккензи.

– Чертовка, – произнес он.

– Ты все еще очень привлекателен, Харт.

– А в тебе все так же пылает огонь. – Харт провел кончиком пальца по ее ресницам. – Я вижу его.

– Но в Абердине довольно холодно.

– И ты приехала в Лондон, чтобы согреться? Ах ты, испорченная девчонка!

Элинор, не в силах противиться соблазну, снова прижала ладонь к его ягодицам.

– А ты как считаешь, зачем я приехала в Лондон?

В глазах Харта промелькнула неуверенность, и он нахмурил брови. А Элинор вспомнила, какой головокружительной властью обладала, когда начинала его поддразнивать. Он к этому не привык – всегда стремился быть хозяином положения и всегда злился, когда не знал, о чем она думала.

– Ну… ты сказала, что из-за фотографий. И еще потому, что нуждалась в заработке.

– Я могла бы найти работу машинистки и в Абердине. Для этого не нужно было ехать через всю страну в Лондон.

Харт прислонился лбом к ее лбу.

– Не делай этого со мной, Эл. Не дразни меня, пожалуйста.

– У меня нет намерений тебя дразнить, но мне кажется…

– Ты недооцениваешь меня, – перебил Харт. – Поверь, я очень опасный человек. И я всегда получаю то, чего хочу.

Элинор сделала большие глаза.

– Неужели? А ты разве не хотел леди Мерчисон?

– Она гарпия. А с вином ты перестаралась…

– Мне было неприятно смотреть, как она тебя лапает.

Харт криво усмехнулся.

– А мне очень приятно, что тебе это не понравилось. Но почему, Эл? Может, сама на меня претендуешь?

Она стиснула его ягодицы.

– Похоже, ты не имеешь ничего против, а?

– Конечно, не имею. И никогда не имел. – Он поцеловал ее в губы. – Поверь, мне Элинор.

Элинор промолчала. Конечно, она прекрасно знала, что Харт Маккензи умел дразнить и насмехаться, но то, что было между ними в прошлом… Что ж, почему бы и нет? Если она сейчас попросит, проводит ли он ее в спальню на верхнем этаже, останется ли с ней на оставшуюся часть ночи, чтобы вспомнить прошлое?

Тут Харт вдруг приподнял ее, оторвав от пола, и усадил на перила лестничной площадки. Ахнув, Элинор ощутила спиной пустоту пространства. Но сильные руки Харта крепко ее держали. Он придвинулся к ней вплотную, заставив раздвинуть ноги, и тихо произнес:

– Ты возвращаешь меня в прошлое, Эл.

– А разве это плохо? – Голос ее дрожал.

– Да, плохо. Ведь я должен добиться успеха, должен сосредоточиться на цели и добиться своего, чего бы мне это ни стоило, а ты… – Он коснулся губами ее губ. – Ты мешаешь мне, Эл. Мешала раньше, мешаешь и теперь. Мне следовало бы отправить тебя в бальный зал к гостям – долой с моих глаз, но мне почему-то хочется лишь одного… Хочется сосчитать твои веснушки. И целовать, целовать, целовать…

Харт поцеловал ее в щеку, потом еще раз и еще. Он выполнял обещанное – целовал веснушки. Элинор же слегка откинулась назад, зная, что он не позволит ей упасть. Она чувствовала, как в ней разгорается пламя страсти. Что ж, Харт всегда умел воспламенить ее, и она знала, что позволит ему сделать с ней все, что он пожелает. А беспокоиться о последствиях она будет потом, когда придет время беспокоиться.

Он снова прижался губами к ее губам, а она, обвивая руками его шею, целовала его в ответ. Когда же Элинор обхватила ногами его бедра, Харт, чуть отстранившись, заглянул ей в глаза и с улыбкой прошептал:

– Вот она, моя испорченная девочка. Я никогда не забывал тебя, Эл. Никогда.

Она действительно ощущала себя испорченной – но что же из того? Ведь они – взрослые люди, разве нет? Вдовец и старая дева, уже вышедшая из того возраста, когда подобное поведение могло бы считаться скандальным. Да и что дурного в том, что они целуются на лестнице?..

Впрочем, все это было не так уж безобидно; Элинор хорошо это сознавала, однако все крепче прижималась к Харту.

– Маккензи?.. – раздался вдруг чей-то голос.

Элинор вздрогнула от неожиданности. А Харт, чуть отстранившись от нее, повернул голову и с невозмутимым видом произнес:

– Флеминг, в чем дело?

– Тысяча извинений, что помешал, – донесся ответ. – Но ты же знаешь, я всегда появляюсь несвоевременно…

И тут Элинор узнала голос говорившего. Это был Дэвид Флеминг, старый приятель и один из политических сторонников Харта. Когда Харт только начал ухаживать за ней, Дэвид тоже признался ей в любви. Но, к его чести, он никогда не пытался помешать ухаживаниям друга или отбить у него девушку. Когда же Элинор расторгла помолвку, он примчался в Гленарден и попросил Элинор выйти за него замуж. Она ответила вежливым, но твердым отказом. Однако ей нравился Дэвид, и она сохранила с ним дружеские отношения. К сожалению, он пристрастился к спиртному и азартным играм – что выходило за рамки приличий, – и только любовь к политическим играм удерживала его от окончательного падения. И все же Элинор опасалась, что это рано или поздно с ним случится, если политика вдруг утратит для него привлекательность.

– Видишь ли, Маккензи, – протянул Флеминг, – у меня в экипаже сидит Нили. Я сделал все, что мог, но мне нужна твоя помощь, чтобы привести его в дом. Или попросить его заехать в другой раз?

В следующее мгновение Харт преобразился – теперь он снова стал сдержанным, деловитым и бесстрастным политиком.

– Нет-нет, – ответил он, – я сейчас спущусь.

Дэвид приблизился к ним и вдруг воскликнул:

– Боже правый, да это же Элинор!

Харт снял ее с перил, и она, подхватив с пола шаль, проговорила:

– Я прекрасно знаю, кто я такая, мистер Флеминг.

Дэвид прислонился к перилам и, вынув из кармана серебряную флягу, сделал несколько глотков.

– Хочешь, чтобы я как следует отделал его за тебя, Эл? Но только после того, разумеется, как мы приведем Нили. А вот потом…

– Нет нужды, – перебила Элинор. – Все в порядке, Дэвид.

Флеминг поморщился и проворчал:

– Терпеть его не могу. – Он указал фляжкой на Харта. – И в то же время не могу без него. Он нужен мне, а я нужен ему, так что с его убийством придется повременить.

– Ты уже это говорил, – ответила Элинор.

Спускаясь вниз, она не смотрела на Харта, однако чувствовала за спиной жар его тела. Дэвид спрятал свою флягу, взял Элинор под локоть, когда она спустилась к последнему пролету, и галантно помог ей преодолеть последние ступеньки.

– Честное слово, Эл, – сказал он, – если тебе нужна защита от него, только скажи.

Элинор резко высвободила руку.

– Не беспокойтесь за меня, мистер Флеминг, – ответила она, сверкнув улыбкой. – Я вполне самостоятельная женщина. И всегда была самостоятельной.

– Как будто я этого не знаю… – Дэвид вздохнул и поднес к губам ее руку.

Улыбнувшись ему еще раз, Элинор поспешила в бальный зал. На Харта она ни разу не оглянулась, однако чувствовала на себе его взгляд, чувствовала в этом взгляде злость и надеялась, что он выместит ее на бедном мистере Флеминге.

Экипаж Дэвида Флеминга был такой же щеголеватый, как и он сам, так что чопорный мистер Нили, холостяк со спартанскими привычками, выглядел в нем совершенно неуместно; прямой как палка, он сидел, положив шляпу на свои костлявые колени.

– Прошу простить мне эту карету, – сказал Флеминг, сидевший напротив Нили. – Мой отец при всей своей скаредности обожал роскошь, и я унаследовал его привычки.

А герцог никак не мог прийти в себя; Элинор в его объятиях, ее взгляд, полный доверия, – все это не давало ему покоя. Харт точно знал, что если бы Флеминг не помешал, то он овладел бы ею уже сегодня. Возможно, прямо там, на лестнице, – и плевать ему на гостей. Господи, даже сейчас, думая об этом, он испытывал крайнее возбуждение.

И все же следовало сосредоточиться и во что бы то ни стало поймать Нили в сети – ведь он привел бы за собой дюжину своих стойких последователей, забрав их у Гладстона. Так что Флеминг правильно сделал, вытащив его сюда и оторвав от Элинор. Да-да, дело – прежде всего!

Мистер Нили посмотрел на Дэвида с явным неодобрением, когда тот зажег сигару и, откинувшись на спинку сиденья, с удовольствием затянулся. Дэвид редко снисходил до того, чтобы сдерживать свои аппетиты, но Харт знал, что за его внешней беспечностью скрывался острый как бритва ум.

– Мистер Флеминг полагает, что может купить мою лояльность, – пробормотал Нили и, поморщившись от дыма, закашлялся в кулак.

Харт с усмешкой пожал плечами.

– Просто мистер Флеминг бывает иногда грубоват, – заметил он. – Отнесите это на счет его дурного воспитания.

Нили нахмурился и пробурчал:

– Так что же вам от меня нужно, милорд.

– Ваша помощь, – тут же ответил Харт. – Ведь вы знаете, что Англии необходимы реформы, которые покончат со всеми безобразиями. Но мне нужна ваша помощь, Нили, потому что без вас я не справлюсь.

Нили явно смягчился. Харт знал, что этому человеку бесполезно обещать власть и богатство, – Нили относился к состоятельной верхушке среднего класса английского дворянства с твердыми представлениями о месте человека в обществе. Нили не одобрял безнравственность Дэвида и его образ жизни, а также непомерное богатство Харта, но он не считал их грешниками! Ведь Харт был герцогом, а Дэвид – внуком пэра, то есть оба они являлись аристократами и ничего не могли с этим поделать.

И еще Нили полагал, что долг высших классов состоит в улучшении положения низших. Он, конечно, хотел, чтобы фермеры оставались фермерами, – но чтобы были при этом счастливыми и обеспеченными. Разумеется, Нили никогда бы не стал пить пиво в баре с шахтером или нанимать воришку кокни слугой для своего брата, но он, несомненно, был готов бороться за повышение жалованья, снижение цен на хлеб и улучшение условий труда.

– Да, понимаю, – кивнул Нили. – Вы выдвинули несколько отличных идей для реформ, ваша светлость.

Покосившись на Харта, Дэвид проговорил:

– Мне кажется, Нили, вы хотите спросить нас о чем-то. Если так, то будьте спокойны, все сказанное останется между нами.

Харт ожидал, что Нили захочет обложить аристократию еще одним налогом или попросит чего-то иного в этом роде, но он вдруг объявил:

– Я хотел бы жениться.

– Правда? – Харт вскинул брови. – Мои поздравления, мистер Нили.

– Нет-нет, вы не так поняли. Я хотел бы жениться, но боюсь, у меня нет подходящей кандидатуры. И возможно, ваша светлость… С вашим широким кругом знакомств вы могли бы познакомить меня с какой-нибудь достойной женщиной, милорд?

Харт промолчал, а Дэвид, затянувшись сигарой, заметил:

– Полагаю, леди Элинор могла бы помочь. Она многих знает…

Нили тут же оживился.

– Да-да, конечно! Если бы миледи была так любезна…

Дэвид снова сунул в рот сигару, а герцог посмотрел на него с раздражением; он был почти уверен, что Элинор вряд ли обрадовалась бы просьбе познакомить ханжу и сноба Нили с одной из своих подруг.

– Я вынужден вас предупредить, – обратился Харт к Нили, – что даже если леди Элинор согласится помочь, то вопрос о браке будет целиком и полностью зависеть от другой дамы. Брак – слишком сложное дело, чтобы что-либо гарантировать.

Поразмыслив, Нили кивнул:

– Да, понимаю. Хорошо, джентльмены, я все обдумаю.

Герцог почувствовал, что рыбка ускользает, – но он не собирался обшаривать всю Англию в поисках невесты для этого болвана. Харт уже собрался прибегнуть к угрозам, но тут Дэвид, выпустив струйку дыма, снова заговорил:

– Скажите нам, Нили, прямо, чего вы хотите.

Харт с удивлением взглянул на приятеля. Как же это он сам не заметил, что Нили нервничал гораздо больше, чем следовало бы человеку, желающему, чтобы его познакомили с достойной женщиной? А Дэвид между тем продолжал:

– Мне кажется, Нили, вы собирались спросить еще о чем-то, прежде чем коснулись темы брака. Признайтесь же. И не беспокойтесь, вы среди друзей… – Эти слова означали примерно следующее: «Можете быть с нами откровенным, потому что у нас самих полно пороков и недостатков».

Нили прочистил горло и заулыбался. У Харта же отлегло от сердца. Дэвид проявил сообразительность, и теперь только оставалось вытащить рыбку из воды.

Посмотрев на герцога, Нили заявил:

– Я хочу делать то, что делаете вы, милорд.

Харт нахмурился и пробормотал:

– О чем вы? Что я делаю?

– С женщинами, я имею в виду… В общем, вы знаете, милорд.

О Господи! Боже правый!

– Но это все в прошлом, мистер Нили, – холодно ответил Харт. – Я уже исправился.

– Да, весьма похвально. – Нили вздохнул. – Но вы знаете, где я могу… этому научиться. Мне нравятся женщины, очень нравятся, но я немного застенчивый. И я не знаю, к кому обратиться… с определенными вопросами. Я встретил во Франции одного молодого человека, который рассказал мне, как надел на даму узду и скакал на ней, как на кобыле. И мне бы хотелось… Очень хотелось бы попробовать что-нибудь в таком же роде.

Герцог с трудом скрывал возмущение; то, о чем просил этот человек, не имело ничего общего с теми удовольствиями, которыми наслаждался он сам. Нили просил о том, чем, по его мнению, увлекался Харт, – якобы использовал женщин для собственного наслаждения, возможно, даже доставляя им страдания. То есть он хотел того, что являлось извращением, а вовсе не искусством любви, основанным на обоюдном доверии. А ведь он, Харт, доставлял женщине, доверившейся ему целиком и полностью, самое изощренное удовольствие. Он научился хорошо понимать, чего именно хочет та или иная женщина, и даме, оказавшейся с ним в постели, нечего было бояться. Конечно, это искусство граничило с опасностью, так что не могло быть сомнений: извращенец, подобный Нили, мог бы доставить женщине вовсе не удовольствие, а только боль.

Эта мысль ужасно раздосадовала Харта, но ему нужны были союзники, и он, взяв себя в руки, произнес:

– Миссис Уитейкер, полагаю, вам подойдет.

Дэвид с улыбкой взмахнул сигарой.

– Отличный выбор!

– Кто такая эта миссис Уитейкер? – осведомился Нили.

– Женщина, которая о вас позаботится, – сообщил Харт. Миссис Уитейкер была опытной куртизанкой и знала, как усмирять перевозбужденных мужчин – таких, как Нили. – Дэвид проводит вас до ее дома, – добавил герцог..

Нили обрадовался – и в то же время испугался.

– Вы хотите сказать… прямо сейчас?

– А почему бы и нет? Сейчас – самое подходящее время, – объявил Харт. – Так что вверяю вас заботливым рукам мистера Флеминга. Доброго вечера, мистер Нили. А я должен вернуться к гостям.

– Да, понимаю, – кивнул Нили. – Благодарю вас, ваша светлость.

Выразительно взглянув на приятеля, Харт открыл дверцу и с облегчением выбрался из задымленного экипажа. А Дэвид закинул ноги на освободившееся место напротив, и карета тут же тронулась с места.

Герцог окинул взглядом свой дом, сиявший огнями, и с воодушевлением устремился к двери – ему хотелось увидеть как можно быстрее Элинор, увидеть ее чудесные голубые глаза и широкую улыбку. И ужасно хотелось целовать ее веснушки, отдававшие сладостью меда.

А вот и она – во всем зеленом, что, как ни странно, подчеркивало голубизну ее глаз. И в ушах у нее были все те же изумрудные серьги, когда-то принадлежавшие его матери. Увидев Элинор, Харт испытал необъяснимое чувство облегчения, и теперь уже ни бал, ни встреча с Нили – ничто не имело для него значения.

Элинор оживленно болтала с гостями, энергично жестикулируя невесть откуда взявшимся веером, – хотя, возможно, веер весь вечер висел у нее на запястье, и просто он, Харт, его не замечал.

Тут она в очередной раз улыбнулась, и Харт замер в дверном проеме; он вдруг почувствовал, что снова возбудился – точно так же, как совсем недавно, когда обнимал ее на лестнице. Да-да, он безумно хотел ее, хотел прямо сейчас!

Наконец, оттолкнувшись от дверного косяка и вежливо кивая тем, кто пытался добиться его внимания, герцог направился к Элинор.