Текст книги "Медалон"

– Хэрин вступил с ними в бой, – бесцветно заговорила Лира. – Он сказал, что на этот раз не позволит им увести стадо. Объяснил, что нам нечем будет заплатить налоги.

Прежде чем продолжить, она взяла протянутый ей ковш, механически отхлебнула из него немного и словно с усилием проглотила воду. Затем продолжила свой рассказ:

– Он встретил их в воротах и велел убираться, оставить нас в покое. Предупредил, что будет защищаться. Он даже ранил одного серпом. Но они только рассмеялись. А потом убили его.

Тарджа подал женщине еще воды, жалея, что не может предложить чего-нибудь покрепче. Лира невидящим взглядом смотрела вдаль. Капитан подозвал Ритака:

– Постарайтесь найти тело Хэрина. Перед уходом мы предадим его огню.

Ритак молча кивнул и отошел отдавать приказания защитникам. Тарджа вернулся к женщине и присел перед ней на корточки.

– Но почему, Лира? Ведь мы же никогда не берем налоги с тех, кто подвергся нападению. Почему было не позволить им забрать скот?

– Последний проезжавший здесь патруль сказал, что это незаконно и что мы все равно должны платить, неважно, что произошло. Нам сказали, что теперь все изменится, потому что прибыли новые офицеры.

– Кто вам такое сказал? – поразился Тарджа. Практика не брать налоги с подвергшихся налету существовала здесь задолго до его прибытия на границу, ему даже в голову не приходило оспаривать это. Строго говоря, нападение не освобождало жертву от выплат в казну, но защитники закрывали на это глаза. Ведь эти люди и так натерпелись от хитрианцев, зачем усугублять положение, отбирая у них последние крохи в пользу Сестринской общины?

Лира подняла голову и указала на сидящего верхом посреди двора Гоуна – он все еще баюкал свою раненую руку.

– Это был он.

– Ритак! – при звуке резкого выкрика Тарджи Лира даже подскочила от неожиданности.

– Сэр? – поспешил на зов командира капрал.

– Идите с госпожой Стидер и проверьте, уцелело ли что ценное, мы скоро отправляемся.

Глаза Ритака округлились от звучавшей в голосе Тарджи неприкрытой злости. Он помог женщине подняться и под руку повел ее к пепелищу, раньше бывшему ее домом. Пятью яростными шагами Тарджа пересек двор и, схватив Гоуна за красный мундир, выдернул его из седла.

– Что, во имя Основательниц… – вскрикнул Гоун и упал на землю, ударившись раненым плечом.

– Ты – тупой мерзкий сукин сын, – прорычал Тарджа, наклонившись и рывком поднимая его на ноги. Молодой капитан снова вскрикнул, раненое плечо закровоточило. – Веркин послал тебя ознакомиться с приграничными фермами. – Крепкий кулак командира с силой погрузился в живот Гоуна. Захлебываясь криком и согнувшись от боли, юноша, спотыкаясь, отступил на шаг назад.

– Сколько еще, Гоун? – Тарджа завершил фразу следующим ударом, на этот раз в челюсть, от которого тот тяжело приземлился на спину. Жалко поскуливая, Гоун пополз по двору, надеясь спастись от гнева командира, вскрикивая каждый раз, когда приходилось опираться на раненую руку. – Сколько еще фермеров погибнут из-за того, что ты решил, будто с твоим прибытием на границу изменится порядок вещей? – Тарджа снова сгреб его в охапку и поднял на ноги. – Кто дал тебе право…

– Право? – вскинулся Гоун, пятясь назад, подальше от Тарджи. – Это закон! Кто вам дал право нарушать его? Это вы позволяете этим людям не платить налоги! Это вы позволяете язычникам избежать наказания! Это вы…

Тарджа не собирался выслушивать, в чем еще хотел обвинить его Гоун. Он со всей силы ударил самоуверенного сопляка кулаком в лицо. К его величайшему удовлетворению, от такого убийственного удара Гоун без сознания упал к ногам. Встряхивая ноющую руку, Тарджа повернулся к своим людям, у которых внезапно обнаружилась масса дел. К нему подбежал Ритак и, прежде чем перевести взгляд на капитана, бегло посмотрел на поверженного Гоуна.

– Вы нашли Хэрина? – Ритак покачал головой:

– Госпожа Лира сказала, что хитрианцы бросили его тело в дом, а потом подожгли. Так что, по крайней мере, его сожжение уже состоялось.

Тарджа нахмурился. То, что язычники предали тело огню, показывало степень раздражения военлорда. Хитрианцы считали медалонскую практику кремации варварской и святотатственной привычкой. Вулфблэйд, верно, был вне себя, раз приказал сжечь труп.

– Тогда поехали, – объявил Тарджа и направился к лошади, сжимая и разжимая еще саднящую кисть.

– Э-э… а что делать с Гоуном, сэр? – окликнул его Ритак. – Он не очень хорошо выглядит.

Тарджа оглянулся на капрала.

– Видимо, его рана тяжелее, чем мы думали, – спокойно объяснил он. – Привяжите его к седлу.

Ритак и бровью не повел:

– О да. Эти хитрианские стрелы – та еще дрянь.

Тарджа с отрядом вернулся в Заставу только через четыре дня. Перед возвращением им пришлось сделать изрядный крюк, чтобы завезти Лиру на ферму ее сестры.

Гоун пришел в себя, но почти не раскрывал рта, хотя явно страдал от боли. Теперь в дополнение к раненому плечу у него был сломан нос, а глаза чернели двумя впечатляющими кругами синяков.

Застава была самым южным городом Медалона. Она располагалась неподалеку от того места, где смыкались границы трех государств – Хитрии, Фардоннии и Медалона. Из-за вынужденного путешествия к ферме сестры Лиры Стидер отряду пришлось въезжать в город по Северной дороге мимо вечно бурлящего суетой порта в предместье.

Грубые окрики, несущаяся отовсюду ругань и пропитавший все вокруг резкий запах рыбы сопровождали всадников на всем пути следования по порту. Рыбаки и торговцы, капитаны речных судов и одетые в красное защитники кишели на пристани, за которой открывались широкие серебряные просторы Стеклянной реки.

Для Тарджи царящий в порту запах был самым мерзким из всех, что ему доводилось когда-либо нюхать. Каждый раз, проезжая мимо, он искренне поражался людям, находящим в реках что-то романтическое.

Они ехали по направлению к центру города, следуя мимо повозок, карет и блестящих экипажей, поскрипывающих и позвякивающих по булыжным мостовым вдоль таверн и лавочек. Почти все здания были двухэтажными, с красными черепичными крышами и балкончиками, выходящими на улицу и украшенными вывешенным на просушку свежевыстиранным бельем. В пространствах между лавками выстроились временные покрытые тентом лотки, с которых торговали всякой всячиной – едой, медной посудой и даже экзотическими фардоннскими шелковыми шарфами. Здесь было полно нищих – покрытые струпьями старики и внушающие жалость подростки, кто без руки, кто без ноги, а кто слепой. Тардже на глаза случайно попался фардоннский купец в сопровождении рабов и роскошной корт'есы – куртизанки, – на которой красовался только прозрачный шелковый наряд и драгоценности.

Каждый раз, покидая Заставу, Тарджа забывал о своей неприязни к городу и не переставал удивляться тому, что за четыре года так и не смог к нему привыкнуть. Его больше привлекали открытые равнины, где его не смущали даже опасные игры, которые он вел с военлордом Кракандара.

Капитан со своим отрядом продвигался к центру, там торговля была в самом разгаре. На лотках и в лавках продавалось все, что только могла пожелать душа, а иногда и то, о существовании чего даже и не подозревалось. Звуки и запахи порта остались позади, уступив место более родным и привычным земным ощущениям. Хорохорящиеся в клетках охрипшие петухи, блеющие овцы, повизгивающие поросята и козы со своими дьявольскими зрачками – каждый пытался привлечь к себе больше внимания. Взгляд Тарджи скользнул по лавке, где продавались экзотические птицы с ярким разноцветным оперением; одна крупная черная птица с высоким красным хохолком награждала прохожих непристойной бранью. Тарджа подспудно ощущал биение пульса города – словно шла какая-то слабая внутренняя вибрация.

На городской площади располагался фонтан в виде неправдоподобно огромной мраморной рыбы, изо рта которой в неглубокий округлый бассейн лились потоки воды. Собравшаяся вокруг толпа зевак разглядывала стоящего на парапете бассейна маленького одетого в обноски человека. Он громко и воодушевлено выкрикивал что-то высоким срывающимся голосом.

Тарджа заметил его и, покачав головой, обернулся к Базилу:

– Я думал, что старого Килу услали в Гримфилд. – Сержант пожал плечами.

– Они же не могут держать его там вечно, сэр. Он ведь просто чокнутый, а не преступник.

– Боги ищут дитя демона! – пылко взывал к собравшимся Кила. – Боги разнесут Медалон в клочки за то, что мы отвернулись от них!

Тарджа поморщился, услышав выкрики безумца.

– Если он будет продолжать в том же духе, то снова скоро окажется в Гримфилде, – всадник направил коня к фонтану. Толпа расступалась перед ним, предвкушая столкновение и даже надеясь на это.

Заметив приблизившегося Тарджу, Кила приостановил проповедь и уставился на него своим здоровым глазом. Второй глаз был закрыт бельмом, что придавало иссохшему морщинистому лицу старика еще более безумный вид.

– Иди домой, Кила, – сказал ему Тарджа. Слова вызвали в толпе разочарованный ропот. Зеваки хотели насилия.

– Боги ищут дитя демона, – высокопарно повторил Кила.

– Ну, здесь, на рынке, они вряд ли его обнаружат, – строго ответил капитан. – Шел бы ты домой, старик, пока не вляпался в неприятности.

– Отец! Что ты делаешь? – сквозь толпу проталкивалась молодая женщина в бедном домотканом платье. Она была явно встревожена разговором старика с защитником. Бросив на отца быстрый взгляд, женщина торопливо направилась к Тардже. – Пожалуйста, капитан, – в отчаянии проговорила она, – вы же знаете, он не в себе. Не арестовывайте его!

– Я и не собирался, Дана, – уверил ее тот, – однако настоятельно рекомендую увести его домой, пока кто-нибудь не начал выказывать открытое недовольство его публичным выступлением.

– Конечно, – пообещала она, – спасибо, капитан.

Дана поспешно схватила старика и стащила его с бортика бассейна. Кила не сопротивлялся, а когда дочь вела его мимо Тарджи – поднял лицо и криво ухмыльнулся.

– Дитя демона коснулось тебя, капитан, – прокудахтал он, – я вижу его след в твоей ауре.

Тарджа только покачал головой:

– Ладно, при встрече я передам ему от тебя привет.

– Можешь насмехаться сколько угодно, – хихикнул безумец, – но дитя демона идет, приближается!

Дане удалось снова тронуть отца с места, и она потащила его дальше, сквозь разочарованную редеющую толпу. Тарджа направил коня к казармам на другую сторону площади.

Казармы защитников располагались в высокой постройке из красного кирпича. Во внутренний двор в середине сооружения вела довольно большая, грубо вытесанная арка. Люди Тарджи как раз въезжали в нее, когда обнаружилось, что в рейд собирается очередной отряд. Капитан Никэл Джейнсон радостно кивнул другу и, закончив жаркую дискуссию с квартирмейстером, зашагал ему навстречу. Квартирмейстер махнул Тардже рукой в лаконичном приветствии и скрылся в здании. Трудно поверить, что он был родным братом Лорда Защитника. Веркин неоднократно заявлял, что терпит его только потому, что предпочитает, чтобы Дайан Дженга обмишуривал местных торговцев в пользу защитников, а не защитников в пользу местных торговцев.

– Дай-ка угадаю… А, фестиваль Желанны? – спросил Никэл, понимающе посмотрев на перевязи и перебинтованные раны воинов вернувшегося отряда. Именно Никэл заставил Тарджу выучить хитрианской календарь, когда тот прибыл на границу четыре года назад.

– И благодаря Гоуну им удалось уйти с добычей, – поведал он Никэлу, спрыгнув с коня. Ритак принял поводья и повел животное через кишащий людьми двор к стойлам. – Собираетесь в рейд вдоль Пограничного ручья?

Никэл кивнул.

– Через неделю у них начнется фестиваль Бренна, бога штормов и бурь. Будь я проклят, если понимаю, как им в Хитрии вообще удается хоть что-нибудь сделать – ведь они проводят невероятное количество времени, набивая желудки в честь своих многочисленных богов.

Тарджа коротко улыбнулся и посерьезнел.

– Раз уж ты направляешься в ту сторону, тебе, наверное, будет полезно уверить фермеров, что в случае нападения с них не будут взиматься налоги. Похоже, наш юный капитан во время знакомства с округой решил взять на себя заботу о проведении в жизнь некоторых изменений в местной политике.

Никэл стрельнул глазами в Гоуна.

– Чертов глупец.

Гоун уже спешился и теперь приближался к ним. Он держался очень прямо и чопорно. Вежливо кивнув Никэлу, он повернулся к Тардже:

– Должен проинформировать вас, сэр, что я намерен подать полный рапорт командующему Веркину касательно ваших предосудительных действий. Полагаю, он захочет увидеться с вами, как только прочтет мое донесение.

– Предосудительных действий? – оскалившись, переспросил Никэл.

– Да будет вам известно, сэр, капитан Тенраган жестоко избил меня без всяких на то причин! – с этими словами молодой капитан повернулся кругом и, чеканя шаг, направился к главному зданию.

– Большая ошибка, друг мой, – глядя ему вслед, задумчиво произнес Никэл, – оставить этого тупого ублюдка в живых.

– Не думай, что я не боролся с искушением.

– Ладно, в одном он определенно прав – Веркин действительно хочет тебя видеть, – капитан Джейнсон взял в руку поводья и легко вскочил в седло. – За время твоего отсутствия кое-что успело произойти. Например, умерла Трайла.

– Умерла? Как?

– Убита язычником, насколько я знаю, – Никэл оглянулся на своих людей, убеждаясь, что они готовы выступать. – Я оставлю Веркину возможность проинформировать тебя подробнее. Мне пора, – он наклонился в седле и тепло пожал Тардже руку. – С тобой было здорово, Тарджа. Мне будет не хватать тебя.

– Не так уж надолго ты уезжаешь.

– Я нет, но ты – да. Дружище, тебя вызывают в Цитадель.

Глава 3

Р'шейл спешила по широкому проходу в сторону Малого зала Цитадели, на ходу застегивая воротник своей зеленой туники трудницы. Она почти бежала вдоль увитой лозой кирпичной стены. Она опять опаздывала на прием, проводимый матерью, чем пополняла список своих непростительных грехов, за которые мать частенько устраивала ей головомойку.

Р'шейл не хотела присутствовать на приеме в честь назначения сестры Джакомины новой мистрессой просвещения. Ей вовсе не улыбалось проторчать весь вечер в Малом зале, осаждаемой бесконечными вопросами сторонниц матери о таких вещах, которые девушка совсем не стремилась выносить на публичное обсуждение.

Р'шейл была твердо убеждена, что у Джойхинии не было подруг – только сторонницы. Ей было ненавистно положение дочери члена Кворума. Р'шейл частенько жалела, что не родилась мальчиком – тогда бы она могла присоединиться к защитникам. Как было бы здорово освободиться от бремени чрезмерных амбиций матери!

Р'шейл достигла входа в Малый зал как раз в тот момент, когда стены Цитадели начали тускнеть. Наступало время затемнения. Некоторые из младших трудниц считали, что стены Цитадели принимались светиться изнутри перед каждым восходом и тускнели с заходом солнца благодаря некой магии. Послушницы просто полагали, что это происходило вследствие уникального архитектурного приема, который был недоступен пониманию трудниц. Р'шейл думала, что это больше похоже на правду. Сестры предпочитали не обсуждать подобные темы. Тарджа рассказывал, что сотни лет назад Цитадель была целым комплексом языческих храмов. Но, что бы там ни было, эти сияющие стены заливали даже самые укромные утолки сотен залов огромной крепости – величественной и строгой – мягким белым свечением. Наступающие сумерки также напомнили Р'шейл о том, что она опаздывает.

Когда девушка открыла тяжелую дверь Малого зала, до ее ушей донесся тихий звук голосов уже начавшейся мессы. Каждый вечер под руководством старших сестер в Большом зале собирались трудницы и послушницы, чтобы поблагодарить сестру Парам и Сестер-Основательниц за освобождение от пут идолопоклонничества. Р'шейл выучила слова Ежедневного благодарения еще будучи маленькой девочкой и прекрасно знала о наказании, грозящем той, кто будет произносить их без должного энтузиазма. Палка сестры Хэррит била аккуратно, но сильно и очень болезненно. Сегодня отсутствие Р'шейл на Благодарении было вызвано уважительной причиной – необходимостью явиться на прием.

Малый зал освещался сотнями свечей, противостоящими неизбежному затемнению, хотя стены только-только начали тускнеть, теряя мягкое сияние. Размерами Малый зал уступал Большому примерно в два раза, что предполагало возможность свободного размещения в нем около пятисот человек. Куполообразный потолок, поддерживаемый высокими элегантными резными колоннами, был безупречно выкрашен в белый цвет – не иначе как с целью скрыть безнравственные языческие фрески. Стены – как и все остальные стены в Цитадели – тоже были белыми и сделаны из того же странного материала, который тускнел и светился с постоянством и надежностью клятвы защитников. Р'шейл оглянулась и, направившись вдоль одной из стен, заметила на том конце зала разговаривающих Джойхинию, сестру Джакомину и кариенского посла. Какая удача, теперь она сможет убедить мать, что пришла вовремя. Р'шейл очень редко выказывала открытое неповиновение матери – она не была столь глупа, девушка предпочитала золотую середину между вызовом и уступчивостью.

Джойхиния подняла глаза и нахмурилась, поймав ее взгляд. Р'шейл оставила попытки затаиться, решив действовать открыто, – она приосанилась и двинулась прямо через толпу собравшихся сестер поприветствовать мать.

– Мама, – подойдя к Джойхинии, проговорила она, присев в почтительном книксене. – Прошу простить меня за опоздание. Я помогала одной из моих одноклассниц с учебой и, боюсь, потеряла счет времени.

Лучше уж так, чем признаться, что она опоздала, потому что Джордж Дрэйк обучал ее тонкостям процесса метания ножа. Р'шейл и в голову не приходило, при каких обстоятельствах это искусство могло бы ей пригодиться, но это было явно неподобающее для леди времяпрепровождение, поэтому она не могла устоять перед таким искушением. Р'шейл иногда беспокоила эта ее склонность делать то, что могло бы вывести Джойхинию из себя.

Матери не составило труда понять, что дочь говорит неправду, но она не подала виду, что раскусила ее ложь.

– Надеюсь, твоя одноклассница по достоинству оценила эту жертву, – Р'шейл опытным ухом уловила в словах тончайший сарказм. Джойхиния повернулась к послу и сказала: – Сэр Пайтер, позвольте представить вам мою дочь Р'шейл.

Р'шейл покорно сделала еще один книксен. Посол, плотный мужчина с ленивым взглядом карих глаз и утомленным выражением лица пресыщенного аристократа, поднес ее руку к губам и обозначил поцелуй, так и не коснувшись кожи губами. При поклоне его церемониальное оружие слегка звякнуло.

– Милое дитя, – проговорил он, откровенно разглядывая девушку с ног до головы. Р'шейл смущенно поежилась. – И, по словам вашей матери, – прилежная ученица.

– Я делаю все возможное, чтобы оправдать мамину веру в меня, милорд, – ответила она, подумав, что это, наверное, такая же чудовищная ложь, как и сочиненное до этого оправдание опоздания.

– Почтительна и очаровательна, – подвел итог лорд Пайтер, утвердительно кивнув. – Несомненно, однажды ваша дочь пойдет по вашим стопам, сестра Джойхиния. Полагаю, в недалеком будущем Кворум обогатится присутствием в его рядах двух поколений женщин рода Тенраган.

– Р'шейл изберет свой собственный путь, милорд. Для дочери я хочу только счастья.

Р'шейл не осмелилась возразить. Она имела меньшее представление о своем будущем, чем простой хитрианских раб, преимуществом которого было уже хотя бы то, что он знал, что является рабом.

– Вас должно вдохновлять, что на новом посту вас ожидают столь прилежные ученицы, – обратился посол к Джакомине.

Новая мистресса просвещения мрачно кивнула, а ее взгляд, обращенный на Р'шейл, было трудно назвать вдохновленным. Джакомина могла бы описать Р'шейл с помощью самых разнообразных эпитетов, но вот «прилежного» среди них – увы – не было.

До тех пор пока она не изучила списки проголосовавших по вопросу заполнения вакансии, образовавшейся со смертью Трайлы, Р'шейл казалось странным, что ее мать так лояльно приняла назначение Мэгины на должность Верховной сестры. Джакомина была ставленницей Джойхинии. У нее в голове, наверное, не было ни одной собственной мысли – только те, что вложила туда сестра Тенраган.

Р'шейл прекрасно осознавала, что, будучи в должности мистрессы просвещения, Джакомина должна будет докладывать Джойхинии о ее каждом, даже самом мелком проступке. Ситуация лишь усугубится, когда через несколько недель Р'шейл перейдет в разряд послушниц.

К ним приблизилась белокурая послушница с подносом, уставленным изящными хрустальными бокалами с чудесным красным вином, так что внимание лорда Пайтера было благословенным образом переключено на новый объект. Девушка почтительно присела, одарив Р'шейл ядовитым взглядом, когда та взяла себе с подноса бокал вина. Прислуживать на приеме доверялось лишь лучшим старшим послушницам, а Р'шейл, обычная трудница, оказалась здесь гостьей. Наверное, по возвращении к себе она обнаружит, что в комнате все вверх дном, а одежда в шкафу облита водой. Дочь Джойхинии могла принимать приглашения на различные приемы, но это не освобождало ее от порядков, царящих в спальном корпусе учениц.

Храня вежливое молчание, Р'шейл неторопливо потягивала вино. Джойхиния и лорд Пайтер продолжили прерванную беседу. Помещение постепенно наполнялось представителями сливок общества Цитадели. Лорд Пайтер отвечал на вопросы односложно – по всей вероятности, его больше привлекало созерцание присутствующих на приеме молодых женщин. Он имел ужасную в этом плане репутацию, особенно для выходца из столь пуританской страны, где – как говорили – даже иметь в голове неподобающие мысли считалось грехом.

В зале преобладали голубые платья сестер. Их было значительно больше, чем красных мундиров защитников. Мужчины чувствовали себя здесь неуютно и скованно. Им не нравились подобные официальные мероприятия. Сестры Клинка обязывали их присутствовать на приемах, чтобы лишний раз продемонстрировать свое превосходство. По крайней мере так утверждал Джордж. Р'шейл имела на это свою точку зрения. Она считала, что основной причиной нежелания офицеров появляться на приемах была самая обычная лень – ведь им предстояло одеться по полной форме, а любое пятнышко грязи на мундире или сапоги, не надраенные до такого состояния, когда ими можно было бы пользоваться в качестве зеркальца для бритья, в мгновение ока привлекли бы внимание Лорда Защитника.

До слуха Р'шейл донесся хриплый резкий смех. Крисабель Кортанен – невестка Мэгины, – круглолицая грубоватая женщина, вышедшая замуж за Уилема Кортанена в шестнадцатилетнем возрасте, по уровню своего умственного (но не физического) развития так и осталась невежественным подростком. На ней было желтое в оборку платье, не скрывавшее, а подчеркивающее ее необъятные формы. Командующий Кортанен стоял рядом, лицо его выражало и долготерпение и смущение одновременно. Получив отказ от места в общине еще будучи ребенком, Крисабель была вне себя от радости, что ее свекровь оказалась избранной на пост Верховной сестры.

Главная дверь распахнулась настежь, впустив лорда Драко, Копье Верховной сестры, за которым следовала и сама Мэгина. Драко был высок, смугл и суров. С точки зрения Р'шейл, он идеально подходил для своей должности, но вот думать о Мэгине как о Верховной сестре ей до сих пор стоило большого труда. Она выглядела скорее как крестьянка, нежели как воплощение власти, даже в своем прелестном, расшитом перламутром, белом шелковом платье. Мэгина с материнской теплотой приняла адресованные ей поклоны и реверансы и подошла к Джойхинии, лорду Пайтеру и Джакомине.

– Милорд. Джойхиния. Мои поздравления, Джакомина. Ты осчастливила нас своим присутствием среди членов Кворума.

Джакомина пробормотала в ответ что-то маловразумительное – что именно, Р'шейл не поняла. Ей удалось незаметно отодвинуться от окружавших ее мать людей и подобраться к высоким стеклянным дверям, ведущим на балкон. Интересно, велики ли ее шансы улизнуть? В это время дверь зала снова открылась и вошел лорд Дженга в сопровождении нескольких офицеров.

Как только они оказались внутри, Р'шейл замерла от изумления и радости, увидев среди вновь прибывших своего брата, шагавшего рядом с Лордом Защитником. Они двинулись в сторону Верховной сестры, и взгляды всех гостей оказались прикованы к этой маленькой процессии. Но если прислуживающие на приеме старшие послушницы так и застыли, открыто уставившись на офицеров, то прочие гости быстро отвели глаза и вернулись к своим прерванным на мгновение разговорам. Р'шейл же почти физически ощутила, как насторожились их любопытные уши в ожидании того, что должно было произойти.

Тарджа был выслан на границу приказом Трайлы более четырех лет назад по причинам, так и оставшимися для Р'шейл загадкой. Когда его отправили из Цитадели, Джойхиния холодным, не терпящим возражения тоном отрезала, что Тарджа оскорбил Верховную сестру. Судя по испуганным взглядам собравшихся сестер, он сделал нечто более серьезное, чем просто оскорбил ее. Даже Мэгина, которая всегда питала к нему слабость, не смогла скрыть выражения шока, мелькнувшего на ее лице. Это говорило о том, что она не подозревала о возвращении Тарджи. Р'шейл гадала, не ее ли просьба послужила причиной вызова брата в столицу, но затем решила, что нет. Ее отец был не из тех мужчин, которых можно было смягчить горячей мольбой и нежной улыбкой.

– Ваша милость, – поклонился Дженга Верховной сестре. – Лорд Пайтер. Сестры.

– Лорд Защитник, – отозвалась Мэгина. Она остановила на Тардже долгий взгляд. Р'шейл посмотрела на мать – в ее глазах бушевала гроза. Джойхиния была не рада видеть сына.

– Добро пожаловать домой, Тарджа, – сказала Мэгина.

– Спасибо, ваша милость, – с поклоном ответил капитан и повернулся к Джойхинии. – Мама.

– Я не знала, что тебя вызвали в Цитадель, Тарджаниан, – холодно заметила она. – Надеюсь, за время пребывания на границе ты научился чему-нибудь полезному.

– Больше, чем ты думаешь, – заверил ее сын. Заметив Р'шейл, он удивленно распахнул глаза.

– Это ваш сын, сестра? – поинтересовался Пайтер. – Вы никогда не упоминали о нем раньше.

Выражение лица Джойхинии не изменилось.

– В течение последних четырех лет Тарджа служил на южной границе.

– Охотился на хитрианцев, да? – хохотнул Пайтер. – Достойное дело, капитан. И скольких вам удалось уложить?

– Мне надоело их считать, – не задержался с ответом Тарджа. – А теперь, если вы позволите, милорд, я вижу, что моей сестре не терпится поздороваться со мной. Верховная сестра. Лорд Дженга. Лорд Драко. Сестры, – Тарджа пробрался к Р'шейл и, довольно крепко взяв ее под руку, увлек за собой. Они не останавливались, пока за ними не закрылись стеклянные двери балкона. И лишь очутившись за пределами слышимости собравшихся в Малом зале, брат выпустил руку девушки.

– Во имя Основательниц, как я рад тебя видеть! Думаю, я не выдержал бы больше ни одной минуты в окружении этих брызжущих ядом гадюк.

– Не могу поверить, что ты отважился здесь показаться. Наша мать готова была лопнуть от ярости, – засмеялась она. Р'шейл от души забавлялась смятением, произведенным появлением Тарджи. Ей только сейчас пришло в голову, что кроме нее у Джойхинии теперь будет еще один объект для пристального внимания. Она отступила на шаг назад и окинула брата взглядом с головы до ног. Определенно, граница научила его сдержанности. Несколько лет назад он бросался в перепалку с матерью с первых же мгновений разговора.

– Когда ты вернулся?

– Вчера. Знаешь, я тебя еле узнал. Ты так выросла. – У Р'шейл вытянулось лицо.

– Едва ли. Я еще даже не послушница.

– Ну, с моей точки зрения, быть послушницей – это не показатель зрелости, – рассмеялся Тарджа. – Вижу, Джойхиния не оставила мысль слепить из тебя совершенную маленькую сестру Клинка?

Р'шейл вздохнула:

– Я думаю, она начинает сомневаться в успехе своей затеи. У меня такое чувство, что я иду не совсем той дорогой, по которой она хотела меня направить.

– Мне кажется, что мы оба свернули не туда, куда бы ей хотелось. – Р'шейл всегда была близка со своим сводным братом, несмотря на тот факт, что он был на десять лет ее старше и уже служил кадетом, когда она только прибыла в Цитадель маленькой девочкой. Джойхиния запретила дочери общаться с Тарджой, но эта попытка не увенчалась успехом. Ребенком Р'шейл хвостом ходила за братом и кадетами. – Почему у меня такое ощущение, что с твоим возвращением жизнь станет значительно интереснее?

– Потому что он – возмутитель спокойствия, – послышался из-за спины чей-то насмешливый голос.

Вздрогнув, Р'шейл обернулась и обнаружила стоящего позади улыбающегося Джорджа Дрэйка – лучшего друга Тарджи и своего недавнего инструктора в метании ножа. В ореховых глазах капитана плескался смех.

– Тебе следует поскорее отослать его куда подальше, пока он не натворил тут дел.

– Какая заманчивая мысль, – пробормотала она с задумчивым выражением лица. – Куда мы сошлем его на тот раз? Обратно на южную границу? Или, может, лучше в Гримфилд?

– А ты жестокая женщина, Р'шейл, – она обожала Джорджа. Он был для нее почти братом. – Может, тебе стоит отправить его на арену?

– Джордж, – предостерег Тарджа, – я уже сказал тебе «нет». – Р'шейл перевела взгляд с Джорджа на Тарджу, потом снова на Джорджа:

– Что?

Джордж заговорщицки взял Р'шейл за руку.

– Ну, ты, наверное, была очень мала и не помнишь, но в старые добрые времена, еще до того как Тарджа публично назвал Трайлу безмозглой сукой, он был бесспорным чемпионом арены.

– Я помню, – автоматически возразила Р'шейл, уставившись на брата расширенными глазами. – Так вот что ты сделал? Ты назвал Трайлу безмозглой сукой?

Тарджа свирепо зыркнул на друга и ничего не сказал. Джордж потянул девушку за рукав, снова привлекая ее внимание.

– Вот, а теперь он, раз уж вернулся, просто обязан вернуть себе титул. Как только мы услышали, что за ним послали, Локлон начал хвастать, как он побьет Тарджу. Он послал твоему брату формальный вызов, а тот его не принял. Под угрозой честь капитана.

Р'шейл слышала о Локлоне – стройном молодом лейтенанте с непревзойденной реакцией. Все лето в Цитадели только о нем и говорили.

– Джордж, я же сказал – нет, – вскинулся Тарджа. – Даже льстивые речи Р'шейл не заставят меня изменить решение.

– А почему? Ты боишься, что он побьет тебя?

– Нет. Я не боюсь поражения, я боюсь победы – тогда каждый полудурок-кадет Цитадели в поисках славы захочет сразиться со мной. Я уже закончил свои бои на арене, Р'шейл. Мне не нужно ничего никому доказывать.

–Тогда почему бы тебе не принять вызов и не проиграть бой, если тебя так пугает перспектива победы? – спросила она с нарочитой невинностью во взоре, прекрасно зная, какую реакцию может спровоцировать подобное предложение. – Просто позволь ему победить тебя.