Текст книги "Харшини"

Р'шейл рассмеялась.

– А что же ты собираешься делать, Адрина? Разгуливать, как будто ничего не происходит, тем временем как твой живот вырастает до размера зрелой дыни?

– Не знаю, что я собираюсь делать, я… – Она остановилась на полуслове, прерванная появлением Майкла.

– Что случилось, Майкл? – спросила Р'шейл, встревоженная выражением лица мальчика.

– Высочайший Принц желает видеть вас в большом зале, госпожа. И вас тоже, ваше высочество.

– Высочайший Принц? – удивленно повторила Адрина. – Разве принц Лернен здесь?

– Нет, ваше высочество, принц Вулфблэйд. Он просит вас явиться к нему. Только что из Гринхарбора поступила весть. Высочайший Принц Лернен умер.

– Да здравствует Высочайший Принц Дамиан, – тихо пробормотала Р'шейл.

Глава 15

– Нам надо уходить отсюда, а дороги все еще перекрыты, – говорил Тарджа, склонившись над картой, которую Денджон разложил на столике в холодном темном погребе под таверной.

– Уходить? Но мы же только пришли, – брюзгливо возразил Линст, поднимая фонарь повыше над столом, чтобы осветить сразу всю карту. В набитом людьми подвале было душно, и фонарь чадил. Тарджа поморщился – дым ел глаза – и хмуро взглянул на говорящего.

– Смотри на вещи шире, Линст. Нас здесь почти две тысячи, если считать и твоих людей, и тех, кто присоединился к нам в Тестре, да еще тех, кого я привел с границы. Мы стали слишком большой мишенью. Наверное, стоит переправить часть людей через границу, а остальных разбить на небольшие группы – не больше двадцати человек в отряде. Каждый отряд должен действовать самостоятельно, имея единственной целью попасть в Хитрию. Местом сбора можно назначить Кракандар. Дамиану будет даже удобнее, что мы не форсируем его границу всем скопом, как армия вторжения. А еще нужно как-нибудь помешать кариенцам переправиться через реку.

– Разбить людей на отряды? А как ты собираешься поддерживать дисциплину? – спросил Денджон.

– Никак не собираюсь. Придется положиться на их выучку.

– А как быть с провиантом?

– Сейчас поделим то, что у нас есть, а потом придется обходиться своими силами. Ты даже не представляешь, как сильно могут помочь сочувствующие обыватели.

– Во время восстания вы так и перебивались? – осведомился Линст. Тарджа решил не обращать внимания на упрек в его голосе.

– Да. Поэтому они и не смогли разбить нас. Каждый отряд был самостоятелен. Мы не знали, где располагаются другие отряды, что они собираются делать и кто в них сейчас входит. Что-то вроде тысячеголовой гидры. Одну голову отрубят, но другие продолжают жить. Те, кого взяли в плен, не могут предать никого, кроме членов своего маленького отряда.

– Ни один защитник не станет предавать своих товарищей, – заявил Линст.

– Кто угодно может сломаться под пытками. Смысл в том, чтобы каждый знал поменьше, тогда остальные будут в безопасности.

– А я утверждаю, что мы должны сразиться с ними в открытую. Все эти маневры, отход в Хитрию – все это пахнет бесчестьем.

– Сразиться с ними в открытую? С нашим жалким войском в две тысячи человек? Неужели схватка в пять тысяч шансов к одному за то, что мы проиграем, кажется тебе такой большой честью?

– Я с гордостью приму смерть в честном бою.

– Ну что же. А я не хочу умирать, – рассмеялся Денджон, пытаясь разрядить обстановку. – Я предпочту выжить, с твоего позволения.

Тарджа улыбнулся одними губами и обратился к Линсту:

– Тебе надо решиться, Линст. Дальше тянуть нельзя. Или ты с нами, или ты против нас.

– А кто эти мы? Или ты имеешь в виду себя, Тарджа? Разве не в этом все дело? Ты же теперь стал язычником, не так ли? А теперь хочешь, чтобы мы сражались, спасая проклятых харшини от кариенцев.

Тарджа распрямился и повернулся к Линсту.

– Кто здесь говорил о харшини?

– Кто говорил? Например, твоя чертова сестра – или кто она такая теперь! Не держи меня за идиота! Сколько времени ты про них знал? Как давно ты укрываешь их?

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

– Так просвети меня, капитан. Расскажи, как ты оказался в компании двух харшини, одного из которых мы всегда считали твоей сестрой. Расскажи, как ты выжил после раны, которая свела бы в могилу любого другого? Объясни, ради чего мы рискуем своей головой. Ради спасения Медалона? Или потому, что ты знаешь, что кариенцы на этот раз не оставят харшини в живых?

Тарджа подавил в себе желание немедленно придушить Линста. Тот был не единственным защитником, считавшим точно так же. Он просто выразил вслух то, что чувствовали многие солдаты, особенно сейчас, когда под их знамена собралось немало повстанцев-язычников. Тарджа проглотил готовый вырваться резкий ответ и сделал глубокий вдох. С этой проблемой надо было разобраться всерьез, и чем скорее, тем лучше.

– Что лично я думаю о харшини, Линст, это к делу не относится. Так же как и их отношения с кариенцами. Своей задачей сейчас я вижу перейти границу и подготовиться там к контратаке. Здесь нет ни одного харшини – и не предвидится, по-моему. А вот кариенская армия, идущая на Цитадель, есть, равно как есть и Верховная сестра, отдающая им этот приказ. Что делать с харшини, мы решим, когда освободимся от кариенцев. А до тех пор я не намерен тратить время, обсуждая с тобой этот вопрос.

Прежде чем Линст успел ответить, в дверь погреба вошла Мэнда, ее сопровождал человек, одетый в грубое крестьянское платье. Спутник покосился на защитников с плохо скрываемым подозрением и сразу обратился к Тардже.

– Рад снова видеть вас, капитан, – сказал он, демонстрируя полный гнилых зубов рот.

– Я тебя тоже, Сет. Какие новости? – Сет стал повстанцем задолго до того, как Тарджа присоединился к ним. Тарджа имел случай убедиться на деле, что это был надежный и уравновешенный человек, не склонный к лишним фантазиям.

– Кариенцы двинулись от границы на юг около двух недель назад. Они движутся прямо на Цитадель, судя по всему.

– А что слышно про Цитадель? Есть новости оттуда?

– А то. Выпустили целую кучу новых законов. Неплохих, конечно, но странных, так сказать.

– В каком смысле странных? – уточнил Денджон.

Сет покосился на офицера, но ничего не ответил.

– Ты можешь ему верить, Сет, – подбодрил повстанца Тарджа. Сет все же помедлил немного, прежде чем начать говорить.

– У них есть кариенский советник при Верховной сестре. Сквайр Мэтен его зовут. Так вот говорят, что это он эти законы пишет, а Верховная сестра стала навроде куклы при нем.

– Так и есть, – пробормотал Тарджа, вспоминая рассказы Брэка о чарах, накладываемых кариенскими жрецами, чья воля владела теперь телом Джойхинии. – И что же за законы он выпускает?

– Он объявил о перевоспитании курт'ес, и теперь считается преступлением, если какой-нибудь мужчина или женщина, имеющие детей, тратят свои заработки в «домах разврата», как он их называет.

– Поставил вне закона курт'ес? – недоуменно повторил Денджон. – Но Сестринская община узаконила их уже два столетия назад.

– Он их не то чтобы совсем запретил. Но Верховная сестра считает теперь, что нынче дети часто голодают, потому что их родители тратят деньги на плотские радости, а не на еду для своих чад. Так что Закон прошел, считай, без сучка без задоринки.

– Но зачем издавать такой закон? – недоумевал Линст.

– Это первый шаг к запрещению проституции вообще, – объяснил Тарджа. – У кариенцев она считается преступлением, за которое побивают камнями. Насильно наших людей не заставишь принять церковь Хафисты, но если они издадут новые законы, которые выглядят достаточно резонно, то не успеешь оглянуться, как в каждом селении Медалона будет построено по храму.

– Вы правы, капитан. Все их законы сначала кажутся хорошими, но на деле они ведут к поклонению Всевышнему.

– Да, этим-то они и плохи, – согласился Тарджа. – Есть еще новости?

Сет мрачно кивнул.

– Они собираются повесить сестру Мэгину.

– Когда? – спросил Тарджа.

– Я полагаю, в следующий выходной.

– Значит, мы можем еще успеть освободить ее! – воскликнул Денджон.

– Не будь идиотом, – отозвался Линст. – Они же только этого и ждут. Даже если ты успеешь добраться до Цитадели вовремя, что само по себе маловероятно, то Гарет Уорнер так закупорит город, что ты даже столового ножа между створок главных ворот не просунешь, не говоря уже об отряде вооруженных людей.

– Тарджа, а ты как считаешь? Мэгина была твоим другом и к тому же единственной порядочной Верховной сестрой за все это столетие.

Тарджа помедлил с ответом.

– Линст прав, Денджон. Мы попадем там прямо в ловушку.

– И ты позволишь им повесить ее?

– У нас две тысячи человек, за которых мы отвечаем, и движущаяся через Медалон армия кариенцев. Мэгина знала, чем рискует, возвращаясь в Цитадель, и она первая посоветовала бы нам не терять голову. Извини, Денджон. Никто, наверное, не жаждет ее спасения больше меня, но мы просто не можем идти на такой риск.

Денджон покачал головой, но не смог ничего возразить против здравых доводов Тарджи.

– Тогда мы должны хотя бы отомстить за ее смерть.

– И отомстим, – пообещал Тарджа. – И будем жить местью вплоть до того дня, когда кариенцы покинут Медалон.

Тарджа опустил взгляд на карту и потер глаза так, что показалось, будто в них попала, по крайней мере, пригоршня песка. Денджон и Линст вышли, а он остался один в задымленном подвале, вновь и вновь обдумывая принятые решения, искал в них огрехи и не мог найти. Это было бессмысленно, но это было лучше, чем пытаться уснуть.

– Тарджа?

Он поднял глаза и увидел Мэнду, держащую в руках поднос. Она почти не изменилась за те годы, что он не видел ее. Мэнда по-прежнему была так же прекрасна, так же внимательна и так же обезоруживающе набожна в своей вере в то, что боги позаботятся обо всем. Светлые волосы она заплетала в толстую косу, поверх домотканых шаровар было одето неброское платье. Мэнда дожидалась их здесь, в Чалой долине, и когда она добровольно взяла на себя заботы о хозяйстве господ офицеров – никто не стал возражать. Мэнда относилась к женщинам, которые совершенно ненавязчиво делают себя незаменимыми. Денджон, например, был совершенно очарован ею.

– Ты не обедал, так вот я тебе принесла поесть.

– Благодарю. Просто поставь на стол. Я поем позже.

Она опустила поднос, но уходить, видимо, не собиралась. Тарджа посмотрел на нее.

– Что еще?

– Я подумала, вдруг ты хочешь поговорить.

– Как-нибудь в другой раз, Мэнда. Я занят.

– Ты постоянно занят. Не ешь. И не спишь. В чем дело?

Он безрадостно рассмеялся.

– В чем дело? Да ты посмотри, что творится вокруг!

– Тебя не это тревожит, Тарджа. Если бы дело было только в твоих людях, ты не лишился бы сна. Это из-за Мэгины.

Он успел забыть, что она тоже присутствовала при его разговоре с Сетом.

– Частично из-за нее.

– А из-за чего еще?

– Я не хочу говорить об этом, Мэнда.

– Рано или поздно тебе придется с этим разобраться, Тарджа. Ты же таешь на глазах. – Она немного помедлила, затем проговорила негромко: – Р'шейл?

Он внимательно посмотрел на нее.

– Почему ты так решила?

– Потому что ты сам ни разу не упомянул о ней.

– Что же в этом странного? Если бы ты посмотрела, то увидела бы, что у меня и без того хватает забот. А кроме того, тебе-то что? Ты вроде бы никогда ее особо не жаловала. – Он не хотел быть грубым, но она попала в больное место и на вежливость его уже не хватило.

– Сейчас не важно, как я к ней отношусь, Тарджа. Она дитя демона.

– Мне все говорят об этом.

Мэнда обошла стол кругом и встала перед ним, положив руку ему на плечо.

– Ты не хочешь поговорить об этом?

– Нет, – резко ответил он, стряхивая ее руку.

– Рано или поздно придется, Тарджа. – Видно было, что его резкость причиняет ей боль. – Ты не сможешь держать эту боль в себе. Ты уже на грани истощения. Много ли пользы будет от тебя людям, если ты не сможешь мыслить здраво?

Он подавил раздражение и попытался быть вежливым. В конце концов, Мэнда была не виновата в том, что ему плохо.

– Послушай, Мэнда, я признателен тебе за заботу, но тут и вправду не о чем говорить. Спасибо тебе за еду, я обещаю, что поем сегодня.

Он улыбнулся ей, надеясь, что его улыбка не кажется ей такой же фальшивой, как ему самому, и вернулся к карте. Тарджа внимательнейшим образом разглядывал рисунок и гадал, уберется она теперь или нет.

– Гэри сказал мне, что вы с Р'шейл были любовниками, – сообщила она после нескольких минут молчания.

Тарджа ударил ладонями по столу с такой силой, что стоявший на нем поднос жалобно зазвенел. Мэнда испуганно отшатнулась от него.

– Гэри незачем лгать, Тарджа.

– Проклятие, Мэнда, это же вовсе не ваше дело!

– Так тебя тревожит именно это?

Он сделал глубокий медленный вдох, прежде чем повернуться к ней.

– Ты не поймешь.

– А ты объясни.

Тарджа изучающе посмотрел на нее, потом пожал плечами. Все равно выставить ее отсюда было бы непросто.

– Много ли он рассказал тебе?

– Достаточно.

– Тогда каких еще объяснений тебе нужно?

– Тарджа, если ты действительно ее любишь…

– Да ведь в этом-то все и дело. Я помню, как я любил Р'шейл – будто во всем мире не было ни одной другой женщины. Но эти воспоминания… они как будто не мои. Я не чувствую этого теперь, мне даже не представить себе, что я мог чувствовать такое, но я отлично все помню – все, что было.

– Ты помнишь, когда впервые понял, что любишь ее?

– С точностью до мгновения, – ответил он без колебаний. – Это случилось на винограднике под Тестрой. Только что мне хотелось задушить ее, а вот я уже ее целую.

– А ты помнишь, когда это ощущение прекратилось?

– Я просто очнулся в фургоне, полный воспоминаний, которые сначала считал пригрезившимися мне во время болезни.

– Все это очень похоже на гисы, – задумчиво проговорила она.

– На что?

– На гисы. Иначе говоря, чары.

– Опять магия? Очень интересно! – разозлился он.

– Ты знаешь, я не знаток в этих вопросах, но это кажется единственным логичным объяснением.

– Мэнда, пожалуйста, не употребляй слова «магия» и «логика» одновременно, по крайней мере при мне.

– Но они вовсе не исключают друг друга, Тарджа.

– Извини, Мэнда, но я не разделяю твоей веры во всемогущество богов. Если ты хочешь подбодрить меня, лучше подыщи какое-нибудь другое объяснение.

– Мне кажется, ты повидал уже достаточно, чтобы поверить в их могущество, Тарджа. Твоя способность не обращать внимания на то, что ты видишь своими глазами, так же нелепа, как и твое предубеждение против моей веры в богов.

У Тарджи зародилось мрачное предчувствие, что теологическая дискуссия с Мэндой добром кончиться не может.

– Даже если допустить, что такие вещи возможны, нам-то что за дело? И даже если на меня наслали эти… как ты их там называть… гисы, разве они позволили бы им развеяться?

Перед тем как ответить, Мэнда ненадолго задумалась.

– Тарджа, ты знаешь, как Р'шейл вылечила тебя?

– При помощи своей харшинской магии.

– Верно. Той самой магии, в которую ты не веришь. Но ты, наверное, не представляешь себе, как это было. Ты был одержим демонами. На время болезни они приняли форму твоей крови – вместо той, которую ты потерял во время болезни.

– Демоны? О основательницы! С чего ты взяла?

– Мне сказала Р'шейл. Она и сама не знала, как это на тебя подействует. И я думаю, что это могло разрушить гисы.

Он покачал головой и вернулся к карте. Это было слишком неправдоподобно, чтобы оказаться правдой.

– Я слышала о таком, – настаивала Мэнда. – Боги иногда насылают на человека гисы, чтобы он делал то, чего они от него хотят. Сплав демонов мог разрушить чары – поэтому ты и очнулся, уверенный, что не мог никогда чувствовать ничего подобного по отношению к Р'шейл. И поэтому же ты никогда даже не задумывался, с чего ты влюбился в нее, пока гисы действовали.

– Но с какой стати богам или людям привораживать меня к Р'шейл?

Мэнда пожала плечами.

– Кто может сказать, что хотят боги? Но вспомни сам, что случилось потом. Стал бы ты освобождать ее в Гримфилде? Спасать от кариенцев? Сделал ли бы ты хоть половину того, что сделал, если бы не жаждал превыше всего сберечь ее? Может быть, боги таким образом защищали Р'шейл.

– Меня уже тошнит от твоих богов, Мэнда.

Мэнда улыбнулась.

– Для атеиста ты послужил им просто великолепно.

– Я даже и не собирался им служить.

– Никто не может избежать своего предназначения, Тарджа, и, хочешь ты или нет, ты связан с дитя демона. – Она успокаивающе улыбнулась. – Постарайся не тревожиться из-за этого. Если это были гисы, то ты был не властен в своих чувствах к ней. Ты не виноват ни в том, что чувствовал тогда, ни в том, что эти чувства исчезли теперь. – Она положила ему руку на плечо. – Пусть все идет так, как должно, Тарджа. И поспи наконец.

– Попозже, – пообещал он, опять склоняясь над картой. Мэнда немного помедлила, ожидая, не захочет ли он доверить ей что-нибудь еще, но Тарджа и так чувствовал, что сказал намного больше, чем собирался. Через некоторое время он услышал, как за выходящей Мэндой тихо закрылась дверь подвала.

Когда она вышла, Тарджа какое-то время тихонько ругался, проклиная всех языческих богов, которых смог припомнить.

Глава 16

В Кракандаре после получения известия о смерти Высочайшего Принца Лернена воцарилась суматоха. На улицах преобладал черный цвет, гонги в храмах гудели почти без перерыва, оплакивая смерть Высочайшего Принца. По ночам город был залит светом фонарей и свечей, которые горожане выставляли за двери своих жилищ, чтобы указать душе Лернена дорогу в иной мир, если она в своих странствиях забредет на их улицу. После того как в Нищем квартале сгорело три дома, Дамиан объявил, что траур окончен. Он понимал, что подчиненные хотят соблюсти традицию, но не хотел, чтобы город сгорел дотла из-за человека, о котором мало кто искренне сожалел.

Приехал с новостями Рохан Бербоу[3]3
  Bearbow – Медвежий лук (англ. ). (Прим. перев.)


[Закрыть], военлорд Искомдара. Его провинция граничила на юге с территорией Дамиана, и, хотя он не был в особой дружбе с соседом, у него хватило политического чутья на то, чтобы доехать до Кракандара и навестить Дамиана в резиденции, прежде чем решать, на чьей он стороне. А что выбирать ему так или иначе придется, Дамиану было очевидно. Вместе с известием о смерти Лернена с запозданием на целый месяц пришли сведения о том, что Кирус Иглспайк[4]4
  Eaglespike – Орлиное копье, клинок (англ. ). (Прим. перев.)


[Закрыть], военлорд провинции Дреджиан, претендует на корону Высочайшего Принца. Видимо, его амбиции выросли, и просто отстранить Дамиана от власти над Кракандаром ему было уже недостаточно. Марла была потрясена этими новостями, а вот Нарвелл почти не удивился. Кирус был хоть и не близким, но родственником и в прошлом неоднократно высказывался в том смысле, что случись что с Дамианом и Нарвеллом, то он, Кирус, окажется следующим претендентом на трон. Кажется, на этот раз он не собирался шутить. Дамиан казался менее озабоченным, чем можно было бы ожидать. Он постоянно имел в виду, что помимо сомнительных претензий Кируса на мантию Высочайшего Принца, есть еще дитя демона и что она на его, Дамиана, стороне.

А насколько полезным другом может она быть, стало очевидным после ее первой же встречи с Роханом Бербоу. Рослый, замкнутый, на несколько лет старше Дамиана, тот правил своей провинцией жестко, но благополучно, а всех прочих военлордов держал в страхе, украшая обочины своих дорог распятыми телами вражеских рейдеров, которые имели глупость сунуться на его территорию.

Р'шейл вошла в большой зал вместе с Адриной. На фоне придворных, толпящихся в зале, обсуждая обстоятельства смерти Высочайшего Принца, она в своих кожаных одеждах выглядела слегка неуместно. Впрочем, Р'шейл это, видимо, не волновало. Предоставив Адрине плавно перемещаться по залу с приличествующим ее положению достоинством, она двинулась напрямик к Дамиану.

– Это правда? – спросила она, прерывая его разговор с Роханом.

Дамиан кивнул.

– Дней десять назад почтовая птица принесла Рохану послание.

Р'шейл обернулась к военлорду.

– Почему вы так долго скрывали эту новость?

– Простите меня, девушка, но кто вы такая?

– Прошу прощения, Рохан, я совсем отвык от хороших манер, – тревожно проговорил Дамиан. Краем глаза глядя на приближающуюся Адрину, он опасался, что она может сказать что-нибудь неловкое или, хуже того, и вовсе испортит их отношения. – Рохан Бербоу, военлорд Искомдара, позвольте мне представить вам ее королевское высочество, Р'шейл ти Ортин, дитя демона.

– Дитя демона? Это что, такая шутка, да?

– Это не такая шутка, – взорвалась Р'шейл. – Что происходит, Дамиан?

Прежде чем он успел ответить, к ним подплыла Адрина. К его изумлению, она торжественно присела перед ним.

– Приношу свои соболезнования по поводу утраты родственника, ваше высочество, и поздравляю с повышением.

Дамиан изумленно уставился на нее. В ее тоне не было ни капли сарказма, ни толики иронии. Она поднялась и серьезно поглядела ему в глаза.

– Что это за восхитительное создание? – спросил Рохан, пораженный ее царственными манерами.

– А это, лорд Бербоу, моя жена, принцесса Адрина.

Адрина скромно улыбнулась военлорду и протянула ему руку.

Он галантно склонился к ее руке и поцеловал, при этом внимательно изучая Адрину.

– Мне кажется, вы не из Хитрии, ваше высочество.

– Вы крайне наблюдательны, милорд. Я родом из Фардоннии.

Рохан, нахмурившись, поглядел на Дамиана.

– Ты взял себе невесту-фардоннку?

– Я… – начал Дамиан, но тут его прервала Р'шейл.

– Он взял себе ту невесту, которую ему выбрала я, лорд Бербоу. Если у вас есть возражения, вы можете обсудить их с богами – я с удовольствием организую вам встречу с ними. Хотите поговорить с кем-нибудь конкретно или сгодится любой?

Рохан пристально посмотрел на нее, и было видно – до него только сейчас дошло, что перед ним действительно дитя демона. Ее решительная, непринужденная манера держаться, игнорируя титулы и происхождение собеседника, сразу давала понять, что она была отнюдь не простой смертной. А то обстоятельство, что, воспитанная сестрами Клинка, она была похожа больше на своих учителей, чем на живое воплощение языческой легенды, казалось Дамиану просто очаровательно пикантным.

Рохан упал на одно колено перед Р'шейл.

– Божественная.

Р'шейл закатила глаза, но, к счастью, Рохан склонил голову и не видел этого. Когда же она заговорила, догадаться о ее чувствах по голосу было невозможно.

– Встаньте, лорд Бербоу. Мне не нужно ваше поклонение.

– Но, может быть, нам понадобится твой меч, – заметил Дамиан, когда военлорд поднялся на ноги.

– А что случилось? – спросила Адрина.

– Мой кузен, Кирус Иглспайк, претендует на трон.

– Значит, нужно поспешить в Гринхарбор и перехватить его, Ваше высочество.

Рохан угрюмо усмехнулся в ответ на ее слова.

– Я вижу, у этой фардоннской девчонки острые зубки.

Дамиан поежился, видя, как Адрина смерила военлорда потемневшим взглядом.

– Я не девчонка, милорд, а принцесса Фардоннии королевской крови. Ваша преданность Высочайшему Принцу не дает вам права оскорблять меня.

– Прошу прощения, ваше высочество, – пробормотал Рохан, ошеломленный ее отповедью. – Я не хотел оскорбить вас.

– Тогда на этот раз я прощаю вас, милорд. Моему супругу нужны такие верные хитрианцы, как вы. Поэтому я не буду настаивать на том, чтобы вас предали смерти за такую малость. По крайней мере, в первый раз.

Дамиан затаил дыхание, предчувствуя, что Рохан сейчас взорвется. Она что, совсем не понимает, что творит? Дамиан знал, что может рассчитывать на Нарвелла и, может быть, еще на Теджи Лайнскло из Восточной провинции, граничащей с Фардоннией, но Рохан был свободен в выборе. Грозить ему казнью за оскорбление жены сюзерена – не лучший способ завоевать его расположение. Однако ожидаемого взрыва не произошло. Скорее, Рохан казался смущенным.

– Покорно благодарю за снисходительность, ваше высочество, – с поклоном ответил он. – А теперь, с вашего позволения, я должен засвидетельствовать свое почтение принцессе Марле и принести ей мои соболезнования.

Они расступились, чтобы пропустить его. Как только он отошел, Дамиан повернулся к жене.

– Во имя всех богов, что ты делаешь? – прошипел он. Адрина не обратила внимания на его ярость.

– Укрепляю твой трон.

– Угрожая его друзьям?

– Рохан просто варвар, – пожала она плечами. – Он понимает только открытые угрозы. Говорить с ним вежливо бессмысленно.

– Как долго ты думала, чтобы прийти к такой мудрости?

– Не здесь, Дамиан, – остановила его Р'шейл, оглядывая зал. – Кроме того, мне кажется, Адрина права. Рохан уважает силу. Она сделала все, как надо.

Дамиан понял, что у него возникла проблема. Адрина бывала ужасна и сама по себе. Р'шейл, по настроению, могла быть еще хуже. Но вместе они были просто непереносимы.

Готовясь к путешествию в Гринхарбор, принцесса Марла подняла на ноги весь дворец. Калан уехала из Кракандара на следующий день после появления Рохана, спеша вернуться в столицу и взять ситуацию в свои руки. Никакой Высочайший Принц не мог быть коронован без ее санкции.

То, что Кирус Иглспайк попытался овладеть троном, пользуясь ее отсутствием, привело Калан в ярость. Он был, конечно, племянником покойному, но разве это повод? Калан считала его безопасным дураком с большими амбициями.

Дамиан не разделял ее спокойствия. Едва ли Кирус стал бы претендовать на трон, если бы не рассчитывал удержаться на нем, – а это значило, что, вероятно, военлорды Пентамора и Гринхарбора поддерживают его. Нарвелл и Рохан были здесь, в Кракандаре, значит, оставалась только Теджи Лайнскло, а она могла даже еще и не слышать о смерти Высочайшего Принца. Дамиан отправил ей несколько писем с птицами и двух гонцов для надежности, надеясь, что, несмотря на ее постоянные стычки с фардоннскими мародерами в Восточных горах, она не теряет связи с миром. Она была нужна ему в Гринхарборе.

Дамиан был уверен в ней почти так же, как в Нарвелле. Он принял ее сторону, когда ее супруг умер, оставив Теджи с четырьмя маленькими сыновьями и провинцией, которой нужно было править, в то время как старшему наследнику было только пять лет. Она стала военлордом Восточной провинции, потому что, несмотря на протесты прочих военлордов, Дамиан уговорил Лернена даровать ей этот титул вместо того, чтобы передать его какому-нибудь наглому молодому жеребцу, которому будет наплевать на ту роль, которую эта провинция играет в общей стратегии обороны страны. Это было десять лет назад, и это было в первый раз, когда он бросил вызов собранию военлордов. Жаль, что пришлось так рано раскрыть свои карты, показав военлордам истинное лицо их наследника трона. Ему с детских лет приходилось увертываться от убийц, но с этих пор по-настоящему в безопасности он стал чувствовать себя только в Кракандаре. И еще, как ни странно, в Медалоне.

– Дамиан?

Он отвернулся от окна и увидел входящую в кабинет Адрину. В последнее время она пребывала в странном настроении, но и придраться к ней он не мог. Дамиан с изумлением обнаружил, что Рохан полностью очарован ею. Адрина, как выяснилось, лучше разбиралась в людях, чем он думал. Насколько было бы проще, если бы он мог еще и доверять ей.

– Адрина.

– Твоя мать, кажется, решила собрать в багаж весь дворец.

– Вы с ней больше не ссоритесь?

– Нет. Мы просто избегаем друг друга. Самый простой выход.

– Тебе что-нибудь нужно?

Она подошла к нему и посмотрела в окно на пожухший зимой сад.

– Нам нужно поговорить.

– Тогда не запирай двери сегодня ночью.

С тех пор как они прибыли в Кракандар, она запирала двери каждую ночь, никак не объясняя своего внезапного пристрастия к одинокому ночному времяпрепровождению. Он с досадой обнаружил, что его это задевает.

– Я не буду разговаривать с тобой в постели, Дамиан. Я хочу видеть твое лицо, и при дневном свете.

– Звучит серьезно.

– Так и есть, и в кои-то веки мне нужно, чтобы ты был серьезным.

Он покивал, стараясь выглядеть как можно более солидно.

– Очень хорошо. А о чем мы будем говорить?

– Я хочу знать, как давно ты знаешь, что если мой отец не оставит законного наследника мужского пола, то его трон достанется тебе.

– А, – сказал он стесненно, – ты говорила с Р'шейл.

– Как давно, Дамиан?

– Я мог бы спросить тебя о том же самом.

– Но я спросила первой.

– Честно? Я узнал об этом в первый день нашего пребывания в Кракандаре. Мне сказала Марла.

– Так ты не знал этого раньше?

– Клянусь, что не имел ни малейшего представления.

Она внимательно вглядывалась в его лицо, пытаясь угадать, не лжет ли он.

– Мне кажется, тебе можно верить.

– Вы слишком добры, ваше высочество.

Адрина нахмурилась.

– Не надо, Дамиан.

– Извини. Это все, что ты хотела? Мне еще нужно поговорить с Альмодаваром и Нарвеллом. Я, конечно, не сомневаюсь в Брэке, но все-таки не уверен, что твой отец не нападет грядущей весной, и к тому же мне нужно приготовиться к прибытию защитников, если они, конечно, дойдут досюда. Наш союз едва ли укрепится, если мои люди начнут осыпать их стрелами, когда они пересекут нашу границу…

– Нет, это еще не все. Я должна кое-что тебе сказать.

– Дай я угадаю. Ты пришла просить о разводе? – пошутил он.

Она грозно блеснула глазами.

– О боги, почему я согласилась тогда на этот брак? Ты просто ребенок, Дамиан Вулфблэйд, хотя и выглядишь взрослым мужчиной. Ты ни к чему не можешь относиться серьезно! Ума не приложу, как ты собираешься править Хитрией!

Ее горячность застала его врасплох. Она не часто разговаривала с ним так. Теперь было бы глупо отказываться от разговора с ней.

– Извини меня, Адрина. Это я не нарочно. Ты выполняешь свою часть договора, и не думай, что я не ценю этого. Ты одним взглядом покорила Рохана, а Нарвелл, по-моему, готов броситься на свой меч, если ты ему это прикажешь. Даже Калан была вынуждена признать, что, встретив тебя, прочие военлорды тоже могут пересмотреть свои позиции.

– Что же ты не говоришь ничего о своей матери?

Он пожал плечами.

– Похоже, что скрепя сердце она с тобой смирится – но не больше.

– Я стерпела бы это, если бы чувствовала, что ты веришь мне.

Ее слова поставили его в тупик.

– Доверять тебе?

– Ты с подозрением встречаешь каждое мое слово. И так с первого дня нашего знакомства.

– Некоторые основания у меня есть, – заметил он. – Ты лгала мне тогда. Я подозреваю, что лжешь и теперь. Давно ли ты знаешь о законе, делающем меня наследником габлетовской короны?

– А ты как думаешь?

– Я допускаю, что ты могла многие годы готовиться к тому, что произошло. Ты могла заставить Кратина взять тебя на границу. Ты предала его, бежала в Медалон и сообщила свое настоящее имя первому же защитнику, уверенная, что я приду за тобой. Все, что тебе требовалось, – это освободиться от Кратина, выйти за меня замуж, подождать, пока твой отец умрет, а я займу его трон – а потом убить меня. И вот ты правишь и Хитрией, и Фардоннией.

– Какая чушь! Я не убивала Кратина.

– Нет, это сделало дитя демона. Та самая Р'шейл, что решила поженить нас.

– И ты считаешь, что она тоже входит в этот запутанный план, который должен сделать меня владычицей мира? Ты не в своем уме!