Текст книги "Четырнадцатая золотая рыбка"

Хрустящий хот-дог

Когда мы окончили пятый класс, в школе устроили выпускной. Все оделись понарядней, пришли родители с фотоаппаратами. Нам даже выдали перевязанные ленточкой дипломы.

Потом мы с папой, мамой и ее другом Беном отправились ужинать в моем любимом месте – мексиканской забегаловке, где дают бесплатную добавку кукурузных чипсов.

– Ты уж прости, Элли, – сказал Бен, пока мы ждали еду, – но мне кажется, выпускной в начальной школе – это немного нелепо.

Бен неразговорчив, но, когда он все же открывает рот, слушать его всегда интересно.

– А по-моему, это хорошая мысль – отпраздновать достижения ребят, – возразила мама.

Бен усмехнулся:

– Окончание начальной школы вряд ли можно назвать достижением. Вот средняя школа – другое дело.

Папа скривился:

– Там медаль должны давать – за выживание.

Тогда я не поняла, что он имел в виду. Теперь – да. Средняя школа – это как придорожный туалет в какой-нибудь глуши. Там грязно, воняет и полно странных личностей.

К тому времени как я закончила начальную школу, я знала в ней всех. Ребята выросли у меня на глазах, а я – у них. Мы знали, кто писал в штаны в младших классах и чей папа вечно орал на тренера по детскому бейсболу. У нас не было друг от друга секретов, и от этого на душе было спокойно. Но в средней школе столько незнакомых ребят! Некоторые будто с другой планеты.

Возьмем гота. Он всегда одевается в черное: черные штаны, майка, теплая куртка, тяжелые ботинки. В ухе, брови и носу у него пирсинг; наверное, когда он проходит через металлодетектор в аэропорту, тот сразу начинает пищать. Еще есть две девочки, которые одеваются как близняшки, хотя ими не являются. Они носят в точности одно и то же, вплоть до гольфов. В коридоре до меня иногда доносятся их разговоры, и я слышала, что они заканчивают друг за друга предложения.

Отстояв в очереди за горячим обедом, я начинаю искать, куда бы сесть. Столовой у нас нет, мы обедаем на улице, и над головами у нас кружат чайки. Бывает, они вдруг устремляются вниз и хватают с подносов картошку фри.

Я вижу пустое место рядом с девочкой, с которой мы вместе делаем лабораторные работы на естествознании. Ее зовут Момо, и мы из разных начальных школ. Но потом я вижу Брианну – она сидит с девчонками из волейбольной команды. Напротив нее свободное место, и я со своим обедом – хрустящий хот-дог и жареная картошка с апельсиновыми дольками – подсаживаюсь к ним.

– Ты подстриглась? – удивленно спрашиваю я подружку.

У Брианны всегда были длинные волосы, как у меня. В третьем классе у нас одновременно появилась челка. Мы даже складываемся на модные резинки для волос с блестящими бантиками, неоновые перья и радужные ленточки, которые носим по очереди.

Но теперь они подружке не понадобятся. На голове у нее короткое каре с удлиненными прядями по бокам. Мне никогда не удалось бы так элегантно постричься – слишком уж у меня неуправляемая шевелюра.

– Это для волейбола, так удобнее, – отвечает девочка.

Она отлично выглядит, но на знакомую мне Брианну не похожа.

Я показываю на свою тарелку:

– Смотри, хрустящий хот-дог!

Брианна фыркает от смеха.

Это наша с ней шутка. Мы обожаем хот-доги из кукурузного теста, на палочке. Мы даже придумали для них рекламу.

Я произношу свои слова:

– С хрустящим хот-догом можно сделать все что угодно! Нарезать на ломтики! Нарезать на кубики!

Тут вступает Брианна:

– Хрустящий хот-дог складывается в одеяло. На нем можно прикорнуть!

Мы придумываем все более дурацкие слоганы.

– Он умеет писать изложения!

– Он заставляет собак мяукать!

Мы смеемся, и на минуту кажется, что все опять по-старому. Я протягиваю подружке свой хот-дог:

– Хочешь пополам?

Она колеблется и затем качает стриженой головой:

– Тренер нам все уши прожужжал про здоровую пищу.

– Хочешь, приходи к нам ночевать в субботу вечером, – предлагаю я.

У Брианны смущенный вид.

– У меня соревнования.

– А, ну да.

Я вспоминаю, как однажды в летнем лагере отправилась на рыбалку. Ничего поймать мне так и не удалось, сколько раз я ни закидывала удочку с наживкой из червя ка.

Я слушаю, как девчонки из команды говорят о волейболе: тренер у них строгий; какой-то девочке по имени Серена нужно поработать над подачей; в гостинице, где они будут ночевать во время турнира, есть бассейн…

Внезапно одна из девочек поднимается, берет свой поднос и говорит:

– Пора идти, а то опоздаем.

– Куда? – спрашиваю я у Брианны.

– На собрание, обсуждать сбор средств. Будем продавать выпечку, – объясняет она.

– Пока! – говорю я, но подруги уже нет рядом.

Я смотрю на свой хот-дог и думаю, что похожа на того глупого червяка.

Напротив меня на стол со стуком опускается новый поднос.

– Кто бы мог подумать? – вопрошает дедушка. На нем темно-синие полиэстеровые штаны, рубашка на пуговицах, галстук, свитер с треугольным вырезом и твидовый пиджак. По одежде его точно ни с кем не спутаешь. – Три доллара за школьный обед! Это же даром!

Он в два счета уминает свой хот-дог и замечает мою нетронутую тарелку.

– Доедать будешь? – спрашивает он.

– Хрустящий хот-дог вернет вам молодость! – шучу я.

– О чем ты? – не понимает дедушка.

Я со вздохом отдаю ему тарелку.

«Наш городок»

Автобус, на котором мы едем из школы, набит битком, и от кого-то несет чесноком. Дедушка всю дорогу ноет.

Средняя школа ему не по душе. Говорит, это скукотища и пустая трата времени, в особенности уроки физкультуры. Но больше всего его возмущают учебники. Он машет у меня перед носом учебником естествознания.

– Представь себе! Ни слова! Ни сноски! Полное молчание!

– Ты про что? – спрашиваю я.

– О себе! В этой книге должен быть я!

Автобус останавливается, некоторые пассажиры выходят.

Дедушка озадаченно смотрит на учебник:

– Как будто Сагарски не существует!

– Наверное, это потому, что Сагарски – шарлатан, – вставляет кто-то позади нас.

Мы оборачиваемся. Это тот самый гот. Он редко ездит на автобусе, обычно его подвозит старшеклассник на обшарпанном автомобиле.

– Шарлатан? Шарлатан? – захлебывается от возмущения дедушка. – А ты сам-то кто такой?

Мальчик представляется:

– Я Радж.

Он смотрит на меня; со лба у него свисает вихор длинных черных волос.

– Меня зовут Элли, Элли Круз. А это мой де… – начинаю было я и запинаюсь. – Мой двоюродный брат, Мелвин.

Дедушка сверлит взглядом Раджа:

– А что ты, интересно, имеешь против Сагарски?

– Наш учитель естествознания говорит, что такие шарлатаны, как Сагарски, позорят настоящих ученых.

– Позорят? Сагарски – уважаемый исследователь! – возражает дедушка.

Радж пожимает плечами:

– Наш учитель говорит, что он просто очередной мошенник, из тех, кто ищет источник вечной молодости.

Раздается скрип колес.

– Пора выходить, – говорю я дедушке и тяну его за собой. Я бросаю взгляд на Раджа: – Приятно было познакомиться!

Радж кивает:

– Увидимся!

Проталкиваясь мимо, дедушка одаривает его свирепым взглядом:

– Только через мой труп!

Мама заходит на кухню и объявляет:

– Я распределила главные роли! Давайте отпразднуем – закажем ужин в ресторане!

Она выдвигает ящик, где хранит разные меню, и просматривает их.

– Хотите тайскую кухню? Или бирманскую? – предлагает она. – А вот еще новый корейский ресторан, давно хочу попробовать.

– Я ничего этого не ем, – говорит дедушка.

– А ты попробуй, вдруг понравится? – уговаривает мама.

На лице дедушки появляется воинственное выражение.

– Не хочу пробовать. Я люблю китайскую еду. Она проверенная. Заходишь в любой китайский ресторан и знаешь, что тебе дадут.

От разговоров о китайской кухне у меня просыпается аппетит.

– Я закажу суп с клецками, – говорю я.

Мама вздыхает.

– Ладно, – соглашается она, уже без энтузиазма в голосе.

Когда мама возвращается с едой, мы рассаживаемся на высоких табуретках у кухонной стойки.

Дедушка с подозрительным видом копается в своей картонной коробке:

– Что-то не похоже на курицу с грибами, которую я обычно заказываю. Тут что-то острое. Ты же знаешь, Мелисса, я острое не ем.

– Пап, это самая обычная курица с грибами, – отвечает мама.

Дедушка пробует и выносит вердикт:

– Не остро.

– Ну и хорошо, – отвечает мама. – А то я так беспокоилась!

Дедушка хмыкает.

– А ты попросила побольше соевого соуса? – спрашивает он.

– Да, папа, он в пакете, – отвечает мама, закатив глаза. – Из прочих новостей: дети, которых я нашла на роли Эмили и Джорджа, потрясающие!

Дедушка вскидывает голову:

– Ты ставишь «Наш городок»? Эту тягомотину?

Он прав, я видела пьесу раньше, и в ней действительно мало что происходит. Она о людях, которые живут в маленьком городке под названием Гроверс-Корнерс. Мама любит ее ставить, потому что в ней куча действующих лиц, так что многие могут получить роль.

Мама начинает читать дедушке лекцию, будто он один из ее учеников:

– Извини, но «Наш городок», возможно, лучшая пьеса о сути человеческого бытия.

– Жаль только, что это такая нудятина, – огрызается дедушка.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – возмущенно заявляет мама. – Это потрясающая пьеса. Одна из вершин американской драматургии. У тебя просто нет театрального чутья.

Дедушка протяжно зевает.

Звонит телефон, и я с нетерпением поднимаю трубку.

– Бонжур! – раздается густой папин голос.

Я выхожу в коридор:

– Пап, привет! Как дела?

– Устал каждый вечер гоняться за Жаном Вальжаном. Но жаловаться не стану. Он играет Жавера в постановке «Отверженных» и с августа на гастролях. Для папы это большая удача, но мне без него не по себе. Когда я была маленькая, а мама училась на театрального педагога, папа сидел со мной дома. Он говорит, что, пытаясь развлечь меня маленькую, приобрел лучший актерский опыт в своей жизни.

– Ты где? – спрашиваю я.

– В Айова Сити.

– В твоей гостинице есть бассейн?

– Ага. Закрытый.

– Унитаз опять засорился, – сообщаю я. Папа стонет:

– Я взгляну на него, когда буду дома проездом.

Хотя он и не живет с нами, он всегда помогает маме по дому.

– Я по тебе соскучилась! – говорю я.

– И я по тебе тоже, – отвечает он. Дедушка гаркает что-то маме, а мама кричит в ответ. Их голоса слышны в коридоре.

– Похоже, у вас гости? – спрашивает папа.

– Дедушка пришел на ужин, – усмехаюсь я.

– Можешь не рассказывать, вы заказали китайскую еду, – ехидничает папа.

– Откуда ты знаешь? – удивляюсь я. Папа фыркает:

– Этот старик не меняется.

Я оборачиваюсь и смотрю на дедушку.

Он, ссутулившись, сидит на стуле, длинные волосы раскинулись по плечам, на худом теле мешком висит рубашка.

– Ну, я бы так не сказала.

Возможное

Первым уроком у меня естествознание. Нашего учителя зовут мистер Бекон, и все дети подсмеиваются над ним, похрюкивая у него за спиной. Мне же он скорее нравится. Он весельчак и носит легкомысленные галстуки с узорами из омаров и пирожных.

Сегодня я чуть не пропустила урок, потому что мы опоздали. Дедушка отказался двигаться с места, пока не распечатает что-то из Интернета. Я даже не успела взять учебник из своего школьного шкафчика.

Естественно, мистер Бекон первым делом сказал:

– Откройте учебники на странице тридцать.

Я застонала.

– Можешь пользоваться моим, – прошептала Момо и положила книжку между нами.

На обед сегодня сэндвичи с фаршем и острым соусом. Никто точно не знает, что именно в эти сэндвичи кладут, но все согласны, что какую-то гадость.

Отстояв в очереди, я начинаю искать взглядом Брианну, но вдруг слышу, как кто-то меня зовет:

– Элли! Сюда! – За одним из столов сидит дедушка и изо всех сил машет мне. – Я тебе место занял.

Сегодня на нем опять интересный наряд: белая рубашка с голубым галстуком, полиэстеровые штаны цвета хаки и, конечно, черные парадные носки. Замыкает этот эксцентричный ансамбль моя резинка для волос, ярко-розовая. Как ни странно, ему идет.

Дедушка стучит пальцем по стопке бумаг на столе:

– Я этому типу покажу!

Так он называет Раджа – «этот тип».

– Так вот что ты утром печатал! А что это? – спрашиваю я.

– Мои статьи.

– Статьи?

– Я говорил тебе, что много публиковался. Я очень известен. У меня, между прочим, есть виртуальный фан-клуб в Финляндии.

– Так ты знаменитость?

Плечи дедушки слегка опускаются.

– В него входит всего двести тридцать один человек. Но у них крышу снесет от восторга, когда я наконец объявлю о своем успехе с T.melvinus'ом. Я стану новым Джонасом Солком!

Он будто говорит о родственнике, с которым я должна быть знакома, но которого ни разу не видела.

– Кто такой Джонас Солк?

Дедушка качает головой:

– Тебя хоть чему-нибудь здесь учат? – Он смотрит вдаль. – Если бы эта страна уделяла естественно-научному образованию хотя бы половину того времени, что тратит на поддержку бегающих за мячом идиотов, ты бы наверняка знала, кто такой Джонас Солк.

Я оборачиваюсь, чтобы увидеть, куда дедушка смотрит, и чувствую болезненный укол в сердце. На краю двора группа девочек играет в волейбол. Брианна среди них. Она изо всех сил бьет по мячу, и девочки валятся на землю от смеха. Я заставляю себя отвернуться.

– Расскажи мне про Солка, – прошу я.

– Джонас Солк разработал вакцину от полиомиелита, – объясняет дедушка.

Я побаиваюсь спросить, но все же решаюсь:

– А что такое полиомиелит?

– Это ужасная болезнь! Она калечила детей. Убивала их. Солк и его исследовательская группа первыми создали вакцину для ее предотвращения. Солк даже испытал вакцину на себе.

– На себе? – Мне это кажется чем-то безумным, как доктор Джекил и мистер Хайд. – Он что, был безумным ученым?

Дедушка выпрямляется на стуле и смотрит прямо на меня:

– Все ученые немножко безумны, Элли.

На мгновение мне кажется, что это шутка, но потом я понимаю, что дедушка абсолютно серьезен.

– Посредственности просто опускают руки перед препятствиями, с которыми мы сталкиваемся ежедневно. Ученые постоянно, раз за разом терпят неудачи. Иногда всю жизнь. Но мы не сдаемся, потому что хотим разгадать очередную головоломку.

– Мне нравятся головоломки, – уверенно говорю я.

– Да, но с тобой бывало, что ты бросала головоломку, которая была слишком сложной? – спрашивает дедушка.

Я киваю.

– Ученые никогда не сдаются. Они пробуют снова и снова, потому что верят в возможное.

– В возможное?

– В то, что возможно создать лекарство от полиомиелита. Возможно расшифровать последовательность человеческого генома. Возможно найти способ повернуть процесс старения вспять. В то, что наука способна изменить мир.

И я все понимаю.

Легкий ветерок раскачивает пальму, ее коричневые листья осыпаются. Внутри меня что-то сдвигается, как вставший на место кусочек пазла.

Я смотрю на дедушку:

– Кажется, я знаю, где Радж болтается после уроков.

Фрукты

Радж ждет у обочины и провожает взглядом проезжающие по улице машины.

Дедушка решительно подходит к нему, на ходу копаясь в рюкзаке. Это мой старый рюкзак с котятами, с которым я ходила в начальную школу. Я думала, для дедушки он слишком девчачий, но тот сказал, что рюкзак вполне приличный, а на мнение окружающих ему наплевать.

Дедушка зовет:

– Эй, ты!

Радж оборачивается, смотрит на нас.

На мгновение его взгляд задерживается на мне, потом возвращается к дедушке.

Дедушка вытаскивает из рюкзака бумаги и сует их Раджу в руки:

– Читай и рыдай!

Радж бегло просматривает их и поднимает глаза:

– Большая часть опубликована тридцать с лишним лет назад.

От удивления дедушка на минуту теряет дар речи, но потом парирует:

– Эйнштейн тоже давно публиковался. Он для тебя тоже не авторитет?

– Не говори глупостей, – огрызается Радж.

У обочины останавливается малолитражка, за рулем – подросток. Он такой же темноглазый, как Радж, но на несколько лет старше. Радж складывается вдвое, чтобы втиснуться на переднее сиденье.

– Ах, глупостей? – захлебывается от гнева дедушка. – Да что ты вообще знаешь? Ты всего лишь ребенок.

Радж высовывается из открытого окна и окидывает дедушку внимательным взглядом:

– Ну, мало ли. Ты вот тоже ребенок. – Он на секунду замолкает. – Что знаешь ты?

Зайдя в дом, дедушка сразу же направляется на кухню.

– Я умираю от голода! – заявляет он.

– Разогреем буррито, – предлагаю я. Пожалуй, нет на свете более идеальной комбинации, чем рис, пережаренные бобы и сыр.

Дедушка заваривает себе чай. Он точным движением наливает в кружку кипяток, кладет две идеально отмеренные ложки сахара и методично размешивает, будто готовит молочную смесь для младенца. Я вспоминаю наш разговор о безумных ученых.

– Мне понравилось, как ты рассказывал за обедом, – признаюсь я. – Про науку. Но с чего нужно начинать?

Дедушка отрывает взгляд от чашки:

– Что ты имеешь в виду?

– Когда я собираю пазл, я всегда начинаю с уголка. А с чего начинать, если хочешь найти лекарство от полиомиелита или еще что-нибудь?

– Со взгляда, конечно, – отвечает дедушка.

– Со взгляда? – Я ничего не понимаю.

Он смотрит на вазу с фруктами на кухонной стойке:

– Возьмем эту вазу. Что ты видишь?

Это старая, поцарапанная деревянная чаша. В ней лежат пара яблок, банан, несколько груш и манго. Мама наверняка купила манго со скидкой, потому что обычно она их не покупает.

– Вазу для фруктов? – отвечаю я.

– А фрукты эти живые или мертвые? – спрашивает дедушка.

Я присматриваюсь повнимательнее. Яблоки красные и блестящие, на банане – ни пятнышка.

– Живые, – уверенно отвечаю я.

Дедушка берет яблоко и вертит его в руках:

– Живые, говоришь? А они связаны с корневой системой? Получают питательные вещества? Воду? Ведь все это признаки жизни.

– Пожалуй, нет, – уступаю я.

Дедушка машет яблоком у меня перед носом:

– На самом деле они начинают умирать, как только их срывают.

Он подходит к стойке и берет нож, разрезает яблоко, обнажив аккуратный ряд темно-коричневых зернышек, и дотрагивается до них кончиком лезвия.

– Ну а как насчет этих? – спрашивает он.

– Мертвые? – предполагаю я.

– Это уже посложнее, – усмехается дедушка. – Они в спячке, в ожидании. Посади их в землю, дай им воды и солнечного света, и они прорастут. В каком-то смысле зернышки бессмертны. И они все это время были в яблоке.

Я потрясена.

– Я думала, заниматься наукой – значит ставить эксперименты в лабораториях.

Дедушка качает головой:

– Самый полезный инструмент ученого – наблюдение. Галилей, основоположник современной науки, с помощью наблюдений заметил, что Юпитер окружен лунами, и доказал, что Земля – не центр Вселенной. Благодаря его наблюдениям люди стали по-другому воспринимать свое место в мире. – Он оглядывается вокруг и говорит: – Но раз уж об этом зашла речь, мне понадобится лаборатория.

– Зачем? – недоумеваю я.

– Чтобы проанализировать T.melvinus'a, когда нам удастся его снова заполучить, конечно, – поясняет дедушка, как будто это само собой разумеется. – Чтобы опубликоваться, мне нужно воспроизвести полученный результат.

Я на минуту задумываюсь. Наш дом все-таки не дворец.

– Гараж подойдет? – предлагаю я.

Мы идем в гараж, и дедушка внимательно его осматривает. Одна его половина свободна, чтобы можно было ставить машину, но вторая завалена коробками с реквизитом, оставшимся от прошлых маминых спектаклей. Еще тут стоят старый папин верстак, наши велосипеды и морозилка. Мама всегда забивает ее замороженными продуктами, когда начинает работать над новым спектаклем.

Дедушка почесывает несуществующую бороду:

– Электричество… Приличное освещение… Микроклимат не контролируется, но могло быть и хуже. По крайней мере, я не в пустыне, как Оппенгеймер.

Я непонимающе смотрю на него.

– Роберт Оппенгеймер, – поясняет дедушка. – Вторая мировая.

– Мы это еще не проходили по истории, – объясняю я. – Мы пока Древнюю Грецию изучаем.

– Роберт Оппенгеймер был блестящим физиком. Он возглавлял проект «Манхэттен» – программу по разработке атомной бомбы. Оппенгеймер испытывал ее в пустыне в штате Нью-Мексико.

– Ничего себе!

Дедушка смотрит по сторонам:

– Ну что ж, работа не ждет! Приведем это место в порядок.

Он хочет устроить лабораторию недалеко от розеток, а значит, коробки с реквизитом придется переставить. На это у нас уходит почти два часа. Мы находим коробку с электрогирляндами, и дедушка развешивает их вокруг верстака.

Внезапно гаражная дверь поднимается – у входа стоит мамина машина. Но заехать внутрь мама не может: дорогу загораживают коробки. Она выключает мотор и заходит в гараж.

– Что это вы тут делаете? – строго спрашивает она.

– Лабораторию устраиваем, – отвечаю я.

– Здесь? В гараже?

– Чтобы я мог продолжить свои исследования, – объясняет дедушка.

– А где я, по-вашему, должна ставить машину?

– На улице, – предлагаю я.

– Ну уж нет!

Дедушка сверлит дочь взглядом.

– Ты мешаешь научному прогрессу, – говорит он.

– Я мешаю птицам гадить на мою машину, – смеется мама.

Весь остаток дня мы с дедушкой перетаскиваем коробки обратно.