Текст книги "Октябрьские ведьмы"

Глава 5

Немного кряхтения и дёрганья – и тыква освободилась из своего зелёного плена.

– А теперь, маленькие колдуньи, копайте! – скомандовала тётя Пруди, махнув в нашу сторону вилами.

– Но, тётя Пруди, это же всё можно сделать с помощью одного октябрьского щелчка, – возразила Мирабель.

– Труд маленьких колдуний! – не согласилась тётя Пруди. – Магия! Или копайте.

Я ушла к противоположному боку тыквы, чтобы, пока никто не видит, попытаться сотворить своими руками хоть что-то магическое. Но сколько бы я ни вращала кистями, ничего не происходило, и, вздохнув, я снова взялась за вилы.

Внимание! Продукты питания, в том числе супы, хлеб и гигантские овощи, почтой не доставляются.

– Копайте, маленькие колдуньи! – тётя Пруди энергично всадила свои вилы в землю. – До основания!

– Копайте до основания! – пропищала Мирабель. – Если хотите избежать безумной тёти негодования!

Я фыркнула, не поднимая головы.

– До основания! Копайте! – обернувшись, согласно крикнула тётя Пруди. И поправила нас: – Не «безумной тёти»! А «тёти Пруди»!

– Ой, – прошептала я, и дальше мы копали молча, выгребая землю вокруг тыквы. За тринадцать лет она успела глубоко в неё погрузиться.

Я не заметила, чтобы Мирабель применяла магию, но её вилы стали меньше и окрасились в фиолетовый, и рыть землю у неё получалось гораздо лучше, чем у меня.

– Стоп! – скомандовала тётя Пруди, когда мы выкопали круг вокруг тыквы. Это было немного похоже на то, как ножом отделяешь край бисквита от формы, только грязнее и без награды в виде десерта.

Тётя Пруди подняла указательный палец, и тыква с глухим стоном вознеслась над землёй и зависла в воздухе, явив грязное дно и дыру в почве, из которой во все стороны побежала и поползла разная мелкая живность.

– Домой! – объявила тётя Пруди, и мы с Мирабель, потные и перемазанные в земле, недоумённо на неё уставились. Она поторопила: – Шагом марш!

– Внучки? – окликнула нас женщина, работающая на своём участке, когда мы, притворно придавленные тыквой, проходили мимо. Она попыталась к нам подойти, но всякий раз, делая шаг в нашу сторону, будто натыкалась на невидимую стену из желе, и её отбрасывало назад. Наша магия скрывала нас от людей и сбивала их с толку.

– Племянницы! – крикнула в ответ тётя Пруди. – Хулиганки.

– Как мило. Вам есть чем гордиться! – сказала женщина, вышагивая на месте.

– Горжусь тыквой! – ответила тётя Пруди и повернулась к нам: – Идёмте, маленькие колдуньи!

И мы зашагали дальше. Расстояние между нами увеличилось, и женщина наконец смогла сделать шаг вперёд и с ошеломлённым выражением лица уставилась нам вслед. Не знаю, что она видела, и, вполне вероятно, она тоже не до конца это понимала.

По пути домой тётя Пруди перечисляла все свои любимые прозвища:

– Тётя Садовод. Тётя Огородница. Тётя Урожай. Тётя Сажательница. – Она засмеялась, вынудив нас с Мирабель застыть в ожидании, когда она насладится собственной шуткой. – Тётя Сажательница! Ха! Ха!

Её веселье прервала крупная птица, пронёсшаяся почти над самыми нашими головами.

Ворона… нет – ворон? Точно не голубь. И вообще, это не важно. Главное, что это была большая тёмная птица.

Над нами кружила уже целая стая таких.

– Прочь! – закричала на них тётя Пруди.

Птицы снизились.

– Прочь, прочь! – замахала руками тётя Пруди. Я почувствовала всплеск магии, но птицы продолжали опускаться всё ниже и ниже. Голуби в наших местах – обычное дело, и наверняка никакой садовод не захочет, чтобы поклевали его с таким трудом выращенные плоды, но эти птицы были заметно крупнее, с лоснящимися на свету перьями и чёрными крыльями, и их было так много, что всё небо надо нами почернело.

Я, конечно, видела сетки на грядках, но я ещё никогда не боялась птиц.

– О нет! – выдохнула Мирабель, когда неторопливое снижение птиц остановилось и они, все развернувшись жёлтыми клювами вниз, спикировали на нас огромным наконечником стрелы.

Мы с Мирабель невольно присели, хотя птиц явно интересовала только тыква, судя по тому, с какой глупой настойчивостью они рассекали вокруг неё, пытаясь вонзить свои маленькие клювы в её гигантские бока. Мирабель схватила меня за кофту пижамы и оттащила назад. На секунду тыква скрылась внутри урагана из чёрных крыльев.

Тётя Пруди закатала рукава, вытянула худую руку в небо и, резко опустив, хлопнула ею о другую с громоподобным звуком, выбив из ладоней сноп искр. Птиц снесло в сторону от оранжевой тыквы. Тётя Пруди снова подняла руку, но птицы не стали дожидаться, когда она снова направит на них свою магию, и бросились врассыпную.

На толстой кожуре тыквы не было ни царапины, но тётя Пруди всё равно взвизгнула, припала к ней всем телом и, что-то невнятно воркуя, погладила её, успокаивая.

После этого мы поспешили к Пендрагон-роуд.

– Тётя Пруди, те птицы… – начала я.

– Летающие крысы! – возмутилась тётя Пруди. – Вечно меня донимают!

Мы остановились перед воротами нашего дома, уже особо не пытаясь делать вид, что несём на себе огромную тыкву. Мама и тётя Конни появились как по заказу и расширили ворота, чтобы тыква смогла залететь внутрь.

– Дверной проём, Кон, – сказала мама, и они с тётей Конни, стоя плечом к плечу, быстро вскинули руки. Вся передняя часть нашего дома засветилась, после чего кирпичи, доски и пластиковые окна раздвинулись как шторы под напором бесчисленных мерцающих звёзд.

Мама выглянула на улицу, затем посмотрела в небо. Несмотря на середину дня, в домах соседей по обеим сторонам от нашего дома было тихо, словно там никто не жил.

Мы медленно вошли в гостиную, и тыква аккуратно опустилась на пол. Мама вытянула руки на уровне плеч и взмахом пальцев заставила диваны и скопившееся в комнате барахло отодвинуться к стенам.

Затем гостиную залила яркая вспышка, и часть всей мебели растворилась в воздухе, освободив ещё больше места для огромной тыквы.

– Восхитительно, – сказала тётя Конни и зловеще захихикала. Порой, как ни скрывай, наша ведьмовская натура прорывается наружу.

Я посмотрела по сторонам: гигантская тыква, возвышающаяся над всем в комнате, удивительным образом смотрелась здесь ещё более странно, чем на участке.

– Восхитительно, – повторила тётя Конни.

– Если тебе нравятся бобовые, – заметила Мирабель.

– Революционная тыква! – закричала прямо ей в лицо тётя Пруди. – Круглогодично, не сезонно!

– Но… тётя Конни, что нам с ней делать? – спросила я.

– Как насчёт симпатичной стеклянной кареты?

Я была почти уверена, что Мирабель шутит, но не стала бы утверждать наверняка.

– К магии! Скорее! – скомандовала тётя Пруди и взмахнула пальцем, будто ловила пылинку в воздухе. Перед ней возникла блестящая золотая линия. Тётя Пруди продолжила рисовать.

Я попятилась, глядя на разрезающие воздух светящиеся прямые и чувствуя, как мои руки тоже начали искрить. Наконец над тыквой появилась огромная пятиконечная звезда. Тётя Пруди с торжественным видом медленно опустила руки, и звезда послушно улеглась на пол вокруг тыквы.

– По местам, маленькие колдуньи, пора становиться в строй! – сказала тётя Конни, направившись к одному из концов звезды.

Глава 6

– За работу, ведьмы! – И тётя Конни шагнула внутрь мерцающей звезды.

Мирабель демонстративно закатила глаза и смахнула за спину копну кудрей. Мама наклонилась и чуть коснулась её плеча:

– Мне нравится их фиолетовый оттенок.

– Спасибо, – буркнула Мирабель, накручивая прядь на палец. Я была готова поклясться, что с началом октября фиолетовый цвет в её волосах стал неуклонно преобладать.

Тётя Конни выстроила нас на концах звезды – Мирабель пришлось практически затаскивать силой.

– Итак. Вы должны представить это, нарисовать в воображении как можно чётче и подробнее и пожелать, чтобы оно воплотилось в реальности. Ты, ты, ты, ты и я встанем… там, с другой стороны тыквы.

Я должна была представить… это. Не зная, что именно.

Мои мысли прервало красноречивое покашливание тёти Конни.

Все ждали меня.

Я взглянула на Мирабель, стоящую слева от меня, но она запрокинула голову и уставилась в потолок, скрестив руки на груди. Я шагнула в звезду, следя, чтобы мои испачканные в земле сапоги оказались точно внутри треугольного кончика, и ожидая чего-то особенного: что почувствую долгожданное единение с магией внутри себя. Но ощущала лишь нарастающее волнение.

– Звезда завершена, – объявила тётя Конни, и в её голосе было столько благодарности, будто я уже сделала нечто стоящее, хотя мы ещё даже не начали.

– Хранить магию! Высвобождать магию! Делиться магией! – закричала тётя Пруди. Она уже говорила это на участке.

Тётя Конни снизошла до пояснения:

– Мы направим нашу октябрьскую магию в сосуд, чтобы потом в течение всего остального года она понемногу из него высвобождалась, напитывая дом и нас.

Медленно гниющая тыква. Вот в чём состоял их грандиозный план.

– В эту тыкву?

– Да. Самое главное – найти правильный сосуд для магии.

Я с сомнением обозрела овощ.

– И мы посчитали, что лучше всего будет создать наш собственный сосуд.

Я ещё раз окинула взглядом оранжевого монстра:

– И вы задумали это с самого моего рождения?

– Мы тебя ни к чему не принуждаем, – вставила мама.

Но тётя Конни не обратила на неё внимания:

– Да. Ты пятый конец нашей звезды, и мы очень давно ждали этого октября.

– Скажи спасибо моей маме, – бросила Мирабель, снова будто выставив вокруг себя непроницаемую стену.

Тётя Конни ничего на это не сказала.

– Но вы явно это уже пробовали, верно? Вы уже пытались сохранить свою магию вне октября? – спросила я, пытаясь разобраться, как они пришли к идее с гигантской тыквой.

– Мы всё перепробовали!

Лично я в этом сомневаюсь.

– Несколько раз мы были почти уверены, что нашли решение. Мы снова и снова пробовали сохранить нашу октябрьскую магию в разных сосудах – вроде книги, статуи или котла. Петти даже пыталась вшить её в ткань. Иначе зачем, по-твоему, нам все эти вещи? – обвела руками гостиную тётя Конни.

Мой взгляд заскользил по кучам разного барахла и вещей загадочного назначения:

– Вы экспериментировали на всём этом?

– И терпели бесконечные неудачи, – неожиданно жизнерадостным тоном подтвердила мама. – Котёл Темми стал первым предметом, который успешно впитал нашу магию, но, к сожалению, эффект оказался слишком… непредсказуемым. С органическими материалами должно получиться лучше.

Я по очереди посмотрела на своих тёть. Может, они и немного сумасшедшие, но глупыми их точно не назовёшь.

– Маленькая колдунья, слушай внимательно! – сказала тётя Конни. – Каждый год в полночь первого октября мы впитываем в себя звёзды. Если наши тела могут их впитать – значит, на это способны и другие предметы. Просто до этого момента нам не удавалось найти правильный сосуд, но теперь он у нас есть. И вся эта великая сила отныне всегда будет нашей!

– С великой силой приходит великая ответственность, – усмехнулась Мирабель.

Тётя Конни резко повернулась к ней:

– Да, ты совершенно права! На нас лежит великая ответственность, и вскоре к ней добавится величайшая сила круглый год! – Она ласково похлопала Мирабель по руке, и кузина, поймав мой благодарный взгляд, хмыкнула.

Тётя Конни заняла своё место внутри звезды, скрывшись за тыквой.

– А что нам делать теперь? – я повысила голос, чтобы она услышала меня по другую сторону.

– Ну, мы точно не знаем, – призналась тётя Конни, снова появляясь из-за тыквы.

– То есть вы вырастили гигантскую тыкву, чтобы сохранить внутри неё нашу магию, но понятия не имеете, как это сделать?

– Хочу подчеркнуть, что я не собираюсь лезть внутрь этой тыквы, – заявила Мирабель, хотя, учитывая размеры овоща, она легко бы там поместилась – как и все мы.

– Нет-нет, начнём с чего-нибудь простого. Поднимите руки и укажите пальцем на тыкву.

Следуя маминому примеру, я вытянула перед собой руку и указала пальцем на тыкву, чувствуя себя при этом очень и очень глупо.

В этот момент стекло в окне зазвенело от врезавшейся в него птицы, и, прежде чем она упорхнула прочь, я успела заметить тёмные крылья. Должно быть, птицы очень любят тыквы. Уж точно больше, чем я.

– Поверить не могу, что ради этого вы вытащили меня из постели, – проворчала Мирабель, схватившись за лоб обеими руками.

– Мы все должны ясно это представить, – сказала тётя Конни. – Пруди, воодушеви нас.

– Сила год напролёт! В наших руках! Податливая сила! Могущественные женщины! Могущественная судьба! Владение магией! Добрая магия! Магия во благо! Сильные руки! Пользуйтесь с умом!

Но я не могла представить, о чём они говорят. Или не хотела.

Я покосилась на маму, затем на Мирабель. Глаза у них были закрыты. Мама сияла широкой улыбкой, такой же тёплой, как мир, который она наверняка рисовала в воображении.

Моя рука была ужасно тяжёлой.

– Сконцентрируйтесь, ведьмы! – донёсся из-за тыквы нетерпеливый голос тёти Конни.

Но я не понимала, зачем она нас поторапливает.

Я представила, как пишу школьное сочинение «Что я делала в выходные»: «Моя семья часами стояла вокруг тыквы, указывая на неё пальцами. Иногда кто-нибудь кряхтел».

Время шло, и мои мысли потекли немного в ином направлении. Если тётям удастся задуманное, то не будет иметь никакого значения, что я больше никогда не увижу обычных людей, потому что у меня всё равно уже не будет друзей – между мной и остальным миром навсегда проляжет непреодолимая пропасть.

– Не стоит ждать быстрого эффекта, – ободрила нас тётя Конни, хотя я вообще не замечала никаких изменений.

– Мы всё? – спросила Мирабель, тряся затёкшей рукой.

С тяжёлым вздохом я тоже опустила руку. Оказывается, долго размышлять о чём-то – довольно утомительное занятие.

– Нет, маленькие колдуньи! – заявила тётя Конни. – Нельзя расслабляться, у нас осталось всего тридцать дней!

Тридцать дней тыканья пальцами в тыкву. Я уныло опустила голову.

Мирабель, судя по выражению её лица, разделяла мою боль от таких планов на октябрь.

– Попробуем завтра, мы не спали всю ночь. Предлагаю всем поесть супа и лечь спать, – ласково посоветовала мама.

Я сделала шаг назад и оглядела мою семью. Если бы кто-нибудь – не ведьма – увидел нас сейчас, что бы этот человек подумал? Мы и поодиночке казались странными, а собери нас всех вместе, да ещё поставь внутри нарисованной на полу звезды – и зрелище выйдет впечатляющим. Даже без гигантской тыквы.

Мирабель зашаркала прочь, и я поспешила за ней:

– Эта тыква такая…

– …круглая? – бросила она через плечо.

– Да!

– И оранжевая?

– Да, – снова подтвердила я, но уже без прежнего энтузиазма.

– Практически как клементин, – сказала Мирабель и, оставив меня позади, перескакивая через две ступеньки, взбежала по лестнице.

Из-за ПТИЦ в вашем дворе почтальон не смог осуществить доставку. Во избежание дальнейших проблем настоятельно просим держать всех домашних питомцев на безопасном расстоянии от входной двери.

Глава 7

Эксперимент с тыквой как часть грандиозного плана моих тёть грозил затянуться, судя по тому, что я уже целых восемь дней пыталась направить в неё магию, не говоря уж о семи беспокойных ночах, когда я безуспешно пристраивала руки так, чтобы они перестали ныть и колоть.

Ещё никогда в песочные часы тёти Конни не вкладывалось столько глубокого смысла, и я порой не могла оторвать от них глаз, когда она принималась ходить по гостиной, поправляя наши руки и меняя нас местами, пробуя разные сочетания внутри звезды. Она постоянно повышала на нас голос, из-за чего в какой-то момент охрипла, и маме пришлось взять перерыв, чтобы приготовить оздоровительный суп.

Но, в отличие от нас с Мирабель, её энергии, когда дело касалось экспериментов с тыквой, можно было искренне позавидовать. Её круглые щёки, поддерживающие слегка запотевшие очки, пылали румянцем, пока она, фыркая, переставляла нас с одного конца звезды в другой.

Однажды она почти уверилась, что у нас получается, но тут тёте Пруди срочно потребовалось проверить состояние тыквы, настроить освещение и влажность в комнате, будто речь шла о ценном произведении искусства.

На следующий день тётя Конни снова воспылала надеждой скорого прорыва, но мама сбила её с мысли, потому что никак не могла решить, что надеть. Пока тётя Конни раздражённо постукивала носком ботинка по полу, мама облачилась в льняное платье свободного кроя, затем магией усеяла всю себя блёстками и добавила шарообразные рукава цвета жжёного сахара, превратившись из ведьмы в сказочную принцессу.

Каждый день оборачивался новым разочарованием – и это не считая побегов Мирабель в свою комнату, которые она совершала минимум дважды в день. И всякий раз меня отправляли за ней.

В основном же, думаю, проблема заключалась во мне. Мама была слишком деликатна, чтобы говорить об этом открыто, но мои тёти явно считали, что я недостаточно стараюсь.

И вот подходил к концу восьмой день. Мирабель плюхнулась на диван, уставшая и обозлённая донельзя. Я села рядом. Знакомым отработанным движением, каким я вне октября тянулась за своим мобильным телефоном, она достала из заднего кармана сложенный лист бумаги.

Я попыталась заглянуть ей через плечо, но Мирабель, снова сложив бумажку, прошила меня ледяным взглядом.

Из-за тыквы вышла тётя Конни:

– Послушай меня, маленькая колдунья, ты должна постараться, иначе…

Между нами ловко вклинилась мама:

– Давай я с ней об этом поговорю?

Я вопросительно посмотрела на неё.

Брови тёти Конни и без того были нахмурены, а при маминых словах её глаза за очками сузились ещё больше.

– Идём. Давай я покажу тебе, что и у магии есть положительные стороны. – И мама первой направилась в нашу магически увеличенную кухню, оставив тёть общаться с тыквой.

Я скрестила руки на груди, зажав ладони под мышками, но последовала за ней.

– Итак, – сказала мама, не опуская своих ведьмовских пальцев. – Начнём всё с чистого листа. Ты не против?

Две ленточки из звёзд закружили вокруг моей головы.

– Так-то лучше, – довольно улыбнулась мама. – А теперь…

Но её перебил звонок телефона.

– О нет, – выдохнула она и стала рыться в складках платья. – Я совсем о нём забыла. – Когда она наконец обнаружила свой мобильный телефон, его мелодия уже сменилась предсмертным визгом, а корпус слегка оплавился.

Мама помахала им в мою сторону и поморщилась:

– А где твой?

– Наверху, – кивнула я на потолок.

– Хочешь, я его магически изменю? – предложила мама. – Иначе, боюсь, он не доживёт до конца месяца.

Я пожала плечами, словно меня это не сильно беспокоит. Будто отсутствие телефона не стопроцентная гарантия того, что все обычные люди о тебе забудут.

Мама открыла кухонный ящик и бросила в него свой умерший телефон. Там уже лежало всё сделанное людьми, не пережившее магических всплесков последней недели: кучка дешёвых мобильных телефонов, два ноутбука, дюжина лампочек, тостер…

Не самый удачный способ рассказать мне о радостях магии.

– Никаких человеческих технологий, – напомнила мама.

Учитывая, что весь наш дом представлял собой хранилище всякого барахла, я невольно задумалась, что они будут делать с тыквой, когда эксперименты с ней тоже ни к чему не приведут. Её ведь так просто в угол не задвинешь.

Мама, как я вдруг заметила, была слегка взволнованна. Я никогда не видела её взволнованной – обычно она сама невозмутимость.

– Мы следуем октябрьским правилам, которые впервые применимы к тебе. Их суть крайне проста: «скрываться и не вредить». Эти неписаные правила известны всем ведьмам, как Мерлинам, так и Морганам. На них зиждется наше перемирие. Благодаря им мы знаем, что наши семьи могут доверять друг другу.

– Я бы не назвала это доверием, – фыркнула я, вспомнив, как тётя Морган после снисхождения магии заявила, что её ковен не станет прятаться среди людей.

– Да, – согласилась мама. – Перемирие держится, но искры порой летят. Мы остаёмся дома, скрытые, и используем нашу магию во благо, то есть вреда не приносим. А Морганы пользуются своей магией… иначе…

– Но «иначе» же не значит «во зло», да? – спросила я, вспомнив, как Морганы упомянули некий «план» и как суетилась их маленькая колдунья.

– Между нашими семьями существует определённое… недоверие, – неохотно признала мама. – Так… насчёт задумки твоей тёти Конни… ты должна вставать с нами в звезду и дальше, дорогая. – В её тёплых коричневых глазах читалось беспокойство.

– Я должна?

– Да.

Моя мама очень редко употребляет по отношению ко мне это слово.

Она положила руку на мои уставшие кисти – этот октябрь заметно усилил мою нервозность, и я без конца их заламывала и перебирала пальцами.

– Тебе прекрасно известно, что мы не желаем многого, – с улыбкой сказала мама. – Ты спросила, что мы будем делать с новыми силами, и, по правде говоря, тёте Пруди было бы достаточно, если бы ей больше никогда не пришлось видеть людей. А тётя Конни считает, что обладать этой силой – это наше право. Но, по сути, для нас это способ быть самими собой, всё время. А для этого нам необходимо первыми вернуть нашу магию.

– Первыми? – переспросила я, чувствуя, как в груди тоже нарастает тревога.

– Раньше Морганов. Только так мы будем в безопасности. Если они заполучат круглогодичную магию раньше нас, нашему перемирию придёт конец.

– Не знала, что у нас соревнование, кто быстрее захватит магию, – покачала головой я.

– Я бы не назвала это соревнованием, – сказала мама. – Мы пока не нападали друг на друга с помощью магии, в отличие от наших прародительниц, но мы опасаемся, что Морганы опять это сделают.

– И что потом? – я попыталась осознать серьёзность последствий.

– Только звёзды знают, – просто ответила мама.

Нахмурившись, я подняла глаза к потолку. Всезнающие звёзды – ну да. Но теперь я понимала, чем вызвано мамино беспокойство. Вряд ли звёзды встанут на пути жаждущих силы Морганов.

– Разумеется, нельзя забывать о правиле изгнания. Если ведьма обращает свои силы против другой ведьмы, она обязана покинуть свой ковен, – добавила мама, будто зачитывала примечание мелким шрифтом. И снова улыбнулась: – Но на этот счёт не волнуйся. Лучше подумай, как отмена временных ограничений осчастливит твоих тёть. Даже Мирабель, думаю, обрадуется.

– Уверена? – спросила я.

– Октябрь – слишком малый срок, чтобы по-настоящему повеселиться, но пока Конни не слышит, мы можем… – мама шагнула вплотную ко мне и широко взмахнула левой – мы с ней обе левши – рукой, остановив её перед своим лицом.

Мамины руки были все в мозолях из-за бесконечного шитья, глажения и прочих всевозможных занятий, которыми она зарабатывала нам на жизнь, но с наступлением октября кожа на её ладонях становилась мягче.

Ведьму легко узнать по рукам. У мамы изящные тонкие пальцы с длинными ногтями, кончики которых искрят магией, и отчётливый узор на ладонях. Она трижды покрутила пальцем у себя над головой и опустила его к противоположному плечу, будто укутывалась в невидимый шарф.

– Мам, – с подозрением произнесла я.

У неё так здорово получалось. Будь это впервые, когда я наблюдала, как она творит магию, я бы зааплодировала. Но один месяц жизни по-королевски бросает издевательскую тень на остальные одиннадцать.

Вдруг я услышала тихое ржание.

– Бобби, – вырвалось у меня.

– Она тебя ждёт, – сказала мама, и из-за мусорного ведра на кухне выбежала крошечная пони. Она была намного меньше, чем я её помнила: либо потому, что мама её такой вообразила, либо потому, что я выросла.

Пони из моего детства ткнулась носом мне в бедро. Мама сложила ладони вместе, и в них из ниоткуда возникло зерно, которое она пересыпала в мои, чтобы я покормила Бобби.

– Ох, Бобс, – прошептала я, когда пони довольно захрустела.

У неё была светлая неровная чёлка, падающая на большие глаза в обрамлении густых ресниц, и стоящая торчком грива. Но больше всего в наш с ней Первый октябрь меня очаровала звезда у неё во лбу. Из-за длинной шерсти она казалась плюшевой, с нижней челюсти у неё свисала маленькая бородка, а ноги из-за щёток – длинных волос, прикрывающих копыта, – выглядели как заросшие перьями.

– Я всегда недоумевала, почему ты не пожелала ничего более экстравагантного, – с улыбой сказала мама. – В моём детстве я проводила октябри в компании красивого крылатого единорога.

У Бобби было круглое пузо. Я бы не стала обсуждать это вслух, чтобы её не обижать, но если смотреть на неё в профиль, бока у неё выпирали, как у бочки. Мы с ней обе были «пышками», правда, разбирающиеся в этом люди ещё бы добавили, что у Бобби толстая шея и густая шерсть, чем я похвастаться не могла.

– Возможно, ты считала, что многое теряешь с приходом магии. Но ты также и многое обретаешь. – Мама на полном серьёзе верила, что магия – это лучшее, что может приключиться с человеком, пусть даже и всего на один месяц.

Я сглотнула. Дело совсем не в пони. Она милая. Проблема заключалась в тайных планах нашей семьи. Я правда готова с ними смириться, получив взятку в виде мини-лошадки?

– Помнишь те движения, которым я тебя учила? – с надеждой спросила мама.

Я не помнила. А в прошлом году, когда на Мирабель впервые снизошла магия, мама ничему меня не учила, занятая разрешением её Арктического Кризиса.

– Вроде бы, – сказал я и покрутила пальцем в воздухе.

Мамина улыбка слегка увяла:

– Осторожнее, дорогая.

Как бы мне хотелось, чтобы наша магия была отделима от нас! Чтобы её можно было аккуратно задвинуть в шкаф и доставать по необходимости. Мне ужасно нравилась идея с волшебными палочками, потому что от мысли, что магия прямо у меня в руках, у меня обмирает сердце.

Я вытянула их перед собой.

– Это твои инструменты, – сказала мама, вставая позади меня и повторяя моё движение. – Но главное – твоё воображение. Необходимо представить, что именно ты хочешь с их помощью сотворить.

Я это знала, и не скажу, чтобы это как-то мне помогало. Возможно, у меня просто недостаточно развито воображение.

– Представь это как светящуюся золотую нить, – настаивала мама.

Но внутри меня не было никаких золотых нитей. Скорее конвульсивно дёргающиеся шарнирные куклы.

– Я чувствую себя глупо, – призналась я.

– Да, но это нормально. – Мама положила ладони мне на плечи и несколько раз сжала, словно надеялась расслабить меня массажем. – Дай угадаю: ты ещё ни разу не пробовала? Разумеется, ты будешь чувствовать себя глупо, пока не вложишь в это магию. Магия всё заполнит, и ты почувствуешь себя намного лучше, обещаю. Но к делу: я вроде как шью своей магией, а ты можешь попробовать… нарисовать? Ну же, давай: вверх, вниз, по диагонали, взмах-взмах-взмах.

Это было похоже на па балерины, только мои ноги не отрывались от пола.

Я выглядела глупо и чувствовала себя глупо.

– Не забывай – звёзды знают. Найди их внутри себя, скажи им, чего ты желаешь, и выпусти их во внешний мир. Основная часть работы приходится на твой мозг и сердце, примерно девяносто восемь процентов, а то, как ты направляешь магию рукой, – это сущие мелочи, – сказала мама.

Рука у меня задрожала. Я сделала глубокий вдох и попыталась усмирить дрожь, но из-за тяжести в кисти мои взмахи были поспешными и обрывистыми. Я будто была плохо продуманным механизмом, не способным правильно выполнять заложенные в него функции. Тело казалось чужим, голова кружилась. Мне необходимо было выпустить магию из своих рук, но я не знала, как это сделать.

Заставив себя перестать фокусироваться на ладони и мысленно сосредоточиться, как объясняла мама, я взмахнула пальцем. Ничего не произошло. Если подумать, я весьма смутно представляла, чего хотела добиться с помощью своего разума и магии.

Бобби подошла ко мне, с присвистом принюхалась и тихонько заржала.

Мама выглянула поверх моего плеча и засмеялась.

– О, не переживай, у тебя всё получится, – заверила она и приобняла меня одной рукой. – Ты просто слегка застряла, но всё это совершенно естественный процесс.

– Уверена? Потому что ощущается это совершенно неестественно, – с ноткой сарказма ответила я.

Как высвободить из себя то, чего ты до конца не понимаешь? Я стукнула кулаком по ладони, как если бы она была бутылкой кетчупа и я надеялась выдавить из неё звёздную магию.

– Со временем ты привыкнешь. Все эти звёзды – большой стресс для организма. И твой разум пока только мешает. – В мамином голосе не слышалось укоризны, но почему-то от этого моё сердце только сильнее заныло.

Бобби фыркнула и, попятившись, врезалась в кухонный шкафчик, уронив с него миску с фруктами и хлебницу.

– Звёзды знают, что ты найдёшь свой путь, когда придёт твоё время. Ты и на велосипеде уже давно не каталась. И на своей милой пони. Вечно говоришь, что чувствуешь себя глупо. – Мамины глаза всегда смотрят так открыто и искренне, что, когда она улыбнулась, я невольно улыбнулась в ответ.

– Бобби никак не поможет мне не чувствовать себя глупо, – заметила я. – И тётя Конни не одобрит… октябрьского питомца.

Мама подняла палец, и на нос Бобби упала маленькая золотая звезда. Бобби понюхала ее, чихнула – и резко уменьшилась в размерах.

– Теперь ты везде сможешь брать её с собой. – Мама с улыбкой подняла пони, которая теперь помещалась у неё на ладони.

Я с сомнением посмотрела на миниатюрную лошадку. Как и все Мерлины, она была невысокого роста и с полными ногами. Бобби, визгливо заржав, встала на дыбы и стукнула крошечными копытцами по маминой ладони.

– Я не собираюсь таскать её с собой, мам, – процедила я, но у мамы был иммунитет на чужое плохое настроение.

Октябрь всегда полон странностей – я это знаю, вся моя семья это знает. Но аксессуар в виде живой миниатюрной пони – не самый удачный старт для новой ведьмы.

– Пусть она служит тебе напоминанием, что магия может быть… волшебной.

Вздохнув, я подставила ладонь, чтобы Бобби смогла на неё перебраться. Интересно, чувствовала бы я себя иначе, если бы она оставалась со мной все эти годы? Потому что её недостаточно, чтобы заменить всё, чего я лишилась.

– Маленькие колдуньи! – гаркнула тётя Конни. И хотя окрик прозвучал очень близко, на самом деле она ни на шаг не отошла от тыквы. Но даже отсюда мне было видно, как воздух вокруг неё искрит в такт её зову. – Мирабель и Клеменси!

Мама показала мне светящиеся большие пальцы, но вместо того, чтобы приободрить меня, они лишь снова напомнили мне о моих собственных руках, не желающих искрить.

– Тыква! – скомандовала тётя Пруди.

– Да начнётся ведьмосбор, – пробормотала я.