Текст книги "Октябрьские ведьмы"

Глава 8

– Итак! Сейчас! – объявила тётя Пруди.

– Все наши октябри вели нас к этому моменту, – с чувством произнесла тётя Конни. – И твой Первый октябрь станет вершиной нашего могущества!

Пока на это ничего не указывало, но я прикусила язык, глядя, как она кружит вокруг тыквы подобно борцу, примеряющемуся, как бы одолеть соперника.

– Присоединяйся, Мирабель! – позвала тётя Конни, не оборачиваясь, и Мирабель лишь натянула на себя старый плед с портретом нашей прародительницы Мерлин и ещё сильнее съёжилась.

На коленях у неё лежал знакомый лист бумаги, только сложенный ещё в несколько раз. Мирабель не сводила с него нахмуренных глаз.

– Год октябрей! – закричала мне тётя Пруди. – Восполнение! Целая жизнь октябрей! – Она протёрла бок тыквы на высоте примерно своего плеча и кивком подозвала меня к себе.

Я покосилась на маму, помня её слова поддержки, и она с улыбкой кивнула – она всегда мастерски владела этими родительскими жестами ободрения. Тогда я взглянула на Мирабель, но она продолжала делать вид, будто нас не существует.

Я чувствовала себя так, будто плечи мне оттягивают огромные гири ожиданий – не только этого октября, но и всех прошлых октябрей моей семьи.

Тётя Конни прижалась ухом к тыкве и прислушивалась, но, заметив меня, нахмурилась.

– Руки вверх, – приказала она и приложила светящиеся ладони к тыкве.

Я последовала её примеру. От прикосновения к холодной жёсткой кожуре ладони закололо. Я не видела ничего, кроме сплошной оранжевой поверхности.

– А теперь сфокусируйся на звёздах внутри себя и направь их в тыкву. С этим не должно возникнуть проблем: мы не просим тебя ничего создать, лишь…

– …перенести! – перебила тётя Пруди, и от неожиданности я вздрогнула.

Вернув их на место, я попыталась придать лицу по-ведьмовски сосредоточенное выражение.

Выстроившись вокруг тыквы, три ведьмы выжидательно уставились на меня. Мирабель к этому времени больше напоминала гору из пледа.

Не выдержав затянувшегося молчания, я спросила:

– А это обязательно должны быть руки? Потому что они не…

– Инструменты самой Матушки Природы! – закричала тётя Пруди, бурно жестикулируя. – Чистая магия! Неподдельная!

Тётя Конни неодобрительно покосилась на неё.

– Мерлины пользуются руками! – воскликнула тётя Пруди. И мрачно добавила: – А Морганы – пффт!

Я воспользовалась заминкой, чтобы отнять руки от тыквы, и принялась их растирать, пытаясь унять бегающие по ним иголки.

Тётя Конни не сразу это заметила, занятая тем, что расхаживала вокруг тыквы, постукивая по ней, как столяры простукивают стены.

– Идеальный уровень внутренней пористости, – бормотала она себе под нос. – Но пока не ясно, как она отреагирует на дальнейшее воздействие…

– Резонанс? – спросила тётя Пруди, и они обе прижались ухом к тыкве и прислушались, будто она могла поведать им свои секреты.

– Мам, насчёт Морганов, – сказала я, отодвигаясь от тёть. – Они ведь никогда нас по-настоящему не беспокоили, верно? – Обычно всё наше общение с ними сводилось к тому, что они являлись первого октября, получали свою магию и исчезали. Я видела их лишь два раза в год – и да, они отличались высокомерием и завышенным самомнением, но это не делало их злыми.

Я зря недооценила остроту слуха тёти Пруди.

– Морганы? Не скрываются! Вредят! – прорычала она.

– Беспокоят нас! Беспокоят! Они беспокоили нас многие поколения! – добавила тётя Конни. От возмущения её кудряшки закачались.

– Мы не знаем, что… – вмешалась мама, и несколько бестолковых секунд все три одновременно пытались озвучить мне своё объяснение.

В итоге победила тётя Конни, потому что её оказалось самым длинным.

– Октябрь всегда полон странностей, – мрачно сказала она. – Даже люди знают, что с этим месяцем что-то не так. До нас доходили разные слухи, и мы считаем, что за ними стоят Морганы.

– Чудовища! Йети! Пикси! – прокричала тётя Пруди. – ЛНО!

– НЛО, – поправил её голос у меня за спиной. Диван не стерпел ошибки.

Тётя Конни продолжила как ни в чём не бывало:

– На озере в Шотландии произошёл инцидент, по описанию очень в стиле Морганов. Никто не погиб, но несколько лодок пошли ко дну, захваченные гигантской морской змеёй. А как-то раз в октябре в полнолуние мы услышали об оборотнях! Нам неизвестны их планы, к тому же в прошлом году… мы были заняты, – неловко закончила она и кашлянула. – Суть в том, что Морганы не желают скрываться, и мы не можем гарантировать, что они не будут никому вредить. Нам нужна наша магия для защиты.

Я скептически изогнула бровь. У октября была репутация месяца страха – так, может, Морганы, желая ему соответствовать, просто слегка перебарщивают?

– И когда мы окажемся в вечной безопасности нескончаемых октябрей, мы сможем сосредоточиться на том, чтобы творить! Я буду постоянно готовить. Безграничная магия, безграничные рецепты, – мечтательно вздохнула тётя Конни, но тут же закашлялась, возвращаясь назад в реальность.

Я обернулась на Мирабель, но после того замечания про НЛО она снова погрузилась под плед, и видна была лишь её кудрявая макушка.

Тётя Конни заговорила учительским тоном, не отнимая одной руки от тыквы:

– После того как Первая Морган попыталась украсть магию нашей прародительницы и потерпела неудачу, она прокляла их обеих, ограничив их силы. Их прежние схватки были грандиозны и проходили на глазах обычных людей, что послужило началом…

– …охоты на ведьм! – шёпотом прокричала тётя Пруди.

– Так что можешь сказать спасибо Морганам за то, что мы владеем магией лишь месяц в году, а Мерлин – что в течение него ты в безопасности, – подытожила тётя Конни и вернулась к обзору тыквы.

Я не горела желанием благодарить ни одну из первых ведьм, но её слова заставили меня вспомнить о нынешних Морганах в их белых мантиях, похожих на жуткую колонию бледных летучих мышей. Меня рассердила та маленькая колдунья, шлёпнувшая меня по руке, но злодейкой я бы её не назвала.

Интересно, а дом Морганов тоже полон всякого барахла? Может, та девочка тоже сейчас стоит перед гигантским овощем и думает побиться об него головой, чтобы от этого был хоть какой-то толк.

– Морганы не так связаны вопросами скрытности, как мы, – сказала тётя Конни. Под её ногами возникла небольшая звезда, из которой выросла лестница, поднявшая её к самому верху тыквы, где она снова прижалась к ней ухом.

– А это в тебе, случайно, не зависть говорит, Кон? – с ласковой улыбкой спросила мама.

– Вы же в курсе, что в ведьм со всеми этими кошками, мётлами и прочей ерундой сейчас никто не верит? – сказала я. – Для обычных людей ведьмы – это жабы, свечи, колпаки, бородавки и всё в таком духе.

Идея «скрываться и не вредить» – это всё, конечно, замечательно, вот только мои старшие родственницы по ковену весьма слабо представляют себе внешний мир. Я же ещё ходила в школу и прекрасно знала, что там ведьм относят в одну категорию с инопланетянами. В глазах обычных людей они были не более чем глупой фантазией.

– Бородавки?! – взвизгнула тётя Пруди.

– Оскорбительно, – с презрением фыркнула тётя Конни на верху лестницы. – Поразительная неточность.

– Вроде этой? – спросила тётя Пруди, вытянув в мою сторону руку, где у неё правда была бородавка в основании большого пальца.

Мне послышался едва различимый смешок из глубин дивана: видимо, Мирабель продолжала предпринимать попытки впасть в зимнюю спячку, но я бы не стала утверждать наверняка.

– Люди нас боятся. И так и должно быть. Мы прячемся от человечества и всего сделанного людьми ради нашей собственной безопасности, Клеменси. Охотники на ведьм выслеживали и убивали нас многие поколения, – заметила тётя Конни, поправляя оборки на своём фартуке.

– Мне жаль насчёт… человечества, – неловко сказала я. – Люди говорят…

– Люди говорят! Люди говорят! – воскликнула тётя Пруди таким тоном, будто сама идея, что люди что-то говорят, приводит её в ярость.

– У нас нет на это времени. Драгоценные октябрьские дни утекают, – сказала тётя Конни, сойдя с лестницы, после чего она испарилась в облачке звёзд и продемонстрировала нам свои песочные часы. Затем её взгляд сместился на диван. – Пошевеливайтесь, маленькие колдуньи.

Она прижала руку к тыкве, мама положила свою поверх её, и тётя Пруди добавила свою морщинистую ладонь к этому магическому сэндвичу. Точно так же мы соединяли руки в первую октябрьскую ночь, и сейчас между их пальцами тоже засверкали звёзды. Но прошло несколько секунд, и старшие члены моего ковена переглянулись.

– Что ж. – Тётя Конни кашлянула и отняла руку. – Возможно, есть и другие причины, почему мы испытываем сложности с переносом наших сил внутрь тыквы. Но мы не узнаем наверняка, пока эти неблагодарные маленькие колдуньи не начнут слушаться старших! – Она подняла палец – и куча пледов, под которыми пряталась Мирабель, порхнула в воздух.

Мирабель вскочила, будто её швырнули в ванну со льдом, уронив при этом свой сложенный лист бумаги. Она тут же подхватила его с пола, бросив на нас сердитый взгляд, словно ожидала, что мы его у неё отберём, и, зажав в кулаке, крепко обхватила себя руками.

Плед с Мерлин отделился от своих смятых и грязных сородичей и развернулся под напором призванного тётей Конни звёздного потока, явив женщину с густыми волосами и острым подбородком, что явно указывало на наше с ней родство. От её грустного профиля, устремлённых вверх глаз и протянутых в никуда рук на угрюмом сером фоне щемило сердце. По краям старого пледа замигали звёзды, и он прилип к стене наподобие пропагандистского постера. И глядя на неё, такую уставшую и побеждённую, я не могла представить, чтобы кому-то захотелось следовать её примеру.

– Мы должны трудиться во славу древней Мерлин! – заявила тётя Конни.

Но Мирабель не стала ждать новых нотаций. В воздухе она не растворилась, но очень быстро унеслась по лестнице на второй этаж.

– Будь добра, маленькая колдунья, сбегай за своей кузиной, – отворачиваясь, бросила мне тётя Конни и с рассеянным видом разожгла очаг – так, что столб огня поднялся до самого потолка. Тётя Конни едва успела отпрыгнуть. От неё потянуло палёным, как от фейерверков.

Я вздохнула, прекрасно зная, что Мирабель не желает возвращаться. Но всё равно зашагала по лестнице, посматривая через плечо, как мама с тётями вновь выстраиваются вокруг тыквы.

Глава 9

Может, Мирабель и запрещали применять на мне свою магию, но это вовсе не означало, что у неё не было других способов испортить мне жизнь. Например, превратив лестницу в бесконечную спираль.

«Её уже впору объявлять чемпионкой по избеганию меня», – думала я, борясь с головокружением.

В этом году Мирабель практически помешалась на одиночестве, и никакие наказания её не пугали. Её комната отныне напоминала недосягаемую башню. Вся моя семья мнила себя гениальными магическими архитекторами. Я сбилась со счёта, сколько ступенек преодолела, прежде чем добралась до верха.

Но и коридор до её комнаты удлинился, и когда я наконец остановилась перед её дверью, то уже едва переводила дух.

Я постучала по толстой створке из тёмного дерева без ручки. Не дождавшись ответа, я заглянула в свою комнату.

– А ну рассортируйтесь, – приказала я горе одежды на кровати, частично обрушившейся на пол, и взмахнула пальцами.

Разумеется, ничего не произошло. Я заметила торчащую из-под горы тетрадь с почти доделанными заданиями на повторение. Я всегда с готовностью принималась за домашнюю работу, но у меня были проблемы с доведением начатого до конца. А сейчас, обретя магию и оказавшись изолированной от всего остального мира, я смутно представляла, когда смогу сдать её на проверку.

Я постучала по стене, отделяющей меня от кузины:

– Мирабель?

За ней что-то зашуршало, а затем я услышала, как её дверь слегка приоткрылась.

– Ведьмам что, даже немного побыть в одиночестве нельзя?! – возмущённо всплеснула Мирабель руками.

На ней было что-то напоминающее объёмное меховое пальто с высоким воротником до ушей. Скорее всего, она просто завернулась в одеяло. Её комнату заливал тёплый свет новой люстры.

– Тётя Конни горит, – сказала я.

Мирабель даже не улыбнулась.

Если верить моей маме, сёстры и кузины – это как автоматические лучшие подруги, но не в моём случае.

И я не планировала после своего тринадцатилетия магически превратить себя в кого-то, с кем Мирабель захочется общаться, потому что я знала, что «старше» вовсе не равняется «круче» – достаточно взглянуть на тётю Пруди и тётю Конни.

Это горько признавать, но я просто не нравлюсь своей кузине.

Мирабель уже отошла назад к кровати, сейчас сдвинутой в угол, завешанный гирляндами. Она наклонила стены, чтобы они окружали кровать, а на месте окон повесила толстые тканевые полотна с красивыми фиолетовыми узорами.

– И она сказала, чтобы мы вернулись к тыкве… – продолжила я. И тут у меня вырвалось: – Но я не могу.

Я вытянула к ней руки, чтобы она убедилась, что они совсем не октябрьские.

– Не маши на меня своими руками, – огрызнулась Мирабель из горы подушек. В её комнате было очень тепло, почти жарко.

– Но я не могу заставить то, что здесь… – я показала на своё сердце, затем красноречиво помахала пальцами, – переместиться в них и наружу.

Мирабель вздохнула:

– Мне нечего тебе сказать. Разве что тебе совсем не обязательно устраивать пожар, или создавать библиотеку голубей, или открывать в земле гигантскую дыру, чтобы быть настоящей ведьмой. Не бери наших тёть и даже твою маму за образец. Они много чего создают и творят всякие странности, но лишь потому, что им это нравится.

– Я не знаю, как мне стать частью звезды, – призналась я, стараясь не подпустить в голос дрожь. – У меня постоянно колет ладони. – Хотя сейчас их скорее пекло. – Что мне со всем этим делать? – спросила я, имея в виду свои магические руки. – Меня это так… бесит. И у меня такое чувство, будто магия – это сплошное жульничество.

– Ты спрашиваешь не ту ведьму, – сказала Мирабель. – Я с большой магией не в ладах.

В прошлом году Мирабель отсутствовала три недели, а вернувшись, отправилась прямиком в кровать.

Пока я раздумывала, что на это ответить, тишину комнаты нарушило тихое ржание. Бобби в кармане моей куртки фыркнула.

– Клем, – резким тоном спросила Мирабель, наставив на меня свой острый подбородок, – это ты?

– Э-эм. – Я прижала ладонь к карману. – Нет, не совсем. Но да.

Не знаю насчёт настоящих пони, но Бобби наверняка было некомфортно столько времени сидеть в моём кармане. Она снова фыркнула.

Я достала её из кармана и осторожно поставила на толстый фиолетовый ковёр.

Бобби шумно выдохнула и величественно тряхнула головой, не понимая, что она меньше яблока, после чего потрусила по комнате как на параде. Столько гонора в таком крошечном тельце.

– Магическая пони. Крошечная магическая пони, – сказала Мирабель.

Бобби была очень милой, но под взглядом кузины я невольно поморщилась:

– Да, знаю. И мне стыдно, потому что это ненормально.

– Твоя мама наверняка же тебе говорила, что ты можешь пожелать чего угодно. Тролля, например! Или гоблина! А ты получила пони, Клем.

Я сунула Бобби назад в карман и слегка похлопала по выпуклости.

– Мне нравятся пони, – возразила я. – Ну, нравились в детстве. И не думаю, что тролли – это моё.

– Как скажешь, – бросила Мирабель.

Я на всякий случай взглянула на её лицо, чтобы проверить, серьёзно она или насмехается. Судя по всему, второе.

Я переключила внимание на её заветный лист бумаги. Сейчас он лежал расправленным на полу, и я различила на нём линии и загогулины карты с отмеченным квадратиком посреди маленькой решётки.

Я подобрала листок и положила его на кровать. Мирабель молча на него посмотрела и отвела глаза.

– Я знаю, что им нужны пятеро для звезды, – заговорила я, заполняя тишину, – но с тётей Флисси нас шестеро.

– Её никто не берёт в расчёт, – возразила Мирабель, и она права. Я понятия не имела, где тётя Флисси сейчас или чем занимается. – В прошлом году я впервые обрела магию, и мне хотелось одного: быть с мамой.

– Но тётя Флисси… в смысле твоя мама…

– Ей нет до меня никакого дела, – ровным тоном отрезала Мирабель. Сидя на своей гигантской кровати, она напоминала сказочную принцессу, хоть и немного сварливую. – На меня её любви не хватает, она вся уходит на Темми, каждый день, без остатка. Даже когда мама здесь, её всё равно что нет. – Она снова вздохнула. – Это было моё первое заклинание. Я представила маму и пожелала перенестись к ней. Ты же в курсе, где я очутилась?

Я неуютно переступила с ноги на ногу.

– Моя мама сказала… что ты застряла в Арктике.

Мирабель невесело рассмеялась:

– Я подумала о маме – и очутилась посреди ледяной долины, где не было абсолютно ничего, в какую сторону ни посмотри. Один холод и пустота. Совсем как она.

Я осмелилась присесть на краешек её королевского ложа рядом с картой и прикинула, как бы на моём месте поступила мама. Она бы дала Мирабель выговориться.

– Когда касаешься льда голыми руками, твоя кожа примерзает, и ты отдираешь пальцы с мясом… Мои пальцы… – Она сжала кулаки. – Я поначалу думала, что причина в магии, но это было из-за льда.

Я никогда не видела, чтобы Мирабель плакала, и не знала, как поступлю, если увижу её слезы.

– Там, посреди ледяной пустыни и холода, вся магия мира не смогла бы мне помочь. Звёзды… просто не слушались.

Я молчала в ожидании продолжения.

– Это просто карта, – сказала она, дёрнув плечом в сторону листа бумаги на кровати.

– Магическая?

– Нет. Обычная бумажная карта. И бесполезная.

– Карта чего?

Мирабель повернула лист и сердито на него уставилась:

– Нашего города! Здесь даже отмечен наш дом, хотя я и так прекрасно знаю, где мы находимся. Совершенно бесполезно. – Она выпрямила спину и, быстро моргая, несколько секунд потратила на то, чтобы вытереть все следы слёз. Затем с вызовом взглянула на меня из-за шторы волос, будто я в принципе не должна видеть, как она чуть не заплакала. – В нашей семье все несчастны.

И она права. С января по сентябрь мои тёти проводили в нетерпеливом ожидании, а с ноября по Рождество оплакивали потерю магии. Весной все в моей семье пребывали в раздражённом и тоскливом настроении, летом были на нервах и не находили себе места, а зимой на них просто больно смотреть: такие они жалкие и потерянные.

– Мама дала мне эту карту только для того, чтобы я даже не пыталась снова последовать за ней и снова потеряться. Это не подарок, а предупреждение.

Я вспомнила, как весь прошлый октябрь меня грызло чувство вины. Я ужасно скучала по Мирабель, но ничем не могла ей помочь.

– Я хотела себе яркую жизнь, – сказала Мирабель, подняв глаза к пологу и упорно не глядя на меня. – Это вовсе не означает, что она должна быть полна магии. Я хотела путешествовать, узнавать новое. Но теперь… Вряд ли я снова куда-нибудь отправлюсь. Мне слишком страшно.

– Тебе хорошо, ты обыкновенная. Обыкновенная и без своих сил, и даже с ними, и, скорее всего, такой останешься, – бросила Мирабель. Её глаза влажно блестели.

Я сердито сощурилась. Зря тётя Пруди после той истории с Арктикой стала звать её «Мирабель-чудо», ей больше подходит «Мирабель Жалкая».

– Ну и будь крутой, а я останусь обыкновенной, – наскребя благородства, сказала я.

Мирабель улыбнулась, и на секунду я почти поверила, что и отъезд её мамы, и гигантская тыква внизу – это всё не так уж важно. Потом по её щеке скатилась слеза, и она торопливо её смахнула.

Я сделала вид, что не заметила.

– Ты просто ничего не хочешь всем сердцем, Клем. Чтобы твоя магия начала тебя слушаться, ты должна чего-то очень сильно захотеть. Тебе повезло, что ты обыкновенная и тебе ничего не нужно.

Мирабель соскользнула с кровати и вышла из комнаты. К моему удивлению, она вскоре вернулась.

– Ужасно свербит и ломает, да? – спросила она с едва заметной улыбкой, вручая мне полную горячей воды бутылку в фиолетовом вязаном чехле.

Я обхватила её ладонями, и уже через секунду мне стало легче, тяжесть и колющее ощущение отпустили. Я едва не заплакала.

– Тепло помогает, – сказала Мирабель и отвернулась.

– Колдуньи! – позвала снизу тётя Конни. – Маленькие колдуньи!

– Чем скорее мы с этим покончим… – начала Мирабель, но её прервал громкий лязг.

Предупреждение: имя получателя на вашем отправлении невозможно разобрать. Если с вами проживают другие люди, которые могут получить ваше отправление, и если их слишком много, убедитесь, что вы тщательно заполнили необходимые графы.

Глава 10

Выглянув в дверное окошко, я убедилась, что в конце тропинки, ведущей через палисадник, стоит, держась одной рукой за калитку, растерянный почтальон, привыкший ограничиваться вежливым стуком во входную дверь.

Я открыла дверь тоже в полной растерянности: как он вообще оказался так близко к нашему дому? Стоило посочувствовать его незавидному положению: он должен доставить почту в дом ведьм, но для его разума само наше существование было под запретом. Магия скрывала нас от него, но он не сдавался.

Я видела, что он пытается войти в калитку, но словно натыкается на невидимую стену.

– Вам посылка! – помахал он, но обычно жизнерадостный жест сейчас выглядел неестественно. И его взгляд был устремлён немного выше моей головы. Затем он дёргано, как закоротивший робот, шагнул вперёд, и его слегка отбросило от калитки.

– Здравствуйте! – крикнула я. Нельзя, чтобы он продолжил свои попытки подойти к дому. Я даже махать ему не стала, боясь какой-нибудь магической реакции. – Просто бросьте посылку через забор!

– Кажется, у меня мигрень, – сказал почтальон слегка заплетающимся языком.

– Это всё октябрь, – очень серьёзно сказала ему мама поверх моего плеча. Ни она, ни тёти не спешили подойти к двери.

– Девятое октября! – прокричала тётя Конни, выделив интонацией «девятое», как если бы речь шла о вселенском ужасе. – Время бежит!

Секунду могло показаться, что почтальон нас не слышит, но потом он прислонил длинную коробку к калитке и замедленно, будто говорил из-под воды, произнёс:

– Я просто оставлю это здесь.

«Бедняга», – подумала я. Учитывая, что люди в принципе не могли к нам приблизиться, стоило отдать должное его упорству.

Я смотрела, как он побрёл прочь. Поначалу его мотало из стороны в сторону, потом он остановился, тряхнул головой, словно перезапускал внутренний процессор, и решительно зашагал дальше, потянувшись к сумке за следующей стопкой писем.

Дождавшись, когда он скроется из виду, я побежала к калитке и подхватила коробку. Она была знакомо тяжёлой, и мои онемевшие пальцы едва её не выронили. Для кого она? Неся её в дом, я обратила внимание на сидящую на подоконнике большую птицу. Казалось, она наблюдала за нами.

– Тридцать процентов месяца позади, маленькие колдуньи! Шевелитесь! – тётя Конни, хмурясь, постучала по своим песочным часам, глядя на падающие песчинки, которых действительно стало на треть меньше в верхней половинке. Её глаза с подозрением сузились, она согнула палец, и посылка вылетела из моих рук и легла в сторонке на пол.

Моя семья порой была совершенно несносной.

– Не отвлекаться! А теперь, маленькая колдунья, слушай внимательно, и пусть это отпечатается у тебя в голове: звёзды внутри тебя поднимаются, спускаются по твоей руке, и ты направляешь их в тыкву.

– Узри это! Представь это! Сделай это! – закричала тётя Пруди.

– Великая сила невозможна без ясного видения, – фальшиво улыбнулась Мирабель.

– Совершенно верно, Мирабель! Истинно так! – расчувствовалась тётя Конни, не догадываясь, что её водят за нос почерпнутой где-то мудростью. – Будущее – в руках молодых. Наша бесконечная сила принадлежит вам, маленькие колдуньи, и именно вам предстоит встать во главе. Мы не вечны, но мы можем быть спокойны, потому что вы – наше наследие.

Мирабель стыдливо потупилась, мне тоже стало неловко. Я никогда не думала, что тётя Конни так старается обрести неограниченную магию не только для себя, но и для нас. Меня беспокоило, что из-за меня у них не получалось: может, я и пятая в звезде, но пока не высекла из себя ни одной магической искорки.

– За работу, ведьмы! – скомандовала тётя Пруди.

Дальше всё было как в тумане. Помню, в какой-то момент вокруг тёти Пруди засверкали золотистые звёздочки, окружив её голову и плечи на манер нимба. Но под конец многочасового стояния и попыток насытить тыкву магией меня уже не волновало ничего, кроме боли в отваливающейся руке.

Мирабель снова сдалась первой и развернулась, чтобы уйти.

– Мирабель, погоди! – потянулась я за ней.

– Нет, маленькие колдуньи!

В тот самый момент, когда пальцы тёти Конни коснулись моей левой ладони, мои скользнули по правой руке Мирабель.

И между нами пробежала искра.

Тётя Конни замерла и медленно перевела взгляд со своей руки на меня, с меня на Мирабель. Чувствуя себя срединным звеном в цепочке, сеткой посреди теннисного корта, я завертела головой между тётей и Мирабель.

Я не почувствовала магии в своих ладонях – я ощутила её прямо у себя в груди.

– Что это было? – спросила я.

– Мы подошли к этому не с того угла! – объявила тётя Конни, победно вскинув голову – так, что её очки подпрыгнули на переносице. – Сила звёзд… мы не можем направлять нашу магию в сосуд поодиночке, нам нужно объединиться! А вы, маленькие колдуньи, станете связующими звеньями! Наконец-то вечная магия будет наша, как мы того заслуживаем от рождения! – с придыханием сказала она. – Вот оно – решение! Ведьмы! Построиться!

Светясь от восторга, она выстроила нас рядком по направлению к тыкве: мама, я, Мирабель, Конни и Пруди. Мы вытянули руки друг к другу, как вырезанные из бумаги человечки: тётя Пруди держалась одной рукой за тётю Конни, а вторую прижала к округлому оранжевому боку тыквы, я держалась за руки Мирабель и мамы, и только ладонь Мирабель на ощупь была как обычная человеческая рука, которая через некоторое время немного вспотела.

Тётя Конни, никогда не возражавшая, что мы с Мирабель всегда плелись в хвосте, сейчас поставила нас между самыми опытными ведьмами нашей семьи и обернулась к маме:

– Готова, Петти?

– Готова, – кивнула та.

– Направляйте свою магию вперёд, – проинструктировала тётя Конни. – Очистите свой разум, маленькие колдуньи.

– Поток! Поток! – закричала тётя Пруди.

Меня что-то пихнуло в спину, и я обернулась, думая, что мама сдвинулась, но, конечно же, это была не она. Меня толкнула магия – её магия лилась внутрь меня через мою руку, и внезапно я будто стала вдвое больше и сильнее. Это было похоже на аварию посреди запруженного шоссе, когда автомобили один за другим въезжают в зад едущим впереди. Магия внутри меня продолжала копиться, и я уже не могла её сдерживать: мне было необходимо куда-то её выпустить.