Текст книги "Без ума от тебя"

Она подошла ближе, надеясь убедить Ника в своей правоте. Очень важно, чтобы Ник занял ее сторону, а не сторону Билла. Тогда не будет двух парней, объединенных мужской солидарностью, а будут она и Ник.

– Но я не смогла сказать ему об этом, – продолжала Куинн. – «Прости, Билл, но я осознала, что ты не только туп, но вдобавок понятия не имеешь о моих желаниях. Прощай». Сказать так было бы жестоко. Он сразу пообещал бы изучить мои желания, и мне пришлось бы ответить: «Ни за что на свете». И уж тогда я стала бы настоящей мерзавкой.

Ник упорно избегал взгляда Куинн. Что ж, ей следовало догадаться. Он не выносит вмешиваться в чужие дела.

– Поэтому я продолжаю твердить: «Мы охладели друг к другу», – что, впрочем, не означает, будто бы между нами была пламенная любовь. – Куинн пожала плечами. – Извини, что так получилось с книгами. Я что-нибудь придумаю. – Ник сохранял молчание, и она повернулась к двери. – Я очень благодарна за то, что ты старался мне помочь.

Ни звука в ответ.

Куинн захлопнула за собой дверь, чувствуя себя подавленной и разъяренной одновременно. Разумная женщина проанализировала бы свои эмоции и привела бы в порядок мысли. Куинн хотелось одного – чтобы все мужчины сдохли.

Как только захлопнулась дверь, Ник прекратил надраивать колпак, который в этом ничуть не нуждался, и уткнулся лбом в борт автомобиля.

Итак, Куинн считает себя не способной внушать страсть. Но он видел блеск ее глаз, когда наклонился к ней в тот вечер, он слышал ее мягкое дыхание, чувствовал жар ее крови, и теперь ему нестерпимо захотелось, чтобы все это вернулось вновь, захотелось заставить ее дышать еще чаще, заставить ее сердце биться еще сильнее, захотелось впиться в ее губы, провести руками по ее шее и груди. «Уж я бы сделал из тебя страстную натуру», – подумал он и тут же попытался загнать эту мысль в ту черную дыру, из которой она вынырнула.

Проклятие! Ник уселся на холодном бетонном полу. Он был бы рад стереть из памяти последние тридцать минут. Впрочем, обладай Ник такой возможностью, он отлично обошелся бы и без пяти последних дней.

Куинн была неотъемлемой частью его жизни – черт возьми, он слишком любил эту женщину, чтобы спать с ней, – но в жизни Ника понятия «секс» и «постоянство» не совпадали, так будет и впредь. Нику нравилась его жизнь – свобода, разнообразие, никакой ответственности, никаких затруднений, – и он не собирался портить ее только потому, что воспылал страстью к женщине, которая была его лучшим другом.

«Забудь об этом», – велел он себе и обратился к другой, менее болезненной проблеме.

Билл – отличный парень, простоватый, но честный, трудолюбивый и вежливый. «Господи, какой он скучный, что в нем нашла Куинн?» Так почему же он ведет себя так, словно Куинн не может его бросить?

Ник вновь прислонился к колесу и попытался поставить себя на место Билла. Это было трудновато для него, поскольку он не любил вникать в дела посторонних людей. Итак, он – Билл. Он живет с Куинн – мысли Ника чуть отклонились в сторону, забираясь в тот уголок, где хранились воспоминания о ее нижнем белье, – и вот она уходит от него. Представить такое было нетрудно. Женщины быстро пресыщались Ником и уходили, и долгие годы это не беспокоило его.

Но если вообразить, что на их месте оказалась бы Куинн… Вообразить, что он привык возвращаться домой каждый вечер и видеть Куинн, которая читает лежа на тахте, весело болтает с Дарлой по телефону или принимает душ… – «Не думай об этом!» – …и в один прекрасный день прийти домой и вместо Куинн обнаружить записку…

Мысль о душе несколько развлекла Ника – в этом видении было так много мыла, – но потом он постарался представить себе бумажку, на которой написано: «Милый Ник, я ухожу от тебя», – и эти слова встревожили его куда больше, чем он ожидал. Куинн уходит из его жизни, а значит, больше не будет ее смеха, ее медных волос, споров, всех этих «угадай, что я узнала», никаких сюрпризов вроде похожих на крыс собак с комплексами неполноценности.

И уже никогда, забравшись в кровать, он не почувствует рядом с собой ее мягкое тепло, никогда не прикоснется руками к ее телу, не поцелует эти сочные жаркие губы, не ощутит, как скользят по его коже шелковистые волосы, не будет жадно вонзаться в ее плоть…

– Ладно, – сказал Ник вслух и поднялся на ноги.

Куинн ждут нелегкие времена. Билл не намерен так просто отказываться от нее. Ник это понимал, поскольку и сам действовал бы так же, но Биллу придется смириться, поскольку этого хочет Куинн.

«Но тогда у нас будет два комплекта», – сказал Билл. А когда Куинн сообщила, что уходит от него, он лишь улыбнулся.

Пожалуй, будет нелишне присматривать за Куинн – ничего особенного, чисто братское внимание, – поскольку Биллу нужно лишь осознать, что эта женщина потеряна для него, и тогда все будет в порядке.

Выбросив из головы все мысли о Билле, о Куинн, о мытье в душе и о кроватях, Ник повернулся к «эскорту».

Ему хотелось узнать, какого цвета нижнее белье носит Куинн под этим свитером.

Глава 6

Вернувшись домой во вторник вечером, Куинн обнаружила два десятка алых роз. Их прислал Билл.

Он позвонил ей в надежде, что она выразит благодарность, но Куинн сказала:

– Между нами все кончено. Не присылай больше цветов.

Она дала отбой и набрала номер Дарлы.

– Алые розы, – заключила Куинн, поведав Дарле о том, что случилось. – Как это похоже на Билла. Розы – самый распространенный подарок в Америке.

– Билл старается быть любезным, – отозвалась Дарла.

– Ничего подобного, – возразила Куинн. – Он пытается отвергнуть реальность.

– Может, он надеется тем самым разрушить ее? – предположила Дарла. – Мужчины не любят перемен.

– Так вот, этому не бывать, – отрезала Куинн. – Завтра утром я должна явиться в банк и написать заявление с просьбой о предоставлении кредита на приобретение дома. И тогда всей этой истории будет положен конец. После этого даже Билл поймет, что я ушла навсегда.

– На твоем месте я бы на это не рассчитывала, – заявила Дарла. И тем не менее на следующий день во время большой перемены Куинн вошла в мраморный с золотом вестибюль Тиббетского отделения Первого Национального банка с таким чувством, будто явилась продекларировать свою независимость.

У дальней стены зала Барбара с искренней серьезностью, будто со взрослым, беседовала с круглолицым подростком в сером костюме. На Барбаре были элегантный розовый костюм, сшитый по выкройкам «Шанель», светлые чулки и розовые лодочки на шпильках. Куинн, одернув рыжее пальто, с неудовольствием оглядела свои джинсы и тряпичные туфли. Отправляясь по делам, она надела свежую небесно-голубую блузку, хотя и понимала, что к концу школьного дня заляпает ее гипсом и красками. Но блузки было явно недостаточно. Готовясь залезть по уши в долги, следовало принарядиться получше.

Заметив ее, Барбара помахала рукой, и Куинн подошла к ней.

– Моя мать звонила вам насчет кредита.

От этих слов Куинн почувствовала себя еще неуютнее. Ей тридцать пять лет, а мать до сих пор ведет переговоры о ее делах.

Барбара кивнула:

– Ты покупаешь старый дом на Эппл-стрит, верно? – Казалось, сама она не очень-то рада этому.

– Ну, видишь ли, настало время обзавестись собственным жильем, – ответила Куинн, гадая, откуда у нее такая уверенность. Мысль о собственном доме, о свободе, о взрослой жизни и независимости кружила ей голову, но стены банка напоминали о том, что «иметь дом», в сущности, означает «иметь кучу денег». Она улыбнулась Барбаре, стараясь унять нервную дрожь. – Тебе ведь приятно иметь собственный дом, правда?

– Нет, – сказала Барбара.

– Э-э-э…

«Черт побери!»

– Я займусь бумагами. – Барбара ткнула пальцем куда-то за спину Куинн. – А ты тем временем посиди у второго стола.

Куинн кивнула и, подойдя к массивному столу из красного дерева, опустилась на краешек тяжелого кресла, обитого зеленой кожей. Она почувствовала себя послушной двенадцатилетней девочкой и с трудом подавила желание откинуться на спинку и подрыгать ногами. Ну почему покупка дома ввергает ее в щенячий восторг?

Когда Барбара уселась напротив, держа в руках целую кипу бланков, Куинн спросила:

– Почему тебе не по душе иметь собственный дом? Может быть, и мне следует отказаться от покупки?

Барбара положила документы на стол.

– Приобретение дома – это великолепное вложение средств, которое непременно оправдается в будущем. Снимая квартиру, ты расходуешь деньги безвозвратно, а покупка дома сродни приобретению надежных акций. Вдобавок этот доход не облагается налогом, а значит, приобретение жилья в собственность является весьма выгодной финансовой операцией.

Куинн с сомнением взглянула на Барбару. Барби из Банка.

– Так почему же тебе не нравится иметь собственный дом? – повторила она.

Барбара заерзала в кресле.

– В доме нужен мужчина. То и дело что-то ломается, и тогда приходится звать кого-нибудь на помощь. Но очень часто попадаются некомпетентные люди, и ты оказываешься в затруднительном положении, поскольку не понимаешь, что произошло. Мужчины понимают – компетентные мужчины. Иными словами, в доме непременно должен быть мужчина.

Вот тебе и Барбара, феминистка от финансов.

Барбара улыбнулась Куинн:

– Но тебе опасаться нечего. У тебя ведь есть тренер Хиллиард. Похоже, он весьма компетентный человек.

– У меня больше нет Хиллиарда, – отозвалась Куинн. – Я от него ушла. Этот дом я покупаю только для себя.

Лицо Барбары выразило сочувствие. Банковская Барби куда-то исчезла.

– Мне очень жаль, Куинн. Это ужасно. Я ненавижу мужчин, которые вот так поступают с женщинами.

Куинн хотела спросить: «Как именно?» – но это означало бы завести разговор о мужчинах, а ей нужно только одно – кредит. Хотя…

– Тебе кажется, будто можно положиться на него, – продолжала Барбара, – но потом что-нибудь случается, и он не в силах справиться. И тогда ты думаешь: «А чего я волнуюсь? Если от него нет толку, мне проще жить одной». Но мужчины этого не понимают.

«Я тоже», – хотела сказать Куинн, но лишь кивнула.

– Но ты ведь, кажется, в хороших отношениях с Дарлой Зейглер, верно? – Теперь Барбара улыбалась от уха до уха. – Ее муж – очень компетентный человек.

– Да, он… – начала Куинн и подумала: «Только этого не хватало».

– Я слышала, он даже ремонтирует канализацию в своем доме. – На лице Барбары появилось мечтательное выражение. – На такого мужчину можно положиться. Дарле очень повезло. – Она откинулась на спинку кресла. – Ты всегда можешь позвать его на помощь. Он умеет все.

– Барбара, если тебе так не нравится владеть домом, продай его, – сказала Куинн. «И прекрати ухлестывать за женатыми водопроводчиками и электриками. И автомеханиками».

– Не могу, – ответила Барбара. – Это дом моих родителей. И это – отличное вложение средств.

– Может, тебе записаться на вечерние курсы водопроводного дела? – предложила Куинн.

Барбара отпрянула, и ее лицо вновь превратилось в пластмассовую маску.

– Я посещаю вечерние курсы по инвестменту. А теперь тебе нужно заполнить вот эти формы и приложить соответствующие справки…

Куинн слушала вполуха, размышляя, не следует ли предупредить Дарлу, что Барбара проявляет интерес к Максу. Наверное, нет. В сущности, ничего не произошло, и вряд ли Барбара станет околачиваться у авторемонтной мастерской или вытворять что-либо подобное.

Всего неделю назад ее жизнь была куда проще. Школа, квартира, дружба с Ником – на минуту Куинн охватила растерянность, она скучала по Нику, который бежал от нее как от чумы, – но с другой стороны, неделю назад в ее жизни был Билл и не было Кэти.

Барбара указывала нужную графу безупречно наманикюренным жемчужно-розовым ногтем:

– Заполни этот бланк и подпишись вот здесь. У тебя есть вопросы?

Вопросы. Стоит Куинн подписаться «вот здесь» – и на ее плечи ляжет долг в шестьдесят три тысячи и она лишится большей части своих сбережений.

Зато обретет свободу. Взрослая женщина, у которой есть собственный дом. И тахта.

– Никаких вопросов, – ответила Куинн. – Я уверена, что поступаю правильно.

На обратном пути в школу она заглянула в единственный на весь Тиббет мебельный магазин и купила в честь сделки массивную широченную кровать из золотистого дуба с четырьмя столбиками. После старенькой койки, на которой она провела ночь в родительском доме, и двуспальной кровати, которую делила с Биллом, новое ложе выглядело настоящим футбольным полем. Хотя двенадцать сотен долларов были слишком солидной суммой, чтобы тратить ее с бухты-барахты, мысль о покупке показалась Куинн весьма удачной, и она даже не колебалась.

У нее были кое-какие виды на эту кровать.

Тем же вечером после школьных занятий Билл сидел на краю скамьи для поднятия тяжестей, дожидаясь, пока Бобби закончит тягать штангу, и старался отогнать от себя мысль, мучившую его весь день: Куинн покупает дом.

Он столкнулся с Куинн – а если честно, подкараулил ее – у дверей студии, когда она вернулась в школу после большой перемены, и спросил таким беззаботным тоном, словно они и не думали расставаться и нынешняя разлука – явление временное:

– Где вас носило, леди?

Куинн, даже не улыбнувшись, посмотрела на него.

– В банке. Я покупаю дом.

Дом. Биллу становилось тошно при одной мысли об этом. А потом он выяснил, что из всех выставленных на продажу домов Куинн выбрала маленькую лачугу на Эппл-стрит. Старый дом в заброшенном районе. Слишком далеко от школы, чтобы их дети могли ходить туда пешком. О чем она думает?

– Ты чего загрустил, Босс? – Дэ Эм в фирменном зеленом спортивном костюме подошел к Биллу. Билл закрыл глаза и подумал: «Иди к черту, Бобби, пока я на тебя не наступил». Куинн частенько называла Бобби «клопом, на которого хочется наступить». Как-то раз она спросила: «Неужели тебе не хочется закатить ему оплеуху, когда он называет тебя Боссом?» И Билл ответил: «Нет, конечно, ведь он меньше и слабее меня». Да и что за жизнь у несчастного Бобби? Билл внезапно подумал, какое существование ждало бы его без Куинн – жизнь, как у Бобби, – но тут же отмел эту возможность как совершенно невероятную.

Бобби уселся рядом, повесив на шею полотенце и глядя в грудь Биллу.

– Неприятности с женским полом, да? – спросил он, и Билл подумал, не двинуть ли ему по носу локтем. Но это только мысль; он ни за что так не сделает. – С женщинами трудно, но без них – хоть в петлю.

Что он хочет этим сказать? Биллу никогда не было трудно с Куинн. И уж конечно, ему не придется жить без нее.

– Ты не должен ставить интересы команды в зависимость от своей личной жизни, – продолжал Бобби. – Ты обязан отдавать парням всего себя, понимаешь?

Билл посмотрел на него сверху вниз.

– Не хочешь ли ты сказать, что я плохо исполняю свой долг?

– Ничего подобного! – Бобби вскочил на ноги. – Нет, ты лучший в своем деле, все об этом знают. – На его лице появилась задумчивая мина. – Однако вчера мы проиграли. Не то чтобы я жаловался…

«Что за придурок этот Бобби», – говаривала Куинн. И была права.

– …но главное – это отношение к работе, верно, Босс? Давай говорить откровенно: сейчас ты относишься к тренировкам не так, как прежде. – Бобби снова сел и поерзал по красной мягкой обивке скамьи. – Так вот, я не собираюсь давить на тебя, но заем…

– Я знаю о займе, – сказал Билл. – Команда не подведет. Каждый когда-нибудь проигрывает.

– Дело не только в займе. – В голосе Бобби уже не слышалось угрозы. – Тут еще и моя работа.

Его слова прозвучали так робко, что Билл навострил уши.

– При чем здесь твоя работа?

– Меня назначили директором лишь до окончания текущего года, – объяснил Бобби. – Я получил этот пост только потому, что работал заместителем директора, а начальство решило отложить поиски кандидатуры до следующей весны. Черт побери, им даже не придется искать! Деннис Рул из Селины рвется на мое место, а он проработал директором у себя в городе десять лет. У него большой опыт. – Последнее слово Бобби произнес как ругательство.

– Ну… ты неплохо справляешься… – осторожно проговорил Билл.

– Этого мало, – с нажимом возразил Бобби. – Но если я получу заем, директорскую должность оставят за мной. И тогда в начале следующего года мы начнем строить новый стадион и легкоатлетический манеж и нас ждут новые победы в чемпионатах… – Он устремил взгляд в пространство, любуясь блистательным будущим, потом вернулся на грешную землю. – Но только если мы выиграем кубок этой весной и получим заем. Без тебя мне не обойтись, Босс. Чем могу быть тебе полезен? Только скажи – и я все устрою.

– Ты не всесилен, – отозвался Билл, думая о Куинн в новом доме, но без него. Останься она с родителями, непременно вернулась бы к нему, но если купит собственный дом…

– Ты бы удивился, узнав, на что я способен, – сказал Бобби.

– Ну что ж. – Билл поднялся. – Помешай Куинн купить дом в плохом районе. Это меня приободрит.

– Она покупает дом? – Бобби нахмурился.

– Это я так, в шутку. – Билл в последний раз окинул взглядом зал. Ему совсем не улыбалось провести остаток вечера в обществе Бобби. – Я лишь хотел сказать, что ты ничем не можешь помочь.

– Не уверен. – На лице Бобби отразилась усиленная работа мысли. – Она действует через Первый Национальный?

– Что?

– Где она берет кредит? В Первом Национальном?

Билл замер:

– Не знаю. Но там мы держим наши деньги.

Бобби удовлетворенно кивнул:

– Стало быть, Куинн обратится именно туда. Проще пареной репы.

– Что ты имеешь в виду?

Бобби скрестил руки на груди, самоуверенный, будто сам сатана.

– Карл Брюкнер там вице-президентом.

Подумаешь. Администратор «Бустеров» – тоже вице-президент банка.

– И что же?

– А то, что если я намекну, будто бы предоставлять Куинн кредит рискованно, поскольку она так странно себя ведет – она ушла от тебя, – то Карл пересмотрит решение и откажет ей в кредите.

Билл хотел сказать: «Не надо, это нечестно», – но промолчал. Все, что помешает Куинн переехать в тот дом, обернется для нее добром в будущем. Ему была невыносима мысль о том, что она останется там навсегда. Это небезопасно, и к тому же дом совсем не годится для их будущих детей – вдвоем они ни за что не купили бы такое жилье. Нет, Куинн не должна там жить, она попросту не сможет, ей там будет плохо.

– Ну, что скажешь? – спросил Бобби.

– Действуй.

– Я слышала, ты шляешься по киношкам? – спросила Дарла, когда тем же вечером в комнате отдыха появилась Луиза.

Луиза пожала плечами:

– Мне нравится Том Круз. Мэтью купил билеты. Ничего серьезного.

– Куда уж серьезнее – бегать на свидания с бывшим мужем. – Дарла заметила, что Луиза пожала плечами. – Я уж не говорю о том, что ты заставила его расплатиться. В буквальном смысле этого слова.

– Он не бывший муж, – ответила Луиза. – Я еще не подписала документы.

– Правильно сделала, – одобрила Дарла. – Я никогда ничего не подписываю. От этого одни неприятности.

Губы Луизы вытянулись в жесткую линию.

– Неприятности не от документов, а от всяких Банковских Шлюх!

– Верно. – Дарла подумала, не сказать ли Луизе, что никакая Барбара не в силах разрушить по-настоящему прочный брак, но промолчала. Пусть Луиза выплескивает свой гнев на Барбару, коли это помогает ей сохранить семью.

– Кажется, она начала охоту за кое-кем другим, – продолжала Луиза. Ее лицо потемнело.

– Какая у Барбары теперь прическа? – полюбопытствовала Дарла, вспомнив о теории Дебби.

Луиза фыркнула:

– Откуда мне знать? Можно подумать, она делала ее в моем салоне!

И тут в помещение впорхнула Куинн, лучась радостью.

– Мой новый дом – такая прелесть! – сообщила она, усаживаясь в кресло. – Сегодня утром я подала заявление о предоставлении кредита, так что дело движется!

– Я проезжала мимо того дома, – отозвалась Луиза. – Его никак не назовешь прелестью.

Луиза вышла из комнаты, и Куинн спросила:

– Чего это она?

– Луиза бегает на свидания со своим мужем, – объяснила Дарла. – Казалось бы, она должна сиять от счастья, но нет. Продолжает злиться на Барбару.

– Встречается со своим мужем? – Куинн нахмурилась. – Почему же она должна сиять от счастья?

– Хоть какое-то разнообразие, – сказала Дарла, стараясь не вспоминать о той свежей струе, которую она пыталась привнести в свою семейную жизнь.

– Какое еще разнообразие? Мэтью был безнадежен еще до того, как Барбара прибрала его к рукам. Я отлично понимаю, почему свидания с ним так раздражают Луизу.

– Но ведь он ее муж, – без всякого воодушевления отозвалась Дарла.

– Верно, – согласилась Куинн, продолжая мысленно заполнять бланки. – Что ты собираешься предпринять в отношении Макса?

– Кое-что придумаю. Но не сейчас. Давай посплетничаем. Кто оформлял твой кредит? Барбара? Расскажи, какая у нее прическа.

– Откуда ты узнала о ее прическе? – удивилась Куинн. – Она перекрасила волосы. Очень милый цвет, светло-каштановый с темными прядками. Я просто поразилась. Барбара всегда была блондинка, а теперь у нее светло-каштановые волосы.

Дарла почуяла тревогу. Что-то здесь не так. Если бы Барбара положила глаз на Ника, она бы покрасила волосы в темно-коричневый, как у Лиз.

– Светло-каштановый?

Куинн кивнула:

– Она собирает их на затылке в узел, как ты, но не так плотно. И выглядит просто чудесно.

«Как ты».

– Дарла?..

– Как у меня?

– Не так плотно. Пышнее. – Куинн показала руками. – Как у тебя, но не совсем. С локонами, обрамляющими лицо.

«Только отпустила локоны вдоль щек, чтобы казаться сексуальнее, сказала Дебби. С этой прической несчастная Бея выглядела так, словно у нее горшок на голове, а от Барбары было глаз не оторвать».

Дарла потрогала своей французский боб – все тот же тугой узел, который она носила со школы.

«Какая тоска!»

– Ты в порядке? – спросила Куинн.

– Все отлично, – сказала Дарла. – Все просто замечательно.

– Ничего подобного, я же вижу. Давай поговорим.

– Я и собираюсь. – Дарла взяла сумочку. – Я собираюсь поговорить с Максом.

Когда Дарла вошла в мастерскую, Макс стоял, нагнувшись над «санбердом», и она с полным равнодушием отметила, что у мужа до сих пор классная задница. Следовало отдать должное братьям Зейглер – они держали себя в хорошей форме.

А ей достался более красивый из них. Ник слыл задирой, на его худощавой физиономии выделялись многочисленные косточки, отчего в школе он казался старше своих лет. Макс был красавчик, симпатяга, с улыбчивым лицом. Его мать сказала Дарле: «Если выберешь красавчика, он никогда не доставит тебе неприятностей». Ник внушал окружающим безотчетную тревогу, но Макса любили все.

И, судя по всему, любят до сих пор.

Макс поднял голову, увидел Дарлу, и его лицо выразило испуг.

– Привет. Я не слышал, как ты вошла. Что-то случилось?

– Почему ты не сказал, что Барбара нацелилась на тебя, а не на Ника? – Голос Дарлы звучал отчетливо, но слова были чужие, как будто вместо нее говорил кто-то другой.

Макс захлопнул капот машины и осмотрел его куда внимательнее, чем если бы хотел убедиться, что замок защелкнулся.

– Не видел причин.

– Знаменитая разлучница начинает охоту за моим мужем – и ты не видишь причин говорить мне об этом? – Дарла поразилась тому, как спокойно звучит ее голос.

Ее слова не произвели на Макса особого впечатления.

– Поскольку этот муж – я и я не собираюсь тебе изменять, то – да. Я не видел причин. – Он скрестил руки на груди и прислонился к борту машины. Для невозмутимого Макса это была атакующая стойка. Он принимал эту позу всякий раз, когда между ним и Дарлой случались ссоры.

– Ты дал мне понять, что ей нужен Ник, – сказала Дарла.

– Это никому не повредило.

– Ты выставил меня на посмешище.

Макс с явным отвращением покачал головой.

– Ничего подобного. В городе отлично знают, что я никогда тебе не изменю.

Внезапно Дарла с ошеломляющей ясностью осознала, что Макс действительно ей не изменит. Он влюбился в нее в восемнадцать лет, женился на ней, она родила ему двух сыновей, они вместе построили дом, и теперь Макс твердо намерен прожить с женой до гробовой доски и не сделает ничего, что огорчило бы ее.

– Ты получил все, о чем только мог мечтать, – запальчиво проговорила Дарла, все больше раздражаясь оттого, что сама не знает толком, чего еще можно пожелать. Их жизнь вошла в пору зрелости и теперь неумолимо катилась под уклон. – Именно потому ты так взбесился из-за дождевика тем вечером. Он нарушил привычное течение твоей жизни.

– Я не взбесился, а только удивился, – сердито ответил Макс. – И мне не нужна Барбара.

– Я почти жалею об этом, – сказала Дарла, и Макс свирепо уставился на нее.

– Что за дерьмо ты несешь!

Дарлу захлестнула волна жгучего гнева.

– Не смей называть меня дерьмом!

– Я и не называл. – Макс крепче сжал руки на груди. – Я сказал: «Что за дерьмо ты несешь». Но если ты будешь продолжать в том же духе, я могу…

– Привет, ребята! – воскликнул Ник, входя с автостоянки на задах мастерской. Затем, хорошенько приглядевшись к Максу и Дарле, пробормотал: – О, черт! – и вновь скрылся за дверью.

– Замечательно, – бросила Дарла. – Но буду очень благодарна, если ты больше не станешь мне врать.

– Я не врал.

– Ты не сказал мне правды, – возразила Дарла.

– Это еще не значит врать. – Макс подошел к раковине и начал мыть руки. – Барбара мне не нравится. Ничуть. Но даже если бы нравилась, я бы не изменил тебе. У меня семья.

– Как это великодушно с твоей стороны. Я и вся наша семья очень тебе благодарны.

– А еще я люблю тебя, – продолжал Макс. – Хотя теперь начинаю задумываться – за что.

– Я тоже тебя люблю, – ответила Дарла. – И мне тоже есть о чем задуматься. – Она подошла к двери и распахнула ее. – Входи, пока не замерз! – крикнула она Нику, который бросал мяч в баскетбольную корзину, сшибая с кольца сосульки. – Война закончилась.

Но Дарла знала, что это не так. Война не закончится до тех пор, пока она сама не поймет, из-за чего они, собственно, воевали.

Дарла отчетливо сознавала, что Барбара здесь ни при чем.

В пятницу после школы Куинн погрузила в машину и доставила в новый дом Кэти, бабушкино столовое серебро и девять мешков с одеждой. Там ее встретили Эди и Мегги. Вымыв полы, она взялись за окна, а Куинн между тем протерла полки, развесила одежду и спрятала серебро.

– Здесь очень славно, Куинн, – сказала Эди, когда с уборкой было покончено. – Так тихо и спокойно.

– Здесь небезопасно, – возразила Мегги. – Хотела бы я знать, как отнесутся люди к тому, что Куинн собирается жить здесь одна. Рядом стоит дом Пэтси Бреди, а ее репутация всем известна.

– Прекрати, мама, – отозвалась Куинн. – Мне безразлично, что подумают люди. Зачем мне обращать внимание на их мнение? Я должна жить сама для себя.

– Что ж, звучит замечательно… – начала было Мегги.

– Это действительно замечательно. – В стенах собственного дома Куинн чувствовала себя неуязвимой. – Еще никогда я не была так счастлива. Все заботы, которые я взвалила на себя, взяв Кэти и купив дом… – «и воспылав страстью к Нику», – …заставили меня ощутить вкус к жизни. – Она оглядела чистые полы и высокие окна, сквозь которые в комнаты хлынули потоки света. – Неужели можно смотреть на все это и не понимать, как это прекрасно? Неужели ты не рада за меня?

– Я рада за тебя, – ответила Мегги. – Вот только все эти перемены… – Она вздохнула и взяла свою сумочку. – Впрочем, не важно. Похоже, я попросту ревную.

– Хочешь купить новый дом? – удивилась Куинн, но мать, покачав головой, пошла к двери.

– У тебя славный дом, – сказала Эди. – Пригласи нас на новоселье, когда привезешь мебель.

– На первое время ограничусь буфетом, комодом, красной тахтой матери, креслами и нашими старыми койками, – перечислила Куинн. – Вдобавок я заказала новую огромную кровать для себя. Я заслужила ее.

– Конечно, заслужила. – Эди чмокнула Куинн в щеку. Мегги посигналила с улицы. – Желаю тебе счастья в новом доме.

– Спасибо, – ответила Куинн и поехала в салон за Дарлой, собираясь вместе с ней произвести набег на хозяйственный отдел универмага. Кэти, всегда настороженную и мнительную, она оставила осматривать дом.

– Приятные хлопоты, – сказала Дарла два часа спустя, раскладывая новые зеленые полотенца по полкам старомодного стенного шкафа в ванной комнате. – Я и сама подумываю снять деньги со счета и купить себе все новое. – Она сдвинула в сторону стопку ночных рубашек Куинн, освобождая место для полотенец. – Что это?

Дарла вытащила сверток из белого шифона и, встряхнув, развернула его.

– Эту ночную сорочку подарил мне Билл. Какая гадость, не правда ли? Увидев ее, я почувствовала себя девственницей, предназначенной на заклание. А когда надела эту мерзость, Билл обнаружил, что она прозрачная, и велел снять.

– Прозрачная? – Дарла осмотрела сорочку. – Она ему не понравилась?

– Билл не выносит ничего сексуального.

– А Макс любит. Во всяком случае, когда-то любил.

– Что ж, она твоя. – Куинн взмахнула рукой. – Бери и пользуйся с моего благословения.

– Это мысль. – Дарла еще раз встряхнула сорочку и запихнула ее в сумку. Кэти обнюхала сорочку и разочарованно вздохнула, поняв, что это не еда. Дарла подошла к умывальнику, открыла шкафчик и начала раскладывать мыло и тюбики зубной пасты.

– Ты купила две зубные щетки?

Куинн посмотрела в потолок.

– Я и кровать купила. Вдруг кому-нибудь захочется провести у меня ночь.

Дарла покачала головой:

– На Ника не надейся. Он скорее повесится, чем останется до утра. Как-то раз Лиз, отчаявшись, пришла к нему сама накануне Рождества и заявила, что останется на ночь, поскольку хочет вместе с ним встретить рождественский рассвет.

Лиз осталась в прошлом, и не было никаких причин ревновать, тем более что между Куинн и Ником ничего не было, и все же Куинн взревновала. Нет, она совершенно безнадежна.

– По крайней мере Лиз пришла за тем, чего хотела.

Дарла фыркнула.

– Хотела, да не получила. Когда они приехали к нам обедать, Лиз кипела от злости. Сказала, что, проснувшись утром, обнаружила Ника спящим в кресле в гостиной. А она ожидала в подарок колечко и набор компакт-дисков. – Дарла закрыла шкафчик и бросила пустой пакет в мусорную корзину. – Лиз заявила, что с нее достаточно.

– Ник расстроился, когда она ушла? – Куинн устыдилась своего жадного любопытства.

– Обрадовался, – с пониманием отозвалась Дарла. – Он всегда так. Проходит год, и ему надоедает.

– В моем случае хватило и тридцати минут, – призналась Куинн.

– Что ж, сегодня Нику придется запастись терпением, – заметила Дарла. – Ему предстоит погрузить кучу мебели. – Она бросила взгляд на часы. – Он уже, наверное, в доме твоей матери. Едем.

Когда Куинн подумала о встрече с Ником, у нее подкосились колени.

– Ох-хх… – только и сказала она.

Проводив взглядом Дарлу и Куинн, Билл сердито посмотрел на опустевший дом. Дом был мрачный, грязный, серый, стоял на отшибе, будто изгой, и Биллу претила даже мысль о том, что Куинн собирается жить здесь. Прежде всего потому, что она собиралась жить без него, жить со своей проклятой собакой.