Текст книги "Граф из Техаса"

Джерина Кэрол
Граф из Техаса

Глава 1

Прескотт придержал свою лошадь на вершине холма, снял шляпу и почесал затылок, чувствуя себя совершенно растерянным.

Он ехал, следуя указаниям, полученным от одного джентльмена на железнодорожной станции в Труро, но, должно быть, где-то по дороге повернул не в ту сторону.

За полчаса оказывается можно сделать очень много, например, изменить ход истории, основать империю, или… как в данной ситуации, совершенно безнадежно заблудиться!

Прескотт не видел указателя на Сент Кеверн или Труро, вернее, он вообще не видел никаких указателей и не предполагал, что город должен был быть где-то поблизости.

– Черт побери, может я вообще проехал полпути назад к Лондону?

Тяжело вздохнув от досады, Прескотт перевел взгляд от вершины соседнего холма на лежавшую внизу долину и изумленно покачал головой.

Только множество речушек, текущих между холмами, отличали то, что он видел до сих пор в Корнуолле, от однообразного ландшафта Западного Техаса. Но сейчас перед ним открылся самый прекрасный пейзаж из когда-либо виденных им в жизни.

У подножия соседнего холма был разбит великолепный сад. В саду стоял небольшой домик с соломенной крышей и царило полное буйство красок. Желтые, лиловые, красные и белые цветы росли в таком изобилии, что это явно говорило о том, что владелец сада любит и заботится о них. Удивительно, но даже стены кирпичного домика были увиты зелеными гирляндами цветущих растений.

В это время легкий ветерок донес до вершины холма, где все еще стоял Прескотт, опьяняющий аромат сада. Наслаждаясь им, он сделал глубокий вдох. Эти дивные запахи цветущих растений навеяли ему воспоминания о родном городке Вако, что в Техасе, о доме, вокруг которого тоже всегда благоухали цветы.

Этот родной дом и дед его, и отец, да и он сам всегда были готовы защищать, если в том будет необходимость. Но свой дом он покинул уже месяц назад и неизвестно насколько.

– Нет, – поправил себя Прескотт, – вынужден был покинуть из-за этого дурацкого наследства, внезапно превратившего его в графа, да еще и в совершенно чужой Англии!

Ветерок тем временем усилился и, став настоящим вихрем, прервал размышления Прескотта. Он вдруг увидел, как из сада в воздух взлетела соломенная шляпка с большими полями.

Уносимая вихрем, она поднималась вверх, планируя в потоке воздуха, как большая птица.

Неприятные мысли Прескотта были вытеснены любопытством – что же будет делать владелица шляпы, оставшаяся с непокрытыми черными, как вороново крыло, волосами.

Она вскочила и протянула руки, стараясь схватить шляпку, но та уже была слишком далеко. Прескотт отметил, что попытки дамы поймать улетевшую шляпку вряд ли увенчаются успехом – угнаться за ветром было нелегко. Прикинув, что у него есть достаточно хороший шанс спасти шляпу для незнакомки, он пришпорил лошадь и, низко нагнувшись, понесся с горы.

В эти минуты стремительного спуска Прескотт вдруг стал самим собой, парнем из Техаса, совершенно позабыв о путах, которыми его связало вхождение в высшее британское общество. Не заботясь больше ни о чем на свете, он несся свободно вдогонку за шляпой, уносимой ветром, порывы которого то и дело меняли направление. Пришпорив лошадь еще сильнее, он направлял ее в ту сторону, в которую ветер гнал украденный предмет.

Видя бесплодность своих усилий, Прескотт решил, что гоняться за отбившимся от стада теленком гораздо легче, чем за этой дурацкой шляпой, и, пожалуй, придется оставить это бесполезное занятие, отдав ее на забаву сумасшедшему ветру. Но тут, в очередной раз резко изменив направление, шляпа понеслась прямо на него. Он сильно отклонился в сторону от седла и, протянув руку, схватил ее за широкие поля. В восторге Прескотт издал громкий победный клич и поскакал, размахивая захваченным трофеем. Боже мой, он не испытывал такого веселья с тех пор, как они с Пайном и Хлоей с боем пробивались из салуна в Сан-Антонио. Только на этот раз все обошлось без сломанного носа и синяка под глазом!

Через несколько мгновений Прескотт придержал лошадь у низкой каменной стены, окружающей сад, с ловкостью опытного наездника перебросил ногу через седло и спрыгнул на землю. У ворот стояла и ждала его хозяйка шляпки.

– Послушайте, мэм, – обратился он к ней с широкой дружеской ухмылкой, – если такие ветры дуют здесь очень часто, то вам придется, пожалуй, пришить ленточки к вашим шляпкам.

Легким движением руки незнакомка убрала с лица растрепанные ветром волосы. И тут Прескотту представилась возможность хорошенько рассмотреть ее. Он почувствовал, как ухмылка медленно сползает с его лица.

На него смотрели большие, широко поставленные серьге глаза. Только, к сожалению, их благодарное выражение после его слов сменилось холодностью.

Она приоткрыла рот, как будто желая что-то сказать. Но через мгновение ее розовые полные губы решительно сжались, так и не издав ни одного звука.

Прескотт не мог поверить своим глазам: перед ним стояла женщина его мечты. Сколько раз он видел ее во сне, и его душа трепетала, как будто он видел ангела. А сейчас она стояла перед ним – уже не дивный плод воображения, а живая женщина из плоти и крови. На тот бесплодный призрак, многие годы живший в его душе, она была похожа так, как одна капелька воды бывает похожа на другую.

«Неужели это возможно, или, может быть, я опять сплю?! Что это – реальность или самообман?» – мгновенно пронеслось у него в голове.

– Спасибо, – наконец сухо сказала она с заметным пренебрежением в голосе.

Руки Прескотта, протянувшие ей шляпку, слегка дрожали.

– О, это сущие пустяки, мэм, – ответил он. – Всегда к вашим услугам.

Внезапно вспомнив о правилах этикета, Прескотт сорвал с головы шляпу и смял ее в руках.

– У вас прелестная шляпка, – добавил он. – Было бы обидно потерять ее из-за этого глупого ветерка.

Чувствуя, как наливаются румянцем ее щеки, незнакомка опустила глаза и принялась разглядывать шляпку. Широкие соломенные поля там, где их схватила большая рука Прескотта, были смяты, и, похоже, навсегда потеряли привлекательность.

Это была ее любимая садовая шляпка. И, по правде говоря, единственная. Но обижаться на Прескотта не было никаких оснований. В конце концов без него шляпка была бы потеряна навсегда.

– Да, это было бы очень досадно, – сказала она. – Еще раз благодарю вас за помощь.

Не зная, что еще сказать, незнакомка повернулась и пошла прочь.

– Э… э, мэм, – окликнул ее Прескотт, – неожиданно вспомнив о том затруднительном положении, в котором он находился сам. – Мне страшно не хочется беспокоить вас по пустякам. Тем более когда вы, я вижу, очень заняты в саду. Но дело в том, что, э-э, в этом случае, кажется, мне без вашей помощи просто не обойтись.

– Моей помощи?

– Да, мэм, – он остановился в нерешительности, разгребая носком сапога мелкие камешки на дорожке к калитке. Мужчине всегда трудно признаться в своей слабости, особенно перед женщиной, но здесь выбирать не приходилось. Не слоняться же целый день бессмысленно в поисках этого чертового Сент Кеверна.

– Я, э-э, видите ли, думаю, что заблудился.

– Вы думаете?

– О мэм, все дело в том, что я это чертовски хорошо знаю. Я даже сомневаюсь, что нашел бы дорогу назад, пойди сейчас туда, откуда только что пришел. Видите ли, я не здешний.

Она с любопытством взглянула на Прескотта и улыбнулась.

– Правда?

– Да, мэм. Конечно, вы и сами без труда могли бы об этом догадаться.

– Возможно. Я заметила, что вы говорите как-то странно для здешних мест.

– И я скажу вам, не только это, – согласился он. – Буду с вами откровенен, мэм. Я чувствую себя здесь как единственный мул в конюшне среди чистокровных жеребцов. Словом, совсем не в своей тарелке.

– Вы очень образно выразились, но, мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду.

Что-то необъяснимо привлекало ее в незнакомце. Она давно взяла себе за правило не делать поспешных выводов о людях при первой встрече, убедившись на своем горьком опыте, что первые впечатления зачастую бывают обманчивы. Но с этим незнакомцем все было иначе. Он был так мил и непосредственен, хотя немного и грубоват, и всем своим видом внушал ей доверие.

– Видите ли, – продолжил Прескотт, – до встречи с Генри, который притащил меня сюда через океан, я мирно пас коров в Вако.

– Где вы сказали?

– В Вако. Возможно вы слышали о Техасе в Америке?

– Да, что-то помню…

– Вот видите, я тоже знаю об Англии только понаслышке. Я прилежно изучал географию в школе и мог бы без проблем отыскать ее на карте. Но не больше, – он косо усмехнулся. – И от того, что у меня здесь живут родственники, мне вовсе не легче. Один раз, правда, я встречал их, когда они приезжали к моей матери. Но не буду утомлять вас этой историей… А сюда я приехал навестить родственников своего деда, если только кто-то из них еще жив. Но это я выясню, когда доберусь до их дома.

Как ни старалась она сохранить серьезное выражение лица, его добродушная, простая манера поведения заставила ее улыбнуться.

– Так где же живут родственники вашего дедушки, мистер…?

– Трефаро, мэм. Прескотт Трефаро.

Она широко раскрыла от удивления глаза.

– Так вы новый граф?

– Увы, мэм, – сказал он и недовольно поморщился.

Услышав, как совершенно незнакомая женщина, да еще такая прекрасная, упомянула его титул, Прескотт опять почувствовал себя чертовски неудобно. Но он уже смирился с мыслью, что к этому все-таки придется привыкать. Вполне вероятно, что теперь уже каждый житель Англии знал о его новом положении. И, конечно, в тени не остался тот факт, что он еще не женат. «Подходящий жених для любой невесты», – как поговаривала одна из его тетушек в Лондоне. Боже, как он уже устал от этих разговоров о женитьбе. Но и здесь, в Корнуолле, ему вряд ли удастся спастись от надоедливых мамаш, страстно желающих выгодно выдать своих дочек замуж.

– А далеко отсюда до Сент Кеверна?

– Почти что рядом, – она указала рукой на юг. Прескотт заметил, что у нее были длинные тонкие пальцы. – Идите вниз по этой тропинке еще с милю и через полчаса будете там. Если бы вы проехали чуть дальше, то обязательно увидели указатель сразу вон за той деревней. Но сначала вы, наверное, хотите заехать в Рейвенс Лэйер[1]1
  Рейвенс Лэйер – Воронье гнездо.


[Закрыть], не так ли?

Прескотт озадаченно нахмурился.

– Я не имею ни малейшего понятия, мэм. Генри сказал мне, что я – граф Сент Кеверна. Он даже не упомянул Рейвенс Лэйер. Это тоже где-то здесь поблизости?

– Гораздо ближе, чем Сент Кеверн. – Она чуть обернулась и показала на север. – Это прямо на другой стороне холма.

– Неужели? Это, должно быть, прелестный маленький городишко, но сейчас я спешу в Сент Кеверн. Наверняка там уже ждут моего приезда, а мне, ясное дело, не хотелось бы томить их ожиданием. Еще раз спасибо за вашу помощь, мэм. Без вас я до сих пор скитался бы по округе в поисках Сент Кеверна.

Прескотт повернулся и уже собирался вскочить на лошадь, когда незнакомка открыла калитку и подбежала к нему, чтобы сказать об его ошибке.

– Нет, подождите, – окликнула она. – Вы не поняли меня.

– В чем дело, мэм?

– У вас нет дома в Сент Кеверне.

– Как нет?

– Это действительно так. Ваш дом прямо у подножия этого холма.

– Но разве вы только что не сказали, что там находится это местечко – как его? Рейвенс Лэйер?

– Я именно это имела в виду. Рейвенс Лэейр – это название вашего имения.

– Так значит это не город?

– Боже мой, нет. Рейвенс Лэйер – семейное владение Трефаро. Замок Вашей светлости.

Прескотт вздрогнул.

– Прошу вас, мэм, не делайте этого.

– Я сказала что-то не так?

– Не называйте меня так.

– Не называть вас Вашей светлостью?

– Да, мэм. Я понимаю, что вам хотелось сделать, как лучше, но это просто не подходит ко мне.

– Подходит или не подходит, милорд, но так принято.

– Возможно для здешних людей, но только не для меня самого. Я чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы вы звали меня просто Прескотт.

Она засмеялась.

– О, я не могу этого сделать.

– Почему же? Это мое имя.

– Возможно это так, но из моих уст будет звучать слишком фамильярно.

– Это не имеет никакого значения, – сказал он. – Мне бы очень хотелось быть с вами на дружеской ноге. Но, лорд… Это звучит чертовски официально для меня.

Он сердито наморщил лоб.

– Я совершенно не чувствую себя лордом. И, по правде говоря, графом тоже… И очень сомнительно, что я вообще когда-нибудь почувствую себя высокой особой.

Взглянув на незнакомку, он увидел, что та недоуменно смотрит на него своими огромными серыми глазами, и понял, что совершенно запутал ее своими рассуждениями.

– О, не обращайте на меня внимания. Мне просто надо было выговориться.

Но его маленькая речь заставила девушку задуматься.

Почему он так тяготится своим новым титулом и положением в обществе? Пристальнее взглянув на Прескотта, женщина заметила большую печаль и одиночество в его глазах.

О, как она понимала его! Окажись она сейчас одна в чужой стране, то, возможно, умерла бы от тоски. Она очнулась от своих раздумий, услышав собственный голос, спросивший:

– Вы не хотите, лорд, то есть, вы не хотите, чтобы я показала вам дорогу до Рейвенс Лэйера? Просто так, на всякий случай. Мне не хотелось бы, чтобы вы заблудились. Ведь дороги в Корнуолле так запутаны!

Печальное выражение исчезло с его лица, а рот расплылся в улыбке.

– Если это вас не затруднит, мэм. Я был бы очень вам обязан.

– О, это сущие пустяки, уверяю вас.

Надев на голову смятую шляпку, она повернулась и закрыла за собой калитку.

– Хотя я очень сомневаюсь, что вы будете долго блуждать, находясь уже так близко от Рейвенс Лэйера. Видите ли, прислуга уже давно ожидает вас.

– Прислуга?

– Да.

– Какая еще прислуга?

– Как же, прислуга Вашей свет… то есть, э-э, ваша прислуга, сэр.

«Вот опять», – подумал Прескотт, тяжело вздохнув. Хотя «сэр» звучало далеко не так возвышенно и могущественно, как «Ваша светлость» – это было ничуть не лучше.

– Извините за нескромный вопрос, мэм, сколько вам лет?

– Двадцать пять, – она повернула на узкую хорошо протоптанную тропинку около дома и стала спускаться с горы. – Почему вы спрашиваете?

– Потому что мне недавно исполнился тридцать один, получается, я только на шесть лет старше вас. Так вот, я совсем не знаю Англии, ведь я здесь впервые. Конечно, я предполагал, что обычаи англичан и американцев далеко не одинаковы, но никогда не думал, что они так сильно отличаются.

– На что вы намекаете?

– На то, мэм, что в Америке мы не называем человека «сэр», если он не старше вас, по крайней мере, лет на десять – пятнадцать. И даже в этом случае мы делаем это только из уважения.

– Но вы же зовете меня «мэм».

– Только потому, что я стараюсь следить за своими манерами, как учила меня тетушка Эмми.

– Насколько я вижу, ваша тетушка Эмми была прекрасной учительницей.

– Спасибо. Она была бы счастлива услышать, что некоторые ее уроки не пропали даром. Одно время у нее были большие сомнения на этот счет.

– Это почему же?

– По ее словам, я был очень буйным, твердолобым и упрямым мальчишкой.

– Мне кажется, что в раннем возрасте среди мальчиков трудно найти исключение из этого правила.

– Не могу отвечать за всех, но моя тетушка Эмми была уверена, что этим исключением я не был.

– К счастью, почти все мальчики успешно проходят через эту стадию.

А про себя она отметила, что Прескотт, выйдя из юношеского возраста, стал интересным мужчиной.

– Я был бы счастлив называть вас по-другому, нежели «мэм», но дело в том, что не знаю вашего имени. К сожалению, вы не сказали его мне.

Она засмеялась, и Прескотт почувствовал, как приятный завораживающий звук ее голоса обволакивает его, словно мягкое байковое одеяло, и он с головой погружается в его чудесную теплоту. «Такой нежный звонкий смех можно не уставая слушать хоть всю жизнь», – решил он про себя.

– Меня зовут Люсинда, – сказала она.

Если бы кто-нибудь, незаметно подкравшись сзади, окатил Прескотта ведром ледяной воды, это шокировало бы его ничуть не больше, чем слова незнакомки. От удивления он остановился, как вкопанный, так что лошадь, шедшая позади, наткнулась на него и чуть было не сбила с ног.

Люсинда! При воспоминании о последней женщине с этим именем, с которой он имел несчастье встретиться, у Прескотта по спине побежали мурашки. Эта встреча чуть было не стоила ему жизни.

У него до сих пор стоял перед глазами тот сеновал в конюшне, где они с Люсиндой проводили бурные ночи любви. Там-то их и застали четверо ее братьев, пришедшие утром на звуки их шумной возни. Прескотту удалось улизнуть от них в тот раз. Но эти рассвирепевшие громилы гнались за ним через весь Техас до Сан-Антонио с твердым намерением проучить так, чтобы он больше никогда не смог покушаться на честь молоденьких девиц. Все дело закончилось бы довольно печально для Прескотта, не схвати они по ошибке его брата-близнеца, который отделался лишь несколькими синяками. Потом Хлоя, жена Пайна, устроила большой скандал, в котором и сама пострадала. Все закончилось тем, что они втроем сцепились в рукопашной потасовке с братьями в одном из салунов в Сан-Антонио, откуда еле унесли ноги.

– Да, Люсинда, – повторил он. – Надеюсь, у вас нет братьев, которые подстерегают нас вон за теми деревьями внизу?

– Братьев? Прячущихся за деревьями?

– M-м, да. Этаких громадных уродливых свирепых малых с низкими лбами и маленькими злыми глазами, которые захотят при случае содрать с меня шкуру?

– О нет, у меня нет братьев. Я – единственный ребенок в семье.

«Слава Богу», – с облегчением подумал Прескотт. Но то, что у нее не было братьев, вовсе не означало, что не найдется еще кто-нибудь, готовый в любую минуту выпрыгнуть из засады и встать на защиту ее чести.

– А как насчет кузенов?

– О да, у меня их очень много, – она взглянула на него и улыбнулась. – Но, э-э, только один стоит внимания, я как-то отдалена от всех остальных.

– А что, есть ли у вас дядюшки или, может быть, отец?

– Мой последний дядя не так давно умер. И я никогда не знала своего отца, – добавила она тихо.

Хотя Прескотт и расслышал ее последние слова, он не обратил на них ни малейшего внимания. Он был так рад, что ему не придется сводить счеты с ее родственниками, что все другое не имело для него никакого значения.

– А почему вы интересуетесь?

– Почему?

– Да, почему?

Осознавая, что ему нужно что-то ответить, дать какое-то серьезное объяснение своему любопытству, но не желая рассказывать ей всю эту грязную историю, Прескотт остановился на сокращенном варианте.

– Пожалуй, потому, что мне никогда не везло с женщинами по имени Люси. Я просто хотел убедиться, что вы не такая как другие.

– Понятно, – сказала она, осмысливая все услышанное и догадываясь о том, что он опустил в рассказе. В конце концов, она прекрасно поняла его и без лишних слов.

– Вам не нравится, когда вас зовут Люси, не так ли?

– Да, я привыкла, что меня все зовут Люсинда.

– Хорошо.

– А ваша знакомая Люси… У нее были ужасные братья, если я правильно вас поняла?

Прескотт кивнул.

– Ужаснейшие.

– Низкие лбы и маленькие злые глаза?

– Да, и к тому же далеко не умны. Как говорится, сила есть – ума не надо. Самые большие идиоты, которых я когда-либо видел в жизни.

– И еще вы сказали подлецы?

– О Господи, да!

Он потер переносицу, вспомнив, как искры посыпались из глаз и, хрустнув, сломался нос, когда огромный, как кувалда, кулак ударил его в лицо.

– Знаете, как владелец замка, вы теперь вряд ли встретитесь с подобными типами. Но даже если это случится, вы имеете полное право разбираться с ними, как пожелаете.

– Я совершенно не хочу «разбираться» с кем бы то ни было. Поэтому-то я оставил Лондон и приехал сюда. Мне хотелось, чтобы меня просто оставили в покое.

«И особенно женщины», – отметил он про себя. О, как ему надоели его тетушки и кузины, и все эти настырные мамаши, и их дочки с лошадиными лицами, которые моментально влюблялись в него, узнав, что он граф, и сочинив для себя легенды о его несуществующем в действительности богатстве. Не говоря уже о нескольких десятках бывших подруг Пайна, которые, приняв Прескотта за его брата-близнеца, пытались возобновить с ним близкие отношения. Или о мужьях этих прелестных особ, которые при встрече с ним с налитыми кровью глазами лезли сводить счеты даже тогда, когда Прескотт говорил им, что он вовсе не Пайн. И, конечно же, никогда не сможет он забыть кредиторов своего брата, которые были твердо убеждены, что именно Прескотт обязан выплатить им долги.

– Я очень надеюсь, что в Корнуолле все будет по-другому, Люсинда.

– Можете в этом не сомневаться. Люди в Корнуолле совсем не такие как лондонцы. Здесь, в Сент Кеверне, мы очень провинциальны и, как бы это сказать, просты в общении.

– Провинциальные и простые – это мне нравится. Это похоже на тех людей, которые живут у меня на родине. Вако – самое заурядное местечко, в чем вы могли бы сами убедиться. Там тоже живут простые, честные, трудолюбивые люди, с которыми приятно поговорить, не то что с этими напыщенными зазнайками в Лондоне.

Вдали уже виднелась вершина соседнего холма, и Прескотт понял, что Люсинда скоро покинет его. О, как ему хотелось бы подольше остаться со своей очаровательной спутницей! Из всех женщин, встреченных им за последние недели, только с ней ему было по-настоящему хорошо. Только с ней он не чувствовал себя напряженно или неуклюже. Она принимала его таким, какой он есть. Ему нравилось быть с ней рядом, говорить и слышать ее голос. Он мог без стеснения смотреть на ее прекрасное лицо и любоваться им. И уже одна мысль о том, что она скоро уйдет навсегда, оставляла в его душе невообразимую пустоту.

– Знаете что, – сказал он, – вы, кажется, не назвали мне еще своей фамилии.

– Неужели?

– По крайней мере, я не припоминаю.

– Тогда я, должно быть, действительно вам еще не сказала.

– Мы должны исправить эту ошибку, особенно если вы так беспокоитесь, чтобы наши слова не звучали слишком фамильярно в обращении друг с другом. Ведь если бы я назвал вас по имени в присутствии посторонних, это могло бы здорово подпортить вашу репутацию. А мне, конечно же, очень не хотелось бы делать ничего подобного.

– О нет, упаси Боже.

– Так ваша фамилия…?

– Если вы так хотите знать, – сказала она, и игривый огонек сверкнул в ее глазах, – моя фамилия Трефаро.