Текст книги "Чистилище"

Чистилище
Джером Моррис

Дизайнер обложки Дарья Валерьевна Нехотина

Иллюстратор Марина Сергеевна Деменская

© Джером Моррис, 2020

© Дарья Валерьевна Нехотина, дизайн обложки, 2020

© Марина Сергеевна Деменская, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-4485-7150-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Чистилище – согласно католическому вероучению, это место и состояние, в котором пребывают души людей, нуждающихся в дополнительном очищении. После перенесенных там страданий – человек неизбежно меняется.

И все, кому суждено пережить гнетущее напряжение осады и череду кровавых штурмов – уже никогда не станут прежними.

Глава 1

В теплых, ласковых лучах заходящего солнца, багрянец и золото осеннего леса выглядели по-настоящему красиво. Отливающие перламутром перистые облака, виднеющиеся в просветах пышных крон, удивительным образом оттеняли темные, в пятнах мха и лишайника, стволы многовековых дубов и буков. Бегущий по дну неглубокого овражка ручей журчал тихо и мелодично. А посреди всего этого великолепия, согнувшись пополам и опершись рукой о ствол дерева, блевал желчью невероятно исхудавший мужчина.

Приглушенно откашлявшись и вытерев рот тыльной стороной ладони, он затравленно оглянулся, прислушался. Скатившись по прелой листве на дно овражка, прошлепал тяжелыми сапогами по руслу ручья. Полушепотом кого-то проклиная взобрался на противоположный склон. Снова прислушался. Изменился в лице, побежал. Доносящиеся сзади и сбоку голоса свидетельствовали о том, что погоня не отставала. Кругом пели на разные голоса лесные пташки, легкий ветерок шуршал сохнущей листвой, но беглец всего этого не слышал. Громоподобный, сбивающийся стук собственного сердца отдавался в ушах барабанным боем. Тяжелое дыхание со свистом вырывалось из горла, провоцируя сухой болезненный кашель. Ветки резко хлестали по лицу, а молодая поросль норовила спутать ноги. Джастин упал. Снова. Не потому, что споткнулся или оступился. Просто сил оставалось все меньше. На самом деле, он вообще удивлялся, что смог бежать. Пропахав ладонями две глубокие борозды в теплой прелой листве, обессилено сплюнул. Прополз несколько шагов на четвереньках, чудом поднялся. В глазах, в который раз, потемнело. Заслоняя лицо от хлещущих веток, побежал дальше. Крики усилились. Погоня приближалась.

Продравшись сквозь особенно густой кустарник, не заметил небольшого, около метра, склона. Покатился кубарем, треща ломаемыми ветками, как медведь в малине. Вывалился из чащи прямо на широкую лесную тропу. Хотя крики преследующих слышались уже совсем рядом – Джастин застыл, распластавшись на сухой утоптанной земле. Застыл потому, что чуть не уперся носом в здоровенные подкованные копыта. Огромный боевой конь в начищенном металлическом наглавнике, богатой попоне и чепраке – раздраженно заржал. Перебирая ногами в непосредственной близости от головы Джастина. Спустя мгновение беглец пришел в себя настолько, что смог заметить отсутствие всадника. Но еще не успел это обдумать, как из-за ближайшей раскидистой ели донеслось сердитое покашливание.

Мужчина, таким образом обозначивший свое присутствие, был широкоплеч, усат и хмур. Держа подмышкой длинные латные рукавицы он не спеша стягивал шнурки на портках. Завязав узел, одернул богатый лентнер, надетый поверх лат. Перехватив рукавицы и скрестив руки на груди, вопросительно уставился на Джастина. В этот момент сзади послышался шорох и треск, и из кустов стали появляться заросшие чумазые крестьянские рожи. А так же крестьянские дубины, вилы и рогатины.

На мгновение все замерли. Затихли шорохи, производимые тяжелыми, мужицкими башмаками. Затих хрип, вырывающийся из истерзанных легких Джастина. Затих даже огромный жеребец, точно почуявший общее напряжение…

Широкоплечий рыцарь, стоявший вполоборота к чаще, кишащей вооруженными крестьянами, медленно развернулся. Все еще держа скрещенные руки на груди. Скользнул сосредоточенным взглядом по не очень чистым и очень заросшим лицам. Оценил расстояние, отделяющее его от коня. А точнее – от двуручного эспадона, длинная рукоять которого высоко поднималась над седлом. Преследователи, еще недавно разгоряченные погоней, тоже увидели и оценили. И внушительные габариты рыцаря, и его пластинчатые латы, и красноречивый взгляд, брошенный на грозное оружие. А собственные вилы и рогатины вдруг перестали внушать доверие. Послышался удивленный шёпот. И чумазые лица почти неслышно растаяли в зелени орешника. Джастин осмелился поднять глаза. Уверенности в благополучном исходе происходящего еще не было, но стремительно крепнущий огонек надежды уже горел. Несмотря на солидный слой грязи, крови и бог знает чего еще, в его сюрко можно было разглядеть белые и синие полосы. Такие же, как и на рыцарском лентнере.

– Поднимайся, парень.

Джастин, кряхтя, встал на четвереньки. Попытался подняться на ноги, но не удержал равновесия, начал заваливаться вперед. Крепкая мозолистая рука удержала его от падения. Джастин поднял глаза на рыцаря, попытался заговорить, но почувствовал знакомый позыв. Его вырвало. Частично – на рыцарские железные сабатоны.

– Ясно… еды пока не предлагаю. На, хлебни. Идти сможешь?

Джастин жадно припал к фляге с водой. Подавился, закашлялся. После изматывающего бегства все еще горело горло, шумело в ушах, а ноги подкашивались.

– Смогу… сир.

Солнце склонялось все ниже, тени удлинялись, и теплый осенний день постепенно превращался в прохладный осенний вечер. Однако разгоравшийся костерок давал путникам необходимое количество тепла и света. Не прошло и часа, как они набрели на очень удобную поляну. Стоявшие рядом огромные замшелые валуны – скрывали от посторонних взглядов не только костер, но и обоих мужчин. Коня, правда, скрыть было не так просто. Однако рыцарь без опаски оставил его пастись на поляне. Объяснив это тем, что чужого жеребец к себе не подпустит, а стреноженный – далеко не уйдет. Достав из небольшого дорожного вьюка кусок солонины, краюху подсохшего хлеба и яблоко, он протянул их Джастину.

– Возьми, а то пока готовить буду – огонь слюной зальешь.

Джастин поблагодарил. Съел, соблюдая осторожность. Печальный опыт научил его – после продолжительной голодовки, избыток пищи может принести немало страданий. Тем временем, жаркие языки пламени неспешно лизали сухие дубовые головешки, пытаясь дотянуться до нанизанных на прутики кусков шкварчащего мяса.

– Ох, и повезло мне, что по дороге встретился тот паренек, – вещал негромким, хрипловатым баритоном рыцарь. – Конечно, наглец запросил за троих кролей – что за корову. Распознал ведь, засранец, доброго человека, увидел, что так не отниму. Хотя зайцы, надо сказать, достойные. Жирные, сочные – вон как капает. А самому мне, знаешь ли, за зверьем по лесу гоняться недосуг. Да и, что уж тут лукавить, не мастер я в этом деле. Мой инструмент, так сказать, на более крупную дичь рассчитан.

Говоря это, он с усмешкой кивнул на стоявший рядом эспадон. Тяжелый двуручный клинок стоял, опершись о камень, под некоторым наклоном, но все равно заметно возвышался над головой сидящего рыцаря. Тоже, к слову, немаленького.

– Я вижу, ты закончил с солониной. Стало быть – подкрепился. Немного отдохнул. А значит – теперь уже можно и поговорить. Для начала познакомимся. Я Салливан фон Элликот. Однако, учитывая обстоятельства, оставим этикет и субординацию. Здесь, сегодня – можешь обращаться ко мне просто по имени.

Джастин, задумавшись, отвел глаза.

Обстоятельства значит. Может и правда – некоторые из дворян не лишены совести. И все это радушие, вымученная доброта и щедрость – есть просто запоздалое раскаяние. Интересно, чего он хочет…

– Зовут меня Джастин. И я хочу еще раз поблагодарить вас, сир. За еду, за доброту, за спасение. Я…

Он вдруг замолчал. Сдержался. Хотя всплывающие в памяти кошмары, требовали продолжить. Фон Элликот заметил это. Заметил – потому, что подобного ожидал.

– Продолжай… Джастин. И обращайся на ты. И не утаивай того, что рвется наружу. Ибо, как ты справедливо заметил – я добр. Особенно теперь.

«Я всегда верил, что небесные – люди чести!» – хотел выпалить Джастин. Но сдержался снова. Сейчас эти слова, еще недавно произносимые с запалом, жаром и благоговением, были бы просто перепачканы сарказмом. Звучали бы горькой насмешкой. А насмехаться над рыцарем неба – было неблагоразумно. Даже теперь, когда воспеваемые честь и достоинство ордена были попраны.

– Простите за то, что замарал сабатоны. Некрасиво получилось. Переел картошки с тутошних огородов. А от сырой картошки, да с голодухи, да по лесу побегав…

Салливан задумчиво накручивал пышные усы на палец.

– Значит, гнали тебя вроде как за воровство? Не за мундир? Не вознаграждения ради?

Джастин потер заросшую, грязную щеку не менее грязной рукой.

– Ну, одно то другому не мешает. Так мне думается. А вообще, мне важнее то, что так и не догнали. Благодаря вам. Хотя… было то их около дюжины. Так что… при всем уважении конечно…

Рыцарь понимающе усмехнулся. Стало ясно, что напряжение последних минут несколько спало.

– Ты – солдат, Джастин. И рассуждаешь как настоящий, хорошо вымуштрованный солдат. Что ж они, должны были меня в кольцо взять? Или лучше фалангой выстроиться, со своими… гхм… кольями? Да даже если бы у них ума и сноровки хватило бы, все равно пара-тройка там бы остались. И это не считая покалеченных. Ну и на что им такая победа? Трофеи – трофеями, но ведь заранее не знаешь, кто именно ляжет.

– Да… заранее и не знаешь.

Джастин посмурнел, глядя прямо перед собой. Салливан еле слышно вздохнул. Механически передвинул прутик с жарящейся крольчатиной. Стараясь поймать взгляд собеседника – тихо спросил:

– Трудно было?

Должно быть, что-то в тоне рыцаря удержало Джастина от резкого ответа. В глубоком, хрипловатом голосе слышалось сочувствие и сдерживаемое любопытство. Слегка потрескивал огонь. Легкий ветер шумел высоко в кронах деревьев.

– По-разному…

Услышал он свой, немного изменившийся голос. Тихонько откашлялся.

– Бывало по-разному.

– Ррота становись! Рровняйсь! Аатставить. Рравняйсь, смирно! Я – капитан Ботрайт. Рад приветствовать пополнение от графа Гастмана. Его Светлость всегда поставляет людей достойных. Должным образом отобранных, экипированных и подготовленных. Хотя по вам то и не скажешь! Ну что, сынки? Бриться то хоть начали? А жопы то подтираете самостоятельно?! И спрашиваю, между прочим, не просто так! Вся штука в том…

Стоящие в отдалении, на высокой зубчатой стене, стражники обменялись понимающими ухмылками. Один из них украдкой жевал яблоко. Командования поблизости не было, поэтому можно было позволить себе такие вольности, как еда и разговоры на посту.

– Слышь, Джастин? Как развопился то? Вся штука в тооом… Хе-хе. В чем вся штука, пара самых смазливых может еще и узнают. Хе-хе

Джастин хмыкнул.

– Это ты зря. Орет, конечно, забавно. И да, жопы – его любимая тема. Но поддержание чистоты – штука сильно важная. Ботрайт, между прочим, фор-дримский мор пережил. А кто-то говорит, что и остановил. Он…

– Да лаадно тебе. Ты ж вроде мужик умный, граамотный даже. А в подобную чушь веришь. Да причем тут мор и, извиняюсь, говно? В Фор-дриме тогда храмы жгли да жрецов вешали. Вот тебе и вся недолга. Богов злишь – от чумы помираешь. Каждый ребенок знает.

Джастин вздохнул. Переубеждать сослуживцев он уже давно не пытался. За пол года, проведенные им в гарнизоне Дурн-фар, навидался и наслушался всякого. Местный контингент, по неизвестной Джастину причине, в большинстве своем состоял из бывших крестьян. Мобилизованные, то есть попросту согнанные, в годы «Голодных войн», они так и остались в цветах своих хозяев. А так же – за их столом. Что для людей, знающих о голоде не понаслышке, было по-настоящему важно. С тех пор прошло уже почти два десятка лет, а прикормленные в свое время крестьяне – давно превратились в настоящих солдат. Но, как говорится, кровь не водица. И Джастину, солдату потомственному и потому относительно образованному, приходилось мириться с царившими здесь нравами и порядками.

– Да. Разумеется. Капитан действительно малость сдвинулся на почве пережитого. Но тебе-то переживать нечего. В гарнизоне полно баранов, чьи задницы менее шерстисты, и потому более привлекательны, чем твоя, Марлон.

Марлон хрипло рассмеялся. Он, и правда, был на удивление волосат. Широкие курчавые брови, сросшиеся посередине и жесткая, угольно-черная щетина, начинавшая расти чуть ли не под глазами – были только вершиной айсберга. Под начищенной бригантиной Марлона скрывался самый настоящий мех, длиной не меньше дюйма. Что вместе с огромными мосластыми ручищами и широким, тяжелым подбородком делало его больше похожим на лешего, чем на человека. Но военная форма и солдатская выправка, как и в большинстве подобных случаев, несколько исправляли положение. Тем временем, капитан Ботрайт закончил приветствовать пополнение и распустил строй. Пока местные десятники разводили вновь прибывших по казармам, к двум болтающим стражникам подошел третий.

– Ну как вам? Видели, орлы какие?

Задавший вопрос мужчина был невысок, толстоват и совершенно лыс. Его кислая мина и тон ясно давали понять, что восторг, мягко говоря, не был искренним. Но это не помешало Марлону принять все за чистую монету. Как обычно.

– Да хорош заливать то, Сэми! Это ж почти мальчишки. Вон тому, смотри, кольчуга чуть не по щиколотки. И шлем – как шляпка на подосиновике сидит. Кхм… к слову о кольчуге то…

– Оно тебе надо, а? Вот прям далась тебе эта кольчуга. Ты за своей лучше смотри, ты…

– Ааа ну тебя. Ты, смотрю, менять меня пришел. Так и меняй. Не трынди попусту. Пошел я.

Закинув тяжелый арбалет на плечо, Марлон брезгливо отмахнулся от брюзжащего Сэма и потрусил вниз по лестнице. Спустившись по протертым каменным ступеням, быстрым шагом направился за удаляющейся группой новобранцев. Немного посопев, Сэм проворчал.

– Вот ведь делать нечего. Образина лохматая. Я тут, между прочим, на вечер планы обсудить хотел, а он убёг. Ну вот и хрен с ним. Нам больше достанется. Я тут флягу первача достал. Такой, что просто ууу… С вас только пожевать чего…

Джастин вопросительно приподнял бровь.

– Достал, значит? Вот что-то мне подсказывает – кто-то при этом потерял.

– Да ладно, чего ты?! Яж для всех, для дела…

– Все я понимаю, Сэм. Вот только действовать предпочитаю тоньше. И даже Марлон, пусть и простоват, меня в этом поддерживает. Бывай.

Идущий навстречу сменщик приветственно кивнул и выразительно посмотрел на собирающиеся, угрожающе-темные тучи. Джастин кивнул в ответ и пожал плечами, мол, ничего не поделаешь, служба. Пост, с которого он только что сменился, находился между второй и третьей северными башнями. На вершине старой, выветренной и местами осыпающейся крепостной стены. Небольшой пятачок там был вымощен крепкими сосновыми досками. Навес, лишь немного выступающий за край стены, был не лучшей защитой от собирающегося дождя. А уж от пронизывающего ветра на вершине стены и вовсе защищала только казенная одёжка, да мечты о подогретом пиве, ждущем в общей кухне. Именно на кухню Джастин и направлялся. Знакомо скрипнула тяжелая, окованная железом дверь. В лицо пахнуло теплом, ароматами лука, специй и жарящегося мяса. Над огромным вытянутым очагом шипела и потрескивала целая баранья туша на вертеле. Седоватый мужчина, проверявший степень готовности двузубой вилкой, неприязненно посмотрел в сторону двери. На сухощавом морщинистом лице аскета мелькнуло узнавание. Грозно сдвинутые брови немного расслабились.

– Райт! Ра-а-айт! Он в подсобке. Сейчас выйдет. Да стой там, не топчи мне тут.

Джастин кивнул, не отводя взгляда от медленно поворачивающейся бараньей туши.

– Понял. Стою тут, не топчу вам там. Смотрю, сегодня жаркое, мистер Лоулер?

– Ага… жаркое. Из наглой, треснувшей хари. А это для господ. Хотя, думаю, что-то и вам на похлебку пущу. А вообще, сегодня свинина. Как обычно. То есть умершая своей смертью, от старости, пару лет назад.

Джастин глубоко вздохнул. А старший по гарнизонной кухне продолжал:

– И ладно бы еще, по доброму куску – каждому. Так нет. Вываривай эту сушеную дохлятину на сто пятьдесят человек. Хотя, может оно и к лучшему. Вкус перловки не портит.

– Да ладно вам, мистер Лоулер, скромничать. Вы ведь и из стоптанных подмёток можете рагу исполнить.

Весело выкрикнул выходящий из подсобки парень. Райт был розовощек, кудряв и весел. Как всегда. Стремительно пересекая кухню, он подмигнул Джастину и сделал характерный жест рукой, мол, все по плану.

– Ребята овощи дочищают, уж почти закончили. Бобы варятся, Мелкий проследит за котлами. Я пойду, а?

Морщинистый сморщился еще больше. Выражение его лица было красноречивее любых слов.

– Понял. Замолчал, убежал. До завтра.

Райт куницей выскользнул с кухни, вытащив за собой Джастина, влюбленными глазами пялившегося на жареного барана. Смеркалось. На улице становилось все прохладнее. Темно синие тучи понемногу чернели. Дул свежий северный ветер. По дорожке, мощенной новыми сосновыми досками, они торопливо миновали загоны для скота, прошли сквозь украшенную полуразвалившимися барельефами арку, поднялись по выкрошившейся каменной лестнице и скрылись в темноватом, низком коридоре. Проходя мимо, кивнули высокому сутулому стражнику, рассеянно наблюдавшему за мошкарой, кружившей вокруг коптящего факела. Стражник никак не отреагировал. Либо был целиком поглощен зрелищем, либо просто спал. Как с ним порой случалось – стоя. Дойдя до конца коридора, Джастин пошарил рукой в щербатой каменной кладке. Свет факела сюда практически не доставал, но он без труда нащупал нужную выемку. Извлек оттуда длинный черный ключ. Чуть слышно щелкнул хорошо смазанный замок. Узкая, крепко сбитая дверь легко отворилась, пропуская озябших мужчин внутрь.

– Ффух… Еле донес. Чуть по дороге не растерял. Ой, помялись немного. Ну ничего, пойдет.

С этими словами Райт вытряхивал из-за пазухи прямо на койку вареную картошку, редьку, немного потрескавшиеся вареные яйца и внушительных размеров, многообещающе промасленный сверток. По комнате сразу пошел очень заманчивый запах жареного мяса. Джастин прикрыл дверь, задвинул широкий, крепкий засов. Слегка нахмурившись, посмотрел на товарища. Осуждающе цокнул языком.

– Ну что такое? Аааа…

Райт быстро переложил все принесенное на низенький, потемневший от времени стол. С извиняющимся видом отряхнул чужую койку и уселся на табурет, явно ожидая похвалы. Джастин снял с головы начищенный до блеска морион с высоким гребнем, распустил ремешки кирасы. С привычным чувством облегчения повесил тяжелую амуницию на стойки. Глубоко вздохнул, потянулся.

– Да молодец, молодец, Райт. Как всегда. Вот только…

Раздался робкий, неуверенный стук в дверь. Друзья переглянулись. Джастин кивнул, скорее сам себе, и не спеша отодвинул массивный засов. За дверью оказался молодой, лет восемнадцати, парень с ежиком светлых волос и чуть блестящими глазами.

– Эмм… Тут такое дело… Меня послали… Послал…

Джастин равнодушно хмыкнул. И продолжил с легкой улыбкой.

– Ну, всякое бывает. Но ты, друг, не унывай. Все мы где-то да нужны. И ты свое место найдешь, если еще малость поищешь.

Он сделал вид, что закрывает дверь. Паренек залепетал еще более высоким голосом, но на этот раз более связно.

– Меня за вами Марлон послал. Сказал – привести, как бы ни вырывался. Ну, это он того, шутил как бы. Вот.

Джастин пожал плечами, оглянулся на Райта, улыбающегося еще сильнее обычного. Ему и самому стоило немалых усилий сохранять серьезное выражение лица.

– И как же это ты понял, что послали тебя именно за мной? Мм?

Светловолосый парень замялся, потупил глаза, вымучено улыбнулся.

– Марлон сказал – ученых речей за столом не хватает, так что, самого умного веди. Вот. Сказал – как увижу, мол, сразу пойму. А как услышу, так и вовсе… сам умнее сделаюсь.

Джастин понимающе кивнул. Сделал знак Райту собираться. На безмолвные возражения того, ответил тоже жестом. И взглядом. Выразительным взглядом на заветный сверток. На улице уже стемнело. Холодный, моросящий дождь и порывистый ветер только подчеркивали тепло и уют хорошо прогретой, освещенной десятком светильников, казармы. В продолговатом узком зале вдоль стен помещались два ряда узких коек. По пятнадцать в каждом. В самом конце зала, под уцелевшим каким-то чудом, старинным витражом, обосновалась умеренно шумная разношерстная компания. Правда, для неискушенного наблюдателя эти люди показались бы чуть ли не одинаковыми. Но наметанный глаз Джастина сразу выделил несколько особ, резко выделяющихся на общем фоне. Справа у стены сидел в окружении восторженных слушателей Марлон. Хрипловатым, глубоким басом вещая, судя по взрывам хохота, что-то презабавное. Чуть левее, за крепким деревянным столом, резались в карты четверо мужчин. Судя по виду – бывалых, тертых вояк, лет тридцати пяти-сорока. Ну а на крайней левой койке мирно похрапывало тело. Судя по мощности храпа и ширине спины – породистый бык осеменитель. На скрип открываемой двери несколько человек обернулись. В том числе и Марлон.

– О-о-о, ну наконец-то! А то с последних сил ужо отговариваюсь. С политики, понимаешь, на сиськи с жопами разговор перевожу. Но теперь то, ребята, вумный человек вам расскажет, почему вы тут, а мы здесь. Иди скорее, милый друг Джастин. И ты тож, Райт, не мнись. А то, смотрю, аж побледнел от скромности бедолага.

Два десятка молодых парней, окруживших Марлона, в очередной раз залились смехом. Их можно было понять. Стеснительный сверх меры Райт, обычно краснощекий, приобрел цвет вареной свеклы. А Джастин, в свою очередь, повел себя уверенно, по-хозяйски. Решительным шагом пересекая зал кивнул картежникам, взглядом и нюхом определил истинный источник веселья и уселся на освобожденное место, прямо напротив Марлона.

– Ну что ж, доблестные соратники… Угощайте, коли позвали. И продолжайте, продолжайте свой ученый диспут о задницах, ну а я, как говорится, подхвачу.

Две оплетенные пузатые бутылки вновь пустились по кругу. Немного успокоившийся Райт, к радости своей ускользнувший от общего внимания, неуловимым движением выложил на пару табуретов, служивших столом, свою драгоценную ношу. Момента появления достойной закуски не заметил почти никто, но все отметили отменный запах, расходящийся от нарезанной тонкими ломтиками баранины. Разговор же, вопреки ожиданиям, пошел вовсе не о задницах. Хотя присмотревшись, Джастин заметил, что половина новобранцев уже под хмельком. А значит не так удивительно, что начали всплывать темы, все более далекие от их привычных интересов.

– Значится так… Раз Гастман в такое время расщедрился на пополнение, да еще вон какое…

Марлона опять прервал общий хохот. Кто-то смеялся, понимая шутку, кто-то, польщенный высокой оценкой бывалого солдата.

– Зна-ачит хозяева чегой-то затевают. И по моим соображениям – графья снова вдарят на львов.

– Или сами львы вдарят. – Как бы между делом предположил Джастин. Сделав солидный глоток из проходящей мимо бутылки, продолжил. – Дурн-фару, и правда, случалось быть перевалочной базой, на пути в земли Хертсема. Но не реже бывало обратное. Удерживать немногочисленные проходимые дороги, особенно теперь, когда закончилась весенняя распутица… Возможно именно в этом ваша цель. Наша-то, точно в этом.

– Ну не знаю, не знаю… Это ж как то странно получается. Ни с того ни с сего – и нападут? Все, вроде, спокойно было. С лигой торгуем, все чин по чину…

– Все чин по чину…

Передразнил одного, почти лысого парня, другой. Похожий на него, как две капли воды.

– А то, что у небесных такой бардак, ничего и не значит?

– Да причем здесь рыцари то? Во приплел! Они ж к графьям, отношения то почитай и не имеют. Не подчиняются, значит. Эт мы – армия. Это мы – сила.

Половины сидящих в зале расхохотались. Другая половина – нет. Джастин лишь ухмыльнулся. Подмигнул Марлону и начал:

– Вы оба отчасти правы. С одной стороны, орден рыцарей неба не подчиняется феодалам. С другой – небесные уже лет двадцать традиционно выступают на стороне Хертсема. А значит – ослабление ордена не может не повлиять на баланс сил, между феодалами-наместниками и лайонелитами.

– Между графьями и железными львами, значится.

С миной мудреца пояснил Марлон. Пояснил, как оказалось, не зря. Несколько лиц, до того выражавших некоторую озабоченность, успокоились, понимающе закивали.

– У благородных то людей мноого. Наша сотня – одна рота. А еще таких с десяток, только под Карданом набрали. Сам видел. И командир говорил, мол, зеленых много, но и битых тоже хватает.

Некоторые одобрительно закивали. А рыжий, конопатый паренек продолжил.

– И вот, что мне думается… Коли нас так много, то может и правда, даже без рыцарев – силы хватит. Хватит что бы того, ну, неприятеля то отбить. А может и вовсе… ну, добить, значит.

Марлон насмешливо хмыкнул, смерил взглядом конопатого парня, тот потупился, уставился в пол.

– Вы, ребятишки, конечно вояки грозные. Спору нет. Особенно, если десять рот по сотне и так далее.

Говоря это, он продолжал править кольчугу. Обухом небольшого, крепкого ножа и своими косматыми ручищами, ловко разгибал металлические колечки и соединял их по-новому. Худой, большеглазый паренек, замеченный Марлоном с крепостной стены, сидел рядом и внимательно слушал. У него на коленях лежал большой потемневший шлем, еще недавно делавший своего владельца похожим на живой гриб. В правом кулаке у юнца была зажата тряпочка, вымазанная в полировочной пасте. Однако новобранец, судя по всему, забыл и о ней, и о шлеме, и, разинув рот, слушал Марлона.

– Куча народу – это, конечно, хорошо. Особенно ежели надо харчи казенные пожрать или окрестности лагеря густо загадить. Вот с этим-то вы, бравые вояки, сами управитесь. Пожалуй, даже лучше рыцарей. А вот если… Да даже не если, а когда, придется вражьих конников на пики принимать или же сутки напролет крепостные стены оборонять… Вот тогда сразу и поймете, что землю то пахать – не так уж сложно было. Когда супротив строя головорезов потомственных, в железо закованных, выстроитесь – тогда уразумеете, что неплохо было бы и со своей стороны таких иметь. А ведь рыцари, помимо того, что бы на дорогущих конях разъезжать, да шелка с золотом носить – еще и биться обучены. Да как обучены! Не то, что вы. С какого конца пика колет выяснили, да лево-право шагать почти научились. Хех.

Марлон закончил править кольчугу, встал, слегка повел могучими плечами. Паренек со шлемом на коленях опомнился и принялся яростно полировать тусклое железо.

– Да молодец, молодец, Берти. Вижу – стараешься. Встань-ка, давай прикинем.

Берти отложил шлем и поднялся, застенчиво улыбаясь. Взял из рук Марлона кольчугу, со второй попытки, путаясь в рукавах, все-таки надел. Подвигал тощими, острыми плечами, потянулся, попробовал прыгать.

– Ну вот! Совсем другое дело. Золотые руки и зоркий глаз – не зря меня любят женщины и боги. – Скромно оценил свою работу Марлон.

Нестройный хор одобрительных возгласов подтвердил высокую оценку мастера и достойный результат. Джастин одобрительно кивнул. Для него не было открытием, что грозный с виду Марлон, на самом деле добряк, каких поискать. И всегда готов прийти на выручку. Рыжий вихрастый парень беспокойно поерзал на месте.

– Кольчужку то поправили – что надо. Спору нет. Но про армию то, про армию… Мы, может, бойцы не очень. И опыта недостает, да может и весу. Но ведь не мы одни то графьям служим. Есть же и дядьки тертые, бывалые. Как вы, например. Или наши старшие товарищи из-под Кардана.

Он кивком головы указал на стол, где негромко переругивались картежники.

– Так вот, такие поболе знают да умеют, чем налево шагать, когда направо велено.

Марлон бессильно развел руками, открыл было рот, что бы возразить, но передумал. Указав рукой на Джастина устало пробурчал:

– Вон, человек сидит, к бутыли присосался, так вот все вопросы к нему. Умный, можно сказать – ученый. Пусть разъяснит. А я пока бутыль то подержу, давай, просвети молодых.

Джастин пожал плечами, сделал еще глоток и нехотя расстался с бутылкой.

– Тут и разъяснять нечего. Снова оба правы. Да, крестьянин, прослуживший много лет и переживший десятки сражений, штурмов и мелких стычек – уже и не крестьянин вовсе. Марлон и ему подобные – уже давно настоящие солдаты, со всеми вытекающими. Да и потомственные солдаты, вроде меня, в Бирне встречаются не редко. Но это вовсе не мешает рыцарям, в том числе независимым орденам, оставаться главенствующей силой в стране. И если вы, друзья, опустите глаза на свои грудь да пузо, то помимо пятен жира и присохших козявок разглядите белые и синие полосы. Точь-в-точь такие, как на плащах и штандартах небесных. И это вовсе не потому, что рыцари столь высоко ценят графа Гастмана. Скорее уж сам граф, не нынешний, а еще его отец, в знак уважения и признания заслуг ордена – стал подражать их форме. И одел свою личную гвардию в их цвета. А потом уж и все подразделения Кардана оделись под стать.

Джастин откашлялся, отправил в рот очередной кусок баранины и, пережевывая, оглядел слушателей.

– И вот еще, что добавлю. Все вы наверняка слышали, о славных подвигах и великих сражениях рыцарей неба. И за всеми этими делами, скрываются сотни и тысячи жизней. Жизней врагов – поверженных на бесчисленных полях сражений. И жизней союзников – спасенных вовремя нанесенными ударами.

Марлон кивнул головой и поддержал:

– Во-во! Я-то не только слышал, но и видел. В смысле подвиги да сражения. Дело было в Ниме, семь лет назад. Граф, тогда еще молодой и неопытный, оказался запертым между войсками лиги и силами львов. Вынужден был отступить за стены города. За ним, через каменный брод, последовал и неприятель. Ним окружили, взяли в осаду. Кто видел тамошние стены – поймут, штурмовать их дело неблагодарное. И все-таки штурмовали. Пять раз за все время. Мы отбивались довольно успешно, даже когда подтянулись осадные машины. Но когда дожрали последних баранов… а за ними собак, кошек, крыс… дошло даже до ремней с вожжами. В общем, солдат с графом было около двух тысяч, а голодных людишек-то в Ниме – почитай тысяч тридцать. И уж недалеко было до бунта. Уже ходили слухи, что коли ворота львам отворить – то гражданским никто зла не сделает. Хах! Гребаные идиоты. Но, слава богам и лорду Фрейзеру, подоспела подмога. Два корпуса небесных, ударили под утро пятьдесят четвертого дня осады. Прорвались за укрепления львов и ввязались в ожесточенный бой. Как только малость рассвело и стало ясно, кто кого колотит, мы бросились на помощь полосатым плащам. Хотя, скорее поковыляли… Голод выматывает не хуже марша. Но как бы там ни было – враг был опрокинут. Разрозненные части в суматохе бежали обратно через каменный брод. В то утро был спасен Ним, молодой граф Гастман и я. За что честь и хвала небесным. Это не единственный случай, за двадцать лет службы, когда я дрался бок обок с ними. И уж поверьте – в бою эти мужики доказывают, что не зря так задирают нос. Один небесный – стоит пяти тяжелых всадников. А уж если сравнивать с вами – то и не меньше дюжины.