Текст книги "Застигнутые любовью"

3

В воскресенье, после отъезда матери и сестры, Кэтрин хотелось лишь одного – свернуться калачиком в постели и натянуть на голову одеяло.

Она была рада, что мать так хорошо выглядит; радовалась и счастью Бет. Но, тем не менее невероятно устала, весь день демонстрируя энтузиазм, пока они объезжали магазины детской одежды. И когда темно-синяя «Чиветта» сестры наконец-то завернула за угол и скрылась из вида, сил у нее просто-напросто не осталось.

Вернувшись домой, Кэтрин с ужасом подумала о предстоящем походе в ресторан с Джошуа Хантом, и это показалось ей последней каплей, переполнившей чашу ее выдержки. Она обреченно отправилась переодеваться, проклиная себя за то, что согласилась на приглашение. Припоминая их разговор, она даже не могла понять, как это получилось.

Кэтрин приняла душ и начала одеваться, делая все машинально, будто во сне, ощущая лишь одно – отчаяние оттого, что обрекла себя на лишнюю муку. Нетерпеливыми движениями застегнув «молнию» на платье, она порадовалась хотя бы тому, что научилась наносить косметику совершенно автоматически и с немыслимой ловкостью, приобретенной за восемнадцать месяцев практики.

Внимательно взглянув в зеркало, Кэтрин с неудовольствием отметила, что от злости в глазах появился нетипичный для них янтарный отсвет. Вдобавок ко всему волосы отказывались повиноваться и не желали укладываться в привычный аккуратный пучок на затылке: все время вылезала то одна, то другая прядь. Она еще раз хмуро глянула в зеркало, раздраженная собственной внешностью: как будто сошла с суперобложки плохого исторического романа. Немного выпятить губы – и сходство будет полным.

Нетерпеливо пожав плечами, Кэтрин отказалась от попытки укротить непослушные волосы, выключила свет в ванной и направилась в спальню.

Высокое зеркало, вмонтированное в дверь спальни, приготовило для нее еще один неприятный сюрприз. Платье, которое она, почти не глядя, достала из шкафа, на вешалке казалось достаточно строгим и скромным. А теперь, надев его на себя, Кэтрин обнаружила, что вырез слишком велик, да к тому же платье весьма провокационно облегает ее стройные бедра. Слишком поздно она вспомнила, что это платье провисело в дальнем углу шкафа последние восемнадцать месяцев! Она носила его в последний раз еще до свадьбы и не могла понять, почему сейчас выбрала именно его: ведь ей как никогда хотелось, чтобы вид у нее сегодня был сугубо деловой.

Кэтрин спешно принялась искать элегантное черное платье, которое чаще всего надевала в последнее время, отправляясь в ресторан. Но тут зажужжал домофон.

– Мистер Джошуа Хант, – объявил швейцар.

– Пожалуйста, направьте его наверх.

Через несколько мгновений раздался звонок в квартиру, и Кэтрин с силой и не без раздражения захлопнула дверцы шкафа. В конце концов, наплевать! Пусть все остается, как есть.

Сначала она его даже не узнала. Светлые волосы и загар остались те же, но на этом и ограничивалось сходство с небрежно одетым шутником, пригласившим ее поужинать в «Райских гамбургерах от Хенка». Сейчас он был в строгом темно-синем костюме, накрахмаленной белой рубашке и темном шелковом галстуке. Когда Хант шагнул в квартиру, до нее донесся слабый терпкий аромат дорогого мужского одеколона. По спине Кэтрин неожиданно пробежали мурашки, а во рту отчего-то стало сухо. Она пыталась сообразить, что ему сказать, но голова оказалась совершенно пустой, в ней не нашлось не только ни одной остроумной мысли, но даже какой-нибудь вежливой банальности.

– Привет, Кэтрин. – Джошуа улыбнулся и в то же мгновение стал самим собой – тем самым, в линялых джинсах и скромном свитерочке. – Полосатый костюм шел вам меньше. – Вот и все, что он сказал, однако тепло его лаконичного комплимента, казалось, целиком окутало ее.

– Спасибо. – Из внезапно пересохшего горла Кэтрин вместо слов вырвалось какое-то хриплое бормотание. Она вздохнула и нервно облизала губы. – Не желаете ли чего-нибудь выпить?

– С огромным удовольствием выпил бы, но у нас, по-моему, совершенно нет времени. Швейцар присматривает за моим автомобилем, но если мы не пойдем вниз прямо сейчас, боюсь, что на стекле будет красоваться квитанция на штраф.

– Да-да, разумеется. Только возьму свой чемоданчик. У меня уже все собрано.

Они молча пошли по коридору. Кэтрин слишком погрузилась в свои смятенные чувства, чтобы удивляться невозмутимости спутника. У дома их ждал элегантный серебристый «Кадиллак». Со слабой улыбкой Кэтрин взглянула на Джошуа, и ей почему-то очень захотелось поддразнить его. Интересно, не обидится ли он? Вряд ли. Его перышки, судя по всему, не так-то легко взъерошить.

– Очень солидная машина, – пробормотала она. – И вовсе не такая, какую я ожидала увидеть. В прошлую среду мне показалось, что вы непременно ездите на «Ягуаре» – либо, в крайнем случае, на «Сандербёрде».

Джошуа положил ее чемодан в багажник. В его глазах появилась смешинка.

– Забавно, как часто мы судим о людях по одежке! Вы судили обо мне по моим джинсам, а я о вас – по серому полосатому костюму, и оба увидели лишь часть правды. Уверен, что под эту историю можно подвести какую-нибудь мораль.

Машин в воскресный вечер было не слишком много, и они быстро вырвались из города. Приятно было ехать в мягких летних сумерках, и Кэтрин с удивлением обнаружила, что накопленное за день напряжение куда-то улетучилось. Джошуа весело рассказывал о том, как накануне катался на яхте, и вскоре они уже обменивались воспоминаниями о детстве, о каникулах на океане. После пыльного города коннектикутский пейзаж радовал глаз свежестью и чистотой. Кэтрин даже вздохнула от удовольствия.

Джошуа взглянул на нее, в полумраке машины его синие глаза казались темными.

– Надеюсь, что это признак умиротворения, а не отчаянной скуки?

– Нет, мне не скучно, – успокоила она его. – Я люблю город, но все же порой так приятно из него уехать!

– Тогда я рад, что выбрал загородный ресторан. Он называется «Таверна Независимости». Там хорошая кухня, а в это время года еще и очень приятный интерьер: в подвешенных корзинках цветет герань. Мне кажется, вам должно понравиться.

– «Таверна Независимости»… – задумчиво произнесла Кэтрин. – И всего лишь в паре миль отсюда – мотель «Старый полковник», а прямо рядом с ним – торговый центр «Королевское наследие». Знаете, я иногда задаюсь вопросом: сознают ли живущие здесь люди, что после окончания войны за независимость прошло почти двести лет?

– Да, вам, пожалуй, этого не понять. А уроженец Новой Англии никогда не станет увековечивать историческое событие, которое произошло после тысяча восьмисотого года.

Она засмеялась и увидела, что они уже въезжают на автостоянку ресторана. Казалось, что прошло совсем немного времени с тех пор, как они вырвались из Манхэттена. Джошуа выключил зажигание и повернул к ней лицо, выражение которого показалось ей загадочным. Они немного помолчали.

– Кроме этой машины, у меня еще есть «Корвет», – внезапно сообщил он и пристально посмотрел ей в глаза.

Кэтрин опять ощутила холодок, пробежавший по спине, – как и в тот момент, когда он вошел к ней в квартиру.

– «Корвет»? – повторила она, а затем ее губы тронула нерешительная улыбка. – Красный?

– Конечно! С черными полосками.

– И вы ездите на нем в город?

– О да, временами.

– Тогда почему же вы решили заехать за мной на «Кадиллаке»?

Последовала еще одна пауза, но на этот раз очень короткая.

– Просто «Кадиллаки» и аудиторы кажутся мне хорошим сочетанием.

– Вот уж не думала, что приглашена сегодня потому, что я – работающий на вас аудитор! – произнесла она и тут же смутилась от собственной бесцеремонности.

В его лице что-то изменилось, но столь мимолетно, что Кэтрин не успела понять, что именно.

– Я пригласил вас потому, что мне хочется с вами поужинать, – спокойно ответил Хант. – Вы – красивая и интеллигентная женщина, Кэтрин. И то, что вы временно работаете в моей фирме, не имеет к этому никакого отношения.

Не успел он договорить, как Кэтрин захотелось поскорее выйти из машины, чтобы как-то избавиться от ощущения интимности, которая опять возникла между ними по ее вине. Она пришла в ужас, когда поняла, что все это время говорила, не задумываясь о последствиях своих слов. Пожалуй, впервые после смерти Роберта… А главное – Кэтрин с огорчением осознала, насколько часто и совершенно необоснованно ожидала, что Джошуа поймет не только ее слова, но и мысли – полувысказанные или не высказанные вообще.

Пока он понял только одно – что она никак не может открыть дверцу – и тут же звякнул электронным замком. Кэтрин наконец выскочила из машины, но Хант немедленно оказался рядом, и его рука сжала ее локоть подчеркнуто небрежным, равнодушным жестом.

– Здесь подают самые вкусные в округе пироги с черникой и ванильное мороженое домашнего приготовления, – сказал он, когда они подходили к ресторану. – Так что постарайтесь оставить место для десерта.

Она что-то ответила в том же духе и направилась вслед за хозяйкой к столику. Ресторан оказался уютным, как Джошуа и обещал, и Кэтрин сказала ему об этом, стараясь вернуться к своей обычной независимой манере поведения.

– Я не сомневался, что вам тут понравится, – кивнул он, сверкнув обаятельной улыбкой, и открыл меню, вложенное в кожаную обложку. – Как видите, здесь обширный выбор. Салат из шпината считается фирменным блюдом, а в последний раз я лакомился тут превосходным стейком с перцем. Если вы любите рыбу, могу рекомендовать морской язык, фаршированный креветками.

Он дал ей время изучить меню, а потом начал весело болтать о разных пустяках, пока они ждали официантку, чтобы сделать заказ. Кэтрин не могла понять, почему эта безобидная беседа заставляет ее так нервничать, однако их взаимопонимание, которое она явственно ощущала по дороге, куда-то исчезло.

Немолодая приветливая официантка приняла заказ. Они оба выбрали рыбу, а Джошуа добавил к ней белое вино – ее любимое, настоящий рейнвейн.

В это мгновение подспудная, неясная причина ее опасений с ослепительной отчетливостью предстала перед Кэтрин. Она поняла, что манера поведения Джошуа слишком уж безупречна. Ну зачем, например, ему нужно было вспоминать про ее пристрастие к сладкому белому вину? Она с неудовольствием осознала, что он ведет себя с ней точно так же, как обычно поступала она сама, когда ходила на ненужные свидания – приветливый вид, но строгое соблюдение дистанции.

Теперь она взглянула на него новыми глазами и впервые заметила, что он намеренно ведет разговор именно так, чтобы им обоим было интересно, но в то же время не слишком обременительно. Кэтрин механически ответила на его вопрос о вчерашнем спектакле на Бродвее и подумала, как ловко он придает их беседе видимость доверительной, хотя на самом деле она совершенно безликая. И вдруг ей показалось, что его вежливость – всего лишь маска, скрывающая гораздо более глубокие эмоции…

Ей некогда было додумать эту мысль до конца. Официантка принесла салаты, и, как раз когда ставила их на стол, Джошуа внезапно вздрогнул от изумления.

– Ну и неожиданность! – воскликнул он, откладывая в сторону салатную вилку. – Сюда приехали мой отец с… мачехой.

Если бы Кэтрин в этот момент не смотрела на него так внимательно, ей никогда не бросилась бы в глаза крошечная пауза перед последним словом. Более того: с внезапной, несокрушимой уверенностью она поняла, что его удивление наигранное. Он явно знал, что отец приедет сюда в этот вечер!

Джошуа вскочил, широко улыбнулся и протянул руку высокому худощавому мужчине с моложавым лицом и пышной седой шевелюрой.

– Отец, вот так сюрприз! Клянусь, я слышал, как ты сказал, что будешь ужинать в клубе.

Мистер Хант пожал сыну руку и обнял жену за талию.

– Теперь я вижу, что ты никогда не слушаешь того, что я говорю, Джош. В пятницу я сказал тебе, что мы с Даниэлой собираемся поужинать тут сегодня.

Джошуа состроил гримасу, избражая насмешку над собой. «В пятницу!» – подумала Кэтрин. Тогда-то он и позвонил ей, назначив это свидание…

– О Боже! Ты вывел меня на чистую воду! – сокрушенно воскликнул Джошуа. – После возвращения из Лондона спектр моего внимания, видимо, сузился градусов на двадцать. Слишком много бессонных ночей. – Он кивнул ослепительно красивой женщине, прильнувшей к руке его отца. Приветливая улыбка не сходила с его губ.

– Привет, Даниэла! Сегодня ты себя чувствуешь лучше?

– О да, спасибо, Джош. – Голос был нежным, хрипловатым и невероятно сексуальным. – Все выходные твой отец замечательно меня лечил.

– Вот и славно. Выглядишь ты… неплохо.

Восприимчивость Кэтрин к чувствам других людей притупилась за месяцы, прошедшие после смерти Роберта. Но теперь внутренний голос отчаянно сигналил ей, что Джошуа не по себе, хотя по-прежнему его улыбка излучала приветливость. Вероятно, дело в том, подумалось ей, что он слишком много улыбается. Такую тактику и она часто использовала в последние восемнадцать месяцев, и теперь в его поведении распознала тот же самый прием.

– С гриппом не шутят, – заметил мистер Хант. – Ты не такая сильная, Дэнни, как тебе кажется. И ты еще не оправилась от того… что случилось два месяца назад.

Кэтрин по-прежнему внимательно смотрела на Джошуа и, кажется, единственная заметила, как непроизвольно сжались в кулаки его руки, которые он тут же завел за спину. На миг у нее перехватило дыхание: она засомневалась, сумеет ли он справиться с бурей, бушевавшей у него внутри.

Однако в ритме беседы не произошло ни малейшего сбоя, и, когда Джошуа заговорил, его тон был всего-навсего вежливым.

– Ах, я забыл вас представить друг другу, – произнес он. – Кэтрин, это мой отец, Натан Хант, и мачеха, Даниэла Хант. Это Кэтрин Брэкен. Кэтрин заканчивает аудит в «Консолидейтид вижн».

Глаза у мистера Ханта оказались более светлыми и менее приветливыми, чем у его сына, но он тепло поздоровался с Кэтрин.

– Я встречался с вашим напарником в начале недели, – сообщил он. – «Кингстон и Артур» – солидная компания; на мой взгляд, одна из лучших. Должно быть, вы хороший специалист.

– Благодарю вас. Мне нравится моя работа.

Его жена подняла самые длинные и черные ресницы, какие только доводилось видеть Кэтрин, и взглянула на нее глазами цвета чистейшего синего кобальта, а затем с неожиданной силой пожала ей руку.

– Рада познакомиться, Кэтрин, – сказала она. Ее колдовской голос придавал обычным словам что-то магическое. – И долго вы будете работать в «Консолидейтид»?

– Аудит занимает обычно всего несколько дней, миссис Хант. Однако «Консолидейтид» планирует на будущий год целый ряд инвестиций и обратилась к нашей фирме с просьбой провести дополнительные финансовые исследования. Думаю, что на это уйдет еще неделя.

– Ах, все это так сложно! Должно быть, вы невероятно умная. – Хрипловатый голос Даниэлы Хант завибрировал от восхищения. – Я благоговею перед женщинами, делающими успешную карьеру, особенно перед бухгалтерами. Мне никогда не удается свести баланс собственных чековых книжек, чтобы он соответствовал банковским данным!

Казалось, в словах Даниэлы не было ничего обидного, но что-то в ее интонации не понравилось Кэтрин.

– У некоторых мужчин тоже возникают такие проблемы. Это миф, что только женщины не умеют считать!

Впрочем, ее уже никто не слушал. Мистер Хант нежно похлопал жену по руке, а Джошуа сказал:

– Зато ты умеешь создать по-настоящему домашнюю обстановку, Даниэла. А это не менее важно, чем уметь обращаться с чековой книжкой. Профессиональными навыками обладают многие, а вот создать дома уют способна далеко не всякая женщина.

– Ты так считаешь? В самом деле? – Глаза Даниэлы Хант устремились на Джошуа, и ее щеки порозовели.

– Да, я правда так считаю, – тихо подтвердил он.

Мистер Хант крепче прижал к себе локтем руку жены.

– Не будем больше терять времени. Здесь слишком вкусно готовят, чтобы терпеть так долго.

– Не желаете ли присоединиться к нам?

– Нет, благодарю. Уверен, что ты и твоя очаровательная дама предпочтете остаться вдвоем.

– Да нет, что вы… – начала было Кэтрин, но Джошуа перебил ее:

– Весьма благодарен за деликатность. Для нас с Кэтрин это особая дата.

Мистер Хант внимательно посмотрел на них. В его взгляде читалось откровенное недоумение. А Кэтрин не без труда справилась со своей нижней челюстью, которая едва не отвисла от удивления. Она чуть отвернулась, чтобы избежать пристальных глаз мистера Ханта, и как раз вовремя, потому что заметила странную бледность Даниэлы Хант.

Кэтрин уставилась на стол и закусила губу. Ей очень не нравилось быть пешкой в какой-то сложной семейной игре, которую она не понимала и о которой ничего не желала знать. Она опять попыталась припомнить, почему приняла это приглашение Джошуа, и не смогла привести ни единой убедительной причины.

Вскоре мистер и миссис Хант направились к своему столику, а Джошуа уселся напротив нее. Кэтрин молчала. Она набила рот салатом, затем стала сосредоточенно намазывать масло на горячий хрустящий хлеб. Она ужасно злилась на Джошуа, и у нее не было ни малейшего желания поддерживать беседу. Впрочем, Кэтрин сама толком не понимала, отчего это ее разозлил такой в общем-то незначительный инцидент, но она и не желала ничего понимать. Давно она так не злилась – и вообще давно не испытывала никаких чувств, кроме горя…

– Я был рад возможности представить вас своему отцу и его жене, – услышала она, словно издалека, голос Джошуа.

– Неужели? Почему?

Боже! Кажется, ее покинули все светские навыки!

Холодная прямота ее вопроса застала его врасплох, но он тут же усмехнулся.

– Отец обычно весьма невысокого мнения о моих вкусах в выборе женщин. Поэтому мне особенно приятно, что он увидел меня с такой красивой особой, да еще к тому же обладающей безукоризненной квалификацией в своей специальности.

– Вы поэтому привезли меня сюда? Чтобы повысить свой рейтинг в отцовских глазах?

Хант нахмурился.

– Нет, конечно! Просто мне показалось, что вам понравится этот ресторан…

– Но ведь вам было прекрасно известно, что сюда приедет ваш отец!

Джошуа настолько поразился ее замечанию, что Кэтрин даже засомневалась в правильности своей догадки.

– Откуда вы это взяли? – спросил он наконец. – Как вы, наверно, слышали, моя мачеха болела гриппом. И я никак не ожидал, что она вообще поднимется с постели, не говоря уж о поездке в ресторан.

Не слишком-то она поверила его словам, однако первая вспышка злости улеглась. Смущенная необычайной интенсивностью и разнообразием эмоций, которые он в ней вызвал в течение одного вечера, Кэтрин решила сменить тему. В конце концов, Джошуа не настолько важен для нее, чтобы так волноваться. И вообще мужчины ее не интересуют! Роберт умер, и это – единственный важный факт в ее жизни…

– Что случилось, Кэтрин? – осторожно поинтересовался Джошуа. – Почему вы внезапно так погрустнели?

Она посмотрела на него невидящими глазами. Не хватало еще открывать перед ним свою душу! Она и так сказала сегодня слишком много лишнего.

– У меня пустой бокал, – весело ответила Кэтрин. – Разве этого не достаточно, чтобы загрустить?

Он не стал добиваться более искреннего ответа, а просто налил ей вина и начал остроумно комментировать фильм, который они оба, как выяснилось, недавно смотрели и в котором мрак и ужас были настолько сгущены, что создавалось комическое впечатление. С фильмов он перевел разговор на книги. Выяснилось, что оба только что прочитали роман о женщинах из первых переселенцев, двигавшихся в фургонах в Орегон.

И когда на десерт подали пирог с черникой и ванильное мороженое, Кэтрин уже забыла про все обиды. Время пролетело в увлекательной дискуссии о роли женщин в расширении американских границ. Давным-давно она не наслаждалась столь интересной беседой, даже вспомнить не могла, когда это было в последний раз.

Они не стали задерживаться после кофе. Джошуа повел ее из ресторана, небрежно обняв за плечи: он лишь на мгновение приостановился у отцовского столика и быстро кивнул на прощание отцу и мачехе.

Даниэла Хант выглядела хрупкой, милой и ослепительно красивой. С лица мистера Ханта не сходила задумчивость, причины которой Кэтрин не могла понять.

Было еще довольно рано, и Кэтрин подумала, не предложит ли Джошуа отправиться куда-нибудь еще – например, в ночной клуб, где они могли бы потанцевать, но он этого не сделал. Они поехали прямо в мотель, до которого было рукой подать.

Едва «Кадиллак» тронулся с автостоянки, Джошуа вставил в стереосистему новую кассету.

– На мой взгляд, это очень удачное исполнение Второго концерта Рахманинова, – сказал он, не потрудившись спросить, хочет ли она послушать музыку.

Кэтрин убеждала себя, что рада возможности избежать интимной беседы. Но на самом деле чувствовала себя не на шутку задетой: она привыкла охлаждать бурлящую страсть своих спутников и вовсе не привыкла к тому, чтобы ее намеренно игнорировали!

Джошуа подождал, пока она зарегистрировалась у администратора, затем проводил ее на второй этаж до комнаты. Кэтрин слегка нервничала, когда они поднимались по лестнице. Действие вина закончилось, и теперь, в совершенно трезвом состоянии, ей очень хотелось избежать повторения того поцелуя «на сон грядущий», который продемонстрировал Джошуа четыре дня назад.

Они остановились у двери ее номера, и Кэтрин изобразила ту теплую, признательную улыбку, которая обычно напрочь лишала парнера желания договариваться о новой встрече. Она изо всех сил старалась не думать о том, как эта улыбка подействовала в прошлый раз на Джошуа…

– Ну, доброй ночи. Спасибо за поистине приятный вечер, Джошуа.

Волновалась она напрасно. На этот раз он даже не удостоил ее взглядом. Просто поставил на пол чемодан, который нес от машины, и пожал ей руку холодно и крепко.

– Доброй ночи, Кэтрин. Даже не помню, когда мне в последний раз довелось ужинать с такой интересной собеседницей. – Лишь на мгновение на губах его мелькнула усмешка. – Хотя по-прежнему убежден, что вы безнадежно заблуждаетесь насчет того, как вели себя люди двести лет назад.

Она поспешно высвободила руку, стараясь не обращать внимания на образовавшийся где-то в груди комок. На какой-то миг она даже, кажется, пожалела, что он не сделал попытки ее поцеловать, но тут же отбросила эту мысль как совершенно нелепую. Небо свидетель, насколько ненавистны ей все эти поцелуи «на сон грядущий», с которыми к ней вечно лезут ее поклонники! И, конечно же, Джошуа вел себя в среду не лучше, чем все остальные.

– Ну, еще раз доброй ночи, – произнесла она, поспешно вставляя ключ в замочную скважину и отвернув лицо. – Возможно, увидимся на будущей неделе.

– Возможно. Правда, я буду очень занят.

Эти слова глубоко оскорбили Кэтрин. Неужели он решил, что она напрашивается на очередное приглашение?! Не оборачиваясь, она торопливо толкнула дверь и была поражена, когда Джошуа, пробормотав что-то неразборчивое себе под нос, протянул руку и преградил ей путь в номер.

Несколько секунд они стояли неподвижно, затем Джошуа медленно повернул ее к себе, так что они оказались лицом к лицу. Кэтрин ощутила холод его руки на талии, но – странное дело – несмотря на это, кожа ее запылала в месте прикосновения. Взяв пальцами за подбородок, Джошуа приподнял ее лицо. Их взгляды встретились, и Кэтрин чуть подалась к нему навстречу, не в силах справиться с самостоятельными действиями своего тела.

– Ох, черт возьми! – пробормотал он. – Я вовсе не собирался этого делать! Не теперь… – И наклонился к ее губам.

Его поцелуй был жестким и страстным. Губы настойчиво требовали ответа, и, не успев сообразить, что делает, она разжала свои губы под напором его языка.

И моментально почувствовала, как отозвалось на это его тело, услышала то ли стон, то ли вздох, вырвавшийся из его груди. Неожиданно ей стало радостно от мысли, что она так его возбуждает. Джошуа прижал ее к себе настолько сильно, что она ощутила, как пуговица его рубашки впилась ей в кожу на шее, но испытала не боль, а удовольствие. С внезапной и абсолютной определенностью Кэтрин поняла – ей хочется, чтобы его руки ласкали ее обнаженную грудь!

В голове все кружилось, плыло от смущения: ведь она, в сущности, сама напросилась на этот поцелуй! Но поразительнее всего было то, что ей вовсе не хотелось, чтобы он закончился. Она плыла в бархатной пустоте, лишившись всех связей с окружающим миром. Реальным был лишь поцелуй Джошуа, а его тело – единственным источником всех ее эмоций.

Поначалу Кэтрин почти не слышала шаги, постепенно приближавшиеся к ним по коридору. Однако когда голоса людей стали громче, они проникли сквозь туман, обволакивающий ее мозг, и тут она вдруг четко осознала, что делает. Стоит в коридоре мотеля у своей комнаты и страстно целует мужчину, который ей не муж. Мужчину, который не Роберт! Она задрожала от отвращения к себе и рванулась из объятий Джошуа.

– Перестаньте! – воскликнула она и быстро закрыла рукой рот, не желая даже думать о Роберте, когда на губах еще оставался вкус поцелуя Джошуа. – Ради Бога, перестаньте! Кто-то идет!

В эту минуту из-за угла появилась немолодая чета и остановилась возле своей комнаты в паре дверей от них.

Кэтрин заправила выбившуюся прядь волос за ухо, нервно пригладила платье, поправила декольте. На миг ей показалось, что глаза Джошуа заволокло туманом, как и в прошлый раз. Но когда супруги, что-то оживленно обсуждая, наконец скрылись у себя в номере, она посмотрела на него пристальней и поняла, что снова ошиблась. В его глазах сверкал лишь след неудовлетворенного желания, да еще приправленный сожалением юмор.

– Вероятно, я утратил чувство реальности, – посетовал он. – Дверь в вашу комнату была широко распахнута, а я целовал вас здесь, в коридоре. Просто не могу поверить! Я много лет не вел себя так нелепо.

Кэтрин ухитрилась холодно улыбнуться.

– Вы берете на себя слишком много, Джошуа. Не так-то просто получить приглашение ко мне в комнату, как бы вы ни были ловки в роли соблазнителя!

Улыбка исчезла из его глаз.

– А по-моему – это вы слишком уверены в себе, – заявил он. – Я уже получил то, что мне нужно. Доброй ночи, Кэтрин. Думаю, мы еще увидимся.

На этот раз она вошла в комнату, не оглянувшись на него.