Текст книги "То, о чем знаешь сердцем"

Глава 9

В жизни вам приглянется множество вещей, но далеко не все по-настоящему покорят ваше сердце. Не упустите их.

Майкл Нолан

БРАУНИ – ВОТ КАКОЙ ПРЕДЛОГ я нахожу, чтобы поехать в Шелтер-Ков на следующее утро. Я врезалась в автобус Колтона, а он отвез меня в больницу и был так заботлив, что впоследствии даже навестил. Так мил, что подарил цветок. Так благоразумен, что не давил на меня. Отблагодарить его я могу лишь домашней выпечкой. Из блога Шелби я узнала, что Колтон любит сладкое. Когда после операции ему разрешили есть, он сразу же попросил именно брауни. А бабуля печет их лучше всех. Так что он заслужил. Угощу и отправлюсь на пляж.

Я наполняю тарелку доверху, обматываю ее пищевой пленкой и быстро сочиняю записку для родителей, которые уже отправились на прогулку. Затем беру пляжную сумку и мысленно готовлюсь к поездке. Она будет похожа на ту, что я совершила пару дней назад. Только теперь я волнуюсь куда больше.

Когда я сворачиваю с главной улицы и вижу автобус Колтона, который стоит почти там же, где и в прошлый раз, у меня начинает неистово колотиться сердце, и я проезжаю мимо, а не паркуюсь рядом. Выключаю музыку и пытаюсь сосредоточиться. У меня все еще есть выбор. Если я уеду, то не буду чувствовать себя виноватой. Но в таком случае я, возможно, больше никогда не получу шанса узнать Колтона поближе. У «когда-нибудь» истечет срок годности, он выкинет из головы наш разговор, и возвращаться будет слишком поздно.

Останавливаюсь на красный сигнал светофора. Это дает мне время подумать. Я включаю поворотник. Выключаю. Снова включаю. Загорается зеленая стрелка, а я все стою, пока сзади не раздаются недовольные гудки. Тогда я резко разворачиваюсь и возвращаюсь.

Наступил четыреста второй день, а я еду к Колтону Томасу.

Останавливаюсь рядом с его автобусом и разглядываю вмятину. Замечаю, что она больше, чем я думала, и меня передергивает. Бросаю взгляд на брауни на пассажирском сиденье, и внезапно вся эта идея начинает казаться нелепой.

Зачем я это делаю? Я даже не представляю, где его искать. Открываю окно и осматриваюсь, будто сейчас он появится. Утренний холод расслабляет, и я делаю глубокий вдох. Я приехала примерно в то же время, что и в прошлый раз. Наверное, я смогу найти Колтона либо в пункте проката, либо в кафе. Я хотела позвонить ему перед выездом, но это показалось мне лишним. К тому же я не была уверена, что все же решусь на это. Не уверена до сих пор. Пункт проката, кажется, закрыт, а в кафе не горит свет. Я все еще могу…

– Ты все, припарковалась?

Я вздрагиваю от неожиданности. Поднимаю глаза и вижу Колтона – он только вернулся с моря, волосы и гидрокостюм еще не обсохли. Под мышкой он держит доску для серфинга.

– Ты вернулась. – Он рад, но не удивлен.

– А… Да.

Беру тарелку с брауни и протягиваю ему.

– Привезла тебе. В знак благодарности. Или извинения…

Бросаю взгляд на вмятину на бампере, и становится так стыдно, что я начинаю тараторить:

– С твоей стороны было очень мило повезти меня в больницу, после того как я врезалась в твой автобус. Мне неловко, что ты не дал оплатить ремонт. Я знаю, что вчера вела себя странно. Впрочем, в день нашей первой встречи я тоже вела себя странно. В общем, извини.

Я вытягиваю руку с тарелкой еще дальше. Как будто это движение поможет мне перестать чувствовать себя заикающейся недотепой. Не умею я разговаривать с людьми. А улыбающийся Колтон слушает так внимательно, что от этого становится не по себе.

Он пару раз моргает, затем улыбается шире и тянется к тарелке.

– Тебе не за что извиняться. Тем более ты привезла брауни. Я их обожаю.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не сболтнуть, что знаю об этом.

– Спасибо, – искренне благодарит Колтон. – Ты сама их испекла?

Он прислоняет доску к машине, берет у меня тарелку, снимает пищевую пленку и выбирает брауни. Откусывает. Медленно жует, словно профессиональный дегустатор. На долю секунды кажется, что забыла положить один из ингредиентов, ведь во время готовки думала не о какао-порошке и муке, а о Колтоне.

– Ух! – говорит он и поднимает брови. – Это… лучший брауни из всех, что я пробовал. За всю жизнь.

У меня краснеют щеки.

– Честно! – Колтон даже улыбаться перестает. – А я их целую кучу съел.

У него очень серьезное лицо, и я не могу удержаться от смеха.

– Спасибо. Я… рада, что тебе понравилось.

– А я рад, что ты снова здесь, – улыбается он. – И «понравилось» – это слабо сказано!

Колтон быстро доедает брауни.

– Какие у тебя еще скрытые таланты? И какие планы на сегодня, кроме доставки лучшего в мире извинения?

Я снова смеюсь и опускаю глаза.

– Не знаю. Думала сходить на пляж, раз уж в прошлый раз не удалось.

– Там сегодня будет много народа. – Колтон бросает взгляд на закрытый пункт проката. – Я могу показать тебе другой пляж… Он не очень известный. О нем знают только местные.

– Эм, – прочищаю я горло. Обдумываю предложение. – Нет, спасибо. Не хочу больше отнимать время. Тебе наверняка… – Тоже смотрю на магазин его родителей. – В общем, я просто хотела тебя поблагодарить. И еще раз извиниться за автобус.

– Да нет проблем, – отвечает он. – У меня нет особых планов. Только переоденусь, и…

– Не стоит. Мне нужно вернуться домой как можно быстрее, так что не хочу уходить далеко от машины. И просить тебя, чтоб подвез обратно, тоже не хочу.

Колтон пожимает плечами:

– Ты можешь просто поехать за мной. Только держись не слишком близко, а то мы уже выяснили, что ты любишь давить на газ со всей силы, – улыбается он. – Тебе не придется бросать машину. Сможешь уехать когда захочешь.

Он говорит легко и смотрит на меня в ожидании ответа. Затем добавляет:

– Да ладно, это же всего на один день. Тем более мне нужно поделиться с кем-то брауни, иначе я сам их все съем. Ты сделаешь мне очень большое одолжение.

Он опять улыбается, и я вижу блеск солнца в его зеленых глазах. Это помогает мне решиться:

– Ладно. Всего на один день.

– Хорошо, – усмехается Колтон. – Отлично. – Он поднимает доску. – Ну я… я тогда пойду переоденусь. Скоро буду.

Колтон опирается загорелой рукой на мою машину, наклоняется ближе и протягивает тарелку с брауни:

– Подержи, пожалуйста.

Забираю ее, а он разворачивается и бежит в пункт проката. Перед тем как зайти, бросает взгляд через плечо и кричит:

– Только не уезжай никуда!

Услышав эти слова, ощущаю прилив волнения и счастья. Пытаюсь найти ключи, которые обронила в спешке.

Я не смогу уехать, даже если очень захочу.

Глава 10

Каждый удар сердца начинается с электрического импульса. Характерный звук, который мы слышим через стетоскоп или прильнув к груди любимого человека, производят сердечные клапаны. Они открываются и закрываются с безупречной синхронностью. И именно этот двухчастный ритм – изысканный танец систолы и диастолы – ежесекундно проводит электрически заряженные частицы через камеры сердца в течение всей нашей жизни.

Я ОСТАНАВЛИВАЮСЬ НА ОБОЧИНЕ вслед за автобусом Колтона. Не успеваю припарковаться, как он уже выходит из машины и идет ко мне. Заглушаю двигатель, выбираюсь из салона. Вдыхаю соленый воздух и слышу, как волны ударяются о подножие утеса, на котором мы стоим.

– Славный денек, – говорит Колтон и бросает взгляд на море. – Пойдем посмотрим?

– Пойдем, – соглашаюсь я. Не догадываюсь, на что мы идем смотреть, но уже хочу добраться туда поскорее.

Мы проходим по траве мимо одинокого старичка, отдыхающего на скамейке с газетой в руках, и пса, который бегает у него в ногах. Узкая тропинка ведет нас к самому обрыву, откуда хорошо видно океан и скалы внизу.

Сегодня утес не окутан туманом, а на необъятном сапфировом небе нет ни облачка. Та самая погода, когда не хочется оставаться дома. Сердце замирает, потому что все это заставляет думать о Тренте. Он никогда не тратил время впустую. Жил, стараясь успеть все и сразу. Я хотела, чтобы он сбавил темп, успокоился хоть на минутку, но у него не было привычки останавливаться. В этом они с Колтоном очень похожи.

Колтон барабанит пальцами по ограждению, и я чувствую, как его напряжение передается мне. Пытаюсь придумать какие-нибудь слова, чтобы заполнить повисшую тишину, но ничего не приходит в голову. Молчание затягивается. Бросаю взгляд на водную гладь, над которой высятся скалы, больше похожие на небольшие острова. На вершине той, что ближе к берегу, расположилась стая беспокойных пеликанов. Я наблюдаю за волнами. Они поднимаются над скалой, а затем неизбежно отступают.

Колтон откашливается, поддевает ногой камушек и неуверенно произносит:

– Слушай… Можно задать вопрос?

С усилием сглатываю. Прочищаю горло.

– Давай, – медленно говорю я.

Он пьет из бутылки и смотрит вдаль. Так долго, что мне становится не по себе. Перебираю сотни разных оправданий, причин, объяснений в ответ на то, что может спросить Колтон.

– Кажется, ты не очень-то любишь вопросы? – Он бросает на меня взгляд, от которого я начинаю нервно переминаться с ноги на ногу.

– Все в порядке. Что за вопрос? – Мой голос выдает волнение.

– Забей. Не важно. – Колтон слегка улыбается. – Значит, у нас всего один день. Тогда давай расслабимся и хорошо проведем время?

Я вдруг вспоминаю одну из записей Шелби. Она запостила цитату из Эмерсона[2]2
  Ральф Уолдо Эмерсон – американский эссеист, поэт, философ. Первым выразил философию трансцендентализма в эссе «Природа» (1836). Трансцендентализм подразумевает равенство людей перед Богом, близость к природе, духовное самосовершенствование и проч.


[Закрыть], которая ассоциировалась у нее с тем, как после операции ее брат стал относиться к жизни:

«Запишите в своем сердце: каждый день – это лучший день в году. Человек научится жить, когда поймет, что каждый день – это Судный день».

Помню, как читала эту фразу и думала о себе и о Колтоне. Да, жизнь может оборваться в любой момент, мы оба усвоили этот урок, только выводы сделали разные. Он принялся активно заниматься тем, что любил раньше, еще до болезни. А я поступила наоборот – не жила вовсе, будучи не в состоянии отпустить прошлое. Но сейчас, стоя рядом с Колтоном, мне захотелось пойти по его пути.

– Хорошо, – наконец отвечаю я. – Один замечательный день.

– Отлично. Вот и договорились. – Его лицо озаряет широкая счастливая улыбка.

Колтон резко разворачивается и возвращается к автобусу. К его крыше прикреплена ярко-желтая двухместная байдарка.

Пока Колтон снимает ее, меня охватывает неясное чувство страха. Он быстро разделывается с креплениями и опускает байдарку на асфальт. А я гляжу на скалы, на бушующие волны, и пейзаж теперь уже не кажется таким умиротворяющим. Тем временем Колтон вытаскивает с заднего сиденья два весла. Я не трогаюсь с места, будто отказываясь понимать, к чему идет дело.

Мы же не собираемся… Он же не думает, что мы будем… Я никогда раньше…

– Ты когда-нибудь плавала тут на байдарке? – кричит мне Колтон.

Старичок, который сидит на скамейке, с интересом смотрит на него, а потом снова в газету. Я стремительно направляюсь к Колтону, пытаясь понять, как выйти из положения. Проводить время на пляже – прекрасно, любоваться скалами – еще лучше, но лавировать между ними на байдарке – нет уж, увольте. Да и Колтону не стоит таким заниматься, учитывая его слабое здоровье. Слишком рискованно.

– Так что? – произносит он и, не дожидаясь ответа, достает из автобуса спасательный жилет и протягивает его мне.

Я качаю головой:

– Нет… И я… Я вообще никогда не каталась на байдарке и не думаю… Не думаю, что для новичка это подходящее место. Тут везде скалы…

Все, что меня тревожит, – это острые вершины утесов и волны, с шумом разбивающиеся о них.

– Вообще-то, это прекрасное место. Достаточно безопасное. Мы часто здесь проводим экскурсии. – Он улыбается, а после небольшой паузы добавляет: – Я и сам тут грести учился.

– Правда? – Звучит так, будто я ему не верю, но это не так.

Я вдруг понимаю, что хочу узнать его получше. С его собственных слов, а не из дневника Шелби. По лицу Колтона видно, что гребля – важная часть его жизни.

– Да. Мне было шесть.

«Это было за восемь лет до того, как ты заболел, – проносится в голове. – За восемь лет до того, как мама отправила тебя к врачу, полагая, что ты всего лишь простудился».

Чувствую себя виноватой из-за того, что Колтон и не подозревает, как много я о нем знаю. Но в этот момент он не думает о прошлом, и я тоже старательно гоню прочь подобные мысли. Нужно жить настоящим. Я здесь и сейчас, рядом со здоровым Колтоном.

Он вспоминает что-то, смеется и качает головой.

– Я ужасно долго уговаривал маму разрешить мне поплавать с папой, а когда наконец приехал и посмотрел вниз с обрыва, то стоял тут с таким лицом… вот как у тебя сейчас. – Он ненадолго замолкает перед тем, как продолжить. – Все отговорки перепробовал, лишь бы не плыть, но папа молча напялил на меня жилет, всучил весла и потащил байдарку к океану. У самой воды он усадил меня в лодку, опустился на колено и спросил: «Ты доверяешь своему старику?» Мне было так страшно, и я просто кивнул. А он сказал: «Отлично. Делай то, что я скажу. И тогда худшее, что с тобой сможет произойти, – ты влюбишься».

Я нервно хихикаю и стараюсь отвести взгляд, но ничего не выходит.

Колтон улыбается и как-то странно смотрит на меня, а затем вновь поднимает голову.

– Влюблюсь в океан. Вот что отец имел в виду. Влюблюсь, пойду по его стопам и не захочу возвращаться на сушу. – Я снова ловлю на себе его взгляд. – И он оказался прав. С тех пор из воды меня было не вытащить.

Это не вся правда, а только то, что он позволяет мне знать. Но мне известно, что долгое время болезни Колтон был вынужден оставаться на суше. Сидеть на приемах у врачей. Лежать в больничных палатах. Мне ужасно хочется расспросить его обо всем, но какая-то часть меня не желает думать об этой стороне его жизни.

– А у меня нет подобных увлечений, – отвечаю я. Больше нет, добавляю я про себя. Вижу перед собой грязную дорогу, кроссовки Трента и то, как мы бежим плечом к плечу и дышим в унисон. Снова испытываю чувство вины. – Мы с сестрой когда-то бегали по утрам, но потом она уехала учиться, а без нее как-то не хочется.

Это лишь та правда, которую я позволяю ему знать.

– Очень жаль, – говорит Колтон. Кажется, он опять хочет задать мне какой-то вопрос, но сдерживается и в итоге произносит: – Тут есть крутое место, которое мне показал папа. Я там давно не был, но хотел бы наведаться. Туда сложновато попасть, но дело того стоит. Сплаваем?

Отвечаю не сразу. Меня очень пугает мысль, что придется грести на байдарке. Но то, с какой легкостью я доверилась Колтону, пугает больше. Бросаю еще один взгляд на неспокойный океан, который раскинулся внизу. И чувствую, как кружится голова.

– Ну ладно. Давай попробуем, – без особой уверенности отвечаю я.

Колтон едва сдерживается, чтобы не улыбнуться.

– Точно?

Я киваю.

– Не бойся. Просто делай то, что я скажу и когда скажу, и все будет в порядке.

Он останавливается и позволяет себе улыбнуться. И хотя Колтон не договаривает, я чувствую, будто легкий ветерок подхватывает окончание фразы его отца и оно кружится в воздухе между нами.

Колтон достает из автобуса остальное снаряжение. Я не успеваю опомниться, передумать или поразмыслить, как уже стою в спасательном жилете поверх купальника рядом с Колтоном, одетым врашгард[3]3
  Рашгард – тренировочная футболка, плотно прилегающая к телу.


[Закрыть] и плавки. Мы вместе спускаем байдарку по цементной лестнице к каменистому пляжу. Когда наконец ставим ее на воду, оба с трудом переводим дыхание.

Колтон жестом указывает мне на место в лодке, я усаживаюсь, и он дает мне весло.

– Готова?

– Уже? А лекция для новичка или вроде того?

Колтон, кажется, получает настоящее удовольствие от происходящего.

– Это и есть часть лекции. Проще сразу перейти к обучению на практике. Тут мелковато, так что просто сиди, а я подгребу туда, где поглубже, и уже тогда покажу. Что скажешь?

Он улыбается, а я собираю все остатки уверенности, чтобы ответить.

– Хорошо. – Я пытаюсь справиться с волнением, но сердце неистово колотится в груди. Впереди шумят и разбиваются о скалы волны.

Неужели все это происходит на самом деле?

– Ну, поплыли! – слышится за моей спиной голос Колтона.

Байдарка трогается с места, а затем наклоняется, когда он запрыгивает внутрь. Я на миг теряю равновесие, но под его тяжестью лодка снова обретает устойчивость. Чувствую, как Колтон погружает весло в воду сперва с одной стороны, потом с другой, и мы устремляемся вперед. Я напрягаюсь, завидев надвигающуюся волну, которая с каждой секундой становится все выше, но Колтон ловко работает веслом, и мы легко взбираемся на гребень и спускаемся с него. Колтон продолжает грести, пока мы плавно скользим по уже спокойной поверхности океана. Я наконец выдыхаю.

– Было не так страшно, как ты думала, правда?

Поворачиваюсь к нему настолько быстро, насколько позволяет тугой жилет, и со смешанным чувством удивления и гордости отвечаю:

– Совсем не страшно.

– Маленькая победа, – заключает он.

Я продолжаю смотреть на Колтона. Он откидывается назад и делает глубокий вдох, будто вбирая в себя весь утренний воздух, будто дышать – тоже маленькая победа. И это, в общем-то, чистая правда. Мне начинает казаться, что я его действительно знаю. Словно в двух словах ясно отражается вся суть его личности.

– Отлично сказано. Я про маленькую победу.

– Только такие и имеют значение. Например, быть здесь и сейчас.

Его фразы повисают между нами, и я понимаю, что Колтон имеет в виду. Когда он обводит взглядом небо, море и скалы, а затем снова смотрит на меня, мне хочется сказать, что я все знаю. Знаю, почему он так ценит жизнь. Хочется объяснить, кто я такая и почему сидела в кафе пару дней назад. Слова уже готовы вырваться наружу, будто пузырьки воздуха из-под толщи воды.

– Дрейфуем, – произносит Колтон.

И в этот момент пузырьки лопаются, а мои невысказанные слова уносит течением.

Колтон поднимает весло и своими словами возвращает меня в реальность:

– Готова учиться?

Я рассеянно киваю.

– Отлично. Ты должна держать его вот здесь и здесь, – показывает Колтон.

– Поняла.

С благодарностью ухватившись за возможность отвлечься от гнетущих мыслей, я подаюсь вперед, беру весло, которое до сих пор просто лежало у меня на коленях, крепко вцепляюсь в него и вытягиваю руки перед собой.

– Вот так?

– Прекрасно! – смеется Колтон. – А теперь повернись на минутку, я покажу, что нужно делать.

Я подчиняюсь. Он погружает одну лопасть весла в воду и мощным движением отправляет нас вперед. Затем проделывает то же самое с противоположным концом.

– Нужно совершать круговые движения. Будто на велосипеде едешь, только тут надо действовать руками. Попробуй.

Колтон кладет весло себе на колени, я киваю и отворачиваюсь. Первая попытка оказывается неудачной: я едва касаюсь лопастью поверхности воды. Мы не трогаемся с места. Чувствую, как на щеках выступает румянец.

– Давай еще раз, поглубже.

Стараюсь сконцентрироваться, гребу с большей силой и с изумлением понимаю, что мы проплыли пару футов.

– Вот, отлично! – говорит Колтон.

Меня вдохновляет его поддержка. И мы действительно сдвинулись с места! Я продолжаю грести, ощущая сопротивление воды. Совершаю круговые движения веслами, словно кручу педали, как советовал Колтон, и вот мы проплываем уже более значительное расстояние. Я смеюсь, радуюсь и горжусь тем, что смогла управлять этой маленькой лодкой.

– У тебя прекрасно получается, – произносит Колтон, и я чувствую, как он тоже работает веслом. Оборачиваюсь. – Не переставай грести. Я под тебя подстроюсь.

Киваю, снова гляжу вперед, на океанские просторы, на голубое небо, и уже скоро нахожу свой ритм. Колтон не сразу попадает в него, но уже через несколько гребков у нас все получается. Мы плавно скользим по воде между скалами и уносимся все дальше и дальше от берега, на глубину.

Проплываем скопление водорослей, а мимо нас проносится дельфин. Я слышу только мерные удары весел и собственное дыхание – вдох-выдох – с каждым погружением лопасти. Мне кажется, я могла бы делать это вечно – грести и грести навстречу горизонту. Приятно сосредоточиться на дыхании и собственных движениях, не задумываясь ни о чем. Раньше мне тоже удавалось это делать – когда я бегала. До сих пор я и не догадывалась, что почти забыла это чувство и что мне его не хватало.

– Я впечатлен, – окликает меня Колтон. – Ты сильнее, чем кажешься.

– Ну спасибо! – отвечаю я с недовольством, но воспринимаю это как комплимент: я действительно чувствую себя сильной. Удивительно, что мое тело все помнит.

– Мы собираемся грести до самых Гавайев или все же поплывем к пещере?

Я слышу улыбку в голосе Колтона, а потом понимаю, что он перестал грести. Следую его примеру и ощущаю, как горят руки и плечи.

– К какой пещере? – оборачиваюсь я.

– К той, которую я хотел тебе показать.

Я внимательно озираюсь по сторонам, но не вижу никаких пещер поблизости.

– Она в основании скалы, которую мы уже проплыли, – объясняет Колтон. – Она большая.

– Я не заметила там пещеры.

– Это потому, что она спрятана.

– Сверхсекретная пещера? – шучу я.

– Можно и так сказать, – улыбается Колтон. – Обычных туристов я туда не вожу. Слишком много ответственности. Поплыли, покажу тебе.

Он погружает весло в воду, медленно поворачивая байдарку.

– Поможешь? – спрашивает Колтон. – Один я не справлюсь.

Неубедительно. У него такие широкие плечи, такие сильные руки… Но я все равно берусь за весло, и через несколько гребков мы уже плывем обратно к скалам. Кажется, я никогда не была так далеко от берега. Это волнует и пугает одновременно.

Когда мы с Райан в детстве ходили на пляж, она далеко уплывала, и я теряла ее из виду, пугалась и всякий раз собиралась вызывать спасателей. Трент тоже так делал – устраивал гонки с друзьями до буйков или до конца пирса, а я всегда оставалась на мелководье. Далекие волны казались чем-то диким, неуправляемым, но сейчас это ощущение пропало. Мне уже давно не было так хорошо, и это чувство так сильно хочется удержать.

Здесь, под огромным синим небом, я вспоминаю слова отца Колтона о любви к океану. Для того чтобы их понять, мне нужен был лишь учитель, которому я смогла довериться.

– Раньше эти скалы были частью береговой линии, – объясняет Колтон.

Я присматриваюсь повнимательней и вижу, что слои породы того же цвета, что и утес вдали.

– И что же случилось?

– Эрозия, – отвечает он. – Я представляю это как в замедленной киносъемке: бушует шторм, волны разбиваются о скалы, воздух с водой попадает в трещины, превращает их в пещеры и тоннели, а затем самые хрупкие части отваливаются, и получаются маленькие скалистые островки.

Колтон рассказывает это так увлекательно, и мне кажется, будто я сама наблюдаю за этим процессом прямо сейчас. На самом деле так и есть. Но стены пещеры разрушаются настолько медленно, что мы ничего не замечаем. Это похоже на скорбь, которая со временем превращает человека в бледную тень.

– В общем, нам нужна вон та скала, – указывает Колтон.

Где-то в ста футах от нас возвышается самый большой утес. Его плоская верхушка усеяна желтыми полевыми цветами, которые мягко колышутся на ветру и тянутся к солнечному свету. Чуть ниже я замечаю узкую расщелину – она постепенно расширяется и превращается в проем, куда устремляются потоки воды.

– Сегодня на море спокойно. Можем заплывать, – говорит Колтон.

Я внимательно рассматриваю проход – внутри, кажется, темно и не очень-то просторно, – чтобы понять, хватит ли мне смелости согласиться.

– Если ничего тут не изменилось, то это самое классное место в мире. Здесь крупная пещера с трещиной наверху, через которую проникает солнце, и несколько мелких. Все они связаны между собой. Они словно откачивают и закачивают воду. Как…

– Как сердце, – говорю я. Сравнение внезапное, но очень подходящее.

Я поворачиваюсь к Колтону, который почти незаметно вздрагивает, но я это вижу. Лучше бы я этого не говорила. Как глупо вышло. Мы просто собирались провести время на море, всего один день, поэтому стоило оставить причину нашего знакомства на берегу. Но я опять вспомнила о ней, и она, подобно приливу, вернула меня на сушу.

– Да, – просто отвечает Колтон. – И правда похоже.

Он улыбается уголком губ и какое-то время молчит. Может быть, сейчас он расскажет мне о своем сердце – сердце Трента?..

Но вместо этого Колтон интересуется:

– Ну что, хочешь туда? Там безопасно. Честно! – Он умоляюще поднимает брови.

Я знаю, что там безопасно, я доверяю ему. Но в этом нет ничего хорошего. Проснувшаяся так некстати совесть напоминает о каждом неправильном поступке, который я успела совершить, но зарождающееся теплое чувство к Колтону не дает мне до конца погрузиться в эти угнетающие мысли.

Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю, а потом смотрю на Колтона так, как прежде себе не позволяла.

– Хочу, – говорю я. – Очень хочу.

Он не отводит от меня взгляда и отвечает не сразу. А потом улыбается.

– Отлично! – Колтон произносит эти слова так, будто одержал еще одну маленькую победу. – Значит, скоро ты влюбишься.