Текст книги "Иллюзии"

ГЛАВА 3

С террасы на крыше ресторана отеля "Дэниели" Вилли любовалась закатом весеннего солнца, солнечными зайчиками и яркими бликами на воде Великого канала, вдоль которого скользили лодки и гондолы, точно такие же, как на картинках и открытках. Сейчас она сидела напротив Харви и Мэрион Сильверстен, стараясь применить понятие "второй медовый месяц" к тому, что она наблюдала. Харви привлекал к себе внимание людей, сидевших за соседними столиками, громкими разговорами о том, что он потратил кучу денег на это гиблое дело. Ему нравилось, что люди обращают на него внимание. Мэрион сидела неподвижно на своем стуле, как посторонний наблюдатель, озадаченно хмурясь, словно недовольство мужа было обращено на нее.

Мэрион была высокой стройной женщиной, привлекательность которой дополнялась гладко зачесанными назад и собранными в пучок прекрасными платиновыми волосами. На ней был великолепно сшитый костюм из бургундского шелка, а спокойная и мягкая манера говорить свидетельствовала о ее благовоспитанности. В своем величии, почти королевском, она могла быть прекрасна. Но сейчас ее лицо морщилось, и она напоминала Вилли бедную женщину из Белл Фурша, состарившуюся раньше времени от ежедневных забот и тревог.

Чета Сильверстенов не казалась Вилли счастливой.

Вилли узнала, что Мэрион была единственным ребенком основателя корпорации "Марко Интерпрайзиз" Натана Роузена, Харви же был его подчиненным. Вилли хорошо понимала, что Харви женился на Мэрион из-за наследства, но она не могла понять, как такая утонченная и воспитанная женщина могла остановить свой выбор на человеке с манерами конюха.

Харви прервал свое красноречие, когда официант принес жареных цыплят для него и Мэрион и креветок, политых маслом с чесноком, для Вилли.

– Вы должны остерегаться жирной пищи, адвокат, – предупредил Харви. – Вы еще молоды и не чувствуете, как холестерин разрушает ваши сосуды.

– Ну и пусть, – с озорством ответила Вилли, обмакивая очередной кусок в масло. – Надо успеть получить максимум удовольствия, пока сосуды в порядке.

Мэрион улыбнулась, взяла в руки нож и вилку и начала резать цыпленка, в котором, должно быть, не было и капли жира.

– Мне очень неловко, леди, – начал Харви, – но завтра я должен уехать в Тоскану. Мой человек в Риме сообщил мне, что во Флоренции есть виноградник, который можно купить. Я обязательно должен туда съездить и посмотреть, что к чему.

– Разве мы не собирались провести некоторое время вместе? – запротестовала Мэрион.– Ты же обещал мне, что мы погуляем по городу, и...

– Да, да, – поспешно согласился Харви. – Сегодня вечером, после того, как я сделаю пару звонков, мы пойдем туда, куда ты пожелаешь.

– Кстати о звонках, – заинтересовалась Вилли. – Что посоветовал вам Гарриган насчет Целестин? Согласился ли он с вашим отказом от покупки тамошних виноградников?

– Да, он полностью согласен, – ответил Харви. – Гарриган уже ведет переговоры с итальянцами. Вот почему мне хотелось задержать вас здесь, пока я не подыщу другие варианты.

– Почему ты так настаиваешь на Италии? – спросила Мэрион. – Я знаю, что ты озабочен расширением ассортимента и стоимостью вин. Но если хочешь приобрести виноградники, то почему не обратиться к Джеку Стерлингу из Калифорнии? Вина его имеют блестящую репутацию, и у вас не будет таких осложнений и проблем, какие возникли сейчас.

Вилли подумала, что Мэрион дала дельный совет, но Харви отмахнулся от нее и начал злиться:

– Ты не понимаешь, Мэрион. Бизнес изменился, и им уже нельзя заниматься так, как когда-то занимался им твой отец. Ясно? Я проделал чертовски большую работу, чтобы поднять уровень корпорации до мирового, поэтому предоставь мне решать, как и что лучше.

Мэрион сморщилась так, словно кто-то сильно сдавил ей руку, и Вилли почувствовала себя неловко. Минуту спустя Харви искусственно улыбнулся и сказал:

– Забудем о бизнесе, леди. Я думаю, что завтра вас ждет прекрасный день. Выпей немного этого чудесного напитка, который стоит перед тобой, Мэрион, и у тебя поднимется настроение...

Как объяснил им Харви, они должны прожигать деньги, которые он им оставит на расходы. Мэрион, казалось, ушла в себя, и Вилли стало не по себе. Ей было жаль женщину, которая прилетела в Венецию, чтобы провести время со своим мужем, а вместо этого ей придется общаться с его адвокатом.

У Вилли возникло чувство, что перед миссис Сильверстен необходимо извиниться. И если Харви не собирается просить прощения у Мэрион, то Вилли придется сделать это вместо него.

К ним подошел официант, чтобы принять заказ на десерт.

– Немного фруктов... будьте добры, и чтобы они были свежими. – Ты одобряешь, дорогая? – обернулся Харви к Мэрион.

Она автоматически кивнула, и Вилли подумала, сколько же раз ей приходилось так автоматически кивать, чтобы не развалить свой брак с Харви? Хотя внешне все было спокойно, Вилли почувствовала, что не так-то хорошо в этой семье.

Когда с десертом было покончено, Харви попросил счет и начал барабанить пальцами с отполированными ногтями по столу, всем своим видом показывая, что у него нет возможности долго ждать.

Вилли ненароком взглянула на Мэрион и увидела в ее глазах что-то до боли знакомое – беспомощность и безысходность, боль и нужду – все то, что она часто видела в глазах мамы. Сейчас Вилли находилась здесь, чтобы помочь Харви совершить сделку, но у нее мелькнула мысль, что придет время, когда и его жена обратится к ней за помощью.

Вилли брела по улице, выходившей к площади Святого Марка. Она шла навстречу музыке, которую приносил слабый весенний ветерок. Эта ночь как будто была создана специально для любви, и Вилли наблюдала за парочками, которые гуляли, трогательно взявшись за руки. Здесь были и местные жители, и американцы, и европейцы – все, кого объединяло одно чувство, – любовь.

Большая площадь собрала множество туристов. Некоторые осматривали сверкающие витрины пассажа, с трех сторон которого расположились магазины, заполненные драгоценностями, керамикой и изделиями из кожи. Другие столпились перед Базиликой Святого Марка, фотографируя величественную церковь, отделанную внутри мрамором и золотом и сохраняющую такое сокровище, как "Последний суд" Тициана. По обе стороны площади играли оркестры для тех, кто останавливался попробовать ароматный "эспрессо" или "капучино" со сливками.

Вилли невольно заметила, что проходящие мимо мужчины заглядываются на нее. Она улыбнулась тому, что все еще является предметом восхищения, и пошла дальше, поймав свое отражение в одной из витрин. Сильная, стройная, в полосатых слаксах и гармонирующем с ними пуловере, с огромными голубовато-зелеными глазами, подобными драгоценным камням на ее прекрасном лице, обрамленном пышными каштановыми волосами. Отражение убеждало, что восхищенные взгляды не случайны. Но если так, то почему она одна, думала Вилли.

Она сидела за маленьким столиком напротив ресторана "Квадри". Этот ресторан был одной из достопримечательностей прекрасного города. Потягивая лимонад, она украдкой наблюдала за парами вокруг себя, страсть и нежность их возрастали по мере того, как опускалась ночь. Влюбленные танцевали при свете звезд, под сладкую мелодию скрипки. Они тайно обменивались взглядами, полными страсти, которая в ближайшем времени, скорее всего, будет удовлетворена. Окруженная атмосферой интимности, чувственности и любви, Вилли ощущала, как постепенно рушились те преграды, которые она возвела для себя. Время, проведенное с Мэттом, представлялось грезой. Миг же, соединивший ее с Джеддом, всегда жил где-то в глубине ее души. Он был ее частью, которую она научилась игнорировать. С обеими мужчинами она потерпела неудачу. Это утвердило ее в мысли, что одиночество – единственное состояние, которому она могла доверять. Но по ночам, подобной этой, ей было все еще тяжело вспоминать о том, что сделало ее лишь наблюдательницей любовных сцен.

Часы на башне пятнадцатого века, украшенной золотым венецианским львом, начали отбивать время. Вилли посмотрела наверх и увидела двух бронзовых мавров, опускавших свои молоты. При этом раздавались удары старинного гонга, которые повторились одиннадцать раз.

Она заплатила по счету и уже решила отправиться в гостиницу, как вдруг заметила Мэрион Сильверстен, которая так же одиноко сидела за угловым столиком.

– Привет еще раз, – сказала Вилли и посмотрела по сторонам. – А где Харви?

Мэрион, казалось, смутил этот вопрос.

– Сидит на телефоне, – сказала она. – Какая хорошая ночь. Венеция всегда была одним из моих любимых городов. Не хотите ли посидеть вместе со мной?

Вилли села.

– Миссис Сильверстен... Мэрион, извините, что неудача с покупкой этих виноградников испортила вам отпуск. Но как только мы совершим новую сделку, я уйду с вашего пути.

– Но вы не стоите на моем пути, – сказала Мэрион. – Наоборот, добро пожаловать в мою компанию. – Ее улыбка была доброжелательной, но тоскливой.

– Я также рада вашей компании, – ответила Вилли. – Я никогда не была в Венеции... Это было бы так чудесно, если бы мы вместе прогулялись.

– Мы с Харви провели свой медовый месяц в Италии, – сказала Мэрион. – Мой отец преподнес нам свадебный подарок в виде такого путешествия. Мы были так молоды и невинны... Мы столько мечтали...

Вилли трудно было поверить в невинность Харви. Что же касается Мэрион, то она могла представить молодую невесту, полную надежд, и не готовую к разочарованиям. Она вспомнила мечты, которые увлекали ее мать, да и ее тоже. Но мечты так и остались мечтами и не смогли ничего дать, кроме мимолетного счастья.

– Мечты – это прекрасно, – сказала Вилли. – И дело не в том, сбудутся они или нет, а в том, верите ли вы в их осуществление.

Мэрион долго и внимательно смотрела на Вилли.

– Вы еще слишком молоды, чтобы рассуждать так. Если бы у меня была дочь... я хотела бы, чтобы она верила, что нет ничего невозможного на этом свете. Но случается так, что вера однажды умирает, и вы чувствуете, что бессильны что-либо сделать.

Мэрион говорила о себе, но как же это было похоже на то, что пережила Вилли!

– Любили ли вы когда-нибудь? – резко спросила Мэрион.

– Да, – это слово тоже было произнесено резко, более резко, чем Вилли хотелось бы.

Но Мэрион лишь снисходительно улыбнулась, как будто ясно представила все то, что кроется за этим словом.

– Значит, вам известны все те чувства, которые испытываешь к любимому человеку?

Она посмотрела на любовную парочку, которая, взявшись за руки, прошла по площади.

– Это так важно для женщины иметь кого-то, – продолжала Мэрион. – И когда мы терпим неудачу, в нас что-то обрывается и утрачивается навсегда.

Вилли кивнула, ей были знакомы слова более старшей женщины. Она никому бы не смогла рассказать, почему она так боялась доверять мужчинам. Но Мэрион, казалось, понимала все, что творится в душе Молодой девушки.

– Вы правы, – сказала Вилли, – но где же альтернатива? Неужели всегда придется быть одной?

– Я много раз задавала себе этот вопрос. Но в мои годы уже трудно дать на него ответ. Я не знаю, что значит быть одной. Я была дочерью Натана Роузена, а затем женой Харви Сильверстена. И я не знала другой жизни. Я осталась с разбитой мечтой, и у меня нет ничего другого...

Вилли подумала о своей матери, для которой жизнь без мужчины ничего не значила. И она посмотрела на Мэрион, которая выглядела несчастливой, несмотря на то, что жила с мужчиной.

– Но вы несчастливы, как вы можете говорить, что не чувствуете себя одинокой...

– Я знаю, что вы собираетесь сказать, – прервала ее Мэрион, положив свою изящную ладонь на руку Вилли. – И по-своему будете правы. Но замужество включает в себя множество других вещей. Взять, например, наше предприятие. Если я возьму на себя смелость покинуть Харви, это может навредить нашему делу. Я могу нанести вред предприятию, в которое мой отец вложил всю свою душу и всю свою жизнь.

– Я не понимаю, – сказала Вилли. – Почему, покинув Харви, вы нанесете вред вашему предприятию? Неужели он внес в него какой-то существенный вклад? – И как только Вилли начала задавать эти вопросы, она поняла, что начинает переходить границы профессиональной этики. Харви был ее клиентом, и она не имела права действовать не в его интересах. Но она не могла остановиться. Ей просто необходимо было разобраться в беде другой женщины.

Мэрион покачала головой.

– Не все так просто, – вздохнула она. – Мой отец предложил мне и Харви стать его партнерами по бизнесу, и мы согласились. Но, по мере того, как предприятие разрасталось, Харви все настойчивее твердил, что у большого корабля бывает один капитан. Он сказал, что должен контролировать мои и отцовские акции... И сейчас он является полным хозяином предприятия...

– Как это – он контролирует ваши акции? – не понимала Вилли. – Вы наверняка сможете отстоять свои права, если, конечно, захотите.

– Я не знаю, Вилли. Пока мне не хочется думать об этом. Это повлечет за собой ссору с Харви... и мне страшно подумать, что за этим может последовать... – Она покачала головой и опустила глаза.

Вилли тоже молчала. Она решила, что и так нарушила границы профессиональной этики, и поэтому не стала ничего советовать Мэрион.

Мэрион подняла голову.

– Спасибо за разговор. Очень помогает, когда с кем-нибудь поговоришь... Теперь подумаем о завтрашнем дне. Не желаете ли вы осмотреть достопримечательности города?

Когда они вошли в роскошный вестибюль "Дэниели", Вилли вновь была поражена красотой и великолепием этой старинной гостиницы. И хотя она огородила себя от любви и страсти и только что пожелала спокойной ночи женщине, которую также предала любовь, она почувствовала легкое волнение, вспоминая влюбленные парочки на площади.

Она поднялась в старинном лифте на второй этаж, где находился ее номер, вошла и дернула за шнур выключателя. Бело-золотое бра включилось над ее венецианской кроватью и наполнило комнату светом. Все еще возбужденная, чтобы заснуть, она сбросила на мраморный пол ванной свою одежду и встала под обжигающий тело душ. Она намыливала себя жасминовым мылом, и тело ее постепенно наполнялось томным желанием. Вилли тронула свою грудь и начала гладить ее, пока соски не стали упругими и твердыми. Она оперлась о холодную стену ванной, сняла душ с подвески и направила пульсирующую струю себе между ног. Постепенно расслабляя мышцы, она почувствовала, как ее клитор начал трепетать и пульсировать под настойчивым напором воды. В нетерпении она бросила душ и начала быстро возбуждать себя рукой, пока не ощутила быстрый, содрогающий все ее тело оргазм, от которого у нее подкосились колени, и она, обессиленная, легла в ванну.

Обнаженная, она встала перед обрамленным позолотой зеркалом, увидела богиню со светло-каштановыми волосами, с золотистой кожей, покрытой бисером капелек воды. Ее тело было как будто создано для любви. И хотя напряженность спала, ее голубые глаза все еще смотрели с нескрываемым желанием.

Было почти два часа, когда она легла в постель. Она долго и беспокойно ворочалась, не в силах заснуть. Затем, следуя пришедшей в голову мысли, она вскочила с постели, подняла трубку телефона и назвала оператору номер Гарригана, надеясь, что он уже дома. Да, после девяти вечера он должен быть дома.

– Вилли, дорогая, – в это время суток голос Гарригана звучал еще бодро. – Я слышал, что вы оправдали мои надежды.

– А что слышно от итальянских юристов? – спросила Вилли.

– Я не понимаю, дорогая. Я уже сказал Харви, что мы не можем заниматься только его проблемами, и он успокоил меня, заверив, что с куплей виноградников уже покончено. Разве вы не в курсе дел?

Вилли поняла, что ее клиент хитрил, но она ничего не сказала про это Гарригану.

– Я уже занимаюсь другим делом мистера Сильверстена... и мечтаю вернуться в Нью-Йорк.

Она поняла, что направила свои силы не туда, куда следовало бы. Она вспомнила зал суда, где с такой несправедливостью отнеслись к ее матери. Вот из-за чего она стала юристом, и об этом ей нельзя забывать ни в коем случае.

ГЛАВА 4

Вилли проснулась рано и, расположившись перед высокой аркой окна, глядя на канал, позавтракала кофе с булочкой. Она медленно ела и наблюдала, как под лучами весеннего ласкового солнца просыпался город. Гондолы толпились, ожидая своих первых пассажиров, которых потребуется доставлять в магазины и учреждения.

Какое прекрасное время для медового месяца! Вилли подумала о Мэрион Сильверстен, которая прилетела в Венецию, ухватившись за тонкую ниточку слабой надежды стать счастливой в браке. Предприняла ли она что-нибудь еще, кроме того, что выразила мягкий протест, когда Харви нарушил свое обещание подарить ей второй медовый месяц?

Вилли представила их сегодняшний день с Мэрион. Ее возмутило, что Харви провел их обеих. Действительно ли он поехал в Тоскану, чтобы посмотреть новые виноградники? Насколько она знала мужчин, она могла представить, что Харви, возможно, отправился на рандеву с другой женщиной. Вилли допила свой кофе и пошла навестить Мэрион.

Не успела она позвонить в дверь, как Мэрион тотчас же открыла, как будто сидела и ждала прихода Вилли. Она была хороша в красивом шелковом халате, но глаза у нее были красными и распухшими.

Вилли хотела спросить у Мэрион, почему она плакала, но побоялась смутить женщину.

– Ну, с чего же мы начнем сегодня? – спросила весело Вилли, чтобы как-нибудь отвлечь Мэрион от грустных мыслей. – Может, сначала пойдем в Мурано?

– Как пожелаете, – Мэрион одарила ее теплой улыбкой.

Их лодочное путешествие в Мурано длилось недолго. Гид, мужчина в шикарном красном берете, оказавшись в обществе двух женщин: одной, просто симпатичной, и другой, потрясающе красивой, перемежал свой рассказ откровенными комплиментами. Он говорил громко, почти кричал, чтобы рев мотора не заглушал его голос.

Когда они подплыли к месту назначения, солнце уже высоко поднялось и согревало своим ласковым светом небольшой остров и его обитателей, которые с надеждой смотрели на туристов в ожидании большой прибыли.

Гид Франко повел Вилли и Мэрион по маленьким магазинчикам, в которых были выставлены изделия из стекла различной формы и размеров, от огромных ваз до маленьких рюмочек, раздутые херувимы и истощенные святые. Мэрион с видом знатока отвергла большинство этих предметов, считая их откровенной безвкусицей. Вилли никогда не занималась покупками, и поэтому безапелляционность Мэрион внушила ей доверие.

Посмотрев на свои часы и тяжело вздохнув, Франко вывел женщин из магазина и повел по улице, на которой находилась фабрика стеклянных изделий.

– Здесь работают настоящие мастера, – гордо объявил он, проводя их через маленькое, похожее на амбар помещение, где уже собралось множество туристов, чтобы осмотреть неповторимые художественные творения.

Их встретил стройный молодой человек с римским профилем и иссиня-черными волосами. Он поклонился и усмехнулся, и его уверенная усмешка напомнила Вилли другого человека.

В то время, как туристы осматривали шедевры из стекла, Вилли смотрела совершенно в другую сторону. Высокий лоб и тонкий прямой нос. Шелковая сорочка с короткими рукавами не закрывала его мускулистые руки, которыми он выразительно жестикулировал. Внезапно мастер повернулся и посмотрел на Вилли с улыбкой, которая заставила ее опустить глаза. Виновато это место, думала Вилли, вся атмосфера любви, из-за чего она так пристально смотрела на молодого незнакомца, который напоминал ей Джедда Фонтана.

Молодой человек взял немного расплавленного стекла и положил его на деревянную палитру. Парой металлических щипцов он быстро растянул его, словно жвачку. Потом двумя палочками начал придавать форму, затем взял еще две палочки. Тело было готово, за ним последовала голова и грива. Еще несколько движений, и появился хвост, затем длинный закрученный рог – и кусок стекла превратился в единорога.

Она захлопала в ладоши.

– Примите, синьорита, – сказал мужчина, низко кланяясь. Он прикоснулся к ее руке и держал ее, сколько позволили приличия. Стекло все еще было теплым, таким же теплым, как и его пальцы. Это сумасшествие, подумала Вилли, если она пробудет здесь еще некоторое время, то начнет приставать ко всем подряд.

После завершения демонстрации Франко предложил "прекрасным леди" купить что-нибудь из большого ассортимента стеклянных изделий, выставленных в лавке завода. Вилли отказалась, а Мэрион остановилась перед коллекцией бутылок. Она живо заинтересовалась ими, рассматривая их простые и вместе с тем изящные формы.

– Я поражена, – сказала она как будто про себя.

– Они красивые и совсем недорогие, – согласился с ней Франко, надеясь на комиссионные, если его клиенты что-нибудь приобретут.

– Я куплю по одной разных цветов, – сказала Мэрион к великой радости гида, который почувствовал поживу и разразился нескончаемым потоком комплиментов.

– Да, они прелестны, – сказала Вилли, – и мне кажется, вы не должны торговаться. Доставьте удовольствие нашему гиду.

– Я так и сделаю, – кивнула Мэрион и заговорщически улыбнулась. – Не такие уж это большие деньги, из-за которых следовало бы торговаться. Я думаю о другом, – говорила Мэрион, все больше оживляясь. – Эти бутылки можно использовать под розлив итальянских вин. Мы могли бы закупить эти бутылки по лимитированной цене здесь, в Венеции, и выплачивать потом проценты от реализации.

– Отличная идея, – согласилась Вилли, чувствуя, как Мэрион постепенно охватывает энтузиазм.

– Думаю, что Харви тоже поддержит меня, – добавила Мэрион.

Но, как только она вспомнила о Харви, улыбка сошла с ее лица. Она сразу же замолчала, мысли ее были далеко отсюда. Когда они уходили с фабрики, она сказала:

– Знаете, если бы у меня была дочь, она могла бы сейчас быть вашей ровесницей.

Вилли пожалела, что у Мэрион нет ребенка. Он в какой-то степени вознаградил бы ее за потерянные годы неудачного замужества.

– Я не заменю вам дочь, – ответила Вилли, – но я хотела бы стать вашим другом. – На глазах женщины выступили слезы. Она сжала руку Вилли в знак благодарности.

Мэрион тихо сидела всю обратную дорогу, но когда они пристали к набережной, она взяла себя в руки и снова улыбнулась назло всем своим проблемам. Обещая угостить Вилли самым лучшим тортом в Венеции, она повела девушку по узкому тротуару к мосту Риальто. Там продавались деликатесы и хорошие вина. По дороге Вилли рассказала Мэрион о своем трудном детстве.

– Но теперь уже все позади, – подвела она итог. – Однако мы не можем забыть об этом – ни я, ни мама.

Я понимаю, – сказала Мэрион, смотря прямо в голубые глаза Вилли. – Мы все несем бремя нашей жизни, тех уроков, которые когда-то получили. У меня было прекрасное детство. Мои родители горячо любили друг друга, и я никогда не сомневалась в их любви ко мне. И считала само собой разумеющимся, что и у меня в семье будет тоже любовь и согласие. Эта моя уверенность – страшная ошибка, но я почему-то убеждена, что в один прекрасный день я проснусь, и все будет по-другому. Мы с вашей мамой чего-то ждем от жизни. А вы, Вилли, отличаетесь от нас. Вы всему учились на собственном опыте, а это самый главный урок в жизни.

– Да, – тихо произнесла Вилли. – Это верно. Странно, думала Вилли, эта женщина, которая родилась и выросла в роскоши, понимает все, что творится в ее душе.

После ленча они бродили по узким улочкам за площадью Святого Марка. Проходя мимо ювелирного магазина, Вилли внезапно решила купить Джинни подарок.

– Моя мама очень неравнодушна к украшениям, – сказала она, указывая на ряд коралловых бус, которые красовались на черном бархате. – Вы не поможете мне выбрать что-нибудь?

– Твоя мама счастливая женщина, – Прошептала Мэрион, когда продавец подал им на подносе цепочку, чтобы они лучше ее рассмотрели.

– Вот эту, – сказала Мэрион решительно и назвала цену, которая привела продавца в негодование. Но когда Мэрион улыбнулась и объяснила продавцу по-итальянски, что молодая синьорита не может себе позволить платить большие деньги, продавец развел руками, и покупка была сделана.

– Спасибо, – сказала Вилли, как только они вышли из магазина. Как уверенно чувствует себя Мэрион, когда рядом нет Харви, подумала она.

– Главное, что вы довольны. Не скрою, что время, проведенное с вами, для меня как глоток свежего воздуха, – сказала Мэрион, когда они прогуливались возле дворца Дожей.

День хорошо прошел и для Вилли. С каждой минутой она все больше привязывалась к Мэрион Сильверстен.

Они поднялись по Лестнице Гигантов к бело-розовому Королевскому Дворцу, пришли в восторг от статуй Марса и Нептуна, творений скульптора Сансовино и полюбовались городом с того самого места, где короновались Дожи Республики.

Внутри их поразили огромные комнаты, отделанные золотом, с превосходными фресками Тинторетто и Веронезе, изображающими исторические моменты и библейские сцены.

Они закончили свое путешествие на печальной ноте, посетив Мост Вздохов, построенный в стиле барокко и соединяющий Королевский Дворец с тюрьмой Пиомби. Здесь в мрачных темницах прикованные цепями заключенные видели сквозь решетки на окнах последний для них кусочек воли.

Вилли с Мэрион остановились, чтобы полюбоваться лучами заходящего солнца.

– Нам уже пора домой, – произнесла Вилли. – Харви, наверное, уже вернулся их Тосканы.

Мэрион не двигалась. Затем она быстро повернулась к Вилли, и выражение ее лица напомнило выражение заключенного, который боролся против несправедливости.

– Меня не волнует, вернулся он или нет, – заявила она. – Не имеет значения, когда он вернется – сегодня вечером или завтра утром, или еще через день. Я его больше видеть не хочу. Я так решила. Время ожидания чуда уже кончилось.

Ее голос сорвался от приглушенных рыданий. Вилли обняла Мэрион точно так же, как она часто обнимала Джинни. Мэрион достала носовой платок, вытерла слезы и немного успокоилась.

– Я почти не спала прошлой ночью, – сказала она.

Я думала, что в интересах дела я поступаю правильно. Я боялась остаться одна. Но сегодня я чувствую, что этого не будет. Если я решусь на развод, вы... вы поможете мне, Вилли?

Вилли оказалась в непростой ситуации. Ей хотелось сказать "да", но она чувствовала себя парализованной правилами профессиональной этики.

– Мэрион, я очень хочу помочь вам... и я помогу вам, чем смогу. Но я не должна действовать против Харви сейчас. Ведь он является моим клиентом. Я могу порекомендовать вам других адвокатов... Я уверена, что они хорошие люди...

– Нет, ни в коем случае, – бросила Мэрион, собравшись с силами. – Я не хочу другого адвоката... Простите, что поставила вас в неудобное положение, – сказала она с чувством собственного достоинства и, повернувшись, направилась к гостинице.

Вилли увидела, что ее пакеты остались на мосту. Она подняла их и догнала Мэрион.

– Вы забыли ваши бутылочки, – мягко сказала она. Мэрион покачала головой.

– Я их не забыла, – сказала она, – я решила, что они мне больше не понадобятся.

В первый день после возвращения в офис к Вилли отнеслись как к герою-победителю. Был какой-то новый оттенок в приветствии секретарши и других коллег. Как будто все узнали, что она любимица Гарригана. Вилли восприняла это как недолговечную, но приятную правду.

Она занималась разбором бумаг на своем столе, когда в селекторе прозвучал голос секретарши.

– Вас вызывают из Гарвардского университета, мисс Делайе. Я удумаю, дело касается финансового вопроса. Будете ли вы говорить сами или предоставите это мне?

– Поговорю сама, – ответила Вилли без малейшего колебания. Если ее юридическая школа ищет содействия, то она будет рада помочь ей.

Звонивший представился как Джонатан Клоридж, выпускник пятьдесят седьмого года, и, как только он начал разговор о фонде стипендий, у нее возникла идея.

– Мистер Клоридж, – перебила она его. – Мне хотелось бы узнать конкретный размер стипендии, который был мне выплачен во время моего обучения. Если вы сообщите мне эти данные, то обещаю вам, что получите чек на эту сумму в конце недели.

– Я посмотрю в записях, мисс Делайе, и позвоню вам в течение часа.

Но не прошло и получаса, как он позвонил снова.

– У меня плохая новость для вас, мисс Делайе. Фонд стипендий, из которого вы получали деньги, аннулирован. Но я думаю, что это никак не отразится на вашем решении сделать взнос.

– Конечно, нет, – ответила Вилли. – Я, конечно, сделаю взнос. Но не могли бы вы сказать, почему упразднили старый фонд? Если дело в недостаточном финансировании, то это можно уладить.

Клоридж колебался, но затем ответил.

– Говоря по правде, стипендия из того фонда выплачивалась только вам. И после того, как вы закончили обучение, он перестал существовать.

Как странно, думала Вилли. Кто-то могущественный, видно, решил помочь молодой девушке-юристке.

– Мистер Клоридж, – сказала Вилли. – А не могли бы вы мне назвать источник фонда, из которого я получала стипендию? Я постаралась бы убедить владельца, кто бы это ни был, не закрывать фонд.

– Стипендия выплачивалась вам с условием, что имя спонсора будет держаться в тайне, но я думаю, что ничего не будет страшного, если я вам открою этот секрет. Вы получали деньги из "Благотворительного фонда Джедда Фонтана".

Вилли чуть не задохнулась, услышав, что сказал Клоридж. В шоке она повесила трубку, пробормотав "спасибо". Еще долгое время она сидела и смотрела невидящим взглядом на ворох бумаг, разбросанных по столу.

Все то время, когда она гордилась, что свободна от помощи Нила, она пользовалась деньгами Джедда, точнее Сэма, который финансировал ее обучение в университете. Каким прекраснодушным, должно быть, чувствует себя Джедд, каким возвышенным, оказывая благотворительность Вилли. Она имела о Фонтана определенное мнение, и поступок Джедда казался ей невыносимым.

Как посмел он, думала она, набирая номер телефона фирмы Фонтана в Монтане, выступать в роли ее покровителя. Нет сомнения, что он унаследовал привычки своего отца, который, похоже, верит, что люди живут и умирают для его удобств.

Секретарь ответила, что Джедда нет в городе. Тогда Вилли попросила номер телефона в том месте, где он сейчас находится. Ей очень хотелось высказать ему все, что она думает о его благотворительности.

– Он в Нью-Йорке, в отеле "Плаза", – сказала секретарь. Вилли удовлетворенно улыбнулась. Она позвонила в отель и оставила сообщение для Джедда, указав адрес и время встречи.

Вилли заметила свое отражение в зеркале вестибюля, когда поспешно выходила из здания фирмы "Гарриган и Пил". Ее щеки покрылись румянцем, а аквамариновые глаза блестели. Она выглядела, как женщина, которая любит. Вилли очень хотела разжечь в себе злость, вспоминая образ Джедда и причину, по которой она, собиралась встретиться с ним, но безуспешно – она его любила.