Текст книги "Соперницы"

За прошедшие годы Джулиус прилично потратился на дом, свадьбу и балы, поэтому сейчас, когда дни его были сочтены, ему было практически нечего оставить детям. Поэтому он решил начать выращивать сахарный тростник. Поначалу Джулиус терпел одни убытки, но постепенно дело налаживалось, хотя еще долгое время бюджет его был в дефиците.

Жизнь Джулиуса Таффарела трагически оборвалась весной 1789 года. Он был поражен насмерть молнией во время сильного шторма, работая в поле.

Джулии исполнилось восемнадцать, а Клоду пятнадцать, когда они похоронили отца рядом с мамой на семейном кладбище Таффарелов. Но у детей не было времени на траур. Дела плантации шли так плохо, что в один прекрасный день они обнаружили, что банковский долг составляет больше, чем они могут выплатить, а их управляющий сбежал в неизвестном направлении. Чтобы не попасть в долговую тюрьму, им пришлось продавать землю. Единственное, что они могли сделать в этой ситуации, так это тщательно выбирать себе соседей. Многие креольские семьи мечтали поселиться в Пристани Магнолий, но Джулия и Клод давали им от ворот поворот. Наконец они приняли предложение Анатоля Бошемэна, состоятельного французского плантатора, прибывшего из Вест-Индии с семьей. Бошемэн выстроил дом, не такой большой и помпезный, как особняк Таффарелов, но уютный и приспособленный для сырого климата Луизианы. Покончив со строительством, Бошемэн вплотную занялся плантацией, и его сахар до сих пор был одним из лучших на новоорлеанском рынке.

У Анатоля было трое детей. Старший, симпатичный молодой человек по имени Теофил, был на год старше Джулии. Теофил сблизился с обоими Таффарелами, и никого не удивило, что скоро молодой Бошемэн и Джулия полюбили друг друга. Клод и семья Бошемэна были рады образовавшемуся союзу, и свадьба была уже назначена, но…

За месяц до свадьбы Клода свалила болезнь, диагноз которой не смог поставить даже самый лучший врач из Нового Орлеана. Джулия сидела подле брата вплоть до сентября, когда он отошел в мир иной. А еще неделю спустя после похорон Теофил получил послание от своей возлюбленной, что она возлагает на себя бремя безвременной скорби и уединяется от общества, чтобы память об умершем брате всегда была с ней.

Сплетни облетели весь высший свет Нового Орлеана. Судачили все, кому не лень, и слухам не было конца. Все искали какого-то подвоха в поступке Джулии Таффарел, не веря, что юная красивая богатая девушка отказалась от молодого симпатичного и отнюдь не бедного молодого человека из-за любви к брату. Да быть того не может! Или между братом и сестрой было нечто большее, чем просто семейная привязанность? Кто-то полагал, что Джулия заболела тем же мистическим недугом, который унес жизнь ее брата. Кто-то считал, что Теофил сам разорвал помолвку. А кто-то выдумывал и вовсе немыслимые небылицы.

В 1824-м Джулия освободила всех своих рабов, включая любимых Оттилию и Катона. Многие остались, чтобы работать на плантации, и получали от Таффарел солидное вознаграждение. Пожалуй, более других Джулия и ее слуги зависели от урожая сахарного тростника. Все реже и реже оставались какие-то средства для поддержания дома и сада. Все постепенно превращалось в руины. Чтобы выжить в особо сложные годы, Джулия продолжала продавать поместье отца по частям, пока не образовалось шесть плантаций, известных и поныне.

* * *

Лед растаял, и бокалы опустели. Джулия посмотрела на Ройала и заговорила вновь, понизив голос до шепота:

– Суеверные люди обходят поместье Таффарел стороной, месье Бранниган. Они говорят, что по этим землям рыщет призрак. И кто бы это ни был – неуспокоившаяся душа моей матери, что жаждет жизни, коей было отпущено так мало; или мой брат, все еще бродящий меж розовых кустов в венском парке; или мой отец, вернувшийся с той стороны зеркал, чтобы продолжить работу… Кто ж знает наверняка? Но, как бы там ни было, призрак продолжает бродить по округе, нагоняя страх на взрослых и детей с пугающим постоянством. Должна предупредить вас, месье Бранниган, что если вы решитесь прогуляться по аллее после полуночи, то почти наверное вам удастся увидеть поместье Таффарел в его былом величии, в лучах славы. Дом вдруг, точно по волшебству, вновь станет новым и величественным, парковые дорожки чистыми и прибранными, а деревья молодыми и аккуратно постриженными. На веранде будет звучать вальс, и под его волшебные ноты десятки пар ног будут шуршать по кедровому полу, выписывая умопомрачительные па…

Лицо Джулии внезапно изменилось, словно по нему прошла тень, будто оно вдруг подернулось дымкой. Морщины как будто разгладились, глаза налились краской, а губы, вновь обретя форму, загадочно улыбнулись. Наваждение длилось какую-то долю секунды, но Ройал никогда бы не признался даже самому себе, что виной тому выпитые коктейли. Нет, он был твердо уверен, что видел то, что видел, и увиденное напугало его, но и заворожило одновременно.

– Что ж, месье Бранниган, это конец истории, – сказала Джулия после недолгой паузы.

– Вы удивительная рассказчица, мадам Таффарел, – с чувством произнес Ройал. – Извините меня, если я проявлю наглость, но мне кажется, вам следует чаще бывать на людях. Если вам будет нужна моя помощь, то я всегда к вашим услугам.

Джулия долго молчала, и Ройал начал уже чувствовать неловкость.

– Если вы действительно готовы мне помочь… – начала неожиданно Джулия. – Герцог Александр Дювалон, владелец Саль-д'Ор, преследует меня год из года, приглашая на свои жалкие балы. До сих пор я отказывалась, но если вы будете моим кавалером на этом балу, то, пожалуй, на сей раз я приму его приглашение.

– Почту за честь, мадам, – не задумываясь ни на секунду, ответил Бранниган.

Глава 7

Раздался звон колокола, призывающий сопроводить в последний путь Жана Луи. Во главе траурной процессии неспешно ехал катафалк. На облучке сидел худощавый раб, одетый в простую рубаху с чрезмерно широким для его худой шеи воротом. Гроб лежал на открытой телеге, украшенной черными лентами и цветами. Процессия медленно продвигалась по тряской дороге по направлению к семейному кладбищу Журденов, которое располагалось на вершине холма неподалеку от Эритажа. За катафалком переваливались с кочки на кочку еще несколько повозок. Сразу за черной телегой ехал Раф Бастиль, управляющий Эритажа. В повозке сидели Сюзанна, Анжелика и Зенобия. Остальные три повозки везли приглашенных на похороны из Саль-д'Ор, Виктуара и Бельшаса.

На фоне траурных, покрытых черными тканями повозок с господами рабы казались толпой клоунов. Все они надели лучшие одежды, смеялись и пели свои песни. Несмотря на протесты Анжелики, Сюзанна настояла на том, чтобы неграм позволили проводить хозяина в последний путь так, как велят их обычаи. Многие принесли с собой тамбурины и прочие самодельные инструменты. Они танцевали, пели и играли на барабанах.

Наконец процессия достигла вершины холма. Люди спешились, оставив лошадей за воротами кладбища. Герцог, Филипп, Леон и Теофил взяли гроб на руки и, кряхтя под его весом, понесли к вырытой могиле. Помимо свежевырытой ямы, на кладбище было только две могилы: Анри и Люси Журден. Надгробных плит не было, и месторасположение могил можно было определить лишь по искусно сделанной скульптуре трехметровой высоты, изображающей преклонившего колено ангела с простертыми к небесам руками. Поначалу, когда статую только изготовили, многие жители Пристани считали ее претенциозной и даже вычурной, но по прошествии лет известняк потускнел, повытерся, да и просто примелькался.

Когда гроб уложили на ремни, подготовив к спуску, все собрались тесным полукругом у могилы. Яму вырыли строго с востока на запад, поскольку суеверные негры, как и многие белые, считали, что мертвые должны смотреть на восток, ожидая часа, когда Гавриил протрубит на восходе.

Сюзанна, сжимая в руках католический требник, вышла вперед и подняла черную вуаль. Она оглядела толпу собравшихся сухими глазами на бледном сосредоточенном лице.

– О, Господь наш, – начала она, открыв требник. – Не суди строго раба твоего у престола, поскольку ни один человек не праведен, покуда ты не простишь ему грехи его. Мы, собравшиеся здесь, умоляем тебя сжалиться над усопшим, что вскоре предстанет перед судом твоим, и взываем к твоему милосердию. Лишь твоя благосклонность может спасти его душу и избавить от мук ада, коих он заслуживает, поскольку при жизни предавался грехам смертным. Заклинаем, сжалься над ним и впусти душу его во врата рая. Аминь.

Речь Сюзанны на этом закончилась, и люди были удивлены ее краткостью. Девушка отступила от могилы и дала рабам знак, чтобы они опустили гроб.

Сет вышел вперед с банджо. Он подошел к статуе ангела и присел на ее основание. Он не плакал, но горе в его глазах было искренним. Опустив голову, мальчик начал наигрывать грустную мелодию и петь. Вскоре все негры подхватили знакомый им мотив.

Сюзанна молча подошла к могиле и по традиции бросила горсть земли на крышку гроба. Каждый из присутствующих сделал то же, и рабы начали зарывать могилу. Глаза Сюзанны заволокла пелена. Что бы ни ждало ее впереди, она будет стойкой, и мужа своего она всегда будет вспоминать добрым словом.

Ройал вернулся в Эритаж незадолго до окончания похорон и направил Звездочку прямиком в конюшню. Он заметил, что похороны еще продолжаются, только когда услышал звуки траурных песен. Стоя на открытой веранде, он был поражен красотой мелодии. Хотя она была ему знакома (негры в тюрьме часто пели эту песню), но только сейчас он начал понимать смысл ее слов, где речь шла о свободе. Но если в тюрьме он всегда считал, что негры поют о свободе от уз рабства и тюремных решеток, то сейчас он понял, что пели они о свободе бессмертной души.

Когда Ройал зашел в дом, то единственным звуком был топот шагов. Молчали даже огромные напольные часы в гостиной, которые остановили в час смерти Жана Луи. Все зеркала были закрыты материей или перевернуты к стене. Все это навевало на Браннигана депрессию. Даже радостное чувство, с которым он приехал от Джулии Таффарел, улетучилось без следа под натиском духа смерти, царившего кругом.

Ройал прошел к себе в комнату и начал мысленно готовиться к предстоящему разговору с Сюзанной и Анжеликой. Ему было очень трудно, ведь он был здесь чужаком, к тому же незваным чужаком. Не с кем поговорить, не с кем посоветоваться, некому доверять. Он чувствовал себя одиноким и несчастным.

Семейный адвокат Жильберо Мендоса прибыл в Эритаж вскоре после того, как женщины вернулись с похорон. Один из рабов проводил его в библиотеку, где его уже ждали.

– События, – начал он, переходя сразу к делу, – поведанные вам американцем, соответствуют действительности. Я опросил всех свидетелей случившегося, а с мадам Одалиски даже взял письменные показания. Могу я взглянуть на бумагу, написанную Жаном Луи?

Сюзанна протянула ему расписку, и он, надев на кончик носа пенсне в золотой оправе, внимательно перечитал ее несколько раз.

– Мне очень жаль разочаровывать вас, но эта расписка выдержит претензии в любом суде.

Анжелика раздавила розу, которую сжимала в руке. Сюзанна только слегка нахмурилась, она не рассчитывала на чудо, но все же какая-то надежда жила в ней до этой минуты.

– Это еще не все, – сказал Мендоса, извлекая из кармана пиджака листок бумаги. – Вот список долгов, числящихся за месье Журденом перед разными людьми, и долги эти нужно погасить в ближайшее время.

– Какого рода долги? – спросила Сюзанна.

– Преимущественно карточные. Плюс задолженность перед салуном госпожи Одалиски за… Ну вы понимаете, за определенного рода услуги.

– Но как же так! – воскликнула Сюзанна, давая наконец волю чувствам. – Ведь у меня было неплохое приданое.

Мендоса бросил на Сюзанну полный презрения взгляд.

– Приданое жены никогда не держится отдельно. С момента свадьбы оно вливается в состояние мужа и становится частью семейного бюджета.

Последовала неловкая пауза. Анжелика ковыряла ногой пол, сеньор Мендоса молчал, ожидая дальнейшего развития событий, а Сюзанну явно шокировали слова адвоката.

– Это значит, что мы не просто остались без средств к существованию, но еще и погрязли в долгах?

– Абсолютно точно, мадам.

Обе женщины посмотрели на Мендосу, ожидая от него каких-то идей, но таковых не последовало. Его манера поведения красноречиво говорила о том, что ни он, ни его контора не заинтересованы более в сотрудничестве с семейством Журденов.

– Если наш разговор окончен, – произнес адвокат сухим тоном, – то разрешите откланяться, мне предстоит неблизкий путь до Нового Орлеана.

Когда дверь за Жильберо Мендосой закрылась, Сюзанна встала с кресла и принялась мерить шагами комнату.

– Чем быстрее мы поговорим с месье Бранниганом, тем лучше, – сказала она наконец.

– Неужели мне придется лицезреть его сегодня, в день похорон брата? – с ужасом спросила Анжелика.

– Мы должны расставить все по местам как можно скорее.

– А ты не можешь попросить денег у родителей?

– Даже если бы могла, то такой суммы у них нет.

– А твои сестры? Ведь они замужем?

– Их мужья бедны, только мне удалось удачно выйти замуж. По крайней мере так мне казалось. Единственное, что нам остается, это обратиться к месье Браннигану и надеяться, что он все-таки джентльмен.

– В чем я лично очень сомневаюсь, – скептически заметила Анжелика.

Полчаса спустя Ройал сидел в гостиной перед Анжеликой и Сюзанной.

Сюзанна предложила ему следующее: она и Анжелика остаются в поместье до сбора урожая, чтобы они могли проинструктировать его, как работать с тростником и управлять плантацией; Ройалу отводился весь первый этаж, а дамам второй, так чтобы они не сталкивались нос к носу без нужды.

Ройал рассеянно слушал Сюзанну, а сам не мог оторвать от нее глаз. Несмотря на то, что с первого взгляда Анжелика казалась красивее, только сейчас он заметил, как сильно они похожи. Девушки были одного роста, одной комплекции и даже с одинаково овальными лицами. Сильно отличался лишь цвет волос – цвета соломы у Анжелики, и цвета сажи у Сюзанны, да глаза – светло-зеленые у сестры Жана Луи и серо-голубые у его вдовы. Обе были очень хороши собой, но в Сюзанне чувствовалась какая-то сила, какая-то притягательность… Ройал не сразу осознал, что его спросили о чем-то.

– Прошу прощения, что вы говорили, мадам?

– Я спросила, – повторила Сюзанна слегка раздраженно, – устраивают ли вас условия?

– Да, конечно, более того, я считаю, что должен вознаградить вас за то, что вы будете обучать меня. Скажем, двадцать пять процентов от урожая, идет?

– Что ж, это вполне справедливо, – ответила Сюзанна.

Ройалу не понравился ее ответ. Он ожидал, что дамы будут благодарны ему за щедрость. С другой стороны, разве можно осуждать их в такой ситуации?

– Кстати, – вставила Сюзанна, – вот список долгов, числящихся за Эритажем, и поскольку вы являетесь новым владельцем, то вас должен заинтересовать этот документ. – С этими словами она протянула ему перечень долгов Жана Луи.

Бранниган взял листок не глядя, попрощался и вышел. Позже, когда он был один в комнате, Ройал развернул список долгов, изучил его и после недолгих подсчетов понял, что после погашения всех задолженностей, а также за вычетом денег на поддержание жизнедеятельности поместья от всех его сбережений не остается и ломаного цента. Что ж, вот и он стал зависим от урожая сахарного тростника.

Глава 8

Пришел июнь, и мир вокруг подвергся удивительным метаморфозам. Светало раньше, и воздух наполнялся ароматами лета и пением птиц. А когда вставало солнце, то его лучи тысячами золотых иголочек пронзали листву деревьев. Кустарники и трава на лужайках зазеленели вовсю. Кисточки на острых стеблях сахарного тростника окрасились в нежный желтый цвет. Лето в этом году пришло в Пристань Магнолий раньше, чем ожидалось, и, судя по всему, стоило ждать настоящей жары.

Сюзанна затянула корсаж одного из своих траурных платьев, сшитых еще на похороны тетушки Аннет. Платье было темно-серым, мешкообразным и совершенно не шло ей. На голову она надела светлый льняной платок. Очевидное внимание со стороны Ройала было столь болезненным для нее, что она твердо решила выглядеть как можно хуже. Мысль о том, что убийца ее мужа увивается за ней, сводила ее с ума. Он разрушил ее мечты и поплатится за это, но не сейчас, нет. Она выждет удобного момента, чтобы нанести ему удар, от которого он не сможет оправиться. Она была уверена, что рано или поздно Бранниган устанет от скучной жизни плантатора и вернется к картам и женщинам, как Жан Луи.

Сюзанна посмотрелась в зеркало и горько усмехнулась. Она выглядела измотанной, лишенной жизненных сил и старой. Да, да, старой. А ведь какой-то год назад она была так молода и так счастлива. Ей вспомнился день ее свадьбы. Все было так замечательно, даже свадебный торт из Нового Орлеана прибыл в целости и сохранности. Да, почти все было замечательно, кроме…

«Дорогой, ну пожалуйста, не пей так много. Дорогой, ты не сможешь танцевать… Жан Луи, по-моему, ты не в состоянии удержать бокал шампанского… Кто-нибудь, пожалуйста, помогите донести мне мужа до спальни…»

Сюзанна моргнула и вновь увидела свое серое отражение в зеркале. Из уголка глаза стекала слезинка. Сюзанна удивленно смахнула ее, вздернула подбородок и спустилась по лестнице вниз, где у нее была назначена встреча с Ройалом Бранниганом.

Вдова громко постучала в дверь. Она была почти уверена, что он еще даже не вставал.

– Входите, мадам Журден, – раздался бодрый голос из-за двери, – я буду через минуту.

Сюзанна вошла внутрь и села на стул. Ройал вышел к ней, одетый в белую рубашку и бежевые брюки.

– Как видите, я воспользовался вашим советом и черное больше не ношу. Это все, что у меня есть, но я думаю заказать подходящую одежду в Новом Орлеане.

Сюзанна не могла не заметить, что светлая одежда ничуть не скрывала достоинств его мощной фигуры. Ройал сел в кресло и начал надевать ботинки. При этом мышцы на его ногах и ягодицах напряглись, выделяясь под обтягивающей тканью. У Сюзанны перехватило дыхание.

– Вы уже позавтракали, месье Бранниган? – спросила она, отводя взгляд.

– Да, спасибо. У вас очень хорошо готовят. Я много путешествовал, но так хорошо, пожалуй, нигде не ел.

Сюзанна поняла, что ничего не знает про Браннигана, но удержалась от расспросов. Ройал встал и потянулся.

– Что ж, я готов для утреннего инструктажа.

Сюзанне показалось, что он уж слишком откровенно с ней заигрывает. Неужели он не понимает, как для нее тяжело стать практически служанкой после того, как она была госпожой дома?

Ройал подошел к комоду и достал какой-то сверток из верхнего ящика.

– Я хочу, чтобы вы взяли это, – сказал он, протягивая сверток Сюзанне. – Мне они ни к чему.

Девушка развернула материю и увидела часы и кольца мужа. Она удивленно посмотрела на Ройала.

– Я выиграл их у вашего мужа в карты.

– Но я не могу…

– Пожалуйста, возьмите их. Для меня они слишком вычурные, да и не смогу я носить их, как-то все это неправильно. Нужно было отдать их вам раньше, быть может, вы захотели бы захоронить их вместе с мужем.

– Нет, я не стала бы этого делать. Могилы оскверняют и за меньшее.

– Здесь? В Пристани Магнолий?

– Это богатое сообщество. Здесь богатые наживаются на бедных, равно как и бедные стараются нажиться на богатых. – Она завернула часы и кольца и положила сверток в карман. – Хорошо, я принимаю их. Давайте не будем терять время и начнем детальный обход дома; затем я отведу вас в свой офис и покажу финансовые и регистрационные книги по управлению домом и землей. Позже я познакомлю вас с рабами, которые работают в доме. Проявите терпение к ним, они растерянны, и их обязанности поделены между вами и мной с Анжеликой. Но я непременно поговорю с ними.

– Спасибо, – сказал Ройал. – Мадам Журден, я знаю, мы не можем быть друзьями, но давайте постараемся не быть врагами. Так будет легче всем. – Сюзанна промолчала, и Ройал добавил: – Я бы хотел расширить свое жизненное пространство, если вы не возражаете, одной комнаты мне маловато. Что находится по обе стороны от моей спальни?

– Эти комнаты используются только после больших званых обедов. Справа дамская комната отдыха, а слева комната для курения.

– Пожалуй, из комнаты для курения я сделаю кабинет, а из дамской комнаты – столовую.

– Как вам будет угодно. Только не устраивайте шумных вечеринок.

– Мне не с кем их устраивать.

Сюзанне захотелось спросить Ройала о его друзьях, семье и о многом другом, но она снова сдержалась. Она дала себе зарок не сближаться с американцем.

– Я позову Зенобию, чтобы она слышала наш разговор, а уж она распорядится о том, чтобы рабы вынесли ненужную вам мебель и поставили то, что вам потребуется.

С этими словами Сюзанна подошла к шнуру, идущему на уровне глаз вдоль стены, и дернула за него. Раздался звон, и спустя минуту появилась Зенобия. Сюзанна объяснила ей все.

Герцог Дювалон, видимо, по поводу наступления календарного лета надел костюм лимонного цвета в рыжую полоску и такие же перчатки. Разнообразия ради он приказал подать завтрак за домом на поляне, окруженной могучими дубами и розовыми кустами. Для рабов это было очередной трудностью, поскольку нужно было не только выскоблить добела летнюю столовую мебель, но и таскать блюда из дома. А ведь по дороге они могли остыть, и если герцог не в настроении, то он заставит готовить заново. Дорожку, ведущую на полянку, в свое время выложили кирпичом. В том месте, где ставили обеденный гарнитур, росли два дуба. Они были настолько старыми, что ветви их местами сплелись, а две нижние срослись воедино. Но герцогу это не понравилось, и он приказал спилить ветви. С тех пор обитатели Саль-д'Ор называли их «разлученные».

Все в парке возле дома было подчинено здравому смыслу и прямолинейной логике. Дорожки были прямыми, а кусты постригали так, чтобы они выглядели одинаково. Стоило какой-нибудь магнолии или азалии выбиться из общей картинки – под нож ее! С корнем!

Этим утром, прогуливаясь перед завтраком, Дювалон, как это часто случалось по утрам, думал о своих наполеоновских планах в отношении Пристани Магнолий. Он хотел, чтобы вся земля принадлежала ему, и достичь этого он надеялся через своих детей. Он жаждал, чтобы Алиса вышла замуж за Жана Луи, но тот привез чертову Сюзанну. Затем он хотел свести ее с Леоном Мартино, но и тут его ждала неудача. Позже он хотел женить Филиппа на Анжелике Журден, но та оказалась совсем неприступной. Оставались, конечно, внуки Теофила Бошемэна, но уж слишком велика была разница в возрасте. Что ж, значит, придется действовать иначе. Ведь удалось же ему заполучить Вильнев, женившись на Анриетте, и это была единственная причина, уж поверьте! Жаль, что она не родила ему больше детей, но тут уж ничего не попишешь. В настоящее время имело смысл подбить клинья к Джулии Таффарел. Старушенция явно дышит на ладан, поместье ее постоянно в долгах, а наследников нет. Он постарается заполучить землю Джулии во что бы то ни стало.

Герцог сжал губы в глубоком раздумье. Ведь есть еще и Бельшас. Он знал, что Леон и Мишель не очень-то любят «сельскую жизнь», как они сами это называют.

Им не терпится уехать в Европу. Дювалон свято верил, что в ближайшем будущем он сможет выкупить Бельшас.

Эритаж оставался проблемой, Журдены упрямо не желали слушать его предложений. Но сейчас, когда этот глупый мальчишка застрелился, шансы возросли. Ведь американцу поместье ни к чему. Он быстро наиграется в плантатора и вернется к своим картам. Вот тут-то герцог и выкупит поместье. Дювалон аж подпрыгнул от радости.

– Ну, где этот чертов завтрак? – накинулся он на рабов. – Сколько можно ждать.

Первой к завтраку вышла, как всегда, Алиса. Она подошла к столу, поцеловала отца в щеку и села по левую руку от него. Вскоре появился Филипп, пожелал всем доброго утра, извинился перед отцом за опоздание и сел справа. Анриетта появилась только несколько минут спустя. К этому моменту герцог уже исходил сиропом.

– Ну наконец-то! – зло сказал он. – Где вас носит, душа моя?

– Я молилась, Александр.

Бросив на жену сердитый взгляд, герцог дал рабам команду подавать на стол.

– Итак, – начал он свою речь, – вся семья в сборе, можно обсудить наши планы на предстоящий летний бал.

– Ты все еще хочешь проводить свой бал, Александр? – удивилась Анриетта.

– Что значит все еще хочу?

– Ну как же, ведь дата бала назначена на середину июля, а учитывая все, что произошло в Эритаже…

– А нам-то какое до этого дело?

– Вот именно, – вставил Филипп. – Почему папа должен менять планы из-за идиота Жан Луи? Это же надо, проиграть все в карты, а потом еще и пулю в голову пустить?!

– Как вы можете! – не выдержала Алиса. – Какие вы жестокие! А как же Анжелика и Сюзанна?

– Я и не собирался исключать их из списка приглашенных из-за бедственного положения, – парировал герцог. – Но вернемся к нашему плану. Я жду от каждого из вас четкого исполнения моих распоряжений. Мы должны сделать этот бал настоящим событием. Алиса, ты будешь помогать мне составлять меню. Ты уже заказала платье?

– Нет, папочка.

Герцог негодующе посмотрел на жену.

– Анриетта, неужели так сложно оторваться от своих бестолковых икон и помочь дочери выбрать платье?

– Портной приезжает завтра, Александр.

– Прежде чем он начнет раскрой, покажите мне эскизы.

– Как скажешь, Александр.

– И еще, Анриетта, напиши приглашения на другие плантации и распорядись о дополнительных каретах для гостей. Филипп, – обратился он к сыну, – с тебя лучший в Новом Свете фейерверк.

– Я поеду в Новый Орлеан?

– В этом нет нужды, просто закажи все необходимое у Асперсонов и пошли раба посмышленее. И еще позаботься об охране. Выбери рабов покрепче, я не хочу, чтобы моих гостей пугала всякая придорожная шантрапа. А что до меня, то я займусь декором.

Анриетта вскинула брови, а Алиса подавила хохот. Вкус Александра Дювалона, а точнее, его полное отсутствие было притчей во языцех по всей Миссисипи. Но обе промолчали – кто же посмеет перечить герцогу?

– Замечательно, – продолжил Дювалон. – Значит, договоримся так: будем встречаться здесь каждое утро, и я буду заслушивать ваши отчеты о проделанной работе. Договорились?

– Договорились! – хором произнесли три голоса.

Солнце было в самом зените, но Леон и Мишель совершали моцион по саду Бельшас в одних ночных рубашках. Они решили не одеваться в дневные наряды в отместку на язвительное замечание Марго о том, что они ведут претенциозный образ жизни.

– Интересно, где она сейчас? – спросила Мишель. – Небось шпионит за нами.

– Тогда я дам ей повод для сплетен, – сказал Леон, притягивая Мишель к себе для поцелуя. – У меня есть идея, дорогая. Давай соберемся на пикник.

– Пикник! – Мишель захлопала в ладоши. – Как здорово!

– Точно, пойдем в лабиринт.

– В лабиринт?

– Да, и если ты будешь особо нежна со мной, то я, так и быть, расскажу тебе, как из него выбираться. Пойдем на кухню, попросим дядюшку Проспера собрать нам корзину с едой. В подвале должна еще остаться охлажденная бутылка шампанского. Хоть один день проведем вдали от тетушки Марго.

– А она знает, как дойти до центра?

– Когда-то она знала все комбинации, но сейчас не помнит.

Через некоторое время они стояли перед впечатляющим входом в лабиринт с полной корзиной продуктов в руках.

– На самом деле все просто, – сказал Леон, – нужно только напрячь голову. Чтобы пройти к центру, надо свернуть направо, затем налево, затем снова направо и снова налево, затем два раза направо и два раза налево, а затем повторить все сначала. Правда, это единственная комбинация, которую я знаю, а их чертова дюжина.

Лабиринт из розовых кустов вырастила мать Леона, и на протяжении многих лет он служил источником забавы и пересудов среди гостей и обитателей Бельшаса. Кусты выросли выше двух метров и сейчас были в полном цвету.

Смеясь и заигрывая друг с другом, Леон и Мишель дошли до центра лабиринта – открытой площадки метров двадцати в поперечнике. Посреди площадки был выкопан неглубокий квадратный бассейн, по углам которого красовались обнаженные нимфы с кувшинами в руках. Из кувшинов в бассейн всегда текла вода.

Леон поставил корзину на траву и, рыча от возбуждения, сорвал с себя рубашку, оставшись в чем мать родила.

– Не дразни меня, любимый.

Леон прыгнул в бассейн, чтобы успокоить разгоряченную плоть. Вынырнув, он подплыл к краю бассейна и поманил жену пальцем.

– Ни за что, – ответила ему Мишель, улыбаясь.

– Иди сюда, дуреха, вода теплая.

– Да, а почему тогда ты весь покрылся гусиной кожей?

– Иди ко мне, я хочу тебя.

Мишель никогда не отказывала мужу. Она медленно, чтобы он смог насладиться каждой секундой, каждым сантиметром ее нежной кожи, сняла с себя ночнушку. Она приоткрыла рот и улыбнулась улыбкой, от которой Леон сходил с ума. Ее лицо выражало одновременно похоть и целомудрие.

– Мишель, если что-нибудь случится со мной, ты всегда сможешь устроиться к Одалиске.

Мишель выглядела польщенной и шокированной одновременно.

– Ты имеешь в виду публичный дом? И что же я буду там делать?

– Иди ко мне, и я покажу тебе.

– Ой, вода холодная!

– Я согрею тебя.

– Любимый.

– Любимая…

Ройал в одиночестве вкушал обед в своей новой столовой. Из мебели здесь были оставлены только дубовый стол с четырьмя стульями и обширный сервант. Приятные полосатые обои радовали глаз. И даже люстра понравилась Ройалу, поскольку не была сделана его отцом. Вообще он заметил, что в Эритаже ни одна люстра не несла на себе клеймо Бранниганов. Когда он спросил об этом Сюзанну, она ответила ему, что Журдены все заказывали из Франции и Италии. Лишь несколько незначительных мелочей приобрели у местных умельцев из креольского сообщества. Еда была отменная, и прислуживали ему поочередно Сет и молодая негритянка по имени Ниса. Правда, в отличие от Сета Ниса по большей части молчала, выполняя свои обязанности, опустив глаза к полу.

Сегодня после обеда Анжелика должна была показать ему плантацию и объяснить, что к чему. Выйдя из дому, Ройал увидел, что девушка уже ждет его, нетерпеливо поглядывая па часы.

– Вы опаздываете, месье Бранниган, – сказала она голосом, лишенным теплых ноток.

Ройал, раздраженный ее поведением, хотел уже было ответить ей резко, что в доме, где все часы остановлены в память о прежнем хозяине, сложно следить за временем. Но в последний момент он заметил Сета, который подошел к ним, и сдержался.

– Добрый день, месье Ройал. Вы возьмете сегодня Звездочку?

– Да, Сет, дружище, ее, и только ее.

– А мне оседлай Араба, Сет, – сказала Анжелика и добавила, обращаясь к Ройалу: – Я поеду на лошади брата.

Бранниган стерпел и это.

– Хорошо, мадемуазель Журден. Месье, а можно я поеду с вами?

– Нет! – отрезала Анжелика, не дав Ройалу и рта раскрыть. – Тебе разве нечем заняться?