Текст книги "Философия, порно и котики"

Иконы

12 января 2018

Осторожно, сложные темы: религия, отчуждение

Кто-то недавно сказал, что ад – это изоляция. Разобщенность со вселенной.

Мы тут с другом ходили в Музей Югославии, и когда шли обратно к автобусу – или трамваю, уже не помню, – меня осенило.

Я тогда много об этом думала и вдруг поняла, почему меня так завораживают иконы сербских святых. На них изображены люди, реальные, каждый – с непростой жизнью, которая стала житием. Я далеко не святая, но у меня реальная, сложная жизнь. Которая – и не раз – становилась объектом вымысла. Иногда при моем соучастии. Иногда – без моего ведома или согласия. Таковы побочные эффекты статуса микрознаменитости.

Заметьте, никаких оценочных суждений.

Уж как есть, и я пока не готова бросать свою работу – ни порноактрисы, ни публичного человека (не то чтобы одно не следовало из другого). Вот только отмахнуться от того, что мне приписывают, не всегда просто.

Многие привыкли видеть меня двухмерной картинкой на экране и воображают обо мне невесть что – так, чтобы это вписывалось в их картину мира. Проецируют на меня свой стыд или свои желания, порой с такой ненавистью или подобострастием, что это обескураживает. Это расчеловечивает. И да, это тоже часть профессии.

Когда я участвовала в подкасте Guys We Fucked, то описала это так: «Будто стоишь на пьедестале в мусорном баке».

Женщины говорят мне, что восхищаются [подставьте сюда любую невероятную фантазию о моей жизни или черту характера, которая настолько мне не свойственна, что кажется, будто они меня с кем-то спутали]. Мужчины же спешат поделиться тем, какие они плохие – или, наоборот, хорошие, и ждут одобрения, будто я что-то вроде святой покровительницы шлюх.

Эти проекции и стремление к идеалу, по-видимому, заложены в человеческой природе, иначе это не повторялось бы раз за разом – и меня не объективировали бы так часто. Нам всем нужен кто-то сильнее и больше нас, чтобы излить на него всю нашу боль и чаяния.

Так на Западе на смену язычеству и пантеону греко-римских божеств пришел единый Бог авраамических религий, его сменили короли, а их – актеры и музыканты. Теперь к этой цепочке подключились звезды реалити-шоу и порой порнозвезды.

(Говорят, об этом писал Ницше, но я не то чтобы много его читала. Возможно, когда я покончу с размышлениями о религии, вернусь к философии.)

Когда кто-то из шоу-бизнеса достигает определенного уровня мастерства или славы, мы называем его иконой. Меня тоже так называли – и журналисты, и люди, которых я считала равными, пока они не начали возводить меня на пьедестал.

Когда отчуждение становится почти невыносимым, православные святые помогают мне почувствовать себя менее странной и одинокой – так, как это не удается ни друзьям, ни моему психотерапевту.

И когда у меня получается упорядочить свои мысли, оказывается, что истина все это время была у меня прямо под носом.

«Натуралистичные изображения», сцена 1

10 марта 2015

Джиз Ли – это все самое лучшее в сексе, заключенное в гендерквир-теле, зачастую обнаженном. Лили Лабо – одно из лучших созданий, когда-либо являвших миру свою вагину. Долгие годы они наблюдали друг за другом, каждая со своей съемочной площадки. И вот теперь, наконец, им предстоит встреча, а нам – великолепное зрелище.

Это порно имитирует жизнь или жизнь имитирует порно?

Правильный ответ: и так, и так. Допустим, мы называем порнографией изображение людей, занимающихся сексом, призванное вызывать возбуждение. Но невозможно четко разложить разные действия и привычки по полочкам «секс» и «порнография». А все потому, что любой секс с участием двух или нескольких человек в той или иной степени включает в себя наблюдение – хотя и не обязательно визуальное.

Вы когда-нибудь мастурбировали дома в одиночестве, с запертой дверью, плотно задернутыми шторами и выключенным светом? Если да, то вы наверняка были куда более сфокусированы на собственных ощущениях, чем во время секса с партнером.

Теперь добавьте в эту темную-темную комнату партнера. Предположим, что у вас работают все пять чувств, вы чувствуете запах его феромонов и вкус тела везде, куда прикасаетесь губами, слышите, как он сбивчиво шепчет – или кричит – «Не останавливайся», ощущаете его пот и жар.

Возьмите того же партнера и включите свет: вероятнее всего, вы начнете думать, как выглядит ваше тело в его глазах, и поймаете себя на том, что вид его тела на вас тоже влияет.

Добавьте в эту комнату других людей, и все, чем вы занимаетесь, превратится в шоу, способное доставить удовольствие и аудитории, и самим участникам, которым может нравиться играть на публику.

Теперь представьте, что все это снимает камера, и примите тот факт, что это видео увидят тысячи, а если повезет, то и миллионы людей. Вот что значит сниматься в фильмах для взрослых.

То, как люди занимаются сексом в порно, – это неподдельный, естественный результат всех этих наслоений.

То, что мы видим перед собой, в этой сцене с Джиз и Лили – это уроборос наблюдения. Они смотрят друг на друга и обе знают, что я смотрю на них. Мы знаем про камеру, съемочную группу и суммарный блеск всех глаз, которым, хочется верить, доведется увидеть этот ролик.

Вдобавок они прекрасны, усыпаны стразами и занимаются сексом. Не за этим ли мы смотрим порно? Чтобы увидеть, как люди занимаются сексом.

Что такое «настоящее порно»?

2 августа 2017

На днях мы с Апноатик (эротической моделью, а не ожившим расстройством сна) сидели у меня на кухне.

Она рассказывала о своей недавней съемке, и Стив Прю [9]9
  Фотограф из Бруклина, с которым многократно работала Стоя.


[Закрыть] удивился, что она начала сниматься в настоящем порно (а не софт-порно, арт-порно и вроде-как-порно). Мы хором набросились на него: «Никакое это не настоящее порно!» – чем, конечно, вынудили его поинтересоваться, где же проходит водораздел.

Я в своей манере завопила, что настоящее порно – это когда ты вскакиваешь посреди ночи в холодном поту, вспомнив об опечатке на одной из 2257 страниц документов, удостоверяющих личность. Когда трясешься от страха при мысли, что сейчас к тебе заявится коп и потребует все эти бумаги. Вот это жестко.

Настоящая порнуха – это когда у тебя проблемы с Visa, а American Express вообще старается с тобой не связываться. Когда ты не знаешь, в какой момент твои счета заблокируют, не говоря уж о надежде взять кредит на развитие малого бизнеса.

Или когда тебе отключают PayPal и приходится выкладывать за обработку платежей тринадцать процентов вместо трех. Когда ты можешь открыть онлайн-магазин на Big Cartel – но не продавать там видеоролики, потому что они нарушают пользовательское соглашение Stripe [10]10
  Компания-разработчик программного обеспечения для безопасных онлайн-платежей.


[Закрыть].

Или когда тебя невозможно найти на Patreon или Tumblr, потому что Facebook или какой-нибудь доморощенный хакер в любой момент могут раскрыть твое настоящее имя и у всех будет доступ к подробностям твоей личной, а не только публичной жизни.

Настоящий хардкор – это когда врачи на голубом глазу настаивают, чтобы я принесла анализы на ВИЧ «поновее», хотя последний я делала неделю назад. Но это, пожалуй, знакомо только тем, кто снимается.

Мне определенно поднадоели парни из арт-среды, которые делают себе имя на порнографии и могут выйти сухими из воды, даже если будут проводить съемки на улице. Эти же люди спокойно заводят кампании на «Кикстартере» для публикации своих книг – и никто из «приличных людей» от них не отворачивается.

Да, со многими из них я знакома, а с некоторыми у нас довольно близкие и доверительные отношения. Но почему-то изображение их сосков не нарушает правила Instagram, а моих – да.

Я не говорю, что мужчины и женщины должны страдать поровну. И уж тем более – что мы все должны стремиться к тому уровню развития индустрии, который смогут взять в оборот медиа – для пропаганды насилия и мизогинии.

Может ли порно быть полезным?

4 марта 2018

(Опубликовано в The New York Times)

В 2006 году, когда я впервые задумалась о съемках в хардкорном порно, то первым делом представила, какие двери после этого навсегда передо мной захлопнутся. Вероятно, занявшись сексом на камеру, я уже никогда не смогу быть учительницей, – подумала я. Ну и ладно, я и так не хотела бы брать на себя ответственность за неокрепшие умы.

Но поскольку у нас в стране бестолковая система сексуального образования, а доступ к порно есть у любого, кто пользуется интернетом, избежать этой ответственности мне все равно не удалось. Эта мысль иногда мучает меня по ночам, но я правда делаю все, что в моих силах.

Порнография не задумывалась как программа сексуального образования, сборник сексуальных практик или инструкция. Да, некоторые порноактрисы и режиссеры, например Нина Хартли и Джессика Дрейк, занимаются просветительской деятельностью, но в целом задача порнографии – развлекать взрослых.

Мы живем во время, когда порнография в очередной раз оказалась предметом пристального внимания. Нас убеждают, что она искажает представления молодых людей, в особенности мужчин, о сексе, и это может вести к опасным последствиям. Флоридские законодатели даже предположили, что мы с коллегами представляем бóльшую опасность для общества, чем винтовка AR-15. В прошлом месяце они проголосовали за то, чтобы признать порнографию угрозой здоровью нации, – и в то же время отказались рассмотреть запрет на продажу автоматического оружия.

Я лично вложилась в создание и распространение «полезного порно», хотя сама не до конца понимаю, что это такое. Мы до сих пор не можем четко определить, что является порнографией, а что нет, – и тем более не в состоянии договориться, что делает ее полезной или этичной. Стремление регламентировать то, как изображать сексуальность и секс, похоже на попытку открыть ящик Пандоры. Да, мы можем (и обязаны) требовать, чтобы на экране все происходило по обоюдному согласию. Но разве мы вправе указывать взрослым актерам и актрисам, как заниматься сексом, или диктовать им, что хорошо и нормально?

Некоторые создатели порнографии годами, шаг за шагом пытаются снизить вред, который порно может причинить молодым людям, да и взрослым тоже. Один из таких способов – это помещать порно в адекватный контекст.

Контекст напоминает зрителям о вещах, которые остаются за кадром. Что порнография – это четко срежиссированное шоу, как балет или рестлинг.

На БДСМ-сайте Kink много лет шел проект Behind Kink – о том, как создаются их ролики, как планируют съемки и как актеры с актрисами договариваются, что они готовы делать, а что – нет. В фильмах студии всегда были эпизоды так называемой постсессионной поддержки, где участники жестких БДСМ-сессий обсуждали, что они только что пережили – и что по этому поводу чувствуют (к сожалению, этот проект постепенно сошел на нет и в 2016 году совсем заглох).

Шайн Луис Хьюстон, основательница студии, специализирующейся на квир-порнографии, делала стримы со съемок, чтобы зрители могли увидеть, как на самом деле снимают порно. Я тоже всегда старалась хоть немного рассказывать о своей работе в блоге и промокампаниях.

Я не одна такая. Многие актеры и режиссеры ведут блоги и пишут статьи о том, что им нравится в съемках, позволяя любознательным зрителям заглянуть за воображаемую шторку. Другие публикуют мемуары, как, например, Тайлер Найт, Аса Акира, Кристи Каньон, Энни Спринкл и Дэнни Уайлд.

Доступ к контексту дает зрителям шанс увидеть, как мы выстраиваем наши границы, обсуждаем анализы или выбор партнеров. Бывает, разговор заходит и о том, как мы справляемся со всем этим месивом из капитализма, публичности и сексуальности.

Но в пиратских версиях на порносайтах с бесплатным доступом все эти дополнительные материалы, как правило, вырезаны. А ведь чаще всего порнографию смотрят онлайн именно на этих сайтах, где не нужна регистрация или кредитка и где до порно легко могут добраться несовершеннолетние. Так что все проблемы порно неотделимы от способов его распространения.

То, где и как его можно увидеть, напрямую влияет на то, какое порно чаще всего смотрят подростки. Есть распространенное мнение, что порно делают исключительно для мужчин, но это не совсем так. Да, бóльшая часть гетеросексуального порно действительно ориентирована на определенный тип людей, но, игнорируя все остальные жанры, мы обесцениваем работу всех, кто десятилетиями снимает видео с женской позиции – или для женщин.

Кандида Ройэлл основала студию Femme Production в 1984 году и Femme Distribution в 1986-м. Овидия и Эрика Ласт снимают порно для женщин больше десяти лет. Разумеется, их фильмы почти невозможно найти на бесплатных сайтах. Но многим мужчинам они тоже нравятся – точно так же, как некоторые женщины не прочь посмотреть на пергидрольную блондинку, стоящую на четвереньках.

Секс и сексуальные фантазии – сложная штука. Эмоциональная безопасность секса во многом зависит от того, насколько партнеры знают друг друга и как чутко себя ведут. Да, мы, работники индустрии, можем добавлять контекст в свои работы, но даже это не гарантирует, что развлекательный по своей сути материал сможет в итоге передать столь зыбкие нюансы. Не стоит рассчитывать, что порнография научит вас эмпатии, умению считывать невербальные знаки и обсуждать личные границы, – особенно это касается молодых людей, у которых еще не было секса. Порно никогда не сможет стать заменой секспросвету.

Но оно никуда не денется, и это значит, что нам предстоит сделать выбор. Можно зарыть голову в песок, а можно (не забывая о необходимости настоящего секспросвета) постараться понять, что же такое порно, как это работает и что мы считаем правильным. И попробовать изменить индустрию и представления о сексе в целом. Я выбрала этот путь.

Дорогой Суперверт [11]11
  Ник образован слиянием слов super (супер) и pervert (извращенец).


[Закрыть]

30 декабря 2012

Честно говоря, не помню, как я нашла сайт pervscan.com. Но хорошо помню, как меня впечатлила извращенность – все в рамках закона! – его содержания. Местами это было по-настоящему жутко. Но очень затягивало.

Ваши последние посты на сайте датированы 14 февраля, и я предположила, что это какой-то намек. Была ли в этом ирония? Или надежда? Или вам хотелось озадачить читателей? А может, это просто случайность или совпадение.

Вы пишете о сложных вещах, которые требуют вдумчивых размышлений, но, буду честной, первое, что бросается в глаза, – это шок-контент. От него очень не по себе, и именно это заставляет задуматься. Поражает и затейливость этих сюжетов: тут и инопланетные секс-тролли [12]12
  Sex hobbyists – интернет-пользователи, которые покупают услуги секс-работниц, чтобы потом оставить о них унизительные и женоненавистнические отзывы.


[Закрыть], похищающие юных девушек, чтобы воплотить свои грязные фантазии, и люди, не брезгующие сексом с трупами или выискивающие жертв на похоронах, чтобы воспользоваться их эмоциональным раздраем… Я несколько раз перечитала вашу книгу «Фабрика перверсивных идей» и так и не поняла ее до конца. Обложка напомнила мне картины Сулажа [13]13
  Пьер Сулаж – французский абстракционист, известный своими работами черного цвета.


[Закрыть]. Впервые коснувшись ее, я представила чуть волосатые руки – мужчины в голубой, застегнутой на все пуговицы рубашке и коричневом твидовом блейзере, – артистично размазывающие краску по обложке. На смену этому образу пришел другой: я представила, как женщина в мужской майке, приоткрывающей тронутую отпускным загаром задницу, сидя в кожаном кресле, делает это под вашим присмотром. Мне стало любопытно, мужчина вы или женщина, хотя текст книги указывает на то, что все-таки мужчина.

В какой-то момент мое непреходящее увлечение вашим причудливым творчеством стало граничить с фанатизмом. Прочитав все ваши книги и посты на сайте, я перешла к отзывам и комментариям, а потом нашла несколько интервью. Поразительно, как мало о вас известно. И это сейчас, когда любой из нас выкладывает в интернет все подробности своей жизни, а то и фото каждого блюда, которое собирается съесть. Но про вас ничего невозможно найти. Когда я почти долистала все выдачи Google по запросу «Суперверт» до конца, то поняла – дело пахнет одержимостью. Одно дело – прочитать все произведения автора и узнать о нем поподробнее. И совсем другое – дойти до дна интернета и предаваться нелепым фантазиям о том, как он выглядит. Я нажала «дальше» и добила несколько последних страниц поиска.

Меня очаровало то, как скрупулезно вы выстраиваете свой личный бренд. Я вдвойне ценю вашу анонимность – и за исключительность этого явления, и за то, насколько ярко она дополняет ваше творчество. Это отсутствие информации только подпитывало мое рвение. Я даже на несколько недель перестала разговаривать с одним из коллег за то, что он кинул мне ссылку на статью, где упоминали ваше имя.

Пару недель назад, когда я готовилась к акробатическому шоу на одном из мероприятий, я познакомилась с фотографом, чьи работы там были выставлены. То ли она подошла познакомиться, то ли я к ней, уже не помню. Но она сказала, что видела выпуск Hysterical Literature [14]14
  Серия видео, в которых порноактрисы читают отрывки из своих любимых книг, в то время как их доводят до оргазма.


[Закрыть] с моим участием. Выяснилось, что она вас знает – и даже сказала, что вы собирались прийти. Я выпалила, что не хочу НИЧЕГО об этом знать. Объяснить толком почему я так и не смогла: мои доводы звучали один безумнее другого.

Там, где я прямо сейчас, зябко – если быть точной, около десяти градусов выше нуля. На мне шелковый халат, трусики и мужские спортивные носки. Но от одной мысли о том моменте по телу бегут струйки пота. Думаю, сейчас я могу объяснить, в чем дело.

Суперверт – это объект… бренд… сущность, которая существует сама по себе. Вы – Волшебник страны Порока, и любая попытка заглянуть за этот занавес может поколебать мою слепую преданность или добавить новых интригующих деталей. И я хочу еще немного насладиться этим благоговейным трепетом перед огромной говорящей головой, прежде чем ее увижу.

Пожарный выход

10 ноября 2014

Он был высоким. У него была зажигалка и настолько примечательная внешность, что я не сразу заметила бороду. Наш первый зрительный контакт был похож на слабый разряд тока от игрушки для электростимуляции – словно тонкая резинка, с щелчком бьющая по коже. Укол любопытства длиной в секунду… или четыре.

Мы быстро обменялись легкомысленными любезностями. Диалог незаметно свернул в сторону взаимных утешений: выяснилось, что у нас обоих недавно закончились отношения. «Ты такой высокий, – проницательно изрекла я, держа у рта незажженную сигарету. Он поднес зажигалку. – И у тебя есть зажигалка».

Когда я пьяная, я становлюсь удивительно неостроумной. Флиртовать я тоже никогда толком не умела. Если не считать секс по графику и за гонорар, последние два года он у меня был только с моим бывшим. И уже несколько месяцев секс меня особо не интересовал.

Но в тот вечер во мне взыграло любопытство: а что, если этот мужчина меня трахнет? Я уточнила у хозяйки вечеринки, должно ли меня что-то удержать от того, чтобы переспать с этим приятным мужчиной, чье имя я пока не приноровилась произносить. Она переадресовала этот вопрос другу, который его привел. Этакая игра в испорченный телефон.

Никаких причин не было, разве что смутно зарождающееся понимание, что, скорее всего, я причиню ему секс, но в этом не будет ничего личного. Он показался мне слишком милым, слишком открытым, чтобы так с ним поступать. Я нырнула обратно в круговерть вечеринки – уцепившись за какой-то мелкий, дурацкий повод слиться.

Тем не менее я дала ему свой мейл. Первую его попытку назначить встречу я саботировала, но на второй раз согласилась выпить кофе неподалеку от книжного магазина, куда собиралась на следующий день. Я стояла на тротуаре, прислонившись к стене кофейни, куда более шумной, чем мне помнилось. Глядя поверх страниц свежекупленной книги, я наблюдала, как он подходит.

При свете дня и на трезвую голову он все равно впечатлял. У него был очаровательный британский акцент, с которым он извинился за незначительное опоздание. Я возрадовалась, что перед следующей запланированной встречей у меня был свободный час и еще 45 минут. Этот мужчина заслуживал моего полного внимания – даже больше, чем, как мне казалось, я могла дать. Я пожалела, что не принарядилась и пришла в обычных легинсах и худи.

Мы посидели в парке, а потом побродили по району. Он оказался интересным. Отменил ради меня деловую встречу. Я была так польщена, что даже слегка покраснела. В конце мы скомканно обнялись – такая попытка удержать дистанцию, чтобы справиться с влечением друг к другу.

Поток новых писем, и вот мы уже договорились поужинать. Он предоставил мне выбрать место, и я умудрилась найти заведение, где алкоголя было кот наплакал. Зато на стенах висели иллюстрации в рамках и вроде оно даже было каким-то знаменитым. Впрочем, я так и не смогла вспомнить, чем именно, а гуглить мы не стали. После ужина мы заблудились, пытаясь найти бар в Вест-Виллидже [15]15
  Западная часть района Гринвич-Виллидж на Манхэттене.


[Закрыть] (за это он тоже извинился). Я не стала ему говорить, но мне это было не важно. Мы могли просто сесть на тротуар и болтать – и я все равно была бы страшно довольна. Бар мы в конце концов нашли, и там, как он и говорил, все еще можно было курить. Мы сидели друг напротив друга и вдруг надолго встретились взглядом; у меня перехватило дыхание. Я прищурилась и отвела глаза, уставившись в пол.

«Ты такой высокий. И у тебя есть зажигалка… и… ты мне очень нравишься». Еще один долгий взгляд, у обоих чуть дрожат уголки губ, и он говорит, что я очень красивая и смущаю его. Я тогда вовсе не чувствовала себя супергероиней, поэтому начала что-то несвязно нести о том, что человек, в которого проникают, подчас испытывает более жгучее чувство близости, чем тот, кто проникает. Я пыталась сказать, что хочу его, но не уверена, что готова.

Впрочем, на этом мы покончили с теорией и перешли к самому неловкому на свете поцелую через стол.

Я поняла, что хочу провести так остаток ночи, целоваться часами, до утра, вплоть до его отлета, и предложила поехать ко мне в отель. На заднем сиденье такси мы переплелись ногами, я положила голову ему на грудь, слушала, как бьется его сердце, и вдыхала его запах.

Мы выкурили еще по одной сигарете перед тем, как подняться в номер. Я обвила его руку своей, он крепко сжал мою ладонь и сказал, что очень скучал по прикосновениям. Я ответила, что больше всего скучала по тому, какими искренними и настоящими бывают прикосновения, пока в отношениях не появятся боль, стены и расстояния. Эта неподдельная близость порой исчезает из жизни пары задолго до окончательного разрыва, сигнализируя о конце отношений. Еле слышное «да» выдало его удивление.

Я ожидала увидеть на его руках и ногах жесткие черные волосы, но они неожиданно оказались светлыми. Его кожа была нежнее, чем положено мужчине, – настолько нежная, что я с готовностью променяла на нее свою роскошную кровать, в которой не спала уже несколько месяцев. От него пахло теплой кожей и чистотой – но не стерильностью. Никакие невыносимые отдушки не забивали запах его феромонов, и он был что надо.

Пока мы предмет за предметом снимали друг с друга одежду, жаркие поцелуи и судорожные движения вошли в единый ритм. Его губы будто знали, где касаться моего тела. Я обвила ногами мощные мускулы его правого бедра, внезапно испытала оргазм и сказала ему «спасибо».

Он отреагировал с недоверием; я расстроилась. Мне очень хотелось вызвать у него хоть капельку доверия – проявление близости, на которое глупо рассчитывать, но все же.

Я подумала, что, возможно, мы все же займемся сексом. Он начал стягивать с меня стринги, и я уточнила, что он задумал. Да, он тоже хотел заняться сексом. К этому моменту я уже взобралась на него; он был намного крупнее меня, и то, что я была сверху, делало меня совсем маленькой, но могущественной – худеньким полновластным тираном. Я принялась рассуждать вслух о том, что чувствую – прямо сейчас, в разгар этой отдельно взятой беспорядочной связи. Казалось, секс на одну ночь был создан ради этого высокого, темноволосого и привлекательного военного корреспондента, который на следующее утро должен был улететь на Ближний Восток. Просто верх гламурной романтики.

В третий раз слово «прости» прозвучало, когда что-то пошло не так с презервативом. Он не спросил, можно ли без него, не начал ныть о том, как это неудобно, – просто извинился в своей славной британской манере. «Прости» за то, что не оправдал каких-то там моих – как он решил – высоких ожиданий.

Лежа у него на груди и упираясь подбородком ему в ребра, я сказала, что хорошо бы это обсудить. И добавила: «Что такое секс?» Секс – это когда двое людей доставляют друг другу удовольствие. «Хорошо, а что такое удовольствие?» – парировала я, опустившись ниже и прижав щеку к его животу – между ребрами и бедром. Он хмыкнул. А я сделала все, чтобы на его члене не осталось привкуса латекса.

Потом, уже ближе к рассвету, он уснул, держа меня в объятиях. Его руки рефлекторно сжимались и разжимались – то нежно ограждая меня, будто какую-то хрупкую драгоценность, то стискивая так, что я чуть не теряла сознание. Послевкусие его спермы у меня в глотке казалось смутно знакомым. Я лежала, слушая его легкое похрапывание и стараясь не слишком усердно гладить его руку.

И тут я поняла, что это за вкус.

Мой любимый скотч – тот самый, торфяной, маскулинный, со сложным букетом, который я бы описала как «запах приятной мошонки летом». Так редко встречающийся, с экзотической историей. Тот, в поисках которого я готова пройти весь город в неудобных туфлях. Это было уже слишком, к тому же в голову лезли мысли «какого черта» и «почему именно здесь и сейчас», так что я тоже решила поспать. А потом он уехал.