Текст книги "Загадка города-призрака"

Джей Джей Барридж
Загадка города-призрака

Мышонку, Медвежонку, Лисенку и другим моим друзьям

 
Косточка блестящая, камешек искристый,
Ты родился дважды в этот мир, малыш,
И в него ты выйдешь заврочеловеком
Из гнезда, в котором спрятавшись сидишь.
 
 
Косточка блестящая, камешек искристый,
Навсегда запомни, заврочеловек:
Как звезда двойная в предрассветном небе —
Жизнь твоя одна, но вдвое долог век.
 
 
Косточка блестящая, камешек искристый,
Два желтка яичных в скорлупе одной.
От гнезда родного до ступеней храма
Поведет по жизни путь тебя земной.
 
 
Косточка блестящая, камешек искристый,
Два кусочка ткани крепко сшила нить.
Встретишь ты судьбу свою под священным древом
И на зов ее ты должен поспешить.
 
 
Косточка блестящая, камешек искристый,
Вдвое стань сильнее в жизни и в бою.
Знай, что хорошо, не делай то, что плохо,
И храни на сердце песенку мою.
 

«Слова мудрой женщины» (Старинная народная песенка с прихлопами)[1]1
  Перевод К. Молькова. (Здесь и далее примечания редактора.)


[Закрыть]

1
Грейс и Франклин

~ Картер, ее чудесный сыночек ~

Кото Ламу, Вокам, острова Ару, провинция Малуку в Восточной Индонезии, 1921

Грейс Кингсли проснулась от испуга и убрала с лица прядь влажных волос. Ей показалось, что хижину сильно тряхнуло. И в самом деле, в тонкую стену, сложенную из пальмовых стволов и досок, снова кто-то ударил. Грейс села на жесткой кровати и протерла глаза. Ребенок мирно посапывал рядом, его маленькая грудь ритмично вздымалась.

Хижина была наполнена сырым, тяжелым воздухом, который медленно колыхался после каждого налета муссона. Сквозь щели в стенах виднелось вечернее темно-оранжевое небо.

– Грейс, ты проснулась? – спросила с порога Яра, зажигая фонарь.

– Вроде да. – Грейс медленно подвернула под себя ноги и ласково погладила нежную щечку Картера, ее чудесного сыночка. – Франклин вернулся?

– Пока нет. Ты голодна? У меня есть тушеная рыба, – предложила Яра.

– Спасибо, Яра, позже. Знаешь, я подумала, что началось землетрясение.

– Нет-нет, все спокойно. Это проказничают Джанти и другие килосы. Негодники выбрались из загона и вздумали устроиться под хижиной. Сегодня завров так и тянет играть. Пока ты спала, сюда влетели три риптуса – мне пришлось отгонять их от малыша.

Завернутый в пеленку младенец пошевелился, выныривая из глубокого сна, и заморгал.

– Ну, покорми своего сыночка. – Яра улыбнулась и ушла.

Вскоре оранжевые полосы солнечных лучей потускнели. Возле хижины послышались голоса. Грейс напрягла слух, пытаясь угадать их обладателей, но люди щебетали на местном языке. Потом один басовитый голос перешел на английский:

– Они снова сбежали! Я хорошо помню, что запер ворота, когда пригнал их с пастбища в загон. Что они вытворяют?!

– Они залезли под хижину. Наверное, услышали детский плач и захотели поглядеть на ребеночка, – пошутила Яра.

– Не говори глупости – мальчуган еще ни разу не заплакал. Я даже сомневаюсь, что килосы или наши соседи догадываются о его существовании. Завров всю ночь что-то пугало. Знаешь, когда я шел в Новый город, я видел на краю джунглей тенезавров – они никогда еще не подходили так близко к Старому городу.

– Я посадила короткорогих тритопсов в загон к килосам. Но ты все-таки почаще проверяй их, а то они снова сбегут, – сказала Яра. – Франклин не с тобой?

– Я посоветовал ему остаться в городе, хорошо провести вечер и выспаться в гостевом доме. Когда я уходил, он разговорился с еще одним белым. Они вроде бы подружились и выпили в честь новорожденного.

Хижина внезапно пошатнулась, подвешенная к потолку лампа заходила ходуном, по стенам заплясали тени. Билло, ругаясь, выскочил на улицу в сгущавшиеся сумерки.

– Хватит тереться о стену, неуклюжий чурбан! – Остальные слова он произнес на местном диалекте.

Внимание Грейс снова вернулось к Картеру, ее маленькому сыночку, который теперь высвободил ручонки и потянулся, сытый и довольный, не обращая внимания на шум и крики. Грейс взяла его ладошки в свои, похлопала ими и запела старинную песенку:

 
Косточка блестящая, камешек искристый,
Ты родился дважды в этот мир, малыш,
И в него ты выйдешь заврочеловеком
Из гнезда, в котором спрятавшись сидишь.
 

* * *

Новый город, казалось, уже привык видеть у себя пеструю толпу моряков и ловцов удачи. Франклин, сидя с кружкой пива у барной стойки, мало-помалу разговорился с единственным европейцем, который случайно оказался рядом. Возле окна шумела и перекрикивалась на разных языках компания картежников.

– А сам ты откуда, Лампрехт? – поинтересовался он у своего собеседника.

– Из Кёнигсберга, Пруссия. И пожалуйста, зови меня Ламберт, так гораздо проще.

– И не походит на немецкое имя? Думаю, многие хотят забыть войну. У меня есть хороший друг Тео – так он мысленно до сих пор еще воюет.

– Да – и это тоже. Но мне вообще никогда не нравилось имя Лампрехт. Оно нелепое. А вот Картер – дело другое, чудесное имя. Я уверен, мальчика ждет интересная жизнь путешественника и исследователя. – Ламберт поднял кружку. – Ну, выпьем за Картера!

Франклин просиял и чокнулся с Ламбертом.

– За Картера! Ламберт, у тебя есть дети? – поинтересовался он, ставя кружку на стойку.

– Нет. – Ламберт покачал головой.

– Тебе это неинтересно или, может, ты еще не встретил хорошую женщину? – допытывался Франклин. За последние сутки он испытал невероятные эмоции. Впервые подержав на руках новорожденного сына, он чувствовал такое воодушевление, что не мог думать о правилах вежливой беседы. И сейчас, разговаривая с незнакомцем, он даже забыл про осторожность, что было ему несвойственно.

Его собеседник тяжело вздохнул:

– Нет. Я женат и очень счастлив. Но у нас нет детей, и нас это устраивает. Мой родной отец был… далек от совершенства, мягко говоря.

Франклин явно заинтересовался.

– Расскажи, – попросил он, откидываясь на спинку стула.

Ламберт немного помолчал, подыскивая слова.

– У меня было пятеро братьев – один из них мой близнец, – и все были более рослыми, сильнее и умнее меня – другими словами, любимцами отца. Я рос болезненным, и детские годы были для меня не самым хорошим временем. Меня отправляли одного дышать чистым альпийским воздухом.

Погрузившись в воспоминания, Ламберт отхлебнул пива из кружки.

– Мой брат-близнец погиб в семилетнем возрасте, – продолжил он. – Из-за ужасного несчастного случая. Мать умерла вскоре после него. Охваченный горем отец обвинил меня в смерти матери и отправил в пансионат в Англию. – Ламберт замолчал и долго глядел в свою кружку. – Домой я вернулся уже юношей и оказался для всех в семье совершенно чужим.

Франклин не знал, что и сказать. Он понимал, что ему не стоит копаться в трагическом прошлом нового знакомого. Смерть брата-близнеца, вероятно, окрасила мрачными красками всю его жизнь.

– Отец даже не пытался сблизиться со мной, – произнес Ламберт, выпрямляясь. – Он предоставил мне возможность идти своим путем, хотя братьям всячески помогал – они занимали важные места в его фирме. Братья пошли на войну, а я пропустил призыв. Когда они с триумфом вернулись домой, отец приблизил их к себе – всех, кроме меня.

Ламберт со слабой улыбкой посмотрел на внимательно слушающего Франклина.

– Потом на глазах отца, к несчастью, один за другим умерли все, кто был ему дорог. Все мои братья ушли из жизни раньше срока. Всем им не повезло. В конце концов отцу пришлось заметить меня, ведь я остался единственным из его сыновей. Он был суров ко мне. Он говорил всем, что я ни на что не гожусь и ничего не добьюсь в жизни, хотя у меня к тому времени уже были кое-какие достижения. Он не выпускал из рук семейный бизнес даже в старости и немощи. Но однажды все переменилось.

Ламберт достал из кармана портсигар и предложил сигару Франклину. Тот отказался.

– Дом моего отца сгорел вместе с ним самим, – сказал Ламберт и, щелкнув зажигалкой, посмотрел на язычок голубого пламени. Он закурил. – Мне досталось все, – тихо проговорил он и выдохнул колечко дыма. – Я был шестым сыном и не мог даже надеяться, что унаследую отцовский титул виконта. Но я пережил всех. Хоть и был от рождения самым слабым.

Ламберт плеснул в кружку остатки пива. Его глаза проследили за пушинкой, взмывшей вверх, под потолочные балки.

– Как все это ужасно, – пробормотал Франклин. Конечно, его удивил рассказ Ламберта. Он с благодарностью вспоминал собственное детство, любящих родителей, которые поддерживали его мечты. Ему не терпелось показать Банти и Сиднею их нового внука! Его сердце защемило при мысли о малышке Би, по которой он ужасно скучал, хотя и знал, что она в надежных руках.

Ламберт посмотрел на него и улыбнулся.

– Да, для них все закончилось печально, – сказал он, подмигнув, – а для меня не так уж и плохо. Давай выпьем за рождение и смерть. – Они чокнулись кружками. – Рождение и смерть.

– Ты наверняка скучал по брату-близнецу? – спросил Франклин, когда хмурая атмосфера слегка рассеялась.

– Не могу сказать, чтобы я скучал по кому-нибудь из семьи, – заявил Ламберт с бесстрастным лицом.

– У моего брата родились девочки-близнецы, – сказал Франклин. – Похожи как две капли воды. А у меня в Англии осталась двухлетняя дочка Беатрис.

– Значит, у тебя двое детей. Больше и не надо. – Ламберт подмигнул. – За двумя еще можно уследить.

Франклин, желая ответить на эту личную и горькую историю чем-то таким же откровенным, да еще после разговора о близнецах, расстегнул ворот рубашки и снял с шеи потертый тонкий кожаный шнурок.

– Вот, гляди, – сказал он.

Странный темный камень, висящий на шнурке, резко сверкнул при тусклом свете. Франклин положил его на стойку перед Ламбертом, и тот с удивлением стал разглядывать восхитительные переливы на его поверхности.

– Я нашел этот камень в Америке. Он парный. Это были странные, абсолютно одинаковые подвески. Смотри, на самом деле это небольшая кость!

Ламберт осторожно взял камень и поднес его к лампе. Ее свет проник глубоко внутрь, и камень вспыхнул многоцветьем. Там была и чернота, и яркость розовых и лиловых оттенков, смешанных с проблесками бирюзы и жадеита.

– Боже мой, как он сверкает! – восхищенно проговорил он.

– Да-да, – улыбнулся Франклин. – На второй подвеске другая половинка этой кости. Вместе они составляют одно целое. Две в одном, понимаешь?

Франклин кивнул бармену, чтобы тот налил им еще пива. Ламберт, словно под гипнозом, глядел на игру цвета в камне. Потом резко оторвал от него взгляд:

– Извини, я не совсем тебя понял. Почему у тебя только одна из подвесок? Ведь они должны быть вместе?

– Мне трудно объяснить, почему я взял только одну, – ответил Франклин. – Что-то привлекло меня к ней, мне был нужен именно этот камень.

Ламберт удивленно посмотрел на него:

– Так ты украл его?

Франклин засмеялся:

– Пожалуй, можно сказать и так. Правда, прежним владельцам, двум близнецам, они все равно были уже без надобности. Те давно умерли. Я говорил тебе, что я исследователь, охотник за сокровищами. Даже великого Говарда Картера… – При имени своего кумира он поднял кружку.

В ответ Ламберт поднял свою:

– За Картера!

Они выпили до дна и со стуком поставили кружки на стойку.

– Даже этого великого человека, который обнаружил гробницу фараона Тутанхамона, называли разорителем могил, – продолжал Франклин. – А я просто пытаюсь разгадать секрет этой кости и те тайны, которые стоят за ней.

Ламберт еще пристальнее взглянул на странный камень:

– Пожалуй, в нем чувствуется какая-то магия. Так что же это все-таки – камень или кость?

– Вот видишь – ты тоже заворожен! Мой новый друг, это не просто камень или кость – это то и другое.

– Разве так бывает? – удивился Ламберт, когда Франклин взял из его рук подвеску и повернул камень так, что последние лучи угасающего дня упали на его поверхность и выпустили из нее ослепительный букет искр.

– Этот полудрагоценный камень называется опал, – пояснил Франклин. – Месторождение таких вот опалов недавно нашли в Австралии, на ее так называемых грозовых полях. Я побывал там.

– Значит, все-таки камень, – заключил Ламберт.

Франклин кивнул:

– Да, а также опализированная кость динозавра.

Ламберт озадаченно нахмурился:

– Как кость могла превратиться в опал?

– Именно это я и хочу выяснить, – вздохнул Франклин, радуясь возможности поговорить с кем-то о своем увлечении. – И вот еще одна загадка: почему эти крайне редкие опализированные кости разбросаны по всему миру? И как этот камень – точнее, его часть – оказался в Америке сотни или даже тысячи лет назад?

– Чувствую, ты хочешь рассказать мне об этом. Нам надо еще выпить, – сказал Ламберт и сделал знак бармену. Тот наполнил кружки, и Франклин продолжил:

– Оказывается, этот камень магический. Его еще называют ключ-камнем заврочеловека. В некоторых старинных текстах он упоминается как «ключ-кость». Ну, камень или кость – не важно.

– Могу я спросить, что такое ключ-кость или ключ-камень? – поинтересовался Ламберт.

– Вообще-то нет. – Франклин нагнулся и прошептал: – Это строго охраняемый секрет. Лишь немногие люди на Земле знают, что он принадлежал заврочеловеку. – Франклин подмигнул и хотел постучать пальцем по носу, но промахнулся – с местными напитками лучше не шутить.

– Продолжай. – Ламберт явно был заинтригован.

– От Империи завролюдей мало что осталось. Она простиралась по всему миру, но исчезла тысячи лет назад. Ее вобрали в себя другие культуры и религии, и она постепенно превратилась в миф. Но некоторые ее осколки уцелели до сих пор. Их хранит и поддерживает тайный орден завролюдей.

– Потрясающе! – вполголоса пробормотал Ламберт. – А что именно делает этот ключ-камень?

У Франклина горели глаза, он уже не мог остановиться:

– Камень обладает странной, необычной силой. Думаю, все зависит от его владельца. Те, кто столкнулся с этой тайной, рассказывают разное, но сходятся в одном: завролюди, которые их носили, жили очень и очень долго. Когда-нибудь я передам камень моему сыну Картеру.

Ламберт затянулся сигарой.

– Все это очень интересно, – произнес он и медленно выдохнул дым.

2
Вонючая рыба

~ полусъеденная почта всегда опаздывает ~

Имение Браунли, Оксфордшир, Англия, 1933

Птицы беззаботно щебетали на ветках, когда почтальон с опаской посмотрел через железные прутья больших ворот. Потом взглянул на часы – 5.50 утра. Сегодня он приступил к работе немного раньше обычного. Ему предстояло доставить целую пачку писем, которые накопились на почте за некоторое время. Увидев новое письмо с пометкой «срочно», почтмейстер потребовал, чтобы все письма были доставлены немедленно, и точка. Жребий пал на этого почтальона. Бедняга уже бывал в этом доме, и ему не хотелось снова пережить прошлые приключения. Впрочем, на этот раз он подготовился и экипировался.

Берег озера был пуст, поэтому почтальон аккуратно прислонил велосипед к каменному столбу и поставил почтовую сумку на землю. Достав из нагрудного кармана масленку, он осторожно нажал на нее, чтобы на петли ворот попало больше густого черного масла. Еще он вспомнил про скрипучую щеколду, и ее тоже обильно смазал. Сегодня ворота не заскрипят. Почтальон еще раз проверил ходовую часть своего велосипеда, затем раскрыл большое отделение почтовой сумки, вытащил вместо писем щитки для крикета и привязал их к ногам двойными узлами. Присел, чтобы убедиться, что он все-таки может сгибать в них ноги, и достал из сумки толстую куртку и кожаный шлем для регби. Наконец он натянул на руки перчатки для крикета и ощупал себя с ног до головы. Он вдвое увеличился в размерах. Теперь ему было трудновато надеть на плечо почтовую сумку, пришлось снять перчатки. Еще раз убедившись, что ворота тщательно смазаны, он с тяжелым вздохом поднял щеколду и распахнул створку.

Благополучно войдя в ворота, он сел на велосипед и осторожно поехал по дорожке, огибавшей озеро, и по обсаженной роскошными дубами дороге к большому дому. Утреннее солнце золотило верхушки деревьев и сверкало на водной глади. Одинокая утка закрякала, расправила крылья и захлопала ими. Краем глаза почтальон уловил какое-то движение и нервно поглядел через плечо. Утка, крякая, плыла по гладкому, как стекло, озеру. Довольный, что его никто не заметил, почтальон спокойно и бесшумно крутил педали.

Внезапно кто-то стремительно утянул утку под воду.

Черный тиранн высунул голову из озера и облизнулся. После этого он в несколько прыжков добрался до берега и стряхнул воду с тяжелых черных перьев. Капли полетели в разные стороны, в них на мгновение зажглась радуга. А Бастер пошел на солнышко – обсохнуть. Тут-то он и заметил почтальона.

* * *

– Иду! – крикнул Теодор. Он снял цепочку и собирался вставить ключ в замочную скважину, но уронил его на пол. – Перестань барабанить – что за срочное дело?! – заорал он в ответ на громкий стук, вставил ключ в замок и повернул. Дверь распахнулась, и Теодор увидел почтальона. Гигантский тиранн прижимал его ко второй, закрытой, створке и облизывал с ног до головы.

– Сегодня ты рано, – заметил Теодор, когда почтальон, тяжело дыша ворвался в дом и пополз по полу через вестибюль. Бастер просунул голову в дверь и издал крик, который те, кто его любит, называют игривым; для всех остальных это ужасный, леденящий кровь рев. От страха почтальон чуть не потерял сознание.

– Бастер, хороший мальчик. – Теодор похлопал тиранна по носу.

Бастер широко раскрыл пасть и отрыгнул почтовую сумку и половину ее содержимого. Потом он рыгнул второй раз, и на порог в лужу слюны упали еще несколько писем и утиные перья.

– Спасибо, Бастер, – пробормотал Теодор, и ногой подпихнул сумку и письма в дом.

Почтальон дрожал всем телом и пытался встать на ноги, но ему мешали пожеванные щитки для крикета, зацепившиеся друг за друга.

– Дай-ка я тебе помогу. – Теодор поднял почтальона. – Он любит рыбу, и чем она вонючее, тем лучше.

– Что?

– Рыбу. Наш тиранн сожрал в озере всю форель. Я уверен, если ты захватишь с собой вонючую рыбу и бросишь ему, он оставит тебя в покое, а возможно, и полюбит на всю жизнь. – Теодор улыбнулся. – Я догадался, что ты почтальон. Вот только одежда у тебя какая-то необычная.

– Да, я ваш почтальон, – подтвердил бедолага, вставая и снимая испорченные щитки.

– Ты к нам не часто заходишь, – заметил Теодор, пододвигая ногами письма из лужи слюны.

– Все из-за этого тиранна, которого вы держите, – проворчал почтальон. – Раз в две недели мы бросаем жребий, кому к вам идти.

– А-а… теперь понятно, почему полусъеденная почта всегда опаздывает. – Теодор улыбнулся. – Не обращай внимания на Бастера. Кухня вон там справа, чай в чайнике. Отдохни, а я скажу Картеру, чтобы он загнал Бастера в сарай.

Би спустилась по лестнице, поправляя на себе школьную форму. Она несла поднос, на котором лежала горка подгоревшего хлеба.

– Опять особенные тосты? – саркастически спросила она.

– Если они тебе не нравятся, иди в кладовую, там много другой еды, и больше не проси меня сделать тебе тосты, – проворчал Теодор. – Ты видела Картера?

– Нет. Ой, что это у двери?

– То, что осталось от почты.

– Ясно. А мой комикс принесли?

– Половину. Остальное требуй у Бастера, он за порогом. Ты можешь загнать его в сарай? Почтальону нужно возвращаться на службу.

Би нахмурилась. Без Банти им было трудно налаживать жизнь. Теперь всем распоряжался Теодор, а они не всегда смотрели на вещи одинаково. Девочка догадывалась, что ему нелегко выступать в роли родителя, но он старался изо всех сил и делал то, что считал правильным.

Теодор обтер оставшуюся почту, которую Бастер доставил к порогу дома столь необычным способом. Там было четыре письма. На двух еще виднелся американский штемпель – одно было в роскошном серебристом конверте, а другое, бледно-голубое, оказалось наполовину съедено. Теодор прекрасно знал, откуда они, поэтому все внимание направил на остатки изрядно пострадавшего коричневого конверта и четвертого письма, с крупными буквами «СРОЧНО». Теодор вскрыл этот конверт первым, пробежал глазами по официальному бланку – и у него тут же сжалось сердце. Дальнейшее чтение письма не улучшило его настроения. Он сунул письмо в задний карман и взялся за письма из Америки – может, в них будут новости получше. Но на всякий случай он решил перед этим выпить чашку чая. Он всегда заваривал его в те минуты, когда день казался безнадежно испорченным.

Почтальон сидел на кухне. Он уже перестал дрожать и допивал чай. Разорванную одежду он снял и теперь больше походил на почтальона.

– Спасибо за чай и за совет, – поблагодарил он. – Значит, чем вонючее, тем лучше, правильно?

– Точно, – ответил Теодор. – Тиранна заперли в сарае, так что теперь возвращаться безопасно.

Почтальон кивнул, вышел на улицу и поскорее уехал прочь. Теодор налил себе чаю и посмотрел на голубой конверт. На нем был обратный адрес: «Ранчо Кингсли» – место, куда Теодору так хотелось вернуться уже много лет.

На кухню вошли Би с Картером. На мальчике была школьная форма – вернее, ее верхняя часть. Вместо брюк он надел домашние шорты, подпоясанные не ремешком, а галстуком. В его волосах запуталась соломинка.

– Он опять спал в сарае, – сообщила Би. Она налила себе чаю и заметила в руке Теодора голубой конверт. – Письмо от дяди Кэша?! – с восторгом воскликнула она. – Он снова зовет нас к себе?

– Откуда ты знаешь? Я еще не открыл конверт, – буркнул Теодор. – К тому же…

– Что «к тому же»? – Би скрестила руки на груди, давая понять крестному, что она не намерена слушать возражения.

– …к тому же, – продолжал Теодор, вынимая из заднего кармана еще один конверт, – сейчас меня заботит другое. – Он показал письмо, и Би увидела на конверте штемпель их школы.

Ее лицо сразу помрачнело.

– Я вижу, что вы оба надели школьную форму, – ровным голосом проговорил Теодор. – Но в этом письме говорится, что вы оба исключены из нее. Вас выгнали еще на прошлой неделе. И куда же вы ходили каждое утро?

Би опустила руки.

– Я гуляла с Картером по окрестностям, – ответила она. – Он гораздо быстрее учится всему у меня, чем в школе.

– Замечательно. Ну, а кто учит тебя, Беатрис? – хмуро поинтересовался Теодор. – Директор пишет, что вы затеяли драку. Мне интересно, когда вы собирались рассказать мне об этом? Через год? Или все-таки раньше?

– Они первые начали! – возмущенно воскликнула Би. – Старшие мальчишки задирали Картера.

– Надо было сообщить об этом учителю, а не драться. – Теодор вздохнул. – Би, ты всегда была отличницей – и вдруг тебя выгнали из школы! К тому же Картер может и сам постоять за себя!

Тяжелое молчание рассеялось, когда Теодор и Би стали обсуждать, что им делать дальше. Картер молча смотрел на них.

– Мы можем поехать к дяде Кэшу, – предложила Би, пожав плечами. – Это будет интересное приключение.

Впервые за долгое время Теодор услышал прежнюю Би, искреннюю и разумную, а не ту новую, которая постоянно на него злится. Он вздохнул, зная по опыту, что новая Би сразу отпрыгнет от него, как только он выскажет свое мнение.

– Это исключено, юная леди, ты останешься здесь и разберешься со своими проблемами, – строго сказал он.

– С моими проблемами?! – воскликнула она. – А как быть с твоими проблемами? С тех пор как мы вернулись из Африки, в этом доме нет ничего, кроме проблем! Давай уедем в Америку и оставим все проблемы позади!

Картер перевел взгляд с Теодора на Би и спокойно спросил:

– Мы больше не пойдем в школу?

– Хватит! Больше никаких приключений! – рявкнул Теодор. – И в Америку мы точно не поедем!

С этими словами он со стуком положил на стол бледно-голубой конверт. Чашки звякнули словно фаянсовые колокольчики, возвещавшие о чем-то тревожном.