Текст книги "Трудовые будни барышни-попаданки"

Глава 16

Пригляделась и я. Кабинет был очищен от половиц примерно наполовину. На деревянном перекрытии что-то поблескивало в лучах скупого осеннего солнышка. Я нагнулась и подняла две золотые монеты. Изображенную на них даму узнала сразу, а и не узнала бы – помогла бы надпись: «Екатерина II Имп I Самод Всерос».

В мое время такая денежка – нумизматическая ценность. В тогдашней России – законное платежное средство. Первый вопрос: сколько их здесь всего? Пару я подняла, но дальше барыне рыться в пыли негоже.

– Эмма Марковна, я струмент принес, – донесся голос Алексейки.

Вот и хорошо.

– Оставь его до поры, – распорядилась я. – Собирай монеты и мне давай.

Еще не содранные половицы рядом с местом находки были не такие грязные, как у противоположной стены. Да и на обоях – прямоугольное светлое пятно. Рядом висела короткая сабля.

– Тут что, шкаф стоял? – спросила я ближайшего мужика. Тот удивленно взглянул на меня, но сообразил.

– Да, поставец барский, с книгами. Мы его вынесли, чтоб, как нам велели, пол очистить. И нашли.

– Продолжайте, – велела я. Подумала, что за находку клада полагается вознаграждение. Конечно, не половина и не треть – территория-то частная. Но совсем без награды оставить нельзя.

Я пошла в свою каморку. Услышала, как впереди хлопнула дверь и затопали быстрые шаги. Не навстречу – кто-то предпочел удалиться в людскую.

Ариша решила погулять средь бела дня? Однако девица оказалась на месте. Она лишь сонно таращилась на меня.

– Кто тебя навещал? – спросила я с порога.

– Не знаю, барыня, – ответила девица вечно виноватым голосом. – Спала, слышу – дверь открывается. Думала, вы или Павловна, сил нет встать. Потом все же поняла – не ваши шаги. Только хотела вылезти да разглядеть, а дверь и закрылась.

Что за неведомый визитер? Ладно, потом разберусь. Пока же взяла кошелек, поспешила в кабинет.

К моему возвращению мужики оторвали все половицы, и Алексейка под восхищенное оханье Павловны собрал семь золотых империалов – я вспомнила, что так называлась эта монета. У него появился добровольный, хотя и непрошеный помощник. Примчавшийся откуда-то Дениска нашел последний, седьмой кругляшок в самом углу, в щели под мусором. Если бы не его острые глаза, пропустили бы монету.

Я не знала, радоваться или тревожиться. На клад находка не тянула, хотя была приятной и своевременной. Но вот мужики… и их болтливые языки. Это проблема. Начнут рассказывать, как в доме золото нашли, слухи вырастут снежным комом. На входе было несколько монет, а на выходе, уверена, расскажут, что молодая барыня сундуками золото из подпола таскала. Как бы беду не накликать. Лихих людей во все времена было много, а сейчас и подавно хватает.

– За работу поблагодарю отдельно, мужики, – сказала я после коротких размышлений. – А за то, что языками трепать не начнете, – особенно. Кроме вас-то, проболтаться некому, пойдут слухи – буду знать, с кого спрашивать. Рекрутские квитанции дорого стоят, ежели что. Начнут болтать, что я много денег нашла, так я эти деньги поневоле заработаю.

Мужики втянули головы в плечи и закивали. Увы, без угроз обойтись не вышло бы.

– Золотой на церковь пожертвую, остальное на хозяйство пустим. – Я нарочно говорила о своих планах вслух. – Зима впереди долгая, и скотину, и работников надо бы до следующего хлебушка сберечь. Ладно, работайте дальше. Все половицы снять, и начинайте укладывать глину под лаги. Девки сейчас будут корзинами таскать.

На этот раз обсуждать барские чудачества никто не решился. Молча кивнули и занялись делом.

Когда саман был уложен, мужиков позвали в людскую – пообедать. Сегодня щи были дополнены курицей. Павловна осудила такую расточительность, но люди занимались тяжелым трудом, пусть поедят. И оценят.

За едой Павловна и дед, оказавшийся неплохим плотником, вспомнили, что старый барин был картежником и ему иногда везло.

Наверняка империалы – заначка от жены. И хранить-то просто – позвал дворню, велел шкаф отодвинуть и уйти. Потом снял со стены, как я уже поняла, не просто саблю, а пехотный тесак – по сути короткий тяжелый меч, приподнял половицы, кинул туда выигрыш. Опять позвал и велел шкаф на место задвинуть. И не успел сказать барыне перед смертью. А может, и сам забыл.

Семь золотых – это семьдесят рублей золотом. Если серебряные рубли размениваются нынче на ассигнации один к трем, то золото стоит еще дороже. Этот факт я выудила из памяти Эммочки. Правда, точного курса она не знала. Ничего, выясним. Пока прикину по серебряному – почти двести рубликов на ассигнации, за вычетом того, что обещала пожертвовать церкви. Было двести, да нашлось еще столько же… Как минимум до нового урожая с голоду не помрем. Учитывая хилых, но вполне себе коров на скотном дворе и зерно в амбаре – тем более. И будет на что семенной картофель у немцев покупать. А еще – земляное масло. Точно помню, что в Нижнем Новгороде на ярмарке его бочками продают, привозят из низовий Волги.

Нижний – это наш ближайший город. И до него можно добраться двумя путями. Либо по дороге на лошадях, либо на лодке по реке. Не бог весть какая водная артерия течет через поместье, так, переплюйка. Но она впадает в Ветлугу, а та, в свою очередь, несет свои воды прямиком в матушку всех русских рек.

Пока обедали, я все это обдумала. А также прокрутила еще пару вопросиков в голове. Когда в людской послышался шум отодвигаемых лавок и бригада крепостных поблагодарила за хлеб-соль, я вышла к ним с готовым решением в голове. Кнут болтунам уже озвучен, надо и пряником поманить.

– Хорошо поработали, мужички, да и до вечера еще много успеете. А за найденные папенькины деньги отдельно хочу вас наградить. Как закончим с полами, сходите на птичий двор. Каждый получит по хорошей несушке в хозяйство. Будут вашим деткам и яички, и куриная лапша к рождеству.

Мужики явно приободрились. Я думала сначала выдать им копеек по пять из медных денег, но потом решила, что наличку они, скорее всего, снесут в кабак. Там выпьют и точно начнут болтать. А курица – она и в крепостное время курица. Прибыток, хозяйство, жена похвалит, ребятишки порадуются. Крепостные у мелкопоместных дворян самые захудалые и нищие, все соки из них выжаты. Им и простая несушка сейчас прибыток.

В общем, к вечеру все полы вскрыли и даже частично заполнили подполье саманом. Целые доски отобрали, пересчитали, заменили пару лаг. Гнилые тоже не без пользы пристроили – хорошие куски от них отпилили, пригодятся. А совсем трухлявые в печку пошли, натопив дом до жара. Вот и глина в подполе быстрее просохнет.

Все шло по плану. Только вот Ариша…

Глава 17

– Опять кто-то по коридору шастал, – доложила встревоженная Павловна. – И в каморку барскую нос норовил сунуть. Хорошо я Аришку надоумила метлой дверь подпереть. Тихонько открыть не получилось. Но я девку от греха опять под лавку угнала лежать, чтоб даже если заглянет кто – все одно ничего не увидел.

Я озабоченно кивнула. С беременной беглянкой надо что-то решать. Уже по всем деревням слухи пошли, что уваровская девка с кузовом в речке утопилась. И теперь из-под моста неосторожных путников в воду уволакивает. Особенно парней.

Но это бы и к лучшему, привидения в нашем мире неподсудны. Да только и другие слухи были – что сбежала и прячется где-то. Конечно, у меня под кроватью ее искать не станут. Пока. Но в доме, полном людей, долго такой секрет не утаить.

– Павловна, а сколько стоит нынче девку купить? – задумчиво спросила я, прикидывая наличность. Батюшкины империалы в этом деле точно пригодятся. Про хозяйство я умно придумала, но, кажется, туда деньги не дойдут.

– Ну, ежели не мастерица какая, на Кузнецком обученная, а обычная девка… – почесала бровь Павловна, – не дороже пятидесяти рублей. Ассигнациями.

Последнее уточнение было важным. И цена не запредельная, потянем. Только вот согласится ли дядюшка, а еще точнее, его молодая барыня, мне девку продать? Если господская гордыня взыграет – так и откажет.

Значит, надо сделать так, чтобы жене дяденьки казалось, будто девке житье в Голубках хуже замужества за кривым пастухом выйдет.

Но об этом я буду думать чуть позже. Пока надо продвигать дела с утеплением.

На том и заснула. А с утра проинспектировала саманные подушки в полу, наскоро перекусила пирогами с кашей, снова выдала напутствие мужикам и отрядила девчонок резать сухой камыш. Благо этого добра по берегам моей переплюйки было достаточно.

Смотрели дворовые на меня странно, но не спорили. Взбрело барыне в голову глину в подпол набивать? Ее дело. Захотелось сорняков береговых? Да за милую душу. Подневольному люду все едино. Прежняя-то хозяйка тоже чудила. Наедет в кои-то веки, раздаст бестолковых указаний, кладовые дочиста выгребет, да с телегами по разным монастырям и отошлет – принято было здесь так. А то и сама на богомолье соберется и опять же письма с доверенными людьми шлет – снаряжайте еще припасов!

А эта, новая, пусть камышами тешится, все едино скоро надоест, и она либо к дяденьке зимовать слезно попросится, либо еще с каким поручиком сбежит.

Так думали крестьяне, мне Павловна доложила. Ну, я не собиралась разубеждать народ на словах. А дела сами за себя скажут.

Камыш мне нужен был для стен. Саманную хату мне здесь не сложить. И венцы новые до зимы не справить. А вот жердей на обрешетку найдем, в крайнем случае мужики вытешут.

Что такое каркасно-камышитовый дом, я знаю хорошо. В далекой юности помогала бабушке такой сарай ладить.

Короче говоря, решила сначала законопатить все щели в стенах мхом и конским волосом. Потом обмазать глиной. Сверху прикрыть эту красоту обрешеткой из жердей, а под нее отправится размочаленный и вымоченный в извести камыш. И уже сверху – опять глина с соломой, тем же конским волосом, золой и известью.

Мы так общежитие в гарнизоне с Мишей утепляли, когда он еще из армии не ушел в запас. Нас местные научили.

А изнутри вся эта штукатурка будет, потому как здесь не Средняя Азия и даже не юг России. Сыро. Побоялась я, что внешний слой влагу втянет и больше беды сделает, чем пользы.

За конский волос отдельное спасибо Еремею. Он не просто стал ответственным за конюшню, но и занялся реанимацией конского поголовья и осмотром самого строения. Тогда-то и обнаружил мешок этого ценного ресурса. Неважно, для чего его отложили, может, хотели украсть, а теперь – мне пригодится.

Заодно я занялась заготовками на зиму. Для начала – местом хранения. Погода, к счастью, была прохладная, но сухая и солнечная. Девчонки, чтобы отдохнуть от резки камыша, нарвали охапки полыни. Подсушили на русской печи, после чего я их подожгла и устроила тотальный бактерицид в погребе. Зловредные микробы, надеюсь, погибли, а мышки и крыски – разбежались.

Капусту бабы срезали и заквасили под веселые частушки. Я разок заглянула в людскую, ставшую заквасочной, и поняла, что там справятся и без моих указаний. Разве что посоветовала, как забьют капусту в бочки, положить сверху побольше хрена, для консервации. Этого добра в огороде уродилось изрядно. Вспомнила стишок о крестьянской доле: «Есть и овощ в огороде: хрен да луковица». Шутки шутками, а никакая морковь с репкой хрен с чесноком не заменят – чеснока тоже уродилось немало. Выкопали два ведра, вывалили сушиться на рогожу. Я без особой ругани велела перекопать грядку еще раз, что дало третье ведро.

А вот в другую заготовку я вмешалась самым радикальным образом. Трем свинкам настала пора расстаться с жизнью. Я выяснила, что прежде мясо просто бы порубили, свалили в бочки, пересыпали солью и дождались торговцев-прасолов. Которые, как и положено, скривили бы носы и милостиво взяли оптом, пятак за фунт.

Я резко изменила традицию. Во-первых, бочки были вымыты, выскоблены, окурены. Во-вторых, не пожалела соли. И главное, лучшие окорока через неделю после просолки были сварены в огромном котле с обильным количеством чеснока и петрушки. К тому времени уже была сооружена простенькая коптильня и заготовлена ольховая стружка.

Бабы ворчали, но умеренно. За свои труды они получили почти все субпродукты. Кишки все же я оставила, велев промыть и засолить в отдельной кадке. Может, и до колбасного производства дойду.

И все же за хлопотами не могла забыть одну актуальную проблему.

Глава 18

Среди прочих дел у меня не выходило из головы, пожалуй, самое непростое – визит к дяде. Забрать Лизу и выкупить, проще говоря, купить Аришу.

К появлению девочки, которую мне придется воспринимать как родную дочь, все было готово. Пилотным помещением для утепления и ремонта стала детская. Туда пошли самые крепкие и свежие половицы. Саман под полом просох, стены по моему методу деревенские бабы заштукатурили в один день. Выждав неделю, печь как следует растопили, после чего я специально ходила по свежевымытому полу босиком, пощупала беленные известкой стены, поспала ночь и признала помещение пригодным для ребенка.

А вот с Аришей оказалось непросто. Я решила посоветоваться с главной хранительницей тайны – Павловной. Она выслушала мои соображения, почесала бровь. Потом затылок. И лишь потом ответила.

– Это вы, Эмма Марковна, резонно решили – не с барыней, а с барином говорить. Только, уж простите, не выйдет так. Дурочка наша – она же при барыне горняшечка. Если бы муж мимо супруги простую мужичку продал, она могла бы еще спустить, да и то вряд ли, ндрав не тот. А тут ее горняшка, брюхатая или нет – неважно. Так что готовьтесь с барыней говорить.

– Скажу ей, – решила я проверить аргументацию на Павловне, – мол, по уезду пошли слухи нехорошие, что вы, Дарья Сергеевна, девок морите. Так им и надо, поганкам, по уму-то, но как бы чего не вышло… А тут прибилось ко мне в поместье чучело. Я ее допросила и дозналась, что это ваша Аришка. Говорила мне глупости разные, как ее молодая барыня из ревности изводит. Я помогу вам – девку у себя в Голубках оставлю. В черном теле держать стану. Не в горнице ей жить, а при свинарнике, и такие работы исполнять заставлю, что руки до могилы не отмоются. Ну и вы, получается, мне по доброте молодую работящую девку уступили. Не даром, конечно, по обычной цене. Заранее вам благодарна, – закончила я и улыбнулась.

Павловна, наоборот, нахмурилась. Вздохнула и сказала:

– С обычной барыней так дело повести было бы мудро. Да вот тут, как ни остра коса – камень крепче. Будь Дарья Сергеевна просто барыней, ваши резоны ей на сердце бы легли. А так, боюсь, только ндрав ее купецкий раздразнят: мол, мудро задумано, а последнее слово – за мной. Значит, последнее слово – «нет» будет. Так и скажет: «Мудры вы, Эмма Марковна, а все равно возвращайте».

– Как же быть, Павловна?

– Только одно, барышня: мужа ей найти и обвенчать. Барыня и тут упереться может – мол, продай тогда с мужем. Но недаром говорят: жена мужа убоится. Тогда вы сами упереться должны и отдать дело на церковное рассмотрение. Я о таком слыхала – поп владыке перешлет, владыка – Синоду. У дурочки Ариши уже внуки будут, а дело не решится.

Я улыбнулась, но тут же нахмурилась – придется срочно мужа искать. И конечно, не Ваньку-кривого.

Я вообще признала бы этот вариант сомнительным, если бы не вспомнила, что читала когда-то похожую историю. И в моем прежнем мире оно получилось. Значит, и тут шанс есть.

М-да. Решать за человека, с каким спутником ей создать семью и жить, без такой спасительной опции, как развод… Но изменить нравы эпохи я не могла, разве что сделать их чуток гуманнее.

Сначала спросила девицу. Рамки предпочтений у Ариши оказались скромными: чтоб не дрался, не пил запоем и хорошо бы не старый. Против самой идеи не возражала. Понимала, что это гарантия невозврата к прежнему хозяину. И главное – хозяйке.

Затем я произвела небольшое социологическое исследование. Обратилась к Иванне. После недавних стычек старостиха присмирела и постоянно демонстрировала готовность услужить. Поэтому, когда я запросила устную справку о потенциальных женихах, она, без уточнений для кого, назвала девять кандидатур и дала каждой характеристику. Правда, в половине случаев путалась с возрастом, но я решила уточнить у священника.

Потом задала тот же самый вопрос Таньке – она назвала пятерых. Наименьшим знатоком оказался Алексейка – предложил лишь троих, правда, с усмешкой добавил и себя. Я тоже усмехнулась, сказала, что ему свадьба пока не грозит. Сверила три списка, выбрала в нем два одинаковых имени. Один, бобыль за сорок, не годился. Перспективней был Андрон – тихий спокойный мужик, за двадцать, хороший лесоруб. Недавно овдовел – когда отъезжал зимой на заработки, лес валить, жена попала в прорубь, вылезла, но застудилась и померла. Двое детишек заботами бабушки были сыты и ухожены.

Поэтому я остановилась на Андроне. Мужик оказался понятливым, вместе со мной подробно обсудил приданое – коровку, два пуда ржи, отрез ткани и обещание отпустить зимой на заработок, а оброк с того не брать. После этого жених познакомился с невестой, и явного антагонизма не возникло. Даже нагулянного ребеночка Андрон готов был признать своим, пустив слух, что давно закрутил с Аришкой втайне от бар.

Осталась техническая сторона проблемы. Большого опыта общения с представителями духовенства у меня не было, поэтому я взаимодействовала с дьячком. Он заявил, что венчание, безусловно, возможно, но в таком важном деле спешить не стоит. Полагается проверить, насколько молодожены церковны, как постились, какие за ними незамоленные грешки, а главное – в какие из ближайших дней венчание допускают каноны. Я вздохнула, предложила десять рублей ассигнациями. Дьячок погрузился в церковный календарь, я добавила пятерку и выяснила, что обвенчать можно завтра вечером. Так и сделали.

Венчание вышло немноголюдным – только родня Андрона. Потом гости отправились в усадьбу, скромно попировать в людской с дворней. Аришу до родов я решила оставить у себя. Но перед тем, как покинуть храм, проследила, чтобы в церковную книгу внесли запись с именами и датой, а потом собственноручно переписала ее и дала на подпись отцу Даниилу. Он вздохнул, но не возразил против этой прихоти и подписал.

Что же поделать? Если рукописи и не горят, то только у самых-самых классиков. Когда же есть дубликаты, это сохраняет подлинники.

Для гостей и дворни испекли большой курник. Саму комнату подмели, осветили, так что было уютно. Я выпила рюмку наливки и уже приготовилась отведать пирога, как появился Алексейка.

– Нарочный от Ивана Платоновича прибыл, с письмом. Говорит, только барыне в руки отдаст.

В первую секунду я хотела сыграть в гостеприимную хозяйку и приказать позвать его в дом. Но пробудилась интуиция, и я вышла на крыльцо. Алексейке же было сказано отрезать кусок пирога и вынести с чаркой вина.

Дядиным посланцем оказался знакомый Кузьма. Пока он доедал пирог, я прочла послание.

«Душа моя Эммочка. Ждем тебя завтра на семейный обед. Лизонька по тебе соскучилась. А еще разговор важный есть – Дарья Сергеевна с тобой поговорить желает. Просила передать, что рада будет тебя видеть, а если ты не одна прибудешь – так станет для тебя ближе родной сестрицы».

Да, мудро я сделала, что не затянула со свадьбой.

Глава 19

Поездка в дядино имение поначалу была бы даже приятной, если бы не волнение. По-честному, волновалась я не из-за Ариши, а из-за… Лизы. И у меня на то были свои, весьма веские причины.

Еремей начистил пару так, что кони блестели. Я даже поблагодарила его чаркой. Уже поняла, что выдавать премии дворне не очень принято, а такое мелкое удовольствие – радует. Мужик весь день проводит под небом, и чашка хлебного вина днем или утром его из строя не выведет, а лишь развеселит.

Так и случилось. Погода была прекрасная, коняшки бежали бодро – кнут только посвистывал, не касаясь крупов, а веселый Еремей вместо подкаста рассказывал мне байки про окрестных помещиков. Было… весьма занимательно.

Благодаря своей недолгой работе в должности барыни я глядела на усадьбу Ивана Платоновича не столько туристским, сколько профессиональным взглядом. Пятьсот душ, конечно, не сорок, это видно сразу. Огромный прибранный сад без сухостоя. Судя по амбарам, коровнику, конюшне – и скота, и коней здесь изрядно. А еще видно, что некоторые сараи построены заново. Получила усадьба новый хозяйский глаз, который не терпит гнилые бревна.

Одно меня немного напрягало: если, покопавшись в Эммочкиной памяти, я смогла вспомнить дядю, то с Дарьей Сергеевной не вышло. Поэтому взяла верх культурная ассоциация, оказавшаяся неверной. Думала я, что дядина супруга – кто-то вроде купчихи Кустодиева, которая к тому же дорвалась в поместье до сливок и прочих вкусностей.

Оказалось, не так. Дядя, как подсказали воспоминания Эммочки, был меланхоличный улыбчивый толстяк. А вот Дарья Сергеевна не то чтобы худышка-коротышка, но ростом ему по подбородок. И дородной не назовешь. Видимо, не только красота ее сыграла особую роль в сватовстве за именитого дворянина, а богатое купеческое приданое.

И еще я поняла, что женщина с таким лицом – настырная, наступательная, всегда добивается своего. И конечно же, хочет добиться сегодня.

Встретила она меня широкой, почти непритворной улыбкой. Только вот не прошло и пятнадцати минут, как улыбка с лица ушла. Вернее, пока дядя показывал мне апельсины в зимнем саду, возок мой осмотрели и выяснили, что Ариши там нет. Я пару раз пыталась начать разговор с Иваном Платоновичем тет-а-тет, но каждый раз откуда-то чертиком выныривала Дарья Сергеевна, перебивая тему.

Семейный прием очень скоро перешел в семейный обед. Мне вспомнились свои пустые щи с постными пирогами. А еще историческая байка, как Александр Македонский разгромил персидского царя Дария, захватил царский походный шатер, заглянул туда, оценил китайские шелка и золотые чаши, присвистнул и сказал: «Вот что значит царствовать!»

Глядя на стол Ивана Платоновича, можно было сказать: «Вот что значит барствовать!» Тарелки и приборы для всех блюд, рюмки под все напитки. А уж подача… Входит лакей в роскошной ливрее, за ним официант с накрытым блюдом:

– Потаж де сиг а лорже перле!

– Кулебяка же маршан а-ля рюс!

– Филе де беф гляссе а-ля Варен!

Ладно, кулебяку а-ля рюс – пирог с грибами и мясом – я могу и сама испечь. Но филе а-ля Варен – тут, пожалуй, без мультиварки не обошлось. Или томили четыре-пять часов в кастрюле под присмотром. Нежнейшая говядина, к которой нож полагался лишь по сервировочному правилу, а так она ломалась вилкой проще паровой котлеты. После такого обеда крепкий кофе казался просто райским целебным напитком.

Но тут и мне нашлось чем удивить богатых помещиков. Пока суть да дело, я распатронила всю Эммочкину косметику, извела все бутылки, которые были из более-менее нормального прозрачного стекла, но соорудила еще несколько скипидарно-спиртовых ламп. И сейчас привезла с собой две штуки, самые красивые.

Обед тут поздний, а темнеет рано. И многие даже зажиточные помещики не используют свечей до полной темноты, сумерничают. Так вот заправленные, зажженные и поставленные на стол среди богатых блюд лампы произвели на родню впечатление.

Дарья Сергеевна, правда, старалась не показывать эмоций, а вот дядюшка разахался, разохался и начал выспрашивать – откуда такая диковина?

Но я до поры до времени в подробности не вдавалась. Будет еще момент для этого аргумента.

Роскошный обед, казалось, был рассчитан на десять персон. Но обедали мы вчетвером. Четвертой, конечно, была Лизонька. При виде меня она улыбнулась, но неуверенно, с оглядкой. Бедная маленькая девочка… сердце вздрогнуло и зашлось.

Вот что мне совсем не понравилось, так это что она оглядывалась не на кормилицу, а на другую няньку, приставленную Дарьей Сергеевной. Пожилую крупногабаритную бабу, то и дело косящую на свою барыню – «что прикажете». А на ребенка она смотрела сурово, и я догадалась, что несчастной малышке, «сироте при живой матери», как я успела услышать в злом шепоте, от нее перепадало больше шлепков, чем добрых слов.

Когда обед закончился, стало ясно, что тянуть больше нельзя.

– Дядюшка, помните, мы в оранжерее хотели об одном важном деле поговорить?

Дядюшка не успел вспомнить-сообразить, как вмешалась жена:

– О вашем важном деле поговорить успеете, а пока надо с нашим важным делом выяснить. Насчет моей горничной.

– Да уж, не знаю, как она в Голубках моих обрелась… – начала я.

– Зато известно, где живет она – в барском поместье, под твоим боком. – Дарья Сергеевна перебила уже меня.

Ух ты, какая информированность! Надо взять на заметку.

А пока я спокойно перечислила все резоны, заготовленные дома. Это было сделать не так и просто, уж слишком пристально, резко глядела на меня Дарья Сергеевна. И мой давний опыт подсказал: здесь не просто самодурство, не просто желание власть показать, а особая мотивация. Понять бы какая.

– Не буду и спорить с тобой, племянница, – наконец сказала тетя, – а просто попрошу вернуть девицу. Потому как она моя, и мне надобна.

Мудрой Павловне надо платок новый подарить и конфет-пряников.

– Была бы рада, – сказала я с искренней смущенной улыбкой, – только вот теперь она не только в вашей воле, но и в мужниной. Повенчалась с моим мужиком.

На одну секунду лицо Дарьи Сергеевны исказилось так, что я испугалась. А еще отметила – пусть наушник в усадьбе и есть, но все же без телефона. Этой новости здесь не знали.

Потом злую гримасу сменила дежурная улыбка. И искреннее раздумье, унаследованное от отца-купца.

– Что же тут поделать можно? Ну, например, она покаялась попу насчет своей брюхатости? Ежели нет, поп узнает и разводную грамоту ей даст, а в консистории потом бумажку обделаем, как надо. Поп тридцатку ассигнациями получит да еще подскажет, кому в консистории денежку отнести. Иван Платоныч, не вздыхай от такого расхода, ты ведь сам…

Тетя сообразила, что готова сказать что-то совсем неуместное.

– Или еще проще можно. Кто муж-то?

Я кратко рассказала и тут же догадалась, для чего был вопрос.

– Лесоруб хороший? Нам такие надобны. Цена ему – триста рублей ассигнациями, но я и триста пятьдесят заплачу за хорошего работника.

Эта работорговля мне не понравилась совершенно. Даже несмотря на то, что была ожидаема.

– Извините, тетенька, мне Андрон самой нужен, – ответила я. – Пусть духовные власти решают, разлучать его с женой или нет.

– А можно и совсем просто, – будто не слыша, продолжила Дарья Сергеевна, – Андронову жену завтра ко мне привезти. Пусть у меня полгодика поживет, отработает. Не бойтесь, тяжким трудом томить не буду. А потом верну ее законному мужу и денег много не возьму.

Это что? Аришка должна выносить ребенка в этом поместье и весной вернуться ко мне? Почему? Что еще за тайны мадридского двора?

– Да зачем же такое надобно? Пусть при муже живет, раз уж все так повернулось. Я за нее честную цену дам.

Тетя прищурилась и закончила торг уже без улыбки.

– Три пути есть, любой необидный и без особого ущерба для тебя, племянница. Ты подумай, какой самый подходящий. Надумаешь – так приедешь и дочку свою заберешь. Акулька, отведи Лизоньку в детскую!