Текст книги "Девушка с Косой"

Джейд Дэвлин, Карбон
Девушка с Косой

Глава 1

Лета не было… вот совсем. Долгая нудная зима еле-еле переползла в слякотную, плаксивую весну, а потом нежданно-негаданно пришла осень. А в тот день, когда лето высунуло было нос из-за плотного шерстяного одеяла облаков, я болела… как ни смешно это звучит.

Тоскливо проводив глазами скрывшиеся в туманной мгле огоньки семьдесят шестого автобуса, я поплелась домой пешком. Ждать следующего можно… долго. А на маршрутку у меня денег нет – сорок рублей, да они офигели!

Хорошо хоть студенческий проездной на городской транспорт в этот раз оформили без задержек. Но все равно, пока дойдешь от метро до моей “студии”, переделанной из обычной комнаты в коммуналке – сто раз околеешь и промокнешь.

Еще и к окулисту пора. С весны какая-то пакость творится с глазами… странная.

Стараясь побыстрее добежать до дома, я бодро перебирала ногами, когда в очередной подворотне что-то мигнуло, грохнуло и вроде бы пискнуло.

Я резко остановилась. Вот сволочи! Опять котят в мусорный бак выкидывают! Сталкивалась уже… Вашу Машу, ну трудно объявление в инет выложить? Ну я сейчас… отведу душу за несданный зачет по истории педагогики!

Не раздумывая ни секунды, я воинственно одернула ветровку и, придерживая прыгающую на боку сумку с конспектами, рванула нести возмездие во имя справедливости и котят.

– Стерилизовать надо животное, если детей девать некуда! – голосом профессиональной училки выдала пылающая Немезида в моем лице, врываясь в остро пахнущую городским дном подворотню и близоруко щурясь на копошение в темном углу.

Хм… мусорного бака не видно, тары с котятами тоже. Зато есть мужик и он… светится.

Я резко затормозила и попыталась протереть глаза. С ними явно что-то было не в порядке. Иначе откуда, спрашивается, у совсем молоденького парня на уровне груди голографическая картинка в виде кинжала с тяжелым листовидным клинком, направленным острием вниз?

– Убирайся отсюда, курица! – зашипел этот персонаж, пряча за спину подозрительно шевельнувшийся пакет.

Ага! Я так и знала! Этот смазливый подросток-блондинчик в брендовых шмотках – распоследний живодер и скотина. И когда он пролетел мимо, бесцеремонно отпихнув меня к исписанной молодежным самоутверждением стене, я всерьез обозлилась.

Только этим можно объяснить моё безрассудство: выскочив на улицу, я живо нашла в толпе просвечивающий сквозь куртку силуэт кинжала и рванула следом. Пусть хоть как обзывается, а беззащитных малышей я у него отберу!

Пылая пламенной страстью справедливости, я влетела в следующую темную подворотню вслед за садюгой и сходу вцепилась в пакет, который он так и нес в опущенной руке.

– А-а-а! Дура-а! – только и успел рявкнуть бедолага, вытаращив на меня огромные, как блюдца, глазища, когда из разорванной горловины на грязные заплатки асфальта посыпались… солнечные зайчики.

Они попискивали, тихонечко звенели и дрожали в воздухе, взлетая вверх, не коснувшись мокрой заплеванной мостовой. Один, два, три… четвертый только выбрался наружу, и тут солнечные блики словно осознали, насколько им не место в ночной питерской подворотне, мгновенно размазались в воздухе и пропали.

– Чертова идиотка! – сказал кто-то за моей спиной, и голова взорвалась от боли.

Пришла я в себя быстро, если судить по тому, что декорации не поменялись. Все та же подворотня, запахи котов и близкой помойки, звуки дождя и вечерний шум, доносившийся со стороны проспекта. Только белобрысого садиста с анимешными глазами не было видно, зато меня кто-то довольно жёстко и безжалостно держал за горло.

– Кто тебя звал, глупая женщина? – с неуловимо мягким акцентом прошипела тень, проявляясь из темноты постепенно, словно всплывая из заполненной чернилами ночи.

Странное лицо. Резкое, состоящее из узких разрезов и углов – длинные щели глазниц, кривой провал почти безгубого рта, острые скулы, острый треугольный подбородок… Натурально, такой страх божий, что, даже замерев в прострации от невозможности происходящего, я успела рассмотреть чудовище и запомнить его на всю жизнь.

– Ты лишила мое оружие пищи. Значит, сама станешь ею, – ну пипец, мало того, что псих, еще и каннибал что ли? Ма-ма!!!

Жуткий маньяк не спеша повертел у меня перед глазами здоровенным кинжалом – почему-то тот показался мне знакомым, и… медленно, словно наслаждаясь процессом, погрузил вороненый клинок мне в грудь.

Это было настолько нереально, неправдоподобно и никогда не могло случиться со мной, что сначала я даже не почувствовала боли, а может, просто не поверила в нее. А потом… закричала.

Очень странно, но на мой крик откликнулись. Выглядело это как внезапная вспышка света в подворотне, на фоне которой мне сначала померещилось три черных силуэта за спиной маньяка, но я моргнула и силуэты исчезли. И маньяк исчез, так что я судорожно вдохнула влажный холодный воздух и схватилась одной рукой за горло, а второй… за то место, откуда сам собой медленно выползал кинжал. Было очень больно, болью отдавало каждое его движение внутри меня, но при этом не выступило ни капли крови. Господи, я брежу? Чертова железяка в моей груди все еще светится, дрожит и… звенит?

Краем глаза я заметила, что маньяк все еще здесь – носится по переулку от какой-то светлой фигуры и неразборчиво рычит. Нет, наверняка я уже потеряла сознание и это все – предсмертные видения.

Или нет? Шершавая кирпичная стена, по которой я сползаю – вполне реальна, и запах сырости, и холод осеннего вечера. И маньяк, чтоб он пропал! Кинулся опять ко мне, схватил за плечо, рывком поднял с грязного асфальта и снова… снова! Приставил нож к горлу!

– Дернешься – вскрою ей глотку! – заявил он куда-то в темноту.

– И что? С чего вдруг ты такой наивный? Ее душа уйдет на перерождение, – светящийся, но какой-то неправильный спаситель выступил из-за мусорки и равнодушно принялся отряхивать полу своего карнавально-ненастоящего плаща. – Цена приемлемая.

Чего?! От потрясения я даже на секунду перестала бояться. Что это за спаситель такой, а?! Ну нет… я не согласная. И если придется самой отбиваться – лучше начинать это делать сейчас, а не ждать, пока маньяку надоест меня тискать.

Слегка извернувшись, я чуть приподняла ногу и изо всех сил вонзила пусть и невысокую, но острую шпильку во вражью ногу. Как учили на курсах – не на носок ботинка, а выше, где ступня на подъеме защищена гораздо слабее.

Маньяк взвыл, его кинжалище скользнуло по моей шее, но только слегка оцарапало, и я шустрым крысенком рванула в сторону – вот прямо туда, за железный бак с помоечным содержимым. Пофиг, лишь бы не попасться опять под руку этим ненормальным, которые устроили фехтовальный фестиваль в подворотне.

Маньяк ловко отбивался кинжалом, светящийся наступал на него, размахивая мечом и отбивая удары щитом. Господи, как меня угораздило в это влипнуть?!

Между тем борьба бобра с ослом сместилась дальше к выходу, и, наконец, ощутимо теснимый маньяк что-то каркнул на прощанье и дал деру в освещенные и многолюдные недра вечернего Каменноостровского проспекта.

А мы с «бобром» остались в подворотне. Я отдышалась и уже почти вылезла из-за помойки, чтобы сказать «спасибо» странному рыцарю с мечом, щитом и в офисном костюме под средневековым плащом, когда означенный товарищ вдруг резко обернулся, направился ко мне и…

Я даже мяукнуть не успела, как этот псих как-то сожалеюще вздохнул и попытался проткнуть меня своей железякой. Да ежика тебе в штаны, урод!

Спасло меня то, что я от неожиданности не просто шарахнулась, но еще и споткнулась, шлепнулась на задницу, опрокинула мусорный бак, когда пыталась замедлить падение, и сверху на меня упала железная крышка от этого самого бака.

Вот крышкой-то я и двинула куда-то в сторону маньяка, от души и со всей силы. Как щитом. Завизжала и еще раз двинула.

Ненормальное «бобро» очень удивилось. Настолько, что даже отступило на шаг. И тоном ласкового садиста принялось меня увещевать:

– Глупо сопротивляться, смертная. С оторванной частью души ты все равно долго не проживешь, только ещё несколько минут помучаешься. Лучше потерпи немного, смерть от духовного оружия легка и безболезненна. Душа полетит восстанавливаться на перерождение, а о теле мы позаботимся, раз в этом есть и часть нашей вины.

– Пошел в жопу, благодетель обдолбанный! – окончательно рассвирепела я. – Я вам покажу безболезненную душу, живодеры уродские! Голограммы ваши с кинжалами и солнечные зайчики в пакете! А ну пошел вон от меня, гад! О своем теле позаботься, некрофил хренов!

Похоже, мое возмущение изумило «бобро». Он несколько секунд пристально рассматривал меня с головы до ног (что он там пытался разглядеть в темной подворотне, кроме каких-то помойных аксессуаров, обильно повисших на моей куртке?)

– Какая сильная душа… Но ведь ты и сама чувствуешь, как жизненная энергия медленно покидает тебя? Увы, этот поток не остановить. Скоро ты все равно умрешь, – и он снова замахнулся!

Я уже понимала, что сопротивление бесполезно, к тому же головокружение и слабость действительно становились все сильнее. Но упрямо подняла свое единственное оружие – крышку от мусорного бака. Врешь, не возьмешь! Хотя бы раз я тебя да стукну, скотина!

Конечно, все мои попытки пофехтовать с явно опытным мечником с самого начала были обречены на провал. И адская железяка уже летела мне в сердце, когда незнакомый женский голос вдруг вскрикнул:

– Стой! Она мастер!

Крышка с глухим звоном выпала из моих ослабевших рук, а я сама сделала последнюю попытку удрать из проклятой подворотни, пусть и на подгибающихся ногах.

У меня почти получилось, и если бы не каблук… а точнее, не внезапно навалившаяся слабость, я бы, наверное, не шлепнулась в лужу на втором шаге.

Я и не шлепнулась, только попыталась, меня поймали в полете. Псих с мечом ловко перехватил меня за капюшон куртки и сунул под нос свою железяку, рукоятью вперед. Я машинально вцепилась в нее обеими руками, чтобы не упасть.

– Держи. Так полегче? – от его участливого тона меня уже тошнило. Были бы силы, я бы его этой железякой и огрела.

– Почему ты не сказала, что из наших? Из какой ты группы? Кто твой учитель? Где твоё оружие? Если не прикрыть пробоину сейчас, станет намного хуже! Ну, не молчи!

– Нету у меня никакого оружия! – я отрицательно помотала головой, в то же время с удивлением осознавая: держась за дурацкую рукоятку я действительно чувствую себя гораздо лучше. Это еще что за чертовщина? И кстати, не смотря на облегчение, меч хотелось побыстрее отдать – как-то он ощущался… неправильно. Неудобно. Как неродной, вот.

– Как это нет оружия? – озадаченно пробормотал придурок, сведя брови к переносице. – В твоем возрасте? – и окинул меня таким взглядом, словно изумился: уже бабка, а все еще девственница? Как тебя угораздило-то?

– Да, в моем возрасте, представьте! – как у меня еще истерики не приключилось, самой удивительно. Приду домой, устрою себе разгрузочное битье посуды… у меня как раз есть одна треснутая чашка.

Главное, это чокнутое «бобро» с дороги отпихнуть и свалить.

– Да отстань ты, наконец! И железяку свою забери!

В ответ на это псих из подворотни только покачал головой, не отпуская моего капюшона и пробормотал словно про себя:

– Это проблема. Но раз ты мастер, то проблема не моя… пусть с тобой контора разбирается.

А дальше начались чудеса. Дюжий мечевладелец легко, как перышко, подтащил меня к ближайшей стене. Прямо поверх сырой штукатурки и кокетливого подросткового граффити про «Нинка-дура» неведомо откуда взявшимся карандашом очертил прямоугольник размером в дверь, толкнул его… песталоцци твою макаренку!

Комната, в которую мы попали, шагнув в стену, на первый взгляд была похожа на обычный офис не слишком крупной компании – светло-зеленые стены, мягкое, но яркое освещение, римская штора на окне за спиной у девушки-секретарши и фикус в керамической посудине слева от приемной стойки.

Вот только дверей было многовато – почти через каждые полметра по всему периметру комнаты. И все двери разные – по фактуре, цвету, массивности и даже размеру.

За усредненно-обычной секретарской стойкой сидела такая же усредненно-обычная секретарская девушка – деловой костюм, светлый пучок на затылке с претензией на французский узел, очки в тонкой оправе. Девушка читала здоровенную книгу в черной обложке и немного нервно покусывала карандаш, перелистывая очередную страницу.

У меня, несмотря на меч животворящий в руках, уже порядком плыло перед глазами и я почти перестала удивляться происходящему. Просто прислонилась к стене между двумя дверьми и сквозь полуопущенные ресницы наблюдала, как секретарша подскочила навстречу бобру и странно-ревнивым голосом спросила:

– Это еще кто? Твоя новая девушка? С какой стати ты ее сюда приволок, и… что по этому поводу думают Мила с Иллой?

– Что за глупости, Джиневра, – отмахнулся “спаситель”, вовремя ловя меня за капюшон и не давая сползти по стеночке. – У нас опять дикарь на участке. Это пострадавшая.

– Смертная? Ну так добил бы и дело с концом, раз вылечить на месте не было возможности, – на меня посмотрели, как на мокрицу под тапком, со смесью брезгливой жалости и возмущения – как ЭТО сюда пролезло? А мне уже настолько поплохело, что я даже внутренне не возмутилась.

– Девчонка из наших. Мастер, но судя по всему, слабосилок. Даже оружия нет. В ее-то возрасте!

– Значит, баланс не тянет, – в глазах секретарши я из мокрицы мутировала в чуть менее противное, но не более полезное существо. – Надо связаться с ее семьей, и пистон им вставить, чтобы своих слабосилков не теряли, если уж на развод оставили.

– У тебя и такой нет, счетная машинка. Кому и что вставлять – тоже не в твоей компетенции, – тон голоса парня похолодел на несколько градусов, отчего девушка вздрогнула, отвела взгляд, но быстро опомнилась, только чуть поджала губы и кивнула, словно признавая свою ошибку.

– Свяжемся, конечно, но чуть позже. Ей часть души откусили, – вернув самообладание, со вздохом поведал бобер, и легонечко меня встряхнул, не давая уплыть в забытие.

Секретарша испуганно ойкнула и посмотрела на меня уже по-настоящему сочувствующим взглядом.

– Надо кем-нибудь прикрыть дыру, пока ее свои не заберут. А то скопытится, и мы крайними окажемся, – между тем продолжил парень, снова вздыхая и свободной рукой придерживая меч, чтобы он не выскользнул из моих слабеющих рук. – Джи, у тебя же полный склад хлама, вдруг что-то подойдет?

– А я? Может, тогда я? – с какой-то безумной надеждой в глазах посмотрела на меня секретарша. Эх, как быстро-то меняется ее отношение, не к бобру… тьфу… добру.

– Тут боевик нужен, – горе-спаситель покачал головой, – тебе пропускной способности не хватит. Сгоришь. У нее почти треть отгрызли, поток энергии идет нехилый. А контролировать, как ты понимаешь, она физически не в состоянии.

– У слабосилка такой поток? – немного удивленно, но больше разочарованно отозвалась секретарша, глядя куда-то в пол. – А, ладно… там все равно довольно много неликвида скопилось, можно подобрать что-то временное.

– Сразу видно, что «теории души» ты не проходила. Хватит тянуть.

– Конечно, не проходила, – еле слышно отозвалась женщина, – Серых бесплатно на обучение не берут. Пошли…

Куда мы “пошли” я уже не поняла. В глазах окончательно потемнело.

Глава 2

Я очнулась от странного ощущения, что мне на ладони льется прохладная вода, а брызги летят в лицо. Покачнувшись, и обнаружив, что довольно уверенно стою на ногах, двумя руками вцепившись в какой-то… дрын, я все же открыла глаза и огляделась.

– Интуитивный выбор всегда са-а-амый точный, – послышался откуда-то сбоку чуть насмешливый голос бобра.

– Не жилец, – констатировали с другой стороны голосом секретарши. – Если ее на эту развалину потянуло, значит, дело совсем плохо. Он же невменяемый, и вообще… я думала, уже окончательно в ржу ушел.

– Да нет, смотри, вроде она в себя приходит, – с легким исследовательским интересом заключил бобер. – Наверно, на что-то этот металлолом ещё годится. Сражаться им вряд ли можно, но ее никто и не заставляет. Ей главное до семьи добраться, там и откачают. Если успеют к ней “это” привязать. Эй! Ты нас слышишь? – меня не слишком деликатно потрясли за плечо.

Я немножко подумала, оценила степень хреновости собственного состояния и непонимания и очень вежливо послала бобра сексуально-пешеходным маршрутом на все четыре стороны. Кто сказал, что педагоги не умеют материться? Ха! Сейчас только муть в глазах окончательно рассеется, и я им еще презрительный взгляд продемонстрирую…

– Раз ругается, значит, ей легче, – кивнула секретарша. – Молодая ле… хм, – она окинула меня взглядом, – девушка, вы из какой семьи?

– Из приличной, – ох, чего-то мне надоело это приключение. И, главное, даже на глюки не посетуешь – отродясь я не пьянела.

– Совсем деревня, – заворчал бобер, – Леди, – это уже ко мне. – Скажите, пожалуйста, имя вашего рода. Ээ… как же это по-здешнему… а, фамилию!

– А ключ от квартиры, где деньги лежат, вам не надо? – заупрямилась я. – Все, я пошла домой. Где тут выход?

Действительно, где? Я уже достаточно проморгалась, чтобы оглядеться. Судя по всему, психи затащили меня в какой-то музей голограмм – по всем стенам “виртуальные” железяки развешаны, чего тут только нет. Мечи всех форм и размеров, кинжалы, щиты, доспехи, еще какие-то… хреновины, непонятного, но убойного вида. Интересно, куда делся меч, за который я раньше держалась? А, бобер забрал… ну да, это же его игрушка.

– Это судьба! – почему-то засмеялась секретарша, глядя, как я обнимаюсь со своим дрыном. – Они нашли друг друга! Оба невменяемые.

Я вообще не поняла, что эта белобрысая имела в виду, и решила не разбираться. Мне бы ноги унести… чувствовала я себя уже почти нормально, а с ясностью сознания пришел и страх – куда я попала и как отсюда сбежать?!

– Хм, а может, действительно, пусть идёт? Она точно ненормальная. Если где-то в другом месте умрет, ее род сам виноват, что отпустили одну. Мы же сделали что могли, – пожал плечами бобер, который скорее козёл.

– Ага, конечно! А кто все бумажки заполнит? Ржа, не ржа, а металлолом-то казённый!

– Ой, да привяжи его быстро по крови, как экстренную помощь, там акт на полстраницы. А я пошел уже… девочки устали.

– А опекунство тогда кому… – уже в спину задала вопрос секретарша. И досадливо махнула рукой: – С другой стороны, все равно не жильцы… а если вдруг – то сама потом пусть и оформляет! – это все она бухтела уже на ходу, за рукав волоча меня через весь музей к неприметной дверце, за которой виднелся секретарский стол.

Я послушно семенила следом, а сама всю дорогу думала: кажется, отпустят… а зачем я волоку с собой этот… дрын? То есть, оно не дрын, оно здоровенная – выше моего роста – стальная коса на массивной, но слегка кривоватой деревянной рукоятке. Вот за рукоятку я и держалась, и откуда-то точно знала – отпускать нельзя.

– Вот сюда руку приложите, леди, – деловито прощебетала секретарша, подтащив меня к столу и подсунув под нос какую-то фиговину, похожую на перевернутое пресс-папье. – Это чистая формальность, как только вы это сделаете – можете пойти домой, – ласково, как дебилу с пулеметом, объяснила девушка, слегка заискивающе заглядывая мне в глаза. – Ну же, леди, вы ведь устали, проголодались, правда? И хотите домой?

Похоже, мы обе одинаково хотели друг от друга избавиться. Была не была, я с трудом оторвала ладонь от надежной деревянной палки и хлопнула по непонятной штуковине. И зашипела – где-то там под мягким покрытием пряталась иголка, которая меня уколола!

– Вот и ладушки, – обрадовалась секретарша и сложила губки бантиком. – Вторая дверь налево, вы свободны, леди!

Я машинально схватилась окровавленной ладонью за рукоятку косы и вздрогнула – деревяшка под рукой на миг «ожила» и тоже задрожала. На пару секунд даже показалось, что на меня кто-то пристально смотрит сверху вниз, причем смотрит… без всякого удовольствия и тяжело вздыхая. Да ну… ерунда какая.

Помотав головой, со скоростью таракана-инвалида засеменила в сторону указанной двери.

Самое удивительное, что я выпала из стены в той самой подворотне на Каменноостровском. И даже не стала задумываться, насколько бредово это все – нарисованная на грязной стене дверь, здоровенная коса в руках, вообще все это приключение шизофренички… ноги в руки, в смысле косу в зубы и домой! И постараемся особо не рассуждать, зачем мне всё-таки этот дрын: тело буквально визжало, что отпустить его смерти подобно. А на подозрительные взгляды прохожих я старалась не обращать внимания, может, я реквизит к Хеллоуину готовлю, и вообще!

К себе в комнату я ввалилась заполночь, уставшая как собака, злая и несчастная. С дрыном меня не пустили ни в автобус, ни в маршрутку, на которую я все же хотела разориться – сил идти пешком не было. Ага, щаззз!

– Брысь, вымогательница! – поприветствовала я встречающую меня у двери кошку. Черная плюшевая засранка с экзотической кличкой “Сосиска Барамунди” замечала хозяйку только в двух случаях: когда у нее кончался сухой корм в миске и когда пора было сменить наполнитель в лотке. Все остальное время поганка меня величественно игнорировала. Но поскольку была невыносимо плюшевая и до дрожи тискательная – я прощала ей царские замашки. Тискала в свое удовольствие, потом подсыпала свежего корма в тарелочку, и в целом мы были друг другом довольны.

Я захлопнула входную дверь, прислонилась к ней спиной и выдохнула. Так… теперь надо бы разуться. Только как это сделать, не выпуская из рук волшебный дрын?! Мне необходимо за него держаться, от одной мысли, что придется отставить палку в сторону, начинает трясти. Ой, мама, во что же я влипла?! Главное, нормальные люди тащатся по героину там, кокаину или еще какой экзотической химии. В крайнем случае по этиловому спирту. Одна я, как дура, подсела на деревяшку…

Ну, где наша не пропадала. Акробатический этюд “дева, палка и шнурок” провернуть удалось, и вообще, через пару минут я даже приноровилась жонглировать дрыном так, чтобы не шкрябать лезвием косы по штукатурке. Хорошо, что в старых домах потолки высоченные.

Экспериментальным путем было выяснено, что организму совершенно наплевать, чем именно он держится за деревяшку, хоть зубами, главное, есть контакт. В результате я прислонила косу к стене, уперлась в рукоятку лбом и провернула трюк с раздеванием. Сразу до трусов, чтобы уж потом лишний раз не напрягаться.

Забавное, наверно, зрелище, но мне было не до смеха. Да еще и от «драгоценной» палки пахло ржавчиной и старым бабушкиным диваном. Ну, ржавчина понятно – все лезвие в неприятно-коричневых пятнах. И рукоятка не слишком чистая, кстати. Нда… судя по всему, мне теперь и спать с этим дрыном придется, а тащить в постель грязную, неизвестно кем захватанную деревяшку – увольте.

Я вздохнула, отпихнула пяткой крайне заинтересованную чем-то Сосиску и поволокла косу в свою крошечную, но отдельную ванную.

Осторожно прислонив лезвие к кафельной стене, я скептически оглядела приобретение при ярком свете и вздохнула. А потом полезла за унитаз, доставать оттуда всевозможные чистящие средства.

Вы когда-нибудь пытались разместить в сидячей ванне здоровенную железную косу и отмыть ее доместосом? Незабываемые ощущения! Она туда все равно не влезла. Санузел у меня самодельный, встроенный в комнату, с низеньким потолком, потому что над ним размещается антресоль со спальным местом. Короче, для мытья длиннющих кос неприспособленный никак.

Пару раз царапнув пластиковый потолок лезвием, я плюнула и решила, что проще пол в комнате подтереть, чем потолок менять. И выбралась из ванной.

Правда, пришлось одной рукой волочь дрын, второй доместос, третьей… ну, в смысле, тазик я ногой подопнула в нужном направлении.

Тот еще сюр – таз посреди комнаты, в тазу коса, над косой я, с железной мочалкой и в трусах. После такого я уже ничему не удивлюсь!

Даже тому, что на пятом противно-скрежещущем по лезвию скребке вдруг обнаружилось, что я тру железной мочалкой не металлическую косу, а голого мужика, неизвестно откуда возникшего посреди комнаты.

– Женщина… – голый, небритый, заросший черной свалявшейся шевелюрой громила, сидящий в розовом пластмассовом тазике, был похож на большого запущенного пса, и рычал примерно так же:

– Какого хрена. Ты. Творишь! – он попытался повернуться ко мне… эм… лицом, но я от обалдения машинально развернула его обратно и еще пару раз от души тиранула мочалкой по мускулистой смуглой спине. Ы! А смуглость-то смывается!

– Ты хоть представляешь как эта х***а жжется? – мужик отбился от мочалки, развернулся ко мне передом, к лесу задом и протянул руки, то ли в попытке задушить, то ли схватить за грудки. Но вот, кажется, вид моей голой груди подействовал на него не хуже стоп-сигнала: громила завис, как старенький Пентиум.

Я и сама поступила так же, медленно соображая, что в комнате непонятно откуда взявшийся, настоящий, голый, здоровенный мужик, и при этом из защиты на мне только две кружевные полосочки.

“Надо завизжать и стукнуть его… чем?!” – еще успела подумать я, а потом сделала то, чего совершенно точно делать не собиралась: положила мочалку на пол, откинула с лица громилы его спутанную гриву, лишь мельком при этом зацепившись взглядом за четкую линию скул и выразительные губы… рывком притянула его к себе и… поцеловала.

– Б..ба…ржа! – парень, который без гривы на пол лица оказался значительно моложе, чем я думала, попытался увернуться и замотал головой, будто пытаясь стряхнуть с себя дурман.

Не тут-то было. Я неожиданно для самой себя сердито взрыкнула, тазик с грохотом отлетел в сторону, а моя нечаянная жертва оказалась распростертой на полу, на спине, а я сама как-то непонятно как уже сидела на нем верхом и жадно целовала все, до чего могла дотянуться.

– Ты… куда… резонанс… рано, – парень еще слабо трепыхался, но уже тяжело дышал и льнул к моим рукам. Тем более, я ж не просто на нем сидела, и прекрасно чувствовала, что некий орган точно не имеет ничего против моих поцелуев.

Я не знала, что со мной. Где-то на задворках сознания билась лишь одна мысль – сейчас, как можно ближе, ни секунды промедления. Это – моё, должно быть моим, просто обязано!

Дикое чувство опровергало все доводы рассудка. Незнакомец? Нет, я знакома с ним всю жизнь. Огромный, страшный, небритый – но глаза синие-синие, за один такой затуманенный взгляд можно… мое-мое-мое!

– Сумасшедшая… ох, ржа-а! Да за что ж мне опять?! – с каким-то обреченным стоном мой… партнёр? Перехватил инициативу и через секунду уже я лежала на полу, тая под многочисленными поцелуями и чувствительными покусываниями. – Ты ведь… – обветренные губы прошлись по шее. – Потом… – язык прочертил горячую мокрую дорожку по ключице. – Пожалеешь… – зубы аккуратно прихватили сосок и чуть сжались, а я вскрикнула от острого до болезненности возбуждения.

Единственная мысль, промелькнувшая в моей голове, была: «Ну, во всяком случае, я насилую не девственника». С какой стати я этим озаботилась, и кто, собственно, тут кого насилует, я подумать уже не успела.

Он не церемонился со мной, но мне это сейчас и не надо было. Быстрее!

– Резинка… а, пофиг! – рыкнул парень и резко поднялся, подхватив меня на руки. Еще миг, и меня весьма чувствительно приложили спиной о стену, удерживая при этом на весу. Хорошо, я теть-Марусин ковер с оленями так и не сняла… но шансы содрать его прямо сейчас благодаря весьма энергичным… хм… движениям весьма высоки… а, пофиг, как говорит это синеглазое и лохматое. Я требовательно застонала и обхватила его бедра своими. Быстрее!

Он не услышал мой немой призыв, наоборот, перестал спешить. Зубами закусив выпавшую из причёски прядь моих волос, он медленно-медленно вошел в меня, одной рукой поддерживая на весу под ягодицы, а другой – довольно требовательно притягивая к себе за талию.

– Не фони, и так всему городу слышно, – вдруг зашептал он мне на ухо, – сама же понима-ешь, – запнулся, когда я качнула ягодицами, – если я сделаю как этого хочешь ты, завтра не встанешь.

Это он мне польстил – насчет понимания чего бы то ни было. У меня к этому моменту не просто в голове – во всем теле победил один большой гормон и ему все было абсолютно пофиг, кроме одного – хочу сию секунду! Какой-то могучий инстинкт неожиданно пробудился, когда его совсем не ждали, и инстинкт этот четко знал, что надо делать. А я и не пыталась спорить, так что снова потянулась к мужчине, застонала, потерлась об него всем телом, и одновременно насадилась на него еще глубже.

– Р-разговоры потом, – мурлыкнул инстинкт прямо ему в губы. – Ты мой!

– Да ради всех богов! – взрыкнул он, и я наконец, получила, что хотела последние минуты две… пять… а-а… всю жизнь!

Каждый его резкий толчок отдавался внутри таким невозможно-острым удовольствием, что я уже даже не стонала – вскрикивала, двигаясь навстречу, жадно целуя и покусывая то колючий подбородок, то бьющуюся у основания шеи тонкую жилку, то… В какой-то момент я почувствовала, что его внутреннее рассудочное сопротивление, которое мне, оказывается, очень мешало, окончательно исчезло, растворилось. И теперь он сгорал от нетерпения и удовольствия не меньше, чем я, потеряв способность не только говорить связно, но и думать.

Он был невозможно гладкий и горячий везде, куда доставали мои руки. А мне хотелось сразу всего – и полноты упругих ягодиц в ладонях, и тонких розовых полосок на его спине от моих ногтей, и его губ на моей груди…

Ритмичные движения казались мне живительными волнам, что с каждым толчком накрывали с головой, возвращая в тело жизнь и силы. Но чем лучше я себя чувствовала, тем большего мне хотелось. И, что удивительно, похоже, я была не одинока в своей жажде.

Огромное тело, прижимающее меня к стене, в очередной раз вздрогнуло, а рука, удерживающая меня на весу, сжалась, чуть грубовато лаская ягодицы, притягивая меня к нему с такой силой, что я застонала громче. Синие глаза на секунду прояснились и расширились, но я уже была не в том состоянии, чтобы обращать внимание на такие мелочи, а не ответить на мой поцелуй он не смог. Еще одно движение… одно… ОДНО!

Оргазм был таким сильным и… всепоглощающим, что просто сбил нас с ног, как неопытных пловцов волной на отмели. Мне повезло чуть больше, я опять оказалась сверху. Похоже, мы вернулись туда, откуда начали. Так почему бы не начать сначала?

– Спина… – я еще даже не отдышалась толком, когда тело подо мной застонало и заерзало. И пожаловалось: – Жжется, ржа!

Признаться, я все еще не слишком осознавала происходящее, качаясь на волнах полученного удовольствия, но на то, чтобы понять: моему вот этому вот, такому нужному, что-то мешает и не нравится – меня хватило.