Текст книги "Из ниоткуда. Автобиография"

Джейми Варди
Из ниоткуда: автобиография

Jamie Vardy

FROM NOWHERE, MY STORY

© Jamie Vardy 2016 First published in 2016 by Ebury Press. Ebury Press is part of the Penguin Random House group of companies.

© Якупов Б.Р., перевод на русский язык, 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

***

Еще несколько лет назад Джейми Варди играл в восьмой английской лиге – на дне британского футбола. Он был обычным парнем из Шеффилда, который подрабатывал на местном заводе и не мечтал стать звездой мирового масштаба.

На заре карьеры Варди исключили из академии местного клуба из-за низкого роста. А в один из вечеров после потасовке в пабе он даже умудрился попасть за решетку. Тогда сборная Англии чуть не потеряла одного из важнейших игроков в нынешней команде.

***

«Варди – лучший бомбардир лиги. Многие футболисты зарабатывают больше его, а забивают меньше. Он, безусловно, стоит своих денег».

Арсен Венгер, тренер лондонского «Арсенала»

«Сезон, который провел Варди, войдет в историю».

Тьерри Анри, экс-нападающий сборной Франции

«Джейми очень умен. Он как король в «Лестер-Сити», его все обожают. Без него у нас ничего бы не получилось».

Клаудио Раньери, бывший тренер «Лестер-Сити»

Пролог
«Вечеринка у Джейми Варди»

Я достал банку «Стеллы» из синего пакета, открыл и тут же выпил. На часах – одиннадцать утра. Это был понедельник банковских каникул[1]1
  Праздник в странах Британского содружества.


[Закрыть], поэтому центр Лестера был необычайно тихим. Следующие семь часов в мое тело вонзалась татуировочная игла, боль от которой отдавала в ребра, живот, спину и бедра. Я принял четвертую порцию обезболивающих.

На дверях тату-салона «Blue Ink» на улице Белгрейв-Гейт висела табличка «закрыто». Однако меня впустили, потому что мне было назначено персональное посещение, организацией которого я был озабочен несколько последних недель. Владелец салона Уэс Морган отсутствовал. У него выдался свободный денек после игры накануне, когда он сравнял счет в матче с «Манчестер Юнайтед». Но персонал тату-салона Уэса принял меня гостеприимно, и я начал потягивать пиво, которое они принесли из магазинчика за углом.

Некоторые прохожие бросали взгляд в окно и видели меня, сидящего в кресле в приемной. А я поглядывал на эскиз татуировки с рисунком карманных часов, который должен был подчеркнуть важное событие в моей жизни – рождение дочери Софии. Я не мог отделаться от мысли, что набросок выглядел более профессионально, нежели мое первое тату, сделанное в чьей-то квартире в Шеффилде за 25 фунтов.

Я снял футболку, вошел в процедурный кабинет. Там я поставил на журнальный столик iPad и, чтобы отвлечься от иглы, стал смотреть матчи «Уолсолла» против «Флитвуда», «Брайтона» против «Дерби», «Бернли» против «КПР»[2]2
  «КПР» – футбольный клуб «Куинз Парк Рейнджерс».


[Закрыть] – один за другим, хмурясь от боли.

В этот вечер должна была состояться еще одна игра. Но к ее началу мне нужно было покинуть кресло тату-мастера и вернуться домой. Это была игра «Челси» – «Тоттенхэм» на «Стэмфорд Бридж». После шести вечера Кристиан Фукс и Роберт Хут забрали меня в Мелтон-Мобрей[3]3
  Город в графстве Лестершир.


[Закрыть]. Тут Интернет разразился новостью: «Вечеринка у Джейми Варди». И это несмотря на то, что на «Олд Траффорд» мы договорились хранить эту информацию в секрете.

Уэс звонил мне днем, интересуясь более планами на будущее, нежели разговорами об обновлении моей татуировки. Капитан хотел удостовериться, что все виновники торжества (игроки «Лестера», тренеры и т. д.), а также съемочные группы СМИ смогут комфортно разместиться, чтобы запечатлеть празднование нашего чемпионства, если «Тоттенхэм» не сможет одолеть «Челси». Мы ведь согласились позволить нескольким репортерам посетить вечеринку. Даже намекнули им: она должна занять все колонки в газетах, поскольку множество людей толпятся около моего дома, вытягивают шеи, пытаясь увидеть, что происходит за стеной.

Внутри дома полдюжины парней слонялись у экрана телевизора на кухне, в то время как остальные устроились в маленькой комнате. Вокруг них были расставлены бутылки пива вперемежку со стаканами виски, чтобы успокоить нервишки. Я лежал на полу, поедая снеки к пиву. Старался лечь так, чтобы новое тату не причиняло много боли. Все были расслаблены, по крайней мере до того, как начался матч. Мы надели футболки «Челси» – и будто сидели в пабе в центре города и кричали судье «прогони его» после каждого фола «Тоттенхэма». Скоро наша расслабленность растворилась в горячем воздухе без следа. Чуть ли не хором мы выругались, когда Гарри Кейн обошел Асмира Беговича и открыл счет. Потом «Шпоры»[4]4
  «Шпоры» – прозвище команды «Тоттенхэм Хотспур».


[Закрыть] удвоили свое преимущество к концу первого тайма. Атмосфера в моем доме стала поистине удручающей.

Для парней банковские выходные были испорчены. Мы представляли себе завтрашние заголовки в газетах: «“Тоттенхэм” испортил вечеринку у Варди», мы уже видели газетные колонки, наполненные фотографиями каменных лиц ребят, покидающих мой дом. «Челси» был растоптан и похоронен, наши мысли стали уже поворачивать в сторону субботней домашней игры с «Эвертоном». «Мы просто должны закончить дело», – сказали несколько ребят, чтобы поднять боевой дух.

Но через час все изменилось: Виллиан подал угловой, и Гари Кэхилл забил гол в ворота Уго Льориса. Это приободрило нас: «Возвращайтесь в игру!» Неожиданно игра вновь стала боевой. Мы не просто поддерживали «Челси», мы практически играли вместе с командой Гуса Хиддинка. И тут это случилось! Азар повел мяч с левого фланга, обвел несколько игроков, отдал пас Диего Косте, получил мяч обратно и потом… Оххх, черт! Фантастический удар, и – десятый номер «Челси» заколотил мяч в девятку. Весь Мелтон-Мобрей сошел с ума.

Все, кто был в эту минуту в моем доме, бросились врассыпную. Рияд Махрез и Мэтти Джеймс перепрыгнули через лестничную дверку, чтобы присоединиться к остальным – обниматься. Я от радости сделал кувырок от кухни до дивана в комнатке. Этот трюк я не делал с тех пор, как забил гол на открытии чемпионата в игре с «Сандерлендом». Василевский схватил Уэса за лодыжки и таскал его по кухне. Это была настоящая преисподняя!

Лишь спустя минут семь-восемь все собрались в кухне, где съемочная команда наконец-то установила свою аппаратуру. Но и здесь мы стояли неподалеку от телевизора плечом к плечу и, не отрываясь, смотрели на экран, считая секунды до конца матча. Это было похоже на отсчет секунд до Нового года у башни Биг-Бена. «Лестер» выигрывал титул чемпиона впервые за 132 года существования клуба!

Шла шестая минута дополнительного времени, время близилось к 97-й минуте, когда Виллиан отдал на Азара, который лишь коснулся мяча перед финальным свистком. Рефери Марк Клаттенбург просвистел трижды, но мы услышали его только один раз. Комната будто взорвалась, все обезумели. Мы не чувствовали времени, все сошли с ума и начали танцевать в кухне, обнимая друг друга. Телевизионщики подошли ближе, и вспышки фотокамер заполнили комнату. Мы начали петь «Чемпионы! Чемпионы! Оле! Оле! Оле!».

Я просто не мог осознать реальность происходящего, как и все вокруг. Один из парней был в слезах, в то время как второй от радости крутил головой. Некоторые игроки выскочили в сад, чтобы прийти в себя. Но и там лужайка напоминала тюремную площадку, набитую людьми, которые бестолково ходили туда-сюда. Некоторые ребята звонили своим женам и друзьям, остальные твердили себе: «Да, да, это случилось».

Но я не мог поверить в это – как после финального свистка, так и часы спустя, укладываясь спать. Мой «Лестер», считавшийся одним из претендентов на вылет и аутсайдером, стал чемпионом Премьер-лиги.

1
Бело-голубые
Футбол, футбол и еще раз футбол – такова была моя жизнь

Дэвид Херст. Вот имя. Я не хотел бы быть кем-то еще. Когда я играл в футбол, я мечтал стать легендой, а этот игрок выступал за мой любимый клуб. Дэвид был моим идолом, потому что он делал ровно то, что и хотел делать, – забивал голы за «Шеффилд Уэнсдей». Только он делал это лучше, чем любой из тех, кого я видел. Левая нога, правая нога, скидка головой, удар. Ты только подумаешь, и Херст забивает. Когда-то я хотел повторить все эти голы полностью, с комментариями, у себя на заднем дворе в Малин-Бридже[5]5
  Малин-Бридж – предместье Шеффилда.


[Закрыть] или на автостоянке, что была возле паба через дорогу. Там же находилась и наша «лазалка» – полусферическая конструкция, балки которой образовывали треугольники, по ним лазили дети.

Дэвид мог не знать этого. Он мог бы быть таким же результативным даже на этой маленькой площадке – моем «Хиллсборо»[6]6
  Стадион клуба «Шеффилд Уэнсдей».


[Закрыть].

Мои родители жили через дорогу от паба, в доме с тремя комнатами на Локсли-роуд, куда мы переехали до того, как я закончил учиться в начальной школе Малин-Бриджа. Я часто играл с мячом на стоянке. Играл до наступления темноты в игру «Уэмбли». Она заключалась в том, что я должен был забить гол в любой треугольник лазалки. Гол удваивался, если мяч пролетал через два треугольника, которые располагались в верхней части лазалки.

Эшли Кросс, который жил через пару улиц от этого места и ходил со мной в школу, обычно присоединялся к этой игре с Тимом Стантоном и его братом Беном. Бен был гитаристом в инди-группе «Харрисоны», названной в честь улицы Харрисона, находившейся в двух шагах от паба.

Я почти всегда ношу мою бело-голубую спортивную форму «Уэнсдей», воспроизводя в памяти игры, которые я смотрел на «Хиллсборо». В том самом месте, которое было особенно важным для меня в детстве.

Мой отец начал водить меня на матчи, когда мне было около 5 лет. Матчи проходили на стадионе, у которого была одна из самых больших в Европе одиночных трибун. На ней могло разместиться около 20 тысяч человек. И я никогда даже не думал, что все болельщики Шеффилда сидели на такой огромной трибуне, похожей на террасу, устремляющуюся в небеса.

Я был настолько мал, что меня поднимали и усаживали на голубые перила. Ничто не сравнится для меня с этим видом. Это было для меня полем чудес. Я смотрел за игрой Джона Шеридана, Джона Харкеса и Найджела Пирсона, которые играли в «Шеффилде» и финишировали на третьем месте в 1992 году в бывшем первом дивизионе.

Я любил эту атмосферу – песни и возгласы, когда «Шеффилд» забивал. Но больше всего мне нравился Херст. У девятого номера «Шеффилда» был сильнейший удар левой ногой. От его удара мяч, летевший со скоростью 144 мили в час, сломал перекладину в Хайбери в 1996 году. Этот удар был самым сильным в истории Премьер-лиги. Всегда, когда мяч был у него, ты ощущал удовольствие от игры. Я, как и все вокруг, ожидал чего-то особенного в этот момент.

Сэр Алекс Фергюсон пытался переманить его в «Манчестер Юнайтед», но Херст провел более десяти лет в Хиллсборо. «Шеффилд» был для него его клубом (каким он был и для меня), и когда он надевал эту знаменитую форму, он играл так самоотверженно, будто от этого зависела его жизнь. Я помню, как однажды он сломал лодыжку в матче против «Арсенала», но продолжил играть и забил потрясающий гол левой ногой. Лежа на поле после окончания матча, он не мог даже двигаться, не говоря уже о праздновании.

Моя одержимость Дэвидом Херстом, «Шеффилдом» и футболом определенно не очень хорошо сказывалась на моих успехах в школе, а также вызывала некоторые проблемы с нашими соседями. На самом деле, спустя 20 лет, я прошу ту несчастную женщину, что жила по соседству с нами, меня простить.

По стрелке улицы стояли четыре дома с общей лужайкой, и я знал, что соседка не любила, когда я там играл в мяч. Мягко говоря, я приуменьшаю. Она ненавидела это и не прекращала кричать на меня. Она прокалывала все мои мячи. Каким же она была ужасным человеком, чтобы делать такое маленькому ребенку!

Однажды она решила поменять окна в доме. Я пробрался на ее участок. Это был настоящий шанс, чтобы расплатиться за все. Окно было разбито до того, как стекольщики начали установку. До сегодня никто не знал об этом – это я кинул кирпич в стекло.

Я понимаю, что это был нехороший поступок, и я беспокоился, что родители узнают о моей проделке. Но для меня гораздо большим преступлением были попытки этой женщины запретить мне играть в футбол, потому что лишь этого я желал с тех пор, как сделал первый шаг.

* * *

Я родился 11 января 1987 года. Первые годы моей жизни я провел на Овертон-роуд, где рос в тени стадиона «Хиллсборо». Этот дом принадлежал моим бабушке и дедушке, Мейвис и Геральду Клевес. Прямая тропинка, ведущая на задний двор, будто была создана для того, чтобы пинать мяч. Она утыкалась в ворота, поэтому я мог спокойно пинать в них мяч, а мяч отскакивал от ворот обратно ко мне.

Позже я начал учебу в Марлиффской начальной школе. Туда я проходил недолго, пока мы не переехали на Холм-лейн и я не перешел в школу Малин-Бриджа. Еще через несколько лет мы переехали на Локсли-роуд, что было в пяти минутах ходьбы от прежнего места проживания.

Я жил с родителями и маленькой сестренкой Лаурой. Моя мама – Лиза – работала в суде, а у папы – Фила – было множество разных мест работы. Он был плотником, после стал инструктором по вождению, потом – оператором строительного крана. Я всегда был близок с моими дедушкой и бабушкой, которые иногда забирали меня на каникулы в Грейт-Ярмут[7]7
  Городок на восточном побережье в 300 км от Шеффилда.


[Закрыть] или Скегнесс[8]8
  Вдвое меньший, чем Грейт-Ярмут, городок на восточном побережье в 160 км от Шеффилда.


[Закрыть], где мы играли в гольф и веселились. Меня вырастили в семье рабочего класса. У нас не было много денег, но родители не отказывали мне в некоторых вещах, которые были действительно важны для меня, например футболка «Шеффилда» или новая пара бутс.

Я был счастлив, когда мы поселились в Малин-Бридже. Это был пригород в двух с половиной милях от центра Шеффилда. Его жители были сплоченными, а кругом, куда ни глянь, индустриальный пейзаж – от старой мельницы и банков на реке Локсли до завода Ла-Плата на улице Холм-лейн, работающего с конца XIX века. Когда-то он был домом Бергана и Болла – знаменитых шеффилдских сталеваров.

Я понимаю, что это был нехороший поступок, ия беспокоился, что родители узнают о моей проделке.

Иногда я ходил рыбачить на речку с отцом или дедом. Но больше всего времени я проводил на улице, гоняя мяч. Недалеко находился гараж с красными воротами (на Котсуолд-роуд), мы часто вколачивали в него мяч. Когда один из хозяев гаража выходил к нам, мы перемещались в уголок на пересечении Чилтерн-роуд и Лесли-роуд.

Футбол, футбол и еще раз футбол – такова была моя жизнь.

В школе Малин-Бриджа я сидел за партой у окна и глазел туда, попутно кидая взгляд на стрелки часов – в ожидании перемены, на которой можно было выскочить на площадку и попинать мяч с моими друзьями-одноклассниками.

Единственная вещь, которая меня интересовала в школе (кроме, понятно, футбола на переменках), были уроки математики с мистером Пембертоном. На все же остальные уроки я ходил через силу, думая о следующей игре «Шеффилда» или о голах, которые я забью, играя на школьной площадке. Но когда мистер Пембертон стоял в классе, мое внимание он захватывал целиком. Он был прекрасным педагогом и хорошим человеком, у него даже были конфеты из местного ларька. Вот и была математика моим любимым предметом.

Так что в начальной школе у меня (кроме футбола) были успехи на тестах мистера Пембертона. Он рисовал на доске часы с числами от одного до двенадцати. Когда кто-то выходил к доске, то попадал под ограничение во времени. Пембертон говорил: «Хорошо, у тебя 30 секунд, начинай». Он показывал число на циферблате своей указкой, и ты должен был умножить его на половину от этого числа. Я обожал эти занятия. В этом я был хорош, чего нельзя сказать о большинстве учебных курсов в школе.

Не знаю, откуда у меня склонность к числам. Может быть, потому, что в детстве я проводил много времени в пабе с отцом и его друзьями и подсчитывал их очки, когда они играли в снукер или дартс. А может быть, потому, что я много времени отдавал изучению турнирной таблицы, прикидывая, на каком месте может оказаться «Уэнсдей».

* * *

В начале девяностых фанаты «Шеффилда» проживали золотую эру – наша команда занимала место среди лучших клубов лиги. В 1991 году «Шеффилд» обыграл «Манчестер Юнайтед» и выиграл Кубок лиги. В следующем сезоне они заняли третье место, как и в 1993-м.

Когда мне было шесть, они играли на «Уэмбли» четыре раза на протяжении семи недель. Первой из этих игр был полуфинал Кубка Англии с «Шеффилд Юнайтед», нашими принципиальными соперниками. «Уэнсдей» победил 2:1 в дополнительное время. Лучшим игроком матча, без сомнения, был Крис Уэддл, который на второй минуте забил гол со штрафного мощным ударом с 30 ярдов. «Алан Келли с ходу забивает мяч», – комментировал Барри Дэвис (в свои ворота, что ли?!). Я так много раз смотрел видео этого гола, что запомнил комментарий наизусть, когда Уэддл ударом левой ноги закрутил мяч в домик вратарю «Юнайтед». Вот это был гол!

К сожалению, это была единственная победа «Уэнсдей» из всех четырех матчей. Мы проиграли 1:2 «Арсеналу» в финале Кубка Лиги. Тогда Стив Морроу сломал руку в послематчевом праздновании титула – Тони Адамс пытался его поднять, но в итоге уронил.

Также «Арсенал» был лучше нас в финале Кубка Футбольной ассоциации. Результат матча был таким же. Я прогулял школу в этот день. Матч проходил ночью, в четверг. В школе (чтобы меня освободить) мама сказала, что мне – на прием к дантисту, поэтому мы смогли добраться из Шеффилда в Лондон вовремя. Я уснул в машине и проснулся уже на «Уэмбли».

Вечер выдался по-настоящему длинным. Начало игры задержали на полчаса из-за проблем на дорогах, более того, игра перешла в дополнительное время. Крис Уэддл сравнял счет после гола Иана Райта. Казалось, что это будет первый финал Кубка ФА, судьба которого должна решиться в серии пенальти. Но на 119-й минуте Энди Линиган разбил мое сердце, когда с углового он головой вколотил мяч в ворота. Вратарь не смог остановить такой удар. Я был жутко расстроен. К тому же к концу матча мы насквозь промокли, так как сидели в первом ряду. Добро пожаловать в мир болельщика «Уэнсдей»!

Но все равно я рвался посетить все игры своей команды, а уж тем более на «Хиллсборо». Я терпеливо стоял в очереди за автографами – особенно к Херсту – и всегда с нетерпением ждал заключительную домашнюю игру сезона: это был шанс выбежать на поле и попытаться получить футболку или пару бутс от одного из игроков.

Став чуть постарше, я пришел к любопытному выводу. Находясь в детстве внутри футбольного стадиона, я получал вот какое преимущество: мне вполне сходило с рук такое поведение, которое ни в коем случае не допускалось в других местах. Допустим, выдать несколько нецензурных слов. Если я не повторял их дома, то на стадионе – пожалуйста, я – в безопасном месте.

* * *

Подражание своим героям футбольного поля вскоре начало окупаться. Я стал ходить в Досуговый центр Хиллсборо, чтобы получить некоторые уроки игры в футбол, которые там давали детям, а затем вошел в детскую команду, которая называлась «Йорк Каунти». Маленький, легкий и быстрый, я играл впереди и забивал по четыре-пять голов в большинстве игр. А еще я завязал там дружбу (продолжающуюся всю мою жизнь) с мальчуганом по имени Ян Коллинз, игравшим правого защитника.

Первый крупный трансфер в моей карьере случился где-то в возрасте десяти лет, когда я сменил «Йорк Каунти» на «Шеффилд Рейнджерс». Мой отец знал Дэвида Мейса, менеджера «Шеффилд Рейнджерс», потому что был также инструктором по вождению. Ну а я прежде не раз пересекался на шеффилдских путях-дорожках с его сыном Дэниелом. Этот паренек стоял в моих глазах высоко, потому что он уже числился в списках «Уэнсдей».

«Шеффилд Рейнджерс» был уже шагом в профессиональный футбол. Клуб имел хорошую репутацию в округе, а некоторые из его участников были довольно тесно связаны с «Уэнсдей», в том числе Дэвид. Для них он, в сущности, и тренировал мальчишек, отыскивая среди подопечных наиболее подходящих. Будучи пареньком жизнерадостным, я быстро освоился и, получив приглашение, почувствовал себя так, словно сбываются все мои пожелания в ночь под Рождество.

«Уэнсдей» считал, что я должен пройти испытания в Мидлвуде, на тренировочном полигоне «Хиллсборо». В то время директором молодежной академии «Уэнсдей» был Клайв Бейкер (история его взаимоотношений с клубом уходила аж в 1984 год), и я должен был произвести на своих тренировках хорошее впечатление именно на него. Мне показалось, что их порадовала возможность дать мне место. А передо мною открывалась жизнь, лучше которой и вообразить нельзя. Ко всему прочему я еще получил два бесплатных билета на Южную трибуну, близко к воротам, и мог теперь следить за ними каждую неделю.

Обучение в Мидлвуде проходило каждые понедельник, вторник и четверг – по два вечерних часа. Я всегда приходил пораньше – прямо-таки не мог дождаться назначенного часа. По субботам, если «Уэнсдей» играли дома, я с отцом ходил смотреть матч, а по воскресеньям играл в школьных командах клуба против других таких же, как правило, на севере и даже в более отдаленных городах, таких, скажем, как Ньюкасл. Короче говоря, «Шеффилд Уэнсдей» захватил мою жизнь полностью.

Единственным минусом во всем этом было то, что я не мог теперь играть за каких-либо конкурентов «Уэнсдей», потому что стал приверженцем клуба. Приходилось довольствоваться в свободное время уличным футболом. А уж он-то продолжался – хоть в Малин-Бридже, хоть в Хиллсборо, где жил мой двоюродный брат. Бывало, некоторые из нас добирались на своих великах до стадиона, где на углу за Леппингс-лейн мы играли, используя вместо ворот большие синие двери выхода с трибуны. В один из таких дней мимо проходил Клайв как раз в тот момент, когда мне удалось сделать дубль – дважды вмазать в эти двери. «А! – сказал он с улыбкой. – Вот из-за кого нам приходится все время перекрашивать эти ворота».

Я сказал Клайву, что у нас с мальчишками не нашлось другого места для игры, но на самом деле нам просто хотелось быть как можно ближе к «Уэнсдей». Мы все мечтали, следуя по стопам наших героев, играть на стадионе «Хиллсборо», вот и воображали, что настал тот прекрасный день, когда мечта наша сбылась.

Во время этих наших перебрасываний мяча друг другу частенько случалось, что мяч застревал где-то в верхнем периметре стены. Приходилось перелезать через ограду, чтобы его отыскать. Тогда мы чувствовали себя озорными ребятами и спускались не на улицу, а в поле, да еще и с прибамбасами – повиснув на стене вниз головой. Тут уж мы проводили время поистине прекрасно: делали передачи на фоне 40 000 пустых зрительских мест и принимали мяч – ну просто как Дэвид Херст и Паоло Ди Канио. Пока охранник громким криком нас не разгонял.

Ди Канио взяли в «Уэнсдей» в 1997 году, через год после того, как в клубе появился Бенито Карбоне, и у меня уже в детстве появился прекрасный опыт общения с инакомыслящей итальянской парой. Бывало (в течение обучения в Мидлвуде), что в субботу утром у первой команды не было матча, и игроки слегка упражнялись на тренировочном (нашем!) полигоне. Мы, пацаны, конечно, такой случай не упускали, я перестукивался мячом с другим пареньком из моей возрастной группы.

И вдруг профессионалы – Карбоне и Ди Канио – бросили нам вызов: поиграть головой в теннис футбольным мячом! В то время они были, вероятно, лучшими игроками в «Уэнсдей» – клуб рекордно потратился на их трансфер, – так что это была мечта заоблачная – поиграть с ними.

Но это был и кошмар: как только теннис головами стартовал – они разделали нас под орех. С одной стороны сетки были двое детей, пытающихся головой (любым возможным способом, пусть без всякого изящества) перебросить мяч обратно, с другой – Карбоне и Ди Канио, которые будто стряхивали его, просто и точно в намеченное место, превращая игру в выставку футбольного искусства. Единственное, что я мог сделать, это вскрикивать: «Вау!»

Я любил Ди Канио. Вот это игрок! Как много страсти, как наполнен талантами! Но, говоря «Ди Канио и “Шеффилд Уэнсдей”», чуть ли не все вспоминают лишь один инцидент: когда он, толкнув рефери Пола Алкока, был в игре против «Арсенала» в сентябре 1998 года удален с поля. Две вещи заставляют меня улыбнуться. Во-первых, театральность сцены падения рефери – ему понадобилось полминуты, чтобы приземлиться. Во-вторых, комедийный момент: когда Найджел Уинтерберн подошел к игроку, которому показали красную карточку, то тут же и наложил себе в штаны, когда Ди Канио жестом показал, что и ему может достаться нечто особенное.

Я только начал учиться в средней школе Вайсвуда[9]9
  Район Шеффилда.


[Закрыть], когда Ди Канио отстранили на 11 игр. Я не мог найти себе места из-за того, что был сильно расстроен.

В первый день учебы в средней школе я сидел перед тьютором[10]10
  Педагог-наставник, нечто близкое к российскому классному руководителю.


[Закрыть] нашего класса. Так вот, не успел я вынуть свою ручку, как учитель сказал: «Джейми Варди, к директору». Выяснилось, что кто-то кидал камни в окна моей старой начальной школы в Малин-Бридже, и почему-то главным подозреваемым был я.

Я объяснил мистеру Барру – завучу, что это вовсе никак со мной не связано, и это было правдой. И я знал, что это станет черным пятном на моей репутации.

Говоря откровенно, с этого момента учеба в средней школе стала для меня не важна. Я интересовался только футболом, потому что решил, что хочу стать профессиональным футболистом и играть в родном клубе.

Каждое утро я шел в школу с мыслью остановиться в кафе «Бетта» на Дюкес-лейн. Там я тратил двадцать пенсов на сэндвич, который был очень вредным. А впереди был еще один день скуки.

Среди такой скуки в школе я ободрялся лишь тогда, когда наступала перемена. Я бежал на площадку. А уж прямо-таки счастьем было присоединиться к футбольным играм старших ребят во время уроков физкультуры.

Вообще-то я любил принимать участие в любом виде спорта. Особенно хорош я был на поле и треке. Когда в школе проходили соревнования по бегу на 1,5 километра или на 100–200 метров, я был быстрым и выносливым. Хорошие результаты показывал и в прыжках в высоту, несмотря на свой маленький рост. Я всегда представлял школу на соревнованиях по этой дисциплине.

В возрасте 11–14 лет нам запрещали метание копья, так как считалось, что это было слишком опасно, поэтому мы бросали мяч для крикета вместо копья. Принцип был такой же – разбегаешься и бросаешь, как можно дальше. Один учитель следил, чтобы ты не сделал заступ, а второй смотрел, куда приземлится мяч, чтобы отметить результат.

На первом таком занятии я подумал, что кину мяч гораздо дальше, чем предполагал преподаватель. Сказал учителю у бровки:

– Попросите другого отойти подальше.

– Нет, все в порядке, – ответил он мне.

– Да нет же, я кину дальше, чем он стоит, – сказал я.

– Уверен, что нет, – ответил мне учитель.

Я разбежался и со всей силы запустил мяч. Никогда не забуду этот взгляд учителя, который стоял на поле, наблюдая, как мяч пролетает над ним. Потом он неистово рванул, надеясь зафиксировать, где же приземлится снаряд.

Этот рекорд продержался долго, я швырнул мяч на 77 метров. Возможно, он до сих пор не побит.

Школа для меня больше ничего не значила, она отошла на второй план еще пару лет назад – за занятиями в спортивном комплексе. Мои способности к бегу были обусловлены природой. Мы ходили на курсы военной подготовки, где стояли в бараках и внимали, что такое военная служба. Нас будили ранним утром по боевой тревоге, тренировали в стрельбе из лука и проводили занятия челночного бега. Ребята вокруг потихоньку выдыхались, а я все бежал. Но на меня так же кричали.

Однажды проходили тест в спортзале, в котором было душно, как в духовке. Мы проходили подъемы в высоту. Когда я добежал до 12-го этажа, у меня еще были силы, но мне было очень жарко, поэтому я снял верхнюю одежду с торса и понес ее, прижав к груди. «Надень на себя форму!» – заорал сержант.

Мне было запрещено останавливаться, поэтому я попытался надеть одежду на ходу. Каждый знает, что не получается делать хорошо два дела одновременно. Вся форма перепуталась и превратилась в клубок. Я пытался распутать его, но не мог, так как нужно было смотреть вперед, на дорогу. «Забудь», – огрызнулся сержант. Я продолжил бежать без формы и поднялся еще на 1,5 этажа.

* * *

Я хотел развиваться физически, даже походил на несколько занятий по боксу – не потому, что хотел драться, а просто чтобы попробовать какой-нибудь новый вид спорта. Фрау Дрю желала, чтобы я проявлял такую же прыть в изучении немецкого языка. Но, к сожалению, это было не так. Я ничего не знал, кроме «Ich heiße Jamie Vardy»[11]11
  Меня зовут Джейми Варди.


[Закрыть]. Наверное, потому, что я редко приходил на занятия. Она часто выгоняла меня из класса, так как я обычно болтал, вместо того чтобы слушать. Так я и сидел один в коридоре со своей тетрадкой по немецкому.

Я всегда приходил пораньше – прямо-таки не мог дождаться назначенного часа.

Сейчас думаю, что я доставлял много хлопот учителям школы, особенно в последние пару лет. У меня просто не было мотивации заставлять себя заниматься в классе, потому что мысленно я был с «Уэнсдей» и не мог представить свое будущее вне футбола.

Я получал обратную связь от клуба. Ты должен был прогрессировать, если хотел остаться в клубе. Некоторые парни вылетали, но я всегда был одним из тех, у кого были хорошие результаты.

Бен, сын Говарда Уилкинсона – бывшего тренера «Уэнсдей» и «Лидс Юнайтед», был в одной возрастной группе со мной. Также был Дэнни Кэр[12]12
  Ныне – игрок сборной Англии по регби.


[Закрыть], который играл на той же позиции, что и я, – на фланге или на острие атак, – и был столь же невысок для своего возраста, как и я.

Все развиваются по-разному, но я просто не рос. Некоторые ребята были гигантами по сравнению со мной. В команде «Дерби Каунти», в группе 15-летних, был Том Хаддлстоун. Всего на две недели старше меня, но выглядел он как сформировавшийся мужчина. Формально Том был запасным в группе 15-летних, но играл на ведущих ролях с шестнадцатилетками. Это было непостижимо для меня.

В январе 2002 года, когда мне исполнилось 15, дела у «Уэнсдей» стали совсем плохи. Славная эра начала 90-х, когда забивал Дэвид Херст и клуб боролся за «серебро» под руководством Рона Аткинсона, прошла давным-давно.

«Уэнсдей» вылетел из Премьер-лиги в 2000 году, уволив тренера клуба Дэнни Уилсона. Следующий, Пол Джуэлл, пробыл на этом посту лишь восемь месяцев и был заменен Питером Шривесом, который, в свою очередь, был заменен спустя такой же промежуток времени. В довершение всех бед клуб был в огромных долгах. Джимми Шоулдер, тренер команды Уэльса, младше 21 года, принял этот пост и привел с собой часть бывшей команды. Но это меня не беспокоило. Я продолжал делать то, чем занимался день ото дня, – доказывать, что я хорош в игре.