Текст книги "Из ниоткуда. Автобиография"

В школе мне предлагали другие пути развития. Велась расширенная программа для обеспечения университетским образованием детей, семьи которых не могли себе этого позволить. Я был одним из выбранных на эту программу и целую неделю ходил в университет Шеффилда с некоторыми другими учениками из Вайсвуда. Мы жили в общежитии, занимались разными делами, а по вечерам ходили на дискотеку. Но я все это не очень-то любил, за это время мой взгляд на будущее не поменялся, меня интересовала только карьера футболиста «Шеффилд Уэнсдей».

Я чувствовал, что у меня есть все подходящие качества. Я играл правой ногой, но так же хорошо играл и левой, потому что в детстве тренировал обе. У меня было видение поля, что помогало забивать голы. Были у меня и хорошая скорость, и упорство. Такими я видел свои качества. Понимал, конечно, что ростом пока не вышел, ну так что, разве это – помеха?

Но в «Уэнсдей» пришли к другому заключению. Я старался стереть из памяти этот день спустя недели, месяцы и годы. Мне сказали, что я мелковат для хорошего игрока. Не знаю, кто принимал это решение – Джимми Шоулдер, или Джим Хинч, или кто-то еще, – для меня было не важно. Я был совершенно опустошен, когда вышел из комплекса «Уэнсдей». Всю свою жизнь я сопереживал клубу, а сейчас мне заявляют, что я им больше не нужен. Они не понимали, что для меня значило – носить эту форму.

Если память мне не изменяет, на каком-то собрании говорили, что команду 17—18-летних игроков расформируют, поэтому мне бы пришлось перепрыгнуть на несколько этапов выше. Тренеры думали, что я физически не справлюсь с такими нагрузками. Но я никого не слушал, я просто знал, что они хотят от меня избавиться.

Я был растерян. Гнев и смятение смешались внутри меня. Все, к чему я стремился, у меня отняли. Ничто не имело смысла. Я прокручивал в голове эти события и задавался вопросом: «Почему они не могли мне дать время, чтобы я подрос?» Возможно, все было бы по-другому, если бы Клайв оставался директором футбольной академии.

Но размышления о том, что было б, если бы да кабы, двигаться вперед не помогали. Я больше всего беспокоился о будущем. Реальность осенила меня, и я подумал: «Черт, я не занимался в школе последние два года. Что же будет дальше?»

Летом я сдавал итоговые экзамены после окончания средней школы. Лишь по одному предмету я получил оценку C+. Неудивительно, что это была математика. Остальные же предметы я провалил. Три вечера в неделю я ходил на игры «Уэнсдей» и каждое воскресенье путешествовал на север Англии.

Разочарованный и подавленный, я вернулся к тому, с чего начинал. Сыграл несколько игр за «Йорк Каунти», который базировался недалеко от места моего жительства, но был так далек от того, о чем я мечтал! Мой товарищ Ян Коллинз до сих пор оставался в «Уэнсдей», и я начал ходить с ним на рыбалку на выходных. Он присоединился к клубу рыбаков «Меркьюри Таксис»[13]13
  Транспортная компания в Шеффилде.


[Закрыть] и путешествовал по всему Йоркширу, чтобы соревноваться в лиге. Я был не так хорош в ловле рыбы, но это было без разницы. Больше для меня уже ничто не имело смысла. Мои бутсы запылились, а все мечты стать новым Дэвидом Херстом испарились.

2
«В бутсах он смотрелся бы лучше»
Я был быстрым, мог закончить атаку и никогда не боялся идти в отбор

«А выиграл… Джейми Варди».

Мое имя появилось на доске объявлений прямо тогда, когда я нуждался в деньгах. Вообще-то немножко денег у меня было. Чтобы играть в этом клубе в футбол, все игроки должны были платить 3,5 фунта в неделю. Так что узнать, что я выиграл сто фунтов в лотерее «Клуб 500», было для меня очень радостной новостью.

Каждый игрок должен был платить эти 3,5 фунта, даже если он получал зарплату, выступая за основную команду клуба. Однако участие в данной лотерее время от времени приносило льготы. Клуб собирал более десяти тысяч фунтов в свой фонд и иногда давал немного денег игрокам. Я был должен клубу несколько фунтов, и, когда выиграл, это вызвало ко мне подозрения. Но я не жаловался.

Я ничего не знал о «Стоксбридж Парк Стилс» до того, как подписал контракт. Думаю, первым впечатлением большинства футболистов при соглашении с этим клубом было осознание, что это не то место, где можно занять нишу в футболе.

Для тех, кто никогда не был в этом регионе, Стоксбридж – это город металлургов на окраине Пик-Дистрикта, в южном Йоркшире. Это место было в паре миль от Малин-Бриджа.

Когда ты едешь по Стоксбриджу и сворачиваешь с главной дороги на Нэнни-хилл, мимо старой башни с часами, а потом налево, на Бокинг-хилл, склон по этой улице настолько крутой, что нужно ехать минимум на второй передаче. Наконец ты доезжаешь до Брейкин-Мур-лейн. Дорога продолжает идти в гору до того момента, пока ты не увидишь футбольное поле за каменной стеной слева. Там расположен стадион. Сегодня его вместимость – 450 человек. Такая же была и в то время, когда я играл там, единственное различие: сейчас его назвали в честь меня.

Первый раз, когда я шел по Брейкин-Мур в четверг ночью с отцом в конце 2003 года, я даже не был уверен, что поступаю правильно. Я играл тогда за молодежный ФК «Уикерсли» для младших в Ротереме, бок о бок с Мэттью Бертоном, который также был исключен из «Уэнсдей», только чуть пораньше, чем я. Мы вместе ходили в физкультурный колледж, и Мэтт говорил мне: «Надо бы вернуться назад в футбол». Мы играли в команде спортшколы Уикерсли, тренировались по четвергам в спортивном центре в Ротереме, который был далековато от Шеффилда. Так что частенько после тренировки я оставался на ночь в доме родителей Мэтта, а наутро в пятницу мы ходили в колледж.

Однажды мы играли против «Стоксбридж». Я сыграл хорошо, и Стив Адамс, тренер их команды, узнал, что я живу недалеко и знаком с одним из его игроков. Стив позвонил мне несколько дней спустя и спросил, не хочу ли я присоединиться к «Стоксбриджу». Он был уверен, что я сразу же соглашусь на это предложение, но я сомневался. Я не хотел огорчать Мэтта, он был мой друг. К тому же я играл за «Уикерсли» не так долго, поэтому не хотел уходить. Но Стив был настойчив, и я, наконец, согласился встретиться с ним, чтобы обговорить нюансы, оценить условия и посмотреть тренировку.

Первая команда «Стоксбриджа» играла в первом дивизионе Северной Премьер-лиги, что было восьмым по значимости уровнем английского футбола. В клубе, кроме основного состава, были вторая и молодежная команды, так что едва ли не все критерии профессионального футбола здесь имелись. Был шанс двигаться вверх шаг за шагом, это привлекало. Стало быть, если принять приглашение, то не нужно будет, когда я перерасту свои 18 лет, искать другой клуб и начинать все сначала.

Поле на стадионе для этого уровня было хорошего качества, но был и недостаток: оно располагалось на возвышенности и совсем не было защищено от ветра, поэтому там было чертовски холодно зимой. Если на стадионе «Хиллсборо» снега было совсем чуть-чуть, то на поле «Стоксбриджа» его было по колено. Поэтому множество матчей переносились, и к концу сезона был настоящий завал.

Я был должен клубу несколько фунтов, и, когда выиграл, это вызвало ко мне подозрения. Но я не жаловался.

Если начинал дуть ветер, то на улице Брейкин-Мур он превращался в настоящую бурю, и это было кошмаром. В некоторых матчах голкипер мог пнуть мяч, а ветер относил его обратно к воротам. Когда случался туман, то он полностью покрывал поле. Однажды в матче против «Кидсгроува» я стоял в середине поля и даже не увидел забитого гола. Когда мы его забили, половина игроков команды уверяли, что именно они последними коснулись мяча.

После того как я согласился подписать контракт со «Стоксбриджем», я вступил в команду для восемнадцатилетних игроков, которые играли по воскресеньям на поле через дорогу от основной базы клуба. Я просто хотел гонять мяч и радоваться. Мечта стать профессиональным футболистом исчезла. Мою уверенность уничтожило исключение из «Уэнсдей». Я просто хотел играть за «Стоксбридж».

Впрочем, я забивал множество голов и закончил свой первый сезон на втором месте среди бомбардиров. А на следующий год стал первым. Это меня удивляло, а вскоре и я стал парнем Джеком[14]14
  Парень Джек (Jack the Lad) – так называют самоуверенных и легкомысленных молодых людей, которые ведут себя как хотят, не обращая внимания на мнение окружающих.


[Закрыть], который был всегда рад снискать славы.

Однажды я играл в полуфинале против шеффилдского «Хандсуорт Парраморе», наших принципиальных соперников. Матч перешел в дополнительное время, а потом началась серия пенальти. Имена исполнителей одиннадцатиметровых определял Стив, и я попросил его дать мне пробить последний, пятый, пенальти. У меня крутилось в голове, как я забью решающий пенальти и после этого прокачусь коленями в сторону болельщиков соперников.

И вот наступил момент, когда пятый наш удар должен был обязательно стать результативным, чтобы наша команда не проиграла, но – я не забил. Стив сказал, что это был один из самых худших одиннадцатиметровых, которые он только видел. Я пробил так сильно мимо ворот, что улетевший за пределы площадки мяч пришлось искать всей командой (мы, наконец, его нашли на улице Нэнни-хилл). Это была хорошая встряска для моей неуместной самоуверенности.

В другом полуфинале, 12 месяцев спустя, я также бил одиннадцатиметровый в серии пенальти против «Атерсли Рекриэйшн». Я помню этот момент четко, потому что, как говорили люди, Джофф Хорсфилд, бывший игрок «Фулхэма», «Бирнингема» и «Вест Бромвича», игравший ранее за «Атерсли», сделал пожертвование своему клубу, чтобы улучшить его инфраструктуру. Надо сказать, что и здесь я не забил, но на этот раз не промазал, просто голкипер смог парировать мой удар. Но (на мое счастье) рефери сказал, что вратарь вышел за линию ворот, поэтому мне представился шанс сделать второй удар. Когда я вновь устанавливал мяч на точку, голкипер сказал мне: «У тебя не получится попасть снова». «Вот же нахальный заср…ц», – подумал я и пробил в ту же точку. На этот раз он до мяча не дотянулся, и я побежал праздновать.

* * *

К концу моего второго сезона в «Стоксбридже» я уже был достаточно хорош, чтобы играть в дубле (с тренером Стивом Шаттом) по субботам, а по воскресеньям – в команде игроков младше восемнадцати. Я буквально не мог насытиться футболом.

Чего определенно нельзя сказать о моих академических успехах. После года в колледже Ротерема я должен был перейти в колледж Барнсли на следующие 12 месяцев, на какой-то другой курс, связанный со спортом. Но я перестал посещать занятия. Это было не потому, что я не мог заниматься, – я просто не хотел, поэтому мои оценки были ужасными. И все же я каким-то образом получил диплом, но до сих пор не понимаю как.

Я продержался там так долго только потому, что мне предоставлялась возможность играть против других колледжей. В одной игре за колледж Барнсли я играл на позиции правого защитника. Я не должен был играть, поскольку мои оценки были совершенно ужасными. Но наш тренер поставил меня против «РАФ XI». Впоследствии Марк пожалел об этом решении, когда я ввязался в равную борьбу с защитником. Я все-таки выцарапал мяч, но снес одного из игроков «РАФа» и получил красную карточку.

Скажу прямо: это был типичный я, всегда старавшийся компенсировать свой низкий рост цепкостью. Хотя я и подрос, после того как покинул «Уэнсдей», но по закону подлости до сих пор не выглядел на свой возраст. С виду был настолько юн, что даже в 18 я не мог купить себе выпивки или попить в пабе, у меня всегда спрашивали мой ID[15]15
  Идентифика́тор, ID (англ. data name, identifier – опознаватель) – уникальный признак объекта, позволяющий отличать его от других объектов. Аналог паспорта.


[Закрыть].

Тем не менее как только я стал достаточно взрослым, сразу начал ходить в местный паб с товарищами. Одним из них был Коллинз, мой старый друг с тех пор, когда я поиграл за «Йорк Каунти», с ним я ходил на рыбалку. Еще были Джек Риджи и Джош Рэнсон, которые были на пару лет младше меня (но выглядели вполне презентабельно). Коллинз был похож на Верна Тройера – актера, игравшего роль Мини-Мы в фильмах об Остине Пауэрсе. Он работал слесарем. Рэнс по прозвищу Фродо, данному ему в честь героя «Властелина колец», работал электриком. Риджи трудился в сфере здравоохранения. Все они были страстными поклонниками «Уэнсдей».

Мы зачастую собирались все вместе в «Олд-Блю-Болл» – баре в центре Хиллсборо. Все говорили, что у этого места плохая репутация, но я любил этот паб, там у меня не было неприятностей никогда. Здесь собирались самые стойкие фанаты «Уэнсдей». Здесь все время показывали матчи на большом экране, был дартс, игровые автоматы и частный стол для игры в бильярд. Однако посетителям было запрещено на нем играть, потому что играли на нем только на матчах лиги.

Я играл в бильярд за команду паба по ночам, в понедельник. Это была добротная лига. Ты должен был играть и дома, и в других пабах на гостевых играх, прямо как в футболе! Выпивал несколько пинт пива (оно стоило всего £1.25 за пинту), играл и шел домой. Я продолжал играть в бильярд за этот паб, даже переехав в Галифакс в 2010-м. Более того, мои бильярдные выступления за паб продолжались и тогда, когда я вернулся в Шеффилд (тогда я был игроком «Флитвуда») на дополнительную игру.

Игра за запасную команду «Стоксбриджа» не была прибыльной, поэтому я начал работать барменом в Малин-Бридже, который был в нескольких сотнях ярдов от моего дома на Локсли-роуд. Там было два бара и большая тихая гостевая комната с бильярдным столом и дартсом.

Между прочим, некоторые постоянные посетители предлагали купить для меня пинту, пока я работал. Но по правилам во время обслуживания было запрещено пить. Ты мог выписать заметку, распечатать чек, выделить из него, какой напиток купили тебе, написать свои инициалы на верхушке банки, а потом, на выходных, придя в бар в качестве посетителя, попросить свой бесплатный напиток.

Парень по имени Дэнни Херст тоже работал в Малине. Он был на несколько лет старше меня, но мы хорошо ладили (и ладим до сих пор, я – крестный его сына Деклана). Однажды в субботу ночью он спросил меня, хочу ли я сыграть завтра за «Анвил» – местный паб. В бильярд? Да нет, в футбол. За «Анвил» он играл с Кросси, который также в детстве гонял мяч неподалеку отсюда, и с Крисом Спайером, оба были завсегдатаями Малина. До этого я не встречал Криса, но он, как и все вокруг, был фанатом «Уэнсдей», поэтому мы сошлись.

Когда ты начинаешь играть постоянно за первую команду «Стоксбриджа», ты подписываешь контракт и не можешь играть по воскресеньям. Но в 2006-м я все еще был во втором составе, поэтому мог играть где хотел. Ограничивать себя в игре я не собирался, да и играл бы даже семь раз в неделю.

«Анвил» выступал в шеффилдской высшей воскресной лиге, тренером команды был Джон – отец Дэнни. И здесь-то все было гораздо проще – вошел в список и играешь. Правда, все делалось в последний момент. И в связи с этим в Кубке мы встретились с большой проблемой. Были определенные правила, касающиеся регистрации на игру – за день до начала игры в Кубке. Пришлось искать обходные пути, чтобы решить эту проблему. Решение было одно – я должен был играть под чьим-то другим именем.

Гленн Мэрис показал свое лучшее выступление в то утро воскресенья! На самом деле не будет преувеличением сказать, что это было лучшее шоу от Гленна за всю историю. Я (под этим именем) начал игру «на скамейке», стоя у кромки поля, и вышел на поле лишь во втором тайме с сильным желанием играть. Через 30 секунд, как я вышел на площадку, я сделал забег и сильно ударил. Голкипер почти достал мяч, но не смог удержать его. Несколько человек развернулись, и на их лицах читалось выражение: «Какого черта, что сейчас произошло?!» До конца матча я отличился дважды, и Лес Джепсон, помощник тренера, сказал Дэнни: «Где ты, черт возьми, его нашел?» Это была первая и последняя игра, когда я не вышел в стартовом составе за «Анвил».

История моего неофициального дебюта в первенстве пабов набирала обороты. В Шеффилде, в субботней спортивной газете, которую называли «Грин Ун», публиковались репортажи с матчей, прошедших на выходных. Заголовок сверху гласил: «Мэрис украл победу и зажег за “Анвил”». Я думал, что Гленн будет счастлив, если я всю неделю буду играть под его именем.

Я зарегистрировался на следующий матч, и к концу сезона мы стали чемпионами лиги. Я забил 50 голов, несмотря на то что присоединился к клубу недавно. Турнир проходил довольно забавно, и мы часто играли против команд, игроки которой еще не успели отрезветь с прошлой ночи. Некоторые из них, человек десять, потягивали пиво прямо у кромки поля.

Мы встречались в «Анвиле», на Станнингтон-роуд, потом набивались в машины и ехали 20 минут до Колли-Парка, на Парсон-Кросс, где на одном из футбольных полей начинались матчи в 11.00. Тот, кто не пил всю ночь, обычно становился водителем, поэтому я никогда им не был. Я проводил время на «Хиллсборо» или в городе, однако высыпался перед матчем, чтобы играть лучше.

Раздевалка в Колли-Парке представляла собой секцию ангара на парковке, поэтому лучше было оставлять одежду в машине. Площадка зачастую была загажена собачьим дерьмом. Не было ни душа, ни туалета, поэтому, если ты ел вчера курицу карри, у тебя были бы проблемы.

Как только матч начинался, я подшучивал над кем-то из команды соперника, бегал вокруг защитников и издевался. Я называл их придурками, убегал и через пару секунд возвращался. Они старались пнуть меня или догнать, но я был быстрее. Я обожал делать это, думал, что могу делать все что хочу. В этих играх не было никакой нагрузки, мы всегда выигрывали, и я забивал в каждом матче. Дэнни до сих пор рассказывает о матче, в котором мы проигрывали 1:4. Тогда мы расстроились, я даже ругался неприлично, но потом мы все же победили со счетом 5:4.

После каждой игры мы возвращались в «Анвил». Наша форма была в грязи и дурно пахла. У нас был свой уголок в пабе, справа от дартса, поэтому, когда было немного посетителей, мы собирались в воскресенье на обед. Мы пропускали по паре пинт пива, играли в дартс, а потом заправлялись сосисками, жареной картошкой и кровяной колбасой. Я никогда ее не пробовал до того, как начал играть за «Анвил». И я понял, что многое упустил – это была лучшая кровяная колбаса из всех, что я когда-либо пробовал, хорошей обжарки, не сухая, такая, как надо.

Думаю, это было тем, чего я хотел. Я обожал футбол вне зависимости от того, на каком уровне играл. И, когда я возвращался в паб после матча и ел этот обед, – это было прекрасно.

Зачастую у нас не было даже тарелок, только салфетки, чтобы расстелить их на столе, накидать гору еды и поставить рядом пинту пива. Разве еще что-то нужно? Вот так вот с удовольствием я проводил время с друзьями в воскресенье, с наслаждением потягивая пиво и уплетая жаркое, сидя в грязной форме. Меня в такие моменты ничего не волновало.

Иногда, после обеда в пабе, я заходил домой, мылся и потом встречался с Дэнни. Начинали мы с пары пинт в нашем баре, а потом шли в «Трактир Тисовое дерево». Если было настроение, то мы заходили в клуб «Ракетница». Это заведение было открыто допоздна. Оно было грязным и дешевым. Пиво там стоило около 1 фунта за пинту, что было идеально для нас.

У «Анвила» были матчи с множеством местных соперников. Так вот, однажды в воскресное утро мы играли в финале со «Станнингтон Ворриорс». Матч проходил на стадионе футбольного клуба «Паркгейт», родной арены многих полупрофессиональных клубов Ротерема, что находился в 45 минутах езды от «Анвила». Мы отнеслись к этому матчу очень серьезно, наняли тренера и надели форму «Шеффилд Уэнсдей». Ее нам дал Джон Мюррей, заведовавший гардеробом «Уэнсдей». Он частенько выпивал в «Анвиле», поэтому дал нам ее поносить.

В финале я надел бирюзовые адидасовские бутсы, которые выделяли меня на фоне остальных. Перед началом игры наши ребята выразили одобрение, а Кросси даже сказал, что мне идут эти бутсы.

Думаю, что я его не разочаровал. Мы выиграли 7:2, и я забил четыре мяча. Но самым моим любимым моментом в этом матче был тот, когда я прошел защитника, обогнав его за кромкой поля (почти как Гарет Бейл в финале испанского Кубка Короля в 2014 году, только это было лет на десять раньше – в финале шеффилдского воскресного кубка), и отдал пас в центр – на Кросси. В итоге он забил гол. После этого момента один из форвардов противника наорал на защитника Джона Вригглсуорта: «Какого черта ты не остановил его?!» Но, в конце-то концов, он же пытался это сделать.

* * *

Что касается работы, то… Я перестал быть барменом и устроился на работу столяром. Парень, который выпивал в моем баре, был менеджером в строительной компании и однажды спросил, не хочу ли я работать на него. Почему бы и нет? Я все еще не знал, чего хочу от жизни – надежд на футбольную карьеру я не питал. Единственное, о чем я думал, пока учился в школе, была игра в футбол. А взгляд мой на работу заключался в том, чтобы я мог позволить себе несколько напитков в баре, тогда я был счастлив.

Мне не нужно было много времени, чтобы осознать, что столярское дело не было тем, чем я хотел заниматься до конца своей жизни. Дни тянулись долго, потому что на работу мне приходилось вставать в пять утра, чтобы добраться туда вовремя. Когда же я возвращался домой, то был настолько усталым, что сразу ложился спать. Я отработал там четыре или пять месяцев и ушел.

Дэнни рассказал мне, что, возможно, он сможет подкинуть мне работку на фабрике «Трулайф» в Шеффилде, где он трудился с Кросси и Крисом. На этой фабрике менеджером по продукту был его отец, поэтому я сразу же согласился. Я начал там работать 1 февраля 2007 года, через три недели после моего двадцатого дня рождения, и проработал там около четырех с половиной лет. С понедельника по пятницу нам нужно было приходить к половине восьмого, а уходили мы в пятнадцать минут пятого. Пятница была коротким днем.

Цех фабрики был открытым помещением, укрыться негде, поэтому меня часто заставали за печатанием в телефон, вместо выполнения своей работы. Там трудилось около ста человек, и мне понадобилось некоторое время, чтобы оценить ситуацию. Но когда я сидел за столом, я снова был собой – шумным пронырой.

«Трулайф» выпускал медикаменты, а моей задачей было изготавливать шины из углеродного волокна для людей с ограниченными возможностями, которые страдали от свисания стопы и не могли ходить без помощи дополнительных средств. Это была благородная работа, но конструкция импланта была трудной. Часть его производства включала укладывание углеродного волокна на форму. Потом это требовалось поставить в печь на 2,5 часа. Совать заготовку нужно было на самую верхнюю полку печи, которая была расположена слишком высоко для меня. Поэтому когда я закончил работу там, у меня возникли проблемы со спиной.

Стопа занимала 12 дюймов. Большая часть импланта шла вдоль голени и потом обвивала ногу к лодыжке. Эту шину привязывали к ноге, и она выглядела как щитки на голени. Основу стопы можно было регулировать с помощью механизма, чтобы подогнать под нужный размер.

При работе можно было носить что тебе угодно, но на часть процесса нужно было надевать специальный костюм, потому что частицы углеродного волокна разлетались, и если они попадали на кожу, это было ужасно – они были вредными и вызывали зуд. Поэтому было необходимо носить специальную маску с защитными очками, так как помимо всего этого воздух тоже был ядовитым. Когда я заканчивал шлифовку, я был совсем мокрым от пота.

Вскоре я понял всю суть рабочего процесса. Даже обязанности менеджера по производству, Мика Брауна, я знал как свои. Поэтому я мог его заменять, когда ему нужен был выходной, и он доверял мне. Мы вместе заканчивали работу, полируя изделия, чтобы не было острых концов. Потом укомплектовывали их, фиксировали заготовки так, чтобы подставка для голени могла растягиваться для комфортного размера. После всех этих процедур изделие было готово к отправке.

Я думаю, что тот факт, что я мог работать за Мика, был единственной причиной того, что меня не уволили за… пропуски понедельников. Я пропускал по 36 понедельников в год. Это было неудивительно, и меня прозвали «больничная справка». За это часто винили Дэнни, так как именно с ним я напивался в воскресную ночь.

В целом я был счастлив, работая в «Трулайф». Я получал полноценную зарплату за полный рабочий день – чуть больше 1000 фунтов в месяц после вычета налогов. Этого было вполне достаточно для вождения машины и нескольких тусовок. Кроме того, эта работа не мешала мне играть в футбол, который по-прежнему был наиболее важен для меня.

Мы много смеялись на фабрике. Я и Дэнни часто веселили людей вокруг. Мы могли взять самый большой молоток из всех, что сумели найти, и ударить со всей дури за спиной у человека, который занимался изготовлением форм. Он пугался и в страхе отпрыгивал в сторону на милю. В других случаях я разбегался на кого-то, кем часто был бедный пацан, которого называли «Кокни Джефф», и валил его на землю, прямо как в регби, а потом все набрасывались в кучу сверху. Для некоторых мы были как заноза в заднице. Но все выходки, которые мы устраивали, были безобидными, исключительно ради веселья, и помогали поднять настроение.

Дни на фабрике были долгими и утомляющими. «Трулайф» принимал множество заказов из больниц. У нас был план – 400 шин за неделю. Это была монотонная работа, так что дух товарищества был необходим, с ним время пролетало быстрее.

Иногда у нас выдавалась возможность поиграть в футбол на работе, в перерыве. Особенно летом, когда никто не хотел томиться внутри. Мы пинали мяч друг другу, пытаясь попасть в борт мусорной урны, но частенько попадали в чьи-то машины.

* * *

Вскоре после того как я начал работать в «Трулайфе», у меня появился шанс играть за основной состав «Стоксбриджа». Я рано узнал, насколько яркими могут быть такие вещи, когда сидел на скамейке около судостроительной компании «Кэммелл Лэйрд», недалеко от доков Биркенхеда[16]16
  Район Ливерпуля.


[Закрыть]. После игры мы сели в автобус и обнаружили, что в нем отсутствуют стекла. Нам предстоял холодный путь обратно в Шеффилд.

Чувак по имени Питер Ринкэведж был тренером «Стоксбриджа». Он был честным, но не по отношению ко мне. Мы просто не ладили. Он никогда не давал мне шанса. Я помню, как однажды я несколько часов ехал на игру, но опять лишь протирал скамью запасных. Ринкэведж выпустил меня за тридцать секунд до конца матча, это ничего не значило.

Все встало на свои места к концу сезона, когда Ринкэведжа, ушедшего в «Уорксоп Таун», сменил Гэри Мароу. Он был бухгалтером по профессии и работал в компании «Роллс-Ройс». Ему было около сорока лет, и он хорошо разбирался в специфике нелиговых клубов[17]17
  Термин «нелиговый» употребляется автором неоднократно. Он, как правило, означает, что речь идет о клубе или игроке, играющем ниже четвертого уровня структуры английского футбола. Верхние четыре – это Премьер-лига, Чемпионат футбольной лиги (Чемпионшип), Первая и Вторая футбольные лиги. На этих уровнях находится профессиональный футбол, на нелиговых уровнях – футбол полупрофессиональный или даже любительский.


[Закрыть]. Он занимал место тренера в клубах «Фрикли Атлетик», «Белпер Таун» и «Грантэм Таун», пока не переехал в Стоксбридж. Вскоре я осознал, что он был подходящим для меня тренером. У него было хорошее чувство юмора, он не терпел эгоцентризма и выступал за командный дух в клубе.

Аллен Бетел, председатель, возможно, сделал одолжение для меня, обозначив Гэри мой потенциал. Аллен, которому было под 60, видел, как я выступал за команду «Стоксбриджа» младше 18 лет, и приметил это, думая, что я способен что-то показать. Ранее Аллен был менеджером по кредитам на местном сталелитейном заводе, и он не упустил возможности переехать в Стоксбридж, потому что футбол был его жизнью. Все, что он не знал о «Стоксбридже», не заслуживало внимания. Он начал карьеру в юношеской команде в 1982 году и заседал в комитете четыре года, когда ФК «Стоксбридж Воркс» слился с «Оксли Парк» и образовал «Стоксбридж Парк Стилс». Аллен стал председателем спустя 12 месяцев после этого события и оставался им до сих пор.

Я думаю, что Аллен был разочарован тем, что Ринкэведж не давал мне возможности играть в основном составе, и опасался, что я могу уйти, если ничего не поменяется. Однажды он остановил меня в сторонке и сообщил: «Я сказал Гэри о том, что ты заслужил шанс поиграть за основную команду».

Гэри был готов дать мне такую возможность, но я не очень хорошо начал сезон, так как пропустил первый день предсезона. Я ничего не мог с этим поделать, я был на каникулах в Греции. Впрочем, Гэри скоро понял, что неподготовленность – не проблема для меня. На своей первой тренировке, спустя пару часов после приземления самолета, мы провели 12-минутный забег, и я хорошо с ним справился. Центральный полузащитник, Ян Ричардс, который был в очень хорошей форме, являлся образцом для всех остальных. Но в этом забеге я и его уделал. Думаю, это помогло мне обозначить себя. Я был хорош в любом занятии, связанном с бегом, независимо от того, тренировался я или нет. У меня всегда были скорость и выносливость, я это показывал на военных сборах в школе. Так что предсезонная подготовка совсем меня не волновала, в отличие от некоторых игроков. В этом плане я очень везучий.

Я точно знал, что могу внести большой вклад в игру на поле. Убедил Гэри в том, что могу играть. В одной из четырех предсезонных товарищеских игр против «Шеффилд Юнайтед» Гэри отсутствовал, поэтому Марк Огли, которого назначили ассистентом тренера, взял на себя тренерские обязанности. Марк помнил ту игру «Барнсли Колледж» против «РАФ», где я играл на позиции защитника. Поэтому он хотел поставить меня в защиту. Но Гэри сказал ему: «Не смей!», когда они разговаривали по телефону.

Я хотел играть центральным форвардом, но играл на этой позиции далеко не все матчи. Меня нередко ставили глубоко в тыл на левом фланге, что мне не очень нравилось. Ох, как не хотелось мне бежать обратно в защиту – я просто хотел забивать голы. Определенно, игра в защите не была моей сильной стороной, даже когда я напрягался. Я ничего не имею против прессинга. Я мог выиграть борьбу за мяч на чужой половине поля и потом развить атаку, но, когда возвращался на свою половину поля, я уже бил по мячу без цели, просто вперед. Это было невесело для меня.

Спасибо Гэри за то, что он взял меня в основной состав. Также он взял на себя ответственность за мое новое прозвище. Мы играли на домашнем стадионе, и комментатор назвал меня Варни, а не Варди, что вызвало у Гэри смех и напомнило ему Рега Варни из телевизионных комедий «На автобусах». С этого дня он называл меня Рег. Ребята из «Стоксбриджа» по-прежнему называют меня так.

Играя в основной команде, я наконец-то стал получать зарплату – около 30 фунтов в неделю с августа по апрель, пока шел чемпионат. Большинство полупрофессиональных команд не платят игрокам в течение лета. У нас зарплата выдавалась в маленьких конвертах, что звучит странно, но могу заверить, что налоги вычитались из исходной суммы. Аллен сохранил платежки и может это подтвердить. Кстати, у него осталось и мое письменное заявление о переходе в другой клуб, которое я подал 26 января 2010 года.

Когда я играл за дубль «Стоксбриджа», у меня никогда не было проблем с основной работой, потому что мы играли в лиге «Шеффилд&Халламшир», все игры проходили недалеко. Но когда я перешел в основную команду, все пошло по-другому. Мы могли играть с середины недели на стадионах, находившихся в двух-трех часах езды от дома. К тому же к концу сезона накапливалось много перенесенных матчей. Поэтому мне приходилось вставать на работу очень рано, чтобы получить возможность уходить на пару часов раньше конца рабочего дня. Хорошо, что в «Трулайфе» у меня был понимающий начальник, Джон. На играх я всегда был вовремя.