Текст книги "Спасение Ронана"

– Разумеется, мы легко могли бы выследить его при помощи обычного заклинания, – хорошо поставленным голосом протянул Антракс, – но тут, похоже, появляется возможность испробовать одно мое маленькое изобретение. Я назвал его магометром. Видите ли, магия представляет собой всего-навсего иную форму кинетической энергии. Этот небольшой прибор способен отслеживать и оценивать области высокой кинетической энергии, а также фиксировать внезапные изменения электростатической плотности. Таким образом, мы можем со вполне достаточной точностью зарегистрировать и выделить любые вспышки колдовства.

Тут маг сделал паузу и снисходительно посмотрел на Тарла. Тот с разинутым ртом на него глазел.

– При помощи вот этой вот магической ерундовины мы бросим заклинание, – пояснил Антракс, и Тарл понимающе кивнул. Это до него, по крайней мере, дошло.

Затем Тарл, Тусона и осел Котик стали наблюдать, как маг возится с циферблатами и переключателями. Прибор загудел, и маленькие стрелочки в разных циферблатах задрожали.

Наконец маг забормотал себе под нос.

– Ну вот, кажется, магометр фиксирует сигналы… итак, что мы имеем…

Тут гудение прибора внезапно перешло в пронзительный писк, все стрелочки зашкалило, а затем последовал громкий взрыв. Несколько дымных шариков белого света вырвались из тела мага и лишь чудом не попали ни в кого из присутствующих, после чего Антракс оказался отброшен на кровать. Запах паленых волос наполнил комнату.

Когда дым рассеялся, выяснилось, что Антракс сидит на кровати спиной к стене, а на лице у него застыло обалделое выражение. В руках он держал искореженную и расплавленную массу металла, которая прежде была магометром. Струйки черного дыма вились от стильного костюма волшебника, а большая часть его тщательно причесанных волос выпала.

– Что ж, полагаю, мы можем считать, что Шикара не хочет, чтобы ее обнаружили, – пробормотал он. – И, честно говоря, если это характерный пример проявления ее способностей, лично я нипочем не стал бы ее искать.

Однако ни Тусона, ни Тарл не желали так быстро сдаваться. Если использование магии для поисков их друга таило в себе такую опасность, значит, они просто должны были пойти и без всяких магических выкрутасов хорошенько его поискать. Как прикинул Тарл, с внешностью и способностями Шикары трудно остаться незамеченной. Если они будут искать достаточно долго, они непременно ее найдут.

Антракс прикинул, что его магометр фиксировал показания где-то далеко к югу от Вельбуга, когда его долбануло противозаклинание, и это вполне увязывалось с впечатлением Тарла о каком-то жарком месте. Так что Тарл, Тусона и Котик направились на юг в Бехан. Однако к тому времени, как они добрались до города под названием Дальний Абассал, колоссальность задачи начала действовать им на нервы. Южные земли оказались, мягко выражаясь, весьма обширны. Тусона решила, что они справятся вдвое быстрее, если разделятся. Тогда она в одиночестве пустилась по Восточной дороге к Бренду. Тарл с Котиком отправились на юго-запад к Ближнему Абассалу, а оттуда по реке Урлоне к Забадаю. И тут все пошло наперекосяк.

На самом деле Тарл был не так уж и виноват. Виновата была магия. Тарлу никак не удавалось привыкнуть к тому факту, что у него есть колдовские способности. В присутствии Тусоны он вел себя более-менее пристойно, однако оставить Тарла наедине с его магическими силами – примерно то же самое, что оставить ребенка в бесхозной кондитерской лавке.

И он не ведал собственной силы. Первым заклинанием, которое он после прибытия в Забадай испробовал, было превращение большого кувшина с водой в кувшин с сидорским бренди, и оно так славно сработало, что когда Тарл двое суток спустя проснулся в каких-то кустах, он не мог вспомнить, как он туда попал и как его зовут. Кроме того, у него ушло четыре часа на то, чтобы худо-бедно восстановить нормальную работу правой половины лица.

Неделю-другую после этого он действительно славно развлекался. Временами совесть все-таки умудрялась давать о себе знать, и тогда Тарл пытался проведать что-нибудь о Шикаре или Ронане, однако никто про них ничего не слышал, и он снова отвлекался на попойки и игру в карты. Тарл постоянно твердил себе, что должен двигаться дальше, что от этого зависит жизнь его друга, но Забадай был городом развлечений, и начинающий маг никак не мог оттуда вырваться.

А затем его магия начала давать сбои.

Как и почти все в жизни Тарла, это началось в баре. Он немного выпил в «Красном грифоне» и был уже сыт по горло тем, что сам платил за свою выпивку. Тогда Тарл решил бросить заклинание Угости Пивком в процветающего на вид купца, который только-только вошел в заведение. К несчастью, будучи слегка пьян, он сделал все немного не так. Вместо того, чтобы широко улыбнуться Тарлу и спросить, какой именно сорт пива он предпочитает, купец быстро к нему подскочил, сбил на пол и принялся бить ногами. Позднее, снова придя в сознание, Тарл понял, что он, скорее всего, по ошибке бросил заклинание Угости Пинком.

Опять же, как почти всегда бывало в его жизни, как только Тарл начал делать ошибки, он уже остановиться не мог. Он малость напивался, пробовал заклинание, путал слова… и все выходило сикось-накось. Самым печальным было то, что в итоге всегда страдал он сам.

К примеру, как-то раз он проснулся со скверным похмельем и попробовал заклинание Умерить Боль. Невесть как оно трансмутировалось в Усилить Боль, и весь оставшийся день Тарл чувствовал себя так, словно опять очутился в «Красном грифоне», где его снова били ногами. Затем вышло так, что какой-то бандит решил придушить его у входа в кафе «Черный назгул». Тарл тогда использовал Швырнуть Увечащий Ком, самое обычное магическое заклинание, однако стоило ему невнятно пробормотать слова, как в горле у него началась жуткая щекотка. Несколько секунд Тарл стоял, разевая рот и неистово рыгая, а потом внезапно вытошнил пакостную массу спутанной овечьей шерсти, которая тут же метнулась к перепуганному душителю и со смачным чпоком залепила ему всю физиономию. Примерно такой звук обычно бывает, когда вытаскиваешь ботинок из непролазной грязи. Тарлу пришлось признать, что все вышло очень действенно, хотя он понятия не имел о таком заклинании, как Швырнуть Овечий Ком.

Но хуже всего ему пришлось несколько дней назад. Тарл как раз наливался оркским бренди в паршивом кабачке на Разнуздяй-Бульваре. Там на пианино играл один парень, но играл он очень скверно и действовал Тарлу на нервы. Парень был очень здоровый, так что Тарл, который вообще-то предпочитал заводиться к людям, которые были – а) меньше его и – б) без сознания, исподтишка его проклял. Однако из-за проблем с дикцией вышло так, что он проклял собственный половой орган. После целой гаммы ощущений, испытанной им в последующие несколько часов, Тарл поклялся, что больше никогда в жизни не произнесет ни слова «пианист», ни слова «пенис».

А теперь он опять напортачил, и в результате его друг чуть не погиб на арене. Ничего удивительного, что у Котика лопнуло терпение. Тарл был очень тронут заботой и благодарен уже за то, что осел так долго с ним валандался. Котик приглядывал за ним, когда Тарл вырубался (если вдуматься, то в последнее время он постоянно вырубался), причем пару раз, вполне вероятно, спас ему жизнь. Как в несколько ночей назад, когда он заснул в узеньком проулке за Костяной улицей. Проснувшись тогда от мучительного вопля, Тарл обнаружил, что Котик стоит над ним с окровавленной мордой, а трое полуорков уносятся прочь по проулку. Один из них так вопил, что казалось, вот-вот надорвется. А рядом с Тарлом на земле лежала откушенная рука с кинжалом, все еще зажатым в безжизненных когтях.

Тарл покачал головой и снова взглянул на пустую бутылку. Так что же за клятство с ним происходило? Пьянство и азартные игры, вот что! После целой жизни, прожитой в самоублажении, первой же подвернувшейся частички ответственности оказалось для него слишком много, и он нашел себе убежище в развлечениях.

Внезапно Тарл почувствовал, как внутри него нарастает твердая решимость. Похоже, именно здесь оказалась поворотная точка. Либо он пойдет вслед за Котиком, и они будут искать Ронана, пока не найдут, либо он останется здесь, нажираясь до самозабвения, и проведет остаток своей, скорее всего, короткой жизни, пользуясь магией для обеспечения себя пивом, едой и всевозможными забавами. «Давай-ка клят прикинем, – задумался Тарл. – Я уже и так слишком много пил и играл. Еще чутка того и другого не повредит».

– Эй! – крикнул он официантке. – Еще пива!

Когда девушка принесла ему пенящуюся кружку, Тарл пошарил в кармане и извлек оттуда серебряную монетку.

– Ну вот, – пробормотал он. – Если угадаешь, я остаюсь здесь и напиваюсь. То есть совсем в хлам. А если не угадаешь, я иду искать своих друзей. Давай, говори. Сиськи или задница*? [3]3
  Довольно безвкусные изображения на забадайских монетах также являются частью наследия Адриана Распущенного, который решил, что валюту очень не помешает немного оживить.


[Закрыть]

И Тарл подбросил монетку. Официантка с сомнением наблюдала за его опытами.

– Жопа, – обронила она. Тарл на секунду засомневался, сказано это в отношении монетки или в отношении его самого, хотя на самом деле это было неважно. Монетка приземлилась на мокрую от пива столешницу, и оттуда ему улыбнулась пара увесистых грудей.

Официантка наблюдала, как Тарл с счастливой улыбкой на физиономии бросает ей монетку и, покачиваясь, идет к двери.

«Странный тип», – подумала она затем и принялась вытирать стол.

* * *

Осел стоял в тени проулка неподалеку от Костяной улицы. Методом проб и ошибок он выяснил, что это одно из лучших мест в городе для охоты на малолетних разносчиков пиццы, и где-то на отдалении он уже чуял «особую пряную». Ослиные ноздри деликатно раздувались, пока он старался отделить аппетитный аромат пиццы от бесчисленного множества других ароматов, что смешивались в вечернем воздухе. Затем все до одного запахи внезапно перебила знакомая смесь прокисшего пива, вина, дыма эльфийской травки и человеческого пота. Осел вздохнул.

– Нет, – произнес он, не оборачиваясь. – Какую бы идиотскую идею для добычи денег ты ни родил, меня она не интересует.

Тарл присел на корточки рядом с ослом и положил ему руку на спину.

– Слушай, Котик, извини, – просипел он. – Я совсем голову потерял. Но у меня, знаешь, проблема… Вечно она у меня. Все дело в моих ногах. Никак они мимо таверн не проходят.

– Какая жалость.

– И у меня скверно с чувством ответственности. Я вечно хочу сделать ноги и спрятаться.

– Вот несчастье.

– Я знаю, что я слабовольный и бесхарактерный…

– И это еще лучшие твои качества.

– … но я могу измениться.

– В самом деле?

Тарл встал и мрачно воззрился на Котика, но осел по-прежнему отказывался оглянуться. Ноздри его снова раздулись. Он почуял далекий запах приближающегося разносчика пиццы. Тарл попытался снова.

– Слушай, мне из-за всего этого правда очень-очень погано.

– Ах, какие мы чувствительные, – отозвался Котик. Примерно таким тоном пожилые психопатки обычно разговаривают с трехмесячными младенцами.

– Я понимаю, что я дерьмовый друг и что я вас всех капитально подвел…

– Разве все так скверно? Да быть не может!

– … и я слишком много пил…

– Ну-у, неужто мы такие клятские алкаши?

– Да заткнись же ты хоть на минуту!

Последовала краткая тишина, нарушаемая лишь стуком шагов, которые теперь уже раздавались совсем близко. Осел изготовился к броску, но прежде чем он успел двинуться с места, Тарл быстро вышел из проулка и приставил меч как раз под подбородок потрясенному разносчику пиццы. Когда острый кончик уткнулся ему в шею, лицо мальчугана приобрело нездоровый белый цвет. Трясущимися пальцами отстегнув с пояса кошелек, он уронил его к ногам Тарла. С раздраженным вздохом Тарл подобрал кошелек и, не открывая, вернул его владельцу, после чего выхватил из другой руки парнишки большую картонную коробку с пиццей.

– Этого будет достаточно, – объявил он. – А теперь клятуй отсюда. Ну, пшел!

Мальчуган попятился, а затем повернулся и побежал прочь с такой скоростью, какую только могли развить его дрожащие ноги. Тарл покачал головой и открыл коробку. Аромат свежевыпеченной пиццы ударил ему в лицо как натертая чесноком и помидорами бита для свистобола.

– Если не ошибаюсь, это «особая пряная» с добавочным стервеладом. – Тарл положил пиццу на землю под носом у осла, а затем схватил его за морду и уставился на него не мигая.

– Итак, – продолжил он, – пожрать я тебе добыл. А пока будешь есть, можешь послушать. И хоть раз обойдись без мудрых комментариев. Держи… свою… клятскую… пасть… на замке! Усек?

Осел тут же собрался поинтересоваться, как ему есть, не раскрывая пасти. Однако теперь перед ним был какой-то новый и более убедительный Тарл, так что серый оказался заинтригован. Посему Котик ограничился кивком и приступил к пожиранию пиццы.

– Ну вот, – продолжил Тарл. – Значит, мы пытаемся спасти нашего друга Ронана, верно? И мы не получили никаких вестей от Тусоны. Стало быть, она тоже не может его найти, иначе бы связалась с нами посредством заклинания, которое я для нее организовал.

– Если только ты опять не напортачил, – еле слышно пробормотал осел.

– Хотя Шикара и опасная тварь… Я так прикидываю, у нее совсем крыша слетела… Мне все-таки кажется, что Ронан жив. По-моему, если бы он был мертв, я бы как-то об этом узнал. Так что мы должны продолжать поиски. Но мы можем годы шататься по всему югу Среднеземья и так ничего и не выяснить. Это я к тому, что мир очень велик. Мы уже выяснили, что я не могу использовать магию, чтобы узнать, где Ронан, иначе эта сучара запустит такое противозаклинание, от которого у меня на месте мозгов останется бесполезная куча шлака.

– Да у тебя там и так уже…

– Заткнись. – Тарл сделал паузу, размышляя. – Ну вот. Я думаю, нам нужен кто-то, обладающий магическими силами, кто сможет сказать нам, куда идти, не используя при этом заклинания, как-то связанного с Ронаном. Тогда мы не получим в ответ противозаклинания.

– Это как?

– Понимаешь, я намерен рано или поздно найти нашего друга. Так что мы просто пойдем к гадалке, и она скажет мне, где я окажусь в будущем. Тогда мы туда отправимся, и именно там и будет Ронан. Ну как, хитроумно?

– Не то слово, – осторожно отозвался осел. – И где ты, если не секрет, собираешься такую гадалку найти?

– Получилось так, что несколько дней назад я как раз рядом с таким местечком в подворотне проснулся…

* * *

Подворотня вела к темному, заросшему мхом дворику за Разнуздяй-Бульваром. Там было навалом мятых и ржавых мусорных бачков, переполненных дурно пахнущими отбросами. Каменные плиты, заваленные гниющими овощами и фруктами, скользили под ногами, а единственным источником света служил тусклый и дымный факел, воткнутый в заплесневелое крепление рядом с открытой дверью.

К стене под факелом была привинчена пара помятых металлических табличек. На одной была выгравирована надпись: «Братья Грифф. Каму патрахацца. Канфиденциальнась гарантируецца». Надпись на второй гласила: «Мания Безмазовая. Истину говорит, судьбы предсказывает, пятна выводит. Второй этаж». Характерным образом эта вторая табличка уже еле-еле держалась на стене.

Тарл с Котиком вошли в мрачный коридор. Пахло там приблизительно равными количествами пыли, затхлой мочи и вареной рыбы. Справа располагалась единственная измочаленная дверь с еще одной табличкой: «Братья Грифф. Пастучи и падажди». За дверью кто-то, судя по всему, очень шумно трахался.

В конце коридора во тьму уходила шаткая деревянная лестница. Осторожно поднявшись по ней, Тарл с Котиком оказались на площадке, где дыр было больше, чем половиц. Горящая масляная лампада стояла на небольшой тумбочке в углу рядом с единственной дверью, покрытой шелушащейся розовой краской, поверх которой кое-как были намалеваны черные звезды и луны. На уровне глаз по трафарету золотой краской было выведено слово «Гадалка». Ниже кто-то красным карандашом нацарапал «и клятанутая старая крыса».

Тарл поднял было кулак, чтобы постучать, но из-за двери тут же донесся визгливый голос:

– Нечего там торчать! Открывайте дверь и входите! – Челюсть Тарла с вполне слышным стуком отпала.

– Ого! – изумленно изрек он. – Как тебе, Котик? Она знала, кто идет! Очень впечатляет!

Осел презрительно взглянул на своего спутника.

– Не будь идиотом! – фыркнул он. – Клятская лестница так скрипит, что только совсем глухая бы не услышала.

Тарл с сомнением посмотрел на серого, а затем они вошли в одну из самых странных комнат, какие им доводилось видеть.

Комната эта выглядела так, будто ее декорировала Мортиция Адамс, причем в одном из самых своих тоскливых настроений. Черные стены были занавешены плотными драпировками черного миткаля, а черные шторы закрывали окна. Даже паутины, что свисали с потолка, были черными. Пять стульев с высокими спинками черного дерева располагались вокруг круглого стола, накрытого черной скатертью. Старинные книги в черных кожаных переплетах рядами стояли на полках вдоль одной стены, а в канделябрах, да и вообще везде, где только можно, оплывали десятки мерцающих тускло-желтым пламенем черных как смоль свечей, производя тошнотворный смрад горящего жабьего воска.

На одном из стульев сидела согбенная старуха, закутанная в бесформенную массу всевозможных одеяний, каждое из которых было, ясное дело, черным. Занималась она тем, что тасовала колоду сидорских карт таро. Когда Тарл и Котик с сомнением на нее уставились, старуха подняла взгляд и приветственно им улыбнулась. Тарл аж вздрогнул. Зубы гадалки идеально соответствовали убранству комнаты.

– Входите, входите, – закудахтала старуха. – Я – Мания. Мания из Порт-Реда. Чем могу служить?

Тарл в свое время видывал множество высохших старых ведьм, но Мания вполне могла бы представлять все Среднеземье как самая высохшая. Кожа ее походила на скорлупу грецкого ореха, а рядом с ее руками любой скелет показался бы жирным и мясистым. Шею она позаимствовала у стервятника, пережившего нешуточно тяжелые времена. У нее были не столько бородавки на носу, сколько нос под бородавками, и из каждой бородавки торчало такое изобилие волосков, что нос смахивал на небольшую кисточку для бритья. Однако глаза Мании радостно поблескивали из-под черного капюшона и производили впечатление интеллектуального богатства, создавая весьма благоприятное впечатление, но, к несчастью, катастрофически далекое от истины.

Осел настойчиво толкнул Тарла под зад, и тот нехотя доковылял до стола. Грязный черный ковер под ногами оказался клейким и липким, но Тарл нашел это до странности комфортным. Такой ковер напомнил ему коврики в некоторых из его любимейших ночных клубов. Сделав глубокий вдох и чуть не задохнувшись от жуткого смрада жабьего воска, он завел разговор:

– Гм… Ну, здравствуйте, Мания. Значит, говорите, вы из Порт-Реда?

– Да, знаете ли, я там раньше жила. Но люди почему-то всегда зовут меня Мания Безмазовая. В Порт-Реде у меня был скромный, но вполне процветающий бизнес в одном из домов на рыночной площади. Я была очень популярна, если, конечно, не считать некоторых моих соседей. Эти людишки вечно говорили, что не могут как следует меня отрекомендовать. И они не рекомендовали.

– А почему вы переехали?

– Это был глас судьбы. Так уж получилось. Я услышала его однажды ночью во сне. Он обратился ко мне откуда-то издалека: «Полоумная старая ведьма, почему бы тебе на юг не свалить? – орал он. – Клятуй отсюда, выметайся!» Да, это был глас судьбы, который почему-то звучал совсем как голос моего соседа. Так я и сделала. Я переехала сюда. И с тех пор никогда не оглядывалась. Дело, знаете ли, в моей шее. Жуткий ревматизм. Он меня мучит. Ужасно мучит. Тем не менее я рада, что жива. Если верить картам, я должна была уже девять лет как умереть. Но я по-прежнему здесь. И меня по-прежнему зовут Мания Безмазовая. Ничего не могу с этим поделать.

– Будь я проклят, – пробормотал осел.

– Но все-таки чем я могу вам помочь?

– Ну, понимаете, у меня есть друг, он пропал, и мы хотим его разыскать, да вот не можем, потому что мы пытались и чуть было его не разыскали, но мне едва не снесло крышу, и я не могу найти никаких его следов, так что нам нужно использовать магию, и я бы сам это сделал, если бы мог, да вот не могу, так что, быть может, у вас получится, хотя я не думаю…

– Он хочет, чтобы вы ему погадали, – резко вставил осел.

– А! Вот теперь вы дело говорите! – Руки Мании вдруг сделались немного расплывчатыми, когда она затасовала карты быстрее, чем Тарлу когда-либо приходилось наблюдать в самых крутых оркских казино. Затем она внезапно остановилась. – Это будет два серебряных шаблона… Садитесь, садитесь. Я разложу карты в форме подковы. Это всегда самое верное. Впрочем, будь я проклята, если могу еще хоть какой-то расклад припомнить!

Мания рассмеялась, издавая писклявое кудахтанье и сильно напоминая при этом куру, которой насильно вставляют только что снесенное ею яйцо. Затем она протянула карты Тарлу.

– Снимите семь раз, – велела она. Тарл сел за стол и последовал указаниям гадалки. Забрав карты обратно, Мания разложила на черной скатерти семь первых рубашкой вверх в форме подковы.

– Так-так, посмотрим, что вас может в ближайшем будущем ожидать.

Она перевернула первую карту. Там изображалось несколько несчастных, которые падали прямо на улице. Лица всех людей были покрыты прыщами, и их тошнило кровью.

– Ах! – продолжила Мания. – «Эпидемия»! Но карта, как видите, инвертирована, так что это может означать приближение небольшой удачи. Скорее всего, хорошей погоды. Завтра будет удачный день для починки изгороди. – Она перевернула вторую карту, на которой оказались изображены мужчина и женщина. Вид у обоих был немного надутый.

– «Пара в небольшой размолвке», – пробормотала Мания. – Это скверно. Означает дисгармонию и диссонанс. Какое-то время вы, скорее всего, не сможете петь в лад. Держитесь подальше от хоров в пивнушках и вечеров караоке. Глицерин и лимон могут пойти на пользу. Понятно? Следующая карта – «Висящие ягодицы». Это обычно связано с природой. Если особо не раздумывать, я бы сказала, что очень скоро мимо вас медленно-медленно пролетит небольшой бурый орел. А четвертая карта… боги мои! «Куст, побитый камнепадом»! Скверно. Очень скверно. Что бы вы ни делали, избегайте зеленого. В особенности пастельных и легких летних тонов. Итак, пятая карта… «Булочная». Это напоминает мне о том, что я должна купить буханку…

Тарл опасливо наблюдал, как Мания с мрачным лицом глазеет на карту таро. Казалось, она смотрит сквозь карту на что-то позади нее.

– Ужасно, – пробормотала гадалка. – Просто кошмар.

Последовала долгая пауза, в течение которой Тарл пытался представить себе, какие дикие ужасы старая карга может видеть в его будущем. Наконец Мания устало покачала головой и подняла глаза, встретив его взгляд.

– В последнее время приличного хлеба днем с огнем не сыщешь, – пробормотала она. – Просто безобразие… Гм, так на чем я остановилась? Ах, да! Таро! – Она перевернула еще одну карту. – Ну вот, вы только гляньте. «Живодерня», инвертированная. Ошибки быть не может. То есть никаких сомнений. У вас очень скоро кончится клей, так что будьте осторожны. А последняя карта… «Третья дверь налево». Гм, это всегда было знаком путешествия. Вполне возможно, на северо-запад. Или куда-то вверх. Не оставайтесь дома, голубчик, или беду накличете. Ну, вот и все. По-моему, предельно ясно.

С довольным видом Мания смела карты со стола и сунула их обратно в колоду. Тут за спиной у Тарла послышалась какая-то сдавленная икота. Обернувшись, он увидел, что Котик пятится на лестничную площадку, буквально трясясь от еле сдерживаемого смеха. Тарл встал, положил на стол две серебряные монетки, а затем, кивая и улыбаясь, стал бочком продвигаться к двери.

– Что ж, спасибо. Большое спасибо. Это, знаете ли, просто замечательно. Гм… производит сильное впечатление. Правда. Очень сильное.

Мания отвратительно заулыбалась. Это было все равно что наблюдать за мнущимся пергаментом.

– Не забудьте про меня рассказать, – заворковала она. Тарл еще энергичней закивал.

– Да-да! Конечно! Я… гм, я всем расскажу, что могу всячески вас рекомендовать! – Захлопнув за собой дверь, он поспешил вниз по лестнице. Из дворика доносился полоумный ослиный рев. Котик ржал так, что чуть не мочился.

У подножия лестницы Тарл помедлил и закрыл глаза. Постепенно его дыхание успокоилось, а мрачность на лице пропала и сменилась выражением предельной сосредоточенности. Затем его глаза внезапно распахнулись, и он охнул от изумления.

– Ну и ну! – пробормотал он себе под нос и заторопился через дверь в сумрачный дворик.

Осла он обнаружил в подворотне, ведущей на улицу. Котик уже отошел от пережитого и теперь прислонился к влажной кирпичной кладке, хихикая. Через подворотню плыл далекий гул от толп гуляк на Разнуздяй-Бульваре.

– Можешь смеяться, мохнорылый, – объявил Тарл. – Но эта Мания – та самая гадалка, которая посоветовала Ронану, куда ему в свой поиск возмездия отправиться.

– Ага. И у него на это три года ушло.

– Можешь смеяться…

– Спасибо, что разрешаешь.

– … можешь смеяться, но она сказала именно то, что нам требовалось узнать.

Осел хотел было поднять его на смех, но что-то в манере Тарла его остановило. Невесть почему Тарл буквально излучал уверенность. Заинтригованный осел даже рта не раскрыл и стал слушать дальше.

– Иди на северо-запад, сказала она, или вверх. Итак, если ты направишься отсюда на северо-запад, через Филовы холмы, куда ты придешь?

Осел немного подумал.

– К морю? – предположил он.

– Разумеется. Но какой город ты там найдешь, у самого моря? Я тебе скажу. Ай'Эль, вот какой. Город Каналов. Самый старый город в Сидоре.

– Ну и что?

– А то, что я только что применил простенькое заклинание Мыслепоиска на предмет любых признаков магии на северо-западе. Нет-нет, я был очень осторожен и проделал все предельно неспецифично, но этого оказалось вполне достаточно. Там в округе плавает масса крошечных сгустков Силы – такие повсюду есть. Они от фокусников, иллюзионистов, деревенских шаманов или недотепистых неучей вроде меня. Но над самим Ай'Элем висит мощная пелена магии, густая, темная и непроницаемая. Я не отваживаюсь к ней приближаться. Но в этом городе должен быть невероятно интенсивный источник волшебства. Там что-то такое происходит. И мы с тобой должны отправиться туда и выяснить, что.