Текст книги "Тибетская магия и мистицизм. Древняя мудрость с вершины мира"

Джеймс Х. Бреннан
Тибетская магия и мистицизм. Древняя мудрость с вершины мира

James H. Brennan

Tibetian Magic and Mysticism

Interior illustrations by Llewellyn Art Department

© 2006 by J. H. Brennan

© Перевод на русский язык, издание на русском языке. ОАО «Издательская группа «Весь», 2011

* * *

Введение
Мистическое наследие планеты Земля

Сотни тысяч мужчин готовы взять в руки оружие… Чтобы предупредить других о нападении врага, они используют огонь и дым. Через каждую сотню ли[1]1
  Ли – единица измерения расстояния в Древнем Китае, равна 0,3 статутной мили США. – Здесь и далее примеч. авт.


[Закрыть] стоят наблюдательные посты. У мужчин отличные шлемы и доспехи, которые закрывают все тело, оставляя только отверстия для глаз. Они никогда не расстаются со своими мечами и луками. Они высоко ценят физическую силу и презирают старость…

Военная дисциплина отличается необычайной строгостью. Новые отряды не вступают в бой до тех пор, пока те, кто бьется впереди них, не будут сметены с лица земли. Они превозносят смерть в бою… Наивысших почестей удостоены те семьи, в которых мужчины в течение нескольких поколений отдавали жизнь на поле брани. Но если кто-то был побежден или бежал… соберется толпа, и ему не миновать смерти… они не терпят поражений и проявлений трусости и считают, что лучше умереть, чем жить с таким позором.

В качестве наказания за малейшую провинность они выкалывают глаза и отрезают ноги или нос. Что уж говорить о порке кожаной плетью, которая используется при всяком удобном случае и в неограниченном количестве. У них есть тюрьмы, для этого они роют ямы глубиной несколько десятков футов и держат в них пленников по два, а то и три года.

Когда король умирает, пятеро или шестеро его последователей приносят себя в жертву…

В этом описании, взятом из официальной хроники Древнего Китая, речь идет о неком воинственном, жестоком, варварском и кровожадном народе. Но вот о каком именно? Об ордах монголов, державших в страхе половину мира? О свирепых гуннах, вторгшихся на юго-восток Европы?

Вы испытаете настоящий шок, узнав, что речь идет о людях, которых мы сейчас считаем едва ли не самыми миролюбивыми на земле, о жизнерадостных, улыбающихся, глубоко религиозных тибетцах.

Вопреки современному образу Тибет некогда был мощной военной державой, в сравнении с которой нацистская Германия покажется расшалившимся ребенком. Вся политическая история этой страны с VII по IX век нашей эры сводилась к постоянной войне. И не Тибет находился в осаде, не он был невинной жертвой могущественного соседа, как можно было бы подумать сегодня. Именно Тибет вел агрессивную наступательную политику. Его войска продвигались все дальше и дальше в глубь китайской территории, захватывая и удерживая земли, до тех пор пока они, наконец, не захватили столицу Китая. Но и на этом они не остановились. Тибетская армия оккупировала стратегические участки маршрутов на пути в Центральную Азию и тем самым полностью изолировала Китай.

Когда в один из редких периодов мира Тибет попросил Китай дать ему копии классических китайских произведений, представитель высшего суда подал петицию своему Императору с требованием отказать Тибету в этой просьбе. Его призыв содержал скрытую панику, которая сегодня кажется очевидной:

Как можем мы дать… свои классические книги этим врагам, этим варварам? Я слышал, что эти тибетцы жестоки и воинственны от природы… Если они хорошо изучат «Книгу Истории»[2]2
  Книга истории – собрание документов, связанных с событиями в истории древнего Китая. Также известна, как «Shangshu», «Classic of History». – Примеч. пер.


[Закрыть] («Book of history»), они получат представление о военной стратегии. Если они познакомятся с «Одами» («Odes»), они узнают, как следует тренировать воинов, чтобы они смогли защитить своего принца. Если они прочтут «Книгу Ритуалов»[3]3
  Книга ритуалов – одна из пяти классических трактатов конфуцианства, в ней описаны общественные устои, древние ритуалы, дворцовый церемониал. – Примеч. пер.


[Закрыть] («Book of Rites»), они освоят программы военных действий для каждого сезона. Если они изучат «Хроники Зуо»[4]4
  Хроники Зуо – одна из первых исторических хроник Китая, описывает период с 722 по 468 год до нашей эры. – Примеч. пер.


[Закрыть] («Tso Chuan»), они узнают, какие есть военные хитрости, зачастую обманные… Дать им все эти книги – все равно что дать оружие в руки разбойнику…

Следовательно, Тибет был некогда довольно воинственной страной. Но к 1950 году, когда в него вторглись китайцы, он обладал посредственной, можно сказать символической армией, вооружение которой подходило больше для средневековья, нежели для XX столетия. Кроме того, он уже в течение нескольких сотен лет твердо придерживался доктрины ненасилия. Что же привело к таким изменениям? Каким образом эта кровожадная культура трансформировалась в милосердную, миролюбивую нацию, которой за несколько веков удалось стать путеводной звездой для всех тех, кто стремится познать глубины духовного мира?

Тхубтен Джигме Норбу считает, что он знает ответ. Норбу раньше был настоятелем монастыря Кумбум (Kumbum Monastery), и он же является 24-й инкарнацией тибетского монаха по имени Тагтсер, жившего в XV веке.

Норбу выразил свое мнение по этому вопросу всего в одном предложении: «Ченрезиг был послан на Тибет, чтобы помочь тибетцам».

Ченрезиг – один из Просвещенных, то есть один из существ, единственной целью которых является спасение всего живого. Некоторые из них имеют физическое тело, другие – нет. Сущность, именуемая Ченрезигом, находится на таком высоком этапе развития, что нам, как и большинству тибетцев, он мог бы показаться богом. В последний раз Ченрезигу суждено было воплотиться в физическом мире в год Деревянной Свиньи (1935) в теле младшего брата Норбу. Мальчик вырос и стал нынешним Далай-ламой.

Но Тхубтен Джигме Норбу имел в виду первую инкарнацию Ченрезига, когда сказал:

«Тибет был избран не потому, что здесь жили хорошие люди, а потому, что в те дни мы много дрались, убивали и крали. Мы бились друг с другом и с соседями. Даже китайцы боялись нас, потому что мы были сильны и воинственны. Потом, примерно 2500 лет назад, Будда возвестил пророчество о том, что на Тибет придет Ченрезиг. И все изменилось. Мы стали настолько миролюбивыми, что избегали отнимать жизнь даже у животных. Наши враги решили, что теперь они поработят нас и захватят нашу страну. Несколько раз они были близки к этому, но Ченрезиг всегда помогал нам, и теперь мы обладаем еще большей силой, невероятной силой религии»[5]5
  Цитата из книги «Тибет. Его история, религия и люди» («Tibet: Its History, Religion and People»), Тхубтен Джигме Норбу и Колин Турнбулл (L.: Pelican Books, 1972). – Примеч. ред.


[Закрыть]

Западные историки склонны полагать, что именно эта «невероятная сила религии», а не какое-то конкретное божество, сделала возможным духовное спасение Тибета. Буддизм пришел в Гималаи в VII веке н. э., и влияние его оказалось настолько значительным, что в конце концов каждый четвертый житель Тибета стал вести монашеский образ жизни.

Нет никакого сомнения в том, что доктрина Будды помогла изменить историю Тибета. В то же время буддизм сам по себе не гарантирует развитие мирной культуры. К примеру, в Индии, которая является родиной Гаутамы Будды, только за мою жизнь было уже две войны. В Камбодже поля военных действий были буквально усыпаны телами буддистов. Многовековая история буддизма в Японии, пусть и не на уровне государственной религии, не предотвратила трагедии в Перл-Харборе.

Несправедливо говорить о буддизме как о некой догме, которая в неизменном виде переносится из страны в страну. Учение Будды в гораздо большей степени, чем религии иудо-христианской традиции (иудаизм, ислам и христианство), подвержено изменениям в рамках различных культур. Японский дзен, например, имеет очень мало общего с буддизмом, который вы можете найти в Бирме.

Значительное влияние на практику буддизма в Тибете оказала религия, которой придерживался тибетский народ до прихода буддизма. Она называлась бон, в честь ее основателя[6]6
  Сомнительное утверждение. Согласно одному из тибетских преданий, учение бон 15–16 тысяч лет до н. э. было принесено из центральноазиатской страны Олмо Лунгринг пробуждённым Тонпа Шенрабом. А тибетский термин «бон» можно перевести как «ритуал», точнее – «ритуальное речевое действие». – Примеч. ред.


[Закрыть].

История происхождения и ранние практики религии бон довольно туманны ввиду отсутствия достаточного числа источников. Если бы ученые располагали бо «льшим количеством информации, они, возможно, смогли бы объяснить существующие ритуалы. Тем не менее, известно, что первые короли считались божественными существами, которые после своей смерти вернутся (физически) на небеса, минуя, таким образом, необходимость пребывания в могиле. Для обычного же человека смерть была просто смертью, то есть считалось, что после смерти человек присоединяется к другим таким же мертвым, которые продолжают существовать на неком неопределенном плане, не играя никакой роли в делах живых.

Таким образом, можно сказать, что в рамках религии бон первостепенное место занимала текущая, настоящая жизнь, а не загробная. Верующие определяли причины болезней или несчастий обычно при помощи гаданий или предсказаний астрологов, и, в зависимости от причин, духовные лица принимали решение о том, как исправить ситуацию.

В культурном контексте бон наиболее вероятной причиной человеческих несчастий были злонамеренные и иногда явно зловредные действия местных духов, демонов или богов[7]7
  Как и в Древней Греции, боги считались существами капризными, зачастую враждебными и всегда опасными.


[Закрыть]. Следовательно, и лекарства от таких влияний имели вид неких магических ритуалов. Одним из самых популярных был ритуал обмена.

Первый этап церемонии заключался в том, чтобы определить бога или демона, причиняющего неприятности. Это делал священник бон, для чего он входил в состояние транса или изучал сны. Затем готовились предметы, необходимые для проведения ритуала. К ним относились фигурка, олицетворяющая тело больного, символ дерева, стрела, прялка, фигурки мужчины и женщины, растение эфедра[8]8
  Эфедра, или хвойник, – род кустарников класса Гнетовые, содержит алкалоид эфедрин. – Примеч. ред.


[Закрыть], несколько горчичных зерен, модель жилища больного, несколько вещей, которые больной очень хотел получить, и самая важная вещь из всех – любопытное церемониальное устройство, известное как нам-мкха (nam-mkha), или «небо»[9]9
  Скорее «первичное пространство», «эфир». Тибетский аналог индуистского «акаши». – Примеч. ред.


[Закрыть].

Существовало несколько видов нам-мкха. Самая простая конструкция представляла собой крест из двух изогнутых палочек, переплетенных цветными нитями так, что получалось нечто, похожее по форме на бриллиант. Были и другие, более сложные варианты в виде коробочки или колеса. Нам-мкха использовалась для того, чтобы поймать в нее, как в клетку, доставляющую беспокойство сущность.

Когда сущность с помощью заклинаний оказывалась в нам-мкха, все приготовленные ритуальные предметы представлялись божеству в качестве платы за его благосклонность. Если священник делал все правильно, божественная сущность признавала эти безделушки в качестве эквивалентов настоящих вещей, имеющихся у больного (отсюда и название «ритуал обмена»), принимала их в качестве выкупа и отступалась от человека. После этого священник выпускал сущность.

В рамках бон выделялись категории многочисленных недоброжелательных сущностей, всячески досаждающих человечеству. Среди них были саб-даги (sa-bdag), или боги земли, гжидбаги (gzhi-dbag), боги, населявшие горные хребты, и клу (klu), змееподобные боги, живущие в ручьях и водоемах. Тибет в то время был страной земледелия. И не было ничего необычного в том, что люди постоянно вторгались на территории этих многочисленных существ, которые немедленно обижались, если на их земле строили дорогу или возводили здание без соответствующей компенсации. Важно было избегать столкновений. В плохом настроении любое местное божество было способно наслать на человека болезнь или смерть.

Последователи бон считали также, что некоторые горы священны, и что их населяют боги-герои, которые, если верить преданиям, были предками первых тибетских правителей.

Даже самое поверхностное изучение практик тибетского буддизма, в том виде, в котором они существовали в XX веке, позволяет увидеть, что в них в большом количестве присутствуют элементы старого пантеона бон, многие духи даже не изменили своего имени, и все их разнообразие имеет довольно отдаленное отношение к церебральным медитациям Гаутамы Будды. Таким образом, буддизм, который пришел на Тибет в VII веке н. э., подвергся глубинным изменениям и стал значительно отличаться от исходной доктрины.

Буддизм возник в Индии, неподалеку от непальской границы, в V веке до н. э. Молодой принц по имени Сиддхаттха[10]10
  Сиддхаттха Готама (пали) или Сиддхартха Гаутама (санскрит) – «потомок Гота-мы, успешный в достижении целей». – Примеч. ред.


[Закрыть] (которому тогда исполнилось 29 лет и который всю свою жизнь провел за стенами своего роскошного дворца) увидел старого человека в первый раз в своей жизни.

«Что с ним?» – спросил Сиддхаттха у своего возничего.

«Это старость, – ответил возничий, – когда-нибудь мы все станем такими».

Потом Сиддхаттха увидел очень больного человека и задал тот же вопрос. Возничий ответил, что болезнь тоже может случиться с каждым.

А после принц увидел тело умершего человека и узнал от своего возничего, что смерть – это единственный, несомненный факт в жизни.

Этот опыт убедил принца, что, несмотря на кратковременные светлые участки, жизнь есть постоянное страдание, и единственный разумный выход заключается в том, чтобы найти способ и вырваться из цикла перерождений, который заставляет человека возвращаться и снова страдать. Однажды он увидел святых людей, облаченных в оранжевые одежды, и ему показалось, что они находятся в полной гармонии с миром. Он оставил свой роскошный дворец, свою молодую жену и малолетнего сына и стал странствующим аскетом, ищущим путь в нирвану[11]11
  Западные комментаторы до сих пор зачастую приравнивают этот термин (что неправильно) к понятию «небеса», но еще чаще его сравнивают с состоянием блаженства. На самом деле исходное значение этого слова «пустота» или «ничто», прекращение страдания, которое предполагает состояние блаженства, сравнимое с облегчением, которое вы можете почувствовать, прекратив биться головой о кирпичную стену.


[Закрыть].

Он голодал до тех пор, пока едва не умер от истощения. После этого он решил отказаться от традиционного сурового образа жизни святых людей (к большому неудовольствию своих последователей), начал снова есть, соблюдая умеренность, потом нашел место под фиговым деревом, сел под ним и поклялся не вставать до тех пор, пока не найдет способ вырваться из круговорота рождения и смерти.

Сиддхаттха использовал технику глубокой медитации, и озарение снизошло на него уже следующим утром[12]12
  В большинстве источников говорится о 49 днях медитации. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Он стал просвещенным (термин «Будда» означает «Просвещенный») и начал проповедовать Четыре Благородные Истины: жизнь любого человека, от нищего до короля, полна страданий; причина страданий состоит исключительно в жажде[13]13
  Жажда употребляется здесь в смысле обобщенных человеческих желаний. Источник желаний – привязанность и ненависть. – Примеч. ред.


[Закрыть]; чтобы избавить себя от страданий, нужно устранить жажду; а чтобы сделать это, надо следовать определенному (срединному) пути. Он умер в возрасте 80 лет в 483 году до н. э., призывая своих последователей «заниматься своим собственным спасением, прилагая всяческое усердие».

Буддийская доктрина распространилась сначала среди городов верхнего Ганга, а в III веке до н. э. при поддержке императора – по всей территории Индии. Однако в самом начале христианской эры буддизм претерпел массовые изменения. Появилась новая школа, последователи которой считали, что оригинальная буддийская практика, конечно, была хороша, но она являет собой «малый путь», ведущий к спасению одного отдельного человека, что само по себе довольно эгоистично.

Это, говорили ученики новой школы, едва ли в духе самого Будды, который ратовал не только за свое собственное спасение, но за спасение всех разумных существ на земле. Будда мог проповедовать «малый путь» для слабых духом учеников, не способных ни на что большее. Но очевидно, что единственный разумный путь для совершенного ученика заключался в том, чтобы самому попытаться стать Буддой, просвещенным, и, как Гаутама, встать на путь просвещения и спасения всех других. Те, кто вставал на этот амбициозный и непростой путь, называли себя последователями махаяны (Mahayana) или «большого пути».

Именно идея «большого пути», претерпевшая значительные изменения за два века тантрических практик[14]14
  Ряд психологических, духовных и физических дисциплин, которые обещали силу и просвещение, но в то же время уводили в сторону от истинного послания Будды.


[Закрыть], и была привнесена на Тибет примерно в то время, когда в своей родной Индии буддизм находился в состоянии упадка[15]15
  Буддизм переживал настолько сильный упадок, что, в конце концов, фактически исчез из страны, которая его породила.


[Закрыть]. Идея о том, что, работая над собой, человек способен уподобиться самому Будде, нашла живой отклик у тибетцев, поскольку она как нельзя лучше отвечала их темпераменту.

Проанализировав возникновение исконной религии бон в своей стране, настоятель Норбу сказал по этому поводу следующее:

«Каждый человек, которому хотя бы раз довелось оказаться на Тибете, отмечал, что здесь безраздельно властвует дикая природа… Эта страна может быть настолько тихой, спокойной и прекрасной, что даже мы, ее жители, которые родились в ней… мы не можем скрыть порой своего восхищения. (Но), насколько спокойной она может быть, настолько и неудержимой, когда кажется, будто наступает конец света… Сила, которой дышит страна в своем спокойном состоянии, впечатляет, но, когда она гневается, ее наполняет нечто гораздо большее, чем просто сила… Когда живешь в таком мире, трудно ему не подчиниться»[16]16
  Цитата из книги «Тибет. Его история, религия и люди» («Tibet: Its History, Religion and People»), Тхубтен Джигме Норбу и Колин Турнбулл (L.: Pelican Books, 1972).


[Закрыть].

Нет практически никаких сомнений в том, что возникновение и развитие религии бон было обусловлено окружающей средой, ведь гораздо легче принять факт существования духов земли и змееподобных божеств в таком диком краю, как горы Тибета, чем в нью-йоркской квартире. Но буддизму, который появился в этих краях уже в сформированном виде, пришлось разделить ту же судьбу. В действительности, между этими двумя религиями сейчас столько общего, что зачастую трудно отделить их друг от друга. Тхубтен Джигме Норбу писал:

«Когда видишь человека, трудно сказать, является ли он приверженцем буддизма или бон. Одежда, манера говорить, поведение у них совершенно одинаковы»[17]17
  Цитата из книги «Тибет. Его история, религия и люди» («Tibet: Its History, Religion and People»), Тхубтен Джигме Норбу и Колин Турнбулл (L.: Pelican Books, 1972).


[Закрыть].

Как и у представителей буддизма, у представителей бон были свои монастыри. Оба типа монастырей были организованы одинаково. Буддийские монахи и монахи бон давали 253 обета. Очевидно, что современная версия религии бон (которая уже начала подвергаться изменениям к тому времени, когда пришел буддизм) многое заимствовала у буддизма. Однако то же самое можно сказать и о заимствованиях буддизма из религии бон. До момента китайского вторжения (буддийское) правительство представляло из себя реинкарнационную монархию, в которой правительство принимало решения, полагаясь на голоса духов, говорящих через Государственного оракула[18]18
  Эта традиция сохраняется до сих пор. Государственный оракул – человек, в которого время от времени вселяется божество, в состоянии транса он делает предсказания для Тибетского правительства и Далай-ламы. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Некоторые горы до сих пор считались священными. В отдаленных, диких местностях по-прежнему почитались местные боги, и нередко можно было наблюдать использование во время церемоний небесного креста нам-мкха.

Наряду с влиянием бон следует рассматривать также воздействие еще одного фактора, а именно – великой Гималайской горной гряды. Именно Гималаи создали Тибет в том виде, в котором он существует. Горы формируют естественный барьер высотой 24 тысячи футов, протянувшийся с востока на запад на 1,5 тысячи миль. Муссонные ветра не способны преодолеть эту преграду, и поэтому большая часть Тибета, да и вся Центральная Азия, представляет собой леденящую пустыню. В древности люди пытались мигрировать через степи Центральной Азии, но также столкнулись с этой непреодолимой стеной, таким образом, изоляция была одной из основных культурных характеристик этой страны в течение многих веков. До китайского вторжения всех иностранцев в Тибете можно было сосчитать на пальцах одной руки.

Земля всегда видоизменяет живущих на ней людей. И если изоляция была основной культурной характеристикой страны, то самой очевидной физической характеристикой был и остается разреженный воздух, оказывающий значительное воздействие на физическое состояние человека. Когда корреспондент лондонской газеты «Таймс» («Times»), Персиваль Лан-дон, посетил в 1904 году Пхаг Ри, самое высокогорное поселение в Тибете, он отметил, что все жители этого городка были необычайно вялыми.

Такая вялость объясняется недостатком кислорода. Пхаг Ри располагается на высоте 18 тысяч футов, это самое высокогорное поселение не только в Тибете, но и во всем мире. Даже тибетцам трудно там находиться. Пхаг Ри, конечно, исключительный пример, даже для Тибета. Тем не менее, уровень кислорода на всей территории Тибета чрезвычайно низкий. Для тибетцев, привыкших к таким экстремальным условиям, воздух на равнинах Индии кажется слишком «густым».

Все альпинисты слышали об одном необычном феномене, который может иметь место при высокогорных восхождениях. Спортсмены называют его «невидимым спутником». Многие скалолазы, включая участников экспедиций на Эверест, сообщали о сверхъестественном ощущении присутствия рядом с ними кого-то или чего-то на последних этапах восхождения, даже когда рядом с ними в действительно никого не было. Более того, один или два человека заявили, что эти невидимые сущности помогали им, когда у них возникали трудности, защищали их во время снежных буранов и направляли их действия так, чтобы они смогли вернуться на безопасный путь.

Оккультист Алистер Кроули, сам неплохой альпинист, имел возможность убедиться, что эти невидимые сущности могут оказывать и негативное воздействие. Это произошло, когда он взбирался на гималайский пик К2, известный также как Канченджанга. Это второй по высоте горный пик в мире. Кроули считал, что во время занятий альпинизмом его ничто не способно испугать, тем не менее, на Канченджанге он столкнулся с чем-то, что привело его в настоящий ужас. По крайней мере, один из его биографов[19]19
  Британский автор Джон Симондс.


[Закрыть] предполагает, что Кроули персонифицировал гору – этот вероломный пик, который убил уже не одного альпиниста, – когда говорил о «Демоне Канченджанги», но более вероятным кажется предположение о том, что он говорил о феномене «невидимого спутника».

Феномен возникает, когда альпинисты поднимаются на большие высоты без кислородных масок, или когда кислородное оборудование приходит в негодность. Вследствие этого возникло предположение, что подобные ощущения являются галлюцинацией, вызванной кислородным голоданием, некой разновидностью горной болезни, от которой страдают туристы во время посещения таких мест, как Непал. Местные жители полагают иначе. Они считают невидимого спутника именно тем, кем он кажется: бестелесным существом, которое с добрыми или недобрыми намерениями следует за человеком, вторгшимся в его владения.

Мысль о том, что это всего лишь местное предубеждение, конечно, заманчива, но вот отказаться от этой точки зрения было бы поспешно и опрометчиво. Олдос Хаксли, британский мыслитель, проводил эксперименты с использованием мескалина[20]20
  Мескалин – психоделик, алкалоид из группы фенилэтиламинов. – Примеч. ред.


[Закрыть], в результате появился очень интересный отчет, в котором Хаксли описал свой опыт и развил теорию «вселенского понимания». Согласно этой теории, человеческий разум не является продуктом работы физического головного мозга, как полагает большинство западных ученых. Он придерживается мысли о том, что, скорее всего, есть нечто такое, что находится за рамками физического тела и способно осознавать реальность на более глубоком уровне, чем обычно. Головной мозг действует как «фильтр», отсеивающий все те впечатления и переживания, которые не служат цели выживания. Мистическое сознание – это, конечно, очень хорошо, но оно способно ввести человека в заблуждение, поэтому жить с таким сознанием постоянно очень тяжело, можно запросто шагнуть под машину.

У Хаксли есть теория, что психоделические вещества, такие как мескалин, а также многие духовные техники, включая дыхательные методики в йоге, снижают способность мозга отфильтровывать все «ненужное», в результате этого в сознание попадает большее количество информации, что расширяет наше «вселенское понимание». Все эти необычные ощущения и впечатления на самом деле далеки от галлюцинаций, они скорее являются формой восприятия таких уровней реальности, которые мы в нормальном состоянии не способны постичь.

В конце 60-х годов XX века британский нейрофизиолог Доктор Уолтер Уильям Грей провел ряд экспериментов, косвенно подтверждающих теорию «вселенского понимания». Несмотря на то, что результаты исследований Уолтера игнорируются большинством ученых, его работа наглядно демонстрирует, что, чем бы разум ни являлся, он не может быть продуктом работы головного мозга.

Эксперимент доктора Уолтера основывался на том факте, что человеческий мозг генерирует слабые, но поддающиеся измерению электрические сигналы. Испытуемым прикрепили электроды в области лобной коры. Они подавали электрические сигналы на усилитель и через него в специальное устройство. Перед испытуемыми находилась кнопка, нажимая которую, они могли вызывать на экране телевизора то, что доктор Уолтер назвал «интересными сценами».

Когда вы или я решаем произвести определенное физическое действие, как, например, нажатие кнопки, в коре головного мозга вырабатывается электрический сигнал напряжением примерно 20 микровольт. Этот сигнал специалисты называют «волной готовности». Доктор Уолтер усилил этот сигнал до такой степени, что он мог запускать телевизионную картинку за доли секунды до того, как кнопка физически будет нажата.

Испытуемые довольно быстро поняли, что происходит, и начали пытаться мысленно вызвать изображения на экране, не касаясь кнопки вообще. Самым важным в этом опыте было их ментальное состояние. Чтобы добиться результата, человек должен был удвоить мысленное стремление нажать кнопку. Уже после первого положительного результата у испытуемых появлялся навык, и они могли мысленно вызывать изображение на экране и так же мысленно его убирать.

Появление изображений на экране не было результатом прямого воздействия разума на материю, поскольку включение производилось под действием усиленного электрического сигнала, поступившего из головного мозга испытуемого. Но когда испытуемые усвоили, что они могут вызывать изображение на экране, не нажимая кнопку, а одним усилием воли, их разум стал оказывать влияние на физическую материю мозга. Решение разума, примененное определенным образом, вызывало изменение электрического потенциала лобной коры головного мозга.

Эксперименты Грея Уолтера наглядно демонстрируют, что это разум контролирует мозг, а не наоборот[21]21
  Этот вывод был подтвержден в 2000 году в ходе проведения научного исследования в Шотландии. В рамках этого исследования ученые отметили несколько случаев, когда у пациентов была зафиксирована смерть мозга, и после этого, вернувшись к жизни, пациенты сообщали о своих воспоминаниях о том времени, когда они, судя по показаниям приборов, были мертвы. Это позволяет предположить, что их разум продолжал жить, несмотря на временную смерть головного мозга.


[Закрыть]. Эти выводы имеют далеко идущие последствия, в частности, то, что теорию «вселенского понимания» нельзя продолжать относить в разряд философских фантазий.

В контексте Тибета это может означать, что географические особенности страны, а именно, разреженный воздух, привели к образованию общности людей, конституционально настроенных на восприятие таких уровней реальности, которые для обычных людей остаются скрытыми. Это способствовало появлению исконной религии бон, развитию особой разновидности буддизма и глубокого мистицизма и возникновению оккультной практики, которую разделяют обе религии.

Результаты такого эволюционного развития наиболее ярко проявляются в тибетском языке, содержащем большое количество различных терминов для обозначения таких уровней медитации и транса, которые западный человек не способен распознать и осознать.

Многие поколения монахов жили в изоляции от внешнего мира в монастырях, иногда достигающих размеров небольшого города, и посвящали всю свою жизнь только изучению человеческого разума. Во всем мире больше никто ничего подобного не делал. Когда западные психологи также выбирают путь теории и исследований, они становятся психонавтами, проводящими личное исследование внутреннего пространства, уносящее их в неизведанные пределы, где возможно все, начиная от развития сверхъестественных способностей и заканчивая созерцанием предельной реальности.

В данной книге рассматриваются результаты их исследований, поразительная магия и мистицизм Тибета.