Текст книги "Мэллори"

II

Корридону не первый раз угрожали оружием. В таких обстоятельствах он делался нервным и злым, потому что знал, с какой легкостью любой болван может продырявить тебе живот – добровольно или по приказу. Среди людей, которые наставляют оружие, встречаются такие, которые не собираются жать на курок, но есть и иные – те, кто только и ждет случая выстрелить.

Мужчина в черном берете принадлежал к категории лиц, готовых стрелять по любому поводу. Корридон убедился в этом, заглянув в сумрачные и горячие глаза своего противника. Для такого типа человеческая жизнь – все равно что пятно на старом плаще или грязь под ногтями. Маузер служил не просто угрозой – он был предвестником смерти.

– Только не шевелитесь, друг мой, – проговорил тип в черном берете.

По легкому акценту Корридон понял, что перед ним поляк. Он перевел взгляд с пистолета, нацеленного ему прямо в сердце, на дверь. Там стояла темноволосая девушка с высокой полной грудью, одетая в черный свитер и в черные же брюки. Большие черные печальные глаза плохо гармонировали с ярко накрашенными губами; на лбу виднелся длинный шрам. Ноги у нее были длинными, бедра – узкими, и вся ее фигура производила впечатление мальчишеской, пока взгляд не останавливался на ее груди. Особое внимание привлекали глаза – твердые и безжалостные, закаленные в ненависти и страданиях, в битвах и горечи.

– Привет, Жанна, – сказал Корридон, широко улыбаясь. – Разве нельзя обойтись без оружия?

– Садитесь, пожалуйста, и не вздумайте размахивать руками, – произнесла девушка холодным голосом. – Мы хотим с вами поговорить.

Корридон продолжал улыбаться, но губы его застыли. Он кинул быстрый взгляд на Крю, чьи испуганные глаза не отрывались от пистолета.

– Для того вы и следили за мной все это время? – поинтересовался Корридон. – То-то я смотрю, люди вы робкие…

– Прошу вас сесть, – твердо повторила девушка.

Человек в черном берете указал пистолетом на кресло.

– Туда, – сказал он.

Корридон пожал плечами и сел.

На пороге открытой двери показался третий тип – высокий, худой и однорукий. Шрам пересекал его лицо и терялся под черной повязкой, закрывавшей левый глаз.

– Все в порядке? – спросил он у девушки. – Я бы хотел заняться делом, если мое присутствие здесь необязательно.

Никакого сомнения: этот человек был англичанином, причем вышел, скорее всего, из хорошей семьи, получил университетское образование и, безусловно, руководил всей этой группой. Он был настоящим джентльменом, и его вид лишь подчеркивал фальшивую элегантность Крю. Скромный твидовый костюм, короткие светлые ухоженные усы, платок, выглядывающий из карманчика…

– Да, – ответила девушка. – Но хорошо, если бы ты забрал с собой этого… – Она махнула рукой в сторону Крю. – Он будет нам мешать.

– Разумеется. – Однорукий сделал знак: – Пошли.

Он говорил таким тоном, будто привык, что все его слушаются. Пока Крю еле-еле волочил ноги, взгляд однорукого перенесся на Корридона, и его лицо осветилось улыбкой.

– Пожалуй, нам пора представиться, – произнес он и указал на молодую женщину: – Жанна Персиньи. Человек с пистолетом – Ян, выговорить его фамилию просто невозможно. Я – Ренли, Найджел Ренли. Будьте добры выслушать то, что вам хочет сказать Жанна. Я прошу прощения за пистолет: суровая необходимость – у вас репутация опасного человека. Ян не горит желанием ссориться с вами, да и я был бы огорчен, если бы вам пришла в голову мысль швыряться мебелью… Ну вот, я высказался, а теперь мне нужно уходить. Остальное узнаете от Жанны. – Он кивнул в сторону удалившегося Крю. – Этот господин не с нами. Случай свел нас вместе. И не знаю, кто больше об этом сожалеет… Скорее, все-таки мы.

Улыбнувшись на прощание, Ренли вышел, закрыв за собой дверь.

Корридон снял шляпу и пригладил огненно-рыжую шевелюру, благодаря которой в отряде особого назначения его прозвали Кирпич. Такие, как он, всегда привлекают женщин. У него было тяжелое лицо с квадратным подбородком, твердым ртом и чуть свернутым набок носом. Серые колючие глаза и саркастическая улыбка отпугивали многих. Выделялся он скорее мускулами и силой характера, чем добродушием, но иногда на него накатывала сентиментальность, отчего Корридон очень смущался.

Сидя в кресле и глядя на девушку и Яна, он признался себе, что не имеет ни малейшего понятия о смысле происходящего. Оба эти человека напоминали Корридону людей, с которыми ему приходилось иметь дело во Франции во время войны: фанатиков Сопротивления, стрелявших не раздумывая. Однорукий был совсем другой породы. «Странно, – думал Корридон, – что их связывает?» Ренли понравился ему. Он встречался с подобными людьми: смелыми, решительными, надежными, которые делали дело скромно и тихо, не выставляя напоказ свою храбрость.

Девушка придвинула стул с прямой спинкой и села за стол напротив Корридона. Ян стоял как статуя: не шелохнувшись и не отведя маузера.

– Вы не могли бы ответить на несколько касающихся вас вопросов? – спросила девушка, положив руки на стол и пристально глядя на Корридона.

– А почему я должен отвечать на ваши вопросы? – возразил Корридон. – Что все это означает? За кого, черт побери, вы меня принимаете?

Не забывая об оружии, он нарочно пытался вывести ее из себя, но лицо девушки окаменело.

– Нам необходим человек для одного поручения… строго конфиденциального. – Жанна говорила по-английски без акцента, но иногда ей приходилось подыскивать слова. – Только предварительно мы должны убедиться, что вы именно тот человек, который требуется. Нам нельзя допустить ошибку.

– Плевал я на все поручения! Зря тратите время.

– Разве вам не нужны деньги? Работа будет хорошо оплачена.

Корридон саркастически улыбнулся:

– Что значит «хорошо»?

Они смотрели друг на друга, и Корридон подумал, что их разделяет не просто стол, а целая пропасть. Непреодолимая пропасть. Этому не было логического объяснения – говорила интуиция. В девушке чувствовалась жестокость – такая жестокость, которая совершенно исключает жалость, любовь, сердечность. Несмотря на всю ее красоту, Корридону никогда бы не пришло в голову ухаживать за ней – она была сексуальна как манекен. Оставалось лишь догадываться, какая жизнь превратила ее в камень.

– Возможно, тысячу фунтов, – спокойно произнесла Жанна.

Он посмотрел на одежду молодой женщины, на старый и грязный плащ Яна и ответил, смеясь:

– Вот именно – «возможно»!

– Я сказала: тысячу фунтов. Половину сейчас, половину после окончания работы.

Корридон понял, что она не шутит, и это его удивило. Тысяча фунтов – огромная сумма!

– О какой работе идет речь?

– Вы готовы ответить на несколько вопросов, подтверждающих вашу личность? – снова спросила Жанна.

Она была спокойна и уверена в себе, словно привыкла покупать и добиваться.

– Смотря какие вопросы.

Корридон лучезарно улыбнулся, показывая, что первый раунд за ней. К тому же вся эта загадочная история его искренне заинтриговала.

– Вы действительно Мартин Корридон, холостяк, тридцати трех лет?

– А что, с виду не скажешь?

Он поскреб подбородок и посмотрел на Яна. Поляк не сводил с него глаз, но, по крайней мере, опустил пистолет.

– У вас никогда не было постоянной работы, – продолжала девушка. – Вы занимались всевозможными гешефтами и мошенничествами. Начали в семнадцать лет: обслуживали игральные автоматы в публичных домах. Потом стали боксером, выступали на ярмарках. Между двадцатью тремя и двадцатью пятью годами вы били баклуши, зарабатывая себе на жизнь игрой на бильярде. Позднее устроились гидом, возили американских туристов в Париж и Берлин, свободно говорите по-французски и по-немецки. Когда вся эта кутерьма вам надоела, вы стали телохранителем одного американского миллионера, который возомнил, что его собираются убить… Я не ошибаюсь?

– Кое-какие мелочи вы пропустили, но в общем все верно. Продолжайте, – сказал Корридон, порядком удивленный.

– Сейчас перейдем к мелочам. – Некоторое время Жанна молчала, глядя вниз на свои руки, потом резко вскинула голову. – В тридцать восьмом году некое лицо, связанное с Министерством иностранных дел, поручило вам похитить у посла могущественной державы документы огромной важности, предупредив, что в случае неудачи никакой помощи со стороны официальных властей не последует. Вы согласились – за триста фунтов. И у раскрытого сейфа вас застал секретарь посольства… Пришлось его убить.

Жанна сделала паузу и вновь посмотрела на свои руки.

Корридон рассеянно потер подбородок. Можно было подумать, что он не слушает.

– Вам удалось ускользнуть от преследования и передать документы по назначению. В течение двух месяцев полиция, не зная, что вы работаете на Министерство иностранных дел, не спускала с вас глаз – в надежде, что вы себя выдадите. Но вы были осторожны. Им так и не удалось получить достаточно доказательств, чтобы отправить вас за решетку. Верно?

Корридон беспечно улыбнулся.

– В тридцать девятом году вы стали агентом британской секретной службы и объехали всю Европу, собирая информацию о подготовке немцев к войне. В Германии вас «засветила» полиция, и вы вернулись домой. Дело, которое вам затем предложили, вы не приняли и со службой в разведке порвали. Когда началась война, вы пошли в армию. После ранения в Дюнкерке – в составе отряда особого назначения, отряда коммандос. Тоже верно?

– Продолжайте, если не лень. У вас недурно получается, – усмехнулся Корридон, удобнее устраиваясь в кресле.

– Вы совершили несколько рейдов в тыл противника, – помолчав, сказала Жанна. – Потом вам поручили более опасное дело: вы стали шпионом.

При слове «шпион» Корридон сжал губы, нахмурил брови и посмотрел на потолок. Даже теперь, спустя два года, он не любил вспоминать об этом.

– Вас много раз сбрасывали на парашюте во Францию и в Германию. Вы собирали ценные сведения, но в основном ваша миссия заключалась в ликвидации некоторых нежелательных лиц: двойных агентов, фашистских ученых, некоей женщины, которая выпытывала у пленных информацию, иначе недоступную… Вы успешно находили этих людей и уничтожали их.

Слушая холодный и твердый голос Жанны, Корридон воскрешал в памяти прошлое. Женщина, которая заставляла пленных говорить… Она была прекрасна – миниатюрная, с нежной кожей и большими глазами. Стоило ей обнять вас, и кровь начинала бурлить в жилах… даже если вы знали, что это подлое создание, чье тело служит лишь приманкой… Перед мысленным взором Корридона ясно возникло ее лицо, каким оно было, когда женщина поняла, что он собирается ее убить: лицо, сквозь красоту которого мгновенно проступили подлость, продажность, трусость. Корридон выстрелил ей в рот, и пуля крупного калибра разнесла голову…

От воспоминаний его лоб покрылся испариной, сердце заколотилось. Это привело его в чувство. Корридон шевельнулся и посмотрел на девушку злыми глазами.

– Однажды гестапо вас поймало, – продолжала она. – Вас пытали, требуя, чтобы вы выдали товарищей и раскрыли свое задание. Но, несмотря на пытки, вы ничего им не сказали. Вам удалось бежать как раз в тот момент, когда союзники вошли в Германию. Четыре месяца вы провели в госпитале – залечивали раны, полученные в гестапо.

– Достаточно, – оборвал Корридон. – Чего вы от меня хотите? Что кроется за всем этим? Оставьте в покое мои личные дела, иначе я уйду отсюда.

– Еще немного, прошу вас. Это необходимо. После войны, не найдя себе подходящего занятия, вы уехали в Штаты и там провели год, подрабатывая контрабандой. Американской полиции не понравилась ваша деятельность, но вам удалось ускользнуть от нее. Вот уже неделю вы в Лондоне, без гроша в кармане. Куда приложить свои силы, вы пока не знаете. Развлекаетесь понемногу, вымогая деньги у рэкетиров, но даже эти гангстеры находятся под покровительством полиции. Мы предлагаем вам сделку… Работу, которая принесет вам тысячу фунтов.

III

Вошел Ренли, держа руку в кармане. Он кинул быстрый взгляд на Корридона, потом небрежной походкой приблизился к Жанне.

– Ну как дела? – спросил он с ободряющей улыбкой. – Мы немало о вас знаем, не правда ли?

– Если у вас уйма свободного времени, вы сможете собрать еще множество других сведений, – сухо возразил Корридон.

Он сунул руку в карман, и Ян сразу наставил на него свой пистолет.

– Вынимайте руку – только медленно, – проговорил поляк напряженным голосом.

– Ради бога! – пожал плечами Корридон, доставая из кармана пачку сигарет. – Я вообще все делаю медленно.

– Убери оружие, – велел Ренли Яну.

– Не уберу, – ответил тот. – Я ему не доверяю. Ты можешь думать, что хочешь, но я останусь при своем мнении.

– Есть еще один вопрос, который мы должны задать вам, прежде чем расскажем, в чем будет заключаться ваша работа, – сказала девушка, не обращая внимания на Яна.

– Повторяю, у меня нет к нему доверия… – вновь попытался вставить Ян.

– Замолчи! – закричала на него девушка. – Говорить буду я!

– Тебе даже пикнуть не дают, бедняжка, – иронично бросил Корридон поляку.

– Мне нужно задать вам еще один вопрос, – отчеканила Жанна, повернувшись к Корридону, и ее глаза заблестели.

– Валяйте! Ну?

Она заколебалась, потом посмотрела на Ренли:

– Спроси его ты.

– Разумеется… Пожалуйста, покажите нам свою грудь и спину. Надеюсь, вам ясен смысл просьбы. Видите ли, мы не совсем уверены, что вы – Корридон. У нас в досье нет вашей фотографии. Зато известно, что у вас на спине и груди шрамы. А мы… мы хотим исключить всякую возможность ошибки.

Корридон собрался вставать. Достаточно!.. Его глаза потемнели от гнева, губы сжались в прямую бледную линию.

– Не шевелиться! – рявкнул Ян, угрожающе поведя пистолетом. – Одно движение – и я стреляю! Я очень хорошо стреляю: могу по очереди отстрелить вам все пальцы. Я не шучу!

Взяв себя в руки, Корридон осел в кресле.

– Думаете, я тут же стану перед вами обнажаться? – насмешливо спросил он. Ему хотелось позлить Яна. – Убирайтесь к чертовой матери!

Наступило напряженное молчание. Потом Ян сделал шаг вперед, но Ренли схватил его за запястье.

– Довольно! – прикрикнул англичанин. – Все неправильно! Иди карауль Крю! Иди, тебе говорят!

Ян рассвирепел.

– Мы теряем время! – яростно заорал он. – Позвольте мне действовать! Этот тип расселся в кресле и издевается над нами! Дайте мне три минуты, и я отучу его смеяться!

– Болван! – презрительно закричала Жанна. – Это ты-то – после того, что с ним сделало гестапо? Ты?!

Поляк круто повернулся к ней. Его губы судорожно подергивались.

– Все это пустая болтовня, – начал он срывающимся голосом.

Больше он ничего не сказал. Корридон выскочил из кресла, вырвал у Яна пистолет и сильно ударил его по голове. Двое остальных не успели даже пошевелиться. Ян, шатаясь, сделал несколько шагов, уткнулся в стену и медленно сполз на пол. Жанна и Ренли молча смотрели на Корридона.

– Он прав! Довольно болтовни! Я сыт по горло. – Зловеще улыбаясь, Корридон сунул маузер в карман плаща и нагнулся за своей шляпой. – Честное слово, был момент, когда я боялся, что потеряю самообладание, – продолжил он. – Все, счастливо. Советую вам больше не встречаться мне на пути. В следующий раз я буду менее вежлив.

– Красивая работа, – восхищенно произнес Ренли. Он повернулся к Яну, который, потирая голову, с трудом пытался встать на ноги. – Иди займись Крю. Ты уже достаточно натворил глупостей.

Не говоря ни слова, Ян прошел в соседнюю комнату и с треском захлопнул за собой дверь. Корридон тоже направился было к выходу, когда вновь заговорил Ренли:

– Я должен извиниться перед вами, мы вели себя неправильно. И все же, может, потолкуем как деловые люди?

Корридон бросил взгляд через плечо:

– Вряд ли мы найдем общий язык.

– Жаль, – сказал Ренли. – Мы нуждаемся в вашей помощи и готовы как следует заплатить. Тысяча фунтов – это серьезно. Будьте благоразумны, по крайней мере, хоть выслушайте меня. Ян – дурак. Он воображает, будто с помощью пистолета можно добиться всего. Я возражал с самого начала… Ну что мне сделать, чтобы убедить вас?

Корридон широко улыбнулся:

– Ладно, уговорили. – Он присел на подлокотник кресла, держа шляпу в руке и всем видом показывая, что готов уйти в любой момент. – О какой помощи речь?

– Нам надо удостовериться, что вы действительно Корридон, – быстро вставила Жанна. – Это крайне важно.

– Разумеется, – подтвердил Ренли. – Видите ли, если мы ошибаемся на ваш счет и будем говорить откровенно, нам грозят большие неприятности. Дело сугубо конфиденциальное. Один раз мы уже ошиблись. Этот тип, Крю, украл у меня бумажник с документами и решил нас шантажировать. Мы с огромным трудом его разыскали, и теперь пришлось вот расположиться здесь, чтобы не выпускать его из виду. До сих пор не знаем, что с ним делать… Если вы действительно Корридон, то у вас на груди должны быть шрамы – следы работы гестапо.

Корридон выпустил из ноздрей струйку дыма, потом пожал плечами, снял пиджак, вынул запонки из манжет рубашки и закатал рукава. Кисть каждой руки, немного повыше запястья, опоясывал широкий белый шрам.

– По вечерам на меня надевали наручники, – пояснил он мрачным голосом. – И нагревали их, чтобы мне не было холодно… Этого достаточно?

Мужчина и женщина хладнокровно смотрели на шрамы – без жалости, без ужаса, а просто с любопытством.

– В гестапо не страдали избытком воображения, – заметил Ренли, дотрагиваясь до шрама на своем лице. – Мне это сделали раскаленным штыком.

Корридон бросил на него внимательный взгляд:

– Вы тоже получили от них свою порцию?

– О, и я, и Жанна!.. Все верно, – сказал Ренли, обращаясь к девушке. – Это действительно он. На шраме отпечаталась марка наручников.

– Хорошо, – произнесла Жанна. – В таком случае мы можем поговорить.

Ренли отошел от Корридона, взял из ящичка на камине сигарету и закурил.

– Дело необычное, – начал он, глядя на тлеющий кончик своей сигареты. – И очень опасное. Я не знаю никого, кто смог бы выполнить его лучше, чем вы. Мы сами уже пробовали, но тщетно. Если вы откажетесь, просто не представляю, кто этим займется.

– Так в чем же все-таки дело? – резко спросил Корридон.

– Нужно найти и уничтожить одного человека, – ответил Ренли. – И мы хотим поручить это вам.

Глава третья

I

«Вам заплатят тысячу фунтов. Половину сразу, половину после окончания работы».

Пока Корридон, сидя в кресле, слушал Ренли, эта фраза не переставала звучать в его ушах. «Половину сразу, половину после окончания работы…» Всякий раз разговор о рискованном деле начинался именно так. Репутацию удачливого исполнителя опасных операций Корридон завоевал себе без труда. Несколько преувеличенные слухи о его подвигах во время войны заставляли людей думать, что он сорвиголова, которому море по колено. К нему обращались те, кто боялся рисковать своей собственной шкурой… У каждого от денег оттопыривались карманы и одинаково блестели глаза – маленькие глаза, похожие на пуговицы. Он слушал этих типов с таким же вниманием, как слушал сейчас Ренли, торговался с ними, поднимая цену, объяснял план будущих действий. Они по секрету доверяли ему свои тайны, делились своими страхами и радовались, что нашли верного человека – сильного, ни перед чем не останавливающегося, презирающего опасность. И все попадали под его обаяние, покупались на прямую и открытую манеру поведения и доверчиво выплачивали аванс… Понимание приходило позже, когда день или два спустя Корридон как бы случайно находил клиента и спокойно заявлял, что он передумал и советует найти другого исполнителя или вовсе отказаться от дела. Некоторые храбрились и требовали деньги назад, но под холодным жестким взглядом теряли уверенность и делали вид, что шутят. Корридон отвечал всегда одно и то же: «Можете на меня жаловаться» – и не спеша уходил, засунув руки в карманы, надвинув шляпу на глаза, насмешливо улыбаясь.

«Половину сразу, половину после окончания работы…» Такого рода доходы позволяли ему недурно жить. И, слушая Ренли, он думал, почему бы и этому предложению не разделить участь предыдущих.

Только предложение, которое ему сейчас делали, не было похоже на предыдущие. И эти трое не были похожи на тех, кто прибегал к его услугам раньше.

Ренли обратился к Жанне:

– Думаю, лучше мне продолжить одному. Но если хочешь остаться…

Девушка вышла, даже не взглянув на Корридона, и тот, к своему удивлению, почувствовал, что комната с ее уходом опустела.

Ренли достал из шкафа бутылку виски и два стакана.

– Немного рановато, но тем не менее выпьем.

Он плеснул в стаканы и протянул один Корридону.

– Когда Жанны нет, я могу говорить свободно. В сущности, эта история выглядит бредовой… За ваше здоровье, – добавил он, поднимая стакан.

Корридон кивнул и сделал глоток. Если удастся вытащить из Ренли пятьсот фунтов, можно будет оплатить операцию для Эффи… У него потеплело на душе при мысли о том, как она обрадуется. Надо хорошо сыграть свою роль, и тогда есть шанс выйти из этой комнаты с деньгами в кармане.

– Да, необычная история, будто из книги, – задумчиво повторил Ренли. – Трудно представить себе, что она произошла в действительности. Между тем… Вам не показалось, что Жанна немного странная?

– Вы все такие, – холодно ответил Корридон. – Забавная троица. Секретное общество, что ли?

– Что-то в этом роде, – улыбнулся Ренли. – Вы отлично поймете нас – сами прошли через это. Потому мы и решили обратиться к вам. Знаем, вы нас не выдадите, даже если не согласитесь помочь.

– Не выдам, – подтвердил Корридон. – Но вовсе не обязательно приму вашу работу. Ближе к делу.

– Конечно. – Ренли помолчал немного, потом продолжил: – Мы трое – это все, что осталось от небольшой группы людей, которые участвовали во французском Сопротивлении. Вначале нас было девять: два француза – Пьер Гурвиль и Жорж, две француженки – Жанна и Шарлотта, два поляка – Ян и Любиш, и трое англичан – Гаррис, Мэллори и я.

– Понятно, – буркнул Корридон.

Такие небольшие группки были ему хорошо знакомы. Во время войны он часто по долгу службы имел дело с горстками патриотов, действующих самостоятельно и почти фанатично.

– В основном мы пускали под откос поезда, – рассказывал Ренли. – Нам постоянно приходилось менять места, прятаться днем и выходить на операции по ночам. Мы проделывали чертовски сложную и трудную работу.

Его единственный глаз зажегся лихорадочным блеском.

– Нашим командиром был Пьер Гурвиль, человек необычайно отважный и сообразительный. Замечательный человек… Я не стану утруждать вас мелочами. Скажу только, что ради него мы были готовы на все, а без него ничего не смогли бы сделать. Он отлично разбирался в людях, знал, кому что поручить и как оптимально использовать наши возможности. Он вдохновлял нас на самопожертвование… Жанна и Гурвиль любили друг друга, – тихо продолжал Ренли. – Они составляли единое целое, если можно так выразиться. Это была не просто любовь, а нечто большее: слияние двух умов, двух сердец, двух душ.

Он посмотрел на свой стакан и нахмурил брови.

– Из меня плохой рассказчик, но вы должны понять, это очень важно. Они жили друг для друга… И друг для друга, не раздумывая, умерли бы. Трудно передать…

– Ладно, ладно, – пробормотал Корридон, пытаясь скрыть свое нетерпение. – Ну а потом, очевидно, кто-то из вас предал этого Гурвиля?

Ренли бросил на него пронзительный взгляд.

– Конечно, вам все равно, вы ведь не знали Пьера. Но в общих чертах… да, именно так.

Корридон допил виски. Теперь ему было ясно, о чем пойдет речь. Предательство не чудо на белом свете.

– Ну а я-то чем смогу вам помочь?

– Сейчас объясню, – ответил Ренли. – Буду, насколько могу, краток. Жанна, Мэллори и я попались. Мы отправились на задание и по собственной ошибке были схвачены. Не стану докучать вам подробностями. В гестапо знали, что мы из группы Гурвиля. Нас допрашивали. Но интересовались они только Пьером, так как, пока он оставался на свободе, поезда шли под откос. Жанна и Мэллори присутствовали на моем допросе. – Он поднес руку к шраму и посмотрел на Корридона с честной улыбкой. – Я не продемонстрировал особого мужества. Я даже кричал, когда не мог перенести боль…

– Ничего удивительного, – вставил Корридон, нервно усмехнувшись.

– Да… Гестаповцы хотели знать, где скрывается Пьер, но мне удалось вытерпеть все… Наконец они устали. Надо сказать, что я был не в лучшей форме. Тогда они занялись Жанной. Я не сомневался, что от нее им ничего не добиться, но они думали иначе и старались вовсю. А потом вновь взялись за меня. Я потерял сознание… Позже Жанна рассказала мне, что произошло. – Неожиданно он встал и стал ходить по комнате. – Не могу понять!.. Мэллори раскололся. Не успели они за него взяться, как он заявил, что скажет все.

Взбудораженный воспоминаниями, минуту-другую Ренли нервно мерил шагами комнату. Его лицо выражало адскую муку.

– Мне выкололи глаз, а рука была в таком плачевном состоянии, что ее пришлось ампутировать. Что касается Жанны… Сами понимаете, что с ней вытворяли. Сколько же мы вынесли – и, подумать только, зря.

Он подошел к окну и посмотрел на улицу.

– Когда со всем этим было покончено, нас троих поместили в одну камеру. Я сходил с ума от боли, у Жанны шла кровь. Мэллори держался в стороне и выглядел спокойным… Жанна буквально бросалась на него! Она плакала, кричала, поносила его последними словами. Мэллори же только раз открыл рот, чтобы сказать: «Ну неужели вы не понимаете, идиоты! Они бы мучили нас до тех пор, пока кто-нибудь не заговорил. Пьер поймет – это превратности войны».

Корридон слушал вполуха. Он раздумывал. Пятьсот фунтов! А может, и больше. Надо поторговаться. Да, почему бы не поднять цену?