Текст книги "Черная Орхидея"

Глава 5

Отдел судебных приставов располагался на шестом этаже здания городской администрации, между Отделом по раскрытию убийств и Криминальным отделом окружной прокуратуры. Это было небольшое огороженное помещение с двумя столами, расположенными друг против друга, и двумя шкафами, доверху забитыми всякими папками. Здесь же висела большая, во все окно, карта Лос-Анджелеса. Дверь матового узорчатого стекла с надписью «Заместитель окружного прокурора Эллис Лоу» отделяла нас от кабинетов начальника и окружного прокурора Бьюрона Фиттса – его начальника. И совсем впритык к нам в большой комнате со множеством столов, стены которой были облеплены отчетами, фотороботами преступников и всякими инструкциями, размещались следователи Отдела по раскрытию убийств. В нашем закутке на более обшарпанном столе красовалась табличка «Сержант Л.-С. Бланчард». Стол напротив, по всей видимости, принадлежал мне, и, плюхнувшись на стул, я представил, как рядом с телефоном будет стоять такая же табличка с моей фамилией.

Пока, кроме меня, на шестом этаже никого не было. Часы показывали начало восьмого. Я приперся в такую рань, чтобы сполна насладиться своим дебютом в новой должности. Позвонивший мне накануне капитан Хорралл сказал, что я должен прийти в офис в 8 часов утра 17 ноября и что день начнется с собрания, на котором зачитывается сводка преступлений за прошедшую неделю. Для всех сотрудников полицейского управления и окружной прокуратуры это было обязательным мероприятием. После собрания Бланчард и Эллис Лоу должны были посвятить меня во все тонкости, и уже после этого я мог приступить к поиску преступников.

На шестом этаже располагалась элита управления: отделы по раскрытию убийств, по борьбе с наркотиками и проституцией, по раскрытию ограблений и борьбе с банковскими махинациями, а также Отдел судебных приставов и главная следственная группа. Это была территория полицейских-специалистов, энергичных профессионалов, что-то значащих в этом мире. Теперь эта территория стала и моей. Я напялил свою лучшую спортивную куртку и брюки-слаксы, а под мышкой на новенькой портупее висел служебный револьвер. Все полицейские управления были обязаны мне увеличением своей зарплаты на восемь процентов в связи с прохождением пятой поправки. Я потихоньку стал входить в новую для себя обстановку и был готов ко всему.

За исключением матча-реванша. Где-то в 7:40 помещение стало заполняться полицейскими, жаловавшимися на похмелье (понедельник – день тяжелый) и обсуждавшими новенького Баки Блайкерта – легковеса, ставшего настоящим громилой. Я затаился у себя, пережидая галдеж. Когда все расселись, я покинул свое укрытие и подошел к двери с надписью: «Комната для инструктажа». Открыв ее, я удостоился овации.

Будто по команде сорок с лишним человек в штатском стояли рядом со своими стульями и дружно мне аплодировали. Посмотрев перед собой, я увидел большую классную доску, на которой мелом было написано: «8%!!!» Рядом стояли Ли Бланчард и еще какой-то бледный толстяк начальственного вида. Я поприветствовал мистера Огня. Он улыбнулся в ответ. Толстяк подошел к кафедре и постучал по ней, прося тишины. Аплодисменты стихли, и все расселись. Я нашел свободный стул неподалеку от входа и тоже сел; полный мужчина еще раз попросил тишины.

– Полицейский Блайкерт, следователи и работники отделов по раскрытию убийств, по борьбе с проституцией и наркотиками, борьбе с банковскими махинациями и всех прочих отделов, – начал он. – Сержанта Бланчарда и мистера Лоу вы знаете, а я – капитан Джек Тирни. Баки и Ли, сегодня вы – наши герои, и я надеюсь, что вы получили удовольствие от овации, которую вам устроили. В следующий раз вам будут так аплодировать только при проводах на пенсию.

Раздался смех. Тирни снова постучал по кафедре и заговорил в стоявший перед ним микрофон:

– Ладно, шутки в сторону. Прослушайте отчет о происшествиях за неделю с шестого по четырнадцатое ноября текущего года. Слушайте внимательно, это любопытно. Для начала три налета на винные магазины – ночью десятого, двенадцатого и тринадцатого, и все на Джефферсон-стрит, в районе, который контролирует полицейские Университетского подразделения. Свидетели видели двух белых подростков с обрезами, очевидно наркоманов. Местные полицейские не имеют улик, а их главный хочет привлечь ребят из Отдела по раскрытию ограблений. Лейтенант Рули, зайдите ко мне в девять ноль-ноль, чтобы обсудить этот вопрос. Остальных прошу пообщаться со своими осведомителями: налет наркоманов – весьма неприятное событие.

Теперь восточнее: в барах Чайнатауна отмечен наплыв «свободных» проституток. Они обслуживают своих клиентов в припаркованных машинах и обделяют тем самым девочек Мики Коэна. В общем, ничего страшного, но Мики это не нравится и китаезам тоже, так как девочки Мики работают в дешевых ресторанах на Аламеде, которыми владеют китайцы. Рано или поздно могут возникнуть проблемы. Поэтому, чтобы владельцы ресторанов успокоились, необходимо задержать на 48 часов всех проституток Чайнатауна, которые нам попадутся. Позже на этой неделе капитан Хорралл выделит нам с десяток человек из ночной смены для проведения облавы. Так, еще я хотел бы, чтобы в Отделе по борьбе с наркотиками и проституцией просмотрели все досье на проституток и представили фотографии тех, кто работает в центре. Этим будут заниматься два человека из Центрального участка под эгидой Отдела. Лейтенант Прингл, зайдите ко мне в 9:15.

Тирни замолчал и расправил плечи; я оглядел комнату и увидел, что большинство полицейских записывает в блокноты. Я стал ругать себя за то, что сам не додумался, но тут капитан хлопнул по кафедре двумя руками и сказал:

– А вот еще одно веселенькое дельце. Я говорю про ограбления домов на Банкер Хилл, которыми занимаются сержанты Фогель и Кениг. Фрици, Билл, вы читали докладную записку из Отдела по установлению личностей?

Полицейские, сидевшие рядом через несколько рядов передо мной, ответили: «Нет, капитан» и «Нет, сэр». Мне удалось рассмотреть старшего из них – точную копию толстяка Джонни Фогеля, только еще толще.

Тирни сказал:

– Советую вам прочитать ее сразу же после этого собрания. Остальным сообщаю, что в одном из ограбленных домов у шкафа со столовым серебром эксперты-криминалисты обнаружили отпечатки пальцев. Они принадлежат белому мужчине, которого зовут Коулман Уолтер Мейнард, тридцати одного года, две судимости за педерастию. Стопроцентный педофил-насильник.

В окружной комиссии по освобождению на него ничего нет. Он жил в гостинице на углу 14-й и Бонни-Брей, но поспешно съехал оттуда как раз в то время, когда начались эти ограбления. На участке в Хайленд-парк не раскрыты четыре изнасилования – все в отношении мальчиков восьми лет. Может быть, это Мейнард, а может, и не он, но, пока суд да дело, мы можем устроить ему приятную поездочку в Сан-Квентин. Фрици, Билл, над чем вы еще работаете?

Билл Кениг склонился над блокнотом; Фриц Фогель откашлялся и сказал:

– Мы работаем по гостиницам. Задержали двух взломщиков и попугали нескольких карманников.

Тирни постучал по трибуне.

– Фрици, а этими взломщиками были случайно не Джерри Катценбах и Майк Пурди?

Фогель заерзал на стуле.

– Да, сэр.

– Фрици, они настучали друг на друга?

– Э... да, сэр, и...

Терни закатил глаза к потолку.

– Рассказываю для тех, кто не знает. Джерри и Майк – гомики, живущие в маленьком уютном гнездышке на Игл-рок, у матери Джерри. Они спят друг с другом тыщу лет, но порой вдруг ссорятся, и у них вспыхивает желание потрахаться с теми, кто сидит в тюряге, тогда они друг на друга стучат, и оба оказываются за решеткой. Уже в тюрьме они начинают стучать на сокамерников, за что им уменьшают срок. И это продолжается с мезозойской эры. Фрици, чем еще ты занимаешься?

В комнате послышался смех. Билл Кениг привстал, чтобы посмотреть, кто смеется. Фогель, дернув его за рукав, сказал:

– Сэр, мы занимаемся кое-какой работой по заданию мистера Лоу. Доставляем свидетелей в суд.

Бледное лица Тирни стало приобретать багровый оттенок.

– Фрици, начальник следственного отдела – я, а не мистер Лоу. На мистера Лоу работают сержант Бланчард и полицейский Блайкерт, а не вы с сержантом Кенигом. Поэтому завязывайте с заданием для мистера Лоу, оставьте в покое карманников и найдите мне Коулмана Уолтера Мейнарда, пока он не попортил других мальчишек. На доске объявлений висит список его возможных сообщников, я предлагаю всем следователям с ним ознакомиться. Мейнард сейчас в бегах и, возможно, засел у кого-то из них.

Я заметил, как Ли уходит через боковую дверь. Тирни, пошуршав бумагами, сказал:

– Вот информация, которую по просьбе директора Грина, я довожу до вашего сведения. В течение трех последних недель на кладбищах Санта-Моники и Гауэр находят порубленных на куски кошек. На участок в Голливуде поступило уже с полдюжины заявлений по этому поводу. По мнению лейтенанта Дэвиса из участка на 77-й стрит, подобным могут заниматься некоторые негритянские банды. Возможно, это их визитная карточка. Большинство кошек подбрасывали в четверг, а это как раз тот день, когда черномазым разрешен вход на каток, может быть, тут есть связь. В общем, поспрашивайте своих осведомителей, если что-либо узнаете, сообщайте сержанту Холландеру на участок в Голливуде. Теперь про расследование убийств. Расс!

На трибуну поднялся высокий седоволосый мужчина в идеально выглаженном двубортном костюме. Капитан Джек шлепнулся на ближайший стул. Высокий мужчина держался очень солидно, словно он был не полицейский, а какой-нибудь судья или высокооплачиваемый адвокат. Он напомнил мне сладкоречивого лютеранского проповедника, который дружил с моим отцом, пока папашина организация не попала в черный список. Мой сосед-полицейский прошептал:

– Это лейтенант Миллард. Второй по должности в Отделе по раскрытию убийств, но на самом деле он там главный. Никому не дает спуску.

Я понимающе кивнул и начал слушать голос босса:

– ...следователь считает, что Руссо-Никерсон покончил жизнь самоубийством. Мы также занимаемся расследованием дорожного происшествия со смертельным исходом, которое произошло 10 ноября на Пико и Фигероа. Водитель, совершивший наезд, скрылся, но нам удалось найти автомобиль. Это «ласаль»-седан 39-го года. Зарегистрирован на имя мексиканца Луиса Круза, 42-х лет, проживающего в доме 1349 по Алто Лома Виста в Южной Пасадене. У Круза было две ходки – обе за воровство. Сейчас он в бегах. Его жена говорит, что машину украли в сентябре. Она утверждает, что машину угнал кузен Круза, 39-летний Армандо Виллареал, местонахождение которого также неизвестно. Мы с Гарри Сирзом допросили свидетелей, они говорят, что видели в машине двух мужчин-мексиканцев. Гарри, что-нибудь добавишь?

Поднялся небольшого роста коренастый мужчина с взъерошенными волосами. Повернувшись лицом к аудитории и сглотнув комок в горле, он сказал:

– Ж-ж-жена Круза трахается с его к-к-кузеном. Д-д-даных по угону машины нет, и соседи говорят, что жена просто хочет подставить Виллареала, чтобы условный срок, который у него сейчас имеется, превратился в настоящий, и тогда Круз уже точно не узнает об их отношениях.

Произнеся это, Гарри Сирз резко сел на место. Миллард улыбнулся и сказал:

– Спасибо, напарник. Господа, Круз и Виллареал теперь являются нарушителями закона об условном наказании и подлежат аресту. Ордера на их арест уже выписаны. И еще одна деталь: они оба не просыхают – более ста задержаний на двоих за вождение в нетрезвом виде. Пьяницы, сбившие человека, представляют серьезную угрозу, поэтому их надо найти. Капитан?

Тирни встал и гаркнул:

– Все свободны!

Меня обступили полицейские, каждый норовил пожать мою руку, похлопать по плечу или одобрительно потрепать за подбородок. Я не возмущался, а когда комната опустела, ко мне подошел Эллис Лоу и, поигрывая университетским значком на лацкане пиджака, сказал:

– Тебе не стоило вступать с ним в ближний бой. Ты выигрывал по очкам у всех трех судей.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Пятая поправка ведь прошла, мистер Лоу.

– Верно. Но некоторые твои покровители потеряли деньги. Здесь будь поосмотрительней. Не упускай эту возможность, как упустил победу на ринге.

– Ты уже готов, шустрик?

Голос Бланчарда меня спас. Я пошел с ним, прежде чем упустить свой шанс раз и навсегда.

* * *

Мы сели в машину Бланчарда – «форд»-купе 40-го года с контрабандной рацией под панелью управления. По дороге Ли трепался про работу, а я просто смотрел на мелькавший за окнами пейзаж.

– ...как правило, мы занимаемся срочными ордерами на арест, но иногда доставляем свидетелей для Лоу. Правда, нечасто – обычно у него на посылках Фриц Фогель и в качестве тягловой силы, Билл Кениг. Говнюки оба. В общем, у нас иногда случается затишье, и тогда мы, по идее, должны объезжать другие участки и проверять, нет ли у них срочных ордеров на арест, выписанных местными судами. На каждом участке есть два человека, которые занимаются ордерами на арест, но и они большую часть рабочего времени занимаются разбором жалоб, поэтому мы вроде бы должны им помогать. Иногда, например, случается услышать какую-нибудь информацию во время прочтения сводки за предыдущие дни, иногда – увидеть срочные задания на доске объявлений. Если совсем уж нечего делать, то разносишь бумаги для крючкотворов из управления. Три бакса за ходку, работа не бей лежачего. Тут у меня есть список правонарушителей от компаний «Эйч Джей Карузо Додж» и «Икел Бразерс Олдс», в основном негры, которых боятся потревожить кредиторы. Вопросы есть, напарник?

Я чуть было не спросил: «Почему ты не спишь с Кей Лейк? И раз уж на то пошло, расскажи, что у тебя с ней?»

– Да. Почему ты бросил бокс и пошел в полицию? Только не говори про пропавшую без вести младшую сестру и про чувство внутренней гармонии. Я слышал это уже не раз и не очень-то верю.

Ли смотрел прямо перед собой.

– У тебя есть сестры? Младшие родственники, за которых ты переживаешь?

Я отрицательно покачал головой.

– Все умерли.

– Вот и Лори тоже. Я понял это, когда мне было пятнадцать. Родители продолжали тратить деньги на ее поиски, но я-то знал, что она давно мертва. Я все представлял, какой бы она стала, когда вырастет, – королевой выпускного бала, круглой отличницей, примерной матерью. И мне становилось так больно. И тогда я представлял, что она пошла по другой дорожке, например стала шлюхой. Это немного успокаивало, но у меня появлялось такое чувство, будто я обосрал ее с ног до головы.

– Извини, не хотел тебя обидеть.

Ли слегка подтолкнул меня локтем в бок.

– Ладно, не извиняйся. Ты ведь прав. Я бросил бокс и пошел в полицию, потому что на меня стал наезжать Бенни Сигел. Он выкупил мой контракт и, до смерти напугав моего менеджера, пообещал, что устроит мне бой с Джо Луисом, если я соглашусь провести два боя для него. Я ответил отказом и пошел работать в полицию, потому что знал, что у еврейской мафии есть правило – не убивать легавых. Но я так боялся, что он меня все равно когда-нибудь убьет, что, когда узнал, что налетчики на «Бульвар Ситизенс» украли и деньги Бенни, стал трясти своих осведомителей, пока они не назвали мне имя Бобби Де Витта. Бенни был первым, кому я про это сказал. Приближенные отговорили его от мокрухи, тогда я сдал Де Витта голливудским ребятам. Теперь мы с Бенни друзья. Периодически он снабжает меня разной интересной информацией. Еще есть вопросы?

Я решил не спрашивать его про Кей. Посмотрев за окно, я увидел, что мы миновали центр и теперь проезжали мимо небольших покосившихся домишек. История про Багси Сигела запала мне в душу; я размышлял над ней, когда Ли вдруг резко затормозил и припарковался у тротуара.

– Какого черта? – выпалил я.

Ли ответил:

– Хочу получить удовольствие. Помнишь педофила, про которого говорили сегодня утром?

– Да.

– Тирни сказал, что в Хайленд-парке четыре нераскрытых изнасилования, верно?

– Верно.

– И упомянул, что имеется досье на предполагаемых сообщников того педофила, помнишь?

– Да. Ну и что?

– Баки, я читал это досье и теперь вспомнил одно имя – Бруно Албаниза. Он работает в мексиканском ресторане в Хайленд-парке. Я связался с ребятами из того участка, и они дали мне несколько адресов, два из которых находятся как раз поблизости от любимого заведения этого типа. Так вот, мы подъехали к его дому. В Отделе регистрации правонарушений мне сказали, что он не оплатил целую кучу штрафных квитанций. Дальше нужно объяснять?

Я вылез из машины и пошел через загаженный собаками и заросший сорняками дворик. Ли догнал меня у крыльца и позвонил в дверь. В доме раздался яростный собачий лай.

Дверь, закрытая на цепочку, приоткрылась. Собачий лай усилился. Увидев сквозь дверной проем неряшливого вида женщину, я прокричал:

– Полиция!

Ли поставил ногу в щель между дверью и косяком; просунув руку внутрь, я сорвал цепочку. Когда Ли толкнул дверь, женщина выбежала на крыльцо. Я вошел в дом, ища глазами собаку. И в момент, когда я осматривал жалкого вида гостиную, на меня, раскрыв пасть, прыгнул здоровенный коричневый мастиф. Я судорожно стал нащупывать револьвер, и тут зверюга принялась лизать мне лицо.

Так мы и стояли – собачьи лапы на моих плечах; будто собираемся танцевать вальс. Огромный язык продолжал меня лизать. Тогда женщина завопила:

– Спокойно, Тесак, спокойно!

Я схватил пса за лапы и поставил его на землю; он сразу переключил свое внимание на мою ширинку. Ли говорил с неряхой, показывая ей фотографию. Она отрицательно качала головой, руки в боки, изображая оскорбленную невинность. Мы вместе с Тесаком присоединились к ним.

Ли представил меня:

– Миссис Албаниз, это старший по званию полицейский. Не повторите ли ему то, что рассказали мне?

Неряха в ярости потрясла кулаками. Тесак стал обнюхивать Ли. Я спросил:

– Где ваш муж, леди? Мы не можем ждать тут весь день.

– Я уже сказала ему и говорю вам! Бруно отдал свой долг обществу! Он не якшается с преступниками, и я не знаю никакого Коулмана или как там его зовут! Мой муж – бизнесмен! Надзиратель, у которого он отмечается, заставил его уйти из того мексиканского заведения еще две недели назад, и я не знаю, где он теперь! Тесак, не балуйся!

Я посмотрел на действительно старшего по званию, который едва стоял на ногах, пытаясь удержаться под тяжестью двухсотфунтового пса.

– Леди, ваш муж известный скупщик краденого, у которого целая куча неоплаченных штрафов за нарушение правил дорожного движения. У меня в машине полный список украденных вещей, и, если вы не скажете, где ваш муж, я переверну дом вверх дном и найду что-нибудь из списка. А после этого арестую вас за хранение краденого. Ну так как?

Неряха в отчаянии стала бить себя кулаками по ляжкам. Ли с трудом опустил пса на пол и сказал:

– Некоторые люди не понимают, когда с ними по-хорошему. Миссис Албаниз, вы знаете, что такое русская рулетка?

Женщина обиженно пробурчала:

– Я не такая тупая, и Бруно уже отдал свой долг обществу!

Ли достал из-за пояса свой короткоствольный револьвер и, проверив барабан, защелкнул его.

– В барабане один патрон. Ты везучий, Тесак? Тесак рявкнул, а женщина завопила:

– Вы не посмеете! – Ли приставил пистолет к виску собаки и нажал на курок. Раздался щелчок, но выстрела не последовало. Хозяйка пса охнула и побледнела, Ли сказал:

– Еще пять раз. Добро пожаловать в собачий рай, Тесак.

Ли нажал на курок во второй раз. Я чуть не рассмеялся, когда после очередного холостого щелчка Тесак, которому все это изрядно надоело, стал облизывать свои яйца. Миссис Албаниз, закрыв глаза, усиленно молилась. Ли сказал:

– Встречай своего создателя, песик.

Женщина прокричала:

– Нет, нет, нет! Бруно держит бар в Силверлейке! Бар «Буэна Виста» на улице Вандом! Только отпустите моего зайку!

Ли показал мне пустой барабан револьвера, и мы направились к машине, провожаемые радостным лаем Тесака. Я хохотал всю дорогу до Силверлейка.

* * *

«Буэна Виста» оказался баром-рестораном в стиле испанского ранчо – стены из белого кирпича, маленькие башенки, украшенные рождественскими гирляндами за полтора месяца до праздника. Интерьер в спокойных тонах, с отделкой из темного дерева. Недалеко от входа находилась длинная барная стойка из дуба, за ней бармен протирал бокалы. Показав ему жетон, Ли спросил:

– Где Бруно Албаниз?

Человек показал в конец зала и опустил глаза.

В конце зала располагалось несколько отдельных кабинок с креслами из искусственной кожи и неярким освещением. Услышав громкое чавканье, мы пошли на звук – к дальней, единственной занятой кабинке. Там мы увидели тощего смуглого мужчину, склонившегося над тарелкой с каким-то мексиканским блюдом из фасоли и перца. Он ел с таким остервенением, словно это последний обед в его жизни.

Ли постучал по столу.

– Полиция. Вы – Бруно Албаниз?

Мужчина оторвался от тарелки и спросил:

– Кто, я?

Ли сел рядом и, показав на гобелен с религиозным сюжетом, сказал:

– Нет, младенец в яслях. Выкладывай все, да побыстрей, чтобы я не смотрел, как ты ешь. У тебя не оплачены квитанции о штрафах, но нам с напарником понравился твой пес, поэтому мы не забирем тебя сейчас. Ну разве мы не душки после этого?

Бруно Албаниз рыгнул.

– Вам нужна информация?

Ли сказал:

– Сообразительный парень, – и положил на стол фотографию Мейнарда. – Он трахает маленьких мальчиков. Мы знаем, что он продает тебе краденый товар, но в данный момент нам на это плевать. Так где он?

Албаниз посмотрел на фото и, отрыгнув еще раз, сказал:

– Никогда не видел этого человека. Кто-то вас неправильно информировал.

Вздохнув, Ли посмотрел на меня.

– Некоторые не понимают, когда с ними по-хорошему.

Затем он схватил Бруно Албаниза за шиворот и окунул его лицом в тарелку со жратвой. По уши в фасоли и жире, Бруно стал бешено размахивать руками и стучать ногами под столом. Не отпуская его, Ли приговаривал:

– Бруно Албаниз был хорошим парнем. Он был хорошим мужем и отцом своему сыночку Тесаку. Правда, он не особенно хотел сотрудничать с полицией, но совершенных людей не бывает. Напарник, можешь назвать хотя бы одну причину, по которой я должен сохранить жизнь этому говнюку?

Албаниз захлебывался в жирной пище, в тарелку стекала его кровь.

– Сжалься над ним, – сказал я. – Даже скупщики краденого заслуживают лучшего отношения во время последней трапезы.

Ли заметил:

– Хорошо сказано, – и отпустил Албаниза.

Тот, тяжело дыша, стал жадно вдыхать воздух, одновременно вытирая мексиканское меню со своей физиономии. Отдышавшись, он прохрипел:

– Многоэтажка на шестой и Эндрюс, квартира восемьсот три, и прошу вас, не говорите, что это я!

Ли ответил:

– Приятного аппетита, Бруно.

Я заметил:

– А ты молодец.

После этого мы вышли из ресторана и, не теряя времени, направились по указанному адресу.

* * *

На почтовом ящике под номером 803 в холле многоэтажки действительно значилось «Мейнард Коулман». Мы поднялись на лифте на восьмой этаж и нажали звонок; я приставил ухо к двери. Тишина. Ли достал из кармана связку отмычек и стал примеряться к замку. Одна подошла, и замок, щелкнув, открылся.

Мы вошли в темную душную комнату. Ли включил свет, и мы увидели кровать, заваленную плюшевыми игрушками: бурыми медвежатами, пандами и тигрятами. В комнате стоял запах пота и какого-то медицинского препарата, который я не мог распознать. Я стал принюхиваться, но Ли меня опередил.

– Вазелин с кортизоном. Гомики используют его для смазки, когда трахаются в задницу. Я хотел забрать Мейнарда лично, но теперь думаю, пускай с ним для начала пообщаются Фогель и Кениг.

Я подошел к кровати и осмотрел зверюшек; у всех лапки были обвиты детскими локонами. Содрогнувшись, я посмотрел на Ли.

Его побледневшее лицо исказила гримаса. Встретившись глазами, мы молча вышли из комнаты и спустились на лифте. На улице я спросил:

– Что теперь?

Голос Бланчарда дрожал:

– Найди телефонный автомат и позвони в автоинспекцию. Дай им этот адрес и узнай, было ли у них за последние месяц-два что-нибудь на Мейнарда. Если да, узнай номер и марку его тачки. Я буду в машине.

Я побежал на перекресток, нашел телефонную будку и набрал справочную автоинспекции. Клерк на другом конце линии спросил:

– Кто запрашивает информацию?

– Полицейский Блайкерт, жетон 1611. Нужна информация о покупке автомобиля на имя Мейнарда Коулмана или Коулмана Мейнарда, проживающего по адресу Саус Сент-Эндрюс, 643, Лос-Анджелес. Автомобиль, возможно, приобретен недавно.

– Ясно, минуту.

Я стал ждать, с блокнотом и ручкой наготове, вспоминая игрушечных зверушек. Только через пять минут я услышал:

– Нашли.

– Давайте.

– "Де сото"-седан 38-го года, темно-зеленый, номер в как Билл, В как Виктор, 1-4-3-2. Повторяю, Б как в Билл, В как в Виктор.

Я повесил трубку и помчался к машине. Ли внимательно изучал атлас Лос-Анджелеса, делая пометки. Я сказал:

– Есть.

Ли, закрыв атлас, сказал:

– Возможно, он поджидает возле школ. У Хайленд-парка есть несколько начальных школ, да и в этом районе найдется с полдюжины. Я передал по радио всю информацию, которой мы располагаем, на участки в Голливуде и Уилшире. Патрульные должны рассказать о Мейнарде директорам школ. Что сообщили в справочной?

Я показал на свои записи в блокноте. Ли схватил микрофон и стал настраиваться на частоту. В передатчике раздались оглушительные помехи, затем он заглох совсем.

– Черт с ним. Поехали, – бросил Ли.

* * *

Мы объехали все начальные школы в Голливуде и Уилтшире. Ли вел машину, а я внимательно изучал тротуары и школьные дворы, стараясь не пропустить темно-зеленый «де сото»-седан и приметить каких-нибудь подозрительных персонажей. Мы сделали одну остановку у телефона-автомата, Ли позвонил на участки Голливуда и Уилшира и сообщил туда информацию из справочной службы. Его заверили, что она будет передана всем патрульным, работающим в этих районах.

За все это время мы не обменялись ни словом. Ли медленно вел машину, сжимая руль с такой силой, что костяшки его пальцев белели от напряжения. Только раз, когда мы остановились посмотреть на играющих детей, выражение его застывшего лица изменилось – глаза увлажнились, а руки затряслись, и я не знал, заплачет он сейчас или начнет бушевать.

Но он просто тупо смотрел перед собой. И лишь когда мы снова тронулись и влились в поток машин, он успокоился. Казалось, он точно знал, когда можно дать слабину, а когда снова превратиться в полицейского.

Где-то после трех часов дня мы выехали на Ван-Несс-авеню и повернули в сторону местной начальной школы. За квартал до школы, недалеко от Ледового дворца, нам навстречу наконец-то выехал зеленый «де сото» и, миновав нас, завернул на стоянку рядом с дворцом.

Я сказал:

– Вот он. У Ледового дворца.

Ли развернулся и припарковался у тротуара на другой стороне улице, напротив катка. Мейнард закрывал машину, наблюдая, как дети, закинув на плечи коньки, веселой толпой спешили во дворец.

– Пошли, – сказал я.

Ли попросил:

– Его возьмешь ты, а то я боюсь потерять контроль. Дождись, когда вокруг не будет детей, и, если он начнет дергаться, стреляй.

Нам было категорически запрещено проводить аресты, поэтому я начал протестовать:

– Ты рехнулся. Это же...

Ли вытолкнул меня из машины.

– Иди и возьми его, черт подери! Это Отдел судебных приставов, а не Армия спасения! Иди и возьми!

Я перебежал улицу и направился в сторону стоянки, следя, как Мейнард заходит во дворец в центре большой группы детей. Я сделал рывок и тоже добежал до входной двери. Открыв ее, я постарался успокоиться и действовать менее импульсивно.

Меня обдало холодным воздухом; отраженный от катка свет больно ударил по глазам. Прикрывшись ладонью, я осмотрелся и увидел фьорды из папье-маше и буфет в форме эскимосского иглу. Несколько детей кружили на коньках по льду, другие охали и ахали возле чучела большого белого медведя, стоявшего на задних лапах возле выхода. Ни одного взрослого поблизости не наблюдалось. Затем до меня дошло: надо проверить мужской туалет.

Стрелка указывала вниз, в подвал. Я был на середине лестницы, ведущей в подвал, когда по ней стал подниматься Мейнард с небольшим плюшевым зайцем в руках. Мне вдруг вспомнился мерзкий запах комнаты 803; когда он поравнялся со мной, я сказал:

– Полиция, вы арестованы, – и достал кольт.

Насильник поднял вверх руки – плюшевый заяц упал на ступеньки. Я поставил Мейнарда к стенке, обыскал и, заведя ему за спину руки, надел наручники. Затем мы двинулись вверх по лестнице, в висках пульсировала кровь. Внезапно я почувствовал, как кто-то колотит меня по ногам.

– Отпустите моего папу! Отпустите папу!

Нападавшим оказался невысокий мальчонка в шортах и джемпере-матросске. Мне потребовалось полсекунды, чтобы понять, что это сын насильника – сходство было поразительным. Ребенок уцепился за мой ремень и вовсю горланил, чтобы я отпустил его папу; а папаша тянул время, мол, ему надо попрощаться с сыном и найти няню. Я продолжал идти за Мейнардом, по лестнице, потом через Полярный круг, одной рукой подталкивая его вперед, другой прижав кольте к его башке. Сынок неотступно бежал за мной, вопя и что есть мочи колошматя меня по ногам. Вокруг стала собираться толпа. Только крикнув, что я полицейский, мне удалось освободить нам путь к выходу. Какой-то старый хрыч, открывая мне дверь, вдруг признал:

– Эй! Да ведь ты Баки Блайкерт?

– Возьмите ребенка и вызовите инспектора, – выпалил я; от меня наконец-то отцепили это маленькое торнадо. Увидев на стоянке «форд» Ли, я провел Мейнарда до машины и бросил его на заднее сиденье. Ли включил сирену и рванул с места; насильник забормотал молитву. А я удивился, почему сирена не может заглушить голос мальчишки, который требовал отпустить папу.

* * *

Мы доставили Мейнарда в следственный изолятор городского суда, Ли позвонил Фрицу Фогелю и сказал, что насильник арестован и готов для допроса по делу об ограблениях на Банкер Хилл. После этого мы возвратились в здание муниципалитета и позвонили на участок в Хайленд-парк, известив их о задержании Мейнарда, затем для очистки совести я сделал звонок в голливудский Отдел по работе с несовершеннолетними. Женщина-инспектор сказала мне, что Билли Мейнард находится у них и ждет мать, бывшую жену Коулмана Мейнарда, проститутку с шестью приводами. Мальчишка до сих пор громогласно требовал освобождения папы, и я уже пожалел о том, что позвонил.

Затем последовали три часа писанины: я писал отчет об аресте, Ли печатал его на машинке, не упомянув о нашем вторжении в дом Коулмана Мейнарда. Все время, пока мы работали над отчетом, в комнату то и дело заходил Эллис Лоу и бормотал что-то типа «Отличный арест» и «Я закопаю их в суде одним только упоминанием о детях».