Текст книги "Однажды"

7
Поспешный отъезд

Том резко вскочил на ноги, заставив Нелл испуганно отступить на два шага назад; их головы одновременно повернулись. Разбитая тарелка лежала неподалеку на каменном полу, белые кусочки напоминали хаотичную мозаику.

Наступившая вслед за этим тишина была лишь немного менее тревожной, чем предшествовавший ей треск, более похожий на взрыв, и Том скоро понял почему: птицы снаружи прекратили щебетать, словно тоже испугались. Даже ветер, казалось, избегал проникать в комнату. Как ни странно, замолкло даже радио.

Том медленно отвел глаза от разбитой тарелки и посмотрел на женщину. Он был не столько смущен, сколько сбит с толку тем, что тарелка, очевидно, слетела с полки кухонного шкафа самостоятельно. И сила удара оказалась такой огромной, что заставила ее расколоться на великое множество кусочков.

Но что за выражение на лице у Нелл – потрясение, изумление? Нет, в ее глазах читался гнев и... и... страх? Некая нервозность чувствовалась во всем ее теле, в напряженных плечах, в суженных зрачках. Она тоже внимательно изучала Тома, словно пыталась определить его реакцию.

– Что, черт побери, все это значит? – как будто он надеялся, что женщина сможет ответить.

Последовала долгая пауза, в течение которой воздух наполнялся ощутимым страхом.

– В старых домах, таких, как этот, может происходить все, что угодно, – неубедительно предположила она – Бревна и камни сжимаются, потом расширяются. Давление здания, – она полсала плечами. – Может, ее сбросил порыв ветра.

«Ну разумеется, – подумал Том, – чтобы перенести тарелку через всю комнату, потребовался бы настоящий ураган». Кроме того, он не почувствовал никакого, даже малейшего, дуновения ветра, и был абсолютно уверен, что она тоже. Неожиданно вновь заиграло радио, заставив их встрепенуться. Легкий ветерок вновь влетел в дверь. Как ни в чем не бывало, Нелл произнесла:

– Мне пора. Столько дел! Нужно заглянуть к сэру Расселу...

Она убрала со стола в мешок баночку с мазью, затем так же бесцеремонно туда был отправлен выключенный приемник Том смущенно наблюдал за ее порывистыми движениями. «Она гораздо более напугана, чем я, и суетится, чтобы скрыть это. Господи, ей не терпится уйти!»

– Совок для мусора и щетка под раковиной, – она сообщила об этом уже на пути к двери. – Нет времени прибраться здесь, нужно спешить... Не забудьте про завтрак, он остывает.

– Как насчет кофе? Не хотите допить? – он позволил себе невинную насмешку. Все-таки, почему его гостья так испугалась?

Нелл остановилась на пороге, и на мгновение что-то мрачное промелькнуло в ее взгляде, словно она уловила насмешку, которая ей очень не понравилась.

– Надеюсь, вы будете хорошо спать сегодня ночью, – только и произнесла женщина, но в словах ее послышалась злость.

Слабое звяканье позади заставило его вновь тревожно обернуться к кухонному шкафу. Он успел заметить, как легкий ветерок (хотелось верить, что на этот раз настоящий) потревожил ряд чашек, подвешенных за ручки под полкой, где хранились тарелки – все, кроме одной, разбитой. От его внимания не ускользнуло также, что, торопясь покинуть коттедж, Нелл Квик оставила под столом корзину.

8
Озеро и неожиданная встреча

Примерно часом позже, покончив с остывшим завтраком и чуть теплым кофе, проделав несколько нетрудных, но обязательных упражнений – они станут гораздо труднее, когда через день или два появится терапевт, – Том покинул коттедж, не потрудившись запереть за собой дверь. Раньше они с матерью никогда ее не запирали, так зачем же начинать сейчас?

Несмотря на разлитую в воздухе прохладу, он ограничился минимумом одежды – темные спортивные брюки, кожаные ботинки и легкая серая безрукавка, – поскольку не сомневался, что скоро потеплеет. По мере того как он направлялся к лесу, его голову постепенно покидали неприятные воспоминания о поспешном уходе Нелл Квик и летающей посуде. Папоротники, ежевика и дикие цветы заняли большую часть свободного пространства, при свете дня тени от деревьев утратили свою таинственность, трепещущие лучи солнца создавали маленькие оазисы света – итак, лес, казавшийся абсолютно недоступным прошлой ночью, сейчас выглядел необыкновенно притягательным.

Том рассматривал ковер из поздних колокольчиков гораздо внимательней, чем накануне, когда его глаза лишь отметили это великолепное зрелище. Снова его мысли вернулись к жизненному циклу: животные, насекомые и бактерии возвращают земле то, что от нее взяли, ничто не остается прежним, но ни одна форма жизни не исчезает полностью. Каждый индивидуум имеет свое предназначение, должен поддерживать все прочие виды. Подобная идея нравилась Тому, который совсем недавно лицом к лицу встретился со смертью и как-то сумел избежать ее. И именно по этой причине он боялся не смерти, но того, что лежало за гранью, за последней чертой.

Тропинка вела прямо к небольшому озеру, расположенному посреди леса, – тихому месту, которое, как он некогда думал, являлось центром мира, а возможно, и центром вселенной. Его мать тоже всегда любила это прекрасное озеро, с его глубокими спокойными водами, где по берегам разрослись ивы, а животные безбоязненно приходили напиться. Именно сюда Бетан приводила его в награду за особенно хорошее поведение или за старательно выполненную несложную домашнюю работу. Казалось, оно оказывало на нее какое-то магическое действие, потому что, пока Том играл на заросших травой берегах или среди деревьев, Бетан располагалась у самой воды и пристально вглядывалась в ее спокойную поверхность. Иногда она закрывала глаза, словно погружаясь в думы, которые не могла разделить с ребенком, слезы катились по ее щекам, и тогда малыш изо всех сил обхватывал ее за плечи, желая утешить.

По заросшему травой пути легко было пробираться даже ему – столько раз он проходил здесь в детстве! Том узнавал многие из немолодых деревьев, попадавшихся по дороге, и мысленно приветствовал их как старых друзей. Вот дуб, по которому он так часто лазал когда-то. Толстые сросшиеся ветки образовали широкую площадку, откуда он мог наблюдать за ничего не подозревавшими животными внизу – за лисой, белкой, иногда даже случалось увидеть оленя, барсука, чья нора находилась неподалеку. Вот и серебристая береза, с которой он однажды аккуратно срезал кусок коры, чтобы обнажить ствол. Со временем наросла новая, но бесцветное ромбовидное пятно выглядело не таким темным и толстым, как кора над ним. Возле этой березы ему нравилось отдыхать на ковре из листьев, сброшенных за многие годы: мальчик читал книги или комиксы (последними его снабжал Хьюго) или строгал кусок дерева подаренным Эриком перочинным ножом.

Были тут и цветы: паслен, незабудки, красные лихнисы, водосбор – во всем их разнообразии и яркости, от которого у него всегда перехватывало дыхание. Слух радовали знакомые звуки – пение птиц, шорох в подлеске, одинокий крик, который мог принадлежать птице или зверю.

Том смотрел на окружающий мир глазами человека, недавно возродившегося к жизни: все казалось ему свежим и новым, краски ярче, интенсивнее, вернулась острота восприятия. Даже звуки стали резче, запахи различимее – совсем как в детстве, до того как время притупило чувства.

Чем глубже в лес он заходил, тем чаще дотрагивался до губ осторожными пальцами. К его удивлению, не осталось ни боли, ни волдырей от горячего кофе. Что ж, разве Бетан не использовала подобные мази, чтобы лечить его царапины и ожоги много лет назад? Простуда и лихорадка изгонялись с помощью зелий и отваров, ветрянка и корь – травами и микстурами, испытанными и проверенными лекарствами, веками известными деревенским жителям, чьи рецепты переходили из поколения в поколение, но оказались почти забытыми в новом веке науки и генетики. Но, кажется, о них помнила Нелл Квик...

Мысли вернулись к утренней странной, но привлекательной посетительнице. Почему она так быстро покинула коттедж, когда тарелка грохнулась на пол? А ведь они как раз были так близки к поцелую... Женщина, безусловно, флиртовала с ним, и Том хотел узнать, почему она так форсировала события. Возможно, Нелл просто принадлежала к типу любвеобильных особ. Он усмехнулся – нет, не в этом дело.

Как быстро она вспомнила, где хранились совок для мусора и щетка. Значило ли это, что Нелл уже не раз приходила в коттедж в числе тех, кто приготовил дом к его приезду? Если так, то Хьюго следовало предупредить его. Может, тогда он не выглядел бы таким идиотом.

Том пробирался вперед, раздвигая тростью папоротники и тонкие ветки, обдумывая по дороге события сегодняшнего утра и прошлой ночи. Иногда ему случалось потревожить маленького зверька, и он терпеливо ждал, пока тот торопливо спрячется в укрытии. Или птица перелетала через его тропинку, пронзительным криком предупреждая, что это ее территория. Но нет, он не желал чувствовать себя захватчиком. Эта земля принадлежала ему не меньше, чем им, и он вернет себе чувство дома.

Том огляделся и скоро нашел дерево, на котором раньше жила сова. Удивительное создание вовсе не пугалось, когда мальчик проходил мимо ее обиталища, встречая его равнодушным уханьем и неподвижным взглядом круглых, лишенных выражения глаз. Птица ждала сумерек, чтобы отправиться на охоту, а тварь, проходившая внизу, была слишком крупной, чтобы сгодиться на пропитание, но недостаточно большой, чтобы ее бояться. Том задавался вопросом, живет ли серая неясыть на прежнем месте или умерла за годы его отсутствия. Скорее всего, ее вытеснил другой представитель этой породы, возможно, ее же собственный отпрыск.

* * *

Дорога до озера заняла еще двадцать минут (в мальчишеские годы – не более семи минут бега не переводя дыхание), и вот он уже остановился на берегу, опершись на правую ногу, не замечая собственной улыбки и засиявших глаз.

Все осталось прежним, только озеро словно уменьшилось – однако в детстве окружающие предметы всегда кажутся большими. Все тот же сонный, спокойный рай, с ивами, свесившимися над зеркальной гладью. Цветущие растения, подобно травяной рамке, подступали к самой воде, вокруг них вились осы, звеня в утренней тишине, как миниатюрные цепные пилы. Крохотные круги тут и там слегка всколыхивали спокойную поверхность озера, когда рыбки в стремительном броске хватали пищу. Стрижи и ласточки, подобно небольшим молниям, носились над водяными лилиями; зеленые, желтые и ярко-голубые стрекозы, схватив добычу, мгновенно исчезали из поля зрения.

С дальнего берега доносилось металлическое звяканье овсянки. Ветерок волновал гладкую поверхность воды, и, быть может, именно приносимый им сладкий аромат кипрея будил воспоминания о времени, когда жизнь казалась простой и понятной, а чувство незащищенности было еще неведомо. Или, возможно, ностальгию вызывало легкое прикосновение теплого ветра к его щеке, напоминавшее поцелуй матери.

В душе возникло смутное беспокойство, и поначалу Том не мог понять, был ли это звук или ощущение чьего-то присутствия. Необъяснимая и тревожная дымка возникла перед глазами, и головокружение почти заставило опуститься на колени. Молодой человек изо всех сил оперся на трость, и неприятное чувство, так же как и призрачная дымка, быстро прошло. А затем он уже определенно что-то услышал, похоже, источник тревоги находился недалеко.

Но когда Том огляделся, то не заметил ничего необычного. Райский уголок, раскинувшийся вокруг него, остался прежним, однако что-то неуловимо изменилось.

Возникший звук – пронзительное, но мелодичное посвистывание – показался смутно знакомым. Том наклонился вперед и, сощурив глаза, попытался определить его источник. Сквозь просвет в густой листве ему удалось разглядеть что-то похожее на пульсирующие огоньки, которые сияли так же ярко, как прошлой ночью. Их сходство со светлячками ограничивалось мерцанием крошечных фонариков и хаотичными движениями. Какое-то смутное чувство говорило ему, что они не имеют отношения к насекомым, вообще не принадлежат к царству природы. До него доносилась таинственная мелодия, которую он не мог разобрать, слабые, тоненькие голоса, непохожие на все, что он слышал раньше – или, если и слышал, то забыл, – звучали таинственно, но благозвучно.

Словно под гипнозом, Киндред медленно, не хромая, направился к кустам, скрывавшим таинственных существ, бесполезная трость болталась на руке.

Шаги заглушались мягкой лесной подстилкой, он сдерживал дыхание, так что передвигался абсолютно бесшумно. Глаза сфокусировались исключительно на пляшущих огоньках, слух больше не воспринимал посторонние звуки, поскольку все его внимание сконцентрировалось на происходящем.

Подобравшись ближе к плотной преграде из листьев, он осторожно протянул вперед руку. Кончики пальцев прикоснулись к ветке и очень медленно отвели ее в сторону. Том быстро и беззвучно глотнул воздух.

* * *

Хотя сердцевины огоньков выглядели раскаленными добела, ореол, окружавший их, представал во всем богатстве спектра – от пурпурного до фиолетового, от зеленого до голубого, от красного до оранжевого, желтого и золотого. Они искрились, мелькая в воздухе, подобно насекомым далеких экзотических стран. Похожие на стрекоз, которых он видел над озером, существа иногда зависали в воздухе, их сияние на мгновение гасло, и именно тогда Тому удавалось разглядеть смутные очертания крохотных, почти прозрачных крылышек.

А когда он наклонился поближе, то сквозь мерцавшие огоньки увидел женщину – нет-нет, девушку, поскольку ее кожа выглядела безупречной, выпуклости – изящно округлыми, обнаженная грудь – маленькой. Она лежала на спине между двумя мощными корнями огромного дуба, толстые искривленные корни, подобно дружеским рукам, поддерживали ее. Длинные золотые волосы, беспорядочно обрамляя маленькое личико с изящно очерченным подбородком и высокими скулами, струились по узким плечам каскадом свободных золотых локонов. Закрытые, слегка раскосые глаза, ресницы длинные и темные, приоткрытые губы розовые и влажные – чудное создание было охвачено порывом страсти. Она коротко и нежно вздыхала, стройное тело томно извивалось.

Затем девушка принялась поддразнивать напрягшиеся соски, поглаживая их кончиками пальцев нежными, неторопливыми движениями, и Том ощутил напряжение в собственном теле, кровь устремилась к средоточию его желаний, так что впервые со времени болезни член отвердел и увеличился в размерах, мускулы живота и паха болезненно напряглись. Молодой человек не стыдился, наслаждаясь столь интимной сценой, – его чувства находились в слишком большом беспорядке, а очарование казалось непреодолимым. Возможно, осознание вины придет позже, но, несмотря на это, эротизм данного момента настолько захватывал, что ему невозможно было сопротивляться.

Девушка продолжала одной рукой нежно терзать и поглаживать мягкую плоть вокруг крохотных темных вершинок, погружая внутрь соски изящными пальцами, постанывая от удовольствия, ее тело вздрагивало. Другая рука скользила по слабой выпуклости живота, спускаясь ниже, ниже, блуждая от одного нежно очерченного бедра до другого, как будто каждая частица ее тела нуждалась в ласке, в прикосновении, в возбуждении. Затем рука спустилась еще ниже, к лишенному волос – лишенному, а не выбритому, поскольку оно было столь же безупречно-белым – месту между бедрами, где ее длинные пальцы помедлили, успокаивая, лаская, перед погружением в раскрывшуюся щель; средний палец, самый длинный, скрылся в складке плоти ее расселины и вновь появился, блестящий от смазки. Ноги раздвинулись, давление руки, нежное вначале, возросло и стало более настойчивым и решительным, начали выделяться внутренние соки, увлажняя гладкую поверхность бедер и ясно различимый участок, на котором должны были расти завитки светлых волос. Рука скрылась вновь, в это время два пальца приблизились к месту вокруг слегка приподнятого выступа, который доставляет столько наслаждения, если его ласкают бережно и любовно...

...Крохотные огоньки обезумели, словно разделяли ее экстаз, их высокие звуки перешли в новую тональность, цвета почти ослепляли...

...Она издала слабый стон, запрокинув голову так, что солнце покрыло пятнами ее щеки, позолотило кончики волос и осветило опущенные веки...

...Пока безумное световое шоу продолжало бушевать вокруг нее, несколько сияющих искорок разместились на белоснежной поверхности кожи, где своими стремительными крылышками принялись ласкать ее нежными, ритмичными прикосновениями. Некоторые огоньки направились к набухшим соскам, чтобы еще сильнее возбудить их...

...Рука ее покинула груди, чтобы присоединиться к своей партнерше, резвящейся между ног. Стоны сменились долгими вздохами, маленький язычок просунулся между безупречно белых и чуть-чуть острых зубов, чтобы увлажнить губы перед отступлением, сопровождавшимся новым стоном, прозвучавшим для Тома нежной музыкой...

Теперь он мог ясно рассмотреть летающих созданий, поскольку от возбуждения их форма сделалась более отчетливой, менее расплывчатой: внутри светящегося ореола они оказались крошечными человечками, которые, сами по себе тоже как-то светились. Том смог разглядеть крохотные конечности, но их головы были слишком маленькими, чтобы различить чьи-нибудь отдельные черты. Невольный зритель не стал изучать их слишком долго, поскольку было трудно оторвать взгляд от девушки, чья возросшая страсть заставляла ее кричать от наслаждения.

Возраст девушки, как и ее рост, остался для него неясен. Том был уверен, что она не очень высокая, вероятно, ниже пяти футов. И несмотря на то, что таинственная красавица демонстрировала отсутствие лобковых волос, в ней чувствовалось что-то такое – отнюдь не похоть, – убеждавшее его, что перед ним не ребенок. Конечно, она была юной, поскольку ее молочно-белую кожу не испещряли морщины и пятна, и что-то в выражении ее лица, несмотря на счастливое блаженство, явно свидетельствовало о ее невинности...

...Теперь пальцы обеих рук проникли в тело, дабы увеличить наслаждение, их движения ускорились, они проникали вглубь и вновь появлялись, успокаивая, умиротворяя и вновь приводя в экстаз. Искорки вокруг нее мерцали так ярко, что создавали вибрирующую ауру, явственное сияние, которое пульсировало и заряжало само себя какой-то неземной энергией...

...И все это время Том наблюдал в благоговейном ужасе, полный соблазна и возбуждения, однако не вполне уверенный, что не находится во власти галлюцинации...

...Необыкновенно чувственная женщина извивалась, издавая стоны и вздохи, на уединенной, залитой солнцем полянке, ее увлажнившиеся золотые локоны упали на лицо, изящные кончики волос прикасались к крохотным грудкам, гладкий живот вздымался от возбуждения и удовольствия, неясные бедра сжимались и разжимались вокруг ее рук. Подбородок опустился, она закусила нижнюю губу, дыхание стало прерывистым, мускулы напряглись...

...Голова ее металась из стороны в сторону, волосы упали на полуприкрытые глаза, виднелись только белки, зрачки скрывались за опущенными веками. Множество огоньков присоединилось к другим на ее плоти; используя свои тонкие крылья, похожие на крылья бабочек, они щекотали и трепетали, как мягчайшие перья, усиливая своими прикосновениями чувственность...

...Ее глаза вновь закрылись в экстазе, рот широко раскрылся, шейные мускулы напряглись, в то время как пальцы работали быстрее, толчки стали не такими глубокими, внимание сосредоточилось в основном на пространстве вокруг крошечной выпуклости внутри шелковисто-влажной впадины между бедрами...

...А сам он был почти в бреду, сознание мутилось, чувства пребывали в беспорядке, желание с трудом удавалось подавить...

...Тело ее выгнулось дугой, плечи прижались к грубой коре позади. Пятки зарылись в землю, в то время как руки ускоряли движения, затем замедляли, ускоряли и замедляли, толчки становились ритмичнее, более размеренными, и все же неподвластными никакому контролю. Долгий тихий вопль исторгся из нее подобно глубинной волне, тело содрогалось, кожа блестела от пота, экстаз достиг пика...

...Спаду предшествовали содрогания и затихающие стоны...

...Яркие существа вокруг нее тихо мигали, начиная тускнеть...

...Девушка опустилась на землю между корней гигантского дерева, ее крохотные грудки с налитыми кровью сосками опускались и поднимались в приятном утомлении, следовавшем за бурным оргазмом.

Она издавала нежное мурлыканье, возбуждение спадало, тело расслаблялось. Одно колено согнуто, другая нога вытянута вперед, изящные тонкие руки прикрывают самое укромное место, исключительно для удобства, не из скромности. Глаза вновь прикрыты, лицо поднято к солнцу, дыхание замедляется, становится легче.

Том молчал, пытаясь сохранить полную неподвижность, хотя сердце продолжало колотиться и кровь, казалось, гремела в ушах. Что делать дальше? Прокрасться прочь? Дождаться, пока она уйдет?

Девушка опустила подбородок и медленно приоткрыла миндалевидные глаза Молодой человек заметил, что они отсвечивают серебром...

...И смотрят прямо на него...