Электронная библиотека » Джеймс Кервуд » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Пылающий лес"


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 21:13


Автор книги: Джеймс Кервуд


Жанр: Приключения: прочее, Приключения


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Джеймс Оливер Кервд
Пылающий лес

Глава I

Час тому назад Дэвид Карриган, сержант Его Величества Северо-западной конной полиции, тихо напевал себе под нос и радовался жизни под чудесной синевой северного неба. Он мысленно благословлял Мак-Вейна, начальника N-ской дивизии на пристани Атабаска, за это поручение, которое пришлось ему так по душе. Он радовался, что едет в одиночестве по дремучему лесу и будет так ехать еще много недель, все дальше и дальше забираясь в глубь своего любимого Севера. Занявшись в полдень кипячением чая на берегу реки, окруженный с трех сторон зеленым лесом, словно волнующимся морем, он пришел к выводу – вероятно, уже в сотый раз, – что прекрасно быть одному на свете; недаром же и товарищи прозвали его нелюдимкой.

– Если случится что-нибудь со мной, – заявил он Мак-Вейну, – то никого извещать не надо. Семьи у меня нет уже давно.

Он был не из тех, кто любит много говорить о себе, даже и с начальником N-ской дивизии, но все же многие любили Дэва Карригана, и многие оказывали ему свое доверие. Правда, Мак-Вейн знал про него одну историю, которую он мог бы рассказать, но хранил ее про себя, инстинктивно понимая, что это – святыня, которой касаться не следует. Карриган же и не подозревал, что Мак-Вейну хорошо известно то, о чем он сам ни разу не проговорился ни одним словом.

И об этом он тоже думал час тому назад. Это-то прежде всего и погнало его на Север. И вот, скрученный жизнью и временно потерявший под ногами почву, он здесь был вознагражден за все. С этих пор в нем и проснулась страстная любовь к Северу, который стал его божеством. Казалось, никогда не было времени, когда бы он не жил под одним только открытым небом. Ему исполнилось тридцать семь лет. Немножко философ, как и всякий, кто живет на вольном чистом и залитом солнцем воздухе, он относился к ближним благожелательно, даже надевая на них кандалы; виски у него слегка серебрились, но он страстно любил жизнь. Эта любовь к жизни наполняла его всего и заставляла преклоняться перед ее величием.

Итак, час тому назад, забравшись в далекие от Атабаски лесные дебри, он радовался своему настоящему положению. Еще дальше к северу находился в ста восьмидесяти милях от него форт Мак-Муррей, за ним в двухстах милях был Чипевайан, а еще дальше форт Маккензи, с его тысяча пятисотмильной дорогой к Ледовитому океану. Дэва Карригана пленяли эти бесконечные расстояния и их почти полное безлюдье. Однако здешних людей он любил. Всего час тому назад он проводил глазами две Йоркские лодки, которые шли вверх по реке. В каждой лодке было по восемь гребцов. Они пели, и голоса их раскатывались между стенами прибрежных лесов. Обнаженные руки и плечи гребцов блестели на солнце; они гребли, словно древние викинги. Лодки уже давно скрылись из виду, но еще слышались замиравшие отзвуки поющих голосов. Тогда он встал на ноги у своего потухавшего костра и так выпрямился, что затрещали кости. Хорошо в тридцать семь лет чувствовать в себе горячую кровь и крепкие мышцы.

Да, в зимнюю пору здесь шла жестокая борьба между человеком и зверем, а также между крупными торговцами пушниной. Здесь не знали жалости и пощады. Никто не интересовался тем, был сыт или голоден тот или иной зверолов, оставался ли он в живых или помирал. Париж, Вена, Лондон и другие великие столицы мира должны иметь свои меха. Чем же иным могут быть покрыты белые плечи? А звероловы, в свою очередь, жили только вырученными от мехов деньгами. Так в течение уже двух столетий качался этот маятник, касаясь одним своим концом роскоши, теплоты и красоты, а другим – холода, нужды и глубоких снегов.

Все это Дэвид Карриган живо представлял себе час тому назад на берегу большой реки, а в жизни человека многое может измениться за те же шестьдесят минут. Час тому назад его единственной задачей было поймать живым или мертвым Черного Роджера Одемара, того лесного дьявола, который около пятнадцати лет тому назад, ослепленный местью, загубил шесть человеческих жизней. Уже десять лет все думали, что Черный Роджер умер, но вот за последнее время стали приходить с Севера таинственные слухи: он жив. Люди видели его. За слухами пошли факты. Его существование было установлено. Тогда и правосудие решилось на опасные поиски, избрав своим вестником Дэвида Карригана.

«Доставьте его живым или мертвым!»– таковы были последние слова начальника, Мак-Вейна.

И вот теперь, вспоминая это прощальное приказание, Карриган усмехнулся, хотя у него от полуденной жары пот ручьем катился с лица. Прошло всего шестьдесят минут с тех пор, как он покончил со своим чаем, и вдруг произошло нечто совершенно необычайное, словно удар грома в ясный солнечный день.

Глава II

Съежившись за камнем чуть больше его тела, зарывшись в белый мягкий песок, словно кладущая яйца черепаха, Карриган не скрывал от себя правды. Он попал в чертовски скверное положение, и чтобы облегчить свою душу, он беспрестанно твердил это самому себе. Голова у него была непокрыта по той простой причине, что шляпу сорвала пуля. Белокурые волосы были полны песку. Лицо покрылось потом. Но голубые глаза блестели насмешливо и зло, хотя он и сознавал, что ему не сдобровать, если тот, другой, не выпустит всех зарядов.

В двадцатый раз огляделся он кругом. Со всех сторон его окружал плоский и ровный песок. Футах в пятидесяти от него тихо плескались речные волны, разбиваясь о желтые берега. А с другой стороны, на том же расстоянии, стояла зеленая и веющая прохладой сплошная стена леса.

Между рекой и сосновой чащей была только одна эта глыба, за которой он и сидел теперь съежившись, точно боявшийся сорваться с места заяц. И скала-то была лишь простой выпуклостью сланцево-глинистой почвы. Покрывавший ее, словно ковром, слой песка был не толще четырех-пяти дюймов; он не мог зарыться в него или наскрести его в таком количестве, чтобы окружить себя подобием вала. А его враг, залегший ярдах в ста от него, видимо, был таким же смелым негодяем, как и отличным стрелком.

Карриган трижды успел убедиться в этом после того, как у него родилась мысль внезапно скрыться под защиту леса. Всякий раз, как только его шляпа слегка показывалась из-за скалы, ее быстро и ловко пробивала меткая пуля. Третья пуля отбросила шляпу футов на двенадцать. Стоило ему показать хотя бы одну складку, как пуля тотчас же попадала в нее с безошибочной точностью. Дважды показывалась кровь. И веселый огонек постепенно исчезал из глаз Карригана.

Ему пришлось долго ломать себе голову над тем, чего добивается его враг. Его не хотят ни ранить, ни обезоружить. Его хотят просто убить. Убедиться в этом было нетрудно. Стараясь не выставлять руки или плеча, он вынул из кармана белый носовой платок, привязал его к концу винтовки и выставил над скалой, точно белый флаг. Потом с такой же предосторожностью он высунул кусок сланца, который на расстоянии ста ярдов можно было принять за его плечи или даже за голову. Но едва сланец показался над скалой, как раздался выстрел, разнесший его на мелкие куски.

Карриган опустил флаг и съежился еще больше. Это была поразительная меткость. Он знал, что покажись он сам на одно мгновение, чтобы пустить в ход свою винтовку или свой тяжелый автоматический револьвер, то упал бы трупом, не успев нажать спусковой собачки. И в то же время он был уверен, что рано или поздно ему придет конец. Руки и ноги его затекли. Не может же он бесконечно сидеть согнувшись, точно складной нож, под такой ненадежной защитой!

Его враг скрывался на опушке леса, но не прямо перед ним, а где-то в ста ярдах вниз по течению. Много раз Карриган спрашивал себя, почему его противник не проползет через лес с винтовкой, чтобы занять новое и удобное место обстрела, которое находилось как раз между выступом скалы и лесом. Ведь с той стороны он оказался бы для того, другого, совершенно беззащитным. Но враг, находившийся в ста ярдах вниз по течению, не сдвинулся с того места, откуда впервые раздался его выстрел. В тот момент Карриган шел открыто по мягкому белому песку. Он почувствовал словно ожег у своего левого виска: на полдюйма правее – и он лежал бы трупом. С быстротой того же выстрела он упал за единственное прикрытие, сланцевую глыбу.

Уже четверть часа, как он силился освободиться от давившей его плечи тяжелой котомки, стараясь не подставлять себя под последний смертельный выстрел. Наконец это ему удалось. С чувством глубокого облегчения он бросил ее рядом со скалой, почти удвоив таким путем свое прикрытие. Тотчас же в нее со свистом ударила пуля, а затем другая. Он услышал звон посуды.

Впервые он мог теперь стереть с лица пот и вытянуться, а главное – подумать. Карриган обладал непоколебимой верой в могущество человеческого разума. «Разумом можно всего достичь, – говорил себе он. – Разум вернее хорошей винтовки».

И вот, едва почувствовав физическое облегчение, он сразу начал приводить в порядок свои запутанные мысли. Кто был этот неизвестный, осыпавший его выстрелами из своей засады с таким бешеным ожесточением? Кто?..

Новый выстрел по жестяной посуде неприятно подчеркнул этот вопрос. Звук раздался так близко, что заставил его вздрогнуть и начать загребать песок, чтобы увеличить свое прикрытие. После этого третьего несчастного случая с его кухонной утварью наступила долгая тишина.

Карриган открыл, что он может смотреть между своей котомкой и скалой в ту сторону, где залег его враг, ожидавший удобного момента. Приходилось рисковать. Если каким-нибудь движением он даст заметить это отверстие, его минуты сочтены. Осторожно принялся он за работу, отковыривая по дюйму и питая уверенность, что его подготовка к битве до сих пор еще не открыта. Он думал, что ему известно место, где сидел в засаде его враг и откуда шли его выстрелы: За пнем упавшего кедра.

А затем еще более осторожно, чем он проделывал отверстие, стал вставлять в него дуло своей винтовки. И тут он вспомнил о Черном Роджере Одемаре. Но лишь у него мелькнула мысль о нем, он тотчас же сказал самому себе, что это невозможно. Это не мог быть ни Черный Роджер, ни кто-либо из его друзей. Стоило только вспомнить, какой тайной было окружено его назначение. Он не простился даже со своими закадычными приятелями и отправился за добычей в штатском платье. Ничто не могло выдать его. Кроме того, Черный Роджер находится, по крайней мере, за тысячу миль к северу отсюда, если только что-нибудь не заставило его подняться вверх по течению вместе с весенними партиями. Логика приводила только к одному выводу: в засаде сидел какой-нибудь негодяй метис, решивший завладеть его снаряжением и всем ценным, что у него могло найтись.

Когда же его кухонные принадлежности задребезжали в четвертый раз, стало ясно, что и этот вывод совершенно нелеп. Кто бы ни был этот стрелок, он питал весьма скромное уважение к содержимому его котомки и определенно охотился за хорошим ружьем. Клейкая струя сгущенных сливок потекла по руке Карригана. Он подумал: уцелела ли еще хоть одна жестянка?

После четвертого выстрела он несколько минут не двигался, лежал лицом вниз. Затем взгляд его устремился к реке, и он увидел, как на том берегу, за четверть мили от него, три лодки быстро двигаются вверх по течению. Солнце блестело на их мокрых бортах. Словно крылья серебряных птиц, взлетали весла, вздымая сверкающие брызги воды. Дэвид подумал, что следовало бы сложить руки рупором и крикнуть изо всех сил. Но расстояние было слишком велико, чтобы его крик о помощи был услышан. А кроме того, теперь, когда его защищала котомка, ему казалось унизительным уйти без борьбы. Еще несколько минут, и если все пойдет хорошо, он еще рассчитается со своим притаившимся врагом.

И он вновь начал медленно просверливать дулом винтовки щель между скалой и котомкой. Какой-то близорукий маленький кулик увидел его и, по-видимому, заинтересовался операцией. Вертя головкой и подпрыгивая на своих длинных ножках, он приблизился на дюжину футов и принялся внимательно наблюдать за необычайным проявлением жизни за скалой. Его чириканье внезапно перешло в пронзительный и жалобный крик. Карриган охотно свернул бы ему голову. Этот крик дал знать другому, что он все еще Жив и невредим.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он приладил свою винтовку, каждый миг ожидая нового выстрела. Вытянувшись во всю длину, по индейскому способу, он стал прицеливаться. Он был уверен, что его враг наблюдает за ним, но не мог разглядеть ничего, что походило бы на человеческую голову. И вдруг в том месте, где листва была погуще, он внезапно заметил легкое движение, и ему страстно захотелось послать туда пулю, в самую середину. Но он берег заряд. Необходимо было бить наверняка. Если он выстрелит и промахнется, то вся выгода его потайной щели будет потеряна. Мало того, она сделается его погибелью. Даже и теперь, если следующая пуля врага попадет сюда…

Ему стало не по себе при этой мысли, и невольно по спине забегали мурашки. Еще острее захотелось свернуть шею любознательному маленькому кулику. А это несносное создание обошло кругом и остановилось перед самым его носом, помахивая хвостиком и крутя головкой, по-видимому все еще обуреваемое единственным нелепым желанием определить длину его винтовки. Птица выдавала его с головой. Если тот парень даже наполовину столь же сметлив, как и меток…

Вдруг он задрожал каждым своим нервом. В листве совершенно ясно угадывались очертания человеческой головы и плеч. Он тихо надавил пальцем курок своего винчестера. Вот сейчас он выстрелит. Но грянувший из кустов выстрел предупредил его. В это потерянное драгоценное мгновение пуля врага насквозь пробила край котомки. Что-то толкнуло его, и в бесконечно краткий миг между болевым ощущением и потерей сознания он все же успел понять, что с его головою и лицом случилось что-то ужасное. Ему показалось, будто он внезапно окунулся в горячую воду, а то, что уцелело от его черепа, наполнилось шумом и грохотом водопада. Он поднялся, шатаясь, и закрыл лицо руками. Все вокруг него потемнело и бешено завертелось, а его все еще не угасшему сознанию вдруг отчетливо представился чудовищный кулик, величиною с дом и с огромными вытаращенными глазами. Потом, раскинув руки, он упал на белый песок, обратив лицо в ту сторону, где сидел в засаде убийца.

Его тело было ясно видно теперь на фоне скалы и мешка, но из кустов больше не последовало выстрела. Там не замечалось никакого движения. Малиновка вопросительно зачирикала, увидя такую внезапную перемену в поведении прячущегося за скалой человека. Кулик, слегка оглушенный, улетел обратно к реке и принялся сновать взад и вперед по мокрому песку. А две поссорившиеся сойки перенесли свои семейные раздоры на другой конец леса.

Услышав их трескотню, Карриган окончательно убедился, что он еще жив. Это было поразительное открытие, равно как и то, что он лежит совершенно открыто на песке, весь озаренный солнцем. Он не пошевельнулся, а только шире открыл глаза. Ему был виден лес. Прямо перед его глазами стояла густая заросль. Вдруг ветки раздвинулись, и кто-то вышел оттуда. Карриган глубоко вздохнул, схватил пальцами то, что находилось у него под боком, и крепко ухватился за ручку автоматического револьвера. Он все-таки выиграет, если только судьба продлит ему жизнь еще на несколько минут.

Враг приближался. И чем ближе он подходил, тем плотнее опускал Карриган свои веки. И когда наконец неизвестный подошел к нему вплотную, глаза Карригана были плотно закрыты, а сам он казался мертвым. Сейчас негодяй опустит, конечно, свое ружье, и тогда он расквитается. Разве только глаза выдадут его…

И он еще крепче зажмурил их. Опять у него начала тогда кружиться и пылать голова. Он услышал шаги, которые остановились рядом с ним на песке. Затем послышался голос. Но это были не слова, а странный, неестественный крик. Страшным усилием воли Карриган напряг все свои слабеющие силы. Ему казалось, что он действует очень быстро, но на самом деле все его движения были медленны и болезненны – то были лишь последние усилия умирающего. Револьвер вяло повис в его руке, уткнувшись дулом в песок. Он открыл глаза, стараясь преодолеть непомерную тяжесть своего оружия. И тогда, несмотря на всю слабость, с его собственных губ тоже сорвался крик, крик полного изумления.

В солнечном свете над ним стоял его враг и смотрел на него большими, темными, полными ужаса глазами. Это не были глаза мужчины. Дэвид Карриган в этот самый необычайный момент своей жизни смотрел в лицо женщине.

Глава III

В эти двадцать секунд – они показались много длиннее Карригану – у обоих на всю жизнь запечатлелись незабвенные по яркости воспоминания. Дэвид видел голубое небо, ослепительное солнце и между ними женщину. Револьвер выпал из его ослабевшей руки, и всем своим телом он грузно опустился на песок. Физически и душевно он дошел до полного изнеможения, но тем не менее в эти немногие минуты каждая мелочь запечатлелась в его памяти, словно зарисованная в его мозгу огненной кистью. Голова женщины была непокрыта. Он увидел необычайно белое лицо, темные лучистые глаза и стройную фигуру, застывшую в изумлении и ужасе. Он продолжал видеть все это и тогда, когда его сознание начало мутнеть и в глазах все затуманиваться. Но ее лицо оставалось до последнего момента. Оно стало еще отчетливее, словно дивная камея, – прекрасное, изумленное, полное ужаса лицо, обрамленное блестящими прядями черных, как вороново крыло, волос, развевающихся подобно легкой вуали. Они были почти распущены, словно женщина только что боролась с кем-то или бежала против дувшего с реки ветра.

Он боролся с самим собой, чтобы удержать в сознании этот образ, силился что-то сказать, пошевелиться… Но силы оставили его, и с хриплым стоном он растянулся на песке. Он не слышал ответного крика женщины, которая кинулась к нему и, призывая на помощь, упала перед ним на мягкий белый песок. Он не почувствовал, как она подняла его голову своей обнаженной рукой и откинула его полные песку волосы, чтобы посмотреть, куда угодила пуля. Он не слышал, как она побежала к реке…

Первое, что он почувствовал, когда стал приходить в себя, это ощущение чего-то прохладного и облегчающего, что лилось ему на пылавшие виски и лицо. Это была вода. Подсознательно он догадался об этом. Мозг его снова заработал, но трудно было ему собрать свои мысли. Словно рой танцующих в воздухе мошек, они упорно метались в разные стороны, и едва он ловил одну и принимался за другую, как первая снова от него ускользала. Через некоторое время он все-таки поймал некоторые из них, и у него появилось непреодолимое желание что-нибудь сказать. Но его глаза и уста оставались крепко сомкнутыми и, чтобы раскрыть их, крошечная армия вооруженных рычажками гномов вышла откуда-то из мрака в его голове и усердно принялась за работу. Это был первый проблеск сознания.

Женщина ухаживала за ним. Он мог чувствовать ее прикосновение и слышать ее движения. По лицу у него текла вода. Потом он услышал, как кто-то заговорил рядом с ним рыдающим голосом, но слов разобрать не мог.

С огромным усилием он открыл глаза.

– Слава Богу, вы живы, мсье! – услышал он голос, словно доносившийся откуда-то издалека. – Вы живы, живы!

– Поживем еще! – глухо и не без гордости пробормотал он. – Поживем еще…

Он был очень зол на гномов за то, что они покинули его; ведь как только они ушли со своими рычажками, его глаза и губы снова плотно сомкнулись; по крайней мере, ему так показалось. А потом с ним начало твориться что-то странное. Кто-то куда-то потащил его. Он чувствовал, как под ним скрипит песок; иногда его переставали тащить. Затем ему показалось, что заговорил еще один голос. Слышались два голоса, иногда понижавшиеся до шепота. И странные видения являлись ему. Ему казалось, что он видит женщину с темными глазами и блестящими черными волосами, которая внезапно превращалась в другую, с волосами огненно-золотыми. Она была совсем не похожа на Милые Глазки, как его расстроенный мозг прозвал первую. Подобно ослепительному солнечному лучу было это второе видение с отливавшими огнем волосами и необычайным лицом. Он всегда радовался, когда оно исчезало и возвращались Милые Глазки.

Дэвид Карриган совершенно не знал, сколько времени длились все эти странные переживания – час, день или месяц. А может быть, и год, потому что никак не мог припомнить, когда он познакомился с Милыми Глазками. Ему казалось, что он уже давно и хорошо их знает. В то же время он совсем забыл и жуткий обстрел под палящей жарой, и реку, и поющую малиновку, и любопытного кулика, наметившего дорогу последней пуле его врага. Он вступил в какой-то новый мир, в котором все было неожиданно и призрачно, кроме этих темных волос, черных глаз и бледного прекрасного лица. Иногда он видел его с поразительной ясностью, но каждый раз потом он снова погружался в темноту, и звуки милого голоса становились все слабее и слабее.

Наконец все окончательно смешалось в его голове, и он очутился в немой беззвучной тьме. Казалось, он лежал на дне глубокого колодца, и последние проблески его сознания погасли под давившим его мраком. Наконец где-то высоко над этим колодцем забрезжила бледная призрачная звезда. Она медленно спускалась к нему сквозь бесконечную тьму и чем ближе подходила, тем бледнее становилась ночь. Наконец звезда превратилась в солнце, и солнце рассеяло тьму. С наступившим рассветом он услышал пение птицы где-то над самой его головой. Когда же Карриган открыл глаза и понял, что пришел в себя, то увидел, что лежит под той серебристой березой, на которой пела малиновка.

Сначала он не спросил себя, как попал сюда. Глядел на реку и на белую полосу песка. Там была скала и возле нее его дорожный мешок. И также винтовка. Невольно перевел глаза в ту сторону, где в кустах была засада. Теперь и они были залиты солнцем. Но там, где он сейчас не то сидел, не то лежал, не то стоял, – он сам не знал, что именно, – была тень и упоительная прохлада. Над ним склонялся своей зеленой листвой кедр, а сам он был прислонен к стволу серебристой и густолистой березы. Там, где покоилась его голова, он нашел мягкий, только что сорванный мох. Рядом стояло его собственное ведерко, наполненное водой.

Он осторожно пошевелился и поднял руку к голове. Пальцы нащупали повязку.

Одну или две минуты он лежал потом неподвижно, в полном изумлении, тщетно стараясь понять, что все это значит. Прежде всего, он был жив. Но и это не было еще так поразительно, как все другое, что случилось с ним. Он вспомнил последние моменты неравного поединка. Его враг победил. И этим врагом была женщина. А главное, когда разнесла ему часть черепа и увидела, как он беспомощно лежит на песке, то не прикончила его, а перенесла в тенистый уголок и перевязала ему рану. Всему этому было трудно поверить, но ведерко с водой, мох под головой, повязка и некоторые образы, начинавшие вставать в его памяти, убедили его. В него стреляла женщина. С дьявольской настойчивостью она добивалась его смерти, а потом сама же спасла его! Он усмехнулся. Вот самое верное доказательство, что его ум не играл с ним никаких шуток. Только женщина могла быть столь непоследовательной. Мужчина довел бы дело до конца.

Он начал искать ее глазами на белой песчаной полосе. И в серебристо-сером мелькавшем пятне узнал неутомимого кулика. Тихонько засмеялся: он чувствовал себя необычайно уютно, и хотелось смеяться от счастья, что все прошло и он остался жив. Если бы кулик был человеком, он позвал бы его и пожал бы ему руку. Ведь если бы птица не выдала его, то все могло бы кончиться ужасно. Он содрогнулся при воспоминании о том, с каким упорством он целился в самую чащу кустарника, где была засада, может быть, в самое сердце женщины.

Дотянувшись до ведерка, он глубоко погрузил лицо в воду. Он не чувствовал уже боли. Головокружение прошло. Мысли сразу прояснились и живо заработали. По успевшей нагреться воде он разом догадался, что она уже давно взята из реки. В солнце и тени он также заметил перемену, и инстинкт человека, привыкшего отмечать каждую мелочь, заставил его вынуть часы. Было почти шесть часов. Прошло более трех часов с тех пор, как кулик очутился перед его ружьем.

Карриган в своем дивизионе считался знатоком по части анализа. И в редких случаях с ним не советовался Мак-Вейн, когда речь шла о тонких делах. У него была необычайная способность разгадывать ход мыслей преступника, и он давно поставил себе за правило учитывать не столько то, что человек сделал, сколько то, от чего он почему-то воздержался. Собственное же приключение его прямо сбивало с толку. Женщина, скрывшись в густой чаще, явно стремилась отправить его к праотцам. Она решила убить его и потому оставила без внимания тот белый флаг, который он выкинул, прося о пощаде. Она была дьявольски метким стрелком и по всем данным до самого последнего своего выстрела решительно хотела убить его.

Перемена произошла с той поры, когда она взглянула на него, окровавленного и распростертого на песке. Она подумала, конечно, что он умирал. Но почему же, когда увидела затем, что он слегка приоткрыл свои глаза, она воскликнула с явным и радостным облегчением? Что вызвало в ней столь быструю перемену? Почему она заботливо спасала ту жизнь, отнять которую так жаждала за минуту перед этим?

Будь нападающим мужчина, Карриган нашел бы ответ. Раз его не ограбили, то мотив здесь не грабеж. «Ошибочное сходство! – сказал он себе. – Ошибка зрительного восприятия».

Однако такой ответ не удовлетворил его целиком, раз он имел дело с женщиной. Он не мог позабыть глаз, которые могли бы принадлежать только женщине.

Ему оставались на выбор два заключения. Либо произошла ошибка и женщина в ужасе хотела ее загладить, либо агент Черного Роджера Одемара удачно подстерег его, но оказался слишком мягкосердечным.

Солнце близилось уже к закату, когда в итоге целого ряда осторожных опытов Карриган убедился наконец, что не в состоянии подняться на ноги. В мешке же осталось много нужных ему теперь вещей: одеяло, стальное зеркало и термометр. Он начал тревожиться за себя. Вновь стало резать глаза. Лицо горело, и жажда мучила его все сильнее и сильнее. Начиналась лихорадка, а он знал, что значила для него лихорадка, когда он был один. Он потерял всякую надежду на возвращение женщины. Нелепо ждать, что она вернется после того, как с таким неистовством хотела убить его. Правда, она перевязала его, уложила, поставила возле него воду, но дальше предоставила выпутываться ему самому. Но какого же черта она не принесла ему и дорожного мешка?

Он решил было доползти до него, но при первых же движениях почувствовал боль, а затем и приступ тошноты. Однако нужно было достать и ящичек с лекарствами, и одеяло, и винтовку, которой он надеялся подать сигнал, если кто-нибудь будет проезжать по реке. Медленно, с передышками пополз он по песку. Пальцы попадали в отпечатки ног таинственной женщины-стрелка; это были следы не мокасин, а ботинок, узкие и маленькие, немногим длиннее его ладони.

Ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем он добрался до мешка. А когда он очутился около него, в голове словно закачался маятник, стукаясь о стенки черепа. Решив немного отдохнуть, положил под голову мешок. Одна минута проходила за другой. Солнце скрылось на западе за облаками, стало прохладнее, но внутри у него все горело от непереносимой жажды. Он мог слышать журчание реки и смех ее среди прибрежных камышей. И река показалась ему нужнее и ящика с лекарствами, и одеяла, и винтовки. Он весь ушел в ее манящую ласковую песню, пополз к ней, а маятник все быстрее принялся качаться у него в голове, когда шум воды начал все более приближаться. Наконец он добрался до мокрого песка, упал вниз лицом и начал пить.

После этого ему не захотелось уже возвращаться. Он повернулся и лег на спину с обращенным к небу лицом. Мокрый песок под ним был так мягок и так освежающе прохладен. Жар в голове утихал. Он мог слышать теперь вечерние звуки, которые доносились к нему из леса.

В этот день сумерки наступили раньше, так как на западе сгустились тучи. Кругом полная тишина. Даже ветер перестал дуть с реки. И до напряженного слуха Карригана, радостно чувствовавшего, как от прохладного сырого песка утихает лихорадка, донеслись какие-то новые звуки. Сначала он подумал, что это всплеснула рыба Но звуки снова повторились, и он различил равномерные удары весел

Вздрогнув, он приподнялся на локте. Река была окутана сумраком, и он ничего не мог разглядеть. Но до него доносились тихие голоса и удары весел; и скоро он узнал, что один из голосов принадлежит женщине.

У него бешено забилось сердце.

– Она возвращается! – прошептал он. – Она возвращается.


Страницы книги >> 1 2 3 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации