Книга: Дело чести - Джеймс Олдридж

Открывает сборник дебютный роман писателя "Дело чести" (1942). Моя рецензия. Это книга о войне, о летчиках, о Греции и о любви.

Следующее произведение - роман "Охотник" (1950). Моя рецензия. Здесь рассказывается снова о любви, о трудном выборе, о мужестве, о проблемах, встающих перед канадскими трапперами.

Завершает сборник повесть "Не хочу, чтобы он умирал" (1957). Моя рецензия. Читатель снова окунается в атмосферу Второй мировой, снова те же темы - любовь, выбор, ответственность, смерть, но вместо Греции уже Египет и его пустыни.

Во всех трёх рецензиях я отмечал существенное влияние Хемингуэя, которое отражается на всём творчестве Олдриджа. Причем это влияние сказывается не только в выборе тем и их подаче, но и в самой стилистике произведений. В них, особенно в первом романе, такая же хемингуевская сухость в описаниях и диалогах. В то же время, Хемингуэй умел с помощью своей относительно скудной палитры создавать ярчайшие образы и сцены, у Олдриджа на это силенок не так хватает. Нет, он, безусловно, - талантлив, но Хем - гениален. Как говорили старые московские актёры: "тех же щей, да пожиже влей".

Все три произведения объединяют темы любви, мужества и выбора. И хотя два из них о войне, а одно о мирной жизни, все же, между ними много общего. Главный герой каждого из трех произведений ведет свою личную войну - за честь и справедливость. Каждому из них в этой борьбе помогает любовь, в каждом случае это выстраданное, иногда мучительное чувство, но оно дает героям силу и надежду на оправданность их усилий.

В военных произведениях главные герои погибают, в мирном - герой переживает серьезную трансформацию, но в результате каждый из них воспринимается читателем как очень сильный человек и как победитель. Думаю, что через своих героев Олдридж хотел донести до читателей свое отношение к жизни - отношение не просто крутого парня ради самой крутизны, а настоящего победителя, который имеет цель и знает, что и ради чего он делает. Кстати, лучше всего он сумел реализовать эту идею в самом известном для русскоязычных читателей своем произведении - рассказе "Последний дюйм", по которому наши кинематографисты сняли сильнейший и пронзительный фильм.

Книги объединяет общая тема - любовь на фоне войны, в обоих случаях армии, в которых служат главные герои, переживают не лучшие времена, в обоих случаях они - герои - встречают женщину, любовь к которой придает новый стимул и позволяет по-новому отнестись ко всему происходящему.

Но есть и серьезные отличия, хемингуэевская книга, написанная по окончании Первой мировой, провозглашала наступление мира, роман Олдриджа, написанный в разгар Второй мировой (1942), мотивирует на продолжение борьбы с итальянским и германским фашизмом.

Главный герой - англичанин лётчик-ас Джон Квейль переживает сложный жизненный период, совпадающий по времени с поражением греческой армии, поддерживаемой английскими войсками, в войне с Италией и Германией. Квейль приходит к осмыслению того факта, что участие в боевых действиях по сути своей является делом чести самих сражающихся, всё зависит от героизма и самоотверженности тех, кто держит в руках оружие. А вот военное командование, как греческое, так и английское, демонстрирует поражающие своей дикостью и тупостью некомпетентность, неорганизованность и непродуманность.

Ощущение безысходности усиливает постоянная потеря боевых товарищей, настоящих друзей, на которых можно положиться. В такой момент, после одного из самых кровавых боев, закончившегося большими потерями, Джон встречает Елену - греческую медсестру, которая своим характером поразительно напоминает Кэтрин Баркли из романа Хемингуэй. Любовь вспыхивает почти на ровном месте, как часто случается на войне.

В одном из следующих боев Квейля сбивают, но он чудом остается жив. Он оказывается на вражеской территории, выжить и вырваться из окружения ему помогает двигающая им любовь. Первое, что делает Джон, добравшись до своих, находит Елену. Он делает всё возможное, чтобы спасти любимую в условиях начавшегося наступления немцев.

Дальше будут тяжелая эпопея бегства от фашистов на Крит, венчание, десант немцев на этот остров, новая разлука влюблённых. И тяжелое беспросветное неведение, что случилось с любимой женщиной.

Лейтенант Королевских ВВС Джон Квейль погиб весной 1942 года в Египте. За полчаса до последнего своего боевого вылета он узнал, что Елена жива и ждёт от него ребёнка.

Последние полгода были для него самыми тяжелыми, он, критически оценивая всё, что видит и понимает, начинает ощущать приход в скором будущем чего-то нового, что сломает старую бюрократическую систему. И такое ощущение не только у него, но и у некоторых боевых товарищей, один даже проговаривается напрямую - они ждут социального взрыва - революцию. Олдридж писал роман в 1942 году, и, видимо, вложил в уста своих героев собственные чаяния и ожидания. Как показала история, он ошибался - английская бюрократия продемонстрировала завидную приспособляемость и выживаемость, постоянно трансформируясь, она продолжает существовать до сих пор.

Трепещет судьба Джона Квейля ленточкой на ветру, и мысль вместе с нею бьется: «А вдруг я все же умру?» И он к Елене стремится: Елена — тепло и свет, и нужный Квейлю порядок, которого в жизни нет. Поэтому снова и снова Квейль возвращается к ней — за жизненной этой силой, которая смерти сильней.

Летчик под богом ходит, последний — любой полет. И только отдельных счастливцев смерть никак не берет. Их перечесть по пальцам, прочих же Молох войны заглотит и не заметит: не так уж они нужны. Но с каждой такой потерей Квейль черствеет душой: «пусть мне не будет больно, выбор-то небольшой». Друзей у него все меньше, а новых не хочет Джон: «какое до всех мне дело» — упрямо бормочет он.

А Лоусон — лох изрядный: военный корреспондент, он нужные Квейлю вести приносит в ненужный момент. Как мог он такую новость (о чем, не спойлерю тут) подкинуть герою на вылет, до старта за пять минут?! Вину на него возлагаю за то, что случилось потом... и дикая мысль посещает: не автор ли был дураком?! Ведь Олдридж, как нам известно, как раз военкором был. А вдруг он так же, словами, кого-то да погубил? И, мучась этой виною, исповедь спрятал в текст... Это не первый случай подобного рода бегств.

Немного сказать осталось: Англию немец теснит, а греки — они как дети (эй, Греция, без обид!), они воевать не умеют, они словно стадо овец, у них один показатель: раз выжил — то молодец. Что в греческом небе забыли «инглезе» для стольких бед? Грек Метаксас итальянцам гордо ответил «НЕТ», и вот уже харрикейны падают камнем вниз, а души пилотов — к звездам летят на своих двоих.

Толстая эта книга очень уж мне зашла. И только не говорите (как все): «Такие дела».

Будучи военным корреспондентом (как и Перес-Реверте, процитированный в эпиграфе), Олдридж прекрасно знал, о чём пишет. Его описания воздушных боёв полны таких технических подробностей, что кажется: это он сам летал, брал на себя штурвал «Гладиатора» или «Харрикейна», уворачивался от трассирующих пуль, ловким поворотом выскакивал из-под самого носа противника, упаковавшегося в «КР-42» или «Мессершмитт», с ожесточением выпускал пулемётные очереди по врагу. Роман «Дело чести» написан по горячим следам, в 1942 году, когда война ещё шла вовсю. Язык книги предельно ясен и прост, вот она где, нарративная проза-то, без всяких новомодных штучек-дрючек; всё будто списано с полевого дневника, и лишь изредка линейное перечисление событий вдруг украшено метафорой или точным наблюдением, вроде этого: «Утром тумана не было. «Гладиаторы» стояли холодные в голубой полумгле. Механики запускали моторы, и оглушительный рёв теплом отдавался в воздухе. Этот рёв уже занял определённое место среди утренних звуков. /.../ Роса потекла ручейками с металлических крыльев, когда мотор медленно задрожал, а потом загудел». Такое нельзя выдумать, это надо увидеть и запомнить. И когда это понимаешь, становится страшновато угадать: не личными ли впечатлениями автора продиктована сцена расстрела греческих солдат, которая будто бы снята рапидом, настолько мучительно растянуто в ней каждое мгновение, настолько «крупнозерниста» каждая деталь?

Лейтмотивом романа стала, как ни странно, не главная идея, не манифест автора, а на самом деле песенка. Как ни странно – 2, она знакома отечественному зрителю. Напомню: старинный фильм «Последний дюйм» (1958), поставленный по одноимённому рассказу того же Олдриджа, впечатлил суровой, невесёлой такой короткой песней «Трещит земля, как пустой орех...» — слышали? Её рефрен: «Какое мне дело до вас до всех, а вам — до меня» — буквальная цитата (но НЕ из рассказа, вот что самое удивительное). «Мне ни до кого нет дела... Что мне за дело до других, коль нет им дела до меня», — напевает себе под нос, мурлычет, мычит мотивчик, когда забыты слова, Джон Квейль. Эта эгоистичная песенка для него — словно панцирь, словно защита от боли окружающего, сошедшего с ума мира. Почти вся его небольшая эскадрилья, его боевые товарищи погибают в пламени войны, на земле и в воздухе. Квейль, в сущности, очень одинок.

Одиночество толкает друг к другу его и Елену. Медсестра-гречанка Елена Стангу становится для Квейля (мне, во всяком случае, так показалось) не столько любимой женщиной, — отношения их очень целомудренны, — сколько символом красоты, добра, мира — мира, который сохранил разум и спокойствие. Именно поэтому Джону Квейлю так страшно потерять Елену; именно поэтому он рвётся к ней через все немыслимые преграды. Венчание в лагере для эвакуированных — одна из трогательных и окрашенных мягким юмором сцен романа; дальнейшая «семейная жизнь» — крохотный оазис покоя среди тревожной и губительной действительности. Читатель романа отметит: диалоги Елены и Квейля суховаты и просты, потому что оба они боятся показаться сентиментальными, не хотят «говорить сбивчиво»... Елене к тому же мешает не слишком хорошее знание английского, она опасается оттолкнуть Квейля речевыми штампами. Ну, а Квейль просто вырос в семье, где чувства проявлялись скупо. А греческий язык он учил снисходительно и впроброс. И тут со вздохом приходится добавить ложечку дёгтя.

Квейль, хоть и с крылышками (на груди), но далеко не ангел. Олдридж не говорит об этом прямо; возможно, он сам этого не замечает, но для его главных героев (в первую очередь Квейля и Тэпа Финли) греки — люди второго сорта, подручные средства, расходные материалы, а иной раз и досадные помехи. Как можно этого не заметить?! Даже с самыми случайными знакомыми англичанами, встреченными, может статься, на пять минут в хаосе войны, Квейль и Ко спешат представиться и узнать имя визави. А «большой грек» и «маленький грек», с которыми Квейль тучу времени путешествовал бок о бок, теснее некуда, которые всячески берегли его и помогали ему в пути, так и остались «большим и маленьким греками», вроде им имён и не полагается. И Тэп не лучше: для него греки — это «все эти людишки, которых ещё не коснулась цивилизация». Отвратительно. Поэтому три четверти книги не могла понять, как это Квейль с его имперскими замашками так быстро нашёл путь на советские книгоприлавки (перевод был сделан уже через пять лет после выхода оригинала и, что немаловажно, через два года после окончания войны). Ближе к концу ситуация прояснилась — вместе с самосознанием Квейля; автор, оказывается, предусмотрел прогрессивное развитие образа ГГ.

Осталось добавить немногое, и речь пойдёт о спойлере. Такого понятия полвека назад просто не было, поэтому аннотацию к данному изданию 1961 года издания следовало бы зацензурить жирным чёрным маркером. Согласитесь, мало удовольствия читать роман, всё время наблюдая за главным героем как за будущим покойником (кстати, книга вполне могла бы и для темы 2 подойти, если бы ограничения по подборке не были столь жёсткими). На самом же деле, если этого не знать, гибель Квейля на самой последней странице романа происходит совершенно неожиданно — да не шучу я, какие уж тут шутки! — и по воздействию сходна с ударом под дых. Даже извиняться не буду, что наспойлерила: это было сделано ещё до моего рождения. Книгу рекомендую любителям суровой, без сантиментов, мужской прозы и особенно книг о лётчиках (которых даже в моём багаже накопилось уже немало).