Текст книги "Естественные причины"

Джеймс Освальд
Естественные причины

James Oswald

Natural Causes

Natural Causes

Copyright © 2012 by James Oswald

All rights reserved

© Галина Соловьева, перевод, 2022

Школа перевода В. БАКАНОВА

© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

Моим родителям, Дэвиду и Джулиет.

Жаль, что вам не довелось прочесть эту книгу

* * *

Джеймс Освальд – главная звезда нового поколения шотландских авторов, работающих в жанре детектива.

Daily Mail

Роман в лучших традициях Иэна Рэнкина и Вэл Макдермид: это мрачный, жесткий и нуарный детектив.

The Herald

Уверенно сделанный, детально выписанный полицейский детектив с интересным главным героем.

The Guardia

1

Не надо было останавливаться. Не его дело, он ведь не на дежурстве. Однако голубые вспышки маячков, белый фургон автолаборатории и ленточные барьеры, расставляемые полицейскими, неумолимо притягивали инспектора Энтони Маклина.

Он вырос в этом районе – в богатой части города, где стояли роскошные дома, окруженные садами и коваными оградами. Здесь жили состоятельные, солидные люди, умеющие оберегать свою собственность. Здесь редко увидишь на улице бродягу, а о серьезных преступлениях и речи нет, однако сейчас въезд в один из внушительных особняков блокировали две патрульные машины, и полицейские деловито раскручивали бело-голубые ленты.

Маклин подошел, на ходу доставая удостоверение.

– Что случилось?

– Убийство, сэр.

Констебль закрепил кусок ленты и начал отматывать новый. Маклин оглядел подъездную гравийную дорожку. На полпути к дому стояла автолаборатория с распахнутыми дверцами, полицейские растянулись цепью и медленно двигались через лужайку, обшаривая траву в поисках улик. Инспектор решил выяснить, не нужна ли его помощь: как-никак, знакомые места. Он поднырнул под ленту и двинулся по дорожке мимо обшарпанного белого фургона автолаборатории. Неподалеку, рядом с лощеным черным «бентли», сверкающим в вечернем освещении, скромно приткнулся проржавевший старенький «мондео». Маклин отлично знал владельца этой машины. Старший детектив-инспектор Чарльз Дагвид не числился среди любимых начальников. Если дело ведет он, значит, убитый – важная персона. Тогда понятно, почему собрали столько полиции.

– Какого черта ты здесь околачиваешься?

Маклин обернулся на знакомый голос. Дагвид был заметно старше инспектора, сильно за пятьдесят, некогда рыжие волосы поредели и поседели, на морщинистом лице горел нездоровый румянец. Белый бумажный комбинезон спущен до пояса и завязан узлом под обвисшим брюшком – похоже, старший инспектор устроил перекур.

– Я проезжал мимо, увидел патрульных…

– И решил сунуть нос, а? Что ты вообще здесь делаешь?

– Я не собираюсь лезть в ваше расследование, сэр. Просто подумал, что мог бы помочь, я ведь вырос в этом районе.

Дагвид шумно выдохнул и театрально дернул плечом.

– Ладно, раз уж ты здесь – сделай что-нибудь полезное. Иди, потолкуй со своим приятелем-патологоанатомом.

Маклин двинулся к входной двери, но Дагвид остановил его, ухватив за плечо.

– И не забудь доложиться мне, как закончишь. Не вздумай улизнуть!

* * *

После мягких городских сумерек яркий свет в доме резал глаза. Маклин пересек просторную веранду и попал в холл. Внутри суетились эксперты в белых комбинезонах, – напыляли порошок в поисках отпечатков, фотографировали обстановку. Инспектор не успел сделать и двух шагов, как встрепанная молодая женщина сунула ему белый сверток. Он не узнал девушку – она была из новичков в бригаде.

– Наденьте, если собираетесь туда, сэр… – Она ткнула большим пальцем себе за плечо, на открытую дверь в противоположном конце холла. – Там ужас, что творится. Погубите костюм.

– Или внесу посторонние загрязнения… – Маклин поблагодарил женщину и натянул бумажный комбинезон и пластиковые бахилы. Он прошел по мосткам, проложенным криминалистами над полированным паркетом, услышал за дверью тихие голоса и переступил порог.

Это была типичная библиотека джентльмена. Вдоль стен, на полках красного дерева, выстроились книги в кожаных переплетах. Между двух высоких окон располагался антикварный письменный стол, совершенно пустой, если не считать бювара и мобильного телефона. Два кожаных кресла с высокими спинками стояли по сторонам камина, повернутые к пустой решетке. На ручке одного кресла лежала аккуратно свернутая одежда. Маклин пересек комнату, обошел второе кресло и, морща нос от вони, стал разглядывать сидящего в нем.

Мужчина выглядел почти спокойным: руки свободно лежали на подлокотниках, слегка расставленные ноги опирались на пол. Лицо бледное, остекленелые глаза уставились в пространство. Черная кровь протекла между сомкнутых губ и запачкала подбородок. Маклину сначала почудилось, будто на мужчине темный бархатный пиджак. Затем инспектор заметил серо-голубые блестящие петли кишок, свисающие на персидский ковер. «Гм, не бархатный, и не пиджак», – подумал инспектор. Два эксперта в белых комбинезонах присели на корточки рядом с трупом, стараясь не выпачкать колени в крови.

– Офигеть!

Маклин зажал рот и нос, отгоняя железистый привкус крови и густой запах кала. Один из криминалистов обернулся. Инспектор узнал городского патологоанатома, Ангуса Кадволладера.

– А, Тони? Решил присоединиться к компании? – Ангус встал и передал что-то ассистентке. – Подержи, пожалуйста, Трейси.

– Барнаби Смайт… – Маклин подошел ближе.

– Вы знакомы? – удивленно спросил Кадволладер.

– Да. Не слишком близко. В гостях у него я никогда не бывал. Но, боже милостивый, что с ним случилось?

– Дагвид[1]1
  Дагвид Бамстед – персонаж комикса «Блонди», ленивый и туповатый менеджер, любитель гигантских сэндвичей.


[Закрыть] не ввел тебя в курс дела?

Маклин невольно вздрогнул, словно старший инспектор Дагвид стоял у него за спиной и недовольно морщился, услышав свое прозвище.

– Он мне не слишком-то обрадовался. Решил, что я намерен похитить его славу.

– А ты не намерен?

– Нет. Я просто ехал к бабушке. Увидел машины, ну и… – Маклин осекся, заметив улыбку эксперта.

– Кстати, как Эстер? Не лучше?

– Да все по-старому. Я к ней заеду попозже. Если, конечно, тут не застряну.

– Интересно, что бы она сказала, увидев этот ужас. – Кадволладер махнул рукой в окровавленной перчатке на обезображенный труп.

– Не представляю. Наверное, какую-нибудь гадость. Вы, прозекторы, все одинаковы. Так объясни, что здесь произошло, Ангус.

– Судя по всему, его не связывали и никаким другим способом не удерживали в этом положении, так что, похоже, вспороли мертвым. С другой стороны, если бы при первом надрезе сердце уже не билось, крови было бы меньше. Скорей всего, жертву усыпили. Узнаем, когда получим заключение токсикологической экспертизы. Собственно, бо́льшая часть крови отсюда. – Ангус указал на красную полосу отвисшей кожи вокруг горла убитого. – И, судя по брызгам на бедрах и на краях кресла, это проделали уже после того, как его выпотрошили, чтобы кишки не мешали убийце шарить внутри. Крупные органы все на месте, кроме куска селезенки.

– И у него что-то во рту, – вставила ассистентка и поднялась, хрустнув коленками. Кадволладер подозвал фотографа и, наклонившись, пальцами развел губы и челюсти убитого. У Маклина желчь подступила к горлу. Он с трудом сдержал рвотный позыв, наблюдая, как эксперт подносит извлеченный орган к свету.

– А, вот и она. Превосходно.

* * *

Из дома убитого Маклин вышел поздней ночью. В городе никогда не бывает совсем темно – фонари заливают чадные улицы адским оранжевым сиянием. Душная августовская жара отступила, сменившись свежестью, – приятное разнообразие после гнусной вони в помещении. Под ногами похрустывал гравий. Инспектор разглядывал небо в безнадежной попытке высмотреть там звезды – или ответ на вопрос, зачем кто-то выпотрошил старика и скормил ему собственную селезенку.

– Ну? – Услышав знакомые интонации и ощутив знакомый кислый запах табака, Маклин обернулся к старшему инспектору Дагвиду. Тот избавился от комбинезона, потертая ткань заношенного мешковатого костюма лоснилась даже в темноте.

– По-видимому, смерть наступила в результате массивной кровопотери, горло перерезано от уха до уха. По мнению Ангуса… доктора Кадволладера, время смерти – ранний вечер, приблизительно от четырех до семи. Потерпевший не был обездвижен – вероятно, усыпили. Узнаем точно, когда закончат с токсикологией.

– Все это мне известно, я не слепой. Кому понадобилось его резать?

– С мистером Смайтом я знаком понаслышке, сэр. Он был не слишком общителен. К нему в дом я сегодня попал впервые.

– Зато, надо полагать, мальчишкой ты лазил к нему в сад за яблоками.

Маклин проглотил напрашивавшийся ответ. Он привык к издевкам Дагвида, но не понимал, почему тот не уймется, даже когда ему пытаются помочь.

– Так что тебе о нем известно? – спросил Дагвид.

– Он владел коммерческим банком, хотя, вероятно, давно отошел от дел. Я в этих кругах не вращаюсь. Бабушка могла его знать, но она сейчас помочь не в состоянии. Она, знаете ли, перенесла инсульт.

– Значит, мне от тебя никакого проку, – равнодушно фыркнул Дагвид. – Давай проваливай. Желаю хорошо провести вечер с твоими богатенькими знакомыми.

Он отвернулся и отошел к группе куривших неподалеку полицейских. Маклин вздохнул с облегчением, но тут же припомнил приказ – не сматываться потихоньку.

– Вам нужен мой рапорт, сэр? – крикнул он в спину Дагвиду.

– Ни хрена не нужен! – Дагвид резко повернулся. Его глаза блеснули, отразив свет фонаря. – Это мое расследование, Маклин. Вали с моего места преступления.

2

В больнице «Западная» витали специфические ароматы недуга; запах дезинфицирующих средств, перегретого воздуха и физиологических выделений за десять минут пропитывал одежду насквозь. Дежурные медсестры узнали посетителя, улыбнулись и молча кивнули. Одну из них звали Барбара, а другую Хизер, но черт его возьми, если он помнил, которую как. Он слишком мало видел их порознь, а всматриваться в маленькие бейджики было неловко.

Маклин тихо, насколько позволял скрипучий линолеум, прошел по равнодушному коридору. Мимо шаркали мужчины в дешевых больничных халатах, цепляясь артритными пальцами за передвижные штативы капельниц; деловитые медсестры метались от одного пациента к другому; бледные, замученные до полуобморока интерны заглядывали в палаты. Все это давно перестало поражать инспектора – он слишком часто бывал здесь.

Нужная ему палата располагалась в тихом конце больничного коридора, подальше от шорохов и суеты. Приятная комната с окнами на залив Ферт-оф-Форт. Маклину это представлялось несколько абсурдным. В эту палату поместить бы людей, поправляющихся после серьезных операций. А в нее клали пациентов, которым совершенно не было дела до тишины за окном. Маклин подпер дверь огнетушителем, чтобы впустить в комнату деловитый гул больницы, и вступил в полутьму.

Эстер полулежала на горке подушек, прикрыв глаза, будто спала. Провода от ее головы тянулись к мониторам, медленно и ритмично гудевшим у самой кровати. Трубка с прозрачной жидкостью шла к морщинистой, покрытой нездоровыми пятнами руке, а на сухоньком пальце был закреплен зажим счетчика пульса.

Маклин подтянул стул, сел, взяв бабушку за свободную руку, и уставился в некогда гордое и живое лицо.

– Я виделся с Ангусом. Он о тебе спрашивал.

Он говорил негромко, не веря, что она его слышит. Рука была прохладной, комнатной температуры. Бабушка не двигалась, только грудь механически вздымалась и опадала.

– Сколько ты уже здесь? Полтора года?

С прошлого его визита щеки у нее запали сильнее, и кто-то неудачно подстриг ей волосы, так что голова стала походить на череп.

– Я все думал, что ты со временем очнешься, и все будет по-прежнему. А теперь не уверен. Зачем тебе просыпаться?

Она не отвечала. Он уже полтора года не слышал ее голоса – с тех самых пор, как она позвонила ему вечером и сказала, что плохо себя чувствует. Он помнил фельдшеров «скорой помощи», помнил, как запирал опустевший дом. Но не помнил, каким было ее лицо, кода он нашел ее без сознания в кресле у камина. Эти месяцы истощили ее, осталась лишь тень женщины, растившей его с четырех лет.

– Что за безобразие здесь устроили?

Маклин обернулся на шум: медсестра пыталась отодвинуть огнетушитель, придерживающий дверь.

– А, это вы! – воскликнула женщина, заметив посетителя. – Извините, я вас не увидела.

Мягкий акцент Западных островов, копна рыжих волос над бледным лицом, больничная униформа. Маклин попытался вспомнить, как зовут медсестру. Он знал имена всего больничного персонала – либо по работе, либо по визитам на этот тихий пост. Но имя этой женщины инспектор припомнить не мог.

– Ничего страшного, – сказал он, вставая. – Я уже ухожу.

Он снова склонился над бесчувственным телом, выпустив холодную руку.

– Я скоро снова тебя навещу, бабушка. Честное слово.

– Знаете, вы единственный, кто регулярно сюда приходит, – заметила медсестра. Маклин оглядел палату с неподвижными, безмолвными пациентами. В них было что-то жуткое. Очередь в морг, терпеливо ожидающая, пока у смерти дойдут до них руки.

– У них нет родных? – спросил он, кивнув на соседние кровати.

– Есть, конечно. Только не навещают. Да, поначалу приходят. Иногда – каждый день. В первую неделю или две. Даже месяц. Со временем перерывы делаются все длиннее. Вот мистера Смита никто не навещал с мая. А вы здесь бываете каждую неделю.

– У нее больше никого нет.

– Ну, все-таки не каждый бы так поступал.

Маклин не нашелся что ответить. Да, он приходил, когда мог, но никогда не задерживался надолго. В отличие от бабушки, которая проведет остаток дней в этом тихом аду.

– Мне пора. – Он сделал движение к двери. – Простите. – Он поднял огнетушитель и подвесил на место, на крюк в стене. – Спасибо вам.

– За что?

– Что заботитесь о ней. Думаю, вы бы ей понравились.

* * *

Такси высадило его у начала подъездной дорожки. Маклин постоял немного в вечерней прохладе, глядя, как растворяется пар из выхлопной трубы. Одинокая кошка уверенно переходила шоссе ярдов за двадцать впереди и вдруг остановилась – почувствовала, что за ней наблюдают. Завертела гладкой головкой, высмотрела Маклина, оценила угрозу или ее отсутствие и уселась посреди дороги вылизывать лапу.

Маклин прислонился к ближайшему дереву, дерзко взломавшему плиты мостовой, и рассматривал кошку. Улица, всегда тихая, в этот час была почти беззвучной, только чуть слышный гул далекого города напоминал, что жизнь продолжается. Вдали взвизгнул какой-то зверек. Кошка замерла, не долизав лапу, и оглянулась на человека: не он ли издал этот звук? Затем она затрусила прочь и легким прыжком махнула через стену какого-то садика.

Маклин, отвернувшись, уперся взглядом в обветшалое величие бабушкиного дома. Темные окна пусты, как исхудалое, беспамятное лицо старухи. Глаза-ставни закрыты от вечного света городской ночи.

В больницу инспектор ходил по доброй воле, а сюда его гнал тягостный долг. Дома, где он вырос, больше не было, жизнь вытекла из него, как вытекала из бабушки, оставляя лишь каменные кости и прогорклые воспоминания. Маклин подумал, что хорошо бы кошка вернулась и составила ему компанию. Впрочем, он просто тянул время, а пришел сюда по делу, так нечего откладывать.

За неделю в прихожей скопилась гора почтовой рекламы. Маклин сгреб конверты и отнес в библиотеку. Почти вся мебель здесь стояла под белыми чехлами, отчего дом казался еще более неживым, но письменный стол бабушки остался открытым. Маклин проверил автоответчик телефона, предложения телефонной торговли стер, не потрудившись прослушать. Надо бы, пожалуй, отключить запись, но как знать, вдруг объявится кто-то из старых друзей семьи. Рекламные проспекты отправились в мусорную корзину – он отметил, что скоро придется ее опустошить. Среди них попались два счета – их надо было передать адвокатам, которые вели бабушкины дела. Теперь – обойти дом и можно возвращаться к себе. Возможно, даже поспать.

Маклин никогда всерьез не боялся темноты. Быть может, потому, что в четыре года чудовища пришли среди бела дня и отобрали у него родителей. Худшее уже случилось, и он это пережил. После этого темнота его не пугала. И все же Маклин поймал себя на том, что включает свет, чтобы не проходить темными комнатами. Дом был велик – куда больше, чем нужно одинокой старухе. Почти все соседние особняки перестроили в двухквартирные дома, но этот еще держался за внушительной садовой оградой. Бог весть, сколько он стоил: еще одна забота, которой придется заняться со временем. Если только бабушка не завещала все кошачьему приюту. Маклина бы это не слишком удивило – вполне в ее стиле.

Он замер, задержав руку на кнопке выключателя, и впервые задумался о том, что будет после бабушкиной смерти. Конечно, в глубине сознания всегда присутствовала мысль о том, что Эстер умрет, но месяцами, бывая в больнице, он ждал, что в ее состоянии наступит хоть какое-то улучшение. А сегодня, похоже, смирился с тем, что этого не случится. Чувство было грустным и почему-то принесло облегчение.

И тут он осознал, где находится.

Бабушкина спальня была не самой большой из комнат в доме, но гораздо просторнее всей ньюингтонской квартирки Маклина. Он прошел в комнату, провел рукой по простыне, на которой бабушка спала в ночь накануне удара. Открыл гардероб, осмотрел одежду, которой она уже не наденет, перешел к туалетному столику, перед которым лежал небрежно брошенный халат из японского шелка. В щетинках щетки застряли волосы – длинные белые нити, сверкавшие в резком желтом свете, отраженном старинным зеркалом. На серебряном подносике расставлены флаконы духов, рядом красуются фотографии в нарядных рамках. Это было самое личное место его бабушки. Он бывал здесь и прежде – мальчиком, когда его просили принести что-нибудь, или когда он проходил через спальню в ванную за куском мыла. Маклин никогда прежде не приглядывался к обстановке и теперь завороженно озирался, чувствуя себя неловко.

Туалетный столик был главным в комнате – куда главнее кровати. Здесь бабушка готовилась к встречам с внешним миром. На одном из снимков был запечатлен сам Тони Маклин, в новехонькой, с иголочки, полицейской форме. Инспектор помнил, когда сделана фотография, – в день выпуска из полицейского колледжа в Туллиалане. Констеблю Маклину, несмотря на связи и прекрасную перспективу карьерного роста, все-таки пришлось потоптать мостовые, как любому копу.

Второе фото изображало его родителей в день венчания. Сравнивая два снимка, становилось ясно, что Маклин пошел в отца. Они были сняты в одном возрасте и, если бы не разница в качестве пленки, походили бы на братьев. Инспектор задумчиво посмотрел на фотографию. Он едва знал этих людей и уже почти не думал о них.

В комнате было полно других снимков: одни на стенах, другие, в рамках, на крышке широкого низкого комода, в котором наверняка хранилось белье. Здесь были фотографии его деда – сурового старого джентльмена, чей портрет висел над камином в столовой – вечно во главе стола. Снимки размечали дедову жизнь с юных лет и до старости серией черно-белых кадров. Еще здесь были фото отца – и матери, с тех пор как та появилась в его жизни. И пара фотографий бабушки – поразительно красивой молодой женщины, одетой по моде тридцатых годов. На крайнем из этих снимков бабушка стояла между двумя улыбающимися мужчинами в костюмах тех же лет, у знакомых колонн Акрополя на Калтон-Хилл. Маклин долго всматривался в фотографию и не сразу сообразил, что в ней его смутило. Слева стоял дед, Уильям Маклин – тот самый, что на множестве других снимков. Мужчина, стоявший справа, обнимал бабушку за талию и улыбался так, словно весь мир лежал у его ног… И был как две капли воды похож и на новобрачного со старого фото, и на свежеиспеченного констебля.

3

– Что именно у вас пропало, мистер Дуглас?

Маклин пытался поудобнее устроиться на неуютном диване: комья в сиденье были твердыми, как кирпичи. Бросив это безнадежное занятие, он оглядел комнату. Боб Лэрд, сержант следственного отдела (для друзей – Ворчун Боб) записывал показания растянутым петлистым почерком.

Комната, хоть и с комковатым диваном, была хорошо обставлена. Одну стену занимал неоклассический камин в стиле Адама, остальные скрывались под живописными полотнами. Еще два диванчика образовали уютный уголок рядом с камином, в котором, по знойной летней жаре, красовался букет сухих цветов. Повсюду красное дерево и запах полироля, соревнующийся с легким кошачьим запахом. Все старое, но дорогое, даже мужчина, сидящий напротив.

– Отсюда ничего не взяли.

Эрик Дуглас нервно поправил на длинном носу очки в черной оправе.

– Прошли прямо к сейфу. Как будто знали, где он.

– Может быть, вы нам покажете, сэр?

Маклин поспешно встал. Осмотр сейфа мог оказаться полезным, но главное сейчас – возможность размять ноги. Дуглас провел их через весь дом в небольшой кабинет, по которому словно вихрь прошелся. Широкий антикварный стол завален книгами, сброшенными с дубовых полок, за которыми скрывалась дверца сейфа. Сейчас она была приоткрыта.

– Вот, так я все и застал. – Дуглас замер в дверях, словно надеялся, что если не входить в комнату, она сама собой примет прежний вид. Маклин, протиснувшись мимо, осторожно подобрался к письменному столу. Сероватый порошок на полках и на раме единственного большого окна говорил, что криминалисты уже сняли здесь отпечатки пальцев и ушли. Они работали в других помещениях, проверяли дверные косяки и подоконники. Инспектор достал из кармана резиновые перчатки и натянул их, прежде чем взять в руки документы, лежащие на полу у сейфа.

– Драгоценности изъяли, а сертификаты акций оставили. Впрочем, их брать смысла не имеет – в наше время все хранится в электронном виде.

– Как преступники вошли? – Маклин отложил бумаги и повернулся к окну. Раму, покрытую толстым слоем краски, судя по всему, не открывали лет десять.

– Когда я вернулся с похорон, все двери были заперты. И сигнализация включена. Не представляю, как можно было войти.

– С похорон?

– Мать скончалась на прошлой неделе, – мрачно пояснил хозяин дома.

Маклин в душе укорил себя за невнимательность. Эрик Дуглас был в темном костюме с белой рубашкой и черным галстуком. В доме ощущалась пустота, какая бывает там, где кто-то недавно умер. Следовало выяснить, что у человека горе, прежде чем атаковать его вопросами. Инспектор перебрал в уме сказанное, проверяя, не допустил ли какой-нибудь бестактности.

– Примите мои соболезнования, мистер Дуглас. Скажите, о похоронах широко оповещалось?

– Не совсем понимаю вас. В газетах сообщали о времени, месте и прочем…

– Злоумышленники воспользовались вашим несчастьем, сэр. Вероятно, они просматривают газеты. Вы не могли бы показать сигнализацию?

Дуглас открыл дверь, скрывавшуюся под лестничным пролетом. За ней каменные ступени вели в подвал. За дверью мигала зелеными огоньками белая панель. Маклин рассмотрел ее и отметил в уме название обслуживающей компании: «Пенстеммин» – солидная фирма, и охранная система достаточно сложная.

– Вы умеете ее подключать?

– Я не дурак, инспектор. В доме много ценностей. Некоторые картины оцениваются в шестизначные суммы, а для меня они просто бесценны. Я лично включил систему сигнализации перед отъездом в крематорий Мортонхолл.

– Прошу прощения, я должен был удостовериться, – извинился Маклин и сунул блокнот в карман.

По лестнице спустилась криминалистка. Инспектор перехватил ее взгляд, но она только помотала головой и вышла из особняка.

– Мы не станем больше отнимать у вас время. Если можно, хорошо бы получить подробное описание похищенных ценностей.

– У страховой компании должен быть полный список – я пришлю вам копию.

* * *

На улице Маклин догнал криминалистку: она содрала с себя комбинезон и забрасывала оборудование в фургон автолаборатории. Та самая новенькая, которую он видел в доме убитого Смайта. Белокожая, с копной черных волос – запоминающаяся внешность. Глаза то ли обведены темным гримом, то ли девушка здорово погуляла накануне.

– Нашли что-нибудь?

– В кабинете – ничего. Чист, как душа монахини. По дому полно отпечатков, но тоже ничего необычного. Вероятно, в основном хозяйские. Надо бы взять для сравнения.

Маклин чертыхнулся.

– Хозяйку сегодня кремировали.

– Ну, тут уж ничего не поделаешь. Признаки насильственного проникновения отсутствуют, отпечатки и иные следы в комнате с сейфом отсутствуют.

– Добудьте, что сумеете, ладно? – попросил Маклин и проводил взглядом отъехавший фургон. Затем повернулся к служебной машине: Ворчун Боб взял ее сегодня из полицейского гаража. Это дело было первым серьезным расследованием, которое Маклину предстояло провести в чине инспектора. Подобное ограбление будет чертовски трудно раскрыть, разве что очень повезет. Нет бы ему достались очередные наркоманы, утащившие заначку, чтобы купить дозу! Но, разумеется, такие пустяки достаются сержантам. Похоже, Эрик Дуглас воспользовался своими связями, чтобы получить на такое мелкое дело инспектора, хотя бы и свежеиспеченного.

– Что у вас дальше, сэр? – Ворчун Боб оглянулся на Маклина с водительского места.

– Возвращаюсь в участок. Для начала надо разобраться в записях. Проверить, не было ли чего-нибудь похожего среди нераскрытых дел.

Инспектор откинулся на спинку сиденья, глядя, как мелькают за окном шумные городские улицы. Через пять минут у Ворчуна Боба включилась рация. Маклин взялся ответить, повозился с незнакомыми кнопками.

– Инспектор, я звонил на мобильный, но он похоже, выключен, – произнес Пит, дежурный сержант. Маклин вытащил из кармана мобильник и попытался включить его. Заряженный с утра телефон сейчас был мертв как старая миссис Дуглас.

– Извини, Пит. Батарейка сдохла. Так зачем я тебе понадобился?

– Для вас есть дело – если вы не слишком заняты. Суперинтендант говорит, что оно по вашей части.

Маклин застонал, гадая, какую еще мороку на него свалят.

– Давай, Пит. Подробности.

– В особняке Фарквар-хаус, сэр. Это в Сайтхилле. Позвонил строитель, сообщил, что обнаружен труп.

4

Маклин посмотрел в окно машины на промышленные здания, пункты розничного сбыта, магазинчики и замызганные склады, перевел взгляд на башни, высившиеся вдалеке в бурой городской дымке. Такие районы, как Сайтхилл, не рекламируют в туристских брошюрах. Пригород с муниципальными домами разросся вдоль обходной дороги, параллельной Килманрок-роуд, под угрюмой громадой Стивенсон-колледжа.

– Что-нибудь еще известно, сэр? Вы сказали – найден труп.

Маклин все не мог привыкнуть, что Ворчун Боб называет его «сэр». Сержант был пятнадцатью годами старше, но с той минуты, как Маклина повысили до инспектора, Ворчун Боб престал звать его Тони и переключился на «сэра». По правилам, так и следовало, однако звучало странно.

– Я сам не знаю подробностей. На стройке обнаружили тело. Похоже, высокое начальство сочло, что это дело как раз для меня. Не уверен, что это комплимент.

Ворчун Боб помолчал, виляя по маленьким улочкам между однообразными серыми новостройками. Дома, не принадлежащие муниципалитету, отличались свежевыкрашенными входными дверями или современными светильниками у входа. Наконец машина свернула в узкий проезд между крошечными скверами. Зелень загораживали стены, украшенные вмурованной в цемент галькой. Проезд замыкали ворота, неуместные среди муниципальной серости, – когда-то величественные, а теперь заросшие вьюнком, с обвисшими коваными чугунными створками на потрескавшихся каменных столбах. Табличка на левом столбе гласила: «Еще одна престижная застройка трудами фирмы „Макаллистер“».

За воротами стоял особняк в шотландском баронском стиле – четырехэтажный, с узкими высокими окнами и круглой башенкой на углу. Одну стену подпирали леса, а территорию большого сада заполонили строительные вагончики, бетономешалки, лебедки и прочие приметы стройки. У входной двери стояли две полицейские машины, за ними присматривала одинокая патрульная. Маклин предъявил удостоверение. Женщина устало улыбнулась и провела полицейских в темную парадную. Здесь было прохладно после уличной жары, так что у Маклина руки пошли гусиной кожей и по спине пробежал озноб.

– Да, здесь жутковато, – заметила патрульная.

– Кто нашел тело?

– Что? А… – Констебль достала свой блокнот. – Звонил сам Макаллистер. Прораб участка, Дональд Мурдо из Боннирига, вчера задержался допоздна, завершая строительные работы в подвале. Перепугался страшно… ну, вы понимаете.

– Вчера вечером? – Маклин так резко остановился, что Ворчун Боб чуть не ткнулся ему в спину. – Когда это случилось?

– Около шести.

– И тело еще здесь?

– Да, там уже заканчивают. Вчера было много вызовов, а это дело не сочли срочным.

– Почему дело не отнесли к срочным вызовам?

Патрульная наградила инспектора осуждающим взглядом.

– Полицейский врач установил смерть вчера вечером, в четверть восьмого. Мы отгородили место происшествия и охраняем его с тех самых пор. Не моя вина, что половина экспертов вчера была в загуле, да и вы, если честно, могли бы приехать пораньше. Не самое приятное место, чтобы проводить здесь ночь.

Тяжело ступая, констебль стала спускаться в подвал.

Маклин, опешивший от выговора, промолчал и пошел следом.

Внизу кипела бурная деятельность. Толстые провода мощных светильников змеились на пыльном полу, открытые алюминиевые ящики выплескивали содержимое под ноги вошедших, посреди главного коридора тянулась узкая полоска мостков, но никто ею не пользовался. Полдюжины экспертов деловито расчищали место. Только один заметил их появление.

– Тони? Как ты умудрился, едва получив повышение, взбесить Джейн Макинтайр?

Маклин пробрался в дальний конец подвала. Ангус Кадволладер стоял у пробитого в стене широкого отверстия, освещенного мощной дуговой лампой. Он, похоже, немного нервничал, что было несвойственно грубоватому и беспечному патологоанатому.

– Взбесить? – Маклин наклонился, чтобы заглянуть в дыру. – Что ты мне на этот раз приготовил, Ангус?

Сквозь отверстие виднелась большая круглая комната с белыми гладкими стенами. Четыре лампы, установленные вокруг центра, светили внутрь и вниз, словно юпитеры, нацеленные на звезду сцены. Только эта изрезанная и истерзанная женщина вряд ли сорвет аплодисменты.

– Зрелище не из приятных. – Кадволладер вручил Маклину пару латексных перчаток. – Посмотрим поближе.

Они протиснулись в узкий проем, прорубленный в кирпичной кладке, и Маклин сразу ощутил холод. Шум остался позади, словно команда экспертов скрылась за закрытой дверью. Инспектор вздрогнул и оглянулся – ему вдруг захотелось уйти из потайной комнаты. Что-то словно давило на его мысли. Не без труда отогнав странное ощущение, Маклин повернулся к телу.

Женщина была молода. Он сам не знал, как определил возраст, но что-то в этом маленьком теле говорило о жизни, оборванной на самом рассвете. Руки раскинуты в пародии на распятие, почерневшие железные гвозди забиты в ладони, шляпки загнуты, чтоб не дать ей их вырвать. От времени ее кожа высохла, пальцы превратились в скрюченные когти. Лицо искажала гримаса агонии. На женщине было простое платье в цветочек, задранное до груди. Маклин мельком подумал, какое оно старомодное, но тут же забыл об этом, обратившись к другим деталям.