Текст книги "Естественные причины"

В магазине собрали костюмы разных эпох. «Трудно себе представить, – рассеянно подумал Маклин, – что наряды, выходящие сегодня из потогонных мастерских Индии и Бангладеш, сохранятся в таком же состоянии хотя бы ближайшие двадцать лет».

– Не знал, что вы здесь работаете.

Прозвучало это несколько жалко. Ловко он уклонился от вопроса – прямо политик!

– Вообще-то, я хозяйка. Уже десять лет. Ну, строго говоря, магазин принадлежит банку, но… – Дженни смущенно осеклась. – Вы ведь не поболтать пришли, инспектор?

– Зовите меня Тони. Сможете ли вы что-нибудь рассказать мне об этом платьице? – Он снова приподнял пластиковый пакет.

– Я открою? – спросила Дженни.

Маклин кивнул. Она ловко разложила наряд на широком прилавке и внимательно рассмотрела. Пальцы ее задержались на пятне крови и чуть вздрогнули.

– Сшито вручную, – заключила она. – Умелой швеей. Кружева могут быть покупными, трудно сказать. Дайте-ка посмотрю. – Она ушла в глубину магазина, протиснулась между стоек с платьями в пластиковых чехлах, проворно перебрала наряды и победоносно вернулась к прилавку.

– Вот, коктейльное платье тридцатых годов. Такое носили богатые светские девицы перед войной. Ваше платье очень похоже, почти копия. Но ткань дешевле, и, как я уже говорила, сшито вручную. Этикетки нет. Вероятно, на покупное не хватило денег.

– Так когда его сшили? И долго ли носили?

– Ну, подобный стиль вошел в моду не раньше тысяча девятьсот тридцать пятого года. До того юбки были длиннее и вырез совсем другой. Платье поношенное – кромка подола сзади подшита, ткань местами протерлась. Я бы сказала, платью лет десять. В войну приходилось чинить старые вещи.

– Стало быть, сороковые, конец Второй мировой…

Маклин задумался, жив ли еще кто-то из участников убийства.

10

На входе в участок инспектора остановил дежурный сержант.

– Вы знаете Джонаса Карстайрса?

Маклин порылся в памяти. Имя было знакомым.

– Он вам весь день звонит.

– Чего хотел, не сказал?

– Что-то про вашу бабушку. Кстати, как старушка, не лучше?

Инспектор побледнел. Он так долго загонял вглубь мысли о болезни бабушки, что не успел привыкнуть к мысли о ее смерти. От вопроса Дженни Спирс Маклин уклонился, но в полицейском участке секреты долго не держатся. И конечно, проще всего известить всех, рассказав дежурному сержанту. Если добавить, что это секрет, новость разлетится еще быстрее.

– Вчера ночью скончалась.

– Господи, зачем же вы на работу вышли?

– Не знаю. Наверное, больше нечем было заняться. Это ведь не внезапно случилось.

Хотя в каком-то смысле, внезапно. Маклин привык, что бабушка в коме, в больнице, осознавал, что рано или поздно умрет, и иногда даже хотел, чтоб скорее. Но ждал, что будут какие-то предвестья ухода. Думал, ему дадут время подготовиться. – Он свой номер оставил? Карстайрс?

– Да, и просил, чтобы вы как можно скорее перезвонили. Знаете, не вредно бы вам время от времени включать мобильник.

Маклин полез в карман за телефоном. По-прежнему мертвый.

– Я включаю, он все время садится.

– А как насчет рации? Не понимаю, почему, вы, следователи, считаете, будто она не для вас.

– Рация у меня где-то есть, Пит, но с ней еще хуже. Совсем не держит заряда, как будто соревнуется с мобильником.

– Ну-ну. Заведите себе что-нибудь, чтоб работало, а?

Сержант подал Маклину клочок бумаги с именем и номером и открыл ему турникет.

У Маклина имелся личный кабинет – одно из преимуществ инспекторского чина. Захудалая комнатушка с окошком, затемненным стеной соседнего здания, так что света почти не было. Шкафы, забитые делами предшественника, занимали почти все место, но какой-то гений геометрии умудрился втиснуть сюда еще и стол. На столе громоздилась груда бумаг. На самую верхнюю папку приклеили желтый листочек с надписью «Срочно», подчеркнутой трижды. Инспектор и не взглянул на нее, протискиваясь на свое место. Он снял трубку, набрал номер, заодно глянул на часы. Рабочий день закончился, но неизвестно, служебный ли это телефон.

– Карстайрс и Веддел, чем могу служить?

Мгновенный ответ и вежливый тон секретарши сбил инспектора с толку. Маклин узнал название юридической фирмы, занимавшейся делами его бабушки со времени удара.

– Здравствуйте. Могу я поговорить с мистером Джонасом Карстайрсом?

До сих пор Маклин общался только с младшим служащим – то ли Перкинсом, то ли Петерсоном. Странно, что старший партнер решил связаться с ним лично.

– Как вас представить?

– Маклин. Энтони Маклин.

– Одну минуту, инспектор, немедленно соединяю.

Опять он попал на незнакомого человека, который его знает! Маклин только успел удивиться, как мелодия ожидания прервалась щелчком.

– Джонас Карстайрс слушает, детектив-инспектор Маклин. Я с сожалением узнал о кончине вашей бабушки. Эстер была замечательной женщиной.

– Вы были знакомы, мистер Карстайрс?

– Зовите меня Джонас. И, да, я давно ее знал. Дольше, чем выступал ее адвокатом. Об этом я и хотел с вами поговорить. Она назначила меня своим душеприказчиком. Я был бы благодарен, если бы вы поскорее выбрали время зайти ко мне. Нам надо кое-что прояснить.

– Хорошо. Завтра можно? Сегодня уже поздно, а я ночь не спал. – Маклин свободной ладонью потер глаза, только сейчас осознав, как измучился.

– Конечно, я понимаю. И не беспокойтесь об устройстве похорон. Я этим займусь. В «Скотсмене» завтра поместят извещение о смерти, и некролог, вероятно, тоже напишут. Эстер не желала церковной службы, так что будет скромная прощальная церемония на Мортонхоллском кладбище. Я дам вам знать, когда уточним время. Вы хотите, чтобы прощание организовал я? Всем известно, как заняты сотрудники полиции.

Маклин, не слушая адвоката, думал о множестве мелочей, которых требует смерть, но не мог сконцентрироваться. На столе лежало коктейльное платье, надежно упакованное в пластиковый пакет. Инспектор с трудом вспомнил, зачем оно здесь. Надо было поесть, а потом обязательно поспать.

– Да, пожалуйста, – с трудом произнес он, поблагодарил Карстайрса, условился о встрече на завтра и повесил трубку.

Вечернее солнце раскрасило жилой дом напротив в теплые охряные тона, но кабинету инспектора досталась самая малость света. Здесь было тесно и душно. Маклин прислонил затылок к прохладной стене и на минутку прикрыл глаза.

* * *

Она нага как день, истощенная девушка с костлявыми руками и ногами. Пряди волос свисают с черепа, глаза тонут в глазницах. Она подходит к нему, протягивает руки, просит помочь. Потом спотыкается, в животе у нее открывается рана, протягивается от лобка до грудины. Девушка подхватывает вывалившиеся внутренности, запихивает их обратно одной рукой, а другую все тянет к нему. Волоча ноги, делает еще шаг, темные глаза молят о помощи. Он хочет отвести взгляд, но не может шевельнуться. Не может даже закрыть глаза. Смотрит, как она падает на колени, разбрасывая кишки по полу, и все пытается подползти к нему.

– Инспектор…

В ее голосе боль. И со звуком голоса лицо начинает меняться, кожа высыхает, еще туже натягивается на скулах, глаза совсем уходят в череп, губы кривятся в пародии на улыбку.

– Инспектор!

Она уже рядом, костлявая рука ложится на плечо, касается его, встряхивает. Девушка силится запихнуть назад внутренности, совсем как домохозяйка в халате, открывшая дверь на стук почтальона. Из разреза вываливаются почки, печень, селезенка…

* * *

– Тони, проснитесь!

Маклин резко раскрыл глаза и чуть не свалился со стула, вырываясь из кошмарного сна. В кабинете стояла суперинтендант Макинтайр. На ее лице раздражение смешивалось с тревогой.

– Спите на службе? Не того я ждала от вас, когда выдвигала на повышение.

– Прошу прощения, мэм. – Маклин чуть тряхнул головой, отгоняя пугающий образ зарезанной девушки. – Это все жара. Я только на минуту прикрыл глаза…

Он осекся, заметив, что Макинтайр прячет улыбку.

– Я пошутила, Тони. Вы выглядите совсем разбитым. Идите-ка домой, отдохните, – сказала она и присела на край стола. В кабинете было место для второго стула, но это место занимали картотечные шкафы. – Сержант Муррей сказал мне о вашей бабушке. Примите мои соболезнования.

– На самом деле она давно умерла. – Маклину было несколько не по себе рядом с примостившейся на столе начальницей. Он понимал, что надо бы встать, но сейчас это вышло бы еще более неловко. – Знаете, я в четыре года остался без родителей. Бабушка растила меня, как растила отца. Ей, должно быть, пришлось нелегко, я был вечным напоминанием о сыне.

– А вам каково пришлось? Я даже не представляю, что значит потерять родителей в таком возрасте.

Маклин навалился грудью на стол, потер глаза. Старые раны почти зажили, лучше не тревожить шрамов. Впрочем, смерть бабушки их разбередила. Может быть, еще и поэтому ему так трудно было принять ее кончину.

Он протянул руку к платью в пакете.

– Время смерти удалось определить точнее: примерно середина сороковых.

– Простите? – тупо уставилась на него Макинтайр.

– Я про убитую, найденную в Сайтхилле. Она носила платье лет десять, а сшито оно не ранее тысяча девятьсот тридцать пятого. Углеродная датировка указывает на смерть не позднее тысяча девятьсот пятидесятого. Скорее всего, где-то под конец Второй мировой.

– Значит, ее убийцы, вероятно, уже нет в живых.

– Убийц. Во множественном числе. Мы считаем, их было шестеро.

Маклин изложил итоги первого этапа расследования. Макинтайр сидела на краешке стола и молча слушала. Слушать ей пришлось недолго.

– А что со Смайтом?

– Вы предполагаете связь? – удивленно спросил Маклин.

– Нет-нет, извините. Я хотела узнать, как продвигается расследование убийства Смайта.

– Вскрытие подтвердило, что его убили и что причина смерти – потеря крови. Я еще жду результатов токсикологической экспертизы – убийца наверняка использовал сильный обезболивающий препарат. Одно это должно сократить круг подозреваемых. Дагвид занимается опросами. Я с ним еще не успел переговорить.

– Хорошо. На утреннем совещании сведем все воедино. Но я прошу вас по возможности не отвлекаться от дела Смайта. След к убийце вашей девушки наверняка остыл за шестьдесят лет.

В словах Макинтайр, конечно, был смысл: куда важнее задержать убийцу, который нанес удар всего сутки назад. Почему же Маклину казалось, что следует сосредоточиться на убийстве девушки? Потому что не нравится сотрудничать с Дагвидом? Инспектор подавил зевоту и отвел взгляд от груды дел, взывающих к срочному рассмотрению: заявления о сверхурочных и отчеты о расходах, требующие его одобрения для включения в квартальный бюджет. Маклин потянулся к документам, но Макинтайр перехватила его руку. Мягкая ладонь держала на удивление крепко.

– Идите домой, Тони. Вам нужно выспаться. К утру голова будет свежее.

– Это приказ, мэм?

– Да, инспектор, приказ.

11

В голове сумятица. Незнакомый город, непонятный грубый язык. Ему плохо, насквозь плохо. Рваное дыхание дерет горло, в груди горит. Прежде он был сильным – это он помнит, хоть и не может вспомнить собственного имени. Прежде он мог зараз перенести дюжину снопов, под жарким солнцем за полдня убрать целое поле. Теперь спина у него горбится, ноги ослабели и заплетаются. Когда он успел стать таким же старым, как отец? Куда подевалась целая жизнь?

Из соседнего здания слышен шум. Сквозь матовые стекла в высоких окнах видны цветные тени людей. Входная дверь распахивается настежь, из нее вываливается молодая женщина, следом еще две. Они смеются, болтают между собой на незнакомом языке. Пьяные и счастливые, они не замечают его, глядящего с другой стороны улицы. Высокие каблучки выстукивают по мостовой, короткие юбки вздергиваются, открывая дряблые белые ляжки.

В памяти мелькают образы. Кто-то совершает страшные дела. Белая кожа, вскрытая острым ножом. Края разреза наливаются кровью. Гнев на давнюю несправедливость. Внизу что-то темное, влажное, скользкое. Это не его воспоминания. А может и его. Он уже не знает, где настоящее.

Теплый воздух – тяжелое влажное одеяло под темным ночным небом. Оранжевые огни фонарей отражаются в тусклых облаках, заливают все адским свечением. Он взмок от пота, в голове бьется пульс. В горле вдруг становится сухо – он понимает, что за здание стоит через дорогу.

Он открывает тяжелую дверь, и в грудь волной бьет шум, в ноздри ударяет запах немытых тел, дезодорантов, духов, еды и пива. Людей сотни, они сидят, стоят, перекликаются сквозь наполняющую воздух немелодичную музыку. Он расталкивает толпу, но никто его как будто не замечает.

Он смотрит на свои ладони – такие знакомые. Эти руки строили стены, ласкали любимых, держали младенца, чье имя он забыл так же, как свое. На этих руках запеклась кровь, забилась в складки, засохла под ногтями. Эти руки орудовали ножом. Ножом, который сотворил ужасное с другим человеком. Эти руки вершили месть за все, что сделали с ним и его родом.

Он видит указатель – единственная мелочь, понятная ему в незнакомом месте. Что это? Болезнь подкосила его или ужасные воспоминания, заполонившие разум и пригнавшие его сюда? Так или иначе, он в туалете, скрючился над унитазом. Рвотные спазмы. Сухие позывы, в желудке пусто.

Он отрывает кусок бумаги, вытирает лицо и руки, спускает воду, выпрямляется. Мир угрожающе накренился. Он задыхается от непонимания. Кругом много людей, все смеются над ним, окружают, как драчуны на школьном дворе. Мысли путаются, он помнит лишь ужасное ощущение ножа в руке, силы, наполнявшей его при каждом ударе, праведной ярости. Он снова чувствует тяжесть рукояти в ладони.

Они уже не смеются. В туалете становится тихо. Смолкла зудящая музыка за стеной. Он оглядывается и впервые замечает перед собой длинное зеркало. Глаза ему застилают встающие в мыслях образы. Сквозь них он смутно видит отражение незнакомого мужчины. Тощий, изможденный, в грязной изорванной одежде, с колтунами седых волос. Он в завороженном страхе смотрит, как мужчина протягивает руку. В кулаке его зажат короткий нож, лезвие повернуто внутрь, к подставленному горлу. «Один раз я уже это сделал», – думает он и ощущает долгожданное прикосновение холодной стали.

Кровь брызжет на зеркало.

12

На следующее утро в участке царила суматоха.

После карри навынос и раннего отбоя Маклин чувствовал себя куда лучше. Он пришел за полчаса до начала утреннего брифинга и надеялся за это время разобрать скопившиеся бумаги. Из главного следственного кабинета доносился громовой голос Дагвида:

– Великолепно! Понаехали тут всякие психи…

Маклин осторожно заглянул в приоткрытую дверь. Именно в этот момент Дагвид отвлекся от разговора с двумя сержантами.

– А, инспектор Маклин! Хорошо, что явился пораньше. Поможешь здесь прибрать.

– Что прибрать, сэр?

Констебли сосредоточенно складывали папки и документы в коробки, снимали фотографии со стен и протирали доску.

– Мы вчера ночью взяли мерзавца, – с довольной ухмылкой произнес Дагвид. – Вина доказана, по всей библиотеке Смайта его отпечатки.

– Вы поймали убийцу?

Это известие не увязывалось с той стадией, на которой следствие находилось накануне. Инспектор надеялся только, что челюсть у него не слишком отвисла.

– Ну, я не сказал – «поймали», – ответил Дагвид. – Он явился в паб у Сент-Эндрю-сквер примерно в половине одиннадцатого. Зашел в мужской туалет и перерезал себе глотку. Тем же ножом, которым вскрыл Смайта.

– И что с ним?

– А как ты думаешь, идиот?! Он мертв. По-твоему, мы убирали бы здесь все, сиди он в камере в ожидании допроса?

– Нет, сэр, конечно же, нет. – Маклин понаблюдал за процессом уборки. – Кто он?

– Нелегальный мигрант. Зовут Акимбо или как-то так. Не представляю, как они умудряются выговаривать эти иностранные имена.

– Кто установил личность?

– Какая-то девица из экспертизы, вроде бы Бэйард. Поиск по отпечаткам ничего не дал, но она додумалась запросить реестр нелегальных мигрантов. Этого парня полагалось бы арестовать и сплавить в его родной Хренистан, или откуда он там прибыл.

Маклин старательно пропускал мимо ушей расистские выпады Дагвида. Старший инспектор олицетворял собой все пороки полиции. Скорей бы он ушел в отставку!

– Полагаю, супер будет довольна, не говоря уж о главном констебле, – осторожно заметил Маклин. – С них все требовали скорейшего результата.

– Именно так. Поэтому к концу дня рапорт должен лежать на столе у Дженни. Прокурорский надзор не потребует дальнейшего расследования, но все, что полагается, надо сделать. Сходи на вскрытие, удостоверься, что там не будет неприятных сюрпризов. Хотя улики вполне достаточные. На одежде у него кровь той же группы, что у Смайта. Уверен, и молекулярно-генетическая экспертиза подтвердит, что преступник – он.

Вот радость-то! Смотреть, как режут очередной труп.

– На какое время назначено вскрытие, сэр?

На часах Маклина было семь утра.

– На десять. Но ты позвони и проверь.

– В десять я встречаюсь… – Маклин не стал заканчивать фразу. Жаловаться Дагвиду бессмысленно. Не стоит давать ему повод для очередной язвительной тирады. – Я передоговорюсь, сэр.

– Ты постарайся, Маклин.

* * *

Маклин избавился от Дагвида и вернулся к себе. В следственном кабинете было пусто. На одном из двух столов лежала газета Ворчуна Боба, на другом констебль Макбрайд сложил папки аккуратной стопкой. Маклин быстро пролистал их, просмотрел дела об ограблениях за последние пять лет. Между страниц торчали закладки с вопросами. Ну хоть кто-то занят делом. Фотографии органов и предметов из замурованного подвала прикололи на стену, расположив по кругу, – так, как улики были найдены. Посредине висела фотография тела убитой в формате А3. Инспектор все еще стоял, уставившись на эту композицию, когда дверь у него за спиной тихо хлопнула.

– Доброе утро, сэр. Слышали новость?

Констебль Макбрайд с утра, как видно, тщательно приводил себя в порядок. Волосы были еще влажными после душа, а на гладком круглом лице отражалась простодушная надежда и волнение.

– Новость? А, ты про убийцу Смайта? Тебе это не кажется несколько странным?

– Почему, сэр?

– Ну, зачем он это сделал? Зачем вломился в дом к старику и вспорол ему живот? Зачем запихнул селезенку в глотку? И почему покончил с собой через несколько дней?

– Так он ведь был нелегальный мигрант.

– Вот только этого не надо, – раздраженно заметил Маклин. – Они не все, знаешь ли, насилуют наших женщин и отнимают у нас рабочие места. Подобной чуши я наслушался от Дагвида.

– Я не то имел в виду, сэр. – Макбрайд покраснел еще сильнее, даже мочки ушей зарумянились. – Понимаете, он мог затаить зло на Смайта, потому что тот был председателем комиссии по рассмотрению прошений на иммиграцию.

– А он был? Вы-то откуда знаете?

– Мне Алисон… то есть констебль Кидд сказала.

Теперь уже Маклин покраснел от смущения.

– Прости, Стюарт. Не хотел на тебя рычать. Чего еще я не знаю о Смайте?

– В свои восемьдесят четыре года он ни дня не проводил без дела. Заседал в советах директоров десятка различных компаний, владел контрольными пакетами двух биотехнологических стартапов. После войны он унаследовал от отца коммерческий банк, превратил его в крупнейшую финансовую организацию страны и продал – как раз перед тем, как закончился бум интернет-компаний. После этого в основном организовывал благотворительные организации. В городском доме у него постоянно работали трое слуг, но у всех в ночь убийства был выходной. По-видимому, это было обычным делом: он часто отпускал всех, когда хотел провести спокойный вечер.

Маклин слушал, отмечая про себя, что констебль помнит все это наизусть. Если не считать зыбкой ниточки с иммиграцией и репатриацией, Смайта абсолютно ничего не связывало с убившим его человеком.

– Напомни, как звали убийцу?

На сей раз Макбрайд достал блокнот, и, лизнув палец, стал переворачивать страницы.

– Джонатан Около. Из Нигерии. Три года назад подал прошение о политическом убежище, но ему отказали. До апреля содержался в лагере для нелегальных мигрантов, «в ожидании репатриации». Никто точно не знает, как он сбежал, но за последний год оттуда многие удрали.

– Имена остальных известны?

– Нет, сэр, но могу выяснить. А зачем?

– Пока не знаю. Дагвид наверняка захочет поскорее сбыть с рук это дело. Думаю, и главный констебль, и высшее начальство с радостью о нем забудут. Будь я капельку поумнее, сам бы так поступил. Но у меня неприятное предчувствие, что мы еще услышим о Джонатане Около, и я не прочь иметь ход в запасе, когда игра начнется заново.

– Я покопаюсь, сэр. – Макбрайд сделал пометку в блокноте и бережно спрятал его. Маклин попытался вспомнить, куда задевал свою записную книжку – кажется, оставил у себя в кабинете наверху? Вместе со всеми бумагами, которые сами не подпишутся.

– Что у тебя на сегодня намечено, констебль?

– Мы с детективом-сержантом Лэрдом собирались опросить жертв некоторых ограблений, сэр. Как только он придет.

– Ну, Ворчун Боб всегда предпочитал ночные смены. – По лицу констебля стало ясно, что он еще не слышал, чтобы сержанта называли Ворчуном. – Вот что, констебль. Когда придет, скажи, чтобы проводил опросы сам. Если ему одиноко, пусть возьмет кого-нибудь из констеблей. А ты тем временем раскопай сведения об Около и его приятелях. Потом мы с тобой съездим в Каугейт, посмотрим, как доктор Кадволладер труп вскрывает.

– М-м, а это обязательно, сэр? – Румянец на лице Макбрайда сменился зеленоватой бледностью.

– Ты еще не присутствовал на вскрытии?

– Присутствовал, сэр. Пару раз. Предпочел бы отсутствовать.

* * *

Свою записную книжку Маклин нашел там, где оставил, – на столе, под пакетом с платьем. Инспектор сунул ее в карман и напомнил себе, что надо отнести платье в хранилище для вещдоков. У телефона лежал листок с номером Карстайрса. Инспектор позвонил, перенес встречу на вечер, потом включил компьютер и подтянул к себе стопку документов. Он сознавал, что отчетность и соответствующее делопроизводство необходимы, однако предпочел бы свалить их на кого-нибудь другого.

Работа была отупляющей, требовала сосредоточенности, но оставляла место для назойливых мыслей. Маклин краем глаза видел сложенное платье. Наконец, покончив с половиной бумажной волокиты, он отвалился от стола и просмотрел записную книжку.

Очень скоро инспектор наткнулся на зарисовку странного узора с завитками – того, что видел на полу в подвале, если ему не почудилось. Рисунок наводил на мысль о ритуальном жертвоприношении, но потайные ниши предлагали более очевидные и соблазнительные версии. Поэтому Маклин сосредоточился на именах, законсервированных органах и обнаруженных предметах. Как в свое время говорил его учитель, обычно ключ к разгадке преступления кроется в самых неочевидных вещах.

В половину десятого Маклин выключил компьютер, взял платье и вернулся в крошечное следственное помещение. Там он застал Ворчуна Боба – опять за газетой. Констебль Макбрайд, уставившись на экран лэптопа, барабанил по клавишам.

– Доброе утро, сэр. – Ворчун Боб свернул газету и сунул ее в коробку под столом.

– Доброе, Боб. Ты получил снимки с места происшествия?

Сержант оглянулся на Макбрайда, не дождался реакции и прошел к коробке в углу. Перенес ее на стол и достал пачку глянцевых снимков.

– Вам которые нужны, сэр?

– Должна быть серия фотографий пола примерно в футе от стены.

– Ага, я еще удивился, зачем фотограф это снимал.

Боб достал снимки и разложил на столе в порядке номеров, помеченных на обороте.

– Я его попросил, – пояснил Маклин, разглядывая снимки. Все одинаковые: засвеченный вспышкой пол выглядит гладким, без особых примет и знаков. Инспектор достал блокнот, посмотрел свои зарисовки. Он был уверен, что видел линии.

– Это все? – обратился он к Бобу, перебрав все фотографии и ничего на них не обнаружив.

– Ага.

– Свяжись с экспертами и перепроверь, ладно? Я ищу снимки пола вот с такими знаками. – Он показал сержанту листок из блокнота.

– Пусть этим констебль Макбрайд займется, – заныл Боб. – Знаете, он куда лучше меня ладит с криминалистами.

– Нет уж, Боб, констебль сегодня со мной. – Маклин повернулся к Макбрайду. – Ты как, закончил?

– Более или менее, сэр. Еще минуту. – Макбрайд нажал еще пару клавиш и закрыл ноутбук. – Я сейчас все это быстренько распечатаю. А может, вы бы предпочли взять с собой на вскрытие сержанта Лэрда? – В голосе юноши прозвучала надежда.

Маклин улыбнулся.

– Боб только что позавтракал, констебль. А я предпочитаю не знать чем.

13

– Третий раз за двое суток, инспектор! И что вы к нам так привязались? – Доктор Шарп ожидала их у входа в морг. – Да еще и такого красавчика с собой прихватили!

– Это детектив-констебль Макбрайд. Полегче с ним, он здесь в первый раз. – Маклин не стал оглядываться на закрасневшегося констебля. – Кадволладер уже на месте?

– Как раз готовится, – кивнула Трейси. – Проходите.

Прозекторская не слишком изменилась со вчерашнего дня, только на столе лежало другое тело.

– Тони, ты все еще не научился распределять обязанности! – воскликнул патологоанатом. – Обычно младших по званию присылают, чтобы самим не ходить. Почему, ты думаешь, Дагвид послал тебя?

– Может, потому что здесь все слишком напоминает ему родной дом?

– Вот-вот, – усмехнулся Кадволладер. – Ну, перейдем к делу?

Трейси, словно только и ждала этих слов, появилась из кабинета судмедэкспертов. Она успела переодеться в комбинезон, натянула длинные резиновые перчатки и катила перед собой стальную каталку с разложенными на ней орудиями пытки. Констебль Макбрайд напрягся и чуть отшатнулся.

– Субъект мужского пола, негроидной расы, рост шесть футов два дюйма. Лет под шестьдесят, я бы сказал.

– Сорок четыре… – Голос Макбрайда звучал выше обычного, а ведь тело еще не трогали.

– Простите? – Кадволладер накрыл ладонью висящий над столом микрофон.

– Ему было сорок четыре года, сэр. Так сказано в его досье. – Макбрайд помахал распечаткой.

– Странно, по нему этого не скажешь. Трейси, мы тело не перепутали?

Ассистентка сверилась с бумагами, проверила бирку на ноге мертвеца, подошла к стеллажам холодильника, открыла один, другой, заглянула внутрь.

– Нет, – отозвалась она наконец. – Джонатан Около, доставлен вчера ночью. Личность установлена по отпечаткам пальцев в миграционном досье.

– Удивительно, – протянул Кадволладер, разглядывая труп. – Если ему сорок четыре, даже думать не хочется, как он жил. Ладно, давайте продолжим. – Он внимательно осмотрел тело. – Руки грубые, ногти коротко острижены. Пара недавних шрамов, занозы в ладонях и в пальцах. Занимался физическим трудом, хотя, судя по его состоянию, вряд ли от него было много проку. – Эксперт занялся головой покойника, порылся пинцетом в редеющих седых кудряшках. – Дайте пробирку для образцов, Трейси. Если не ошибаюсь, это штукатурка. У него вся голова в ней.

Констебль делал торопливые записи в блокноте. Маклин улыбнулся: все сказанное здесь распечатают и передадут в участок до конца дня, но от такого энтузиазма вреда не будет. К тому же Макбрайду невредно отвлечься от того, что сейчас начнется.

Опытный патологоанатом вскрыл тело с особым изяществом. Более искусных действий Маклину не приходилось видеть. Ловкие движения Кадволладера и его спокойная болтовня с ассистенткой делала наблюдение за процессом более сносным. И все же инспектор порадовался, когда прозекторы стали зашивать разрезы. Значит, скоро можно будет уйти.

– Так каков твой вердикт, Ангус? Сумеешь его спасти?

Эксперт оценил шутку, но мгновенная улыбка тотчас сменилась озабоченной миной.

– Я удивляюсь, как он дожил до убийства Смайта, не говоря уж о самоубийстве, – сказал Кадволладер.

– Как это понимать?

– У него обширная эмфизема, острый цирроз печени, поражены почки. Совершенно непонятно, как могло биться сердце с таким количеством рубцовых изменений сердечной мышцы. Судя по всему, он еле держался на ногах.

– По-твоему, он не убивал Смайта? – Спину инспектора тронул холодный озноб.

– Наверняка убил. У него вся одежда в крови Смайта, под ногтями следы той же крови, а нож идеально отвечает разрезу на горле. Джонатан Около – именно тот, кто вам нужен.

– Может, у него был сообщник? – Маклин ощутил томительное сосание под ложечкой. Он знал, что не заслужит популярности этим предположением, но и отказаться от него не мог.

– Ты у нас детектив, Тони, тебе лучше знать.

14

Адвокатская контора «Карстайрс и Веддел» занимала один из георгианских особняков, протянувшихся на целый квартал в западной части города. Более современные юридические фирмы перебрались на Лотиан-роуд или еще дальше, на Кокбурн-стрит, а это маленькая компания устояла перед переменами. Еще недавно все старые семейные фирмы Эдинбурга – адвокаты и биржевые маклеры, банкиры и торговцы дорогими товарами – располагались в величественных особняках на западе Эдинбурга. Теперь их сменили ресторанчики в полуподвалах, бутики, фитнес-клубы и дорогие квартиры. Времена меняются, но город приспосабливается к переменам.

Инспектор пришел часом раньше назначенного времени, но секретарь сказала, что проблемы это не представляет, и провела Маклина в элегантную приемную, увешанную портретами суровых мужчин. Вдоль стен расположились удобные кожаные кресла. Обстановка больше напоминала джентльменский клуб, чем офис. После знойных улиц здесь веяло прохладой.

– Инспектор, рад снова видеть вас.

Маклин повернулся на голос. Седовласый мужчина приветственно протянул руку, глядя сквозь очки в тонкой металлической оправе.

– Мистер Карстайрс, мы с вами встречались? – уточнил инспектор.

Человек показался ему смутно знакомым. Возможно, присутствовал в суде, где Маклин выступал свидетелем. Может, адвокат даже подвергал его перекрестному допросу.

– Как же не встречались! Правда, с тех пор немало лет прошло. Эстер давала великолепные приемы, но они прекратились, когда вы поступили в университет. Я так и не понял почему.

Маклин припомнил череду пожилых людей, постоянно бывавших в бабушкином доме. Но ведь и бабушка была старой, так что удивляться не приходилось. Джонатан Карстайрс теперь тоже состарился, но тогда был слишком молод для бабушкиного общества.

– Эстер всегда предпочитала одиночество, мистер Карстайрс, но настаивала на том, чтобы я завел широкий круг знакомств. Когда я переехал в Ньюингтон, она перестала приглашать гостей.

Карстайрс покивал, словно прекрасно понимал такой образ действий.

– Прошу вас, зовите меня Джонас. – Он элегантно достал из кармашка часы, открыл крышку и взглянул на циферблат. – Вы не хотите пообедать, инспектор? Неподалеку открылось новое заведение. По слухам, там отлично кормят.

Маклин представил горы неразобранных бумаг на столе и девушку, умершую так давно, что несколько часов для нее ничего не значили. Ворчун Боб занимался ограблениями, Макбрайд собирал всю доступную информацию по Джонатану Около. Инспектор бы только путался у них под ногами.