Текст книги "Валютные войны"

Глава 4
Первая Валютная война (1921–1936)

«Вряд ли существует такая часть США, где люди не осознают, что скрытые личные убеждения и интересы управляют государством».

Президент Вудро Вильсон.

Первая Валютная война началась эффектно, в 1921 году, на фоне сумрака недавно закончившейся Первой мировой войны. К незавершенному финалу пришла она в 1936 году. Война велась в несколько раундов на пяти континентах и имела большой резонанс на XXI век.

Первый ход в 1921 году совершила Германия, заключался он в гиперинфляции, созданной целенаправленно – с целью повышения конкурентоспособности. Впрочем, она зашла затем так далеко, что разрушила экономику, и без того прогнувшуюся под тяжестью подготовки к войне. Затем выступила Франция, в 1925 году, используя девальвацию франка перед возвращением к золотому стандарту. В результате она получила преимущество в области экспорта над такими государствами, как США и Англия. Эти государства, в свою очередь, перед Второй мировой войной вернулись к золотому стандарту. Англия вернулась к золотому стандарту в 1931 году, нагоняя Францию, которой она уступила в 1925 году.

Германия ускорила темпы развития, когда президент Герберт Гувер объявил мораторий на выплаты послевоенных долгов. Мораторий стал постоянным после Лозаннской конференции 1932 года. После 1933 года и появления Гитлера Германия встала на собственный путь развития и вышла из мировой торговли. Теперь это было государство автократичного стиля управления экономикой, поддерживающее связи только с Австрией и Восточной Европой.

США совершили свой ход в 1933 году, девальвировав валюту в пользу золота, тем самым возвращая себе преимущество в области экспорта. Наконец, Франция и Англия снова прибегли к девальвации. В 1936 году Франция отказалась от золота и стала последним крупным государством, которое вышло из Великой депрессии, в то время как Англия снова использовала девальвацию для того, чтобы нагнать США.

В следующий раунд (после раундов девальваций и дефолтов) крупнейшие экономики мира вступили, оказавшись на дне, подорвав торговлю, производство и богатства. Неустойчивый характер международной денежной системы того периода сделал Первую Валютную войну основным поучительным примером для настоящего времени, когда миру снова угрожает вероятность возникновения огромных невыплачиваемых долгов.

Итак, Первая Валютная война началась в 1921 году в немецком городе Веймар, когда Рейхсбанк, центральный банк Германии, приготовился разрушить ценность немецких марок путем печатания денег в огромных количествах, ведущего к гиперинфляции. Контролируемая главой Рейхсбанка, Рудольфом фон Хавенштайном, инфляция осуществлялась путем покупки государственных векселей с целью обеспечения государства денежными средствами, необходимыми для субсидирования дефицита бюджета и покрытия государственных расходов. Это стало одной из самых разрушительных фальсификаций, когда-либо случавшихся в истории экономики. Существует миф о том, что Германия намеренно уничтожила свою валюту, чтобы избежать выплат долгов Англии и Франции. Однако эти долги были привязаны к «золотым маркам», охарактеризованные как определенное количество золота или его эквивалента в негерманской валюте, и протокол заключенного договора был основан на коэффициенте экспорта, выраженного в процентах, вне зависимости от ценности бумажной валюты. Эти значения, основанные на количестве золота и экспорта, не подвергались действию инфляции. Однако Рейхсбанк видел возможность увеличения экспорта Германии путем обесценивания валюты для обеспечения доступности своих товаров за границей и продвижения туризма и иностранного инвестирования. Такие средства обеспечили бы Германию необходимой для выплаты долгов иностранной валютой.

Когда инфляция начала зарождаться в конце 1921 года, она не сразу была воспринята всерьез^[13]. Немцы понимали, что цены растут, но это не говорило им о том, что валюта постепенно рушилась. Немецкие банки имели долги, практически равные своим ресурсам, и поэтому были застрахованы. Многие предприятия владели такими ценностями, как земля, заводы и оборудование, которые имели номинальную стоимость, и тоже были застрахованы от коллапса. Некоторые компании имели долги, которые испарялись по мере обесценивания средств, так что компании обогащались путем освобождения от долгов. Многие крупные немецкие корпорации имели филиалы за границей, располагавшие твердой валютой и спасавшие головные учреждения от краха.

Бегство капитала – традиционный ответ на обесценивание валюты. Те, кто имел возможность обменять марки на швейцарские франки, золото или другие валюты, так и сделали, тем самым переместив свои сбережения за пределы страны. Даже немецкая буржуазия не сразу заметила надвигающийся крах, так как обесценивание валюты уравновешивалось выручкой с фондовой биржи. Наконец, те, кто работал на государственных и профсоюзных предприятиях, был застрахован от кризиса с самого начала, так как государство выплачивало зарплату, соразмерную с уровнем инфляции.

Конечно, не все имели государственную работу, портфель биржевых акций, номинальные ценности или твердую валюту. К этому слою общества относились пенсионеры среднего класса, которые держали все свои сбережения в банках. Эти немцы были разорены. Многим из них пришлось продать всю мебель, чтобы хоть как-то прокормить себя. Пианино пользовались спросом и превратились в своего рода валюту. Некоторые пожилые пары, которые потеряли все свои сбережения, шли на кухню и, держась за руки, вставляли свои головы в духовку и включали газ. Имущественные преступления стали обыденностью, а позднее распространились и бунты.

В 1922 году инфляция переросла в гиперинфляцию, когда Рейхсбанк сдался и начал печатать больше денег, чтобы удовлетворить потребности государственных работников. Один доллар США стал настолько ценным, что американские туристы не могли его потратить, так как торговцы не могли найти столько миллионов марок, чтобы разменять его. Кафе и рестораны предлагали оплачивать еду до того, как ее подадут, потому что цена росла с каждой секундой. Спрос на бумажную валюту был настолько велик, что Рейхсбанку пришлось подключить несколько полиграфических фирм и логистических компаний, которые бы печатали и обеспечивали печать необходимым количеством бумаги и краски. Дошло до того, что в 1923 году печать осуществлялась только на одной стороне бумаги с целью экономии краски.

Пока продолжался экономический хаос, Франция и Бельгия в 1923 году решили вторгнуться в промышленный район Германии – Рур, – чтобы забрать долги, которые Германия так и не выплатила. Вторжение позволило оккупантам забрать долг в натуральной форме, через перевозку товаров и угля. Немецкие рабочие Рура ответили замедлением работы, забастовками и саботажем. Рейхсбанк поощрил рабочих и посодействовал их гневу печатью еще большего количества денег для повышения выплат.

В ноябре 1923 года Германия решила прекратить гиперинфляцию, создав новую валюту, рентную марку, которая изначально циркулировала вместе со старой валютой. Рентная марка была введена за счет закладных и процентов, взятых за заложенные объекты недвижимости. Выпуск и циркуляция новой валюты тщательно контролировались новым руководителем валютных операций, Ялмаром Шахтом, который вскоре занял должность президента Рейхсбанка. Когда марка наконец-то была выведена из оборота, то одна рентная марка была равна примерно одному триллиону марок. Рентная марка была временным решением проблемы, и вскоре ей на смену пришла рейхсмарка, обеспеченная золотом. К 1924 году старые марки периода гиперинфляции находились в мусорных контейнерах и канализациях.

Историки экономики обычно отделяют гиперинфляцию Веймарской республики 1921–1924 годов от международных конкурентных девальваций 1931–1936 годов, но это нарушает непрерывность периода конкурентных девальваций в межвоенном промежутке истории. На самом деле веймарская гиперинфляция достигла нескольких важных политических целей, последствия чего были ярко выражены в период 1920‑х–1930‑х годов. Гиперинфляция объединила германский народ против «зарубежных спекулянтов» и заставила Францию раскрыть свои истинные намерения в Руре, тем самым создав повод для перевооружения Германии. Также гиперинфляция вызвала жалость со стороны Англии и США, и они смягчили требования, установленные Версальским договором. Крах валюты также укрепил позиции немецких предпринимателей, имеющих недвижимое имущество, а не только финансовые активы. Эти предприниматели стали крепче после гиперинфляции, использовав возможности перенесения недвижимого имущества за границу и покупки обанкротившихся предприятий в своей стране за бесценок.

Наконец, гиперинфляция показала, что государства играли с огнем, когда дело касалось бумажной валюты. Пришло понимание, что простой переход к золотому стандарту (или другим материальным активам) мог восстановить порядок, – что Германия и сделала. Это не говорит о том, что гиперинфляция 1922 года была тщательно продуманным планом, а лишь указывает на то, что гиперинфляция может быть использована в качестве средства управления политикой. Всегда предсказуемо, кто станет победителем или проигравшим в процессе гиперинфляции. Кроме того, она может быть использована для изменения политического поведения, а также социальных и экономических отношений между должниками, кредиторами, рабочими и капиталом, в то время как золото хранится для того, чтобы при необходимости восстановить весь ущерб.

Конечно, жертвы гиперинфляции были огромны. Доверие к государственным предприятиям Германии исчезло, а жизни людей были разрушены. Однако данный эпизод истории показал, что крупное государство, имеющее природные ресурсы, рабочую силу, материальные активы и золото, могло побороть гиперинфляцию и остаться сравнительно целым и неповрежденным. В период 1924–1929 годов, сразу после гиперинфляции, немецкая промышленность начала расти такими большими темпами, что обогнала многие другие страны, включая США. До этого государства отказывались от золотого стандарта во время войны, примером чего служит отказ Англии от обмена золота во время и после наполеоновских войн. Теперь Германия отказалась от золотого стандарта во время мира, хотя и весьма жесткого мира Версальского договора. Рейхсбанк продемонстрировал, что в современной экономике бумажная валюта, не обеспеченная золотом, может быть обесценена с целью решения политических задач. Этот урок был принят к сведению другими крупными государствами.

В то время как в Германии гиперинфляция шла полным ходом, другие большие страны весной 1922 года послали своих представителей на Генуэзскую конференцию, чтобы рассмотреть идею возвращения к золотому стандарту, ни разу не рассматривавшуюся в период до Первой мировой войны^[14]. До 1914 года большинство государств пользовались золотым стандартом, в котором бумажная валюта была тесно связана с золотым запасом, что обеспечивало свободную циркуляцию как валюты, так и золота. Однако с началом войны большинство государств отказались от такой экономической политики, так как появилась необходимость печатать деньги в огромных количествах. Теперь, в 1922 году, когда требования Версальского договора были выполнены и долги уплачены, мир снова смотрел в сторону золотого стандарта.

Кроме того, с тех пор, как золотой стандарт процветал, произошли некоторые важные изменения. В 1913 году США создали новый центральный банк – Федеральную резервную систему, обладающую неограниченными возможностями регулирования процентных ставок и притока денежных средств. Взаимодействие золотого запаса и денежных средств Федерального резерва в 1920‑х еще находилось на стадии экспериментов. Государства привыкли к использованию бумажной валюты, которую можно было печатать в немереных количествах во время войны 1914–1918 годов, в то же время люди привыкли получать бумажные деньги после того, как золотые монеты были выведены из оборота. Крупнейшие державы собрались на Генуэзскую конференцию для обсуждения идеи введения золота в систему, только на более гибких условиях и под тщательным контролем центральных банков.

Генуэзская конференция положила начало новому золотовалютному стандарту, который отличался от ранее существовавших классических золотых стандартов по многим параметрам. Страны-участницы договорились о том, что резервы центральных банков будут храниться не только в золоте, но и в валюте других государств. Слово «валюта» в «золотовалютном стандарте» означало то, что определенные валютные балансы могли быть использованы в качестве золота из резервных соображений. Это переложило ответственность на страны с большим золотым потенциалом – такие как США. США стали отвечать за поддержание цены на золото на уровне $20,67 за унцию, в то время как другие государства держали доллары в качестве замены золоту. Под таким новым стандартом международные счета должны были и дальше быть оплаченными в золоте, но государство могло аккумулировать большие количества иностранной валюты до того, как обменять эту валюту на золото.

Кроме того, золотые монеты и слитки больше не обращались в таком объеме, как в довоенный период. Страны предлагали обменивать бумажную валюту на золото, но только в больших количествах – таких, как слитки весом 400 унций стоимостью $8268 за штуку (эквивалентно $110 000 в настоящее время). Это означало, что золотом могли пользоваться лишь центральные банки, коммерческие банки и богачи, в то время как остальные могли использовать лишь бумажную валюту, обеспеченную обещаниями государства сохранить их ценность в золотом эквиваленте. Бумажная валюта оставалась бы «на вес золота», но само золото было бы упрятано в хранилища центральных банков. Англия закрепила эти соглашения в письменном виде в Законе о золотом стандарте 1925 года с намерением упростить новый золотовалютный стандарт.

Несмотря на введение усовершенствованного золотого стандарта, валютные войны продолжались. В 1923 году наступил крах французского франка, хоть и не такой резкий, как крах немецкой марки. Этот крах моментально проложил путь золотой эпохе постоянно проживающих во Франции американцев в 1920‑х годах, таким как Скотту и Зельде Фитцджеральд и Эрнесту Хемингуэю, которые рассказывали газете «Торонто стар» о повседневных последствиях коллапса французской валюты. Американцы могли позволить себе вести комфортную жизнь в Париже, меняя доллары на обесцененные франки.

Серьезные недостатки золотовалютного стандарта появились почти сразу после его принятия. Самым большим недостатком была нестабильность. Она была вызвана большими скоплениями иностранной валюты в странах с положительным сальдо, а затем – неожиданными требованиями на золото от стран с дефицитом. К тому же Германии, практически крупнейшей экономической державе в Европе, недоставало необходимого количества золота для поддержания достаточного притока денег, чтобы упростить международную торговлю, столь необходимую для того, чтобы экономика страны снова процветала. Попытка восполнить этот пробел в 1924 году представляла собой План Дауэса, названный в честь американского банкира (позднее – вице-президента США) Чарльза Дауэса, основного создателя этого плана. План Дауэса получил поддержку от международного валютного комитета, который был созван для решения проблем, связанных с финансовыми требованиями Версальского договора. План Дауэса частично сократил долги Германии, чтобы та могла поднять свою экономику. Сочетание Генуэзской конференции 1922 года, новой устойчивой рентной марки 1923 года и Плана Дауэса 1924 года наконец стабилизировало экономику Германии и обеспечило ее развитие без инфляции.

Введение системы фиксированного валютного курса 1925–1931 годов означало лишь то, что валютные войны будут разворачиваться с применением золота и процентных ставок, исключая валютные курсы из игры. Гладкое функционирование золотовалютного стандарта в это время зависело от так называемых правил игры. По правилам, государства с большим притоком золота для того, чтобы снизить рыночные цены, снижали и процентные ставки, чтобы экономика развивалась. Те же, кто испытывал отток золота, должны были ужесточить условия и поднять процентные ставки, что приводило к экономическому сокращению. Государства, экономика которых постепенно сокращалась, понимали, что зарплаты столь низкие, что нужно было удешевлять товары, делая их конкурентоспособными на мировом рынке, а в процветающих странах происходило обратное. В этот момент приток и отток менялись местами, и страна, ранее испытывавшая отток золота, теперь получала золото благодаря избытку дешевых товаров, а государство с большим экономическим потенциалом теперь испытывало торговый дефицит и отток золота.

Золотовалютный стандарт был самоуравновешиваемой системой с одним принципиальным недостатком. В чистом золотом стандарте приток золота был денежной базой и выполнял работу по экономическому расширению и сокращению, но при золотовалютном стандарте важную роль играли также и валютные резервы. Это означало, что центральные банки могли сделать процентные ставки и другие средства ведения денежной политики, основанные на использовании валютных резервов, частью процесса установления экономического равновесия. Именно под такими средствами приспособления, а не под операциями с золотом, система постепенно начала рушиться.

Одна из особенностей бумажной валюты заключается в том, что такая валюта является одновременно и активом стороны, которая ее держит, и пассивом банка, который ее выпускает. Золото, напротив, является только активом, кроме случаев (не распространенных в 1920‑е годы), где один банк занимает золото у другого. Корректировочные операции, проводимые с использованием золота, по сути, представляют собой игру с нулевым исходом. Если золото переходит из Англии во Францию, то запас денежных средств Англии уменьшается, а запас денег Франции увеличивается в зависимости от количества золота.

Система могла бы продержаться достаточно долго, если бы, допустим, Франция хотела получать фунты стерлингов в ходе торговых операций, а затем депонировать их в английские банки, поддерживая тем самым запас денежных средств в фунтах. Однако предположим, что Банк Франции внезапно отзывает все вклады и требует золото от Английского банка. В таком случае запас денег Англии резко сократился бы. Вместо гладких, постепенных приспособлений экономики, проходящих под классическим золотым стандартом, новая система таила в себе резкие, дестабилизирующие скачки, которые могли быстро перерасти в панику.

Государство, испытывающее дефицит при золотовалютном стандарте, оказывается в положении арендатора, чей арендодатель в течение года не собирает ежемесячную оплату, а потом внезапно требует всю сумму за год сразу. Некоторые арендаторы это учитывают, откладывают средства на черный день, а некоторые не могут устоять соблазну потратить их и в нужный момент оказываются без денег и изгнанными с места аренды. Примерно так же выглядит ситуация, когда у государства недостаточно золота, а торговый партнер требует выплат в иностранной валюте. Золотовалютный стандарт должен был взять все самое лучшее от золотой и валютной систем, но, на деле, воплотил в себе все самые худшие черты, в особенности нестабильность, свойственную непредвиденным погашениям долгов.

˜

Государство, испытывающее дефицит при золотовалютном стандарте, оказывается в положении арендатора, чей арендодатель в течение года не собирает ежемесячную оплату, а потом внезапно требует всю сумму за год сразу.

˜

К 1927 году, когда золото и иностранная валюта стабильно аккумулировались во Франции и утекали из Англии, по правилам игры Англия должна была повысить процентные ставки, чтобы обеспечить сокращение оборачиваемой денежной массы. Однако Монтегю Норман, глава Банка Англии, отказался от повышения ставок, частично из-за того, что боялся вызвать негативную политическую реакцию, а также потому, что, как ему казалось, приток фунта и золота во Францию обеспечен нечестно обесцененным франком. Французы, в свою очередь, отказались ревальвировать валюту, но сказали, что, может быть, сделают это в будущем, создавая большие недопонимания и провоцируя спекуляцию как фунтом, так и франком.

США после сокращения процентных ставок в 1927 году начали вводить серию повышений процентных ставок в 1928 году, что оказалось средством, сокращающим рост денежной массы^[15]. Эти повышения процентных ставок были противоположностью того, что США должны были сделать по правилам игры, учитывая доминирующее положение государства и бесконечный приток золота. Так же, как внутриполитические соображения стали причиной отказа повышения ставок в Англии в 1927 году, решение Федерального резерва о повышении процентных ставок вместо понижений было принято из внутриполитических соображений, в особенности из-за страха возникновения пузыря на бирже США. Иными словами, участники золотовалютного стандарта ставили внутриполитические соображения превыше всего, что и стало причиной разрушения самого золотовалютного стандарта.

Был в золотовалютном стандарте еще один недостаток, лежавший глубже отсутствия координации в деятельности центральных банков Англии, США, Франции и Германии. Этот недостаток скрывался в установленной (с целью поддержания нового стандарта) цене золота в долларах. В течение Первой мировой войны государства печатали огромные количества бумажной валюты, чтобы покрыть все военные долги, в то время как приток золота был крайне маленьким. Кроме того, тот золотой запас, который все же имелся, не был статичным и утекал в США в больших количествах, оставляя лишь небольшую часть запаса в Европе. Попытки совместить послевоенный золотовалютный стандарт с довоенной ценой на золото привели в 1919 году к дилемме. Одним решением являлось сокращение запаса бумажных средств, чтобы достигнуть довоенных цен. Это обеспечило бы резкую дефляцию и спад цен для того, чтобы вернуться к довоенной цене золота. Другим решением выступало повышение цены на золото, чтобы поддержать новый уровень цен, установившийся из-за избытка бумажной валюты. Повышение цены на золото означало девальвировать валюту навсегда. Выбор стоял между дефляцией и девальвацией.

Когда цены плавно падают из-за инноваций, масштабируемости и других полезных параметров, это одно дело. Тогда это считается «хорошей» дефляцией и это знакомо любому потребителю, который замечал, как цены на компьютеры или телевизоры с широким экраном падают с каждым годом. Но другое дело, когда цены форсированно урезаются ненужными сокращениями денежных средств, рискованных рыночных позиций, ограничениями кредитов, банкротством и массовой безработицей. Это называется «плохой» дефляцией. И именно такая дефляция требовалась для возврата к довоенным ценам на золото.

Для США такой выбор не был столь же жестким, как для других государств, так как Америка одновременно с увеличением запаса денежных средств во время Первой мировой войны увеличила и золотые резервы – путем активной торговли. В США дела шли куда лучше, чем в Англии или Франции.

К 1923 году и Франция, и Германия решили справиться с инфляцией, образовавшейся во время войны, путем девальвации своих валют. Из трех ведущих европейских держав только Англия приняла правильные меры, чтобы сократить количество бумажной валюты и уравновесить уровень валюты и уровень золота в военный период. Это было сделано по настоянию Уинстона Черчилля, в то время занимавшего пост министра финансов Великобритании. Он предложил вернуться к довоенному золотому паритету для улучшения финансового положения страны. Но эффект был разрушительным – уровень цен упал на 50 %, росло число обанкротившихся предприятий, безработица достигла своего пика. Черчилль позже писал о том, что выбранная им политика была одной из самых ужасных ошибок, совершенных в его жизни. К тому моменту, когда огромная дефляция достигла США в 1930 году, Англия уже жила в таких условиях бо́льшую часть предыдущего десятилетия.

1920‑е годы для Соединенных Штатов стали периодом процветания, а экономики Франции и Германии укрепились в середине десятилетия. Только Англия отставала. Если бы она нашла способ справиться с безработицей и дефляцией к 1928 году, то весь мир смог бы увидеть глобальное экономическое развитие такого масштаба, которое не видел с предвоенных времен. Вместо этого глобальная экономика только ухудшилась.

Начало Великой депрессии экономисты относят к 28 октября 1929 года, Черному понедельнику, когда индекс Доу – Джонса упал на 12,8 % всего за один день. Однако уже годом ранее в Германии начался экономический спад, а Англия так и не восстановилась полностью после депрессии 1920–1921 годов. Черный понедельник стал днем, когда лопнул пузырь ведущего актива США в мире, который уже испытывал трудности от последствий дефляции.

Годы после краха фондовой биржи США в 1929 году были ужасными из-за безработицы, ухудшения производства, банкротства и человеческих страданий. С точки зрения глобальной финансовой системы, однако, самый опасный этап имел место весной и летом 1931 года. Тогда финансовая паника, равносильная глобальному массовому изъятию вкладов из банка, началась в мае – с объявления потерь основанного австрийской ветвью Ротшильдов венского банка Credit-Anstalt, которые уничтожили весь капитал банка. В течение последующих нескольких недель банковская паника охватила всю Европу, и в Австрии, Германии, Польше, Чехословакии, Югославии были объявлены «банковские каникулы», закрытие банков. Германия прекратила выплату иностранного долга и ввела контроль капиталов. Это было равносильно отказу от золотовалютного стандарта, так как иностранные кредиторы не могли больше перевести свои платежные требования на банк в золото, хоть официально Германия уверяла, что цена рейхсмарки осталась на том же уровне по отношению к золоту.

Паника вскоре передалась Англии, и к июлю 1931 года началась массовая утечка золота. Ведущие английские банки инвестировали за счет кредитов в неликвидные активы кратковременного действия. Кстати, десятки лет спустя именно такой тип инвестирования и погубил инвестиционный банк Lehman Brothers в 2008 году. А летом 1931‑го, когда пришло время выплат, иностранные кредиторы конвертировали свои фунты стерлингов в золото, что заставило Англию обратиться к США, или Франции, или к другой золотой державе, до которой кризис еще не дошел. По причине массовой утечки золота из страны и угрозы разрушения крупнейших банков Лондона Англия отказалась от золотого стандарта 21 сентября 1931 года. И мгновенно фунт стерлингов упал против доллара и продолжал падать в последующие месяцы, потеряв за это время 30 %. Многие другие страны, включая Японию, скандинавские страны и членов Британского Содружества, также отказались от золотого стандарта и получили кратковременные преимущества девальвации. Эти преимущества неблагоприятно сказались на французском франке и валютах других государств, придерживающихся золотого стандарта, включая Бельгию, Люксембург, Нидерланды и Италию.

Банковская паника в Европе уменьшилась, когда Англия отказалась от золотого стандарта. Однако все перешло на США. В то время как экономика США сокращалась с 1929 года, девальвация фунта стерлингов и других валют против доллара в 1931 году наложила груз глобальной дефляции и кризиса прямиком на США. Действительно, 1932 год стал для Штатов худшим годом периода Великой депрессии. Безработица достигла 20 %, а уровни инвестиций, производства и цен сократились в такое количество раз, которое выражается двузначными цифрами.

В ноябре 1932 года Франклин Рузвельт был избран президентом. Однако он не принял должностную присягу до марта 1933 года, и в период четырех месяцев между назначением и инаугурацией экономическая ситуация значительно ухудшилась из-за панического изъятия банковских вкладов и банкротства банков^[16]. Миллионы американцев изымали средства из банков и прятали их под матрацами или в шкафах, в то время как другие разорялись из-за того, что не спохватились вовремя. К моменту инаугурации американцы были разочарованы в таком количестве государственных учреждений, что, казалось, остатки надежды сконцентрировались лишь в самом Рузвельте.

В марте 1933 года, спустя два дня после инаугурации, Рузвельт использовал чрезвычайные полномочия, чтобы объявить «банковские каникулы» по всей Америке. Изначально этот акт действовал до 9 марта, однако позднее был продлен на неопределенное время. Было объявлено, что банки во время «каникул» будут тщательно проверены, и только здоровые банки смогут возобновить работу. «Каникулы» завершились 13 марта. К этому времени некоторые банки открылись, хотя едва ли не большинство остальных еще были закрыты. Весь этот план был более нацелен на возвращение доверия, нежели на проверку здоровья банков, так как за восьмидневный период государство проверило счета далеко не каждого банка в стране.

Принятие Чрезвычайного закона о банках 9 марта 1933 года стало важным шагом к восстановлению доверия к банкам. Этот закон позволял Федеральному резерву предоставлять банкам ссуду, равную 100 % номинальной стоимости государственных ценных бумаг и 90 % номинальной стоимости любых чеков или других ликвидных краткосрочных бумаг, которыми банки владели. ФРС также могла давать беззалоговый кредит любому банку, являющемуся членом системы. Это означало, что банки могли попросить необходимое им количество средств для того, чтобы избежать изъятий вкладов. Это еще не было страхованием вкладов, которое появилось позднее в том году, но такая система являлась его эквивалентом, потому что теперь вкладчики могли не бояться, что деньги в банке внезапно закончатся.

Что интересно, документом, который уполномочил Рузвельта закрыть все банки в стране, был Акт о запрещении торговли с вероятным противником, принятый в 1917 году. Согласно этому акту, любой президент в случае чрезвычайной ситуации мог воспользоваться неограниченными экономическими полномочиями для сохранения национальной безопасности США. На случай, если суд мог поставить полномочия, позволявшие президенту закрыть банки, под сомнение, Чрезвычайный закон о банках 1933 года ратифицировал «банковские каникулы» и ясно и точно наделял президента такими полномочиями.

Когда 13 марта 1933 года банки открылись, вкладчики выстраивались перед ними в очереди уже не для того, чтобы изъять свои деньги, а наоборот – чтобы вложить вновь средства, хранившиеся под матрацами и в кофейных банках. Хотя практически ничего не изменилось на балансах депозиторов, тем не менее доверие вкладчиков к банкам вернулось. Справившись с данной проблемой, Рузвельт теперь стоял лицом к лицу с проблемой, более опасной, чем набеги на банки. Это была проблема дефляции, которая теперь надвигалась на США от других государств. Первая Валютная война теперь стучала в дверь Белого дома.