Текст книги "Венец демона"

Часть вторая
Чрезвычайная ситуация

Глава 10

7 мая, 15 часов 05 минут по восточному летнему времени

Вашингтон, округ Колумбия

Прошло двенадцать часов после нападения на Гавайи. Кэт Брайант беспокойно расхаживала по штабу «Сигмы», грея руки о высокий стаканчик из «Старбакс». За всю ночь она лишь ненадолго сомкнула глаза.

Обычная ситуация для этой работы.

В большом круглом помещении за компьютерами сидели технические специалисты. На их лица падали отсветы мониторов. Штаб служил цифровыми глазами и ушами «Сигмы». Здесь отфильтровывали данные разных разведывательных служб, как внутренних, так и зарубежных. Кэт была хозяйкой этого места, паучихой в цифровой сети.

Услышав шаги, она взглянула на дверь, ведущую в вестибюль.

Торопливо вошел Пейнтер, только что вернувшийся со встречи с генералом Меткалфом из Управления.

– Что нового? – спросил он.

– Список жертв пополнился.

Кроу поморщился, явно пытаясь собраться с духом.

– Все очень плохо?

Кэт взяла планшет.

– На островах пятьдесят четыре человека погибли и более тысячи госпитализированы. Состояния разной степени тяжести, поэтому умерших явно станет больше.

– И неизвестно, сколько еще людей будут искусаны до смерти в ближайшие дни, если рой останется на островах, – Пейнтер покачал головой.

– Следует ожидать хаоса. Особенно учитывая, что у местных служб спасения не разработан план действий для таких случаев. Пока что идет отчаянный поиск вариантов.

– Кто-нибудь взял на себя ответственность за атаки?

– Пока нет. Думаю, что наши обычные подозреваемые тут же ухватятся за катастрофу, чтобы приписать «славу» себе.

И это лишь усложнит расследование.

– Что показала экспертиза самолетов? – спросил Пейнтер.

– Все – беспилотники. И все – по крайней мере те, что не сгорели дотла, – числятся в угоне в разных уголках планеты.

– Значит, кто-то долго планировал удар…

– Похоже на то.

Кэт поставила стаканчик и вывела на монитор карту тихоокеанского региона. Береговую линию Гавайских островов и большой кусок близлежащих вод окружало полупрозрачное красное кольцо.

– Максимальная дальность полета для «TTx» – всего тринадцать тысяч морских миль. – Она указала на круг. – Следовательно, их запустили где-то здесь.

Пейнтер придвинулся к карте.

– Или дальше, а по дороге дозаправили.

Кэт недоуменно вскинула брови.

– Думаю, эскадрилья беспилотников привлекла бы внимание… Нет, бьюсь об заклад, что база поблизости, – продолжала она, снова обернувшись к монитору.

– Зона большая…

– Почти семь миллионов квадратных миль. Вдвое больше, чем площадь сорока восьми штатов, которые находятся южнее нас.

Пейнтер нахмурился.

– В этом регионе сотни островов.

– Тысячи, если считать атоллы и отмели. Конечно, поиск следует ограничить точками, достаточно крупными, чтобы на них поместился самолет. И все равно таких мест остается очень много. – Кэт вздохнула.

– Гавайские радары дают ориентир?

– Увы, нет. Зона их действия – около двух сотен миль от берега. И когда самолеты входят в эту зону, невозможно вычислить, откуда они шли.

Один из технарей заерзал на стуле, поглядывая на Кэт и не решаясь перебивать.

– Что у вас? – спросила она.

– Вам звонят по защищенной линии.

– Кто?

– Он представился профессором Кеном Мацуи. Утверждает, что вы хотели с ним связаться.

– Токсиколог из Корнеллского университета, – вспомнила Кэт, оглянувшись на Пейнтера. – Тот, который направлял запрос доктору Беннету в Национальный зоопарк.

– Призрак? – Кроу вопросительно взглянул на нее.

– Похоже, восстал из мертвых.

Накануне она подготовила досье на ученого. Судя по отчету, полученному из Бразилии, профессор, а также его аспирант и двое местных жителей пропали без вести. Считалось, что они погибли во время шторма.

– Перенаправьте звонок в мой кабинет, – распорядилась Кэт.

Она взяла стаканчик с кофе и провела Пейнтера в соседнюю комнату. Ее кабинет был по-спартански рациональным, как и сама она; из личных вещей в глаза бросались только фотографии двух дочерей, Пенелопы и Харриет. А самое ценное фото изображало мужа, Монка, с двумя детишками на коленях. Коренастый мужчина, позируя, сделал вид, что изнывает под тяжестью девчушек пяти и семи лет. Но, глядя на его мускулистые руки и широкую грудь, обрисованную спецназовской рубашкой, любой понял бы, что он способен хоть жонглировать этими девчушками, если потребуется, – а требовалось это довольно часто, учитывая их неистовый характер.

Монк отвез девочек в лагерь в Катскиллских горах. Кэт планировала присоединиться к ним, но чрезвычайная ситуация заставила ее остаться в Вашингтоне.

Может быть, в цифровой паутине я вовсе не паук, а муха…

Тем не менее она знала, что Монк отлично позаботится о Пенни и Харриет.

Хотя Кэт было больно в этом признаваться, ему в последнее время все чаще приходилось ее подменять. Причем с радостью. В душе она немного завидовала сбежавшим Грею и Сейхан. Ей тоже следовало бы выкроить время для Монка, для семьи…

Вот только как откажешься от дозы адреналина.

Кэт отхлебнула кофе.

Или кофеина…

– Я перевел звонок на вторую линию, – доложил инженер по внутреннему переговорному устройству.

Поставив стаканчик, Кэт включила громкую связь.

– Профессор Мацуи, спасибо, что перезвонили.

– У меня мало времени. Что вас интересует?

Несмотря на плохую международную связь, Кэт уловила в его голосе явное подозрение. Она оглянулась на Пейнтера, а тот махнул рукой: мол, действуй по ситуации.

Брайант не стала упоминать о том, что профессора считали погибшим, и продолжила:

– Нам посоветовал обратиться к вам энтомолог, работающий здесь, в Вашингтоне. Вы связывались с ним по поводу одного необычного вида ос.

Долгое молчание. На заднем фоне слышался какой-то шепот, как будто профессор с кем-то советовался.

Кэт переглянулась с Пейнтером.

Что там происходит?

– Да, – ответил наконец Мацуи, – но, думаю, все мы понимаем, что опоздали.

– О чем вы?

– Одокуро уже выпустили на волю.

– Одокуро?

– Так я назвал этот вид Hymenoptera. В честь японского демона. Можете мне поверить, наименование вполне подходящее. Я изучаю этот вид уже два месяца. Невероятный жизненный цикл!

– Постойте, вы его изучаете? Где, в Киото? – Кэт помнила, что профессор в качестве контактного адреса указал исследовательский центр японской фармацевтической компании.

– Я уже не в Киото.

– А где же?

– Лечу на Гавайи на корпоративном самолете компании «Танака». Посадка примерно через час.

– Зачем вы туда летите?

– Увидеть своими глазами процесс колонизации. Лишь так я смогу определить…

– Что определить? – спросила Кэт, а по спине пополз холодок.

– Придется ли вам сжечь острова дотла.

09 часов 28 минут по гавайскому времени

Самолет, летящий над северной частью Тихого океана

Кен Мацуи смотрел в иллюминатор корпоративного «Хонда Джет 420», ожидая, пока уляжется шок, вызванный его словами.

Два расположенных над крыльями двигателя гнали самолет к месту назначения – в Гонолулу. Это был самый быстрый реактивный самолет в своем классе, но пришлось заправляться на атолле Мидуэй. Во время недолгой задержки Кен беспокойно расхаживал по четырехместному салону.

Зря согласился молчать.

Он посмотрел на стройную женскую фигуру. Айко Хигаши утверждала, что работает на Агентство общественной безопасности Японии, но Кен подозревал, что за этой женщиной стоит нечто большее.

Держалась она как человек с военной подготовкой. Короткая стрижка прикрывала лоб и шею. Складки темно-синего костюма были жесткими, как линия ее губ. И за последние месяцы, пока за ним тенью следовала Айко, суровое выражение редко сходило с ее лица.

Наконец, Кэтрин Брайант вернулась к разговору. Что касается американки, Мацуи тоже сомневался, что она всего лишь сотрудница Управления. Особенно, когда Брайант попросила с ней связаться. Он хотел проигнорировать запрос, но Айко настояла на том, чтобы он перезвонил. И вот сейчас она слушала разговор, легонько подавшись вперед.

– Почему вы думаете, что потребуются столь радикальные меры? – спросила Брайант.

– Потому что я своими глазами видел, на что способен Одокуро.

– Где? Как?

Кен посмотрел на Айко. Та едва заметно кивнула. Она уже говорила, чтобы он был откровенен с Брайант, как будто знала собеседницу и доверяла ей достаточно, чтобы поделиться информацией.

А вот Кен не знал, кому доверять. Родители внушили ему здоровое недоверие к правительству – они из собственного опыта усвоили, как легко власть может сожрать или раздавить. Отец рассказывал о суровых, бесчеловечных условиях в расположенных за колючей проволокой лагерях для интернированных. Он попал туда в детстве. Лагерь находился в идиллических предгорьях Сьерра-Невады, неподалеку от городка Индепенденс [2]2
  Независимость (англ.).


[Закрыть]. Это название казалось отцу издевательством.

А его мать-немка многое пережила в своей родной стране во время войны. И именно она учила Кена подвергать сомнению авторитеты и быть на стороне угнетенных.

И все же он понимал, что такую историю следует рассказать.

Особенно сейчас.

– Два месяца назад… – начал Кен.

И запнулся.

Неужели прошло так мало времени?.. Вспомнилась широкая улыбка аспиранта Оскара. И снова зазвучали выстрелы. Кен закрыл глаза, пытаясь отвлечься от боли и ужаса.

– Два месяца назад… – напомнила Брайант.

Он сглотнул, а затем с трудом начал рассказывать, что произошло на Кеймада-Гранди, в проклятом месте, которое старший лейтенант Рамон Диас называл Змеиным островом. Излагая события, Кен заговорил быстрее: вернулась лихорадочная паника. Он описал трупы: тела браконьеров и клубки мертвых змей, а потом удар с воздуха.

– Остров забросали бомбами с зажигательной смесью, сожгли дотла. Но я спасся… И кое-что прихватил с собой. Экземпляр одной из змей. В темноте я пробрался к берегу, потом доплыл до бразильской деревеньки. Я боялся, как бы кто не узнал, что я выжил…

– Вас бы сразу убили, – спокойно промолвила собеседница.

Как ни странно, Кену стало легче, когда подозрение подтвердилось. Он понимал, что стыд и сожаления в значительной мере связаны не с гибелью Оскара, а с его собственным молчанием. Мучительный узел ослаб – совсем чуть-чуть.

– Я знал, что должен сохранить образец, вывезенный с острова. Должен понять, что там произошло. Поэтому связался с коллегой из «Танаки». С человеком, которому доверял. Лишь толстый кошелек корпорации мог вытащить меня из Бразилии, а потом переправить в безопасное место, причем быстро, пока никто не успел узнать, что я жив.

– «Танака» обеспечила вас фальшивыми документами?

Кен взглянул на Айко. Та кивнула. Он все больше убеждался, что обе эти женщины – не те, за кого себя выдают.

– Да. В Киото я закрылся в лаборатории, чтобы изучить свою находку. Оказалось, что тело змеи набито личинками. Это была ранняя возрастная стадия нового вида.

– Возрастная стадия?

– Этап развития насекомого, – пояснил Кен. – Личинки пожирали тело змеи изнутри.

Он вспомнил, как трясся от отвращения, когда вскрыл тело змеи в изолированной лаборатории. Из разреза потоком хлынули белые личинки. Но самым страшным было не это…

– Вернемся к острову, – подсказала Брайант. – Насколько я понимаю, это уединенное место было испытательным полигоном для тех, кто нанес удар по Гавайям.

– Наверное, вы правы, хотя я и представить себе не мог такой ужасный план. Я думал, что на острове просто какая-то секретная лаборатория, где произошла некая катастрофа, а потом они уничтожили следы, зачистив территорию.

– А вы туда попали случайно?

– Сначала я думал, что да.

Тогда совпадение не привлекло его внимания. Просто он оказался в неудачное время в неудачном месте.

Или я просто хотел себя успокоить?

– Теперь вы сомневаетесь?

Кен помолчал, раздумывая. Да, со временем у него появились подозрения. Им завладели одиночество и страх, особенно в чужой стране. Чувствуя, что попал в ловушку, он отважился написать коллеге, энтомологу из Смитсоновского национального зоопарка, и спросить, известно ли что-нибудь об этом виде. Выяснить ничего не удалось, но он хотя бы попытался.

– Вы сказали, что фармацевтическая компания «Танака» покрыла основную часть исследования своими грантами. А на остров за образцами яда вас тоже отправила компания?

– Да, – неуверенно сказал Мацуи и обернулся к Айко.

У той на лице не дрогнул ни один мускул.

– Или в компанию «Танака», – произнесла Брайант, – просочилась информация о том, что конкурент проводит на острове исследования. И вас отправили на разведку.

Женщина словно читала его собственные параноидальные мысли. Он ни с кем ими не делился, но сам часто думал, не оказался ли на том острове в качестве пешки в шпионских играх корпораций. Бизнес в Японии – дело кровавое, часто многое решается за кулисами. Может, кто-то в «Танаке» прослышал об экспериментах на Кеймада-Гранди?

Получается, они хладнокровно отправили меня на разведку?

От этой мысли стало еще страшнее.

Американка тем временем продолжала:

– Если мое предположение верно, то «Танака» командировала вас на остров на основе данных, перехваченных в другой компании. Скорее всего, японской.

– По… почему японской?

– На это указывает вчерашняя зона поражения.

Кен вдруг понял ее логику.

Как же я сам не догадался?..

Айко жестом попросила передать ей трубку. После короткого колебания он подчинился.

Японка наклонилась к телефону.

– Конничива́, капитан Брайант! Это Айко. Айко Хигаши. Простите, что не сразу вступила в разговор. Я хотела узнать, совпадут ли ваши выводы с версией моего агентства.

– Привет, Айко! – без запинки ответила американка. Она ничуть не удивилась, что на борту вместе с Кеном сотрудница спецслужбы. – Вывод напрашивался сам собой, тем более что я подозревала об этом с самого начала. – От ее дальнейших слов Кен окаменел. – Новый Перл-Харбор.

– Биологический, – согласилась Айко.

Кен повернулся к иллюминатору. Прямо впереди из океана вырастала гряда островов.

Если они правы, то я лечу в эпицентр боевых действий.

15 часов 55 минут по восточному летнему времени

Вашингтон, округ Колумбия

Кэт с директором вышли из кабинета. Разговор по спутниковой связи закончился – самолет заходил на посадку. Кэт посоветовала отклониться от курса и сесть не в Гонолулу, а в городе Кахулуи на Мауи. Оттуда их должны были перебросить в Хану, чтобы они вместе с Греем и компанией оценили ситуацию на острове.

Хотя на момент завершения разговора угроза оставалась мучительно неясной, Кэт разработала план действий и теперь хотела поделиться им с шефом.

– Айко сказала, что организует исследовательскую работу профессора Мацуи, как только они приземлятся. Если вы не против, я бы хотела связаться с доктором Беннетом, энтомологом.

– Конечно. Его знания нам очень пригодятся. – У выхода Пейнтер коснулся ее руки. – Но доверяешь ли ты этой женщине, Айко Хигаши?

Кэт сделала глубокий вдох.

– Я знаю ее профессиональные качества, а в остальном мне мало что о ней известно. Мы примерно одновременно делали карьеру в наших ведомствах. Когда я служила в военно-морской разведке, она работала в Министерстве юстиции, а потом ее завербовало Агентство общественной безопасности Японии. Затем Айко примерно на два года пропала из виду – и вот снова появилась и по-прежнему служит в Агентстве.

– О чем, по-твоему, это говорит?

– За несколько месяцев до исчезновения Айко исламские повстанцы убили в Сирии двух японских заложников. Военные после этого оказывали сильное давление на премьер-министра. Их нынешняя конституция – ее написали после Второй мировой войны – ограничивает деятельность японской разведки в других странах. Но многие политики пытаются внести в конституцию поправки, чтобы расширить операции разведки.

– И ты думаешь, эта женщина может работать на какую-нибудь новую организацию?

– Не исключено. Потребовались бы годы, чтобы обучить оперативных агентов и кураторов для проведения операций за рубежом.

– Полагаешь, они уже начали эту работу тайно, в обход неповоротливой бюрократической машины?

– Я на их месте именно так и поступила бы, – пожала плечами Кэт. – К тому же японцы известны своей скрытностью. Они даже более скрытны, чем англичане – а те лишь в 1994 году признали существование своей МИ6.

– Если Айко Хигаши – сотрудница тайной организации, можем ли мы доверять ей?

Кэт поманила Пейнтера к выходу.

– Безусловно. В критический момент интересы страны будут для нее превыше всего.

– Учтем, – Кроу кивнул.

Кэт хотела уже попрощаться с шефом, когда на нее страдальчески взглянул один из инженеров, помахивая трубкой.

– Что там?

– Снова звонят. Судя по всему, что-то срочное.

Кэт взглянула на часы. Самолет Айко никак не успел бы приземлиться.

– Это Саймон Райт, – продолжал инженер.

– Куратор музея? – переспросил Пейнтер.

Кэт нахмурилась. С чего бы Саймону звонить? Этот «хранитель Замка» был единственным из сотрудников музея, кто знал о размещенном в подземелье штабе «Сигмы».

– И что он говорит? – поинтересовалась Кэт.

Инженер перевел взгляд на Пейнтера.

– Приглашает директора на встречу в Регентской комнате от имени Элены Дельгадо, библиотекаря Конгресса.

Ошеломленный Пейнтер подошел и взял трубку.

– Саймон, что все это значит?

Кэт приблизилась и услышала ответ:

– Доктор Дельгадо сказала, что владеет информацией о событиях на Гавайях. Кажется, речь о каких-то давних обстоятельствах, восходящих к эпохе основания Института.

– Что это за информация? – еще больше удивился Пейнтер.

– Она утверждала, будто ей известно, что именно вырвалось на волю на Гавайях. Мол, ее давно предупреждали о надвигающейся опасности.

– Кто предупреждал?

– Александр Грэхем Белл.

Глава 11

7 мая, 11 часов 05 минут по гавайскому времени

Хана, остров Мауи

Стоя на освещенной солнцем парковке, Грей наблюдал за маленькой вертолетной площадкой на близлежащем футбольном поле. А тем временем посреди бейсбольного поля приземлился другой вертолет – для эвакуации. Под резкими порывами утреннего ветра хлопал брезент палаток оказания экстренной помощи.

Вдоль улиц выстроились целые колонны автомобилей службы спасения. Они прибывали всю ночь, мучительно преодолевая извилистую дорогу, бегущую вдоль скалистого побережья. Из громкоговорителей, усиливая какофонию, постоянно неслись приказы. Тела погибших уже убрали, но живых пострадавших продолжали сортировать по степени тяжести. Тех, кому было хуже всего, отправили в больницы Мауи, а некоторых, в критическом состоянии, – даже на другие острова. Однако Гонолулу и Хило тоже подверглись атаке, поэтому койкоместа заканчивались.

На футбольном поле приземлился вертолет. Из него выбрались двое. Грей вскинул руку. Прибывшие направились к нему, пригнувшись под вращающимися лопастями.

Грей узнал этих людей по описанию директора Кроу.

Профессор Кен Мацуи сжимал в руках кожаный портфель. По-видимому, токсикологу было за тридцать. Морщинки вокруг глаз: наверное, часто приходилось щуриться на солнце. Лицо загорелое – судя по всему, часто выезжал в поле. Сейчас он тоже выглядел готовым к экспедиции: штаны хаки, ботинки и куртка поверх рубашки с длинными рукавами. За ним спешила агент японской разведки, Айко Хигаши, худая как жердь и безукоризненно одетая. Ее взгляд беспокойно скользнул по сторонам. Грей не сомневался, что она сразу в мельчайших подробностях запомнила обстановку.

Его работа заключалась в том, чтобы прибывшие могли оценить угрозу от распространения роя максимально быстро. Ему надлежало ограждать их от местного хаоса и волокиты.

Когда профессор Мацуи подошел к Грею, они пожали друг другу руки, но взгляд японца был устремлен к человеку, которого на носилках тащили к вертолету.

– Почему столько людей? Здесь должны были объявить карантин!

– Поздно, профессор, – сказала присоединившаяся к ним Айко. – На этом этапе местный карантин был бы пустой тратой ресурсов, особенно учитывая, что пострадали многие острова. Позже, если ваши мрачные прогнозы подтвердятся, ресурсы нам еще очень понадобятся. Впрочем, одними ресурсами здесь не обойтись.

– Вы о чем? – нахмурился Грей.

– Карантин придется объявить на всей территории Гавайев. И даже начать блокаду. Покидать острова запретят.

Ведя прилетевших к «Джипу», Грей обдумывал ужасную перспективу. Пейнтер уже говорил ему, что, по мнению профессора, единственный способ остановить заразу – сбросить атомную бомбу.

И если никого не будут выпускать…

Грей остановил ученого.

– Сколько времени вам понадобится на первичную оценку ситуации?

– Меньше дня. Если мои худшие опасения подтвердятся, у нас останется не больше трех суток до неизбежного исхода.

Профессор тяжелым взглядом посмотрел на Грея. Было совершенно очевидно, о каком исходе он говорит.

– Поверьте, если дойдет до того, о чем я думаю, оставшиеся на острове будут умолять, чтобы бомбы сбросили поскорее.

Проходивший мимо врач в голубом халате услышал конец фразы и вопросительно посмотрел на них.

Не желая сеять панику, Грей подтолкнул всех к автомобилю.

Палу уже сидел за рулем – без местного было не обойтись, и гаваец согласился, когда Пирс объяснил серьезность ситуации.

Как только все заняли свои места, Палу рванул напрямик к арендованному домику, в обход главной автомагистрали. Они летели по неасфальтированным дорогам и даже проехали через территорию местной кокосовой фермы. Профессор Мацуи вцепился в заднюю дверцу. Его нещадно трясло, но он не отводил глаз от зеленых лугов и обширных участков тропического леса, поднимающихся к объятой туманом вершине горы Халеакала.

– Господи, хоть бы я ошибался… – пробормотал он себе под нос.

«Джип» наконец подъехал к домику. Палу припарковался у веранды, где, закинув ноги на перила и зажав плечом телефон, сидел Ковальски. Он кивнул прибывшим, однако разговор прерывать не стал.

– Я немало денег отвалил. Объясни ублюдку, что развалюха возле бассейна – твоя. А если до него не дойдет, я возьму один из пляжных зонтов и засуну ему туда, куда солнце ни в жисть не попадает…

Его подруга Мария предложила остановиться неподалеку, в Вайли. Опыт генетика мог бы пригодиться во время кризиса. Тогда идея казалась разумной; теперь, когда Грей узнал истинный масштаб бедствия, выходило, что он зря подверг ее жизнь опасности.

В дверях появилась Сейхан и прищурила опухшие веки, пристально рассматривая Айко Хигаши. Она явно оценивала ее в качестве потенциальной противницы. Зрение Сейхан восстановилось, а вот кожа напоминала мозаику из синяков, расчерченных царапинами и порезами.

Грей поднялся к ней по ступенькам.

– У нас там еда и напитки, – сообщил он остальным. – Подкрепитесь, а мы тем временем подведем промежуточные итоги. Где-то через час я хотел бы снова выехать.

– Чем раньше, тем лучше, – кивнул профессор.

Грей провел гостей внутрь.

– Зовите меня просто Кен, – представился профессор, пожимая руку Сейхан. – В нашей ситуации…

Он обращался ко всем присутствующим, но его взгляд снова упал на Сейхан. Так она действовала на всех мужчин – и на некоторых женщин.

Чтобы избежать недоразумений, Грей приобнял ее за талию, входя в дом, и подвел гостей к узкому обеденному столу из дерева коа. Вентилятор на потолке лениво гонял прогревающийся воздух. Когда все уселись, Пирс остался стоять, опираясь о спинку стула и внимательно глядя на профессора.

– С чем именно мы столкнулись? – спросил он.

11 часов 28 минут

Кен достал из портфеля ноутбук и какие-то папки. Затем немного полистал свои материалы, пытаясь выиграть время, чтобы собраться с мыслями. Сильно давило выжидающее молчание этих людей и собственное чувство ответственности.

С чего начать?

Наконец он выбрал одну из папок с фотографиями и заговорил:

– Я назвал новый вид Odokuro horribilis. То, что я сумел узнать про него, поистине ужасно.

Сейхан чуть нахмурилась.

– Мне знакомо слово «одокуро», – сказала она чуть хриплым после ночной битвы голосом. – Это одно из чудовищ японской мифологии.

– Древний дух, который появлялся на полях сражений, – подтвердил профессор. – Гигантский скелет, состоящий из разрозненных останков. О его приближении можно было узнать по перестуку костей.

Кен посмотрел на папку, невольно вспомнив остров Кеймада-Гранди. Над тропическим лесом поднимался темный туман, и слышалось странное сухое постукивание… Ему еще почудилось, будто стучат кости.

Но не только поэтому он выбрал для чудовища такое имя.

– Стоит демону учуять ваш запах, и нет вам спасения. Одокуро вас выследит. Его кости ничем не соединены; распадаясь на более мелкие части, он способен просачиваться в щели, а на той стороне восстанавливать форму.

– Словно рой, – пробормотал Грей.

Профессор кивнул.

– А когда он вас настигнет, не помогут ни мольбы, ни сопротивление. Он сожрет вашу кожу и внутренности, выпьет кровь, а кости добавит к своим.

Великан по имени Ковальски с тяжелым вздохом откинулся на спинку стула.

– Что-то мне подсказывает, что продолжение вашей истории еще круче.

Вряд ли.

– Давайте перейдем от мифологии к нашим осам, – предложил Грей.

– Давайте, – кивнул Кен. – Прежде всего этот вид не был искусственно выведен в лаборатории. Я начал изучать его ДНК и могу сказать, что это не продукт генной инженерии, а древний хищник. Судя по всему, ископаемый. Ос находили в окаменелостях начиная с юрского периода. С тех пор появилось множество новых видов. Сейчас их насчитывается более тридцати тысяч. Вот, кстати, лишнее доказательство их потрясающих способностей к адаптации. Причем они часто берут на вооружение навыки и особенности других насекомых.

– Ну, а про наших-то что скажете? – нетерпеливо напомнил Грей.

– Фантастическая приспособляемость!.. Смотрите: большинство ос относятся либо к социальным видам, либо к охотникам-одиночкам. Социальные виды – например, шершни и обычные осы – строят гнездо. У них есть королева, которая откладывает яйца, – добавил профессор, заметив недоуменные взгляды. – А самцы прочесывают территорию в поисках пищи, оплодотворяют самку или защищают гнездо. Укусы их обычно носят оборонительный характер: они вызывают боль и заставляют отступить. Это скорее предупреждение.

– Да уж, – сказал гаваец, потирая живот. – Они выразились предельно ясно.

– А если вы не обращаете внимания на предупреждение, вас будут жалить снова и снова, пока в вашей крови не окажется смертельная доза яда.

– Вчера мы это видели, – поморщился Грей.

– Социальные осы относительно безобидны по сравнению с одиночками, – продолжал Кен. Он поймал себя на том, что не может отвести взгляд от Сейхан; в ней чувствовалась какое-то сходство с этими хищницами. – Одиночки разработали уникальную, смертельно опасную стратегию. В отличие от социальных ос, у них нет роев и гнезд. Охотницы этих видов – всегда самки – используют жала для решения двух задач. Первая и более важная – то, для чего, собственно, предназначено жало.

– И для чего же? – спросила Сейхан.

Кену снова пришлось сделать небольшое отступление:

– Жало всех представителей Hymenoptera – будь то пчелы, шершни или осы – изначально было яйцекладом. Живой шприц протыкал твердые ткани и впрыскивал яйца. Однако со временем яйцеклад стал оружием.

– Каким образом? – спросил Палу, все еще потирая ужаленный живот.

– Когда королева стала единственным насекомым, откладывающим яйца в гнезде, для других женских особей исчезла необходимость в яйцевой камере у основания жала. И они использовали этот резервуар более рационально.

– Теперь у них там яд! – сообразил Грей.

– Именно! Кстати, по этой причине вам не следует опасаться самцов ос или пчел. Особи мужского пола не откладывают яйца – а значит, и жалить не могут.

– Что ж мне, под брюхо им заглядывать, чтобы узнать, мальчик это или девочка? – Ковальски повел медвежьими плечами. – Если на меня сядет какая-то хрень, я ее сразу прихлопну.

– Давайте поговорим про одиночек, – снова вмешался Грей. – Насколько я понимаю, если у них нет королевы, то все особи женского пола продолжают использовать жала, чтобы откладывать яйца.

– Верно. Как я уже сказал, жало выполняет две функции: откладывать яйца и впрыскивать яд, воздействующий на жертву. В этом случае укус редко вызывает боль. По сути, речь идет о паразитах. В некоторых случаях они даже впрыскивают в тело хозяина вещества, вызывающие эйфорию. Бывают гусеницы, которые настолько одурманены, что позволяют замуровать себя живьем. Впрочем, действие токсина зависит от конкретного вида. Иногда жертву парализуют. Или вводят в заблуждение. Тогда носитель личинок будет готов драться ради их защиты. Но во всех этих случаях использование яда имеет одну цель.

– Какую же? – спросила Сейхан.

– Сохранить жизнь хозяина. – Судя по выражениям лиц, все поняли, к чему клонит профессор, однако он решил договорить. – Когда из яйца вылупляется личинка, ее ждет свежее мясо.

Слушатели с трудом сдержали гримасу отвращения.

Лучше пусть узнают правду сейчас.

Перед глазами Мацуи стояла бурлящая масса личинок, хлынувшая из разреза, когда он вскрыл тело змеи.

– Ну, а осы, с которыми мы имеем дело? – спросил Грей. – Насколько я понимаю, это социальный вид – они ведь прилетели роем.

– Нет, – медленно покачал головой Кен. – Это универсальный вид.

– Разве такое возможно?

– Как я уже говорил, вид очень древний. Скорее всего, он появился еще до разделения, о котором я рассказывал. И совмещает в себе характеристики обоих эволюционных направлений. – Профессор сделал паузу, чтобы все усвоили его слова. – Вчера вы стали свидетелями катастрофы. Но это еще не худшее, на что способен одокуро.

– Вы о чем? – напрягся Грей.

– Эти осы роятся с одной-единственной целью.

– А именно?..

– Создать лек.

– «Лек»? – нахмурился Ковальски. – Это что еще, блин, такое?

– Территория для спаривания. И нельзя допустить, чтобы им это удалось, – сказал Кен, обводя взглядом собравшихся.

– Почему? – настороженно спросил Грей.

Кен немного выждал, чтобы все окончательно осознали опасность ситуации.

– Потому что здесь разверзнется ад.

ПРОИЗВОДИТЕЛЬ

Крошечный трутень был почти слеп и глух. Два черных глаза, не больше десятка фасеток на каждый, напряженно ловили визуальные сигналы, но мир оставался безжизненным пятном, окрашенным в серый. Лишь приблизившись к предмету, трутень мог разглядеть детали.

Зато над его головой возвышалась пара усиков, каждый длиннее, чем все его тело, и опушенный на конце сенсиллами. Летя, трутень взмахивал этими чувствительными инструментами, которые использовал, чтобы разделить свой мир на тонкие запахи.

Он сел на лепесток, польстившись на сладкий нектар. Усики потянулись вперед в поисках источника запаха. У него не было сильных мандибул, как у сородичей, поэтому трутень вытянул длинный язык и набросился на залежи, скрытые в сердце цветка.

Наевшись, он почувствовал удовольствие. Опустошив цветок, поднялся на край лепестка, счистил пыльцу с лапок и отряхнул крылья.

Затем он почувствовал сигнал: феромон, для обнаружения которого его сенсиллы прошли долгий эволюционный путь. Слепая голова повернулась вслед за усиками. Химические вещества бомбардировали крошечный нервный узел. Не в силах противиться, трутень рванулся вперед. Крылья свирепо зажужжали, сжигая резервы нектара.