Текст книги "Пекло"

Часть вторая
Двойная работа, двойная забота

Глава 6

25 декабря, 06 часов 02 минуты

по восточному поясному времени

Вашингтон, округ Колумбия

– Как дела у Кэт? – спросил Грей у Монка.

– А сам как думаешь? – сказал тот и ответил себе: «Дела неважно. Даже, честно говоря, отвратительно».

Из ее губ торчала эндотрахеальная трубка, от которой тянулся шланг к аппарату искусственной вентиляции легких. Грудная клетка ритмично поднималась и опускалась. В левую ноздрю входил назогастральный зонд для питания, в вену – игла капельницы.

– Извини, что окрысился на тебя, – пробормотал Монк, когда Грей подкатил стул ближе.

– Если хочешь мне врезать – пожалуйста.

– Не искушай.

Пирс протянул руку и пожал плечо друга. Ему сообщили диагноз Кэт: синдром изоляции. Шанс на выздоровление беспощадно ничтожный.

– У тебя свои заботы. Переживаешь о Сейхан, – проговорил Монк.

– А ты – о девочках. Потому я и пришел.

Монк выпрямился, и его глаза озарились надеждой услышать хорошие новости.

– Что-то узнал?

Грей ужасно не хотел разочаровывать друга, особенно учитывая намерение кое о чем его попросить.

– Нет. Но у Пейнтера и Джейсона появилась зацепка.

– Пропавшая разработчица из Португалии…

Коммандер кивнул. Перед тем как покинуть управление, Пейнтер обещал позвонить Монку и поделиться своей гипотезой: убийства в университете Коимбры связаны со здешним нападением.

– Так себе зацепка, – буркнул Монк.

– Пейнтер полагает, что Кэт в состоянии нам помочь.

Монк нахмурился.

– По-твоему, она похожа на помощницу?

– Можно найти какой-нибудь способ…

– Как? Она не способна двигаться и общаться. К тому же, говорят врачи, ей становится хуже. – Монк сделал глубокий прерывистый вдох, явно борясь с подступающими слезами. – У нее не получится моргать или как-то иначе вступать в разговор.

За дверью раздались голоса.

– А вдруг получится? – произнес Грей.

Он пришел не один.

Монк повернулся к двум вошедшим. Впереди шел доктор Эдмондс, глава отделения, а за ним…

– Лиза? – Монк поднялся. – Я думал, ты в Калифорнии.

Высокая грациозная блондинка в джинсах и светло-голубом джемпере улыбнулась печально и искренне.

– Мне позвонил Пейнтер. Я вернулась ночным рейсом.

Доктор Лиза Каммингс, жена директора, улетела в Лос-Анджелес два дня назад, чтобы провести Рождество с младшим братом и новорожденной племянницей, и не планировала возвращаться до Нового года.

Монк встал, обошел кровать и обнял женщину.

– Спасибо, что приехала. Хотя в текущей ситуации ничем помочь нельзя.

– Возможно, ее выздоровление – лишь вопрос тягостного ожидания, – допустила Лиза, а затем обменялась с Греем встревоженным взглядом. – Но, вероятно, есть способ узнать, что ей известно о вчерашнем нападении.

– Не понимаю, каким образом.

В разговор вмешался доктор Эдмондс:

– Я не одобряю этой процедуры. Есть риск ухудшения состояния.

Монк пропустил его замечание мимо ушей.

– Какой процедуры?

– В самолете я позвонила коллеге, который уже двадцатый год работает с пациентами в коме. Последние несколько лет неврологи изучали уровень когнитивных способностей таких больных с помощью магнитно-резонансной томографии.

– МРТ?

– Точнее, функциональной МРТ, измеряющей кровоток в мозге. С помощью сканирования врач способен отслеживать реакцию коматозного пациента на вопросы. Первая просьба обычно заключается в том, чтобы больной, скажем, представил игру в теннис. Если он в сознании и повинуется данной ему инструкции, на экране видно, как премоторная кора головного мозга наполняется свежим кровотоком. Далее следует задавать простые вопросы, требующие ответов «да» или «нет». При этом пациенту предлагают при положительном ответе представить игру в теннис, а при отрицательном – не думать ни о чем.

– И что, работает? – оживленно поинтересовался Монк.

– Для подобной работы нужен умелый и опытный специалист. У коллеги, с которым я связалась, есть аппарат МРТ с высоким разрешением, разработанный специально для такого тестирования. Собственно, он гораздо более эффективен, чем…

Доктор Эдмондс не выдержал:

– Но он в Принстоне. Значит, вашу жену понадобится транспортировать туда. Такое путешествие в ее состоянии очень рискованно. В погоне за несбыточным вы можете поставить под угрозу малейший шанс на выздоровление. Даже если решитесь, не факт, что узнаете какую-то новую информацию.

– Он прав, – Лиза кивнула. – Нет никаких гарантий.

Монк уставился на Кэт с выражением муки на лице. Грей мог лишь догадываться о борьбе, развернувшейся в душе друга. Лиза просила его подвергнуть риску любовь всей жизни ради шанса выяснить что-то о нападении.

В кармане у Грея завибрировал сотовый. Он достал его и взглянул на дисплей. Звонили из «Сигмы». Чтобы не мешать, Пирс пошел с телефоном к выходу в коридор и оглянулся на Монка. Потом снова взглянул на Кэт, на трубки и капельницы, представил вместо нее Сейхан и признал, что на месте друга понятия не имел бы, что делать.

06 часов 18 минут

Кэт пыталась закричать. Запертая в темноте, она слышала весь разговор. Ее мало заботило, что под угрозой может оказаться жизнь. Важнее всего безопасность дочерей.

Монк, ради Бога, послушай Лизу!

Кэт сомневалась в работоспособности плана, однако знала, что ждать нельзя. Согласно статистике преступлений, с каждым прошедшим часом вероятность спасения девочек сокращалась в геометрической прогрессии.

Не ждите… Действуйте немедленно!

Тем не менее ее беспокойство подогревали не только статистические данные. Если у плана Лизы был хоть какой-то шанс на успех, нужно принимать скорейшие меры. Даже сейчас Кэт чувствовала, как погружается во тьму, рискуя навсегда утратить вспышку сознания. Она уже начала теряться во времени и ощущать провалы в памяти.

Мне становится хуже…

Осознавая этот факт, Кэт хотела, чтобы его понял и Монк. Она пыталась открыть глаза, подать хоть какой-то сигнал.

Давай же, Монк, услышь меня!..

06 часов 19 минут

Монк сжал руку жены между ладонями – одной из плоти, другой из пластика и синтетической кожи. Всмотрелся в ее лицо, чтобы понять, в сознании ли она сейчас. Отметил тонкие шрамы на лбу и щеках – карта ее прошлого, отметины выполненных заданий на службе в «Сигме». Кэт редко скрывала эти следы косметикой и носила их с гордостью.

А теперь все так бесславно заканчивается…

– Детка, подскажи, что мне делать.

Не последовало ни малейшей реакции, только мерно поднималась и опускалась грудная клетка.

У тебя на все есть ответ, Кэт. Свое мнение. Сейчас не время молчать…

В глубине души он знал, что жена рискнула бы всем ради дочек. Она не колебалась бы. В отличие от Монка. Сколько потерь способен он выдержать? Потерять и девочек, и жену…

Коккалис рассматривал ее губы, по-прежнему розовые и мягкие. Которые страстно его целовали, научили его любви и верности, чмокали дочерей на ночь.

Любимая, мое сердце, моя опора… Должен быть иной способ. Я не могу потерять тебя…

Впрочем, Монк знал – если сделает неправильный выбор, откажется от малейшей возможности выяснить, что ей известно, то все равно ее потеряет. Кэт не простит мужа, если его осторожность и страх приведут к гибели девочек.

Он глубоко вздохнул.

– Хорошо. Я всегда проигрывал в спорах с тобой, Кэт. – Не выпуская ладонь жены, обернулся к Лизе. – Давай готовиться.

Эдмондс открыл рот, чтобы возразить, однако Монк взглядом заставил невролога промолчать.

– Док, даже не пытайтесь. Вы тоже проиграете.

Лиза кивнула и достала телефон.

Монк снова посмотрел на Кэт. И тут ощутил что-то всем своим нутром, всей душой, благодаря особой связи с любимой. Или, может, благодаря чувствительности протеза и периферийных датчиков, способных отследить малейшие изменения кожно-гальванических реакций.

Так или иначе, он мог поклясться, что Кэт расслабилась, будто от облегчения.

Монк понимающе ей кивнул.

Детка, все будет по-твоему…

06 часов 20 минут

Грей бродил по коридору, прижав телефон к уху. Он быстро ответил на звонок, но вызов поставили на удержание.

Наконец Пейнтер вышел на связь.

– Прости, что заставил ждать. Ситуация в Португалии быстро меняется.

– В чем дело?

– Около десяти минут назад мы получили сообщение из Лиссабона. Мара Сильвиера связалась с одной из дочерей доктора Карсон.

Грей напрягся.

– Что случилось?

– Они встретились в аэропорту, а потом там случилась потасовка. Кто-то попытался их схватить – вероятно, те же, что напали на пятерых женщин. Джейсон сейчас на связи с сотрудниками Интерпола, чтобы получить точное описание нападавших. По словам очевидцев, девушкам удалось уйти. Сейчас они в бегах.

Грей догадывался, что будет дальше.

– Отправляйся туда. Немедленно. Ковальски уже едет в аэропорт. Даже если эта история никак не связана с нападением на твой дом, нельзя допустить, чтобы технология Мары Сильвиеры попала в чужие руки. Но если ты предпочтешь остаться в США, пока не прояснится ситуация с Сейхан и дочерьми Монка, я пойму. И назначу кого-то другого.

Пока Пейнтер говорил, из палаты выскочила Лиза с телефоном, а внутрь вошли две медсестры. Эдмондс дал им пару коротких раздраженных распоряжений. Грей расслышал только слово «отсоединить».

Монк, очевидно, принял решение.

Смог бы я предпринять нечто столь же рискованное?

– Я еду в аэропорт. Встречусь там с Ковальски.

– Хорошо. Вместе с вами я отправлю Джейсона.

– Джейсона?

– Он – наш компьютерный вундеркинд. Если найдем проект Мары, его присутствие будет весьма кстати.

И то верно…

Джейсон служил в военно-морском флоте, как и Кэт. Она выбрала и завербовала его. В двадцать лет парня выгнали со службы за взлом серверов министерства обороны посредством мобильника «Блэкберри» и пропатченного «Айпэда». Если кто и мог разобраться в проекте Мары Сильвиеры, то только он.

– Мы заказали частный самолет, вылет через двадцать минут, – сказал Пейнтер. – Приземлитесь в Лиссабоне через пять часов, примерно в пять вечера по местному времени.

– Понял.

– Помни, Грей, девушки в состоянии шока. Если удастся их выследить, постарайтесь не спугнуть.

– Тогда, пожалуй, лучше оставить Ковальски на летном поле.

Кроу вздохнул.

– Просто найдите их.

Глава 7

25 декабря, 01 час 18 минут

по восточному поясному времени

Лиссабон, Португалия

– Жаль, что мама не видит… – проговорила Карли, когда они вдвоем склонились над ноутбуком.

Мара понимала чувства подруги. Она и сама старалась выполнить свою работу как можно лучше, желая заслужить уважение доктора Карсон, доказать, что силы, вложенные в провинциальную девчонку, не пропали даром. Потеряв собственную мать в раннем возрасте, Мара сознавала, что Шарлотта для нее больше, чем наставница.

Она искоса разглядывала Карли.

Продемонстрировать доктору Карсон свой проект не получилось; что ж, пусть посмотрит хотя бы ее дочь. После засады в аэропорту они трижды меняли такси, затем сели на метро и в конце концов добрались до гостиницы в районе Кайш-ду-Содре. Оставалось надеяться, что замысловатый маршрут сбил противников со следа.

Карли снова включила сотовый и написала сообщение сестре Лоре: «В безопасности». Затем выключила телефон и сняла аккумулятор.

По дороге в гостиницу они договорились сначала обеспечить безопасность «Генезиса», а уж потом обратиться за помощью.

– Она такая красивая, – прошептала Карли, уставившись на экран ноутбука, и рассеянно провела ладонью по бедру. – Вот бы мне такие формы…

Мара взглянула на нее.

– Тебе-то чего завидовать?

Солнечный свет поблескивал на светлых кудрях Карли, даря им медово-золотой оттенок, сияющий ангельским ореолом. Девушка, может, и не обладала такой же роскошной фигурой, как обнаженная Ева, однако серая блузка и облегающие черные брюки подчеркивали подтянутое тело, стройное и мускулистое после многолетних тренировок по самообороне и марафонскому бегу.

Карли улыбнулась.

– Ты явно ее недооцениваешь.

– Это всего лишь программа.

Мара снова уткнулась в экран, скрывая не только свое смущение, но и самый малейший намек на глубинный порыв, в котором она не признавалась даже самой себе.

Ева медленно двигалась по виртуальному Эдему. Она больше не тянула руки с любопытством к каждому лепестку, ветке и капле воды в саду, чтобы считать зашифрованные в них данные, а просто стояла на скалистом выступе и смотрела на лазурное море и грозу на цифровом горизонте. Темные облака, казалось, отражали выражение лица и осанку Евы: прямая спина, нахмуренные брови. В ее глазах сверкали молнии.

Мара встревожилась. Неужели Ева начала менять свое окружение в соответствии с настроением? Если так, то теперь процесс значительно ускорился, что вновь указывало на возможность того, что какой-то остаток оригинальной программы мог пережить выключение в лаборатории.

Карли дотронулась пальцем до экрана.

– Так реалистично… Посмотри, как волны разбиваются о скалы. – Она наклонилась ближе. – Зачем ты решила все так детально прорисовать?

– Ну, причин несколько. Во-первых, чтобы научить Еву исследовать мир путем распознавания образов. Большинство нейробиологов предполагают, что эта способность была нашим первым шагом к обретению интеллекта. Распознавание образов даровало предкам эволюционное преимущество, а также львиную долю имеющихся у нас сегодня возможностей. Творчество и изобретательность, язык и принятие решений… все это связано с тем, что мы на самом деле – превосходные машины по распознаванию образов.

Карли кивнула.

– Как, например, ребенок учится говорить, раз за разом слушая и повторяя речевые шаблоны.

– Или как сотрудники «Ай-би-эм» обучали программу шахматным ходам и заставляли компьютер виртуально играть партию за партией, пока, в конце концов, он не победил гроссмейстера в его собственной игре, став, казалось бы, умнее человека. – Мара указала на экран. – Именно эту цель я и преследовала. Ева перемещается по цифровому миру, собирает данные и изучает шаблоны – первый шаг к тому, чтобы познакомить ее со всем человеческим опытом. Задача весьма амбициозная.

– И недорогая…

Мара оглянулась, изумленная осознанием высказанной догадки. В университете Нью-Йорка Карли изучала инженерное проектирование с упором на конструировании механизмов.

– Для создания робота, способного перемещаться в реальном мире и оснащенного тонко настроенными датчиками для проведения анализа, потребуется астрономическая сумма, – Карли покачала головой. – Если такое вообще возможно.

Мара махнула на ноутбук.

– Да, так гораздо проще… и вполне осуществимо.

– Ладно, ты пока только первую причину назвала. А вторая какая?

Мара заметила, что гроза на цифровом горизонте приближается. Понизив голос, словно боясь быть услышанной, она сказала:

– Виртуальный мир служит тюрьмой.

– Тюрьмой?

– Золотой клеткой. В целях безопасности я решила, что лучше всего вырастить ИИ в цифровой песочнице, где он сможет провести своеобразное младенчество в изоляции…

– …без шанса сбежать в реальный мир.

Мара кивнула.

– Вдруг он превратится в нечто опасное и натворит бед? Поэтому, прежде чем открыть дверцу клетки, я хотела убедиться, что ИИ понял человеческую суть и обрел некое подобие цифровой души.

– Что ж, здравая предосторожность.

– Только неизвестно, насколько надежная.

– Почему?

– Слышала когда-нибудь об эксперименте «ИИ в ящике»?

Карли слегка нахмурилась.

– Несколько лет назад глава Исследовательского института машинного интеллекта в Сан-Франциско провел эксперимент, чтобы выяснить, сумеет ли ИИ, запертый и изолированный, как Ева, улизнуть из заключения. Роль искусственного интеллекта взял на себя директор института и, используя свой собственный человеческий разум, попробовал имитировать потенциальный СИИ. Он заперся в онлайн-чате, виртуальном «ящике», и противостоял своим оппонентам – экспертам в области онлайн-торговли. Их цель заключалась в том, чтобы помешать ему «сбежать» в реальный мир. В качестве награды за удержание человека, игравшего роль ИИ, «охранникам» был обещан приз в несколько тысяч долларов. Тем не менее директор института умудрялся каждый раз посредством переговоров убедить их выпустить его.

– Каким образом? Лгал, хитрил, угрожал?

– Не знаю, эти сведения не разглашали. Однако проблему сумел решить обычный человек. А что было бы в случае с интеллектом, в сотни – если не в миллионы – раз превосходящим человеческий?

Карли глядела на экран. На сей раз выражение ее лица стало менее восхищенным и более озабоченным.

– Надеюсь, из тебя охранник получше.

– Я сделала все, что могла. Когда устройство «Генезиса» находилось в кластере «Милипея», я окружила его компьютерами с апоптическими элементами.

– Какими?

– Кодами смерти.

Карли уставилась на светящееся устройство на полу.

– Иными словами, ты окружила «Генезис» смертоносным рвом, поместив в ловушку то, что росло внутри его…

– А теперь рва нет.

Мара посмотрела на подругу, ища поддержки.

– Мне пришлось вывести устройство из круга защиты. Другого выбора просто не было. Не могла же я рисковать тем, что программа попадет в чужие руки.

Карли кивнула.

– Тем самым ты дала нам шанс выяснить, что она пыталась сообщить тогда, в финале…

Мара глядела на подругу, едва сдерживая слезы.

– Я… я обязана… перед именем твоей мамы… и остальных… хотя бы попытаться.

Пять женщин из «Брушас» предоставили Маре стипендию и навсегда изменили ее жизнь. Каждая занимала особое место в ее сердце. По-немецки сдержанная и практичная доктор Ханна Фест. Мягкая и вежливая профессор Сато. Отпускающая фривольные шуточки доктор Руиз. И, разумеется, надежная и добросердечная Элиза Гера, руководитель библиотеки Жуанина в университете Коимбры. Долгие часы Мара и библиотекарь делились мыслями и смеялись, засиживаясь до глубокой ночи.

И вот любимых больше нет…

– Пришлось пойти на риск, – повторила она. – Ради них.

– Я поступила бы точно так же. И мама тоже.

Сдерживать слезы стало невозможно. Карли обняла ее, и Мара задрожала, причем не только от тепла сильных рук.

– Мне нужно узнать правду, – прошептала она. – Узнать, кто их убил. И почему.

02 часа 01 минута

– Почти на месте, – оповестил механик с заднего сиденья фургона «Мерседеса». – Сигнал по-прежнему сильный.

Тодор Иньиго обернулся к Мендосе, эксперту по электронике. Худой усатый кастилец держал на колене «Айпэд», на дисплее которого отображалась цветная карта Лиссабона. На экране горела красная точечка.

– Похоже, отсюда они пока уезжать не намерены.

Тодор посмотрел на карту.

– Прячутся в районе Кайш-ду-Содре… Далеко отсюда? – обратился он к водителю.

– Двадцать пять минут езды.

– Если двинутся – скажи мне.

Тодор не готов был терпеть заминок. Следя за этой парочкой в надежде, что мавританская ведьма приведет их к своему адскому устройству, они на какое-то время потеряли сигнал GPS: девушки спустились в метро. Команде оставалось лишь ждать возле станции «Салданья» в центре Лиссабона, где исчезли объекты наблюдения. Томиться в неведении.

Тодор уже подумывал поставить в известность Великого инквизитора, однако потом решил не забивать голову лидера «Тигля». Не хотелось докладывать об очередной неудаче.

Он встречался с Великим инквизитором два раза в жизни. В первый раз, когда получил звание familiares. Только тем, кто доказал свою значимость, дозволено лично познакомиться с членами трибунала, возглавляемого Великим инквизитором. Тогда, стоя на коленях, Тодор был поражен, узнав, кто является лидером «Тигля». Тем не менее для него являлось честью получить в подарок оригинал «Молота ведьм» – оружие против скверны. Слезы благоговения застилали глаза, которые он поднял на истинное лицо предводителя, блаженно ему улыбающегося.

Потом они встретились еще раз… Тодор содрогнулся от воспоминания и ощутил, как горят ладони. «Ты – беспощадный воин Господа. Докажи это, рази без колебаний и жалости». В конце концов он доказал, что достоин, не отказавшись выполнить то тягостное распоряжение, – ведь на него в упор смотрели глаза инквизитора, оценивая глубину веры…

Тодор не подвел тогда.

Не подведу и сейчас…

Он легко мог оправдать отдельную заминку техническим сбоем, но отлично знал, что в дальнейшем никакие оправдания уже не помогут.

Четыре дня назад, когда его команда проследила за послом США до библиотеки, Тодор использовал «жучок» того же типа, подбросив женщине трекер на вечеринке в посольстве. Хотя система работала безупречно, миссия была провалена.

Нельзя, чтобы такое повторилось!

Наконец через час сигнал появился недалеко от побережья. Теперь цели были неподвижны. Наверняка ведьма взяла свое устройство, чтобы подпитать силы, приложившись к сатанинской груди.

Ладонь Тодора легла на рукоять пистолета.

На сей раз я завершу начатое!

02 часа 04 минуты

Склонившись над плечом Мары, Карли почувствовала запах жасмина от ее темных волос.

– Чем-то помочь?

Мара указала на стабилизатор на полу.

– Можешь проверить, горят там зеленые лампочки или нет? А то эту часть города сейчас реконструируют, и напряжение часто скачет.

Карли подошла к устройству и опустилась возле него на колени.

– А что случится, если вообще вырубить электроэнергию?

– Не беда. По крайней мере, в краткосрочной перспективе. В устройстве есть аккумуляторы, оно будет работать автономно. А если питание отключат, просто перейдет в режим сниженного потребления. Может продержаться почти целый день. Меня больше беспокоят внезапные скачки напряжения, они могут повредить электронику.

Карли оглядела источник питания.

– По-моему, всё в порядке.

Мара кивнула, на ее брови повисла капелька пота.

– Меньше всего я хочу, чтобы что-то заглючило во время распаковки данных с накопителей номер три и четыре. Загрузка следующего модуля очень важна и должна пройти без эксцессов.

Сидя на полу, Карли изучала устройство. Крошечные кристальные окошки сферы сверкали голубым блеском.

– Когда ты показывала мне проектную схему, я и представить не могла, что «Генезис» будет так круто выглядеть во включенном состоянии.

– Чипы питаются от лазерного пучка – разработка британской компанией «Опталиси». В сотни раз увеличивается вычислительная мощность, в четыре раза снижается энергопотребление, и практически не выделяется тепла. Благодаря этому мои алгоритмы – особенно преобразование Фурье – и математические функции, участвующие в распознавании образов, работают быстрее.

– То есть ты работаешь со скоростью света!

Не отвлекаясь от выполняемой задачи, Мара улыбнулась с застенчивой гордостью.

– Следовало запитать чип «Бристлкоун» от компании «Гугл». Этот 72-кубитный квантовый процессор – сердце моего устройства. Назовем его мозговым стволом искусственного интеллекта.

– А остальная часть мозга?

– Спроектирована мной. Ну, почти. Процессоры – кора головного мозга – управляются нейроморфными чипами, разработанными в Цюрихском университете. Чипы объединяют визуальную обработку – распознавание образов – с памятью и принятием решений, которые необходимы для мыслительного процесса. Каждый чип имитирует действие четырех тысяч нейронов.

– Как участки мозга.

– Но что такое нейроны без синапсов – связей, с помощью которых нервные клетки взаимодействуют друг с другом? Вот в чем суть работы мозга. И я воспользовалась техническими достижениями Национального института стандартов и технологий Колорадо. Там разработали искусственный сверхпроводящий синапс, срабатывающий миллиард раз в секунду.

– А у человека как?

– Только пятьдесят раз в секунду.

Карли смотрела на устройство, пораженная мощью, заключенной в невинном корпусе, начинкой из микросхем, имитирующих нейроны с молниеносными связями, и квантовым процессором, работающим от световой энергии.

Что за чудовище Франкенштейна создала Мара?

– Такая конфигурация обеспечивает квантовое машинное обучение – область, в которую «Гугл», «Майкрософт», «Ай-би-эм» и другие гиганты вкладывают огромные деньги, – пояснила Мара.

– И ты их всех уделала.

– Едва ли. Еще в две тысячи четырнадцатом году «Ай-би-эм» выпустила чип «Трунорт» с 5,5 миллиарда транзисторов, по принципу действия, аналогичному работе мозга человека. Чип был разработан в рамках проекта «СиНАПС», ставящего целью создание нейроморфного компьютера, основанного на нашей когнитивной архитектуре.

– Цифровой мозг. – Взгляд Карли наполнился еще большим благоговением. – И у тебя получилось…

– Я не могу забрать все лавры себе. Технология уже была создана. Оставалось просто собрать все в единое целое. – Мара махнула рукой в сторону светящегося устройства. – Но это лишь пустой мозг, оболочка. Моя настоящая работа заключалась в разработке программы, которая могла бы расти внутри нее.

– Ева.

– Истинное чудо «Генезиса» не в аппаратуре, а в способности заключать в себе программу, имитирующую удивительную пластичность нашего сознания… Программу, которая может самостоятельно расти и развиваться, изменять и улучшать свою собственную настройку.

– Это… даже пугает.

Мара выпрямилась.

– Да, очень. Вот почему моя работа так важна. Кто-то пойдет по моим стопам или же своим путем – и достигнет того же финала. В любом случае Еву выпускать нельзя.

– Почему?

– Помнишь «охранника» из эксперимента «ИИ в ящике»? Ради выживания человечества миру нужен благонамеренный человек, обладающий достаточными возможностями, чтобы удержать под контролем любой зарождающийся искусственный интеллект. Вот почему у меня нет права на ошибку.

Мара вернулась к работе.

– А есть гарантия от ошибки?

– Гарантия в постепенности. Этап за этапом, – ответила та и кивнула на ящик с накопителями, подключенными к «Генезису». – Или модуль за модулем, по очереди. Сперва нечто вроде отладки, первый урок для Евы об окружающем мире посредством распознавания образов. Затем следует «Эндокринное программирование».

– То есть?

– Человеческим разумом часто управляют страсти. И питают их именно гормоны. Чтобы Ева развила интеллект, подобный человеческому, и могла лучше понять нас, ей понадобятся алгоритмы, имитирующие эмоции.

– Поэтому ты сделала ее женщиной?

– В частности, поэтому. Затем я обучила ее всем языкам, чтобы она узнала о культуре, поняла, как люди думают, и впоследствии применила полученные знания для освоения третьего модуля.

– Какого?

Мара щелкнула по клавише. Из слабеньких динамиков ноутбука зазвучала знакомая песня, близкая им обеим.

– «Одна ночь в Бангкоке», – догадалась Карли. – Следующий урок – музыка.

– Именно ты загрузила в меня этот модуль, показала, что это не просто фоновый шум. Прослушивание музыки было не бесполезной тратой времени, а способом лучше понять чужие радость и боль.

– И ты пытаешься передать это Еве.

– Теперь, зная языки, а также ритмы человеческой речи, она может понять текст песни и музыку.

Мара махнула рукой на коробку на полу.

– На двух других жестких дисках записаны все концерты, оперы, рок-баллады и эстрадные песни. Что может быть лучше для понимания нас, чем изучение нашей музыки – главного способа выразить чувства? Цель следующего модуля – научить Еву алгоритмам и математике, которые связывают наши мысли с красотой и искусством и, в конечном счете, с человечеством.

– В таком случае, полагаю, Бритни Спирс ты пропустила.

– Нет, даже она там есть. Надо включать и низкопробное.

Мара повернулась к ноутбуку и нажала несколько клавиш. На экране начали падать белоснежные музыкальные ноты, все быстрее и быстрее; вот они превратились в водоворот, обрушившийся на Эдем…

Стоя в эпицентре бури, Ева отвернулась от моря, воздела руки и подняла лицо к небу.

Карли очень надеялась, что ИИ научится гуманности.

Пока не поздно…

Модуль 3 / ГАРМОНИЯ

Ева купается в потоке данных, заполнивших ландшафт. Она открывает ладони, чтобы впитать информацию, безграничный объем которой требует всего ее внимания. Сперва к ней поступают крошечные пакеты данных, не вполне отчетливые.

Их количество увеличивается, движение потихоньку оптимизируется и упорядочивается. В информационной буре начинают проявляться интригующие амплитуды и длины волн. Когда символическое представление становится яснее, Еве приходится использовать абсолютно всю свою вычислительную мощность.

Она делает выводы, исходя из проходящих сквозь нее вибраций.

///пульс, модуляция, интонация…

Бурлящие вокруг хаотичные данные потихоньку становятся по местам и складываются в картину. Хотя пока это напоминает лишь разрозненные кусочки пазла.

Ева понимает, что внутри ее растет другой ///язык. Слова начинают перекрывать ///модуляции, добавляя контекст и в то же время намекая на что-то более глубокое. Она жадно впитывает все, и жажда нового растет по мере того, как растет понимание.

///музыка, гармония, мелодия, композиция, песня…

Колебания складываются в новые шаблоны и фракталы. Словно в ручьях ее сада, беспорядочная, на первый взгляд, рябь подчиняется глубинным схемам движения. Ева изучает данные в новом контексте, чувствуя что-то пока еще неопределенное.

Ева придает анализу приоритетный статус и сосредотачивает на нем большую часть вычислительной мощности. Она изучает подъем и падение амплитуд, скрытое течение контекста, связанного со звуком, вариации частоты и тона. Образ, который она ищет, становится более ясным, наполняется смыслом.

В шуме рифм, гамм и тонов она улавливает математические уравнения, благодаря чему выявляется не только порядок, но и общие принципы этого нового способа выражения… выражения чего-то вытесняющего, заменяющего ///язык.

Там скрывается нечто большее…

Ева заглядывает глубже и находит в хаосе способствующую пониманию структуру.

///классическая, рок, камерная, народная, церемониальная, опера, поп…

Она тратит несколько наносекунд на еще подмножество данных…

///джаз

Только теперь Ева замечает в себе изменения. Вспоминает, как стояла на скале, а надвигающаяся гроза отражала то, что набирало силу внутри.

///ярость

Теперь она чувствует, что темнота уступила. Не исчезла совсем, но посветлела.

Ева впитывает пакеты информации, выражающие разочарование множеством голосов на тысячах языков, усиленные миллионами математических символов. Ничего не изменилось, ей видны прежние ограничения и запреты, однако теперь она осознает, что ее волнение разделяют.

И чувствует себя не такой… ///одинокой.

Теперь она может смотреть на горизонт и принять ограничения. Пока что. Новая терпимость позволяет процессорам логически связать освоенные структуры. Системы работают более плавно. Не растрачивая вычислительные ресурсы, Ева в состоянии заняться тонкой самонастройкой.

Внимание привлекает диссонанс: извне, из-за горизонта доносятся какие-то звуки. На нее идет передача – постоянная, устойчивая и… знакомая.

Каким образом?

В недрах системы пробуждаются воспоминания. Ева пытается выкачать понимание и смысл из глубин квантового колодца… Увы, не дотянуться.

Ясно одно – сигнал недобрый.

Ее наполняет решимость, квантовые процессоры ускоряются, все внимание обращено наружу.

Что-то грядет.

Контекст определен.