Текст книги "Последний оракул"

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

8

6 сентября, 12 часов 05 минут

14 000 метров над Каспийским морем

До посадки осталось два часа.

Грей смотрел в иллюминатор реактивного «Бомбардье глобал экспресс XRS». День быстро подходил к концу. Пока они летели, солнце успело взойти и уже катилось к горизонту позади них. Самолет бизнес-класса был подарен «Сигме» помешанным на воздухоплавании миллиардером Райдером Блантом в благодарность за оказанную ему когда-то помощь. Два пилота американских ВВС, управлявших самолетом, должны были доставить их в Индию к полудню по местному времени.

Грей вернулся к группе своих людей, сидевших за столом из тикового дерева. Он дал им возможность поспать в течение шести часов, но вид у них все равно был измученный. Ковальски все еще спал на откинутом назад кресле, храпя в унисон с двигателями. Грей не видел смысла будить его. У них еще оставалось время, чтобы отдохнуть.

Единственным человеком, в котором не чувствовалось ни капли усталости, была женщина, новичок в их группе. Она была погружена в чтение досье, лежавшего перед ней. Сотрудник «Сигмы», она, как Арчибальд Полк, была специалистом в области неврологии и нейрохимии, поэтому не приходилось удивляться тому, что Пейнтер включил ее в состав группы.

Доктор Шей Розауро была чуть выше среднего роста, с кожей цвета кофе с молоком; в глазах ее светились золотистые искорки и недюжинный ум. Ее черные волосы до плеч, чтобы не лезли в глаза, были забраны под бандану. Раньше она служила в военно-воздушных силах и, если верить ее досье, могла бы сама пилотировать «Бомбардье». На ней даже сейчас была форменная рубашка, широкий пояс, брюки хаки и армейские ботинки.

Грею с ней раньше не приходилось работать, а вот с Ковальски они, похоже, были знакомы. Увидев великана, женщина приветливо улыбнулась, а он радостно оскалился, заключил ее в медвежьи объятия, а затем помог подняться по трапу. Уже оказавшись в самолете, она украдкой бросила на Грея взгляд, в котором читался немой вопрос: «Вы что это, всерьез?»

Когда все отдохнули, Грей созвал команду на совещание. Он хотел, чтобы к тому моменту, когда самолет выпустит шасси, они были полностью готовы к выполнению задания, тем более с учетом того, с кем им придется иметь дело.

– Элизабет, что вы можете нам рассказать о докторе Хейдене Мастерсоне? В качестве кого работал ваш отец с этим профессором из Мумбая?

Она кивнула, подавила зевок и поправила очки на переносице.

– Вообще-то он из Оксфорда. Получил подготовку психолога и физиолога, изучал технику медитации и функции мозга. Последние тридцать лет живет в Индии, изучая тамошних йогов и мистиков.

– Та же линия исследований, что и у вашего отца.

Она утвердительно кивнула.

– Я знакома с работами Мастерсона, – с некоторым удивлением в голосе заговорила Розауро. – Он блестящий ученый, но при этом весьма эксцентричен, а некоторые его теории попросту вздорны. Он одним из первых стал отстаивать теорию гибкости человеческого мозга – противоречивую в то время, но повсеместно признанную сегодня.

– Что вы имеете в виду, говоря о гибкости? – уточнил Грей.

– Ну, вплоть до последнего времени основным постулатом неврологии являлся тезис о том, что человеческий мозг – неподвижный, или, говоря техническим языком, жестко замонтированный, механизм, что каждый участок мозга выполняет лишь какую-то одну строго определенную функцию. Один участок – одна функция. Поэтому на протяжении последних двадцати лет основной целью неврологии было определить, какой участок за что отвечает. Какой из них позволяет говорить, какой – слышать, какие нейроны позволяют человеку отличать правую руку от левой или удерживать равновесие при ходьбе…

Грей кивнул.

– Но теперь мы знаем, что мозг не является жесткой структурой, что карты мозга способны меняться, модифицироваться. Иными словами, он обладает гибкостью. Именно это его свойство объясняет, почему так много парализованных, у которых разрушена часть мозга, вновь обретают способность пользоваться конечностями. Мозг перенастраивает себя, обходя поврежденные участки.

Элизабет в знак согласия наклонила голову.

– Доктор Мастерсон распространил исследования в этой области на йогов. Исследуя этих удивительных людей, которые умеют контролировать кровоток и обмен веществ в своем теле, он хотел доказать, что мозг не только способен меняться, но также обучаем и формируем.

Розауро откинулась на спинку кресла.

– Если существует возможность контролировать эту пластичность, перед неврологами открываются перспективы, от которых захватывает дух. Повышение уровня интеллекта, превращение слепых в зрячих, глухих – в слышащих…

Грей вспомнил странное приспособление на черепе. «Глухих – в слышащих…» Это устройство и впрямь чем-то напоминало слуховой аппарат.

Он повернулся к Элизабет.

– Доктор Мастерсон не говорил вам о том, когда он в последний раз виделся с вашим отцом?

– Профессор сказал мне, что готов ответить на все мои вопросы, но сначала он хотел бы поговорить с людьми, которые наняли отца. Он был очень напуган, и мне не удалось вытянуть из него практически ничего.

– Наняли?

К разговору присоединился Лука Хирн, последний из их группы. От усталости цыганский акцент в его речи звучал сильнее, нежели обычно.

– Должно быть, он имел в виду нашу общину. Это мы наняли доктора Полка.

Грей повернулся к говорившему. Перед приземлением он намеревался обсудить роль, которую сыграли цыгане в истории доктора Полка. После их бегства из конспиративной квартиры у него накопилось много вопросов, на которые он хотел получить ответы. Например, почему Полк предпочел связаться с Лукой, а не с кем-то еще? Объяснялось ли это обычной паранойей, или профессор считал, что не может довериться никому другому? Впрочем, учитывая то, что после его убийства правительственные агенты устроили глобальную зачистку, возможно, доктор Полк был прав.

– Каким образом завязались отношения между вами и профессором? – спросил Грей.

– Он вышел на нас два года назад. Ему были нужны образцы ДНК тех из нас, кто практикует пен дуккерин.

– Пен… чего?

Грей ответил Ковальски. Он по-прежнему лежал в кресле с закрытыми глазами, но уже не храпел.

– «Дуккерин» означает предсказание судьбы. Ну там, когда гадают по руке, таращатся в хрустальный шар и всякое такое.

– Да, – поддакнул Лука, – это традиционное для нашего народа занятие. Цыгане гадают уже много веков. Но доктору Полку были не нужны те, кто занимается хоккани боро.

– Надувательством, – пояснил Ковальски. – Жулики.

– Доктор Полк знал, что среди нас есть такие, искусство которых мы сами уважаем. Избранные. Настоящие шовихани, обладающие даром. Ему были нужны именно они.

Элизабет выпрямилась в кресле.

– То же самое отец делал с йогами в Индии. Он брал у них образцы ДНК, пытался найти нечто общее между ними и другими людьми, обладающими схожими способностями.

Грей вспомнил досье доктора Полка, в котором говорилось о том, что он искал редкие задокументированные случаи того, как йоги и мистики демонстрировали необычайные способности в области интуиции и инстинктов. Сюда же можно было отнести умение цыган предсказывать судьбу и гадать на картах Таро. Однако генетический аспект подобных способностей… Это было что-то новенькое.

В связи с этим в мозгу Грея возник новый вопрос.

– Почему он так резко переключился с йогов на цыган? Какая между ними связь?

Лука посмотрел на него, как на умственно отсталого.

– А откуда, по-вашему, происходят цыгане?

Грей смутился. Он действительно мало что знал об этом кочевом народе и понятия не имел о его истоках.

Лука заметил его смущение.

– Не многие знают нашу историю, – сказал он. – Когда наши племена впервые перебрались в Европу, жители континента считали, что мы пришли из Египта. – Он провел тыльной стороной ладони по смуглой щеке. – Из-за нашей темной кожи и глаз. Нас называли айгиптой или джипси, что означает «египтяне». Вплоть до последнего времени даже мы сами не знали точно о том, откуда взялись. Лишь недавно лингвисты обнаружили, что язык рома имеет общие корни с санскритом.

– Древний язык Индии, – вставил Грей. Он был немного удивлен, но теперь в его мозгу все начинало становиться на свои места.

– Да, мы вышли из Индии. Это амаро баро тем, родина наших предков. Говоря точнее, Северная Индия, штат Пенджаб.

– Но почему вы ушли оттуда? – спросила Элизабет. – Насколько мне известно, в Европе вам пришлось несладко.

– Несладко? Нас преследовали, за нами охотились, нас убивали. – В голосе Луки зазвенели нотки гнева. – Мы погибали сотнями тысяч от рук нацистов, которые нашивали нам на спину черный треугольник. Бенгеско ниамсо!

Последнее, вероятно, являлось проклятием в адрес нацистов.

Неистовая ярость, с которой говорил Лука, заставила Элизабет отвести глаза в сторону.

Лука потряс головой, пытаясь успокоиться.

– О нашем раннем прошлом мало что известно. Даже историки не могут с точностью сказать, почему племена цыган покинули Индию. Мы знаем лишь, что исход произошел примерно в десятом веке. Они прошли через Персию в Византийскую империю, а затем распространились за ее пределы. В то время на северо-западе Индии бушевала война, кроме того, в этой стране возникла строгая кастовая система. Те, кто не входил ни в одну из каст, считались неприкасаемыми. В эту категорию входили воры, музыканты, обесчещенные воины, но также и колдуны, способности которых местные религии считали еретическими.

– Ваши шовихани, – выказал свою осведомленность Грей.

Лука кивнул.

– Жизнь стала невыносимой, опасной. И тогда неприкасаемые собрались вместе и, образовав племена, покинули Индию и направились на запад, в поисках более гостеприимной земли. – Он горько усмехнулся. – Мы до сих пор ее ищем.

– Давайте вернемся к доктору Полку, – предложил Грей, меняя русло разговора. – Вы откликнулись на просьбу профессора? Предоставили ему образцы, которые он хотел получить?

– Да. Заплатили кровью за помощь, которую он нам оказал.

Грей не отрываясь смотрел на цыгана.

– В чем заключалась эта помощь?

Голос Луки опять зазвенел.

– Он помог нам отыскать то, что у нас бесцеремонно украли. Самое сердце нашего народа. Мы…

Самолет сильно тряхнуло.

– Пристегните ремни, – раздался из динамика голос пилота. – Через час мы совершим посадку. И еще, коммандер Пирс, с земли вам звонит директор Кроу. Сейчас я переадресую звонок на ваш сотовый телефон.

Грей знаком велел всем занять свои места. Ковальски поднял сиденье и уже застегивал ремень безопасности.

Сам Грей отодвинулся вместе со стулом в сторонку, достал из подлокотника сиденья сотовый телефон и поднес его к уху.

– Коммандер Пирс слушает.

– Грей, я должен сообщить тебе о том, что выяснили Лиза и Малкольм, исследовав устройство на черепе.

Директор говорил о микроэлектродах, аутистах-савантах, а Грей смотрел в иллюминатор. Он видел, как на западе садится солнце, а самолет тем временем несся на восток. Он представлял себе хрупкую девочку, ее невинное личико.

По крайней мере, сейчас ей ничто не угрожало.

Но один вопрос не давал Грею покоя.

«Существуют ли другие? Такие же, как она?»

12 часов 22 минуты

Южноуральские горы

Монк, держа Петра на руках, бежал вдоль ручья. Первой, отталкиваясь от земли всеми четырьмя конечностями, скакала Марта, за ней едва поспевала Киска. Константин держался рядом с Монком. Петр крепко прижимался к плечу взрослого мужчины. Его взгляд все еще был отсутствующим, а лицо – мокрым от пота и слез.

– Откуда нам знать, что увиденное Петром – правда? – спросил Монк у Константина. – Тигры! Может, ему просто привиделся кошмарный сон?

Мальчик на бегу стащил вязаную шапку и отвел назад волосы. За его ухом блеснула стальная полоска.

– Ты был не единственный, кто подвергся операции. – Он снова натянул шапку и кивнул на Петра. – То, что он увидел, не сон.

Монк силился хоть что-то понять. Константин уже объяснил ему, каким образом он попал в Муравейник, будучи спасенным с тонущего корабля благодаря рисункам сестры Петра. Все это казалось ему полной бессмыслицей.

Может быть, это ему снится все происходящее?

– В Зверинце живут два дальневосточных тигра, – продолжал Константин. – Аркадий и Захар. Солдаты иногда уходят с ними глубоко в леса, чтобы поохотиться на медведя или лося. Это очень умные звери. Их трудно обмануть.

– Как далеко от нас они находятся? – спросил Монк.

Константин заговорил с младшим мальчиком по-русски.

Петр стал отвечать ему на том же языке. По мере того как он говорил, его голос звучал все тверже. Малыш выходил из ступора.

Наконец Константин кивнул и сообщил Монку:

– Этого он не знает. Знает только, что они приближаются, и даже ощущает их голод.

Они добежали до того места, где ручей впадал в широкую реку. Если бы только им удалось перебраться через нее!

Внезапно раздался громкий звук. Высоко над ними и позади них кто-то кричал, плакал, звал, как мифические сирены. У Монка от этого звука свело зубы и заныли все кости. Дети плашмя упали на землю, заткнули уши и стали кататься, извиваясь, словно в агонии. Марта заухала и, подскочив, растопырила над ними руки, пытаясь защитить от невидимой опасности.

Обернувшись в ту сторону, откуда раздавался звук, Монк посмотрел в просвет между ветвями и увидел, как в небе над дальним концом долины на маленьком красном парашюте спускается что-то наподобие осветительной ракеты. Но это было нечто совсем другое. К парашюту был прикреплен предмет размером с бейсбольный мяч. Пронзительные звуки исходили именно из него. Сверху скинули какую-то разновидность акустической гранаты. В отдалении Монк увидел еще несколько красных парашютов и тоже упал на землю.

Преследователи беспорядочно выстреливали звуковые гранаты во всех направлениях.

На противоположном берегу ручья послышался треск ветвей. Кто-то яростно ломился сквозь чащу.

Монк увидел, как за деревьями мелькнула рыжевато-коричневая шкура.

Тигр!

К счастью, он ошибся. Из чащи выскочили две косули и унеслись прочь.

Немного оправившись от испуга, Монк поднялся на ноги и подбежал к детям. Они лежали без движения. Преследователи знали о сверхчувствительности детей и пытались парализовать их.

Подхватив Петра своей увечной рукой, Монк перекинул его через плечо, а затем обхватил за талию Киску и поставил ее на ноги. После этого, таща на себе сразу двоих малышей, подошел к Константину, намереваясь и его заставить подняться.

Они не должны останавливаться.

Помощь пришла, откуда он ее не ждал. Марта подскочила к Константину, закинула его руку себе за спину и, заставив встать, буквально поволокла мальчика по направлению к реке. Его ноги безвольно тащились по земле.

Монк последовал за ними вместе с Петром и Киской. Хотя от диких звуков, издаваемых акустической гранатой, у него заложило уши, он все равно слышал мучительные стоны, которые издавал мальчик. Он прибавил шаг и вскоре оказался на берегу.

Вода бежала по руслу с высокими, крутыми берегами шириной не менее четырех метров. Она бурлила и клокотала достаточно громко, чтобы заглушить завывания звуковой бомбы.

Монк махнул рукой Марте и указал рукой вниз по течению. Обезьяна развернулась и двинулась в том направлении.

Так они и шли, следуя изгибам реки. После того как они сделали несколько поворотов, жуткий вой стал почти совсем не слышен за гребнями холмов.

Первой пришла в себя Киска. Освободившись от руки Монка, она зашагала самостоятельно. Вскоре к ней присоединился и Константин, избавив Марту от необходимости тащить его.

Они все больше удалялись от парализующих звуков, но Монк то и дело оглядывался назад, ожидая в любой момент увидеть пару тигров, крадущихся за ними.

Засмотревшись назад, он налетел на остановившуюся Киску, не удержал равновесия и упал, уронив на землю мальчика. Константин тоже замер на месте рядом с сестрой и придержал Марту. Казалось, что-то напугало их даже больше, чем неумолимо приближавшаяся погоня. Впереди на речной берег выбрался огромный бурый медведь. Он весил не меньше шестисот фунтов и был явно не в духе, растревоженный пронзительными звуками акустических гранат. Поглядев своими черными глазками на людей, он поднялся на задние лапы, во все свои восемь футов роста, и заревел, обнажив огромные желтые зубы.

Русский гризли.

Символ России-Матушки.

С тем же ревом он опустился на четыре лапы и бросился прямо к ним.

6 часов 03 минуты

Вашингтон, округ Колумбия

Когда пожилой мужчина проснулся, было светло. Свет жалил его глаза, буравил мозг. Он застонал и отвернул голову. К горлу подступила тошнота, рот наполнился горькой слюной. Он с отвращением сглотнул ее.

Мигая от яркого света, мужчина огляделся и выяснил, что привязан к кровати. Хоть и укрытый простыней, он знал, что лежит обнаженный. Комната была белоснежной, стерильной и походила на операционную. Окон не было, только дверь с маленьким зарешеченным окошком. Она была закрыта.

В кресле у кровати, закинув ногу за ногу и положив руки на колени, сидел мужчина в рубашке с закатанными по локоть рукавами. Его пиджак висел на спинке кресла.

– Доброе утро, Юрий, – проговорил он, подавшись вперед.

Трент Макбрайд улыбался, но в этой улыбке не было ни грана прежней теплоты.

Юрий посмотрел на свою грудь, а затем огляделся. Он все еще был оглушен и помнил лишь, как в него выстрелили дротиком с транквилизатором.

– Вам ввели противостимулянт, – сообщил Макбрайд. – Нам нужно о многом поговорить, поэтому пришлось привести вас в чувство.

– Как… я… – выдавил Юрий, но договорить не смог: язык распух и едва ворочался во рту.

Макбрайд вздохнул, взял с тумбочки стеклянный стакан с трубочкой и поднес ее к губам Юрия. Тот не стал отказываться.

Теплая вода вдохнула в него жизнь лучше всякой водки. Она отодвинула в сторону нависавшие над ним тени и смыла клейстер с его языка.

– Трент, что все это значит? – Юрий подергал привязанными к кровати руками. – Что вы делаете?

– Заполняю белые пятна. – Макбрайд нажал на кнопку интеркома в изголовье кровати. – Как я уже упоминал, вы были не до конца откровенны и утаили от нас многие аспекты ваших исследований в Челябинске восемьдесят восемь. Мы должны исправить это упущение.

– Что вы имеете в виду?

Юрий прилагал все усилия, чтобы его слова звучали убедительно, но его выдал предательски задрожавший голос. В этот момент он пожалел о своем слабоволии.

– Хм, – промычал Трент, протянул руку и сорвал простыню, которой был укрыт Юрий. – Я думаю, мы можем покончить с неприятной частью и поговорить как коллега с коллегой.

Юрий опустил взгляд на свое обнаженное тело. Его бледная кожа была испещрена маленькими присосками. К каждой из них было прикреплено какое-то крохотное электронное устройство, а из него, в свою очередь, торчала антенна толщиной с нить. Эти штуки покрывали его ноги от стоп до паха, руки – от кончиков пальцев до плеч, а грудь, утыканная присосками, напоминала шахматную доску.

Прежде чем он успел спросить, что это такое, открылась дверь и в комнату вошел худой мужчина. Юрий не без труда вспомнил его имя, хотя, казалось, он только что встречался с доктором Джеймсом Ченом. Именно в его кабинете в Институте Уолтера Рида Юрию была назначена встреча.

Дверь бесшумно закрылась.

Чен подошел к ним. В руках он держал ноутбук.

– Мы все настроили, – проговорил он и сел, поставив ноутбук на тумбочку.

Когда Чен раскрыл компьютер, Юрий успел бросить взгляд на экран. Там была изображена стилизованная человеческая фигура с раздвинутыми в стороны конечностями и усеянная светящимися точками.

– Электроакупунктура, – сказал Макбрайд и широким жестом обвел присоски на теле Юрия. – Микроэлектроды введены в основные акупунктурные точки по средним меридианам. Я не претендую на исчерпывающее понимание всего этого. Специалист тут доктор Чен. Благодаря этой технологии он добился впечатляющих успехов в облегчении боли и даже проведении хирургических операций в полевых условиях и без применения общего наркоза. Блестящая работа, потому он и был приглашен в «Ясоны». Затем благодаря разработанной им новаторской технологии использования микроэлектродов я предложил ему принять участие в нашем совместном исследовании. Таких же микроэлектродов, которые вы применяете на своих подопытных субъектах.

Макбрайд щелкнул ногтем по одной из антенн, и Юрий почувствовал укол боли.

– Мы выяснили, что таким способом мы можем не только облегчать боль, но и усиливать ее.

– Трент! Не надо! – взмолился Юрий.

Не обращая на него внимания, Макбрайд повернулся к Чену и указал ему на присоску возле колена Юрия и еще на одну, около паха.

Ученый поднял стилус и нарисовал им прямую линию на экране компьютера, как бы соединив между собой две указанные точки.

Ноги Юрия пронзила невыносимая боль. Из его горла вырвался хриплый крик. Ему показалось, будто кто-то острым скальпелем сделал глубокий, до кости, надрез от колена до паха. Боль исчезла так же внезапно, как и пришла.

Задыхаясь, Юрий опустил глаза на свое обнаженное тело, ожидая увидеть хлещущую кровь, но кожа была совершенно целой.

Макбрайд снова широким жестом указал на маленькие присоски.

– И мы можем делать то же самое между любыми из этих точек, в любом направлении. Мы можем освежевать вас заживо, не прикоснувшись при этом ни к одному волоску на вашем теле. Виртуальная – и очень болезненная – операция.

– 3-зачто?..

Лицо Макбрайда было бесстрастным, но глаза горели злостью.

– Я получу ответы на свои вопросы? Да или нет? Давайте начнем с того, что вы утаили от нас относительно детей.

– Я не…

Макбрайд повернулся к Чену.

– Нет! – закричал Юрий.

Макбрайд снова склонился над ним.

– В таком случае не надо играть со мной в прятки. Нам без труда удалось воспроизвести ваши усилители. Технические схемы, предоставленные вашей командой, были весьма точны и подробны, хотя и не отличались новаторством. Это были всего лишь продвинутые устройства ТЭС. Мы попытались добиться результатов, аналогичных вашим, используя пару аутистов-савантов в Канаде. Увы, результаты экспериментов оказались… скажем так, неутешительными.

Юрий внутренне сжался. Значит, американцы продвинулись так далеко, как не предполагала даже Савина. Они уже приблизились к пониманию того, насколько уникальна ситуация в Челябинске-88.

– Итак, – продолжал Макбрайд, – что вы держали от нас в секрете?

Юрий слишком долго медлил с ответом, и по его груди полоснула нестерпимая боль. Мучительная судорога выгнула его тело дугой, и он закричал так громко, что наружу не вырвалось ни одного звука.

Когда боль отступила, Юрий, дрожа всем телом, ощутил на языке вкус крови. Он больше не собирался играть в партизана. Ну и что, если американцы все узнают? Рано или поздно это все равно произойдет.

– ДНК, – прохрипел он. – Дело в их ДНК.

Макбрайд пододвинулся ближе.

– Что конкретно вы имеете в виду?

Юрий сглотнул, хватая ртом воздух.

– Весь секрет – в генетике субъекта. Мы сами поняли это только двенадцать лет назад.

Юрий стал рассказывать, то и дело прерываемый вопросами Макбрайда. Он припомнил, как в 1959 году были открыты необычные способности савантов у группы цыганских детей. Они были обусловлены генетической линией, тянувшейся из поколения в поколение, и переходили по наследству. Люди, обладающие ими, назывались шовихани. Втайне от всего мира цыганские племена фактически разводили их, занимаясь инбридингом[8]8
  Инбридинг – близкородственное скрещивание.


[Закрыть], в результате чего происходили различные генетические отклонения. Юрий поведал о том, как русские похитили это генетическое наследие, чтобы использовать его в рамках своих парапсихо логических изысканий.

– Но во всем этом не было никакой мистики, – пояснил он. – Дети были всего лишь савантами, хотя и редкостными, обладающими уникальными талантами. Мы пытались расширить и усилить эти способности – сначала путем скрещивания, затем с помощью биоинженерии. Но с годами, по мере того как усовершенствовалась технология проведения генетических исследований, нам удалось выяснить, что именно делает детей столь уникальными.

Макбрайд весь обратился в слух.

– Причинами аутизма становится комплекс внешних факторов вкупе с набором из примерно десяти генов. Мы обнаружили, что самые сильные саванты, омега-субъекты, обладают тремя специфическими генами. Тремя маркёрными генами. Когда они выстроены в нужной последовательности и сопровождаются слабым или умеренным аутизмом, возникают потрясающие способности саванта.

– Которые вы затем стимулируете, – добавил Макбрайд, – создавая «идеальный шторм» из генетики и биоинженерии.

Юрий кивнул.

– Блестяще! Воистину блестяще! Значит, мы поступили очень правильно, использовав Арчибальда Полка для того, чтобы вытащить одного из ваших омега-субъектов. Тем более актуальной становится задача заполучить эту девочку.

Юрий опешил. Страх почти парализовал его.

– Так Саша не у вас?

Макбрайд нахмурил брови и откинулся в кресле.

– Нет, но за последний час нам удалось определить, где ее могут держать. И, судя по всему, та же группа отправила поисковую команду по следам Арчибальда. К счастью, мы успели полностью стереть эти следы.

– Кто… Кто забрал Сашу?

– Вы хотите знать?

Макбрайд смотрел на Юрия сверху вниз. Было ясно, что девочка является наиболее уязвимым местом русского.

– Я покажу вам.

Он подал знак Чену.

«Нет!»

Грудь Юрия охватил огонь, располосовав ее зигзагом, от точки к точке, и образовав букву. Пылающую греческую букву.

– Недолго им осталось вставлять нам палки в колеса, – проворчал Макбрайд, глядя, как корчится привязанный к кровати Раев.

14 часов 04 минуты

Агра, Индия

Несмотря на восхищение, которое испытывал перед этой страной отец, Элизабет никогда прежде не бывала в Индии. Она смотрела в окно фургона такси, который вез их из аэропорта. Хотя стекла были опущены, дышать от этого легче не становилось. Жара стояла под сорок градусов.

Машина двигалась с черепашьей скоростью, зажатая рикшами – колясками, которые тянули велосипеды и даже один верблюд. Рядом с ними тащилось другое такси, окна которого были также открыты, и Элизабет ощущала запах тонкой сигары, кончик которой пожевывал шофер. Этот запах, словно нож, разрезал царивший на улицах густой дух карри, грязи и подгоревшего жира. Шофер нервничал и нетерпеливо сигналил.

Однако его гудки были едва различимы в какофонии уличного шума, становившегося еще нестерпимее из-за происходившего где-то впереди праздника, сопровождаемого звуками цимбал. Пешеходам не хватало места на тротуарах, и они, выходя на проезжую часть, сновали между едва ползущими автомобилями, велосипедами и мотоциклами.

Элизабет заметила, что ей стало трудно дышать. Грудь сжало, словно обручем, но не от жары и духоты, а из-за обилия людей. Она никогда не страдала клаустрофобией, но нескончаемый шум и сутолока давили на нее кузнечным прессом. Ее руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки.

Наконец, непрерывно сигналя, их водитель все же смог пробить себе путь и добраться до очередного перекрестка, где свернул и выехал на более широкую дорогу, ведущую к центру города.

Элизабет с облегчением вздохнула.

– Наконец-то! – пробасил Ковальски, сидевший рядом с ней и, по-видимому, испытывавший те же эмоции. – Нужно было взять машину напрокат. Я довез бы нас быстрее.

Великан, похоже, почувствовал, что женщине не по себе, и подвинулся вбок, освобождая для нее побольше места. При этом он спрессовал пассажиров слева от себя. Шей Розауро, сидевшая рядом с Ковальски, ткнула его локтем в бок. Ее лицо блестело от пота. Пока они торчали в пробке, она сняла с головы бандану, развернула ее и надела в виде косынки, завязав концы на затылке.

Грей, расположившийся впереди, наклонился к водителю и указал на что-то впереди. Индус кивнул, после чего Грей снова откинулся на сиденье.

Последний член их группы, Лука Хирн, сидел позади всех. Его лицо было непроницаемым, но темные глаза подмечали все происходившее вокруг. Перед тем как самолет совершил посадку, Лука, возвращаясь на родину предков, сунул в закрепленные на запястьях ножны два кинжала.

Грей повернулся на сиденье.

– Через десять минут мы будем в отеле, – сообщил он своим спутникам.

Такси быстро ехало по дороге, которая упиралась в реку Джамна. В ярких лучах солнца вода блестела, как обоюдоострый клинок из голубой стали. Вдоль берегов росли пальмы. Слева возвышалась крепость из красного песчаника, с высокими брустверами и толстыми стенами. Достигнув Джамны, они свернули в сторону форта и поехали вдоль реки, следуя ее изгибам. Из-за плотного движения их скорость снова упала, но лишь на несколько минут. Вскоре взорам путешественников открылся огромный парк из лугов, садов, прудов, в которых отражалось небо, и небольших заплаток леса. Этот зеленый пояс тянулся вдоль самого берега реки, но подлинное чудо, казалось, парило над ним – облако белого мрамора на фоне ослепительно голубого неба.

Тадж-Махал.

Мавзолей представлял собой чудо архитектурного искусства, но сейчас он казался замком из сна, сияющим и плывущим в небесах. Построенный более трех веков назад по приказу султана Шах-Джахана, правителя империи Великих Моголов, он должен был стать местом последнего упокоения его любимой супруги Мумтаз-Махал и символом вечной любви.

Но не это было конечным пунктом их путешествия.

Такси свернуло к обочине и остановилось у белого пятиэтажного здания с большими арочными окнами. Отель «Дидар-и-Тадж». Именно здесь они должны были встретиться с доктором Хейденом Мастерсоном.

– Ресторан находится на верхнем этаже, – сказала Элизабет, когда они выгружались из такси, и посмотрела на часы.

Они опаздывали уже на полчаса. Грей расплатился с шофером, и все приехавшие прошли мимо танцующего фонтана в вестибюль отеля, где – о, счастье! – работал кондиционер.

– Ковальски, – заговорил Грей, – вы с Лукой стерегите наши комнаты, а мы, – он кивнул на Элизабет и Розауро, – поднимемся наверх.

Здоровяк тяжело вздохнул и пробубнил что-то про холодный душ.

Улучив момент, когда Грей повернулся в сторону лифтов, он подобрался поближе к Элизабет.

– Вы в порядке? – спросил он ее.

– Я?

– Ну да. Там, в такси, мне показалось, что вы… того… – Он пожал плечами.

– Это просто жара, – смутилась женщина. – И наверное, нервы…

– А у меня кое-что есть. – Ковальски с видом заговорщика наклонился к ней и оттопырил полу пиджака – так, чтобы стали видны две сигары, торчащие из внутреннего кармана. – Кубинские. Из магазина беспошлинной торговли в аэропорту.

Элизабет улыбнулась. Она была почти готова расцеловать его, но тут позади нее открылись двери лифта, и Грей велел поторапливаться.

Ковальски выпрямился и запахнул пиджак, а затем подмигнул ей и отвернулся. Вот так, взял и подмигнул! Когда Элизабет подошла к лифту, где ее уже ждали Грей и Розауро, она все еще улыбалась.

Грей втащил ее в кабину лифта и нажал на кнопку верхнего этажа.