Текст книги "Единственная ночь"

Глава 7

Ханна окаменела. По-настоящему страшно ей стало, когда она поняла, что разделяет желание Рейфа. Должно быть, он обо всем догадался по ее глазам.

Она облизнула губы и задала единственный вопрос, который имел значение:

– Почему?

– А разве для этого должны быть причины?

– Да. – Ханна попятилась, наткнулась на кухонный стол, завела руки за спину и оперлась на него. – Да, конечно. Особенно в такой ситуации.

– В какой?

– Ты… я… Дримскейп…

– А если выяснится, что у меня нет никаких причин, кроме желания поцеловать тебя?

– Важно другое, – осторожно объяснила она. – Какой бы ни была причина, она должна не иметь никакого отношения к Дримскейпу.

Рейф поднял руки и медленно сомкнул их на затылке Ханны. Его ладони приятно согревали кожу. Ханна почувствовала, как он силен, но поняла, что он умеет сдерживаться. Это сочетание взволновало ее.

Его большие пальцы легко скользили по коже у нее за ушами. Слегка приподняв подбородок Ханны, Рейф склонился к ее губам.

– Особняк тут ни при чем, – сказал он, почти касаясь ее губ. – Можешь поверить мне на слово.

На этот раз поцелуй был настоящим, а не мимолетным, ничего не значащим прикосновением, которым Рейф одарил Ханну восемь лет назад, проводив ее до дома. Ханна испытала именно то ощущение, которого ожидала, – потрясение.

Возбуждение всецело завладело ею, напоминая вспышку пламени от горящей спички. Пламя взметнулось вверх внезапно, яростное и неистовое. Источник жидкого огня находился где-то внизу живота Ханны. Она; слышала стук собственного сердца. Оно спешило так, что при других обстоятельствах Ханне был бы обеспечен экстренный вызов врача. Рейф не спешил.

Похоже на девичьи мечты, мелькнуло в голове у Ханны. Только девушки-подростки даже не представляют себе, какими бывают настоящие поцелуи. Их способны оценить лишь зрелые женщины, знающие, что чуткие пальцы и нежные губы у мужчин – большая редкость.

Рейф осторожно прижал ее к краю стола. Ханна ощутила сквозь ткань крупную выпуклость у него под брюками. А эта деталь в девичьих фантазиях присутствует редко.

Он склонил голову набок, провел ладонями по ее шее до груди. Ханну вдруг охватило нетерпение. Она с трудом отстранилась от края стола, впивающегося в ноги. Рейф пробормотал пару слов, за которые в общественном месте его, вероятно, арестовали бы. Скрыть желание он даже не пытался. Сознание того, что он жаждет ее, лишило Ханну остатков здравого смысла.

«Это всего лишь поцелуй, – думала она. – Что в этом плохого?»

Кто-то негромко застонал. Подумав, Ханна решила, что стонала она сама. Значит, самообладание она не сохранила. Но ведь это только поцелуй! Через минуту она напрочь забыла о собственном поведении. Значение имело только то, что она обвила обеими руками шею Рейфа.

И услышала хриплый стон. На этот раз стонала не она, а Рейф.

В его объятиях Ханна почувствовала, как быстро он теряет власть над собой. Сознает ли он это? А если он совсем потеряет голову? Но стоит ли думать об этом? Какое ей дело?

Пол под ногами Ханны покачнулся. Как в тумане, она поняла, что Рейф подхватил ее на руки, и задрожала всем телом.

Он замедлил шаг только для того, чтобы погасить свет, а потом унес ее из кухни в гостиную, где уложил на старый диван и лег сверху. Его губы заскользили по шее Ханны, она могла бы поклясться, что ощущает прикосновение зубов. Ее вновь охватил трепет возбуждения. Крепкое мужское тело вдавливало ее в подушки дивана.

Услышав скрежет собачьих когтей по дереву, Ханна на миг открыла глаза. В полутьме она разглядела Уинстона, торопливо поднимающегося на второй этаж. Очевидно, его смутило то, что творилось на диване.

Ей тоже следовало бы постыдиться, подумала она. Но с этим можно и подождать.

А пока ее тело пело изумительную мелодию. В последние годы она иногда улавливала несколько аккордов этой мелодии, но до великолепного финала ни разу не добиралась.

Ладони Рейфа проскользнули под ее свитер, легко расправились с застежкой лифчика. Когда он коснулся большим пальцем соска, Ханна чуть не вскрикнула. Она и не подозревала, что все ее тело приобрело необычайную чувствительность. Она очутилась в небывалой стране с размытой границей между острым наслаждением и болью.

– Я весь день мечтал об этом, – прошептал Рейф, уткнувшись в ее плечо. – Чуть не сошел с ума, пока дождался…

Он провел ладонью по изгибу ее бедра. Ханна почувствовала, что он расстегивает молнию на ее слаксах. События развивались стремительно. Даже чересчур. Но найти весомые причины, чтобы остановиться, ей не удавалось.

По лестнице снова затопотал Уинстон. Почему-то мысли о шнауцере образумили Ханну.

– Пожалуй, хватит, – сумела выговорить она.

– Нет. – Рейф поднял свитер и принялся целовать ее грудь. – Я хочу тебя с тех пор, как ты вернулась.

– Очень мило.

Он вдруг затих, потом поднял голову и уставился на нее блестящими глазами.

– Мило?

– Я польщена. Честное слово.

– Польщена… – с расстановкой повторил он. – Прекрасно. Польщена. Черт!

Ханна с трудом сглотнула.

– Не хочу показаться недотрогой или ханжой, но..

– Но все-таки ты – мисс Паинька, верно?

– Не совсем так. – Раздражение Ханны быстро нарастало. – Дело в том, что мы совсем чужие люди…

– Твоя фамилия – Харт. Моя – Мэдисон. По-моему, мы знаем друг друга всю жизнь.

Ханна растерянно заморгала:

– Любопытная точка зрения. Пожалуй, даже в чем-то верная. Но слишком уж упрощенная, не находишь?

– Ты всегда так ведешь себя на свиданиях?

– А разве мы на свидании? Я просто сделала тебе одолжение.

Он расплылся в бесконечно медленной и бесконечно обольстительной улыбке.

– В таком случае позволь поблагодарить тебя. – И он снова потянулся к ее губам.

Чтобы удержать его, Ханна уперлась ладонями ему в грудь.

– Я считаю…

Он ответил ей взглядом вежливого удивления.

– Ты считаешь? – переспросил он, подчеркнув последнее слово.

– Да, считаю, – раздраженно повторила она, – что мы действительно знаем о существовании друг друга всю жизнь, но это еще не значит, что мы близкие знакомые. По-моему, мы все-таки чужие люди.

– Тс-с! – Он вдруг зажал ей рот ладонью.

В ярости Ханна схватила его за запястье и попыталась оттолкнуть руку.

Ей так не терпелось объяснить, что подобные выходки ее ничуть не возбуждают, что она не сразу заметила, как насторожился Рейф. Вдруг она поняла, что он лежит не шевелясь, повернув голову к входной двери.

Послышалось тихое поскуливание. Уинстон опять сидел у двери, как прошлой ночью, и буквально излучал настороженность.

– Он что-то услышал. – Рейф убрал ладонь с губ Ханны, сел и уставился на пса.

– Наверное, какой-то зверек роется в мусоре. – Ханна торопливо привела одежду в порядок. – Скорее всего, скунс. Или просто кошки.

– Может быть. – Рейф задумчиво смотрел на Уинстона.

Ханна села.

– Он и прошлой ночью сидел под дверью.

Рейф поднялся и направился к двери. У окна он остановился и осторожно отодвинул штору.

– Туман такой, что не видно даже перил веранды.

Уинстон опять заскулил, оглянулся на Рейфа, перевел взгляд на дверь и снова на Рейфа. Пес явно намекал, что он не прочь выйти из дома, посмотреть, в чем дело. Ханне стало зябко. То же ощущение тревоги посетило ее вчера ночью.

– Кто бы это ни был, к дому он не подходит, – . заговорила она. – Уинстон охрип бы от лая, если бы учуял кого-нибудь на веранде.

– Верно. – Рейф потянулся к дверной ручке. Уинстон напружинился, готовый протиснуться в щель, кап только дверь приоткроется.

Ханну охватил настоящий страх. Интуиция настойчиво подсказывала ей, что открывать дверь слишком опасно.

– Ты что, спятил? – Она вскочила, подбежала т двери и схватила Уинстона за ошейник. – Не вздумай! выпустить его! Уинстон вырос в высотном доме посреди большого города. Он никогда не сталкивался с дикими зверями. А если они окажутся крупнее и сильнее, чем он?

Уинстон вырывался, весь дрожа от возбуждения. Он настойчиво тянулся носом к щели под дверью.

Рейф кивнул:

– Ладно, городской пес, сиди дома, будь умницей. Я обойдусь и без тебя.

– Не смей! – Ханна отпустила Уинстона и заслонила дверь, раскинув руки. – Ты тоже никуда не пойдешь!

Рейф усмехнулся.

– Думаешь, тот, кто бродит вокруг дома, крупнее и сильнее меня? Ты забыла, что мы в Эклипс-Бей? Здесь уровень преступности близок к нулевому.

Уинстон снова заскулил и беспокойно завертелся на месте.

Ханна гневно уставилась на них обоих, но от двери не отошла. Мысленно она подыскивала разумные и убедительные аргументы, надеясь отговорить обоих от необдуманного поступка.

– Успокойтесь оба! У вас просто прилив тестостерона. Давайте сначала все обдумаем, ладно? Возможно, там просто скунс. Вам известно, сколько времени понадобится, чтобы выветрился запах скунсовой струи? Вам обоим придется целую неделю спать на пляже.

– Вряд ли это скунс, – задумчиво возразил Рейф. – Он направился бы прямиком к мусорным бакам, и мы сразу услышали бы лязг.

– Если это не скунс, значит, кто-то еще пострашнее, – сквозь зубы подхватила Ханна. – Может, какой-нибудь бродячий питбуль или ротвейлер. В округе полным-полно злобных собак.

– Звучит неубедительно, – заявил Рейф.

– Ну и что? Это мое мнение, и я намерена отстаивать его. Вы оба останетесь дома, и точка. Ты же сам сказал, что не видно даже перил веранды. Какой смысл блуждать в тумане?

Рейф уставился на нее, и Ханна вдруг поняла, что он с трудом сдерживает смех.

– В чем дело? – возмутилась она.

– Ни в чем. – Он снова выглянул в окно. – Я вдруг понял: если ты не выпустишь меня из дома, мне придется переночевать здесь. Вот и все.

Ханна смутилась.

– Ты сможешь уехать, как только Уинстон успокоится.

– В тумане ни черта не видно.

– Оставь машину здесь и иди домой пешком.

Рейф задернул штору. Его глаза по-прежнему насмешливо блестели.

– Ну что еще? – не выдержала Ханна.

– А если кто-нибудь проедет мимо твоего дома рано утром и заметит мою машину?

Она вздохнула:

– Полгорода уже и так подозревают нас.

– А если в темноте на меня нападет свора бешеных ротвейлеров и питбулей?

Ханна отошла от двери только затем, чтобы выглянуть в окно и убедиться: туман окружил дом сплошной серой стеной, от которой отражался желтоватый свет фонаря на веранде.

Она перевела взгляд на Уинстона, который беспокойно топтался у двери. Тот, кого он почуял, был где-то рядом. Ханна приняла решение.

– Сначала мы выпьем чаю, – заявила она, – и если туман не рассеется, ты переночуешь на диване в гостиной.

Рейф согласился подозрительно быстро.

Уинстон утратил интерес к щели под дверью к тому времени, как закончилось чаепитие. А Рейф с удовольствием обнаружил, что туман не рассеялся – наоборот, стал еще гуще.

Сегодня ему повезло.

Ханна остановилась у него за спиной, глядя через плечо.

– Ну, что там?

– Чудесная ночь – в самый раз для скунсов и бешеных собак.

– Не смешно. – Она обхватила себя обеими руками и поежилась, как от холода. – Похоже, тебе придется остаться здесь.

– Я не хотел бы злоупотреблять твоим гостеприимством. Я не прочь прогуляться пешком до Дримскеипа – он совсем рядом.

– Нет. – Ханна резко отвернулась. – Можешь занять нижнюю комнату для гостей. Сейчас принесу одеяло и подушку.

Рейф проводил ее взглядом, думая о том, что она слишком поспешно предложила ему переночевать здесь. И глаза выдавали ее. Чем вызвана ее непривычная скованность – сценой на диване или тем, что случилось у двери?

Логика подсказывала ему, что несколько поцелуев ничего не значат. В конце концов, она не девчонка. Ханна – зрелая женщина, хозяйка брачного агентства. Для нее возня на диване – давно пройденный этап. Иначе она с радостью выпроводила бы его.

Но она предложила ему остаться.

Он взглянул на Уинстона. Пес распластался на животе, положил морду на лапы и задремал. Ханна сказала, что он вертится у двери вторую ночь подряд.

Ханна и Уинстон привыкли жить в большом городе, напомнил себе Рейф. Для них встреча с каким-нибудь зверьком – событие. Но если благодаря этому Ханна предложила ему ночлег, зачем отказываться?

Прошел час, а Рейф так и не уснул. Заложив руки за голову, он смотрел в потолок, каждую минуту помня о том, что Ханна совсем рядом, в комнате наверху. Он представлял ее в ночной рубашке – пожалуй, кружевной, полупрозрачной, совсем короткой… Нет, вряд ли. Скорее всего на ней строгая фланелевая рубашка до пят, с длинными рукавами.

Но даже второе предположение заинтересовало его. Притом заинтересовало не на шутку. Его орган затвердел, как камень.

Логика подсказывала ему, что пара поцелуев тут ни при чем. Ведь он не мальчишка-подросток. К объятиям и поцелуям на диване он давным-давно привык.

Совершенно верно.

Глава 8

Рейф проснулся на рассвете от прикосновения холодного и мокрого носа к босой ступне. Вздрогнув, он рывком сел.

– Су… – Он хотел было выругаться, но увидел Уинстона и сдержался. – Этим тебя не оскорбишь: ты действительно сукин сын. Кстати, я заподозрил, что твои вчерашние выкрутасы у двери были умышленной попыткой испортить приятный вечер.

Уинстон ответил ему многозначительным взглядом.

– Все шло прекрасно, пока ты не вздумал поиграть в сторожевого пса.

Уинстон отвернулся и трусцой двинулся к двери. Там он сел и пристально уставился на Рейфа.

– Ладно-ладно, я все понял.

Рейф откинул одеяло и вскочил. Брюки и рубашку он нашел сразу, а туфли обнаружил в пыли под кроватью.

– Ну все, идем.

Они вышли из дома навстречу сырому и туманному утру. Уинстон ловко спрыгнул к крыльца и направился прямиком к кустам у края веранды. Рейф по извилистой тропке дошел до дощатого ящика, в котором стояли мусорные баки. Возле ящика он ничего не увидел, на деревянной крышке не заметил следов когтей.

Покончив со своими делами, Уинстон тоже подбежал к ящику и обнюхал его. Рейф наблюдал за ним.

Уинстон слегка пофыркивал, но особого интереса к ящику не проявил. Через пару минут он рысцой побежал по дорожке к деревьям, отделяющим дом и сад от неширокого шоссе.

Рейф последовал за ним, осматривая каждое дерево и камень, возле которых останавливался пес. Но нигде Уинстон не задерживался надолго. У шоссе Рейф решил, что пора возвращаться.

– Ханна съест меня живьем, если узнает, что я позволил тебе резвиться на проезжей части, – заявил он, хотя в этот час шоссе было пустынным.

Уинстон пропустил его слова мимо ушей. Рейф пришел к выводу, что виной тому либо изысканное воспитание, либо влияние Ханны. Он склонялся к последней версии.

– А ну иди сюда! – Рейф шагнул вперед, пытаясь схватить Уинстона за ошейник.

Но Уинстон даже не попытался выбежать на шоссе. У самого поребрика он повернул налево и чуть поодаль принялся деловито обнюхивать землю под деревьями.

– Похоже, ты все-таки соображаешь, что делаешь, – заключил Рейф.

Уинстон перебегал от одного дерева к другому, обнюхивая каждое, но нигде не задерживаясь. Наконец он задрал лапу. Закончив, он повернулся к Рейфу с удовлетворенным видом.

Рейф осмотрел помеченное псом дерево, присел на корточки, присмотрелся, но на гальке под деревом не осталось никаких следов. Возможно, их и не было.

Он перевел взгляд на Уинстона, который вопросительно следил за ним.

– Знаешь, будь у меня твой нюх и мои мозги, я был бы великим сыщиком.

Уинстон ответил движением, которое наверняка заменяло ему пожатие плечами, и заспешил обратно к дому.

Рейф выпрямился и уже был готов последовать за псом, как вдруг заметил краем глаза блеск серебристой фольги. Возле дерева, помеченного Уинстоном, валялся скомканный фантик.

Находка так себе. Фантик могло занести ветром откуда угодно. Его могли выбросить из проезжающей машины. Он мог вывалиться из грузовика с мусором.

Или из рук человека, который вчера ночью стоял под этим деревом.

Подобрав фантик, Рейф вернулся к дому, где на подъездной дорожке оставил «порше». Он заглянул в бардачок, порылся в нем, сокрушенно вздохнул и посмотрел на Уинстона, который сидел на веранде и наблюдал за ним, склонив голову набок.

– Когда-то я всегда возил с собой запасную бритву – на всякий случай, – объяснил он, захлопнул дверцу и сунул ключи в карман. – А потом отвык.

Рейф вдруг осознал, что после развода его личная жизнь сошла на нет – должно быть, потому, что ему было не до этого. Хватало и других дел.

По пути к крыльцу он остановился и сорвал несколько веточек мяты, растущей возле садового крана.

В доме он первым делом зашел в ванную на первом этаже и убедился, что никто из Хартов мужского пола не оставил в доме бритвы.

– Вопиющая непредусмотрительность, – обратился он к Уинстону. – С другой стороны, чего еще ждать от Хартов?

На втором этаже было тихо. Рейф прошел на кухню и заглянул в шкафы, где нашел обычный набор древних приправ и специй, какие обычно оставляют на дачах. Соль, перец, сахар, полупустая бутылка ванильного экстракта, целая банка кленового сиропа. Сироп оказался настоящим, а не подкрашенной карамелью водой с сахаром.

Выставив на стол ваниль и сироп, он сунулся в холодильник и убедился, что яйца и молоко свежие, а деревенский хлеб из муки грубого помола, испеченный приверженцами «нью-эйдж» в пекарне на набережной, – позавчерашний.

В самый раз.

Платье невесты было велико размера на три. Она в отчаянии попыталась заколоть его булавками, но безуспешно. Что бы она ни предприняла, платье все равно будет казаться мешковатым. Клиентка плакала. Жених то и дело поглядывал на часы.

Последовав его примеру, она ахнула: прием должен начаться через несколько минут! Но устроители банкета еще не прибыли. Столы никто не расставил. Цветы увяли. Открыв ящик с заказанным заранее дорогим шампанским, она обнаружила внутри эликсир для полоскания рта. И музыканты безнадежно опаздывали.

В довершение всего что-то случилось с залом. Прием был назначен в бальном зале элегантного особняка на холме над городом. А она очутилась в пустом складе без единого окна.

Аппетитный запах какого-то изумительного кушанья отвлекал ее отдел. Она вдруг поняла, что зверски проголодалась, но не позволила себе бросить клиентов только потому, что ей вздумалось перекусить. В конце концов, она же профессионал в своем деле…

Ханна проснулась внезапно и обнаружила, что смотрит на непроницаемый туман за окном. Только через несколько секунд она поняла, что находится в Эклипс-Бей, а не в Портленде и все ее попытки превратить катастрофу в настоящую свадьбу – всего лишь сон.

Потом она унюхала изысканный аромат, плывущий из кухни. И мгновенно вскочила.

Рейф! Он не исчез рано утром, пока она еще спала. Он остался у нее и теперь хозяйничал на кухне. А она так надеялась, что он ускользнет ни свет ни заря!

Она взглянула на кровать, но Уинстон куда-то подевался. Что случилось с ее преданным другом?

Дурацкий вопрос, тут же решила Ханна. Конечно, Уинстон – удивительное существо, но все-таки он пес. Его наверняка приманил запах еды.

Она босиком прошлепала в ванную, стараясь забыть о тревожном сне. Сновидения об ужасной свадьбе со множеством накладок преследовали ее с тех пор, как она решила продать свое агентство.

Опираясь на белую раковину, она уставилась на себя в зеркало. Волосы свисали спутанными прядями. Веки припухли. Румянец на щеках выглядел как-то непристойно. В таком виде выходить к Рейфу нельзя! Ее единственное спасение – душ.

Стащив через голову рубашку с длинными рукавами, Ханна встала под горячие струи, схватила флакон шампуня и решительно взялась за дело, смывая все воспоминания о неудачной ночи.

Выйдя из душа, она почувствовала себя гораздо лучше. Надев свитер и джинсы, она старательно расчесала промытые волосы, заложила их за уши и надела на голову ободок.

Перед тем как спуститься вниз, она еще раз подошла к зеркалу и с досадой увидела, что румянец никуда не девался. Должно быть, кожа порозовела от горячей воды и пара. Ну, это быстро пройдет.

Распрямив плечи, она открыла дверь спальни и вышла в коридор.

К тому времени как она вошла в кухню, ее рот переполнился слюной. Уинстон сидел у двери. С привычной галантностью он поднялся при виде хозяйки, но Ханна сразу поняла: его гораздо больше интересует то, что происходит у плиты.

Как и ожидала Ханна, Рейф выглядел неотразимо. Отросшая щетина только подчеркивала его сексуальность и притягательность.

Какая несправедливость! Джентльмен вообще покинул бы дом до рассвета. С другой стороны, Рейфа Мэдисона никто и не считал джентльменом.

– Ты как раз вовремя. – Рейф окинул ее быстрым, но внимательным взглядом и взял прихватку. – Кофе готов, наливай.

Из духовки он извлек сковороду. По кухне распространился дразнящий обоняние аромат ванили.

– Что это?

– Тост по-французски. – Рейф поставил сковороду на плиту и отложил прихватку. – Запеченный, а не поджаренный. Нечто среднее между хлебным пудингом и суфле.

Ханна нетерпеливо уставилась на угощение.

– Потрясающе. Великолепно.

– Спасибо, – усмехнулся он.

Стало быть, он умеет готовить! Об этом Ханна уже догадалась. Но кулинарный талант еще не причина влюбляться. Пылать желанием – может быть, но не любить.

Она с трудом отвела взгляд от подрумяненного тоста и заметила, что Рейф наблюдает за ней со странным выражением лица.

– Сейчас подам кофе. – Спохватившись, она взяла кофейник.

Рейф разложил тост по двум подогретым тарелкам и перенес на стол. Ханна уставилась на изысканное кушанье – пышную подрумяненную массу с застывшими в ней треугольничками хлеба. Сверху тост украшали веточки свежей мяты. Сироп в кувшинчике был теплым.

Ханна взялась за вилку.

– Знаешь, ходят слухи, что тебе пришлось стать преступником, чтобы выжить, – после того как ты покинул Эклипс-Бей.

– Слышал, – кивнул Рейф.

– Но после вчерашнего ужина и сегодняшнего завтрака я убеждена, что ты закончил высшие курсы при кулинарной академии.

Он вскинул голову.

Ханна чуть не поперхнулась французским тостом.

– Господи, я же просто пошутила! Или ты на самом деле учился на курсах кулинарии?

Помедлив, он кивнул и пожал плечами.

– Когда? – полюбопытствовала Ханна.

– После женитьбы. Видишь ли, я всегда считал, что счастливые супруги должны готовить еду дома. Но Мередит терпеть не могла стряпать, и я взял эту задачу на себя. И чем лучше я готовил, тем беспокойнее и несчастнее становилась Мередит. – Рейф безнадежно махнул рукой. – Вскоре я обнаружил, что и сидеть дома она не любит.

Ханна недоверчиво уставилась на него:

– Мередит рассталась с тобой потому, что ты бесподобно готовишь и любишь есть дома?

– Были и другие причины, – признался Рейф. – С моим пристрастием к кулинарии она могла бы примириться, если бы я согласился поработать в «Коммерческой компании Мэдисона». Но я отказался, а она в конце концов разочаровалась во мне и ушла.

Наслаждаясь очередным ломтиком тоста, Ханна обдумывала его слова.

– Мне очень жаль, что так вышло.

– И правильно. По-моему, в этом виновата ты.

Ханна чуть не выронила вилку:

– Я?! Это еще почему?

Рейф уставился на нее в упор и усмехнулся.

– Той ночью на берегу ты сказала, что мне незачем следовать примеру отца и деда в том, что касается брака, помнишь? И вот через пару лет я воспользовался твоим советом – ведь это же был совет девушки, рожденной для того, чтобы преуспевать! Разве она могла ошибиться?

– Стоп, минуточку! – Ханна нацелила на него вилку. – Ты не имеешь никакого права обвинять меня только потому, что когда-то решил последовать моему безупречному совету, но ошибся в выборе женщины!

– Я же Мэдисон. Я был обречен ошибиться, выбирая женщину.

– Такое неубедительное оправдание я слышу впервые. Больше не вздумай повторять эту чушь, слышал?

Его ресницы дрогнули.

– Слушаюсь, мэм.

Ханна сразу смягчилась:

– Знаешь, ты не единственный человек в мире, совершивший ошибку в выборе супруги. Со мной случилось то же самое.

– Помню. Ты была помолвлена, но так и не вышла замуж.

Ханна поморщилась и подцепила вилкой еще ломтик тоста.

– Так и быть, открою тебе маленькую тайну: я не сделала ошибки и не вышла замуж за Дуга только потому, что он достал меня еще до свадьбы.

– Кто он такой?

– Юрист, партнер в одной очень известной фирме в Портленде. Мы познакомились, когда я устраивала свадьбу его сестры, и сочли, что у нас много общего.

– Он отвечал всем требованиям к идеальному мужчине, список которых ты зачитала мне ночью на берегу?

– А ты помнишь весь список? – Ханна снова поморщилась.

– Как я мог его забыть? На меня он произвел неизгладимое впечатление.

– Почему?

Рейф поднес к губам кружку и принялся задумчиво глотать кофе.

– Наверное, потому, что я понимал: я никогда не буду отвечать даже половине всех требований.

Ответ Рейфа стал для Ханны полной неожиданностью.

– Неужели тебя так беспокоило то, что ты не соответствуешь моим представлениям об идеальном мужчине?

– Угу.

– Господи, да это же нелепо! Ты меня даже не замечал. Для тебя я была просто наивной карьеристкой-недотрогой. Помнишь, как ты называл меня мисс Паинькой?

– Меня раздражало не то, что я не идеал. Обиднее всего было сознавать, что тебе вообще известно, каким должен быть идеальный мужчина.

– Что?!

– Понимаешь, я-то ведь даже не подозревал о существовании списка требований, – терпеливо продолжал объяснять Рейф. – И потому лишился важного преимущества. А когда выяснилось, что у девушек вроде тебя имеется такой список, я понял, что пропал.

Ханна ошеломленно покачала головой:

– Ничего не понимаю… Что это значит?

Он вздохнул.

– Сейчас объясню, мисс Паинька. Той ночью на берегу ты и вправду была наивной недотрогой и так далее. Но я сообразил, что тебе известна одна тайна. Ты знала, без чего невозможен настоящий брак.

– Я? Но я же ни разу не была замужем.

– Верно, зато выросла в семье, которую я считал безупречной. Твои родители были счастливы в браке, бабушки и дедушки – тоже. Никаких разводов, никаких скандалов. Вот я и предположил, что ты знаешь секрет долгой семейной жизни.

Ханна вдруг поняла, о чем речь: в отличие от нее перед глазами Рейфа не было примера счастливой супружеской пары. Развод был таким же устойчивым признаком клана Мэдисонов, как зеленые глаза.

– Ясно… Чтобы утешить тебя, признаюсь, что я забраковала свой список, – сообщила она.

– Вот как? Почему?

Ханна поставила локти на стол и подперла ладонями подбородок.

– Сейчас ты услышишь то, что я никогда и никому не говорила. И если ты кому-нибудь проболтаешься, Рейф Мэдисон, я задушу тебя.

– Звучит заманчиво.

– Дело в том, что у Дуга был свой список, и я вскоре узнала, что не соответствую его требованиям.

Рейф заморгал, а потом расплылся в улыбке:

– У этого типа были свои представления об идеальной женщине?

– Вот именно. Ему хватило порядочности объяснить, чего мне недостает, и предложить исправить положение. Мне дали испытательный срок.

Рейф усмехнулся, не выдержал и разразился оглушительным хохотом.

Ханна смотрела на него, уверенная, что он вот-вот свалится со стула. Уинстон озадаченно уставился на Рейфа, навострив уши. Хохот Рейфа разносился по всей кухне.

Коротая время в ожидании, пока он отсмеется, Ханна налила себе еще чашку кофе и скормила Уинстону остатки французского тоста.

Наконец плечи Рейфа перестали вздрагивать. Он откинулся на спинку стула, прижимая ладони к животу, и ухмыльнулся.

– Прости. – Судя по тону, он ни о чем не жалел.

– Я рада, что ты развеселился.

– А как же! А теперь выкладывай, какие к тебе предъявили претензии.

– Почему это я должна отчитываться перед тобой?

– Потому, что я только что приготовил тебе завтрак.

Довод звучал убедительно.

– Видишь ли, я отвечала большинству требований. Я выросла в преуспевающей семье, получила хорошее образование, продемонстрировала инициативность и решительность, благодаря которым обзавелась своим бизнесом. У меня имелись связи. У нас с Дугам было много общих увлечений…

– Но?..

Она состроила гримаску.

– Но потом выяснилось, что Дуг строит далеко идущие планы, намереваясь выйти на политическую арену. Он хороший человек, он вправе рассчитывать на успех. Однако ему нужна жена, способная вращаться в высших кругах и выдерживать все, что связано с такой жизнью.

– Так вот в чем дело!

– Да. Чем отчетливее я понимала, что он всерьез увлечен политикой, тем чаще мне приходило в голову, что быть женой политика я не хочу.

Рейф потянулся за кофейником.

– Добро пожаловать в клуб избранных – тех, кто не идеален!

– Благодарю. А где значок почетного члена?

– Его не будет. Что же стало с твоим списком требований?

– Я внесла в него поправки, поколебавшись, призналась Ханна.

Рейф ответил ей странным взглядом.

– Ты хочешь сказать, что список по-прежнему существует?

– Да, но он стал гораздо короче.

– Что же в нем осталось?

– На самом деле я… – Ханна осеклась, услышав шум подъезжающего к дому автомобиля.

Уинстон бросился к двери и негромко гавкнул, предупреждая хозяйку о гостях, проявляя бдительность, но не тревогу. Часовой на своем посту.

Низкий рокот двигателя нарушил почти интимную атмосферу, возникшую в кухне за время беседы. Рейф повернулся к окну, Ханна последовала его примеру. Туман уже рассеивался, поэтому оба увидели, что к дому приближается зеленая «вольво».

– Кто это? – удивился Рейф.

– Машина мне не знакома.

– Хочешь, я спрячусь в шкаф?

– Не болтай ерунды. – Ханна поднялась. – Это наверняка кто-то из друзей моих родителей. Узнал, что я в городе, вот и заехал повидаться.

– Кто бы это ни был, мою машину он уже увидел. И узнал ее, – заметил Рейф.

– То, что ты пьешь кофе у меня в гостях, никого не касается.

– И не только пью кофе, – уточнил Рейф, а Ханна направилась в гостиную. – Но какая разница?

От необходимости отвечать Ханну избавило только то, что она уже приближалась к входной двери. По пути она наклонилась погладить Уинстона, застывшего в напряженном ожидании.

– Все в порядке, дружок. Грабители не разъезжают на «вольво».

Она открыла дверь и увидела, как из машины выходит привлекательный мужчина в темно-синей тенниске, серых брюках и мокасинах. Слева на рубашке виднелась эмблема известного модельера; брюки, видимо, сшили на заказ, как и мокасины с мягкими кисточками. Ханна почти не сомневалась в том, что гость стрижется в дорогом салоне, но не в Эклипс-Бей.

Заметив ее в дверях, гость сверкнул ослепительной улыбкой, которая в это туманное утро напоминала свет маяка.

– Похоже, Перри начал отбеливать зубы, – пробормотала Ханна, обращаясь к Уинстону.

Уинстон издал приглушенное ворчание и засеменил вслед за хозяйкой к крыльцу.

– Ханна! – Перри Декейтер пружинисто зашагал к дому. – Я услышал, что ты в городе. Как приятно снова видеть тебя! Ты выглядишь сногсшибательно!

В последнюю минуту разгадав его намерения, Ханна насторожилась. Объятия, в которые заключил ее Перри, больше приличествовали любовникам, разлученным войной и злой судьбой. У Ханны перехватило дыхание, Перри стиснул ее как клещами.

Ее спасло угрожающее рычание. Ханна не сразу поняла, от кого оно исходит – от Уинстона или Рейфа.