Текст книги "Белые тела"

11

Уилф приходит в магазин, сжимая в руках книгу Ю Несбё, но не говорит ни о ней, ни о том, что хотел бы почитать что-то еще. Просто останавливается у кассы, разглядывает полку надо мной, где стоят зарезервированные книги. Смотрю на его руки. Рукава рубашки закатаны, на белой коже видны темно-красные волоски, пальцы квадратной формы, грязь под ногтями. Я уже почти произношу свое обычное «чем вам помочь?», понимая, что это уж слишком формально – в конце концов, это же просто Уилф, – но он опережает меня, спрашивая:

– Я вот думал, Калли, не захочешь ли ты со мной пообедать? В «Олбани»?

Я не уверена, что расслышала верно, поэтому бормочу себе под нос что-то вроде: «Что? Ты сказал, пообедать?» Но я все услышала правильно, и мы договариваемся на час.

Бросаю взгляд на Дафну, которая следит за нами со своего обзорного пункта у входной двери, отклонившись на стуле, чтобы было лучше видно. Я бы не удивилась, если бы она при этом подмигнула или подняла вверх большой палец, а когда Уилф уходит, она спрашивает:

– Любовь-морковь?

– Конечно же нет.

Я не представляю абсолютно никакого интереса для кого-то вроде Уилфа. Начать хотя бы с того, что я одеваюсь весьма посредственно, не ношу макияж.

– Ну не надо вот этого «конечно же нет», – говорит Дафна. – Вы прекрасно друг другу подходите. Вы оба застенчивые и медлительные как улитки, ему просто лучше удается скрывать это. И посмотри на себя! Все эти изгибы, роскошные волосы – немудрено, что парнишка регулярно захаживает… Не верю, что он читает так уж много, как об этом говорит.

– Он не парнишка.

Мы возвращаемся к работе. Мне неловко из-за ее намека на то, что соблазнительные округлости моей (слишком большой) груди и задницы должны притягивать местных мужчин, как кусок сочного бекона. Пока она пожевывает свою электронную сигарету, залипая в экран, я решаю рассортировать канцелярию.

* * *

В час дня в пабе так много людей и так шумно, как будто обед – это отличный повод устроить вечеринку. Мы с Уилфом медленно пробираемся сквозь толпу и забираемся на высокие деревянные стулья на самом краю барной стойки, рядом с компанией крикливых девушек, которая встречает каждую новую подружку с диким гвалтом. С другой стороны от нас сидит мужчина постарше, он так увлечен игрой на телефоне, что даже не пьет заказанное пиво. Рабочий, полагаю, потому что он весь в пыли.

– Я буду «Завтрак пахаря»[8]8
  Типичное английское блюдо. Бутерброд с сыром, луком, соленьями. (Прим. пер.)


[Закрыть], – говорит Уилф без всяких церемоний. – А ты что хочешь? – Беру такой же сэндвич с сыром и мармайтом, какой брала раньше, но на этот раз еще и сидр. Он взял себе пинту светлого пива, глотнул его и вытер рот тыльной стороной ладони, а ест он, жадно откусывая большие куски. Я смотрю на него, не зная, что сделать или сказать, стараясь понять, что происходит, и не понимая, свидание это или все же нет. Я уже почти год не ходила на свидания и так нервничаю, что не могу есть. Впрочем, сэндвич пока слишком горячий.

Уилфу приходится почти кричать, чтобы было слышно:

– Дафна, кажется, неплохая. Как начальница.

– Да, она хорошая, – кричу я в ответ.

– А что она делает целый день, все пишет что-то?..

– Она писатель.

– А, вот как… Я не знал. А что она пишет?

– Криминальные романы.

– М-м, здорово.

Ненадолго мы остаемся в неожиданно возникшей посреди общего шума тишине.

– Просто стараюсь поддержать беседу, Калли.

Я ничего не говорю, только отпиваю понемногу от сидра, страдая от своего неумения общаться с людьми, не отталкивая их. Уилф пробует снова:

– Было бы здорово узнать о тебе побольше…

– Да зачем… Я совершенно обычная. – «Господи, вот опять я так делаю!»

Он кажется почти разозленным, чувствую, сейчас он оставит попытки заговорить со мной. Не могу винить его за это, мне даже хочется объяснить: «Это не специально, я очень стараюсь», – но вот он снова начинает говорить.

– Просто расскажи что-нибудь про свою жизнь. Как тебе живется с известной сестрой?

– О, только не это! – Мой возглас перекрывает гвалт вокруг.

Он опускает кружку с пивом, опирается головой на руку, словно говоря «черт возьми».

«Эта попытка пообщаться все больше приближается к провалу», – думаю я и хочу сказать что-то, чтобы исправить ситуацию, но не могу придумать, что именно, поэтому пялюсь в пустой стакан, пока Уилф изучает разноцветные бутылки на полках, где стоят виски, бренди, водка. Затем он поворачивается ко мне, и я замечаю, что у него темно-синие глаза с зелеными прожилками.

– Черт. Я не хотел лезть не в свое дело. Наверное, все постоянно спрашивают про нее…

– Да… И это начинает надоедать. Она ведь не просто сестра. Мы близняшки, мы тесно общаемся. Присматриваем друг за другом.

– Хорошо. Давай сменим тему…

Но я решаю произвести над собой нечеловеческое усилие навстречу его попыткам разбить лед между нами:

– Да ничего. Проблема в том, что люди всегда хотят узнать о ее работе, о том, с кем она встречается и какая она, но для меня Тильда – сестра, и то, «какая она», – это личное. Я не хочу рассказывать об этом всем встречным и поперечным. Честно говоря, она нередко кажется надменной и эгоистичной, но это не так. Она помогает мне оплачивать съемную квартиру, а когда я устраивалась работать в «Саскачеванские книги», готовила меня к собеседованию, так что она делает много хороших вещей. Раньше она приходила ко мне, купив по дороге брауни, и мы смотрели старые фильмы… «Почтальон всегда звонит дважды», «Роковое влечение», «Молчание ягнят». Нам нравилась классика.

– Говоришь, как будто вы больше так не делаете.

– Да… Теперь все изменилось. У нее появился богатый бойфренд, который встал между нами. Я ему не доверяю. У него тяга к излишнему контролю, ему не нравится, когда мы с Тильдой видимся, не нравится, когда она работает. Вообще мне кажется, что он склонен к насилию…

– Черт подери, звучит нехорошо.

– Да, вот правда же? Иногда мне кажется, что так она никогда не вернется к работе. Иногда я думаю, что…

Одна из крикливых девиц наклоняется ко мне и просит передать меню. Неожиданное вмешательство отвлекает меня и наводит на мысль, что из тихони я превратилась в болтушку, и это неосторожно с моей стороны. К счастью, Уилф меняет тему разговора, и мы начинаем обсуждать книги. Я рассказываю ему про своих любимых скандинавских писателей-криминалистов, таких как Хеннинг Манкель и Камилла Лэкберг, а он говорит про Ю Несбё. Также я узнаю, что он живет в районе Кенсал Грин, снимает квартиру с двумя парнями по имени Джош и Фрэнк и что он не собирается работать агентом по недвижимости всю жизнь. Он хочет открыть свой бизнес по проектированию садов. Я едва не подавилась сидром.

– Садов? Если тебе это так интересно, почему ты не работаешь в центре садоводства, например?

– Как минимум потому, что оплата там – ни о чем. А еще потому, что поблизости нет центров садоводства. Ну, работа агентом по недвижимости мне сейчас вполне подходит: я получаю проценты с продаж и коплю деньги.

– А не скучаешь без садоводства?

– О, у меня сейчас пара проектов в работе. Я занимаюсь ими во время отгулов и в выходные. Я в общем-то хорошо разбираюсь в этом деле. Изучал ландшафтный дизайн в колледже. А ты?

– О, я не училась в колледже. Не потянула по оценкам, поэтому сперва работала в супермаркете год или чуть больше, а потом устроилась в книжный магазин, пытаясь понять, что делать дальше. Пересдавать экзамены или нет. Однако я работаю на Дафну вот уже шесть лет. Шесть лет! Даже не знаю, как так вышло.

После таких усилий я отступаю, угодив прямиком в пучину стыда за себя, за свою неприметную жизнь. Ни один из моих парней не продержался больше нескольких недель. Думаю, всем им я казалась слишком странной. Уверена, что от меня так и разит неопытностью, и для Уилфа это очевидно.

– У тебя есть мечта? – спрашивает он. – Что-то, чем ты втайне мечтаешь заниматься профессионально?

– Нет.

Я смотрю куда-то в сторону, на строителя, на шумных девушек, и бормочу:

– Ну, то есть иногда мне кажется, что у меня лучше получается наблюдать, чем делать. Я люблю смотреть… Тебе повезло. У тебя есть то, что для тебя действительно важно.

– Вот это мне нравится в тебе, – говорит он. – Ты умеешь замечать мелочи, которые незаметны другим.

– Думаю, мне было бы полезно замечать поменьше, а делать побольше…

– У тебя куча времени. Многие люди просто делают что-то и совсем не задумываются над этим. Ты другая. Если же ты соберешься что-то сделать, это будет нечто особенное.

Мы оба улыбаемся и допиваем напитки, совершенно смущенные, но, пожалуй, обретшие чуть большую уверенность, чем раньше.

* * *

Мы выходим из паба, и я иду рядом с Уилфом, указывая на деревья и растения.

– Что это?

– Платан кленолистный.

– А это что?

– Буковая изгородь.

– А это?

– Сама догадайся.

– Трава.

Он слегка подталкивает меня и улыбается. Перед тем как разойтись, мы целуем друг друга в щеку.

Дафна спрашивает:

– Как прошло свидание? – И я говорю ей, что предпочла бы, чтобы она выбрала иную формулировку. Но внутри себя я чувствую удивление. Представляю Уилфа шагающим по саду в резиновых сапогах, с закатанными рукавами и грязью под ногтями. Мне не хочется, чтобы Дафна продолжала говорить о нем. Надеюсь, он позовет меня на обед снова, но я чувствую, что запуталась. На обеде было здорово, но боюсь, что когда он вернется на работу, ему вспомнятся только убогость моих социальных навыков, неуклюжесть в речи и то, какая скучная у меня жизнь.

* * *

Вечером, уже дома, я вижу пропущенный звонок от Тильды. С той ужасной встречи в «Олбани» она ни разу не звонила и не отвечала на звонки. Ощутив неожиданный прилив воодушевления, разрешаю себе вообразить, что она хочет наладить отношения и, возможно, предложит устроить сестринские посиделки, вроде тех, что я описала Уилфу, и придет в мою квартиру посмотреть фильм, как это было раньше. Слушаю ее сообщение, оно короткое и ни о чем мне не говорит. «Это Тильда. Не перезванивай, я сама тебе позвоню».

Ее голос, а именно этот суровый тон, полностью меняет мое настроение, заставляя волноваться, что я поступила глупо, разговаривая с Уилфом во время ланча. Тильда всегда просила меня не сплетничать, потому что тогда информация о ее личной жизни так или иначе оказывается в интернете, только со множеством искажений и преувеличений. Пару раз так и происходило, со слухами о том, что она анорексичка или встречается с каким-то известным актером. Надеюсь, я не сказала ничего лишнего. Мне нужно отвлечься, поэтому я разогреваю ужин в микроволновке, это куриное корма с рисом[9]9
  Блюдо индийской кухни. (прим. пер.)


[Закрыть], сажусь за стол есть, смотрю в окно на цветы вьюнка в разросшемся саду (тут не помешала бы помощь Уилфа Бейкера) и думаю о том, чтобы зайти на controllingmen.com. Однако в этот момент звонит телефон, это Тильда. Она говорит почти шепотом, как будто не хочет, чтобы ее услышал Феликс.

– Я подумала, что надо сказать тебе, что мы с Феликсом уезжаем, хотела проверить, все ли с тобой в порядке. У тебя была такая жуткая паранойя, когда мы встречались. Ты ведешь себя нервно и агрессивно, это меня беспокоит.

– Со мной все в порядке. Тебе не нужно беспокоиться обо мне. Куда вы едете?

– Мартиника. Помнишь, я рассказывала? Там просто божественно: бирюзовое море, белоснежные пляжи.

«Ага, а также акулы, змеи и насекомые», – думаю я. Но я не озвучиваю этого, а напротив, вдруг воодушевляюсь и говорю ей, что в доме, где я живу, проблемы с водоснабжением. Пока сантехники работают, воды не будет, и было бы здорово, если бы я могла помыться на Керзон-стрит, пока Тильды нет дома.

Она быстро реагирует, грубо отвечая:

– Нет, Калли, это даже не обсуждается… Там везде бумаги Феликса, они конфиденциальны. Это невозможно…

– Мне некуда больше пойти… Я в отчаянии.

Появляется пауза, и я чувствую себя отвратительно из-за лжи. Если Тильда задумается об этом, то поймет, что мне гораздо проще найти ведро воды, чем приезжать на Керзон-стрит. Мои доводы настолько неубедительны, что я замолчала, ожидая, что она назовет меня идиоткой. Но, к моему удивлению, она говорит, что раз я в отчаянии и мне так это необходимо, то я могу взять ключ у уборщицы, Евы, и диктует мне ее номер.

– Я делаю это вопреки здравому смыслу, Калли. Обещай, что ты не будешь ничего вынюхивать насчет нас с Феликсом. Я тебя знаю… Учитывая то, какая чиканутая ты в последнее время. И чтобы там и намека на тебя не осталось. Ни единой вещи! Никаких забытых лифчиков или трусов. Ни волосинки. Ясно?

– Ясно.

– Но, слушай, серьезно, лучше не приезжай. Только если это вопрос жизни и смерти…

Я обещаю ей, ведь думаю, что, возможно, это и есть вопрос жизни и смерти. Мой голос звучит тонко и натянуто, вероятно, потому что я переживаю, что Тильда уедет так далеко, за пределы моего влияния, надо бы узнать, где вообще эта Мартиника. Перед тем как положить трубку, она говорит «чип-чип», точно так же, как это делала мама, и после этого звонка я пытаюсь сконцентрироваться на положительных моментах, вроде великолепной возможности для сбора информации, которая мне только что открылась.

12

В интернете все разговоры о Хлое Персиваль, девушке, на которую напали в Дебенхэмсе. Она все еще в реанимации Йоркской больницы, и большинство людей на форуме controllingmen считают, что она умрет. Некоторые призывают молиться за нее. Белль, как всегда, онлайн и обсуждает новые фотографии Хлои, которые выложили родственники: ее первый день в школе, фото, где она, пухленький подросток в гимнастическом купальнике, держит в руках серебряный кубок. Белль пишет, что Хлоя – невинный ангел. Я говорю, что лучше бы ей не использовать слово «ангел», напоминая, что никто не будет искать недостатки в человеке, оказавшемся в такой ситуации. Затем Белль говорит:

«Пошли в Зону».

У нее серьезные новости. Ее подруга Лаванда собирается уйти от своего мужа, так что разработка плана в самом разгаре, вместе с повышенной секретностью. Белль и Лаванда заняты практическими вопросами: составляют списки вещей – какие надо взять, какие оставить. Также они обсуждают и эмоциональную сторону вопроса, например, как объяснить это детям. Белль говорит, что в назначенный день Лаванда сделает вид, что ведет их в школу, а затем вернется домой, когда Икс уже уйдет на работу. Белль приедет, взяв «Рено-Эспас» напрокат, они погрузят вещи и поедут к матери Лаванды, которая живет километрах в пяти оттуда.

Икс поймет, что случилось, и заявится туда, вероятно, он будет в бешенстве, – пишет Белль. – Тогда Л. вызовет полицию.

Она замолкает ненадолго, затем добавляет:

Кстати о Хлое – ты видела, в Йорке для нее зажгут СВЕЧИ и проведут молебен? Это рядом с моим домом, я, наверное, пойду. Ты как? Мы могли бы встретиться ВЖИВУЮ!

Вдруг, как черт из табакерки, появляется Скарлет:

Нет, встречаться – это плохая идея. Нельзя, чтобы нас видели вместе. Не делайте этого.

Скарлет все время делает вид, что она наш босс и может указывать, что нам делать, а что нет. От возмущения я отправляю письмо лично Белль.

Давай встретимся. Скарлет не скажем. Не знаю, почему она думает, что мы должны слушаться ее приказов, это начинает действовать на нервы. А еще я хотела бы посмотреть Йорк, и я могу приехать на поезде в пятницу, потому что у меня выходной. Что думаешь?

Несколько секунд спустя она отвечает:

Я думаю, что КОНЕЧНО ЖЕ ДА!! Я тож не работаю в пятницу, могу прям на станции тебя встретить. И! Мы можем продолжать скрывать свою личность, как предлагала Скарлет.

* * *

Я воодушевлена поездкой, но испытываю и волнение. Не могу перестать думать о нашей встрече с Уилфом и о том, как неловко она прошла. Испытывать трудности с социализацией – привычное для меня дело, и я переживаю, что и Белль будет со мной трудно.

В пятницу беспокойство возвращается, во время поездки в Йорк на поезде я то и дело бегаю в туалет, чтобы причесаться или накраситься. Купила в магазине косметики тушь под названием «Феноменальные ресницы» и румяна «Прикосновение чуда», наношу все это добро, а потом начинаю переживать, что все-таки переборщила с румянами, и стираю их. Я постаралась одеться опрятно, на мне чистые джинсы и новая футболка, белая, со смайликом. Я описала ее Белль, чтобы ей проще было узнать меня на станции, а она сказала, что будет в зеленом платье и у нее будет холщовая сумка с изображением пчелки. Ищу ее глазами, пока поезд подъезжает к станции.

Сперва я вижу только толпы туристов, и когда замечаю женщину в зеленом платье, стоящую поодаль, мне приходится смотреть во все глаза, потому что я представляла ее совсем другой. Из-за этих сообщений длиною в жизнь с кучей восклицательных знаков и заглавных букв я представляла ее крупной и вычурной, похожей на большую куклу с круглым лицом в боевой окраске и светлыми кудряшками. На деле же она стройная, у нее темная кожа, волосы темные и гладкие, кажется, она откуда-то с Филиппин или из Индонезии. Настороженно приближаюсь к ней, но тут она замечает меня, приподнимает сумку с пчелой, показывая ее мне, а я указываю на смайлик на футболке. Когда мы оказываемся рядом, становится неловко, потому что мы обе не знаем, как поприветствовать друг друга. Она наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку, но успевает передумать, и вместо этого мы жмем друг другу руки.

Пока мы идем к выходу со станции, я замечаю, что у Белль есть привычка расчесывать руки, когда она нервничает. Еще у нее тонкий жизнерадостный голос, которым она увлеченно рассказывает о том, что процессия со свечами началась в больнице, а теперь переместилась к небольшому парку рядом с Йоркским собором.

– Мы можем пойти туда чуть позже, – говорит она. – Удачно, что ты приехала, ведь сегодня брат Хлои выступит с речью. Во всяком случае, так говорят. Ты слышала про «Фликс»? Это группа из Йорка, они собираются сыграть там свою новую песню… Ох, так здорово видеть тебя тут! Замечательно.

Она сжимает мою руку, добавляя:

– Ты можешь переночевать в моей квартире. У меня есть свободная спальня, и живу я недалеко. На автобусе можно доехать. Совсем недолго.

Я не тороплюсь соглашаться. Вместо этого я спрашиваю Белль о Лаванде, и вскоре мы начинаем говорить о ней, Хлое Персиваль и Тильде (вернее, о Пинк, я продолжаю называть ее так).

Оказывается, что с Белль не испытываешь никакой неловкости: мы идем по улицам, не переставая болтать. Затем останавливаемся перекусить в «Пицца Экспресс», той, которая находится у реки Аус, и пока мы едим заказанные булочки, она рассказывает о том, что Лаванда изменила свои планы. Лаванда с детьми поедет не в дом ее матери, а в квартиру Белль, в район Дрингхаузес. Белль купила надувные матрасы и постельное белье в Аргосе, подарки для детей – игрушечный автомат для Альфи и набор для изготовления украшений для Саскии. Думаю, не сказать ли ей, что она мыслит стереотипами, а также о том, что она раскрыла настоящие имена детей, но решаю промолчать. Просто киваю, спрашивая, справится ли она с такой толпой у себя дома. Она отвечает:

– Это будет просто превосходно! Столько всего нужно будет сделать – найти Лаванде новый дом, проконсультироваться с юристами, чтобы получить «приказ о недосаждении», чтобы Икс не мог к ним приближаться, и постановление, по которому он должен будет выплачивать алименты.

– А что, если он заявится в твою квартиру?

Она склоняет голову набок, так что прядь длинных волос, заправленная за ухо, вырывается на свободу.

– К счастью, он со мной почти не пересекался и даже не знает мой адрес или номер телефона, вообще ничего. Думаю, он не знает даже моей фамилии. А Лаванда заберет с собой ноутбук и телефон, так что он не сможет выследить нас.

– И все же. Он ведь склонен к насилию.

Она немного наклоняется ко мне, и ее тонкий голос становится на еще один тон выше.

– Я знаю. И его угрозы доходят до того, что он обещает убить Лаванду, схватить ее за горло и орать на нее, пока она не задохнется.

– О боже… Он, должно быть, спятил.

Вскоре приносят пиццу, и Белль начинает энергично нарезать свою «Маргариту». Мне кажется, она обдумывает что-то. Затем она начинает говорить шепотом:

– Если честно, Скарлет обсуждала это со мной в Зоне… Ее мысли о том, как нужно бороться с проблемой, довольно радикальны. Она сейчас продумывает план… Попросила помочь ей, и я в деле. Хочу внести свою лепту.

Неожиданно. Не знала, что Скарлет с Белль что-то задумали без меня. Поднимаю брови, подавая ей знак, что хочу продолжения. Но она идет на попятную.

– О, прости, Калли, я совсем не должна была этого говорить. Скарлет велела мне все держать в тайне.

– Да к черту эту Скарлет! – Белль потрясена. – Извини. Просто Скарлет все время слишком деловая.

– Это потому что она Жертва, она в большей опасности, чем мы. Поэтому, конечно, ее переполняют сильные эмоции.

– Догадываюсь.

Некоторое время мы молчим, едим пиццу, поглядываем в окна. Шесть девочек с волосами, завязанными в хвост, сплавляются вниз по реке, весла врезаются в воду, видимо, они идут на довольно большой скорости, и всего на минуту кажется, что там, по ту сторону стекла, в мире все в полном порядке. Мы продолжаем есть, не в силах придумать ничего, о чем можно было бы поговорить, пока Белль не решает расспросить меня об отдыхе на Мартинике, куда уехала Пинк, и о том, что я могу попасть к ней в квартиру.

Рот набит пиццей, но я все равно отвечаю:

– Не знаю, что я там обнаружу. Но надеюсь, что это как-то поможет найти ключ к разгадке. Поможет прояснить, что происходит.

– Возможно, ты найдешь записки. Муж Лаванды все время оставляет записки с указаниями для нее. Помой то, купи се. Постирай белье.

– Не думаю, что это в стиле Феликса.

– Феликса! Калли, не надо было… – Она неестественно моргает, и чешет левую руку.

– О, черт… Само выскочило.

– Ох, ладно.

После обеда она водит меня по Йорку, мы заходим в пару старинных церквей, а потом по магазинам, остановив свой выбор на «Маркс энд Спенсер», где покупаем еду к пикнику и бутылку Фраскати по акции. Солнце постепенно садится, а мы идем к Йоркскому собору. Там уже собралось много людей, они сидят на траве группами, некоторые из них держат в руках плакаты с фотографией Хлои и словами «Нет мужскому насилию» и «Хватит – значит хватит». Большая часть людей – молодежь, они одеты так, как будто пришли на фестиваль инди-музыки или митинг защитников окружающей среды. Позади нас – тощий мужчина постарше с одноглазой собакой, он сидит на ящике и поет «Hey Jude»[10]10
  «Хэй, Джуд», песня группы «Beatles». (прим. пер.)


[Закрыть] под гитару, а светловолосая девушка с дредами, пирсингом и оголенным животом проходит мимо, раздавая кексы. Ветер поднимает с земли ошметки мусора, в основном обертки от еды, и время от времени доносит до нас пряные запахи. Обращаюсь к Белль:

– Они что, думают, это вечеринка?

Она пропускает мои слова мимо ушей и говорит:

– Смотри, вот тут неплохое место.

У Белль в сумке шерстяное покрывало. Мы разворачиваем его, а затем раскладываем то, что взяли для пикника: сэндвичи с креветками, соль, чипсы и яблоки, открываем вино, разливая его по пластиковым стаканчикам, тем временем тот тощий мужик забирается на сцену и пытается заставить всех петь «We Will Overcome»[11]11
  «Все преодолеем», американская песня протеста. (прим. пер.)


[Закрыть]. Но все, кроме девушки с кексами, не слишком-то воодушевлены, поэтому он возвращается к ящику и собаке, которая теперь лает и вырывается, натягивая веревку. Белль взяла с собой журналы, и мы листаем «Грация» и «Космополитан», пока, а это где-то после семи, на сцену не выходит священник со спутанными волосами и микрофоном в руках.

– Друзья! Спасибо, что пришли сюда в этот дивный летний вечер, чтобы выразить вашу поддержку и любовь к Хлое Персиваль и ее семье. Мы помним и молимся за них.

Две молодые женщины перед нами обнимают друг друга.

– Давайте поприветствуем Брэндона, любящего брата, который согласился поделиться воспоминаниями о Хлое.

Шепчу Белль:

– Она же еще не умерла.

Все хлопают в ладоши, и одна женщина подает голос: «Да хранит тебя Господь, Брэндон!». Мы видим худенького подростка в джинсах, кроссовках и худи. У него мертвенно-бледное лицо, такое уставшее, что глаза лишь слегка приоткрыты. Он бормочет в микрофон, читая с листа.

– Мама, папа и я хотим рассказать вам о Хлое. Моя сестра обычная девушка. Она любит шопинг, любит ходить по клубам и покупать косметику. Ее любимая песня – «Ho Hey Song» группы «Lumineers». – Кто-то в толпе выкрикивает «Хо! Хей!». – Ей нравится Тейлор Свифт, и она не признает Джастина Бибера и «One direction». – Мы вежливо смеемся. – Ее любимый фильм – «Девичник в Вегасе», а любимый Джеймс Бонд – Дэниел Крэйг.

Мне хочется прошептать: «Как предсказуемо». Но я молчу, потому что Белль может посчитать это неуважением, хотя на деле это не так.

– Хлоя смелая девушка. Когда Трэвис Скотт угрожал ей, она сказала, что не будет прятаться, как испуганная зверюшка, и продолжила встречаться с друзьями и ходить на работу. Но теперь моя сестра борется со смертью. Мы считаем, что Трэвис не в себе и опасен, поэтому обращаемся к вам с просьбой. Кто-нибудь где-нибудь наверняка знает, где он сейчас. Пожалуйста, сообщите в полицию…

Священник приобнимает Брэндона одной рукой, и служба начинается с того, что помощники раздают свечи, которые мы зажигаем, передавая огонь от свечи к свече. Затем священник с пафосом зачитывает некоторую статистическую информацию, с которой мы с Белль уже знакомы. Каждую неделю в Британии две женщины оказываются убиты своими партнерами, говорит он. В Америке каждый день погибают три женщины и один мужчина.

После него на сцену выбегает группа «The Flicks», и парень с черной подводкой на глазах начинает петь о смерти и ярости, прислоняя губы к микрофону, Белль считает, что это сексуально. А вот мне не нравится их музыка, она слишком громкая, и я думаю, не вернуться ли в Лондон. Но Белль говорит:

– Оставайся у меня, правда. Я купила еды на завтрак: круассанов, клубничного варенья и настоящий кофе.

Она такая милая и добрая, что я соглашаюсь, и мы пробираемся сквозь толпу и садимся на автобус до Дрингхаузес.

Когда мы добираемся до квартиры Белль, она показывает спальню, в которой я смогу переночевать, она предназначена для Лаванды и ее детей. Кровать застелена ярким покрывалом с блестками по краям, на ней лежат пушистые подушки и стопка розовых полотенец, они выглядят новыми. На туалетном столике она полукругом расставила пластиковые бутылочки из магазина «Бутс»: шампунь с ароматом роз, пена для ванны, крем для лица и туалетная вода. Рядом лежат подарки для Альфи и Саскии, завернутые в желтую бумагу и обвязанные лентой. Я говорю Белль, что она замечательная подруга, а потом мы смотрим новости «Би-Би-Си» и узнаем, что вскоре после того, как мы уехали из Йоркского собора, Трэвис Скотт был арестован. По местным новостям показывают отрывок, где люди в полицейском участке собрались небольшой толпой и выкрикивают ругательства. Женщина с ребенком в коляске кричит: «Повесить грязного ублюдка!»

– Им не следовало бы так себя вести, – говорю я. – Это некрасиво.

Белль готовит горячий шоколад. Удивляюсь, что у нее в шкафчике есть даже посыпка, которой она украшает его сверху. Она произносит:

– Я отхожу сейчас ко сну и в руки Бога душу отдаю.

Утром ей нужно на работу к 6:30, несмотря на то, что это суббота, и она приходит в спальню, чтобы попрощаться. Я еще не до конца проснулась, но, перекатившись на кровати, хочу поблагодарить ее за все и вижу ее в чистой и отглаженной форме медсестры. «Ты просто ангел», – говорю я, она тихонько смеется и уходит, оставляя меня досыпать. Позже на обеденном столе я нахожу круассаны и варенье, все разложено по тарелочкам и расположено на белых тканевых салфетках рядом с небольшой вазой с тюльпанами. Съев завтрак, я покидаю квартиру и сажусь на автобус до станции.