Текст книги "Учись тонуть"

Глава 10

Лондон, сентябрь 2013 года

Для ординатора Франческа выглядела слишком молодо. Как она ухитрилась получить медицинское образование и не приобрести ни единой морщинки на лице? А я и забыла, насколько она молода. Ее муж Джанни казался старше и был гораздо полнее. Седоватые волосы неряшливо свисали на воротник его рубашки. Он держался позади жены вплотную к ней, улыбался и говорил чуточку громче, чем следовало, будто стараясь отвлечь внимание собеседников от их разницы в возрасте. В гостиной он сразу ринулся за поджаренным миндалем и застыл у стола с широко расставленными ногами. Жевал, заслонял собой камин и озирался.

Понадобилось два часа, чтобы вынести целый ворох бумаг и ноутбук вместе со всеми проводами. Гостиная сияла полированным деревом. Букет белых лилий, источая сильный медовый аромат, красовался в вазе толстого стекла. На подносе с напитками искрился хрусталь. В камине потрескивал и шипел огонь. Комната выглядела роскошно и опрятно, и никто не догадался бы, что не пройдет и пары дней, как цветы увянут, а кипы бумаг вернутся на свои прежние места. Но сейчас впечатление было превосходным.

В дверь снова позвонили – это пришли Меган и Эндрю. Меган с зачесанными наверх волосами выглядела по-новому, ямочка на ее щеке стала такой глубокой, что в ней появлялась маленькая тень. Она похорошела, а Эндрю меня удивил: он оказался старше, чем я ожидала. Возможно, причиной была его болезнь. Костлявый и узкоплечий, он вошел в дверь хромая и заметно оживился при виде открытого огня. Я усадила его на диван, Меган устроилась рядом. Мне пришлось напрягать слух, чтобы разобрать его медленную и невнятную речь.

Перед самым ужином я проскользнула наверх, собираясь уложить девочек. Меган составила мне компанию, она тоже захотела пожелать им спокойной ночи. Зоуи уже спала в окружении своих плюшевых зверят. Я поцеловала ее, а Меган с отразившейся на лице нежностью погладила по голове. Заботы об Эндрю занимали место, которое могло бы принадлежать детям. Укрывая Зоуи поплотнее, я представила, какой матерью могла бы стать Меган, и у меня защемило сердце.

Когда мы вошли к Элис, та сидела, склонившись над своим столом, и читала учебник, но тут же выпрямилась и посмотрела на меня как на чужую. Ее пальцы на подлокотниках стула сжались, а тело напряглось.

– Хорошие новости, дорогая: миссис Филипс считает, что тебе не о чем беспокоиться… – начала я.

– Она сказала про «предстоящее прибавление в семье», – шепотом прервала меня Элис. Я едва расслышала ее слова. – Почему ты скрывала?

Значит, новость ей сообщил чужой человек. Я потянулась ее приласкать, но она отпрянула и вжалась спиной в стену. Как загнанный зверек. Меган молча стояла позади меня. Казалось, она перестала дышать.

– Я собиралась сказать тебе завтра, – попыталась оправдаться я, но мои слова прозвучали неубедительно даже для меня самой. – Мне казалось, у тебя и без того полно забот, Элли. Не хватало еще начать беспокоиться о малыше.

– С какой стати мне беспокоиться?

– Иногда детям кажется, что с появлением еще одного ребенка они становятся менее важными для родителей.

Глаза Элис испуганно раскрылись. Я взяла ее за холодную руку – пальцы перепачканы, ногти обгрызены – и приложила ладонью к моему животу.

– Потрогай. Я надеюсь, что ты станешь моей главной помощницей.

Я ощутила, как пальцы Элис задрожали. Она отдернула руку.

– Это ровным счетом ничего не изменит, детка. – Я совсем не то хотела сказать, но все, что приходило мне в голову, оказывалось не к месту. Подыскивая слова, я услышала долетающий снизу, из кухни, голос Софии. В нем сквозила паника.

Меган шагнула вперед и обняла Элис.

– Можно мне немного побыть здесь? Я бы гораздо охотнее побеседовала с тобой, чем с людьми там, внизу.

Элис кивнула и уткнулась ей в плечо. Голос Софии зазвучал громче.

– Спасибо… – пробормотала я и поспешно вышла.

Кухня была вся в дыму. Картошка сгорела, София накрывала на стол и совсем про нее забыла. Я отмерила рис в кастрюльку и поставила ее на медленный огонь.

В гостиной Адам развлекал беседой Франческу. Джанни перебрался на диван к Эндрю, я уловила обрывок фразы про итальянские озера.

Я отвела Адама в сторонку.

– Элис знает, что я беременна. Ей рассказала учительница. Элис расстроилась, что мы не сообщили ей раньше.

– Так я и знал, – вскинулся Адам, его губы гневно сжались в тонкую линию. – Поднимусь поговорить с ней.

Он повернулся, чтобы уйти, но возникшая в дверях Меган остановила его, придержав за локоть.

– Элис уже крепко спит. – Она улыбнулась. – Устала от переживаний. Немного поплакала, но оживилась, когда мы заговорили об именах, и уже выбрала одно.

– Не знаю, как мне тебя благодарить. – Я обняла ее. – Все мои оправдания не помогали.

– Элис сама догадалась некоторое время назад, но, поскольку все молчали, – Меган дотронулась до моей руки, – решила, что, наверное, сошла с ума и ей привиделось…

– Бедная Элис. – Меня замутило.

– Спасибо. – Адам наклонился и поцеловал Меган в щеку. – Ты была великолепна.

– Я рада, что смогла помочь. – Она зарумянилась. – Думаю, теперь все наладится.

Я сомневалась, что все будет так просто, как ей кажется, но по крайней мере теперь Элис знала правду. Взяв Меган за руку, я повела ее в освещенную свечами столовую. Свечи мерцали на фоне темно-красных стен и отбрасывали лужицы света на полированный дуб обеденного стола. У каждого прибора София поставила тарелочку с тонко нарезанной розовой ветчиной в окружении мясистого пунцового инжира и кружочков моцареллы.

– Это бесподобно, – сказала Франческа Адаму, отодвигая стул и садясь рядом. – Вызывает некоторые ассоциации с маткой, вам не кажется? Эмме только дай волю – ни за что не упустит случай взять работу на дом…

Франческа издала смешок.

Я с улыбкой повернулась к Меган.

– И какие же имена придумала Элис?

– Сэмюэл для мальчика, Саманта – для девочки, – ответила та. – Она как раз читает «Повелителя мух». Там Сэмом зовут одного мальчика из хорошего племени. Наверное, она считает…

– Ах да, конечно, – перебила я, впервые услышав, какую книгу сейчас читает Элис, но не желая в этом признаваться, и повторила: – Саманта. Мне нравится.

София помогла принести скворчащий противень с говядиной по-бургундски. В отдельной посудине дымился горячий рис, присыпанный петрушкой. Над столом прокатился рокот одобрения. О кастрюле сгоревшего картофеля в мусорном ведре никто не знал, ужин выглядел идеально.

За едой разговор зашел о детях.

– Помогать им появляться на свет я не против, но мысль о том, что мне придется растить собственных, приводит меня в ужас. – Франческа накалывала кусочки говядины на вилку. Она слегка пожала плечами и усмехнулась. – Может, мне просто надо повзрослеть.

– Ну, не знаю. Я была моложе тебя, когда родила Элис, и мы как-то выжили, несмотря на периодически возникающие кошмары. – Над столом повисло вопросительное молчание. – Однажды в выходные я сидела дома в ожидании вызовов. Но телефон молчал, и я решила пройтись до ближайшего магазина вместе с Элис, тогда еще совсем малышкой. Я повезла ее в коляске.

– Эм в своем репертуаре, – вставил Адам. – Она забыла Элис в магазине.

– Меня внезапно вызвали на экстренный случай, и я, чтобы ответить на звонок, вышла из магазина, а потом сразу понеслась в больницу.

Зачем я это рассказала? В моей истории не было ничего смешного, но такие женщины, как Франческа, с их притворной беспомощностью будили во мне желание шокировать их.

– Лишь в помывочной я вспомнила, что оставила мою малышку у шкафов с замороженными продуктами в «Спаре».

Тишину нарушил еще один звонкий смешок Франчески. Меган внимательно изучала салфетку. Я расстроила ее. Она понятия не имела, что до странного легко можно забыть о собственных детях, когда тревожишься о здоровье посторонних людей. Или имела? Перед моим мысленным взором возникла картинка: девочка в белом свете жаркого африканского утра смотрит, как ее мама торопливо спускается по ступеням веранды с врачебным саквояжем в руке. Я пожалела о своей необдуманной болтливости.

– Все закончилось благополучно, – сказал Адам. – Эмма позвонила мне, и я сразу же примчался. К счастью, в магазине нас знали, иначе позвонили бы в полицию. Элис крепко спала в полной безопасности за прилавком.

Франческа взглянула на Адама из-под длинных ресниц.

– Значит, положение спасли вы?

Своей короткой завитой челкой она вдруг напомнила мне теленка.

– Поскольку он не был привязан к больнице и не принимал роды, я бы сказала, что его задача не отличалась замысловатостью – привезти коляску домой, и только, – вмешалась я. – Кому добавки?

Меган отказалась, Джанни усердно закивал. Глаза Эндрю были закрыты, и на секунду я подумала, что он уснул.

Когда я поднялась, чтобы подать десерт, Меган предложила мне помощь. По пути к столу с муссом из белого шоколада в руках она вдруг споткнулась. Словно в замедленной съемке, идеальный белый диск, окаймленный ягодами ежевики, перевернулся в воздухе и плюхнулся на пол. Все замерли, уставившись на творожистое сливочно-белое месиво с красными прожилками ягодного сока, которые на мгновение показались мне растекшейся кровью.

Вокруг Меган поднялась суета, будто это она упала и ушиблась. Пока Адам возился с совком и щеткой, я наскоро соорудила сырную тарелку. К тому времени, как все стали разъезжаться по домам, мое лицо словно одеревенело от улыбки. Я сняла туфли и зашвырнула их в угол. Весь вечер моя матка то сокращалась, то расслаблялась. Больше никаких званых ужинов до самого возвращения из Африки. Я не допущу, чтобы ребенок появился на свет хоть на минуту раньше положенного срока.

Глава 11

Лондон, ноябрь 2013 года

Но все же малыш поспешил с рождением. В то сырое ноябрьское воскресенье Адама вызвали на работу. Элис занималась английским, а я сидела с ноутбуком.

Зоуи устроилась на полу с раскраской, разбросав вокруг разноцветные карандаши. Косой дождь хлестал в окна, уютно отгораживая нас от остального мира. Минуло тридцать семь недель беременности. С девочками я доходила весь срок, поэтому на начавшиеся схватки просто не обратила внимания. Когда отошли воды, я сунула полотенце между ног и продолжила заниматься делами. Я сообразила, что начала стонать, когда Элис вложила мне в руку телефон.

– Позвони Меган.

– Элли, здесь София. Давай просто… – Я сжала зубы. Оказалось, я успела забыть, что такое роды.

Элис с белым лицом смотрела на меня.

– Я хочу Меган.

– Уже еду. – Голос Меган в трубке звучал решительно. – Я отвезу тебя в больницу. Девочек возьмем с собой, потом мы с ними купим продукты для ужина. До нашего возвращения с Эндрю ничего не случится. Переночевать они смогут у меня.

К тому времени, как мы добрались до больницы, схватки настолько участились, что я была уже не в состоянии идти самостоятельно. Меган раздобыла кресло-каталку и повезла меня в палату. Я слышала за ее спиной легкие шаги девочек, вприпрыжку спешащих по длинным коридорам.

Час спустя примчался запыхавшийся Адам. Старший акушер Дункан уже был здесь. Сердечный ритм ребенка восстанавливался между схватками медленно. Боль не ослабевала. Я едва замечала присутствие Адама. Девочек я рожала под эпидуральной анестезией, которую готовили заранее. А теперь было слишком поздно. Я хотела, чтобы мне сделали кесарево сечение, но не просила об этом. Я справлюсь. Я всегда справлялась.

У других родителей, толкущихся вокруг нас на перроне, вид тоже взволнованный, но они хотя бы улыбаются. А отец неотрывно глядит на меня, опустив уголки губ. Первый семестр в медицинской школе. Бурые листья скукожились на рельсах.

Он говорит так тихо, что я вынуждена придвинуться поближе.

– Это труднее, чем ты думаешь, Эм. И если тебе захочется сдаться, вспомни…

– Сдаться? – Я смеюсь, но у меня щемит в груди. – Может, поспорим, пап?

Он тоже смеется. Мы прощаемся. Море людей поглощает его, и на одну голову в толпе становится больше. Прежде чем скрыться из вида окончательно, он оборачивается, машет мне рукой и все еще улыбается.

Не представляю, как можно сдаться, даже если захочется. Как это выглядит? Ты плюнул и забыл? На что это похоже? На стене напротив висит плакат с рекламой туристических поездок: поезд среди зеленых полей несется по рельсам к белым утесам и морю. Сдаться, словно рухнуть с обрыва в воду? Словно утонуть?

Тридцать мучительных минут спустя обжигающим стремительным толчком я исторгла из себя ребенка и, задыхаясь и обливаясь потом, откинулась на спину.

– У тебя парнишка, – объявил Дункан таким неподдельно довольным тоном, будто вручал мне престижную награду. Мальчик. Как же так? Я ведь была уверена, что родится девочка. Адам сжал мою руку, его глаза наполнились слезами.

Дункан опередил мои возражения и пережал, а затем перерезал пуповину. На миг во мне взметнулся гнев. Во всех прочитанных мною статьях о выборе времени для этой процедуры доказывалось, что лучше не торопиться. Ребенка положили в люльку и поспешили отнести на осмотр к молодому педиатру. Адам последовал следом. Сначала он широко улыбался, но потом его лицо вдруг омрачилось. Моя досада из-за пуповины поблекла. Что-то было не так.

– Что случилось? – Я приподнялась на локте и вытянула шею, чтобы увидеть ребенка.

– Ничего. Он прелестный, прекрасный, замечательный, – мягко проговорил Адам, но его тон нагонял жуть.

– Тогда почему же… – Не успев договорить, я наклонилась вперед и вырвала в подставленный мне лоток. Когда меня выворачивало, я продолжала попытки разглядеть, что происходит за спинами людей у детской люльки. – Да скажите мне, в конце-то концов! – Я легла на спину, пережидая головокружение, и акушерка унесла лоток. – Ответит мне кто-нибудь, что там не так?

– Вот ваш сын. – Педиатр вложил мне в руки ребенка.

Бугристое пятно покрывало правую щеку моего сына – ярко-клубничная карта местности с неровными краями, впечатанная в его нежную кожу. Я осмотрела остальное: округлая головка хорошей формы, легкая поросль светлых волос, крохотные аккуратные ушки. Тонкие, поднесенные к лицу пальчики подрагивали. Я перевела взгляд на пятно. Девочки родились идеальными, я совсем не ожидала ничего подобного, а потому и не была готова. Нового педиатра я видела впервые.

– Похоже на пещеристую гемангиому, если только это не винный невус. А где мистер Саттон? – Я спросила о старшем педиатре, с которым мы зачастую принимали трудные роды. Сейчас мне хотелось его грубоватой правдивости, а не утешений этого нервного юнца.

– У него выходной, я на замене, – виновато произнес тот.

– Надо исследовать это образование. – Думать о случившемся как о медицинской задаче было проще. Если и вправду мы имеем дело с винным невусом, то его причина – порок развития сосудов – может потребовать хирургического вмешательства.

– Обязательно, но я уверен, что это типичная гемангиома. В первые несколько лет она может расти, а потом полностью исчезнет… – педиатр сделал паузу и покраснел, – как вам известно. Мы задержим вас на пару дней, потому что ребенок родился на три недели раньше срока, но скорее всего никаких проблем с ним не возникнет.

Я перестала слушать. Приложила малыша к левой груди, и он повернул головку, нащупывая ротиком сосок. Под таким углом пятно не было видно, и ребенок казался совершенно нормальным.

Адам трепетно прикоснулся к его головке.

– Эта пятнышко такой пустяк, Эм. Через несколько дней ты даже замечать его перестанешь.

У меня навернулись слезы. Дункан коротко коснулся ладонью моего плеча.

– Пора заняться ремонтом. Ты готова, Эмма?

Акушерка продела мои щиколотки в стремена-подставки. Пчелиное жало иглы впилось в мою истерзанную плоть, через мгновение анестезия подействовала, и чувствительность пропала.

– Джон, в честь моего отца? – Адам поставил себе на ладонь крошечную запачканную кровью ножку.

– Сэмюэл.

– Это еще откуда? – Адам склонился и поцеловал поджатые пальчики.

– Элис так захотела. Она прочитала «Повелителя мух». А девочка была бы Самантой. – Смутный образ темноволосой крошки поблек и растворился в ярком свете ламп.

– Чем же плох Джон? – спросил Адам.

– Давай в кои-то веки порадуем Элис.

– Сэмюэл. Сэм. – Адам принялся расхаживать, пробуя имя на вкус. – Мне нравится. Как Самуил из Ветхого Завета. – Он улыбнулся. – Это имя означает «услышанный Богом».

Я слишком изнемогла, чтобы улыбнуться в ответ, и еле слышно прошептала:

– Это же имя, Адам, а не напоминание о Библии.

Мальчика из «Повелителя мух» травили сверстники. Возможно, и нашему сыну придется с этим столкнуться, если пятно не исчезнет до школы. В тишине я слышала скрип нити, которую Дункан протягивал сквозь мою кожу. Затем послышался щелчок, он отрезал остаток. Я закрыла глаза и уснула.

Глава 12

Лондон, начало декабря 2013 года

Внизу открылась входная дверь. И больше никаких звуков. Наверное, Адам, склонив голову набок, пытался определить, откуда исходит крик. Прошло секунды четыре, а может, и шесть, и его быстрые шаги застучали по лестнице. Похоже, он скакал через две ступеньки. Дверь распахнулась, в спальню ворвался прохладный воздух. На плечах Адама лежала снежная пыль, его тревога словно затопила комнату. Он быстро прошел к кроватке, стягивая на ходу пальто.

– Господи, Эм!..

Плач стал прерывистым и постепенно затихал, Адам сбросил пиджак, подхватил Сэма на руки и, баюкая его у груди, принялся быстро расхаживать взад-вперед по комнате.

Я напечатала еще несколько ссылок. Цифровые часы в углу монитора показывали полдень: время кормления, согласно графику, который я составила накануне вечером. Я пересела на кровать. Адам поцеловал Сэма в макушку, вложил его мне в руки и сел рядом, прижимая ладони к щекам. Под тяжестью его тела матрас промялся, и я чуть не повалилась на бок. От Адама слегка пахло холодом и больницей.

Сэм повернул мокрое личико к моей груди и впился в болезненно чувствительный сосок. Меня будто пронзили раскаленными иголками. Шумно сипя, Адам достал ингалятор и сделал вдох.

Звуки его дыхания и глотков Сэма просочились в тишину. Я слишком устала, чтобы объяснять, что всего лишь пытаюсь наладить режим. Последние дни и ночи превратились в размытую череду непрерывных кормлений и плача, в изнурительный порочный круг, не похожий ни на что, происходившее со мной прежде. Вероятно, у меня было недостаточно молока.

Адам негромко спросил:

– Неужели ты не можешь хоть на пару недель полностью отвлечься от дел, чтобы решить проблемы с малышом?

– А ты много раз «полностью отвлекался от дел»?

Обращаясь к Адаму, я повернулась. Сэм выронил сосок и снова расплакался.

Адам не ответил. Я помогла Сэму снова пристроиться ко мне. Он сосал, словно вытягивая из меня энергию. Красное пятно было обращено вверх и блестело от слез. Я отвела взгляд. Со своего места я видела на мониторе результаты сравнительного анализа родов с применением вакуум-экстрактора. Мне предстояло отредактировать статью для следующего номера журнала «Акушерство и гинекология».

Адам поднял голову, отвел руки от лица и заметил, куда я смотрю. Он поднялся, подошел к компьютеру и взял в руки составленный мною график.

– Что это?

Я не ответила. Он и сам прекрасно видел, что это такое.

– Грудничков четырех недель от роду нельзя кормить по расписанию. – Адам усмехнулся. – Вспомни девочек.

– Я вспоминаю о них постоянно. Они такими не были. Сэм хочет есть каждые полчаса, мне приходится вставать к нему по пять, а то и десять раз за ночь.

Элис почти не плакала. Если просыпалась, то лежала тихо. Я часами глядела на ее совершенное личико и пальчики ног. Пока она спала, я могла работать. Зоуи была предсказуема: спала, ела и играла строго по часам. Я часто вынимала ее из кроватки только для того, чтобы подержать на руках. От нее пахло свежеиспеченным хлебом и детским мылом.

Адам вернулся и сел рядом. Я удержалась и не съехала в его сторону. Его усмешка была мне ненавистна, сейчас мне не хотелось даже случайно к нему прикоснуться.

– Понимаю, тебе трудно. – Адам погладил Сэма по голове. – Может, он просто острее чувствует голод и ему нужно больше молока, чем Элис и Зоуи? У мальчишек аппетит лучше, чем у девочек. – Он улыбнулся.

Сэм был миниатюрнее, чем девочки в его возрасте, ему не требовалось столько еды. Я отодвинулась от Адама.

– Я тут подумал: а вдруг это… ну, знаешь, нечто вроде послеродовой депрессии, – не глядя на меня, заговорил он осторожным, почти извиняющимся тоном. – С недоношенными детьми это обычное дело.

Сэм родился на три недели раньше срока, только и всего. Депрессией я не страдала, просто нуждалась в отдыхе и сне, а мне нужно было работать. Я выбивалась из сил, это еще не означало болезни, но, если бы я принялась возражать, Адам решил бы, что прав. И, возможно, даже вызвал мне врача.

Он вздохнул и поднялся.

– Через двадцать минут у меня начинается прием. Я заглянул убедиться, что у вас все в порядке. – Он посмотрел в окно на падающий снег, почесал шею и повернулся ко мне. – Я нашел решение: после работы заеду за бутылочками и молочной смесью. Ночью я буду давать Сэму бутылочку. Он выспится, ты отдохнешь, и всем полегчает.

Я не ответила. Если Адам решил пойти легким путем, не имело смысла что-то ему доказывать.

Он ушел, и я положила Сэма обратно в кроватку. Тот было возмутился, но, не дождавшись от меня внимания, задремал, а я продолжила составлять таблицу с результатами.

Адам не был виноват, предположив, что у меня депрессия. Он всему искал логическое объяснение. Когда обследование показало, что у Сэма простая гемангиома, не затронувшая подкожные слои, он посчитал проблему исчерпанной. Если бы я рассказала, почему стараюсь лишний раз не брать Сэма на руки, он не поверил бы мне. Он просто не понял бы, что всякий раз при виде изуродованного личика я ощущаю тупую тяжесть своего проигрыша.

Я поделилась этим с Меган. Однажды морозным воскресным утром она пришла к нам, разрумянившаяся от холода, с корзинкой вязаных игрушек и вручила Элис крошечную сову с круглыми глазами-пуговицами. Элис прижалась к подарку лицом, но уже через несколько мгновений выбежала из комнаты. С тех пор как родился Сэм, она ушла в себя и лишь изредка разговаривала с Адамом, а мне отвечала односложно и старалась не находиться рядом. Адам считал, что это нормально, что ей просто нужно время, чтобы привыкнуть к пополнению в семье.

Зоуи часами гладила Сэма, будто приобрела нового питомца. Меган связала ей детеныша зебры в темно-сиреневую полоску, и Зоуи кинулась к ней в объятия, вереща от восторга. Сэм получил белое одеяльце и маленького серого слона с кожаными ушами, которого Меган пристроила у меня на руках, поближе к ребенку.

– Подержи, если хочешь. Он не сломается. – Я протянула ей Сэма.

Меган взяла его на руки со сквозившей во взгляде неуверенностью.

– Он такой легкий.

– Если верить Адаму, это потому, что у меня недостаточно молока. Теперь по ночам он кормит его из бутылочки.

Меган уткнулась лицом в шейку малыша.

– И пахнет чудесно.

– Детской отрыжкой и мочой. Наверное, пора менять подгузник. – Я принялась перебирать свои бумаги. Неправда. От Сэма пахло теплым сеном.

Меган покачала головой и покрепче прижала к себе ребенка.

– Он прелесть, Эмма.

У меня навернулись слезы.

– А вот и нет. Взгляни на него.

Меган с нежностью посмотрела на личико Сэма, и ее губы изогнулись в улыбке.

– Тебя беспокоит пятно? Неужели оно так много значит?

– Такие мелочи не должны иметь большого значения, но на самом деле имеют, и еще какое. – В школьные годы Меган стала отверженной из-за своего внешнего вида. Конечно, внешность играет огромную роль, и кому как не ей знать об этом? – Когда я смотрю на него, мне хочется плакать.

– На твоем месте я любила бы его еще больше. – Меган поцеловала Сэма в макушку. – Для меня он совершенство. – Она перевела взгляд на меня. – Эмма, у тебя идеальная семья. Ты счастливица.

И она заключила меня в свои теплые объятия. На этот раз Меган была почти готова признаться, что отсутствие собственных детей огорчает ее. Мне следовало бы сказать хоть что-то ободряющее, но я хотела уронить голову на ее плечо и расплакаться.

После этого случая Меган стала заходить чаще. Она водила девочек в кино, заранее забрала нашего кота, верная своему обещанию присматривать за ним, пока мы будем в отъезде, и сидела с Сэмом, если мне хотелось поработать или просто вздремнуть. Иногда я задавала себе вопрос, чем заслужила такое великодушие. Однажды, когда Меган привезла девочек с прогулки, прощаясь с ней, я спросила, в чем причина ее доброты.

– Ты бы делала для меня то же самое. – Должно быть, на моем лице отразилось сомнение. – Я никому не рассказывала про свое детство, а тебе рассказала. И ты выслушала. И все поняла.

Я и вправду поняла, это было несложно. Я точно знала, как прошлое умеет жить внутри тебя. Между нами на миг возникло лицо моего отца с опущенными уголками губ и полными слез глазами.

Уже повернувшись, чтобы выйти, Меган оглядела прихожую с разбросанными игрушками, коляской и самокатом Зоуи.

– Я обожаю возиться с детьми. На самом деле это ты делаешь мне одолжение.

Несколько дней спустя Меган увидела, как я раскладываю бумаги на обеденном столе.

– А сертификат ты уже получила? – спросила она, укачивая Сэма на руках.

Я распечатывала последние документы, необходимые мне для исследований, и перехватывала страницы, как только принтер выплевывал их.

– Свой – да. А у девочек последняя прививка завтра.

Меган засмеялась.

– Нет, сертификат, подтверждающий право на медицинскую практику, от Министерства здравоохранения Ботсваны. У Адама он уже есть.

– Я буду работать из дома, на то и расчет. – Я подровняла распечатки и отступила, любуясь аккуратными стопками. – Этого мне хватит на несколько месяцев.

– Если ты хочешь собрать больше данных или вести клинические исследования в больнице, сертификат тебе понадобится. Адаму его выдали довольно быстро. – Глаза Сэма быстро забегали туда-сюда под прикрытыми веками. Наклонив голову, Меган поцеловала его в нос. – Просто дай мне свое резюме, документы об образовании и копию паспорта, и я все улажу.

Через пару недель она вручила мне сертификат. Тем же вечером у себя в кабинете я уложила его в чемодан вместе с другими бумагами, благодарная, но убежденная, что Меган зря потратила время. Я оглядела знакомую комнату, лампу в углу, отцовский письменный стол, стопки книг на нем. Погасив свет перед тем, как выйти, я ощутила укол тревоги. Несмотря на всю организованность Адама и тщательное планирование, несмотря на все карты, книги и снаряжение, мы отправлялись в неизвестность.