Текст книги "Любовница"

Джилл Чайлдс
Любовница

Copyright © 2020 by Jill Childs

© Дворецкая Е. В., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2021

* * *

Посвящается Нику

Часть 1
Лора

Глава 1

Я не пришла без приглашения. Он прислал мне сообщение. Я и не думала убивать его.

Когда я собиралась, руки у меня дрожали. Не слишком много макияжа: каплю подводки, чуть коснуться румянами и помадой. Он не любил «разукрашенных леди»[1]1
  «Разукрашенные леди» – архитектурный ансамбль из шести однотипных викторианских жилых домов в Сан-Франциско (Калифорния, США). Впервые термин появился в 1978 году в книге Элизабет Помады (Elizabeth Pomada) и Майкла Ларсена (Michael Larsen) «Painted Ladies – San Francisco’s Resplendent Victorians» («Разукрашенные леди – ослепительные викторианки»).


[Закрыть]. Так он их называл. И смеялся, цитируя кого то. Наверное, Шекспира. Обычно он цитировал именно его. В этом был весь Ральф. Он не просто преподавал английскую литературу – он жил и дышал ею.

Занимаясь любовью, в постели мы были не одни. Такое чувство, что рядом с нами соседствовали Ромео и Джульетта, Троил и Крессида, Антоний и Клеопатра. Время от времени он позволял себе обронить строчку-другую из английской поэзии, хранившуюся в его красивой голове. Девушка, не имеющая себе равных. Или: одних она заставляет голодать, других удовлетворяет. Я легко запоминала цитаты и после его ухода гуглила в Интернете, удивляясь его хорошей памяти. Он заставлял меня чувствовать себя особенной. Красавицей. Другой.

Вечер был теплый. Я оставила машину на соседней улице, подальше от посторонних глаз. Быстро зашагала по тротуару к его дому, надвинув на глаза широкополую шляпу и низко опустив голову.

Улица, на которой он жил, в этот час была пустынна. Тротуар усыпали лепестки с высоких отцветающих деревьев, словно я пропустила свадьбу. Шторы на окнах соседнего дома были раздвинуты, представляя моему взгляду отличный обзор гостиной. Скользнув взглядом по фасаду, я убедилась, что за мной никто не наблюдает, и прошла мимо.

Ральф оставил скрипучую калитку открытой. Как всегда, когда ждал меня. Тенью проскользнув в нее, я бесшумно прошла по дорожке к входной двери, поблескивавшей в рассеянном вечернем свете. Дверь недавно была покрашена. Разумеется, с маляром договаривалась Хелен. Она вообще обо всем договаривалась и все организовывала. Включая жизнь Ральфа. Иногда он шутил по этому поводу. И в то же время не шутил. Он слишком хорошо относился к ней. Больно признать, но чувство между ними определенно никуда не исчезло. Не любовь, конечно. И явно не страсть. Невольное восхищение друг другом. И чувство долга.

Он вел у нас в школе литературные семинары для учителей. Однажды он прочитал нам свое стихотворение об Одиссее и Пенелопе маленькую поэму о любви. Это произошло в самом начале, когда я еще пыталась сопротивляться ему. Но уже тогда он занимал все мои мысли. Словно влюбленная девчонка, с замиранием сердца, едва дыша, я пробиралась в старшую школу, на его территорию, чтобы «случайно» встретиться с ним. Бродила по коридорам, и мои чувства так обострялись, что я, казалось, светилась от влечения к нему, как светятся заряженные электроны. Не буду даже упоминать о том, какое разочарование я испытывала, если возвращалась в свой класс, так и не увидев его.

В своем стихотворении он задал интересный вопрос: кто был настоящим героем – Одиссей, который воевал с мечом в руках, или Пенелопа, преданно ждавшая его? Сохраняя верность мужу, она ткала саван и распускала сотканное и ткала заново, чтобы снова распустить[2]2
  Согласно древнегреческому мифу, Пенелопа хранила верность мужу даже тогда, когда большинство жителей Итаки, правителем которой являлся Одиссей, не верили в его возвращение из-под стен Трои. Руки Пенелопы настойчиво добивались многие знатные женихи. Стараясь выиграть время, она пошла на уловку – сказала, что изберет себе жениха, когда закончит ткать саван для свекра, а сама по ночам распускала сотканное за день. Когда же ее хитрость раскрыли, на Итаку вернулся Одиссей и убил женихов.


[Закрыть].

В тот раз, когда занятие закончилось и все разбирали свои куртки и пальто, я сделала вид, что ухожу одна, хотя знала – мы оба знали, – он поспешит за мной и пойдет рядом, болтая на ходу, к парковке младшей школы, где я оставляла свою машину.

– Что вдохновило тебя на такое стихотворение? – едва слышно спросила я.

Прищурившись, он улыбнулся и окинул меня взглядом, заставившим затрепетать.

– А ты как думаешь?

В одно мгновение я поняла: свой страстный стих он посвятил мне. Это был салют моему целомудрию, моим титаническим усилиям остаться верной Мэтью, парню, который разбил мое сердце, бросив меня почти два года назад. Ральфу удалось разглядеть во мне то, чего не видел никто. Меня настоящую.

Через неделю, провожая меня до машины после очередного занятия нашей группы, он предложил заехать куда-нибудь выпить. Я была готова к этому. Заливаясь румянцем, не глядя ему в глаза, тут же ответила: «Да».

Почему я вспомнила это, стоя перед дверью? Смахнула слезинку, машинально отметила, как блеснули часы на моей руке, и сделала пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

Я не знала, чего ожидать. Зачем он отправил мне это сообщение? Я чувствовала себя опустошенной. Уже несколько недель мне кусок в горло не лез, а руки, как бы я ни сжимала их в кулаки, дрожали. Таблетки, прописанные доктором, чтобы «помочь справиться с подавленностью», – при этом мы обе знали, что речь идет о депрессии, вызывали у меня перепады настроения. Я то плакала, то приходила в ярость. В общем, была сама не своя. Даже коллеги в школе начали замечать мое состояние.

Проглотив подступивший к горлу комок, я набрала побольше воздуха, затем поднесла руку к двери и чуть слышно постучала, едва касаясь костяшками пальцев деревянной поверхности. Легчайший стук, чтобы не разбудить Анну. Как он учил.

Глава 2

Пока он закрывал за мной дверь, на мгновение мы оказались зажатыми в неловкой тесноте коридора. Он находился так близко, что я чувствовала тепло его тела. Силу, исходящую от него. Моя ладонь нечаянно задела его руку, горячую даже через рукав рубашки.

Он дернулся, словно от удара током. Внутри у меня все сжалось. Значит, связь между нами еще не прервалась? Ведь он реагирует так бурно… Но вид у него был загнанный, и он старательно отводил взгляд.

У меня подкашивались ноги. Я надеялась, что он передумал, что он наконец понял, каким дураком был, бросив меня, а позвал потому, что захотел, чтобы все стало по-прежнему.

– Выпьешь? – предложил он.

Ральф повел меня в кухню через холл – мимо столика с аккуратно сложенной почтой, мимо фотографий в рамках на стенах и мимо двери в подвал, едва заметной под лестницей. Мои каблучки постукивали по плиткам кафельного пола, и я, инстинктивно стараясь не шуметь, пошла на цыпочках.

Прислонившись к стойке – к ее кухонной стойке, я наблюдала за ним, словно вновь узнавая его. Его широкие плечи под рубашкой, к которым я прижималась, когда мы занимались любовью, его особый запах – смесь мужского пота, свежего белья и геля для душа. И этот жест… Он всегда так проводит пальцами по волосам, когда нервничает. Ральф… Я закусила губу.

Разлив по бокалам вино, он протянул один мне. Шираз, его любимое. Бутылка стояла на стойке, рядом с двумя бокалами, еще до моего прихода. Интересно, эту бутылку приобрела Хелен? Совершая еженедельные закупки в интернет-магазине?

Чтобы скрыть нервозность, я стала делать вид, будто рассматриваю полки, на которых в ряд выстроились кулинарные книги. Китайская кухня, французская, итальянская, ближневосточная… Корешок к корешку, в строгом алфавитном порядке, по автору. В этом вся Хелен. Однажды библиотекарь библиотекарь навсегда. Как у него вообще хватает сил терпеть такое?

Я снова повернулась к нему. Кухонные часы показывали почти четверть девятого. Они всегда спешили на пять минут. Я знала мельчайшие подробности их совместного быта. Внутреннее напряжение грозило перерасти в боль, и я выпила вино быстрее, чем следовало.

– А она где?

– Дела в школе. Вроде какая-то беседа. О счастье, – сухо усмехнулся Ральф, не отрывая взгляда от пола.

Однажды у нас был секс прямо здесь, на стерильном кухонном столе, за которым они завтракали каждое утро. Он завелся от одной мысли, что Хелен не одобрила бы не только его неверность, но и такой негигиеничный способ измены.

– Итак… – Я прилагала все усилия, чтобы мой голос звучал беззаботно – еще одна уловка заставить Ральфа захотеть меня. – С чего начнем?

– Нужно поговорить, – ответил он, по-прежнему не глядя на меня.

– Мы уже говорим.

Пальцы с силой сжали ножку бокала. Вот уже несколько недель, самых мучительных в моей жизни, он игнорировал мои сообщения. Не брал трубку, избегал меня в школьных коридорах, как бы отчаянно я ни преследовала его, переходя за ним из класса в класс. Его расписание я знала наизусть.

Он отпил глоток вина.

– Я понимаю, тебе больно. Мне правда очень жаль… Но я никогда не собирался…

Что-то внутри меня снова сжалось.

– Что ты не собирался?

Ральф помолчал, и наконец его взгляд на мгновение встретился с моим. Настороженный и, как показалось, глупый.

– Извини, но все кончено. Я о наших отношениях. Ты должна остановиться.

У меня пропал дар речи. Остановиться? И это после того, что он мне говорил? Разве не он клялся мне в любви? Разве не он говорил, как правильно, что мы вместе? Я-то была совершенно уверена, что в конце концов он уйдет от нее, бросит свою библиотекаршу ради меня! Я закусила губу.

Он снова отвел взгляд:

– Я знаю, ты злишься. Понимаю. Но так ты де лаешь только хуже.

– Для тебя может быть. – Мне больше нечего было терять.

Ральф пожал плечами.

– Пожалуйста, не надо. Все кончено. Прости, но прошлого не вернешь. – Он переступил с ноги на ногу, его отсутствующий взгляд теперь упирался в плиту в дальнем конце кухни. – Дело же не только в том, что ты собираешься ударить побольнее меня. Или Хелен. Анны это тоже коснется.

Я фыркнула:

– Раньше надо было думать. Ты ведешь себя не просто аморально – твое поведение вышло за рамки закона.

Он допил вино.

– Какого закона? Я ничего такого не делаю… ты все неправильно поняла… – Он смущенно умолк.

– Хватит, Ральф. Я отлично знаю, что происходит. – Поставив бокал на стойку, я подошла к нему, вынуждая посмотреть на меня. – И я не блефую. Да ты и сам прекрасно это понимаешь, разве не так? Я говорю серьезно.

Его зрачки расширились. А чего он ожидал? Что я заткнусь, отойду в сторонку… и пусть продолжает? Я помотала головой, не соглашаясь с таким сценарием.

– Ральф, предупреждаю, я не буду молчать. Расскажу всем. Напишу нашим директорам. И с тобой будет кончено. Неужели ты не понимаешь? И я не о твоем браке. Тебя никогда даже близко к школе не подпустят!

– Тебе не поверят. – В его взгляде появилось сомнение. – Доказательств нет. К тому же это неправда.

Он выглядел таким встревоженным и таким… уязвимым. Прядь волос упала ему на лоб, и я машинально протянула руку, чтобы откинуть ее. Сколько раз я так делала в прошлом? Еще не все потеряно. Не может быть, что это конец. Нам было так хорошо вместе.

Мгновение мы оба не двигались. В его карих глазах я видела свое отражение. Я опять стала частью его.

Внезапно, поднявшись на цыпочки, я поцеловала его в губы. Вообще-то я не собиралась – так получилось. Сначала нежно, потом сильнее. Под моим напором его губы раздвинулись, и мой язык проскользнул ему в рот. Мои руки неловко метались по его груди, чувствуя сквозь рубашку жар тела.

Сжав мои плечи, он пробормотал:

– Ох, Лора…

Я вспыхнула. Ральф хотел меня. Я чувствовала его желание. Вот она, настоящая причина, по которой он позвал меня. Просто его сбили с толку старомодное чувство долга перед семьей и стыд за свое поведение. Он заслуживает лучшего.

Вдруг вернулось ощущение власти над ним. Все еще можно повернуть вспять, если, не останавливаясь, идти дальше, пока он наконец не позволит себе сдаться. Мы не потеряли друг друга. И у меня по-прежнему есть шанс сделать его моим. Еще не поздно выжечь боль, терзавшую меня последние несколько недель.

Я еще сильнее прижалась к нему, мои губы искали его губы. Теперь он почти не сопротивлялся, позволяя целовать себя. Вдруг его руки соскользнули с моих плеч на бедра, и, словно очнувшись, он притянул меня ближе. Теперь он отвечал на мои поцелуи, а я трепетала, торжествуя и возбуждаясь больше и больше. Он хочет меня! Я с самого начала была права! Осталось только довести все до конца.

Наши поцелуи наливались страстью. Вытащив его рубашку, я просунула под нее руки. Он задрожал от прикосновений моих пальцев.

Отстранившись, но уже не так уверенно, как раньше, Ральф окинул меня взглядом. Я провела языком по губам.

– О, Лора…

В его голосе звучала агония. Я оттолкнула его и призывно улыбнулась. Его глаза сказали все. Он зашел слишком далеко. И пути назад не осталось. Пусть даже он и строил планы сопротивления, было уже слишком поздно. Страсть, однажды вспыхнувшая между нами, и не собиралась угасать. Победа была за мной.

Взяв инициативу на себя, я схватила его за руку и потащила в гостиную. Толкнула на диван, нарушая порядок аккуратно разложенных подушек, и села сверху. Ральф застонал, закрыл глаза, запрокинул голову. Расстегнув его рубашку, я принялась целовать его грудь, спускаясь все ниже; мое сердце бешено колотилось.

Когда мы закончили, я повалилась прямо на него. Мои неудобно согнутые в коленях ноги затекли, лицо уткнулось в потную шею Ральфа.

– Лора? – прошептал он мне на ухо.

– Да? – Я поцеловала его в уголок рта, вдыхая знакомый запах.

Ральф раскрыл объятия, затем убрал руки. Моя обнаженная спина сразу озябла. Он заворочался на диване, пытаясь сдвинуть меня.

– О нет, не надо! – Я игриво попробовала остановить его.

Похоже, он был не в настроении. Конечно же он был сильнее, поэтому без труда столкнул меня в груду подушек. Побежденная, но счастливая, я наблюдала, как он поднимается с дивана и идет через комнату. Мой взгляд пожирал его тело: узкие бедра, длинный изгиб позвоночника, мускулистые ягодицы.

Лежа на спине, я вспоминала его прикосновения. И представляла, как Хелен, вернувшись домой, будет чопорно сидеть на этом диване, смотреть телевизор и пить чай, не имея ни малейшего понятия, чем мы тут занимались.

Мое тело медленно остывало. Я с трудом поднялась на ноги, натянула его мятую рубашку, валявшуюся на полу, и отправилась на поиски.

– Ральф?

Кухонный пол под босыми ногами казался ледяным. Ссутулившись над телефоном, Ральф стоял в полумраке, прямо напротив дверного проема, и быстро набирал сообщение.

Он обернулся, увидел меня и вздрогнул.

Я дерзко улыбнулась:

– Эй! Ты что задумал?

Представляя, какой соблазнительный у меня вид, я шагнула к нему, ощущая, как по коже скользит мягкая ткань его рубашки.

Он отложил телефон на кухонную стойку.

Я прижалась к нему и посмотрела на него снизу вверх:

– Готов повторить?

Ральф снова отвел взгляд.

– Мы не можем… – чуть помедлив, ответил он. – Я не это имел в виду…

Смущенно протиснувшись мимо меня, он пошел обратно в тускло освещенный холл. Я ухватилась за него:

– Ральф, подожди. Ты чего?

Он отстранился. На его коже блестели капельки пота.

Мое сердце затрепетало от паники.

– Ральф, я люблю тебя. Неужели ты так ничего и не понял?

Он покачал головой с несчастным видом:

– Лора, прости, но…

– Это из-за того, что я тебе наговорила? – Я повысила голос, желая заставить его выслушать меня. – Что я всем расскажу про твои похождения? Для меня твой поступок отвратителен. Вот и все. Других это не касается.

Он вывернулся из моих рук. Возникло ощущение, будто он хочет убежать наверх. Не сдержавшись, я толкнула его, и он ударился спиной о деревянную панель под лестницей. Внезапная перемена его настроения, когда у меня только-только появилась надежда, здорово испугала меня.

Он схватил меня за запястья:

– Тс! Говори тише!

А, ну да, Анна. Боится потревожить свою маленькую принцессу. Анна… Спит в розовых оборочках в своей идеальной спаленке наверху.

– Ты же соскучился по мне, Ральф! Я знаю, что соскучился. Не лги! теряя над собой контроль, взвизгнула я. – Именно потому ты так и поступил, да? Я про твою интрижку.

Убрав руку с моего запястья, он попытался зажать мне рот. Я вывернулась и, схватив его за волосы, ударила ногой. Это было жестоко, но что-то взорвалось во мне, когда я почувствовала, что он пользуется тем, что сильнее. Подумать только, та самая рука, которая еще совсем недавно ласкала меня, угрожающе прижалась к моим губам!

Даже борьба с ним заставляла мое сердце биться сильнее. Наши обнаженные тела, скользкие от пота, извиваясь, глухо ударялись о стены, руки и ноги задевали все, что попадалось на пути. Мы будто были половинками одного целого. Я чувствовала это так же ярко, как если бы мы занимались любовью. Словно мы никогда и не расставались.

Улучив момент, он попробовал оттолкнуть меня, но я увернулась и пнула его в лодыжку с такой силой, какую и не подозревала у себя.

Все произошло мгновенно. Еще секунду назад мы дрались в полутемном холле, потом я с силой толкнула его. Потеряв равновесие, он всей своей тяжестью навалился на дверь, ведущую в подвал. Дверь поддалась под его весом, и он провалился в темноту. Я успела увидеть его испуганные глаза, руки, хватающие воздух в попытках восстановить равновесие. Он поскользнулся на куче хлама ведрах, метлах, коробках, загромождавших верхние ступеньки лестницы, и полетел вниз. Из темноты доносились только жуткие глухие удары, которые становились все тише. Я вскрикнула, представив, как его тело беспомощно скатывается по бетонным ступеням. Затем наступила ужасающая тишина.

Секунду я не двигалась. Не могла. Даже дышать не могла.

Внезапно за спиной послышался шум. Я обернулась. У распахнутой настежь входной двери стояла Хелен. Ее изумленный взгляд застыл на мне: она не верила своим глазам, увидев меня в рубашке мужа, перепуганную и замершую в полутемном холле.

Глава 3

Хелен не двигалась. Ее взгляд остекленел, тело словно окаменело от шока. В доме не осталось ни воздуха, ни звуков, ни жизни.

Мгновение тянулось невыносимо долго.

Наконец она пришла в движение. Сумочка соскользнула с ее плеча и с глухим стуком упала на пол. Хелен ногой захлопнула входную дверь и поспешно направилась ко мне, наэлектризованная паникой на моем лице.

– Что? – Ее голос был жестким и высоким. Что случилось?

Я не могла говорить, только перевела взгляд с ее лица на открытую дверь подвала, за которой зияла темная пустота.

Она протиснулась мимо меня и нащупала выключатель. И тут же издала пронзительный крик, от которого у меня волосы на затылке встали дыбом. Ее ужас эхом отразился от каменных стен подвала.

Я вплотную подошла к ней сзади, дрожа и напрягая зрение единственная пыльная лампочка давала слишком слабый свет. И все же я увидела.

Ральф лежал у нижней ступеньки. Его шея была изогнута под неестественным углом, руки раскинуты в стороны, одна нога согнута под телом, другая вытянута. У меня закружилась голова. Чтобы не упасть, я оперлась рукой о побеленную стену.

Хелен слетела вниз по ступеньками почти рухнула на мужа. Ее пальцы неуклюже метались по его груди, затем скользнули к шее. На мгновение мне показалось, что она душит его, но тут же дошло: она отчаянно пытается нащупать пульс. Я представила, как в местах, где ее пальцы касались кожи, появляются отметины – белые, потом красные.

Хелен дотянулась до его запястья, впилась в него пальцами, все еще стараясь отыскать жизнь. Мое сердце остановилось.

Крик – отчаянный, душераздирающий: «Ральф!» Я вцепилась в дверной косяк так, что костяшки пальцев побелели. Живот пронзила вспышка боли. Скрючившись, я подалась вперед, не сводя глаз с Хелен. В полумраке подвала я могла разглядеть только ее темный силуэт.

Она сидела склонившись над ним, затем обхватила широкую грудь и стала баюкать с причитаниями, раскачиваясь взад и вперед. Причитания переросли в вой на одной ноте, и слышать его было невыносимо.

Рука Ральфа безвольно лежала ладонью вверх на бетонном полу. Пальцы, которые написали так много стихов, которые ласкали меня, теперь тщетно сжимали воздух.

У меня подогнулись колени, и я опустилась на верхнюю ступеньку. Дрожа всем телом, запахнула рубашку и закрыла лицо руками. Все пахло им. Мои ладони. Рубашка…

Что я наделала? Боже милостивый, что я наделала? Как такое могло случиться? Этот мужчина всего несколько минут назад был полон жизни, как он мог умереть?

К горлу подступила тошнота; сама того не сознавая, я стала раскачиваться взад и вперед, инстинктивно копируя движение Хелен.

Вой внизу сменился тихим плачем. Хелен плакала, забыв обо всем на свете.

– П-пойду позвоню, заикаясь, пробормотала я, изо всех сил стараясь контролировать дыхание. – В-вызову «скорую помощь».

Хелен подняла голову и посмотрела в мою сторону. Во мраке ее глаза как-то неестественно сияли. Казалось, она пытается вспомнить, кто я такая, почему я здесь и какое отношение имею к тому, что произошло.

– Он стал падать, и дверь поддалась. Это просто…

– Как? – выдохнула Хелен. – Как ты могла? – У меня внутри все похолодело.

Она снова склонилась над Ральфом, припала к нему, стала покрывать поцелуями лоб, щеки. Видеть это было невыносимо, но и отвести взгляд я не могла. Просунув пальцы между скрюченными пальцами мужа, Хелен сжала его ладонь. Посидела так, затем отстранилась, поднялась на ноги и огляделась…

Дрожа всем телом, я подалась вперед. Ноги едва держали меня на бетонных ступенях.

– …Или вызвать полицию? – Мысли дико метались. Кому надо позвонить? – Наверное…

– Нет! – Хелен вскинула голову и с отвращением посмотрела на меня. На мои голые ноги, на руки, судорожно вцепившиеся в рубашку ее мужа. Рубашку, которую она, возможно, сама ему выбирала, тщательно наглаживала после каждой стирки. – Даже не смей.

Я снова сжалась в комок. Подумала о ее дочери, которая безмятежно спит в своей спальне наверху. О разрушенной репутации Ральфа в школе. О скандале, который неминуемо разразится, как только станут известны обстоятельства его смерти. Все выплывет наружу, как я и грозилась. Правда обо мне. О ней.

– Это был несчастный случай. – Перед глазами снова пронеслось видение: Ральф, выкатив глаза, цепляется за воздух, когда дверь внезапно поддалась. – Он упал и…

Хелен заморгала, мысленно прокручивая картину случившегося.

– Почему? – прошептала она.

К чему относится этот вопрос? К несчастному случаю или к его предательству? Ральф говорил, что Хелен ничего не подозревает о нашем романе. Она доверяла ему.

Ее взгляд снова задержался на мне, съежившейся на верхней ступеньке, кутавшейся в рубашку, которая едва прикрывала голые бедра.

– Наша дочь… сказала Хелен. – Она не должна знать.

Анна. Я сглотнула и почувствовала вкус желчи.

Хелен повернулась к Ральфу, снова опустилась на колени, на минутку прижала к себе. Протянув руку, она стянула с полки что-то похожее на старое покрывало, растряхнула его, разворачивая, и принялась накрывать тело. Охваченная ужасом, я сидела, не в силах пошевелиться.

Не знаю, сколько прошло времени. Дрожа, я кое-как поднялась на ноги и вернулась в гостиную. Тишина. Я заставила себя собрать разбросанную одежду и натянула ее на себя. Потом сидела на краю дивана, тупо глядя в пустоту и пытаясь дышать. Совсем недавно мы занимались здесь любовью, и я чувствовала, что он вернулся ко мне. Прижимая костяшки пальцев ко рту, я прикусила их, стараясь заглушить собственное горе и сохранить рассудок. Позже, заглянув в кухонный шкаф, я нашла бутылку джина. Сделала глоток и не ощутила вкуса – только жжение в горле. Затем вернулась к подвалу.

Хелен сидела неподвижно, уткнувшись Ральфу в грудь лицом. Я вздрогнула. Он, наверное, остывает. Трупное окоченение. Желудок скрутило. Я не могла смотреть на это.

– Думаю, лучше позвонить кому-нибудь, – нарушила я тишину.

– Подожди! – Она резко вскинула голову. – Подожди. Нельзя, чтобы Анна проснулась.

Я непонимающе уставилась на нее. От шока ее разум, похоже, немного помутился. Все кончено. Для всех нас. И для Анны тоже.

Я помотала головой:

– Она все равно узнает. Нам придется…

Хелен закрыла глаза. За какой-то час она изменилась. Осунувшаяся, постаревшая, дыхание прерывистое, как у тяжелобольной. Она выглядела так, словно очень старалась собраться с силами, взять под контроль свои расшатанные нервы.

– Нам… – пробормотала она себе под нос.

Мой взгляд упал на торчавшую из-под ткани ногу Ральфа. В полутьме пятки казались синими. Выпитый джин всколыхнулся у меня в животе.

Я успела добежать до туалета на первом этаже, прежде чем меня вырвало. Склонившись над унитазом, я упиралась взглядом в туалетную щетку в держателе. Первозданной чистоты. Погруженную в синий дезинфицирующий раствор. Перед глазами все завертелось. Я была пылинкой, которая свободно падала сквозь время и пространство. Боже милостивый, что я наделала?

Опустошив желудок, я выползла из туалета на четвереньках, как собака. Голова раскалывалась.

Добравшись до кухонной мойки, я с трудом поднялась на ноги и плеснула холодной водой в лицо, помыла руки и прополоскала рот. На улице уже почти стемнело. Очертания садовой ограды за окном, розы, оплетающие шпалеры, слились с моим отражением бледное лицо, огромные испуганные глаза.

Сама мысль о возвращении к лестнице в подвал была невыносима. По счастью, в кухне была другая дверь, ведущая в гостиную.

От неожиданности я чуть не подпрыгнула. В густых сумерках на самом краешке кресла сидела Хелен, неподвижная и безмолвная. Все еще в кардигане и этих своих нелепых туфлях. Спина идеально прямая, кулаки сжаты, костяшки побелели. Лоб сосредоточенно напряжен. То ли она думала о чем-то своем, то ли молилась. Может, для силы? Для решимости.

Я неуверенно остановилась в дверях, не зная, что сказать.

Губы Хелен задрожали. Она что-то пробормотала себе под нос.

Я сделала шаг вперед, она удивленно посмотрела на меня и указала на кресло напротив.

Я открыла было рот, чтобы еще раз сказать: «Надо вызвать полицию», но передумала. Пусть придет в себя.

Повинуясь ее жесту, я опустилась в кресло и стала наблюдать за ней. Его жена. Моя соперница… Он хотел уйти от нее – всегда так говорил. Но не мог причинить ей боль. «Это ее убьет», – говорил он. И к тому же у них была Анна.

Я помотала головой. Наша битва за Ральфа осталась в прошлом. В конце концов проиграли мы обе. Меня все еще трясло. Я положила руки на колени, ладони были липкими. Сильно болела голова. Опять подкатывала тошнота, но в желудке уже ничего не осталось. Хотелось поскорее добраться до дома, залезть в постель и уснуть. Если я вообще смогу уснуть.

Я попыталась представить, что будет после звонка в полицию. Звук сирены. Стук в дверь. Долгие часы в участке. Вопросы. Протокол. Резкий свет в холодном помещении с голыми стенами. Невыносимо!

Голова шла кругом. Может, она права, что не разрешила мне звонить в полицию? Может, есть другой способ?

Ральф. Лежит мертвый в подвале, всего в нескольких футах от меня. И во всем этом виновата я!

Через некоторое время Хелен открыла глаза, повернулась и посмотрела в окно. Поднялась на ноги, включила свет, как делала, наверное, каждый вечер, и задернула шторы, оставив небольшой промежуток для света, чтобы показать, что хозяева дома…

– Никто не должен знать, что случилось. – Ее лицо оставалось каменным. – Никто.

– Но он… Я помедлила, подбирая слово, не в силах произнести «умер». – Но он ушел. Все равно все узнают.

Она обратила на меня пустой взгляд:

– Возможно. Когда-нибудь. Но не сейчас. И не в той версии, как это случилось на самом деле.

Я закрыла глаза. Она хочет сохранить в тайне причину его смерти. Это означает одно: никто, даже Анна, не должен узнать, что их счастливый брак никогда таковым не был.

Ну что тут скажешь? Внезапно она показалась мне такой твердой, такой решительной, будто хотела, чтобы я возражала.

– По крайней мере, этим ты обязана мне, – равнодушно произнесла она.

– Но я даже не знаю как…

– Просто делай, что я скажу. И никаких вопросов. – Она была уже на ногах, руки сжаты в кулаки. – Он тяжелый. Мне понадобится помощь. – Она помолчала. – Если не хочешь отправиться в тюрьму.

Она жестко вывела меня из гостиной в холл. Ее манеры изменились. Она сдерживала свое горе, и ее движения казались механическими и скупыми. Трудно представить, чего ей стоило взять себя в руки.

У двери в подвал она обернулась ко мне:

– Жди здесь. Я позову, когда будешь нужна.

Хелен торопливо спустилась по ступенькам, ее шаги отдавались эхом.

Я сжалась, прислонившись к стене, стараясь подготовить себя и не думать о его распростертом теле. Не думать о мужчине, который всегда был в движении, всегда был полон жизни. У меня снова скрутило желудок, и я, почувствовав кислый привкус, поднесла руку ко рту. Лицо покрывал холодный пот.

Снизу долетали приглушенные звуки. Цокот каблуков по цементному полу. Тяжелое дыхание она передвигает что-то тяжелое. Шорох пластика. Я снова закрыла глаза, пытаясь отгородиться от всего. Меня била дрожь.

Наконец Хелен тяжело поднялась наверх. Волосы ее были мокрыми от пота. Она слегка задыхалась.

– Ни о чем не думай. Просто делай.

Она рассуждала вслух, разговаривала сама с собой.

Похоже, я совсем не знаю эту женщину, жену моего любимого. Я старалась не вспоминать о ней без особой надобности. Списала ее в разряд «еще одной школьной мамочки из тех, кто ждет своих детей у ворот в половине четвертого». Она помогала младшеклассникам справляться с программой чтения: сидела в библиотеке младшей школы и слушала, как дети по очереди читают ей. Она не могла быть другой. Слишком больно было бы думать о ней, как о чем-то большем.

Похоже, она снова вспомнила о моем присутствии, и выражение ее лица стало жестче.

– Если ты попытаешься что-нибудь сделать по-своему, я скажу им, что это ты. Ты же толкнула его, разве не так? И что вы делали? Дрались?

Она презирала меня, это звучало в ее голосе. Нет смысла отрицать. Частички твоей кожи – под его ногтями. Твоя ДНК на нем везде. Если повезет, тебя осудят за непредумышленное убийство.

Повезет? У меня по спине побежали мурашки.

– Я бы с радостью понаблюдала, как ты гниешь в тюрьме. Уж поверь. Если бы не Анна… Она сглотнула. – Если все это всплывет, нас всех искупают в грязи. Ваша мелкая интрижка, которая, кстати, для него ничего не значила, попадет во все газеты. Учительница набросилась на учителя, пока его семилетняя дочь спала наверху! Ты хоть на секунду задумалась, как Анна будет страдать? Газетчики распнут тебя, и не раз. И Ральфа тоже. – Она помолчала. Ее губы дрожали, и на мгновение мне показалось, что она вот-вот сломается. – Да, я буду горевать… но не сейчас. Я не могу себе этого позволить. Потом, позже.

На шее у нее пульсировала вена. Ей стоило огромных усилий держать себя в руках…

Как только она снова смогла говорить, она ткнула в меня пальцем:

Слушай, вот что ты сейчас сделаешь заткнешься и будешь выполнять в точности то, что я тебе скажу.

В подвале воняло плесенью и скипидаром. Я заморгала, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Бетонный пол под ногами был каким-то клейким, подошвы туфель слегка прилипали к нему.

Я старалась «просто делать», как она говорит. Но одна мысль продолжала прорываться: «Это был Ральф… Это его тяжелое тело в пластиковом мешке на молнии… кажется, это чехол от доски для серфинга. Там, внутри, его плоть».

В молодости Ральф занимался серфингом. А вот она, по его рассказам, никогда серфингом не интересовалась. Я пыталась представить, когда и где он купил доску для серфинга и этот чехол для нее, где он путешествовал. На каком-нибудь солнечном курорте он летал по волнам, загорелый, мускулистый. Я с трудом сглотнула, чувствуя, что она смотрит на меня и ждет.