Текст книги "Адские колокола"

– Конечно, проще простого – он был в волосах девочки. Но вот на вашем портрете пока не удается. Впрочем… а, вот он.

Он ткнул пальцем, и я увидела шприц, вплетенный в узор листьев монстеры. Его игла почти утыкалась мне в шею.

Инспектор Робертс прикрыл рот рукой, чтобы звук не уходил в сторону, и произнес:

– Интересненькое получается дело.

Глава 8

На следующее утро телефон завибрировал, уведомляя о полученном сообщении. Папоротник просил приехать в его офис. Полицейское управление района Кентиш Таун не значилось в списке моих любимых мест: с ним было связано слишком много дурных воспоминаний. Даже учитывая, что сейчас я выступала консультантом в расследовании, переступая порог этого здания, не могла стряхнуть ощущение, что виновна в каком-то преступлении. Последний раз я была тут почти десять месяцев назад, и с тех пор в обстановке мало что изменилось: в дежурном помещении все так же толпились десятки рассерженных, чего-то требующих посетителей, и все тот же многострадальный дежурный офицер пытался поддерживать порядок. Коридоры все так же отчаянно нуждались в ремонте, а в кабинете инспектора Робертса, когда я переступила порог, по-прежнему воняло так же ужасно, как и в его машине.

Сам инспектор Робертс поглощал обед, который, по моему мнению, решительно не подходил под понятие здоровой пищи. Когда я вошла, он привстал, промычал приветствие, жуя жареную картошку, и жестом предложил мне присаживаться в офисное кресло по другую сторону его рабочего стола. Залив картошку огромным глотком чая из автомата, он утер рот тыльной стороной ладони.

– С вами все в порядке?

– Конечно. А почему не должно быть? – озадачилась я, опускаясь на сиденье.

– Ну, тот шприц на картине, вчера вечером… шприц рядом с вашей шеей.

– А-а-а, – небрежно отмахнулась я. – Было бы о чем беспокоиться.

– Правда?

– Правда.

– Но, Юстасия… вашей жизни угрожают.

Я взглянула на него, не совсем понимая, какого ответа он от меня ждет.

– Зачем вы хотели меня увидеть?

– Я настоятельно советую вам пройти курс обучения самообороне.

– И вы хотели меня увидеть, только чтобы сообщить это?

– Нет, но настоятельно рекомендую принять мой совет.

– Ваш сержант уже сделала мне такое предложение.

Широкие брови инспектора Робертса взлетели.

– Серьезно? Я вообще-то собирался предложить себя в качестве наставника, но раз уж она меня обогнала, то занимайтесь с ней.

Он прокашлялся. Передвинул туда-сюда какие-то бумаги. Похоже, он пребывал в растерянности.

– Так почему вы хотели меня увидеть? – повторила я.

– Чтобы вместе посмотреть записи с камер на улице, где произошло отравление.

Я в нетерпении подалась вперед – неужели они обнаружили там Паскаля?

Инспектор Робертс повернул монитор так, чтобы я видела изображение, нажал кнопку на клавиатуре – и вид южной оконечности Бервик-стрит заполнил экран. Было темно, но довольно много людей проходили мимо камер, сворачивая с Питер-стрит, шли на камеру с северного конца Бервик-стрит или появлялись спиной с Уокер-корт. Я глянула на таймер внизу экрана – 22:19.

– Оживленно там было, – заметила я.

– В Сохо всегда полно народу в это время суток. Так что удивительно, что у нас нет свидетелей.

Видео еще какое-то время показывало идущих в разных направлениях людей, и вдруг инспектор Робертс нажал паузу.

– Почему мы остановились?

Он указал на монитор.

– Потому что вон наша жертва на пороге магазина.

Я открыла рот от изумления – как я могла не заметить?

– Отмотайте назад!

Инспектор Робертс отмотал на место, с которого мы начали, и я наклонилась поближе к монитору. Я ожидала увидеть бредущего по тротуару мужчину, от которого шарахаются прохожие, тыча в него пальцем и ругаясь, но ничего подобного: экран показывал пустой дверной проем, идущих мимо людей – и вдруг наш пострадавший уже сидел у порога.

– Да как такое возможно? – воскликнула я.

Инспектор Робертс нажал на паузу.

– Вот-вот. Конечно, там темно, но несколько фонарей все-таки есть. Мы видим, что публики довольно много – дальше по улице работают несколько баров и пара пабов. Движение оживленное, но мы уверены, что жертвы нет среди пешеходов. Мы просмотрели запись покадрово, но не увидели его в толпе. Вот мы видим дверной проем, где никого нет. Мимо идут люди. Дверной проем. Люди идут. И вдруг, как по волшебству, появляется жертва – но совершенно никакого следа нападавшего.

– И Паскаля вы на записи не увидели?

– Нет.

Я уставилась на экран – в моих воспоминаниях о той ночи было какое-то несоответствие с застывшим кадром. А потом я увидела.

– Но почему витрина магазина цела?

– Зорко подмечено. Ее разбили позже. – Инспектор Робертс промотал запись вперед. – На самом деле вышел форменный фарс, вам понравится, если вы фанат Лорела и Харди. – Он нажал пуск, и я мгновенно увидела, что токсин уже начал хозяйничать в теле жертвы: она извивалась на земле перед входом в магазин, закрывая голову руками, словно в попытке защититься, и судорожно перебирала ногами, то и дело пиная дверь магазина. Людей на улице поубавилось, и большинство просто не видели происходящего, а те, кто замечал, поспешно отворачивались и обходили корчащееся тело стороной.

– Никто не помогает ему, – внезапно огорчившись, заметила я.

– Возможно, они считают, что он напился или под кайфом. Они не видят торчащего в его шее шприца, потому что он закрывает голову руками.

Затем из паба по соседству с магазином вышла компания молодых парней. Очевидно было, что выпили они как следует. Один из них зацепился за ноги жертвы, упал на землю, вскочил и треснул того, кто шел позади. Тот на миг замер, ошарашенный, а потом врезал обидчику в ответ, и, словно кто-то бросил спичку в груду фейерверков, вспыхнула потасовка.

Инспектор Робертс насмешливо фыркнул, но я не видела причин для веселья. Парни дрались, у них под ногами человек сражался за жизнь, а они его даже не замечали. Наконец пришла очередь витрины – двое парней налетели на третьего, со всей силы толкнув его прямо на нее. Звон разбитого стекла заставил их замереть, но всего на миг, потому что в считанные секунды вся компания рассыпалась и пропала.

– И никто ему не помог, – повторила я с грустью.

– Напротив, эти парни его спасли.

Я взглянула на инспектора Робертса.

– Как же?

– Охранное агентство позвонило владельцу с сообщением, что сработала сигнализация, а тот уже позвонил в полицию.

– Это другое.

– Не переживайте за него. Если бы ему попытались помочь, то скорее всего вынули бы шприц и он бы истек кровью. Так что пусть он сейчас в реанимации, но по крайней мере все еще жив.

– Вы выяснили, кто это?

Он кивнул.

– Его зовут Чарли Симмондс, финансист из Нью-Йорка. О его пропаже заявили после того, как он не явился на совещание в Кэнери-Уорф и не вернулся в отель. Его семью поставили в известность, и я так понимаю, его брат сейчас летит сюда.

– Он американец?

– Да, так же, как и Мартаньё. Но подобные совпадения обычно ведут по ложному следу, не люблю я их.

Я задумалась о Паскале – нарисовав иглу у моей шеи, он не угрожал мне смертью, я была в этом уверена. И не могла поверить, что он поступил бы настолько прямолинейно. Но почему он нарисовал иглу именно там, где нарисовал? Был ли он знаком с Чарли Симмондсом? Пытался ли он что-то мне сказать? Я взглянула на детектива Робертса и увидела, что он пристально смотрит на меня прищуренными глазами.

– О чем думаете? – спросил он.

Я не была готова ответить, потому что сама еще не нащупала мысль.

– Просто гадала, заметили ли вы женщину, которая стояла рядом со мной на выставке.

– Какую женщину?

– С длинными белыми волосами. Мы с ней разговаривали около моего портрета, когда вы подошли к нам.

Он покачал головой.

– С длинными белыми волосами? Заметная деталь, я бы запомнил. А что? Я должен ее знать?

– Может и нет, мне просто нужно было подтверждение, – сказала я вслух, а про себя добавила: «Что она не плод моего воображения». – И вот еще что, – продолжила я, – что для вас символизирует зеленый цвет?

– Зависть?

– Так я и думала.

Глава 9

Позже, придя в университет, я в панике обнаружила Борщевика у входа в лабораторию. Он стоял, прислонившись к стене, в неизменных огромных наушниках поверх шерстяной шапки, жевал жвачку и кивал как заведенный. Я хотела было спрятаться за угол, но он успел меня заметить, поэтому я тяжело вздохнула и продолжила путь. У меня не было выхода – я ждала нескольких студентов на практические занятия. Когда я подошла к дверям лаборатории, он выпрямился, снял наушники, но не поздоровался.

– Что ты такое удумал прошлой ночью? – сурово спросила я.

– Что я удумал? – похоже, искренне опешил он.

– Выследил меня, крался подворотнями и… – я не хотела строить предположения о том, что бы он сделал, не подзови я такси, – напугал меня, пока я ждала автобус.

– А, это, – беспечно откликнулся он. – Да я кое-что нашел и хотел вам показать, но знал, что если вы меня заметите издали, то просто сбежите как обычно.

– Ты в курсе, что угрожать другим людям недопустимо? И ты так поступаешь не впервые. Я могу подать на тебя жалобу.

Он взглянул на меня и медленно повторил:

– Я хотел кое-что показать вам, но знал, что вы постараетесь улизнуть. Вы всегда стараетесь улизнуть от меня. – Он вытащил из рюкзака ноутбук, и я на миг отвлеклась на крышку с кадром из какого-то детского мультфильма. – Так что я покажу вам сейчас.

– Нет, мне надо готовиться к практическому занятию.

Я сделала шаг к двери, он заступил мне дорогу, подняв руку и продемонстрировав красное, воспаленное от экземы запястье.

– Просто послушайте меня одну секунду – я нашел альтернативный источник, где могу получить токсины для исследования, так что я больше не буду донимать вас по поводу вашей коллекции.

Я замерла.

– Продолжай.

– Я нашел сайт, который продает синтетический скополамин, гиосциамин и тропановые алкалоиды. Там сказано, что это точные аналоги токсинов, которые содержатся в пасленовых.

– Продает?

– Да, и похоже, это даже законно. Они пишут, что токсины произведены на университетском оборудовании.

– Какого именно университета?

– Этого там не сказано.

Мне в голову приходили только два университета, обладавшие нужным оборудованием: Имперский и Королевский, но вряд ли хоть один из них продавал экспериментальные образцы через интернет.

Борщевик сделал шаг в сторону, освобождая мне проход в лабораторию, и продолжал:

– Пойдемте внутрь, я покажу.

Я не хотела впускать его в лабораторию, но он кипел энтузиазмом, который, по моему опыту, в любой момент мог привести к самым непредсказуемым последствиям, поэтому я отперла замок и включила свет. Борщевик подошел к рабочему столу, вынул из рюкзака маленький блокнот, перелистнул на страницу с комбинацией каких-то букв и цифр, положил на стол и открыл ноутбук. Я неохотно проследовала за ним, остановившись на максимально далеком расстоянии, с которого могла разглядеть экран.

– Смотрите.

Пальцы Борщевика летали по клавиатуре с такой скоростью, что у меня не оставалось ни малейшего шанса уследить за ними, так что, пока он печатал, я оглядела его: даже сидя стуле, он все равно возвышался надо мной и то и дело рассеянно почесывал пятна экземы на шее, отчего вокруг взлетало облачко отмершей кожи и оседало у него на плечах. Театральным жестом он в последний раз нажал кнопку ввода и сказал:

– Видите?

На экране мигал красный череп на черном фоне.

– И что я вижу?

– Сайт в даркнете.

– На чем? – Потом я вспомнила, как детектив Чемберс упоминала даркнет и что мои студенты наверняка им пользуются. И еще вспомнила, что собиралась попросить Карлу объяснить мне, что это такое.

– А, да, – напустила я на себя уверенный вид. – Даркнет.

Борщевик нажал на череп, и на экране появился список токсинов, а рядом с каждым – цена.

– Это британский сайт: видите, цены указаны в фунтах. Кто-то производит синтетические токсины у нас в стране. Можно купить что угодно и не волноваться о провозе через таможню. Даже документы не нужны – просто заказываешь, и их привезут к тебе домой. Потрясающе, а?

– И они все синтетические?

– Ага.

Он пролистнул список – короткий, и значились в нем самые обычные токсины, – но тем не менее создать даже эти аналоги было непростым делом. Кто бы их ни производил, мог сделать это только в лаборатории – своей или в той, к которой имел доступ.

– Смотрите, у них есть Cicuta maculata, Atropa belladonna, Ageratina altissima, Ricinus communis – все, что мне нужно для исследования. – Борщевик перелистнул на следующую страницу. – У них и галлюциногены есть.

Я кинула на него пристальный взгляд.

– Но тебе же не нужны галлюциногены для исследования.

– Я знаю, но все равно круто, а?

Мне не понравился безудержный восторг в его голосе, он настораживал. Борщевик вернулся на предыдущую страницу.

– Ну, я покупаю эти три прямо сейчас.

Я яростно затрясла головой:

– Нет, мне кажется, не стоит этого делать.

Он повернулся ко мне, но я не отводила взгляда от экрана.

– Тогда дайте мне доступ к вашей коллекции.

Я громко цокнула языком – да сколько ж можно?

– Послушайте, все очень просто – или вы даете мне черенки, или я покупаю то, что мне нужно, на этом сайте.

Я продолжала качать головой.

– Я их покупаю, – повторил Борщевик громче, – или буду продолжать ходить за вами по пятам каждый день, пока вы не дадите мне черенки.

Он дышал все тяжелее, и я видела, как в нем поднимается волна гнева. Кинув взгляд на дверь, я увидела, что он закрыл ее после того, как мы вошли в лабораторию.

– Так что?

– Я… – неуверенно начала я. Прокашлялась. – Я хочу ясно дать понять, что решительно советую тебе одуматься, но…

– Но остановить меня вы не можете, – закончил он. – Давайте данные вашей карты.

Я уставилась на него.

– Прошу прощения?

Борщевик щелкал клавишами так быстро, что уже находился на полпути к завершению покупки.

– Данные вашей банковской карты.

Я не могла поверить своим ушам.

– Ты же не ждешь, что я оплачу их? – еле выговорила я от потрясения.

– Конечно. Я же не могу – у меня нет денег. – Не дождавшись ответа, он повернулся ко мне и пояснил: – Обязанностью университета, когда дело касается подготовки диссертанта по ботанике, является обеспечение его материалами для исследования. Это написано в уставе. Вы отказываете мне в доступе к вашей коллекции, значит, обязаны предоставить альтернативу. Вот она.

Я растерянно заморгала:

– Университет никогда не даст согласие на покупку синтетических токсинов в даркнете.

– Я знаю. Именно поэтому их купите вы.

– Это решительно невозможно.

– Вы глава кафедры токсикологии растений. Если не вы, то кто?

– Да никто! – закричала я, потеряв терпение. – Никто в здравом рассудке не пойдет на подобную авантюру, – ткнула я рукой в сторону ноутбука. – Это просто латинские слова на экране. Откуда ты знаешь, что именно тебе продадут?

Борщевик нехорошо улыбнулся.

– А откуда вы знали, что вам продадут, когда заказывали черенки бог знает откуда?

«Оттуда, что я не один десяток лет выстраивала цепь поставщиков и курьеров», – мысленно ответила я, а вслух сказала:

– Это совершенно другое, я следовала установленным процедурам.

Он издал странный звук, который, должно быть, изображал смех.

– Ну, мы все рискуем, не так ли? Быть живым – значит рисковать. Что такого страшного может произойти?

В моей голове мгновенно замелькали самые разные варианты развития событий.

– Мы их купим и протестируем, – продолжал Борщевик. – Если наши ожидания не оправдаются, просто выкинем образцы и начнем по новой.

Мы? Можно было напомнить – в очередной раз, – что я не являюсь его научным руководителем, но вместо этого я произнесла:

– Мне жаль разочаровывать тебя, но заверяю, что я ни в коем случае не буду покупать что-то у непроверенной и скорее всего не обладающей сертификатом организации и настоятельно советую тебе поступить так же. Эти токсины могут оказаться крайне опасными, если что-то пойдет не так, ты не сможешь предугадать последствия. Поэтому предлагаю тебе выкинуть из головы эту ужасную идею и сосредоточиться на том, как переписать тему диссертации. – Борщевик не отвечал, длинные пальцы его огромных рук замерли над клавиатурой. Я подошла к двери и открыла ее. – А теперь тебе пора уходить, потому что мне предстоит много работы.

Он не сдвинулся с места.

– Я никуда не уйду, пока вы не оплатите эти токсины.

– Этому не бывать. Пожалуйста, уходи, пока я не вызвала охрану.

Как вызывать охрану, я понятия не имела.

Снаружи в коридоре уже начали собираться студенты, привлеченные моими угрозами. Лицо Борщевика обрело выражение, которое отец сравнивал с раскатами грома, но по мне он смахивал на дракона, готового изрыгнуть пламя.

Так прошло несколько напряженных секунд, Борщевик встал, собрал вещи и прошагал к двери, но остановился на пороге – как я решила, чтобы сказать что-то резкое напоследок. Я бросила на него быстрый взгляд и мгновенно об этом пожалела: не хотелось бы снова увидеть на чьем-то лице, в чьих-то глазах то же выражение, что я увидела у Борщевика. Я содрогнулась, и, возможно, это оказалось последней каплей – Борщевик изо всей силы пнул дверь в мою сторону, и она ударила меня ребром по голове.

Боль. Ослепительная белая вспышка боли взорвалась в голове, заставив зажмуриться, упасть, скорчившись, на пол, и обхватить руками голову. Я могла раскачиваться взад-вперед, стонать и сжимать голову – но не дышать. Меня мгновенно обступили студенты, они что-то кричали и охали, я почувствовала на плечах чьи-то руки, а через некоторое время раздался голос: «Ну-ну, Свет очей, достаточно, соберись-ка. Давай поднимайся».

Не сразу я поняла, что это голос отца. Студентов на заднем плане я тоже слышала – еще бы, они так вопили, – но голос отца звучал громче них всех.

«Ну-ну, достаточно. Поднимайся-ка. Не время лить слезы».

Я вдохнула и осторожно приоткрыла глаза: лаборатория выглядела размытым пятном, поэтому я испугалась было, что у меня поврежден мозг. Потом увидела на полу свои очки – они отлетели к рабочим столам. Я легонько коснулась пальцами головы, поморщилась и попыталась разглядеть, нет ли на них крови. Потом услышала другой знакомый голос – Карла рявкала указания студентам. Через секунду она опустилась передо мной на колени и заглянула мне в лицо.

– Вы в порядке? Профессор? Говорят, это сделал Аарон. На этот раз вы должны написать на него докладную. Обязаны.

– Мои очки, – выговорила я.

Карла поднялась на ноги.

– Кто видел, что здесь произошло?

Несколько голосов отозвались утвердительно, Карла прижала к моей голове тампон из бумажных полотенец, за локти подняла в вертикальное положение, и мы куда-то пошли. Дорогу до кабинета декана я совершенно не запомнила – возможно, потому что глаза у меня были крепко зажмурены от боли. Декан только взглянул на меня, и короткое время спустя я уже залезала в машину «скорой», которая отвезла меня в стоящее неподалеку университетское отделение неотложной помощи. Вскоре я уже лежала на больничной койке, со всех сторон задернутой занавесками. Силы мои совершенно иссякли, хотелось спать, но в ожидании врача настырная медсестра постоянно заходила внутрь и будила меня.

Понятия не имею, сколько продолжалась эта пытка, потому что я полностью утратила ощущение времени, но наконец появилась врач в сопровождении детектива Чемберс.

Первым делом врач заставила меня сесть прямо. Я не хотела садиться прямо. Мне было очень хорошо и лежа. Затем пришлось пройти обязательную проверку на наличие сотрясения мозга – меня спрашивали, какой сегодня день, просили посчитать от ста в обратном порядке, водили фонариком перед глазами, проверяя реакцию зрачков. Спрашивали, не тошнит ли меня, осознаю ли, где нахожусь и что происходит, болит ли у меня голова – конечно, у меня болела голова! Я громко прищелкнула языком и откинулась на спину, но детектив Чемберс тут же села рядом на кровать и начала тянуть меня обратно.

– Давай, крошка, слушайся врача, – сказала она, схватив меня за талию, что было недопустимым ограничением свободы…

Крошка?

Я подалась вперед, но хватка на талии оказалась на удивление крепкой.

Крошка?!

Я терпеть не могла больницы. Мне было чрезвычайно плохо, неуютно, я была вымотана, страдала от боли, и все эти факторы грозили привести меня на грань неконтролируемой паники. А хуже всего было отсутствие очков. Я закрыла глаза, глубоко вдохнула через нос, открыла глаза, увидела в дверях палаты размытый силуэт инспектора Робертса и, должна признаться, испытала огромное облегчение.

– Профессор, вы как там?

– Не понимаю, почему меня удерживают, – сказала я. – Я не преступница.

Он взглянул на детектива Чемберс.

– Я тоже не вижу к этому повода. Сержант, вы можете ее отпустить.

Та разжала пальцы, встала и отошла к инспектору Робертсу. Я бы легла обратно, но внезапно мне стало неловко так поступить в присутствии двух полицейских, врача и сестры, тесно обступивших меня в крошечном отгороженном пространстве. И почему из-за обычного ушиба здесь собралась такая бессмысленно огромная толпа? Неужели у них всех не нашлось дел поважнее?

И только после того, как в голове пролетела эта желчная мысль, я заметила Клару, которая выглядывала из-за спины инспектора Робертса. Она отвела меня в кабинет декана, а теперь еще и приехала в больницу – в таком юном возрасте редко кто готов принять на себя подобную ответственность. Она вышла вперед и вручила мне мои очки, я надела их, встретилась с ней взглядом и кивнула в знак признательности, а она кивнула в ответ, принимая благодарность. Мне показалось или у нее в глазах стояли слезы?

– Ну, давайте взглянем на рану, хорошо? – сказала врач, и я села на постели, свесив ноги на пол. Она склонилась поближе, раздвинула волосы вокруг раны и принялась тщательно ее разглядывать. – Что ж, вы будете рады услышать, что все не так плохо, как выглядит. Раны на голове всегда обильно кровоточат. В нашем случае даже швов не понадобится, достаточно будет пластырей-стяжек. – Она повернулась к медсестре. – Принесите, пожалуйста, бритву.

– Бритву? – насторожилась я.

– Не волнуйтесь, я не буду зверствовать – просто побрею вокруг раны. Вам повезло, что вы носите короткую прическу, к тому времени, как пластыри отклеятся, волосы уже отрастут.

Доктор занялась моей раной, и детективы следили как зачарованные за ее действиями с напряженным вниманием и выражением завороженного отвращении на лицах. Мне не понравилось, что они пялятся на меня, как на дрессированного медведя в цирке, и я отрывисто спросила:

– А зачем вы сюда приехали? Если задать вопросы о случившемся, то мои воспоминания весьма смутны.

Инспектор Робертс оторвал взгляд от моей раны и перевел его на мое лицо.

– Мы знаем, что случилось, – куча свидетелей горели желанием нам рассказать. Того парня уже взяли под стражу.

– Уже? – удивилась я скорости полицейских – впрочем, возможно, все случилось и не особо быстро, я ведь понятия не имела, сколько времени провела в больнице.

– Мы можем задержать его на двадцать четыре часа, но сначала надо выяснить, собираетесь ли вы выдвинуть против него обвинения.

Я нахмурилась, далекая от уверенности, что собираюсь выдвигать обвинения, – судимость могла поставить под угрозу обучение Борщевика, и хотя не я одна считала его трудным в общении человеком, поступить так со студентом не могла.

– А у него не будет проблем с получением степени?

– Не будет у него никакой степени, его исключили, – сказала детектив Чемберс.

Я повернулась к ней.

– Прошу прощения?

– Мы только что от декана. Он сказал, что вы не первый член преподавательского состава, на которого он напал, – в прошлом году пострадал его предыдущий научный руководитель.

– Я не была его научным руководителем.

– Да? А молодой человек считает иначе.

– В том-то и проблема.

– Ну, в любом случае декан сказал, что его давно стоило исключить, но его отец – выпускник университета и влиятельная персона. И очень щедрый. Похоже, именно он оплатил создание вашей лаборатории.

Я задумалась, и вдруг меня поразило одно соображение – если семья Борщевика так богата, почему он не мог позволить себе купить синтетические токсины? Зачем требовать этого от меня? С другой стороны, какой студент осмелится просить отца помочь купить ему нелегальные вещества в даркнете?

– Так вы собираетесь выдвигать обвинения? – повторил инспектор Робертс.

Не знаю, почему я помедлила с ответом – навредить учебе Борщевика я уже не могла, – но что-то меня останавливало. Возможно, нечто, скрывавшееся за его буйным, беспокойным темпераментом и непредсказуемым поведением. Отец однажды отозвался об одном из своих студентов как о «мечущейся душе». Когда я спросила, что он имел в виду, он ответил, что добродетели и совесть этого студента были омрачены какой-то тенью, и не обязательно ее отбросили его собственные поступки. Тогда я не поняла, что он имел в виду, но возможно теперь, когда я познакомилась с Борщевиком, до меня начало доходить.

– Мне нужно подумать об этом, – неуверенно ответила я.

– Да о чем тут думать? – нетерпеливо воскликнула детектив Чемберс. – Я собственными глазами видела, как он схватил вас за руку и выкручивал, пока вы не закричали от боли. Ваша лаборантка рассказала, что помешала ему напасть на вас около лаборатории. А сегодня он пнул дверь в вашу сторону. Такому жестокому человеку место в тюрьме. Выдвиньте обвинения, и мы арестуем его за нападение и засадим за решетку, где он не сможет больше навредить ни одной женщине.

– Подумаю об этом, – снова сказала я.

Даже я легко понимала, когда люди злятся, а на лице детектива Чемберс сейчас читались все признаки гнева – только злилась она не на Борщевика, она злилась на меня!

– Да вы первая должны выдвинуть обвинения против агрессора! – крикнула она. – Ведь вы не первый раз становитесь жертвой, так? В прошлом году вас едва не задушили, вы могли умереть. Да ради бога, Юстасия…

Инспектор Робертс покашлял в кулак.

– Ну-ну, сержант, достаточно.

– Но, сэр, она…

– Я сказал – достаточно.

Повисло молчание, которое, скорее всего, было неловким для всех присутствующих, но не для меня – я старалась как-то справиться с волнами боли, расходящимися от места удара. Наконец доктор откашлялась.

– Вы сказали, что можете задержать молодого человека на двадцать четыре часа, а я бы хотела оставить пациентку в больнице под наблюдением до следующего утра. Поэтому давайте предоставим ей это время подумать над своим решением. А пока можете идти.

Инспектор Робертс повернулся к ней.

– Для всех нас было бы удобнее, если бы она приняла решение прямо сейчас.

Доктор покачала головой.

– Я все еще не уверена, что у пациентки нет сотрясения мозга. Пока что нужно понаблюдать за ней и поглядеть, как дела будут обстоять утром. Лицам с сотрясением мозга не рекомендуется принимать серьезные решения, а тут речь идет, похоже, о серьезном решении, поэтому я предлагаю вам уйти и вернуться утром.

Я кинула взгляд на инспектора Робертса, но он так сильно хмурился, что глаза совершенно скрылись под насупленными бровями. И в этот момент в палату, распахнув шторы, ворвалась Матильда, прыгнула на кровать и обхватила меня руками.

– О, моя дорогая, моя дорогая! – запричитала она. – Мне позвонила Карла и сказала, что ты в «неотложке». Ты в порядке? О, моя дорогая… твоя голова! Будет огромный синяк! Бедная, бедная головушка.

В детстве, когда кто-то приходил на порог нашего дома в Оксфорде – скажем, почтальон или герлскауты в поисках пожертвований, – отец ворчал: «устроили тут цирк, как на Пикадилли». На площадь Пикадилли я попала, только уже будучи взрослой, и лишь тогда поняла, что он имел в виду.

– Устроили тут цирк, как на Пикадилли, – пожаловалась я, и как ни странно, эти слова заставили Матильду отпрянуть от меня.

– Согласна, – отозвалась доктор. – Так что, надеюсь, все уже уходят?

Я взяла Матильду за руку.

– Пусть только она останется.

– Хорошо, так и быть, но все прочие… – Она повернулась к инспектору Робертсу, который тяжко вздохнул, но кивнул:

– Тогда увидимся утром, профессор. Надеюсь, вам станет получше.

Лицо детектива Чемберс оставалось мрачным, но ее полыхающий гневом взгляд теперь прикипел к Матильде, и я терялась в догадках, почему.

– Мы уйдем, – сказала она, – если профессор согласится принять мое приглашение дать ей несколько уроков самообороны.

Инспектор Робертс кинул на нее предупреждающий взгляд.

– Сержант Чемберс…

– Сэр, она должна уметь давать отпор агрессорам типа Аарона Беннета. На этот раз она отделалась повязкой, но в следующий может так не повезти. Ей нужно знать хотя бы основные приемы самообороны, и я могу их показать.

– Обсудите это утром.

– Нет, я не уйду, пока она не согласится. – Она повернулась ко мне все с тем же выражением на лице. – Вы его жалеете, да? Поэтому не выдвигаете обвинения. А вы знаете, что такое жалость? Это самообман. Таким образом мы оправдываем себя в собственных глазах, когда на самом деле нам наплевать на человека.

Услышав такое, доктор приподняла брови и обменялась взглядами с медсестрой, а инспектор Робертс сказал:

– Сержант, нам пора идти.

Но детектив Чемберс проигнорировала его слова, подошла ко мне – медленно, словно подкрадываясь, – оперлась руками по обе стороны от моих ног и наклонилась как можно ближе к моему лицу.

– Вы согласны взять уроки самообороны?

Матильда крепко стиснула мою руку – как я предположила, посылая мне сигнал согласиться, – так что я кивнула.

* * *

– И что теперь? – спросила Матильда, когда все ушли. – Ее переведут в палату?

– В настоящий момент у нас нет свободных мест, – ответила доктор. – Так что вы можете оставаться тут вдвоем. – Она повернулась ко мне. – Как вы? Что-нибудь принести?

– Обезболивающее, – ответила я.

– У вас болит голова? Есть проблемы со зрением? Вас не тошнит?

– Вы уже задавали мне все эти вопросы.

– И не раз еще задам. Для чего вам обезболивающее, для головы?

– Для головы, – я показала на место удара.

– Хорошо, вам сейчас принесут парацетамол. – Она что-то нацарапала в моей медкарте и убрала ручку в нагрудный карман. – К вам будут периодически заходить с проверкой, а потом я загляну, чтобы понять, можно ли вас выписать до конца моей смены.

– А когда она закончится?

– В восемь утра. – Она надела мне на руку манжет тонометра и нажала кнопку накачки воздуха.

– А что мне делать все это время?

– Если хотите, можете поспать, это пойдет вам на пользу.

Я фыркнула.

– Спать еще слишком рано. К тому же я сплю только в собственной кровати.

– Дорогая, уже полночь, – мягко заметила Матильда.

– Полночь? – воскликнула я.

Выходит, Борщевик решительным образом отменил все мои запланированные на сегодня дела. Но как могли двенадцать часов пролететь так незаметно?

– Простите, что пришлось так долго ждать приема – в сегодняшнюю ночную смену у нас напряженно с персоналом. Впрочем, во все остальные тоже. В общем, если вас потянет в сон, советую не противиться организму.