Текст книги "Почему мама часто матерится"

Саймон оставался с детьми в тот вечер, он был на высоте и не задавал мне глупых вопросов, пока я собиралась на гулянку, потому и я вела себя как добрая мать и заботливая жена и не накачала детей мишками Haribo, чтобы Саймону не пришлось разбираться с последствиями всесокрушающей гипергликемии у детей, когда я улизну в бар (когда вы женаты столько лет, вы и не на такие пакости способны, чтобы досадить своей второй половине), но мой безоблачный и благодушный настрой тем не менее дал сбой, когда я зашла в гостиную, чтобы попрощаться со своим благоверным и любимыми чадами. Саймон и Джейн что-то увлеченно смотрели в телефоне Джейн.

– Чем это вы заняты, дорогие мои? – спросила я и поцеловала каждого на прощание.

– Ничем! – быстро ответила Джейн, и глазки у нее при этом забегали. – Ничего такого. Папа просто помогает мне тут в телефоне разобраться. Ты опоздаешь, мамочка, давай беги уже.

Никогда в жизни Джейн так меня не выпроваживала из дома. Обычно она из кожи вон лезла, чтобы мне помешать, задержать, испортить настроение перед выходом, да и вообще сделать все, чтобы я опоздала и никуда не пошла. Ее любимый трюк – дождаться, пока я полностью соберусь, уже надену пальто и хочу выйти за порог, как тут же она цепляется за меня и начинает рассказывать какую-то чрезвычайно важную длинную историю, или же задает животрепещущий вопрос, без ответа на который она не сможет жить, или же она вспоминает, что учитель передал для меня записку, и я должна прочитать прямо сейчас. Так что при таких обстоятельствах меня охватили смутные сомнения.

– Саймон, чем вы тут занимаетесь? – требовательно спросила я.

– Все нормально, милая. Я просто помогаю Джейн завести аккаунт в инстаграме. Она сказала, что ты ей разрешила, просто у тебя нет времени, чтобы ей помочь, а ей нужен электронный адрес, поэтому я дал ей свой.

– ДЖЕЙН! Ах ты ж маленькая лгунишка! Я же тебе запретила даже думать об этом, пока тебе не стукнет тринадцать! Ты почему врешь отцу и меня обманываешь, а? – завелась я.

Джейн вся набычилась и стала огрызаться, что это НЕЧЕСТНО, потому что у ВСЕХ уже есть инстаграм, а я ей не разрешаю, хотя ПАПА сказал, что можно, а я противная мать, которая не дает ей жить.

– САЙМОН! – напустилась я на него. – Какого хрена ты разрешаешь ей это делать?

– Я И НЕ РАЗРЕШАЛ! – встал в стойку Саймон. – Я ей сказал, если мама разрешила, то я не против, а Джейн сказала, что ты ей давно уже разрешила.

– ТОЛЬКО С ТРИНАДЦАТИ ЛЕТ! – заорала я. – Джейн, ты так меня разочаровываешь. Мы же сто раз об этом говорили, и все равно ты продолжаешь гнуть свое, а теперь еще ты врешь отцу и обманываешь меня. Ты что, думаешь, я не узнаю? Даже и не знаю, что меня расстраивает больше. То, что ты такая настырная и не слушаешься меня, или то, что ты нагло врешь отцу. Саймон, ты согласен, что она ведет себя отвратительно?

– Эээ, – замялся Саймон, – ну не идеально, конечно…

– Саймон, ты дурак? Не идеально? Это все, что ты можешь сказать?

– Ну, не конец же света. Что ты так драматизируешь. Просто произошло небольшое недоразумение.

Я сделала глубокий вдох и как можно спокойнее сказала: «Джейн, пожалуйста, поднимись в свою комнату и дай нам с папой поговорить наедине».

Джейн недовольно потащилась в сторону своей комнаты, бормоча себе под нос свою любимую фразу, что с ней обращаются несправедливо, она очень медленно и неохотно покидала гостиную, мне стоило колоссальных усилий дождаться, пока она наконец соизволит выйти за дверь, и тут я сорвалась на крик:

– Саймон, какое недоразумение? Она тобой манипулирует. Я ей ясно сказала, что никаких аккаунтов она заводить не будет. Так она пошла к тебе, потому что знает, что ты пойдешь у нее на поводу, и она сможет провернуть свое дельце за моей спиной, пока меня нет. Почему ты никогда не поддерживаешь меня в воспитании детей? Почему ты всегда саботируешь? Мне надоело быть плохим полицейским, который всю дорогу орет и наказывает, а ты у нас всегда хороший папочка, потому что ни во что не вникаешь. Ты ВСЕГДА ТАК ДЕЛАЕШЬ, и это НЕЧЕСТНО!

– Ты себя слышишь? Ты же сейчас говоришь как одиннадцатилетняя девчонка, нечестно с ней поступают, видите ли, – Саймон включил свой отвратительный режим «кто-то у нас истерит, поэтому я буду давить разумом и логикой».

– Но ведь так НЕЧЕСТНО! – продолжала я орать. – Ты никогда их не наказываешь, всегда я должна это делать, и когда они вырастут и станут писать мемуары, то я в них буду фигурировать как женщина, которая выдавала себя за их мать, а ты там будешь святошей. По всей вероятности, Джоан Кроуфорд не была такой уж плохой матерью, просто у нее, наверное, был муж, который НИ В ЧЕМ ЕЕ НЕ ПОДДЕРЖИВАЛ.

– А я уверен, что она была плохой матерью…, – вставил Саймон.

– Не переводи тему, – одернула я его.

– Но я же тебя поддерживаю. На прошлой неделе ты запретила Питеру сидеть за планшетом, я поддержал.

– Поддержал, как же. Пока я была в супермаркете, кто закачал и смотрел «Стражи Галактики» три часа? А кто целый день рубился в Fortnite? А в остальном я, конечно, могу рассчитывать на твою поддержку, – заключила я, стараясь изобразить гомерический хохот, хотя по факту звучало, как будто меня душили.

– Да что ты все время цепляешься ко мне, черт подери! Я всегда тебя поддерживаю, ВСЮ ДОРОГУ! У тебя что, ПМС или как? Гормоны вышли из-под контроля?

– Это не гормоны, – холодно отрезала я. – И я была бы признательна, если бы ты не использовал такие грязные приемы каждый раз, когда я выражаю свои эмоции. По-твоему, я безмозглый мячик… который швыряет туда-сюда по воле гормональных волн?

– Вау, какой мощный образ! – с усмешкой сказал Саймон, ковыряясь в своем телефоне. – И судя по приложению, которое отслеживает твой цикл, у тебя сейчас овуляция.

Тут меня понесло:

– МОЙ СУКА ЦИКЛ НИКАК НЕ СВЯЗАН С ТЕМ, ЧТО ТЫ ТОЛСТОКОЖИЙ МУДАК! А ЭТО ТВОЕ ПРИЛОЖЕНИЕ ВООБЩЕ ЖУТЬ И НАРУШАЕТ МОЕ ПРАВО НА КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ ЛИЧНЫХ ДАННЫХ!

– Ну почему же, дорогая, это очень полезная напоминалка, когда мне надо надеть бронежилет и моргать потише, – со вздохом сказал Саймон.

– Меня ждут друзья, – сказала я как можно спокойнее и невозмутимее. – Я должна идти. Поговорим об этом завтра. А пока постарайся, если тебе не сложно, и не позволяй Джейн заводить аккаунт в инстаграме!

Я тут же вышла из комнаты, чтобы не дать ему еще что-то сказать в ответ и чтобы последнее слово оставалось за мной, хотя я все-таки поднялась наверх и захватила несколько тампонов из шкафчика в ванной, потому как вполне возможно, что этот сукин сын со своим приложением был прав и у меня эти дни. Терпеть не могу признавать, когда он прав.

Короче, когда я добралась до бара, где меня уже ждали Ханна и Сэм, нервы у меня были на пределе, и я тут же вывалила на них все свои переживания по поводу инстаграма. У Сэма и Ханны тоже дочки такого же возраста, что и Джейн, хотя дети Ханны ходят в другую школу по месту проживания, так что они хотя бы сочувственно отнеслись к моим жалобам и опасениям по поводу педофилов, которые так и норовят совратить малолеток, не то что Саймон, который наивно верит, что может контролировать через родительский пароль и настройки конфиденциальности, с кем там его малолетняя дочь секстится.

Однако, несмотря на то, что Ханна вроде бы сочувственно поддакивала и мычала в ответ на мои излияния о миллениалах в коротких штанишках с их многоразовыми кружками для кофе и переговорками, которые больше смахивают на игровые комнаты в детском саду, и о том, правильно ли, на их взгляд, я ответила на вопросы, я все равно ощущала, что ее не сильно затрагивают мои озабоченности по поводу опасности инстаграма и превратностей собеседований, она ерзала на стуле как малыш, которого приучают к горшку.

– Ханна, у тебя все нормально? – спросила я. – Ты какая-то не такая сегодня. Цистит подхватила?

– Что? – удивилась Ханна. – Какой цистит, о чем ты? Хотя да, мне не терпится рассказать вам кое-что, но мне нельзя пока об этом говорить.

– Ну теперь тебе придется нам об этом рассказать, – справедливо заметил Сэм. – Нельзя же просто так сказать, что у меня для вас новость, а потом взять и заткнуться.

– Ой, я, кажется, догадываюсь, ты залетела! – промолвила я. – Поэтому ты елозишь и вертишься на стуле, как будто тебе надо в туалет, – это тебе матка на мочевой пузырь давит. Господи! Тебе же сорок два! Тебя отправят в отделение для старородящих, со всеми старухами, которые до сих пор шпилятся. Хотя это лучше, чем лежать в вендиспансере со старичками, которые занимаются незащищенным сексом, как кролики, потому что они думают, что они настолько дряхлые, что им не грозит подхватить триппер или залететь.

– Спасибо, Эллен, ты всегда можешь поддержать своим добрым словом, – сухо заметила Ханна. – Но мне кажется, что в роддомах уже перестали использовать термин «старородящая», сейчас надо говорить «возрастная» или что-то в этом роде, хотя хрен редьки не слаще, все беременные, кому за тридцать пять, автоматически подпадают под эту категорию, так что если случится чудо и я залечу, то буду там не одна такая старая кляча, но такого быть не может, потому что я сижу тут и накатываю с вами каберне-совиньон! Так что, мисс Марпл, это доказывает, что я не беременна.

– Похоже, что так оно и есть, – неохотно признала я. – Тогда что у тебя там за новость такая?

– Стойте, давайте сыграем в игру «А ну-ка, угадай!» – завелся Сэм. – Выкладываем версии, кто не угадает, тот пьет штрафную!

– Ой, пусть Ханна просто расскажет, как есть, она же моя лучшая подруга, она мне все рассказывает с тех пор, как нам стукнуло одиннадцать, по сей день у нас друг от друга секретов нет, – сказала я. – Ханна, скажи только мне, а Сэм пусть гадает, он ведь не твой лучший друг!

– Ой, подумаешь, – обиделся Сэм, – я ее лучший друг-гей, и все знают, что по законам жанра она мне должна выкладывать все свои секреты.

– Ой, что вы говорите, – завелась я, – по законам жанра также полагается, что, после того как друг-гей узнал секрет, он должен повести свою подругу в магазин обуви, а потом угостить ее Космополитеном, а ты терпеть не можешь обувные магазины и коктейли Космо, от них у тебя изжога. Так что один – ноль, я веду в счете!

– Да угомонитесь же вы! – воскликнула Ханна. – Вы вообще хотите узнать мою новость или так и будете задираться друг перед другом, пока я вас двоих в угол не поставила?

– О, я знаю! Ты выиграла в лотерею! Вагон и маленькую тележку денежек, которыми хочешь поделиться со своей лучшей подругой! – взвизгнула я.

– Так, заткнитесь вы оба и слушайте сюда! Я не беременна и не выиграла в лотерею, ЗАТО Чарли сделал мне предложение! Мы никому еще не сообщали, даже своим родителям, но я не могу держать это в секрете от вас. Зацените мое колечко! – довольная Ханна полезла в сумочку и достала оттуда маленький, но очень солидный кожаный футлярчик.

– Ах ты ж, господь всемогущий и всемилостивый! Ты выходишь замуж! За Чарли! Это же как в сказке! – залопотала я, растрогавшись до слез, потому что моя самая лучшая подруга на всем белом свете выходит снова замуж, но теперь за хорошего человека, а не за тупорылого гоблина, которым был ее бывший муж, слава богу, что он отвалил от нее три года назад.

– Оу, крошка. Это же феерично! – сказал Сэм, и глаза у него увлажнились. – Так, подождите, мне нужно прекращать говорить «феерично», а то Софи сказала, что это самое зашкварное слово, которое она когда-либо слышала, и попросила не говорить его больше.

– Оооо, посмотрите на этот камешек! – запищала я. – Это же просто ослепнуть можно, как он сверкает. Надень колечко! Ой, красотища какая! Просто божественно! А можно мне помогать тебе с подготовкой к свадьбе! Ну пожалуйста, умоляю. А платье? Когда пойдешь выбирать? Вам надо устроить свадьбу в стиле шэбби-шик, в амбаре, на стогах сена и с полевыми цветами, в резиновых сапогах и деревенским подвенечным платьем!

– Эллен, кажется, ты слишком много зависаешь на Pinterest-досках, – заметил Сэм.

– Ничего подобного. Как можно слишком много зависать на бордах? К тому же это я свела Ханну и Чарли, так что по-любасу я должна быть главным свадебным церемониймейстером. И почетной гостьей. Это будет охрененно! Наконец я куплю себе отпадную шляпку. Как же я рада, Ханна, что ты выходишь замуж, и я наконец куплю себе шляпку!

– Во-первых, Софи сказала, что «по-любасу» – это тоже зашквар, так говорят олдфаги, а во-вторых, некоторые могут подумать, что свести Ханну и Чарли – это самое малое, что ты могла сделать, чтобы загладить свою чудовищную вину, когда разбила сердце Чарли и обрекла Ханну влачить жалкое существование в течение стольких лет, так что они оба страдали в браках не с теми людьми, – сказал Сэм, довольно безжалостно было так говорить с его стороны.

По правде, Ханну, Чарли и меня связывает долгая история, правда и то, что я его когда-то водила за нос, а потом свинтила от него и ушла к Саймону, и если бы я не была такой жестокой, может быть, Ханна и Чарли уже бы лет двадцать как были вместе, но в конце концов я же исправилась, когда наткнулась на Чарли два года назад, так что мне все равно причитаются дивиденды с их свадьбы. А также мне полагается иметь самую ослепительную шляпку на их свадьбе.

– Сэм, дорогой, мы тут за шляпки разговариваем, а не за человеческие качества, – попыталась я вывернуться из ситуации и продолжила трещать о моем видении свадебной концепции, которая должна быть элегантной, рустикальной и в целом вписывающейся в формат Pinterest.

– Нет, я против выходить замуж в амбаре, в резиновых сапогах с подвенечным платьем, – запротестовала Ханна. – К тому же мы еще не определились с датой, так что, Эллен, отложи в сторонку свой телефон и погоди заказывать винтажное вино с eBay.

– Ну, я просто смотрела! – возмутилась я. – Нельзя, что ли, посмотреть? Ооо, подумать только, мы будем выбирать платье! И накидаемся бесплатным шампанским в свадебных салонах до визга поросячьего! Подумать только… ой, свадебное платье. Элегантное, с бездной вкуса, а не тот шар из фатина, как в прошлый раз. Я же буду свидетельницей? Свидетельница может заявиться в шляпке? Эмили, Софи, Джейн будут подружками невесты!

– Эллен, мне сорок два и это мой второй брак. Ты в своем уме, какие подружки невесты? Это же не королевская свадьба!

– Было бы красиво, – обиделась я.

– Была у меня грандиозная свадьба, Эллен, на которой от меня ничего не зависело, потому что там заправляла моя мама, а до чего у мамы не дошли руки, так бывшая свекровь позаботилась, сделала все, чтобы только о ней все и говорили, даже в церковь пришла чуть ли не в белом, как невеста, а потом еще заявила, что у них в семье так заведено, что первый танец исполняют жених со своей мамой. Сейчас я хочу, чтобы этот день был только для меня с Чарли. Ты моя самая близкая подруга, конечно, ты тоже там будешь, поможешь мне. Но только без фанатизма! Пожалуйста, не увлекайся!

– Ну хоть шляпку-то можно? – попросила я.

– Ой, да цепляй ты что хочешь себе на голову! – снисходительно разрешила Ханна.

Понедельник, 12 сентября

Сегодня мой день рождения. Сегодня мне исполняется сорок два годика, унылый мрак и тихий ужас.

Так еще сегодня понедельник. Надо принять закон, запрещающий отмечать дни рождения в понедельник. Это самый неподходящий день недели.

Сорок второй день рождения еще мрачнее, чем сороковой юбилей. Уже тогда я была в отчаянии от мысли, что мне стукнуло сорок, и думала, что после этого рубежа начинается неумолимое погружение в пучину старческого слабоумия и физической немощи, я начну сохнуть, сморщиваться и разваливаться на части, да еще буду на ходу забывать, зачем зашла в комнату (это случается со мной все чаще и чаще). Но тогда, на мой юбилей, Саймон увез меня в Париж, где мы с ним провели восхитительно романтический уикенд (кстати, воздержитесь от поедания круассанов в постели, потому что потом крошки повсюду и занятие сексом становится сродни лежанию на гвоздях и хождению по стеклу, не рекомендую).

Мы прогуливались вдоль набережной Сены, держась за ручки, Саймон ворчал, зачем я скупаю кипы старых открыток («потому что мне они близки по духу, а у тебя, Саймон, как не было души, так и нет»), потом мы ужасались бесконечности очередей на Эйфелеву башню, а из Лувра Саймону пришлось вытаскивать меня силком, потому что я жаждала увидеть Мону Лизу, но к ней было не протолкнуться из-за несметных орд туристов, и когда я все-таки с трудом протиснулась к ней, то была разочарована маленьким размером и грязноватой палитрой и стала возмущаться из-за чего весь этот ажиотаж, в то время как другие ценители искусства, которым пришлось полсвета проехать, чтобы исполнить свою заветную мечту и хоть одним глазком взглянуть на шедевральную Мону Лизу, не разделяли моего мнения и даже пытались вступить со мной в перепалку, на что я тогда во всеуслышание заявила, что мне здесь тошно и от людей, и от искусства. Вообще в Париже так тесно от народа, что мне было необходимо периодически искать укрытия в малюсеньких кафешках, где я пыталась восстановить душевное равновесие изрядным количеством красного вина, что в целом вылилось в то, что весь тот уикенд проплыл перед моим взором подернутый пурпурной дымкой.

Однако был там и довольно неприятный момент, когда Саймон оставил меня одну в нашем роскошном номере отеля, потому что я хотела принять расслабляющую ванну, а сам спустился в бар, чтобы пропустить стаканчик. В нашем номере была бесподобная ванна такой ширины, длины и глубины, которой мне раньше не доводилось встречать, ко всему прочему это была ванна с джакузи!

– Я в раю! – подумала я. – Это ж как я в ней расслаблюсь и размякну!

Набрав горячей воды, вылив туда все содержимое бутылька жидкости для пены, врубив джакузи на «полный» режим, я погрузилась, как я тогда надеялась, в блаженство, однако вместо того, чтобы спокойно плескаться в теплой волне, которая бы своим целительным прикосновением сняла все напряжение с моих ноющих от усталости мышц, меня закрутило в бешеном водовороте. Центростремительная сила вертела меня в середине этого широчайшего колодца, у меня не получалось дотянуться оттуда до панели управления ни рукой, ни ногой. К тому же содержимое крохотного бутылька оказалось настолько концентрированным, что при взбивании в джакузи оно превратилось в крепкую плотную пену, которая стала вздыматься над поверхностью воды как Гималаи, затрудняя ориентацию как в ванне, так и за ее пределами, понять, где верх, где низ, где право, а где лево, было практически невозможно.

Слава господу, Саймон, спустившись в бар и поняв, что ему чего-то не хватает, а именно телефона, который он оставил в номере, вернулся за ним. Открыв дверь в номер, он увидел пену, выбивавшуюся из-под двери ванной, а также услышал мои крики о помощи. Потешившись вдоволь зрелищем и насмеявшись до колик в животе, он наконец снизошел и вырубил адское джакузи. Выйти из той ванны как Афродита из пены морской у меня не получилось, видок у меня был как у побитой и распухшей утопленницы, которую выловили на третьи сутки.

Запомнился также вечер в джаз-баре на Монмартре, куда мы направились с Саймоном, чтобы почувствовать себя завзятыми парижанами, утонченными и элегантными. Саймон предупреждал меня, что это может мне не понравиться, и спустя десять минут пребывания в том месте я поняла, что джазом называют какофонию, когда музыканты не попадают в ноты. Саймону, однако, удавалось выуживать из того шума какие-то смыслы, и, судя по его виду, ему это доставляло удовольствие. Я же удостоилась титула «мещанка». Удерживало нас там только скупердяйство Саймона, он сказал, что мы уйдем оттуда, только когда я допью до последней капли кампари, я заказала его, чтобы почувствовать себя европейкой, набить себе цену и нагнать румянец, однако на вкус кампари оказался как горький сироп от кашля, и я не могла сделать ни глоточка. Саймон был неумолим и сказал, что ничего другого мне не купит, пока я не прикончу эту микстуру за 15 евро. Иногда Саймон бывает очень упрям.

А теперь мне сорок два. Назад дороги нет, я разменяла пятый десяток, и это страшнее, чем когда меня охватила паника в тридцать один год от мысли, что мне уже за тридцать (в основном потому, что когда я была подростком, то смотрела сериал «Тридцать-с-чем-то» и думала про актеров, какие же они все старые, а теперь это происходит не в сериале, а со мной, и я опасалась, что превращусь в Хоуп, такую скучную и благообразную, хотя всем эта героиня нравилась, и все девчонки хотели походить на нее, также как и на Шэрон из «Жителей Ист-энда»). Свой сорок второй день рождения я отметила ударной работой по дому, пылесосила, стирала, орала на детей, чтобы они не приставали друг к другу, потому что они, видимо, не способны не то чтобы играть вместе, а даже находиться в одной комнате и не задирать друг друга. На ужин заказали доставку, потому что я отказывалась варить в свой день рождения, а Саймон не хотел никуда идти на ночь глядя, потому что у него, видите ли, завтра рано утром важная встреча, и потом, «кто выходит в понедельник вечером, дорогая, это же рядовой день рождения, ничего особенного, не так ли?»

Конечно же он прав, это рядовой день рождения, потому что это я рядовая. У всех остальных в этой семейке каждый год особенный день рождения, потому что я из кожи вон лезу, чтобы сделать его особенным, и ни одна сволочь не почешется даже, чтобы отплатить мне добром за мою заботу.

Вторник, 13 сентября

Ну, не знаю, почему в той переговорке на стене красовался член с яйцами, тем не менее тест я прошла (одно из двух: либо я выдержала испытание, либо у других кандидатов сдали нервы, и они дополнили ту наскальную живопись какими-то пикантными деталями, может, волосы пририсовали или струю приделали?) Что гадать, теперь уже не важно. Важно то, что меня пригласили на ВТОРОЙ РАУНД собеседования. В следующий понедельник, то есть у меня в запасе почти неделя, чтобы подготовиться, а еще меня будет собеседовать их начальник отдела развития бизнеса, который сейчас сидит в Калифорнии, так что все будет проходить по телефону и мне не надо беспокоиться, что надеть! Был момент, когда я подумала, что это будет видеозвонок, и мне придется расчищать какой-нибудь угол в доме, чтобы создать иллюзию делового пространства, но они заверили меня, что это будет обычный конференц-колл между Очень Важной Шишкой из Калифорнии, Тормознутым Эдом и мной, так что мне даже не надо краситься, и я могу залезть в лифчик и почесать грудь, если приспичит! Запоздалый подарок ко дню рождения однако, тем не менее приятно! Пусть моя семья ко мне и равнодушна, зато вся вселенная и карма на моей стороне.

Среда, 14 сентября

Твою ж налево, растудыть тебя и в хвост и в гриву! В школе сегодня собрание «Знакомство с Учителем». Всем известно, что даже если на протяжении всей начальной школы у вашего ребенка один и тот же учитель, вам все равно придется идти на это дурацкое «Знакомство с Учителем» (на самом деле никакого знакомства не происходит, а вы просто сидите целый час на детском стульчике и пялитесь на презентацию в PowerPoint, в которой описываются учебная программа и планы уроков, никакого отношения не имеющие к тому, чем будут заняты ваши дети в течение всего учебного года), а если вы не придете, то пеняйте на себя, потому что и учитель, и остальные родители заметят ваше отсутствие и припомнят потом вам этот проступок. Конечно, у большинства родителей хватает здравого смысла не нанимать бебиситтера на это время, чтобы вдвоем заявиться Знакомиться с Учителем, но всегда найдется хотя бы одна парочка бешеных родителей, до боли образцовых и инициативных, которые будут затягивать встречу своими дикими вопросами о том, как будет вести себя учитель в каких-то немыслимых, порожденных их больным воображением ситуациях. Остальные родители стараются изо всех сил не закатывать глаза и не прятать лицо в ладонях, потому что эти придурки оттягивают тот благословенный момент, когда можно уже сорваться домой и отпаивать себя от этого бреда изрядным количеством джина.

Я подумала, что сделаю доброе дело, если подброшу Кэти на собрание в школу, чтобы ей бедняжке не было одиноко топать туда одной, но, как всегда, доброе дело обернулось ерундой, потому что хоть Кэти и замечательная добрая душа, которая живет по соседству, она намного наивнее и непорочнее, чем все идеальные мамаши на школьном дворе вместе взятые.

Итак, заходим мы с ней в фойе школы и видим стоящих там Фиону Монтегю и Идеальную Мамочку Идеальной Люси Аткинсон, вооруженных листами бумаги, на которых они записывают добровольцев в родительский комитет школы, вместо того чтобы проскользнуть мимо них бочком, опустив глаза долу, чтобы не встречаться с ними взглядами, Кэти доверчиво подошла к ним и заявила, что просто сгорает от любопытства узнать, что это такое «родительский комитет школы».

– Ой, так это же просто замечательно! – продолжала восхищаться Кэти. – Я считаю, что это просто здорово, собирать деньги в фонд на нужды школы. Таким образом можно познакомиться со всеми родителями, так ведь?

Мама Люси и Фиона в один голос радостно заверили Кэти, что только так и можно познакомиться с другими родителями и, по всей вероятности, лучшего способа для новеньких родителей и не существует.

– А что же ты, Эллен? – спросила Кэти. – Ты же тоже можешь вступить в родительский комитет и направлять меня на путь истинный, чтобы я больше не допускала оплошностей на игровой площадке и за ее пределами. Я совсем ничего не знаю, а ты же профи в таких делах.

– Эээ, – протянула я беспомощно, – эээ, как бы это сказать…

– Что не так, Эллен? Разве ты не хочешь собирать взносы в фонд школы? – в широко распахнутых глазах Кэти читался неподдельный энтузиазм.

– Ну, конечно же, я хочу, – с трудом ответила я, – и вообще-то я уже в списке тех, кто хотел бы участвовать в подобных мероприятиях. Просто я не совсем уверена, что у меня будет время сидеть на комитетских заседаниях.

– Там ничего сложного нет! – сказала Люсина мама.

– Вообще все очень просто, не займет много времени! – вторила ей Фиона.

– Это же ради детей! – просительно сказала Кэти.

И вот так просто, спустя семь лет изощренных уловок, чтобы избежать участия в родительском комитете, я попадаюсь в их силки и теперь должна участвовать в ежегодном общем собрании, даже в какой-то официальной роли, но только не казначея, предупредила я их, ибо я за себя не ручаюсь и могу случайно расстроить школьников, растратив школьный фонд и сев в тюрьму, так что им придется самим потом объясняться перед журналистами из Daily Mail.

Саймон ржал так, что чуть животик не надорвал, когда узнал, что я угодила в родительский комитет. Он-то помнил, когда Джейн пошла в школу и меня склоняли к членству в родительском комитете, я была в ужасе оттого, что надо будет ходить на собрания комитета, и меня преследовали кошмары, в которых я заявляюсь на такие сборища в чем мать родила. Иногда мне кажется, глядя на Саймона, что пословица «муж и жена – одна сатана» – это не про нас. Он мог бы больше сочувствовать мне и больше поддерживать меня. Также интересно, насколько вещие те сны, где я сижу голая на собраниях комитета, – вот как удавалось Тринни и Сюзанне из передачи «Мы вас переоденем» уговорить бедных теток моего возраста раздеться догола и трясти своими сисяндрами перед камерой? Вообще странная передача. Кому надо идти туда на всеобщее порицание? «Конечно я знаю, что мне не достает уверенности в себе и шмотки у меня жуть, поэтому пойду-ка я на национальное телевидение, и пусть две пафосные сучки потискают меня за сиськи, а потом повесят на меня милый шарфик и скажут, что это положит конец всем моим страданиям!» На другом краю диапазона есть такие передачи, как «Я стесняюсь своего тела», и там люди, которые заявляют, что они не ходят по врачам, потому что стесняются перед доктором оголяться, совершенно без всякого стеснения вываливают свое гнойное хозяйство и трясут им перед камерой на всеобщее обозрение (однажды черт меня дернул посмотреть выпуск этой передачи про триппер, так я потом неделю есть не могла нормально, зато потеряла два килограмма веса – мелочь, а приятно).

Понедельник, 19 сентября

Уффф! Сегодня мое второе собеседование, по телефону, и, о счастье, Саймон заболел! Реально заболел. Не просто насморк, простуда или легкий кашель. Нет, он реально выбит из колеи, валится с ног, и когда вернется в строй – неясно. Сейчас сидит сгорбившись перед ноутбуком, в самом отстойном синтетическом до скрипа свитере и гуглит, и гуглит симптомы, с каждым поиском находя все более и более смертельные болезни, и каждые пять минут вопрошает, может ему уже надо звонить в скорую и службу спасения. В перерывах театрально стонет и надсадно кашляет.

– У тебя простой человеческий грипп! – говорю я повседневным тоном.

Саймон издает жалобный стон.

– А мне кажется, что это вирус Зика, – слабо возражает он.

– Откуда у тебя вирус Зика? Ты же нигде не был, даже рядом не лежал с этим вирусом! – сердито бросаю я.

– На той неделе я был в Лондоне. В метро рядом сидела женщина, которая кашляла без остановки. Наверное, она меня заразила.

– Нет, дорогой, в метро Зику не подхватишь, он не передается воздушно-капельным путем. Тебя комар должен укусить. И потом, Зика опасен, если только ты беременная женщина, но по последним данным ты у нас не баба, и не беременный. Так что давай не будем сгущать краски, и не надо изображать, что ты у нас тут помираешь от обыкновенной простуды.

– Меня точно лихорадит, – мявкнул Саймон, все еще на приеме у врача гугла. – Измерь мне температуру! Эбола передается по воздуху. Может, у меня Эбола. Первыми симптомами являются лихорадка, головная боль, мышечная боль и боль в суставах, еще горло болит и общая слабость в теле. У меня все эти симптомы присутствуют! Боже, у меня Эбола. Все, я умираю. А тебе все равно? Ты такая черствая. Измерь мне хотя бы температуру.

– Если у тебя Эбола, я к тебе на пушечный выстрел не подойду, – ответила я. – Но у тебя Эболы нет. Это у тебя острый приступ ипо-хрено-хондрии, вот и все.

– К носу не могу притронуться, – прошмыгал Саймон, – почему у нас нет других платочков, не таких, как эта наждачка?

– Потому что мягкие платочки стоят в два раза дороже.

– Какая ты черствая! – вновь заскулил Саймон.

– У тебя обыкновенная простуда. Простыл ты малость! Ты ж мужик, соберись, тряпка! – отрезала я.

– Но мне плохо. Это совсем не простуда. Пожалуйста, измерь мне температуру.

– Хорошо, самый точный способ измерить температуру – это ректально… – зловеще начала я.

– Зачем это? Ни за что на свете! Не надо мне ректально ничего мерить! Подмышкой нельзя обойтись?