Текст книги "Архивы Дрездена: Гроза из преисподней. Луна светит безумцам. Могила в подарок"

Я не моргнул. Я встретил ее бездонный взгляд и скривил рот в легкой ухмылке, будто у меня имелось в запасе что-то еще, что-то пострашнее на случай, если она снова бросится на меня. Я увидел ее гнев, ее ярость и, на мгновение заглянув вглубь, увидел их источник. Ее бесило то, что я увидел ее истинное обличье; ее страшило и оскорбляло то, что я сорвал всю ее маскировку, обнажив прячущуюся под ней тварь. И теперь она боялась, что я смогу срывать эту маску и дальше.

Больше всего на свете Бьянка хотела быть красивой. А сегодня я разрушил эту ее иллюзию. Я пошатнул этот ее маленький позолоченный мирок. И я мог не сомневаться: она наверняка не простит мне этого.

Она вздрогнула и отвела взгляд, разъяренная и напуганная одновременно, так что я не успел заглянуть глубже – и она в меня тоже.

– Если бы я не дала тебе слово, Дрезден, – прошептала она, – я бы убила тебя сию же минуту.

– Это было бы неразумно, – заметил я, стараясь говорить как можно тверже и увереннее. – Вы же знаете, как рискованно играть со смертными проклятиями чародея. Вам есть что терять, Бьянка. И даже если вам удастся убрать меня, можете смело спорить на свою хорошенькую задницу, что я утащу вас в ад вместе с собой.

Она застыла, потом склонила голову набок и разжала кулаки. Это была тихая, горькая капитуляция. Она отвернулась, но я успел заметить, как по щеке ее скатилась слеза.

Я заставил плакать вампира. Вот класс. Я ощущал себя натуральным супергероем. Гарри Дрезден, сокрушитель сердец нечисти.

– Есть один человек, который может знать что-то, – сказала она, и на этот раз ее потрясающий голос прозвучал глухо, бесцветно, безжизненно. – У меня работала одна женщина. Линда Рэндалл. Они с Дженнифер выезжали по вызову вдвоем, когда клиент хотел чего-нибудь такого. Они дружили.

– Где она сейчас? – спросил я.

– Работает шофером у кого-то. У какой-то богатой пары, которой нужна прислуга, способная не только мыть окна. В любом случае она была не из тех, кого я предпочитаю держать при себе. Кажется, у Дженнифер был ее телефон. Я постараюсь, чтобы кто-нибудь нашел его для вас, мистер Дрезден. – Она произнесла мое имя так, будто оно было горьким или ядовитым. Можно сказать, выплюнула.

– Спасибо. Вы очень добры. – Я тоже старался говорить нейтральным, казенным тоном. Официальность и старый добрый блеф – вот и все, что удерживало ее от моего горла.

Она тоже не двигалась с места, держа свои очевидные эмоции под контролем, когда снова посмотрела на меня. Взгляд ее задержался на моем горле, застыл, потом глаза ее расширились. Выражение лица оставалось абсолютно, нечеловечески неподвижным.

Я напрягся. Не просто напрягся, а собрался, как стальная пружина. Я исчерпал запас своих уловок и орудий. Стоило ей снова напасть на меня – и мне нечем было бы защититься. Оставался, конечно, эликсир, но я вряд ли успел бы выпить его прежде, чем она разорвала бы меня на части. Чтобы не дрожать, я крепко вцепился в подлокотники кресла. Не выказывай страха. Не беги. Стоит мне побежать, и она инстинктивно бросится вдогонку…

– У вас кровь идет, мистер Дрезден, – прошептала она.

Очень медленно я поднял руку к горлу, к месту, где она оцарапала меня ногтями. На кончиках пальцев осталась кровь.

Бьянка все не сводила с меня взгляда. Язык ее снова облизнул губы.

– Прикройте ее, – шепнула она, и изо рта ее вырвался странный, мяукающий звук. – Да прикройте же, Дрезден!

Я взял со стола платок и прижал его к горлу. Бьянка медленно зажмурилась и отвернулась, пригнувшись. Она не вставала.

– Уходите, – сказала она. – Уходите. Сейчас придет Пола. Чуть позже я вышлю ее к воротам с телефоном.

Я встал и пошел к выходу, но, сделав несколько шагов, остановился и оглянулся. Зная, что таится под этой великолепной маской, я не мог удержаться от еще одного взгляда на нее. Лицо ее исказилось от желания.

– Уходите! – всхлипнула Бьянка голосом, перехваченным яростью, голодом и еще каким-то неведомым мне чувством. – Уходите и не думайте, что я забуду этот вечер. Не надейтесь, что я оставлю вам это просто так.

Дверь отворилась, и в библиотеку вошла молодая женщина с прямыми волосами, которая встречала меня у входа. Она прошла мимо меня, скользнув по мне взглядом, и опустилась на колени рядом с Бьянкой. Я решил, что это и есть Пола.

Пола пробормотала что-то так тихо, что я не расслышал, и осторожно отвела рукой волосы у Бьянки с лица. Потом расстегнула рукав своей блузки, закатала его выше локтя и приложила запястье к Бьянкиным губам.

Я хорошо разглядел то, что случилось потом. Мелькнул Бьянкин язык – длинный, розовый, липкий – и оставил на руке у Полы полосу блестящей слюны. От этого прикосновения Пола вздрогнула, и дыхание ее участилось. Сквозь тонкую ткань блузки видно было, как отвердели ее соски, и она медленно запрокинула голову назад. Глаза маслянисто заблестели, как у только что принявшего дозу наркомана.

Бьянкины клыки удлинились на глазах и полоснули по бледной, нежной коже Полы. Блеснула кровь. Язык Бьянки замелькал быстро-быстро, слизывая кровь, едва только та успевала появиться. Темные Бьянкины глаза сощурились, оставаясь далекими, безучастными. Пола стонала и ахала от наслаждения; по телу ее пробегала дрожь.

Меня замутило, и я шаг за шагом попятился к двери, не решаясь повернуться к ним спиной. Пола медленно соскользнула на пол. Сознание явно покидало ее, но она продолжала испытывать наслаждение. Бьянка сползла следом за ней. В облике ее не оставалось больше ничего женственного, один животный голод, и только. А может, это только я видел под маской из плоти похожую на нетопыря тварь, жадно лакающую кровь Полы.

Я поспешно выбрался оттуда и захлопнул за собой дверь. Сердце мое колотилось в груди слишком быстро. Возможно, сцена с Полой и возбудила бы меня, когда бы я не видел, что прячется под Бьянкиной маской. Вместо этого я испытывал только тошноту от страха и отвращения. Женщина отдавалась этой твари с такой же охотой, с какой любая другая отдавалась бы своему любовнику.

Слюна, подсказала та часть меня, которая отчаянно пыталась найти во всем этом хоть что-нибудь разумное и логическое. Должно быть, слюна действует подобно наркотику; возможно, даже вызывает зависимость. Это объясняло поведение Полы, ее стремление получить еще. Вот только не уверен, отдавалась бы Пола столь же охотно, знай она истинный облик Бьянки.

Теперь я понимал, почему Белый Совет так настроен против вампиров. Если те могут овладеть такой властью над смертными, что же выйдет, если они дотянутся своими клыками до какого-нибудь чародея? Если они смогут приворожить чародея так же крепко, как Бьянка – ту девушку, которую я только что видел? Да нет, этого не может быть!

Но если так, почему Совет так психует на этот счет?

«Не надейтесь, что я оставлю вам это просто так», – говорила она.

Шагая по темной дорожке к воротам, я ощущал себя чертовски неуютно.

Бобик-охранник ждал меня у ворот. Не говоря ни слова, он вернул мне нож и трость. За воротами грузовик-эвакуатор цеплял на буксир моего «жучка». Держась одной рукой за холодное железо ворот, а второй продолжая прижимать к горлу окровавленный платок, я смотрел, как работает Джордж. Тот узнал меня, помахал мне рукой и улыбнулся, блеснув белыми на фоне темного лица зубами. Я кивнул в ответ. Отвечать улыбкой я был не в состоянии.

Через несколько минут в кармане у охранника заверещал зуммер мобильного телефона. Тот отступил от ворот на несколько шагов, утвердительно буркнул что-то, достал из кармана записную книжку и что-то в нее записал. Потом убрал телефон и подошел ко мне с клочком бумажки в руке.

– Что это? – спросил я.

– Телефонный номер, который вы хотели. И записка.

Я покосился на бумажку, но читать не стал.

– Я думал, Бьянка пришлет с ней Полу.

Он не ответил, но стиснул зубы, и я заметил, как он то и дело против воли косится в сторону дома, где оставалась его госпожа. Он судорожно сглотнул. Пола не выходила из дома, и Бобику было страшно.

Я взял у него бумажку и заглянул в нее. Мне стоило больших усилий удержать руки от дрожи.

На бумажке был написан телефонный номер. И одна-единственная короткая фраза. Всего два слова: «Ты пожалеешь».

Я сложил клочок бумаги вдвое и сунул в карман плаща. Еще один враг. Класс. Одно хорошо: пока руки мои оставались в карманах, Бобик не видел, как они трясутся. Может, мне все-таки стоило послушаться Мёрфи. Может, мне стоило остаться дома и позаниматься старой, доброй, куда как безопасной, запретной черной магией.

Глава 10

Я уехал от Бьянки на прокатной машине Джорджа, «студебекере» с деревянной отделкой боковины. На ходу эта колымага ворчала, кряхтела и стонала всеми своими сочленениями. Не доезжая квартала до своего дома, я остановился у телефона-автомата и набрал номер Линды Рэндалл.

В трубке послышалось несколько гудков, прежде чем мне ответили.

– Вам Беккитов? Это говорит Линда, – послышалось в трубке негромкое, приглушенное контральто.

– Линда Рэндалл? – уточнил я.

– Мм… – отозвалась она. Бархат в ее голосе казался почти осязаемым. – Кто говорит?

– Меня зовут Гарри Дрезден. Я хотел спросить, могу ли я поговорить с вами?

– Гарри? Как вас?

– Дрезден. Я частный следователь.

Она рассмеялась. Смех ее оказался таким сочным, что хотелось забыть все и кататься по земле нагишом.

– И что вы хотите обследовать, мистер Дрезден? Мои частные прелести? Вы мне уже нравитесь.

Я закашлялся.

– Ну… да. Миссис Рэндалл…

– Мисс, – перебила она меня. – Мисс Рэндалл. Я свободна. В смысле, в данный момент.

– Мисс Рэндалл, – поправился я. – Если можно, мне хотелось бы задать вам несколько вопросов касательно Дженнифер Стентон.

Молчание на том конце провода. Я слышал какие-то звуки на заднем плане: играющую музыку, наверное по радио, и голос механического информатора, говорившего что-то насчет белых зон, красных зон и разгрузке багажа.

– Мисс Рэндалл?

– Нет, – сказала она.

– Это не отнимет у вас много времени. И уверяю вас, вы не являетесь объектом того, чем я занимаюсь. Я прошу просто уделить мне несколько минут.

– Нет, – повторила она. – Я на работе и буду занята до утра. У меня нет времени на вас.

– Дженнифер Стентон была вашей подругой. Ее убили. Если вы можете сказать мне хоть что-то, способное помочь…

– Не могу, – снова перебила она меня. – До свидания, мистер Дрезден.

В трубке послышались короткие гудки.

Я раздосадованно нахмурился, вешая трубку. Вот так вот. Я потратил столько сил на подготовку, на встречу лицом к лицу с Бьянкой, я заработал себе кучу потенциальных неприятностей, и все впустую.

«Все впустую, – подумал я. – Все, дьявол побери, впустую».

Бьянка говорила, что Линда Рэндалл работает у кого-то шофером. У Беккитов, вспомнил я фамилию, кто бы они ни были. Теперь я понял, что за звуки слышались на заднем плане: объявления в секторе прилета аэропорта О’Хара. Выходит, она сидит в машине рядом с аэропортом – возможно, ждет прилетающих откуда-то Беккитов. В любом случае надолго она там не задержится.

Не теряя ни секунды, я воткнул передачу у старого, чахоточного «студебекера» и погнал его к О’Хара. И то сказать: куда проще отшить человека по телефону, нежели при личной встрече. К аэропорту вели несколько подъездов, но тут уж мне пришлось положиться на удачу – удачу в том, что попаду в нужное место прежде, чем мисс В-настоящий-момент-я-не-занята Рэндалл успеет забрать своих работодателей и смыться. И еще немного в том, что «студебекер» одолеет оставшееся до аэропорта расстояние.

«Студебекер» дотянул-таки до пункта назначения, и у второго же подъезда я обнаружил небольшой серебристый лимузин, припаркованный на бесплатной стоянке. Сквозь тонированные стекла не было видно почти ничего. Как и положено вечером в пятницу, аэропорт кишел людьми – в основном бизнесменами в сдержанных деловых костюмах, возвращающимися домой со всех концов страны. По полукруглому подъездному пандусу непрерывным потоком ползли машины. Коп в мундире регулировал движение, не позволяя людям совершать всякие глупости вроде посадки-высадки людей посреди дороги.

Я свернул старичка-«студебекера» на парковку, в последний момент обогнав «вольво» (правда, в мою пользу говорило то, что машина у меня была старее и тяжелее, да и вел я ее куда безрассуднее). Кося глазом на серебристый лимузин, я выбрался из машины и направился к ближайшему телефону-автомату. Я сунул в прорезь четвертак и еще раз набрал номер, который мне дала Бьянка.

В трубке послышались гудки. В серебристом лимузине кто-то пошевелился.

– Беккиты, Линда у телефона, – промурлыкала она.

– Привет, Линда, – сказал я. – Это опять Гарри Дрезден.

Я почти увидел ее ухмылку. В глубине салона мелькнул огонек, высветивший на мгновение женский силуэт, потом от него осталась оранжевая точка сигареты.

– Мне казалось, я уже говорила вам, что не хочу с вами беседовать, мистер Дрезден.

– Мне нравятся женщины, которых трудно добиться.

Она рассмеялась своим замечательным смехом. Сквозь затемненные окна я видел, как движется в такт смеху ее голова.

– Добиться меня труднее с каждой секундой. Еще раз до свидания. – Снова отбой.

Я улыбнулся, повесил трубку, подошел к лимузину и постучал в окно.

Оно с легким жужжанием опустилось, и на меня глянула, удивленно выгнув бровь, женщина лет двадцати пяти. У нее были красивые глаза цвета дождевой тучи, легкий перебор теней и ярко-алая помада на полных губах. Каштановые волосы стягивались в тугой пучок на затылке, отчего скулы казались почти острыми; только на висках она оставила несколько нарочито растрепанных прядей. В целом она имела хищный вид – резкий, решительный. Одета она была в белоснежную блузку и серые слаксы; зажженную сигарету держала в руке. Струйка дыма текла прямо мне в нос, и я попытался сдуть ее в сторону.

Она смерила меня взглядом и чуть улыбнулась:

– Можете не представляться, Гарри Дрезден.

– Мне действительно нужно поговорить с вами, мисс Рэндалл. Это не займет у вас много времени.

Она посмотрела на часы, потом на двери аэропорта. Потом снова на меня.

– Ладно. Вы заперли меня в угол. Сдаюсь на милость победителя. – Уголки губ ее изогнулись в улыбке. Она затянулась сигаретой. – И потом, мне нравятся мужчины, которых не остановишь.

Я снова закашлялся. Эта женщина была привлекательна; впрочем, привлекательна по роду деятельности. И все же имелось в ней что-то такое, что действовало на меня, как ключ зажигания на мотор: что-то в том, как она держала голову, или как складывала слова, которые, минуя мой мозг, попадали прямехонько в гормоны. Я постарался побыстрее перейти к теме разговора, чтобы уменьшить шансы выставить себя дураком.

– Вы близко знали Дженнифер Стентон?

Она посмотрела на меня из-под полуприкрытых ресниц.

– До интимного.

Гхм.

– Да… гм… вы… Вы ведь работали с ней на Бьянку.

Линда выдохнула еще струйку дыма.

– На эту вздорную маленькую суку. Да, я работала с Джен. Какое-то время мы даже жили вместе. В одной постели. – Последнее слово она ухитрилась произнести, придав ему вибрации потаенного, чуть непристойного смешка.

– Вы были знакомы с Томми Томмом? – спросил я.

– Еще бы. В постели бесподобен. Просто фантастика. – Она опустила взгляд и пошарила рукой на сиденье справа от себя. Что она там потеряла? – Он был постоянным клиентом. Раза два в месяц мы с Джен заваливались к нему и устраивали небольшую вечеринку. – Она пригнулась ко мне. – Он, Гарри Дрезден, умел сотворить с женщиной такое, что она превращалась в настоящего зверя. Вы понимаете, о чем я? В рычащего и кусающегося. Как во время гона.

Я совершенно дурел от нее. Этот ее голос навевал сны из тех, которые поутру ужасно хочется вспомнить поподробнее. Выражение лица ее обещало показать мне такое, о чем не говорят с другими, если только я дам ей такой шанс. Работа, Гарри. Думай о работе.

Бывают дни, когда я ее просто ненавижу, эту свою работу.

– Когда вы разговаривали с ней в последний раз?

Она сделала еще затяжку, и на этот раз я заметил едва заметную дрожь ее пальцев, которые она почти тотчас же быстро спрятала. Но недостаточно быстро. Она нервничала. Нервничала настолько, что у нее дрожали пальцы, и теперь я разглядел ее линию поведения. Она разыгрывала из себя похотливую уличную кошку, взывая не к моим мозгам, но к потрохам, пытаясь отвлечь меня этим, не дать обнаружить что-то.

Я не нелюдь какой-нибудь. Меня можно отвлечь хорошеньким личиком или телом – как любого более-менее молодого мужчину. Линда Рэндалл играла эту роль чертовски здорово. Но я не люблю, когда меня держат за дурачка.

Ну, мисс Секс-Богиня. Что вы от меня скрываете?

Я прокашлялся и как мог равнодушнее спросил:

– Так когда вы в последний раз разговаривали с Дженнифер Стентон, мисс Рэндалл?

Она посмотрела на меня, прищурившись. Кем бы она ни была, только не дурой. Она понимала, что я вижу ее насквозь при всем ее притворстве. От флиртующих интонаций не осталось и следа.

– Вы коп? – спросила она.

Я мотнул головой:

– Даю клятву бойскаута, нет. Я просто пытаюсь выяснить, что с ней произошло.

– Блин, – негромко произнесла она. Потом щелчком кинула окурок на бетон и выпустила большой клуб дыма. – Послушайте. Я скажу вам кое-что, но, если рядом окажется коп, мы с вами не знакомы. Усекли?

Я кивнул.

– Я говорила с Джен в среду вечером. Она мне позвонила. У Томми был день рождения. Она предлагала собраться всем втроем. – Она покривила рот. – Так сказать, воссоединиться.

Я огляделся по сторонам и пригнулся ближе к окну.

– И вы поехали?

Глаза ее беспокойно забегали, словно у кошки, вдруг оказавшейся взаперти в тесной коморке.

– Нет, – сказала она. – Мне нужно было работать. Мне хотелось, но…

– Она не говорила ничего необычного? Ничего такого, чтобы вы заподозрили, что она в опасности?

Она снова мотнула головой:

– Нет, ничего такого. Мы вообще недолго говорили. И почти не встречались с тех пор, как я ушла из «Бархатного салона».

Я нахмурился.

– Вы не знаете, чем она еще занималась? Не была ли она вовлечена во что-то, что могло навредить ей?

Она покачала головой:

– Нет, нет. Ничего такого. Это не в ее духе. Она была прекрасна. Многие девушки постепенно… черствеют, что ли, мистер Дрезден. Только не она. Она умела как-то заставлять людей ощущать себя другими, лучшими. – Она отвернулась. – У меня так никогда не получалось. Все, что я умела, – это помочь им разрядиться немного.

– Вы мне ничего больше не можете сказать? Ничего не приходит на память?

Она сжала губы и мотнула головой. Мотнула головой – и тем самым солгала мне. Это я знал наверняка. Она замкнулась, сжалась, но, если бы ей было и правда нечего мне сказать, она бы не пыталась скрыть это. Она наверняка знала что-то – если только я просто не наступил ей на больное место, как час назад с Бьянкой. В любом случае я не надеялся, что она скажет мне что-то еще.

Я с досадой сжал кулаки. Если у Линды Рэндалл не было для меня информации, я снова оказывался в тупике. И я ухитрился уязвить чувства еще одной женщины – уже второй за этот вечер. Нет, Дрезден, ты просто снайпер. Даже если считать, что одна из этих двух не совсем женщина.

– Но зачем, – спросил я, даже не успев подумать, о чем я спрашиваю, – зачем работать шлюхой?

Она снова посмотрела на меня и улыбнулась. Я увидел, как в ней снова что-то изменилось, включив ту животную страстность, которой она встретила меня с самого начала. И все же внутри ее шла какая-то внутренняя борьба, которой не могли скрыть ее глаза. Я поспешно отвернулся, пока не увидел больше. Мне почему-то казалось, что я не захочу видеть того, что находится в душе у Линды Рэндалл.

– Потому что я этим занимаюсь, мистер Дрезден. Некоторым людям нужны наркотики. Или алкоголь. А мне – оргазмы. Секс. Страсть. Просто еще один вид зависимости. Их в городе – как собак нерезаных. – Она посмотрела в сторону выхода из терминала. – После любви это самая клевая штука. И она удерживает меня на работе. Прошу прощения.

Она открыла дверь. Я быстро шагнул назад и вбок, пропуская ее. Большими шагами – ноги у нее росли, что называется, от подбородка – она обошла машину и открыла багажник.

Супружеская пара (оба долговязые, в очках и стильных серых деловых костюмах) появилась из дверей аэропорта и направилась к лимузину. Они производили впечатление преуспевающих профессионалов: удачная карьера, детей нет, зато в достатке денег и времени, чтобы следить за своей внешностью. Этакая идеальная нордическая пара. Он нес на плече мягкую сумку с одеждой, а в руке – небольшой чемодан; она – только кейс. Ни украшений, ни даже часов или обручальных колец я не заметил. Странно.

Мужчина уложил вещи в багажник лимузина и перевел взгляд с Линды на меня. Линда отвела глаза. Он старался говорить тихо, чтобы я не слышал, но слух у меня острый.

– Кто это? – спросил он. В голосе его мне послышалось напряжение.

– Мой приятель, мистер Беккит. Парень, с которым я встречалась.

Новая ложь. Все любопытнее и любопытнее.

Я посмотрел поверх крыши лимузина на женщину – предположительно, миссис Беккит. Она встретила мой взгляд невозмутимо, я бы сказал, даже слишком бесстрастно. Это казалось немного зловещим. Такой взгляд я видел в кино, у заключенных, освобожденных из немецких концлагерей в конце Второй мировой войны. Пустой. Мертвый – как у мертвеца, который еще не знает, что умер.

Линда распахнула заднюю дверь и усадила мистера и миссис Беккит в машину. Проходя, мистер Беккит скользнул рукой по Линдиной талии жестом, слишком интимным и собственническим для наемной прислуги. Я увидел, как Линда вздрогнула и захлопнула дверцу. Потом обогнула машину и подошла ко мне.

– Убирайтесь отсюда, – тихо произнесла она. – Я не хочу никаких неприятностей от своего босса.

Я схватил ее за руку и сжал – жест, как мне представлялось, вполне естественный для старого любовника. При этом я незаметно сунул ей в ладонь мою визитку.

– Моя карточка. Если вдруг вспомните что-нибудь еще, позвоните, ладно?

Она отвернулась от меня, не ответив, но карточка исчезла в ее кармане прежде, чем она вернулась в машину.

Мертвый взгляд миссис Беккит скользнул по мне, когда лимузин проезжал мимо. Теперь уже я вздрогнул. Я уже говорил, что вид все это имело зловещий.

Я зашел в здание аэропорта. Мониторы, показывавшие время прилета, при моем приближении покрылись рябью. Я нашел ближайший кафетерий, сел и заказал чашку кофе. Мне пришлось наскребать по карманам мелочь, чтобы расплатиться. Бо́льшая часть денег ушла на оплату за офис, а еще на приворотное зелье, которое я изготовил, поддавшись на уговоры Боба. Деньги. Мне необходимо было заняться наконец делом Моники Селлз, отыскать ее чертова муженька. Мне как-то не хотелось благополучно выбраться из всей этой заварухи с Белым Советом только ради возможности остаться без офиса и квартиры из-за того, что я не сумел вовремя оплатить счета.

Я пил кофе и пытался привести мысли в какое-то подобие порядка. У меня имелись две основные задачи. Первой, и более важной, было выяснить, кто убил Томми Томма и Дженнифер Стентон. И не просто поймать убийцу, прежде чем тот наделает еще кучу трупов, а провернуть работу, пока Белый Совет не использовал это дело в качестве повода укокошить меня самого.

Однако, выслеживая убийц и избегая палачей Совета, мне нужно было еще и поработать на кого-то, кто заплатил бы мне. Мои сегодняшние экскурсии никак не годились в качестве работы, за которую я мог стребовать деньги с Мёрфи, – скорее, она отодрала бы мне задницу за то, что я в нарушение ее приказаний совал свой нос куда не надо. А посему, если я хотел получить деньги с полицейского управления Чикаго, мне стоило заняться исследованиями, которых от меня ждала Мёрфи, – черной магией, которая сама по себе могла угробить меня.

Ну или поработать над делом пропавшего мужа Моники Селлз. Мне-то казалось, я уже докопался до его сути, и все же не мешало бы прояснить его до конца. Я вполне мог потратить на это некоторое время в счет аванса. Возможно, даже получить дополнительную сумму. Это привлекало меня значительно больше, чем изыскания в области черной магии.

Что ж, я мог попытать счастья с нитью, которую дал мне Тук-Тук. Той ночью в домик у озера доставляли пиццу. Самое время поговорить с развозчиком, если получится.

Я вышел из кафе, нашел ближайший телефон-автомат и набрал номер справочной. В районе домика Селлзов имелось только одно заведение, поставлявшее пиццу по вызову. Я получил номер и тут же набрал его.

– «Пицца-Экспресс», – произнес в трубку кто-то с набитым ртом. – Что вам сегодня?

– Эй, – сказал я, – не поможете ли вы мне? Я ищу водителя, который доставлял пиццу вечером в среду. – Я продиктовал ему адрес и еще раз спросил, могу ли я переговорить с водителем.

– Еще один, – буркнул мой собеседник. – Легко. Не вешайте трубку. Джек только вернулся с вызова. – Голос на том конце провода окликнул кого-то, и через полминуты высокий юношеский баритон неуверенно пролепетал мне в ухо:

– А-алё?

– Привет, – отозвался я. – Вы тот водитель, что доставлял пиццу в…

– Послушайте, – возбужденно перебил он меня, – я же сказал уже, что мне очень жаль. Я больше не буду.

На мгновение я зажмурился, совершенно сбитый с толку.

– Не будете что?

– Иисусе, – взмолился он. Я слышал, как он куда-то идет, а потом музыка и голоса на заднем плане резко стихли, – похоже, он вышел в другую комнату и закрыл за собой дверь. – Послушайте, – повторил чуть не плача водитель. – Я же сказал вам, я никому и ничего не скажу. Я только смотрел капельку. Я же ничего такого не делал. Никто не подошел к двери, ну и что мне было еще делать? – Голос его сорвался на полуслове. – Ну развлекались вы там, ну и что? Это ваше дело.

Я отчаянно пытался понять, о чем толкует этот мальчишка.

– Что именно ты увидел, Джек? – спросил я.

– Да не видел я лиц, ни одного, – заверил он меня хнычущим голосом. Потом неуверенно хихикнул и сделал попытку пошутить. – Есть места, на которые куда как интереснее смотреть, чем на лица. Да и какое мне, блин, дело до того, чем вы занимаетесь у себя дома? Или друзья ваши, или кто там. И не волнуйтесь вы из-за меня. Я никому и ничего не скажу. В следующий раз просто положу пиццу на крыльцо и ждать не буду, идет?

Друзья – во множественном числе. Любопытно. Мальчик действительно нервничал. Должно быть, все-таки насмотрелся чего-то такого. И все-таки я чуял нутром, что он скрывает что-то еще, стараясь не вспоминать об этом.

– Что еще? – спросил я, стараясь говорить как можно спокойнее и нейтральнее. – Ты видел что-то еще. Что это было?

– Не мое это дело, – поспешно буркнул он. – Не мое. Послушайте, мне нельзя телефон занимать. К нам заказчики звонят. Вечер пятницы ведь, работы – не продохнуть.

– Что, – раздельно и внятно произнес я, – еще?

– Ох, блин, – всхлипнул он дрожащим голосом. – Послушайте, да не был я с тем парнем. Знать не знаю, кто он такой. И не говорил я ему, что у вас там оргия. Честное слово, не говорил. Бог мой, мистер, не нужно мне неприятностей на свою задницу.

Похоже, Виктор Селлз знал толк в вечеринках. И в том, как запугивать подростков, тоже.

– Еще один вопрос, и я оставлю все как есть, – сказал я. – Кого ты там увидел? Расскажи мне о нем.

– Не знаю я его. Не знаю, и раньше не знал. Какой-то парень с камерой, только и всего. Я обошел дом – думал, может, задняя дверь не заперта, – ну и заглянул внутрь. На секунду только и заглянул. А он там стоял, весь в черном, и все фоткал своей камерой. – Он помолчал, будто кто-то постучал в закрытую дверь. – О боже, мистер, мне идти пора. Я вас не знаю. Ничего я не знаю. – Послышался шум шагов, потом гудки в трубке.

Я повесил свою трубку и вернулся к взятому напрокат у Джорджа рыдвану. Всю дорогу домой я обдумывал то, что мне удалось узнать.

Кто-то другой звонил в «Пицца-Экспресс» незадолго до моего звонка. Кто-то еще интересовался мальчишкой-развозчиком. Кто?

Ну конечно же, Виктор Селлз. Выслеживающий всех, кто знает что-то о нем, о его делишках в домике у озера. Виктор Селлз, устроивший там в ту ночь славный такой, маленький междусобойчик. Может, он напился пьян, а может, это кто-то из его гостей напился и заказал пиццу – и теперь он заметает следы.

Из чего следует, что Виктор знал, что кто-то за ним подглядывает. Черт, теперь я не сомневался в том, что он находился в доме, когда я приезжал туда вчера вечером. Это делало вещи еще интереснее. Много интереснее. Исчезнувший человек, который не хочет, чтобы его нашли, бывает опасен, если за ним шпионят.

А что фотограф? Некто, хоронящийся под окнами и щелкающий любопытные картинки? Я порылся в кармане плаща и нащупал круглую коробочку из-под пленки. Как бы то ни было, теперь стало ясно, откуда она там взялась. Но с какой стати кому-либо ехать туда и снимать Виктора с дружками? Может, это Моника наняла кого-то еще, какого-нибудь частного детектива, а мне не сказала? Или это просто кто-нибудь из соседей, увлекающийся порнухой? Трудно сказать. Тайн становилось все больше.

Я остановил «студебекер» на стоянке у моего дома и заглушил мотор. Потом посидел немного, подводя итоги прошедшего вечера. Загадок – не сосчитать. Достижений – ноль.

Мое расследование для Моники Селлз вывело меня на мужа, который устраивает дикие оргии в своем летнем домике, потеряв работу, и прилагает изрядные усилия, чтобы его не нашли. Возможно, усугубленный случай мужского климакса. Моника не производила впечатления женщины, которая воспринимает такого рода новости легко и благосклонно, – гораздо скорее она закроет на них глаза и обзовет меня лжецом, если я открою ей правду. Но эта история, по крайней мере, заслуживала того, чтобы уделить ей еще сколько-то внимания. Я мог выставить в счет еще несколько рабочих часов и, возможно, заработать на этом еще немного. Правда, я до сих пор ничего еще не знал.

Бьянкина линия расследования, дойдя до Линды Рэндалл, уперлась в тупик. Все, что у меня имелось, – это новые вопросы к мисс Рэндалл, а она была недосягаема, как банк в выходной день. У меня не было ничего достаточно солидного, чтобы помочь Мёрфи в ее следствии. Черт, придется мне все-таки проделать этот чертов опыт. Может, я и узнаю что-нибудь полезное, какую-нибудь улику, способную вывести меня и полицию на убийцу.

А может, это будет стоить мне задницы.

Но у меня не было другого выхода, кроме как попытаться.

Поэтому я вылез из машины и зашагал к дому, чтобы взяться за работу.

Он поджидал меня за мусорными баками, стоявшими у ведущей к моим дверям лестницы. Бейсбольная бита, которой он замахнулся, угодила мне точнехонько за ухом; я скатился вниз по ступенькам и остался лежать там почти бесчувственной тряпкой. Я слышал, как он спускается ко мне, но не мог пошевелить даже пальцем.