Текст книги "Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства"

Глава 3

Яхта Мэб доставила нас в Белмонт-харбор, где последний февральский лед почти растаял сегодняшним теплым не по сезону утром. Мое ухо пульсировало вспышками холода, зато голова не беспокоила, и когда мы пришвартовались, я прыгнул на пирс, перемахнув через планшир, с большим вещевым мешком в одной руке и новым чародейским посохом в другой.

Мэб с достоинством спустилась по трапу и неодобрительно посмотрела на меня.

– Паркур, – объяснил я.

– Деловая встреча, – напомнила она, скользя по мне взглядом.

Нас ждал лимузин, в комплекте с еще двумя сидхе в костюмах телохранителей. Мы промчались через город по Лейк-шор-драйв до Петли, затем лимузин повернул и остановился перед Карбид-и-карбон-билдинг, грандиозным темно-зеленым небоскребом, который, при всем его вызывающем декоре, напоминал мне Монолит из «Космической одиссеи 2001 года». Я всегда считал, что здание выглядит слишком вычурным и неприветливым, но потом оно превратилось в отель «Хард-рок».

Еще двое телохранителей-сидхе дожидались, когда мы выйдем из машины, высокие и нечеловечески красивые. Затем все сидхе мгновенно сменили внешность фотомоделей на облик настоящих головорезов, с худыми, вытянутыми лицами, стрижками «ежик» и миниатюрными наушниками в ухе – гламур, легендарная способность фэйри создавать иллюзии. Мэб не побеспокоилась об изменении внешности, ограничившись тем, что надела модные солнцезащитные очки. Четверо телохранителей оперативно выстроились в каре вокруг нас, и мы все двинулись к ожидающему лифту. Цифры на панели стремительно сменялись вплоть до номера верхнего этажа – а потом лифт поднялся еще на один этаж выше.

За открывшейся дверью обнаружился экстравагантный пентхаус. Моцарт доносился из динамиков такого качества, что на мгновение я предположил, что играют настоящие музыканты. Четырнадцатифутовые, от пола до потолка, окна открывали потрясающий вид на озеро и береговую линию к югу от отеля. Полы были сделаны из полированной древесины. Тропические деревья росли в горшках по всей комнате, вместе с яркими цветущими растениями, которые все вместе действовали на обоняние так, словно решили устроить цветочный эквивалент нападения при отягчающих обстоятельствах. Мебельные гарнитуры были расставлены тут и там – на полу и на помостах, расположенных на различных уровнях. Имелись также бар и небольшая сцена со звуковой системой, а в дальнем конце этого роскошного чердака была лестница, ведущая на высокую платформу, которая, судя по стоявшей там кровати, должно быть, служила спальней.

У лифта ждали еще пять громил в черных костюмах с дробовиками им в тон. Когда двери открылись, громилы взялись за пушки, хотя прямо в нас целиться не стали.

– Мадам, – сказал один из них, гораздо моложе остальных, – пожалуйста, назовите себя.

Мэб бесстрастно смотрела на них сквозь солнцезащитные очки. Затем пренебрежительно повела бровью. Движение было настолько слабым, что вряд ли кто-нибудь из них его заметил.

Я хмыкнул, поднял руку и пробормотал:

– Infriga.

Я не вложил в заклинание много энергии, но ее было достаточно, чтобы втолковать, что к чему: внезапно толстый слой инея с треском заискрился на нижней части тел охранников, покрывая сапоги, дробовики и руки, которые их держали. Мужчины дернулись от неожиданности и тихо зашипели от дискомфорта, но хватку на оружии не ослабили.

– Леди не общаются с лакеями, – сказал я им, – и вам чертовски хорошо известно, кто она такая. Кому-то из вас, болванов, кто сохранил мозги, вероятно, надо бы пойти и сказать своему боссу, что она здесь, прежде чем леди почувствует себя оскорбленной.

Молодой громила, тот, что говорил, кинулся прочь, в глубину пентхауса, обходя стену из деревьев и цветов. В то время, как остальные оставались внешне бесстрастными, но чувствовали себя явно неуютно.

Мэб посмотрела на меня и спросила интимным шепотом:

– Что это было?

– Не имею привычки убивать смертного, чтобы просто сделать замечание, – ответил я в том же духе.

– Но ты был готов убить одного из моих сидхе по этой причине.

– Я играю на вашей стороне, но вы не из моего района, – ответил я.

Она посмотрела на меня поверх оправы очков, затем произнесла:

– Брезгливые не становятся Зимними Рыцарями.

– Дело не в брезгливости, Мэб, – сказал я.

– Да, – кивнула она. – Дело в слабости.

– Согласен, но я всего лишь человек, – ответствовал я, снова повернувшись лицом к залу.

Взгляд Мэб задержался на мне, тяжелый и холодный, как снежный покров.

– Пока что.

Я не вздрогнул. Просто иногда у меня бывают мышечные спазмы. Вот и все.

Громила, способный к человеческой речи, вернулся и был достаточно осторожен, чтобы не встретиться с кем-нибудь взглядом. Он застыл в поясном поклоне и произнес:

– Ваше величество, следуйте за мной, я провожу вас к нему, но ваших охранников придется оставить здесь.

Мэб не удостоила говорившего даже кивком. Она просто элегантно вышла из лифта, размеренно цокая каблуками по твердому полу, а мы с громилой поспешили за ней, пытаясь не отставать.

Мы обогнули стену кустарника, за которую до этого убегал охранник, и обнаружили за ней искусно сделанный помост с тремя широкими ступенями. Окружающая его густая стена растительности создавала атмосферу уютной беседки. Дорогая мебель для гостиной была расставлена на помосте идеально для ведения беседы. Там-то и ждал нас тот, с кем у Мэб была назначена встреча.

– Сэр, – произнес охранник. – Ее величество Королева Мэб и Зимний Рыцарь.

– Она не нуждается в представлении, – сказал человек с глубоким и звучным голосом. Я узнал его. Когда-то он был плавным и текучим, теперь же в нем появился намек на шероховатость, наподобие шелка, скользящего по старому гравию.

Человек, поднявшийся со стула, был среднего роста и телосложения. Он был одет в черный шелковый костюм, черную рубашку, и поношенный серый галстук. У него были темные волосы с серебряными росчерками седин, черные глаза, и двигался он с гибкой змеиной грацией. Когда он посмотрел на меня, улыбка была на его губах, но не в глазах.

– Сколько лет, сколько зим, Гарри Дрезден.

– Никодимус Архлеон. Мой удар улучшил ваш голос, – произнес я, подражая акценту Шона Коннери.

Что-то уродливое замерцало в глубине его глаз, а голос стал еще грубее, хотя улыбка не изменилась:

– Вы подошли ближе, чем кто-либо за очень и очень долгое время.

– Может, это признак приближающейся старости, – сказал я. – Допускаете промахи в мелочах, например оставили язык этому головорезу. Вы подумали, каково ему? Он ведь наверняка ощущает себя ущербным по сравнению с остальными.

Это сделало улыбку Никодимуса еще более ярко выраженной. Прежде я встречал банду его прихлебателей, у них у всех были отрезаны языки.

Он повернулся к Мэб и поклонился в пояс более элегантно, чем это мог сделать я в подобной ситуации:

– Ваше величество.

– Никодимус, – сказала Мэб с морозом в голосе, затем произнесла более спокойно: – Андуриэль.

Никодимус не двигался, но его долбаная тень все равно склонила голову. Независимо от того, сколько раз я это видел, действие все еще нервировало меня.

Никодимус был рыцарем Ордена Темного Динария, или, точнее, вполне определенным рыцарем Ордена Темного Динария. Он владел одной из тридцати серебряных монет, той, что содержала суть Падшего ангела Андуриэля. Динарианцы были плохой новостью – главным образом потому, что, хотя Падшие сильно ограничены в возможности использовать свою силу, будучи стреножены и привязаны к смертному партнеру, они столь же опасны, как и все, что бродит в тени, а объединившись с психами мирового класса, подобными Никодимусу, становятся на несколько порядков хуже. Никодимус, насколько я смог выяснить, творил злодеяния уже пару тысячелетий. Он был умным, безжалостным, упорным, и убивать людей было для него почти таким же пустяковым делом, как выбросить пустую пивную банку.

Я однажды уцелел при встрече с ним. Он однажды уцелел в схватке со мной. Ни один из нас не был в состоянии убить другого.

До сих пор.

– Я прошу вас на минуту проявить снисхождение, – сказал Никодимус Мэб. – Есть второстепенный вопрос внутреннего протокола, которому я должен уделить внимание, прежде чем мы продолжим.

После мгновения ледяного недовольства Мэб ответила:

– Конечно.

Никодимус еще раз поклонился, затем сделал несколько шагов и повернулся к громиле, который нас сюда привел. Поманив его, он сказал:

– Брат Джордан, подойдите.

Джордан вытянулся по стойке смирно, сглотнул и вышел вперед, остановившись точно напротив Никодимуса, после чего снова вытянулся.

– Вы успешно прошли испытания Братства, – с теплотой в голосе объявил Никодимус. – Заслужили самые высокие рекомендации от своих товарищей. Проявили неколебимое мужество перед лицом опасного противника. По моему мнению, вы продемонстрировали свою преданность и приверженность, выйдя за пределы скудных обязательств любой клятвы.

Он протянул руку и положил ее на плечо молодого человека.

– Вам есть что сказать в качестве последнего слова?

Глаза паренька заблестели от внезапно нахлынувших эмоций, дыхание ускорилось.

– Я благодарю вас, милорд.

– Хорошо сказано, – с улыбкой прожурчал Никодимус, затем позвал: – Дейрдре.

Со своего места на заднем плане поднялся еще один человек. Это была молодая женщина в простом черном платье. Ее лицо было худым и суровым, а тело имело легкие, изящные изгибы опасной бритвы. Длинные темные волосы сочетались с черными глазами, такими же, как у самого Никодимуса. Подойдя к Джордану, она одарила его почти сестринской улыбкой.

А затем начала меняться.

Сперва ее темные глаза превратились в два провала, горящих ярким малиновым светом. Над ними открылась вторая пара глаз, на этот раз светящихся зеленым. А потом ее лицо исказилось, кости начали двигаться. Кожа будто бы пошла рябью, затем застыла, потемнев до темно-фиолетового оттенка свежего синяка и став жесткой, как толстая шкура. Платье, замерцав, просто исчезло, открыв исказившиеся ноги, ступни быстро удлинялись, пока пятки не стали выглядеть словно выгнутые в обратную сторону колени. Волосы также изменились – кончики вытягивались, скользя все дальше от головы, словно десятки извивающихся змей, уплотняясь в твердые, иссиня-черные металлические ленты, что шелестели, двигаясь и струясь, словно наделенные собственной волей.

Одновременно с этим тень Никодимуса начала расти, даже несмотря на то, что освещение при этом никак не менялось. Она вытянулась позади него, затем поползла вверх по стене, поднимаясь все выше и выше, пока не заняла всю стену огромного пентхауса.

– Засвидетельствуйте, – негромко произнес Никодимус, – как брат Джордан станет оруженосцем Джорданом.

Зеленые глаза над глазами Дейрдре ярко вспыхнули, когда она подняла свои когтистые руки и довольно нежно обхватила ими лицо Джордана. Затем наклонилась и поцеловала его раскрытыми губами.

Мой желудок сжался и совершил кульбит. Я постарался, чтобы этого никто не заметил.

Внезапно голова Дейрдре чуть подалась вперед, и Джордан застыл. Из губ Дейрдре вырвался приглушенный крик, но быстро захлебнулся. Я увидел, как челюсти Дейрдре сжались, потом она внезапно дернула головой в сторону, резким движением акулы, вырывающей кусок плоти у своей жертвы. Голова ее откинулась назад в чем-то до ужаса напоминающем экстаз, и я увидел окровавленный язык Джордана, зажатый между ее зубами.

Изо рта молодого человека фонтаном брызгала кровь. Он что-то неразборчиво промычал и, пошатнувшись, упал на одно колено.

Голова Дейрдре задергалась в конвульсивных движениях, с какими морская птица заглатывает рыбу, при этом раздался тихий утробный звук. Затем она вздрогнула и медленно открыла горящие глаза. Потом повернулась, неспешно подошла к Никодимусу – ее пурпурные губы почернели от крови – и пробормотала:

– Дело сделано, отец.

Никодимус поцеловал ее в губы. И – о боже! – вид его после этого поцелуя с откушенным чужим языком у нее во рту еще больше выбивал из колеи, чем в первый раз, когда я наблюдал подобную сцену.

Через мгновение он оторвался от Дейрдре и произнес:

– Поднимись, оруженосец Джордан.

Молодой человек, шатаясь, поднялся на ноги, нижняя половина его лица, подбородок и горло были залиты кровью.

– Приложи лед и отправляйся к врачу, оруженосец, – сказал Никодимус. – Мои поздравления.

Глаза Джордана вновь засверкали, губы растянулись в жуткой улыбке. Он повернулся и поспешил прочь, оставляя за собой дорожку от накапавшей крови.

Мой желудок сжался. В один из таких дней мне придется заставить себя научиться держать язык за зубами. Никодимус только что с легкостью изувечил молодого человека исключительно для того, чтобы проучить меня за мою подначку. Я сжал зубы и решил использовать этот инцидент, чтобы напомнить себе, с каким именно монстром имею дело.

– Вот и все, – сказал Никодимус, снова поворачиваясь к Мэб. – Приношу свои извинения, если доставил какие-то неудобства.

– Мы уже можем перейти к нашему делу? – поинтересовалась Мэб. – У меня не так много времени.

– Конечно, – ответил Никодимус. – Вы знаете, по какому вопросу я обратился к вам.

– Действительно, – ответила Мэб. – Когда-то Андуриэль позволил мне воспользоваться услугами своего… союзника. Теперь я должна вернуть этот долг, предоставив вам услуги своего.

– Погодите. Что? – вымолвил я.

– Превосходно, – произнес Никодимус. Он вытащил визитную карточку и протянул ей. – Наша небольшая группа встречается здесь на закате.

Мэб потянулась за карточкой и кивнула:

– Значит, договорились.

Я перехватил ее руку, забирая карточку, прежде чем она успела до нее дотянуться.

– Не договорились, – заявил я. – Я не буду работать с этим психопатом.

– Вообще-то, социопатом, – сказал Никодимус. – Хотя в практическом применении эти термины почти взаимозаменяемы.

– Вы скверный тип, и я не хотел бы подпускать вас к себе ближе, чем на дистанцию, на которую мог бы отшвырнуть вас пинком, и очень хотел бы на практике выяснить, какова эта дистанция, – огрызнулся я в ответ, затем повернулся к Мэб. – Скажите, что вы это не серьезно.

– Я, – процедила она, – предельно серьезна. Ты пойдешь с Архлеоном. Ты будешь оказывать ему всю возможную помощь и содействие до тех пор, пока он не достигнет своей цели.

– Какой цели? – требовательно спросил я.

Мэб перевела взгляд на него.

Никодимус улыбнулся:

– Ничего ужасно сложного. Это будет непросто, конечно, но не слишком. Мы собираемся ограбить хранилище.

– Вам не нужна ничья помощь в таком деле, – ответил я. – Вы можете справиться с любым хранилищем в мире.

– Верно, – сказал Никодимус. – Но хранилище находится не в этом мире. А в Подземном.

– В Подземном царстве? – спросил я.

При этих словах у меня возникло не очень хорошее предчувствие.

Никодимус в ответ лишь вкрадчиво улыбнулся.

– И чье же? – спросил я его. – Чье хранилище вы хотите ограбить?

– Древнего существа огромнейшей силы, – ответил он своим погрубевшим голосом, его улыбка сделалась шире. – Вам он может быть известен как Аид, владыка Подземного царства.

– Аид, – повторил я. – Тот самый Аид? Греческий бог?

– Тот самый.

Я медленно перевел взгляд с Никодимуса на Мэб.

Ее лицо было красивым и решительным. Холодок от сережки, что поддерживала во мне жизнь, монотонно пульсировал на моей коже.

– Ох, – тихо сказал я. – Адские погремушки!

Глава 4

Мой мозг врубил верхнюю передачу.

Опять меня приперли к стене, но в этом не было ничего нового. За долгие годы я хорошо усвоил одну важную вещь: любая игра ради лишней капли пространства, времени или помощи стоила свеч.

Я посмотрел в безжалостные глаза Мэб и сказал:

– Необходимо ввести одно условие.

Ее глаза сузились.

– Какое еще условие?

– Напарник, – ответил я. – Хочу иметь дополнительную пару глаз поблизости. Кто-нибудь на мой выбор.

– Зачем?

– Затем, что Никодимус – убийца, на убийце сидит и убийцей погоняет, – сказал я. – И если он подберет команду, она будет из таких же негодяев. Я хочу иметь рядом еще одну пару глаз, чтобы убедиться, что кто-нибудь из его команды не выстрелит мне в спину, как только я отвернусь, – в конце концов, вы даете Зимнего Рыцаря взаймы. А не выбрасываете за ненадобностью.

– Мм. – Мэб приподняла бровь.

– Боюсь, что это невозможно, – произнес Никодимус. – План уже составлен, и в нем нет места для посторонних.

Мэб очень медленно повернулась к нему.

– Насколько я помню, – ее тон был подобен арктическим льдам, – когда вы обратились ко мне за помощью, вы прихватили свое исчадие с собой. Я считаю это прошение соразмерным.

Никодимус прищурился. Затем глубоко вздохнул и чуть склонил голову в знак согласия:

– У меня нет явной власти над каждым участником. Я не могу гарантировать безопасность как вашему Рыцарю, так и его… помощнику.

На лице Мэб появилась едва заметная улыбка.

– Как и я не могу ничего обещать для ваших, сэр Архлеон, если вы нарушите договоренность, достигнутую по доброй воле. Должны ли мы заключить перемирие до того момента, как ваша миссия будет закончена?

Никодимус задумался на момент, после чего кивнул:

– Договорились.

– Тогда все, – произнесла Мэб и вырвала карту из моих пальцев. – Можем идти, мой Рыцарь?

Я одарил Никодимуса и его перепачканную кровью дочь неприязненным взглядом. Волосы Дейрдре скреблись и шуршали, скользя друг по другу, словно длинные, извивающиеся полоски листового металла.

Черта с два я буду помогать этому психу.

Но сейчас было не время и не место, чтобы заявлять об этом.

– Ну хорошо, согласен, – процедил я сквозь зубы.

Стараясь ни на секунду не поворачиваться к динарианцам спиной, я последовал за Мэб к лифту.

* * *

Когда лифт завершил спуск, я повернулся к телохранителям Мэб и сказал:

– Пора вам, ребятки, выйти и подогнать машину. – Никто из них даже не шелохнулся, и я добавил: – Ну ладно. Вы, парни, ведь уже составили список пожеланий, как именно должны распорядиться вашими останками?

На это сидхе только моргнули. И уставились на Мэб.

Мэб продолжала смотреть вперед. Я видел статуи, которые выражали свои желания более явно.

И телохранители вышли.

Я подождал, когда двери лифта закроются за ними, щелкнул пальцами и пробормотал: «Hexus», вложив в заклятие щепоть силы. Смертные чародеи и техника несовместимы. Для большей части электроники достаточно лишь оказаться поблизости от чародея, активно использующего магию, чтобы испустить дух. А если уж он специально пытается испортить ее, вряд ли что-нибудь уцелеет.

Панель управления лифтом выбросила фонтан искр и погасла. Электрические лампочки разом хлопнули и перегорели заодно с аварийными огнями, и кабина лифта неожиданно погрузилась во тьму, разбавленную лишь толикой дневного света, что просачивалась под дверь.

– Вы в своем уме? – спросил я Мэб.

Тишина.

Света было как раз достаточно, чтобы разглядеть блеск ее глаз, когда она наконец перевела взгляд на меня.

– Я не собираюсь помогать этому уроду, – прорычал я.

– Ты будешь в точности следовать инструкциям.

– Нет, не буду, – ответил я. – Я знаю, как он работает. Что бы он ни делал, ничего хорошего это не сулит. Людям собираются причинить боль, и я не намерен в этом участвовать. Я не собираюсь помогать ему.

– Очевидно, ты слушал меня недостаточно внимательно, – произнесла Мэб.

– А для меня очевидно, что вы просто не понимаете, – ответил я. – Есть вещи, которые просто не стоит делать, Мэб. И помогать такому вот монстру заполучить то, что он хочет, – одна из них.

– Даже если отказ будет стоить тебе жизни? – спросила она.

Я вздохнул:

– А вы ни разу этого не заметили за последние пару лет? Вы сомневаетесь, что я скорее предпочту умереть, чем стану частью чего-то подобного?

В темноте блеснули ее белые зубы.

– И все же ты здесь.

– Вы действительно хотите довести до этого? – спросил я. – Уже готовы потерять своего блестящего новенького Рыцаря?

– Вряд ли это будет большой потерей, если Рыцарь не выполняет простые команды, – сказала Мэб.

– Я буду выполнять команды, я делал это раньше.

– Да, выполнял. В собственном извращенном стиле, – возразила Мэб.

– Да, но не в этот раз.

– Ты будешь в точности следовать инструкциям, – повторила Мэб, еще более сократив и так-то невеликое расстояние между нами. – Или будут последствия.

Я сглотнул.

Последний Рыцарь, который разозлил Мэб, умолял меня прикончить его. И несчастный придурок был бы за это мне благодарен.

– Какие последствия? – спросил я.

– Паразит, – ответила Мэб. – Убив тебя и вырвавшись наружу, он отыщет всех, кого ты знаешь. И сотрет их с лица земли… начиная с одного конкретного ребенка.

Мои руки покрылись мурашками. Она говорила о Мэгги. Моей дочери.

– До нее ему не добраться, – прошептал я. – Она защищена.

– Но не от него, – отстраненно произнесла Мэб. – Не от создания, плоти от плоти твоей, как и она сама. Твоя смерть впустит в этот мир смертельно опасное существо, мой Рыцарь… того, кто знает о твоих друзьях все, что известно тебе самому. О любимых. О семье.

– Нет, этого не случится, – ответил я. – Я вернусь на остров. Я попрошу Альфреда изловить его, едва он вырвется на свободу.

Улыбка Мэб сделалась искренней. И это было гораздо страшнее ее пристального взгляда.

– О, милое мое дитя. – Она покачала головой. – С чего ты взял, что я позволю тебе вернуться?

Я стиснул кулаки и процедил сквозь зубы:

– Ах ты… тварь.

Мэб залепила мне пощечину.

Ладно, это не очень хорошо отражает то, что на самом деле произошло. Ее рука двинулась. Ее ладонь ударила меня в левую скулу, и через мгновение правая сторона моего черепа врезалась в дверь лифта. Моя голова отскочила от нее, как мячик для пинг-понга, ноги стали ватными, и я получил возможность очень, очень хорошо рассмотреть мраморную плитку на полу возле лифта. Металл зазвенел, словно гонг, и эхо этого звона не стихло даже пару минут спустя, когда я смог медленно сесть. Или, может быть, оно повторялось только у меня в голове.

– Я с радостью выслушаю твои предложения, вопросы, мысли и аргументы, мой Рыцарь, – спокойно сказала Мэб.

Она изящно приподняла ножку и уперлась кончиком высокого каблука мне в горло. Затем надавила на него, совсем чуть-чуть, и это было адски больно.

– Но, Мэб, я – смертный. Не вам меня судить. Это понятно?

С каблуком, упирающимся в гортань, не очень-то поболтаешь. Пришлось дернуть головой, изображая кивок.

– Откажись повиноваться мне, если ты этого хочешь, – сказала она. – Я не смогу помешать тебе сделать это… если ты желаешь заплатить назначенную цену.

Она убрала ногу от моего горла.

Я сел и принялся его растирать.

– Это не очень хороший способ сохранить со мной нормальные рабочие отношения, – прохрипел я.

– Ты считаешь меня дурой, мой Рыцарь? – спросила она. – Подумай.

Я оглядел ее. Голос Мэб был совершенно спокоен. После того, что я сказал ей, после проявленного мной неповиновения, это было неожиданно. Она никогда не стеснялась выказывать свой гнев, если считала, что собеседник того заслуживает. И это абсолютное самообладание было… не то чтобы не в ее характере, но я ожидал намного больше напряженности, чем она демонстрировала. Мое неповиновение поставило под угрозу ее планы, а это никогда не оставляло ее в хорошем настроении.

Если только…

Я закрыл глаза и снова прокрутил в голове ее слова.

– Ваши указания, – медленно произнес я, – заключались в том, чтобы пойти с Никодимусом и помогать ему до тех пор, пока он не достигнет своей цели.

– Верно, – сказала Мэб. – А своей целью он назвал изъять содержимое хранилища. – Она наклонилась и, ухватив меня за рубашку, подняла на ноги с такой легкостью, словно я весил не больше чихуа-хуа. – Я никогда не говорила, что ты должен делать после этого.

При этих словах я моргнул. Несколько раз.

– Вы… – Я понизил голос. – Вы хотите, чтобы я обвел его вокруг пальца?

– Я жду, что ты вернешь мой долг, следуя моим инструкциям, – ответила Мэб. – А после этого… – В полумраке ее губы снова растянулись в улыбке, на этот раз – самодовольной. – Я жду, что ты будешь собой.

– Что бы Никодимус ни замышлял на этот раз… вы тоже хотите его остановить, – выдохнул я.

Она едва заметно склонила голову.

– Вы знаете, что он не собирается честно соблюдать перемирие, – негромко произнес я. – В какой-то момент он хочет разделаться со мной. Он намерен предать меня.

– Разумеется, – сказала она. – И я жду незаурядного, более изобретательного предательства с твоей стороны.

– Не нарушая при этом вашего слова и помогая ему? – требовательно спросил я.

Ее улыбка сделалась шире.

– Что, сложнее, чем дважды два? – спросила она. – В молодости я получила бы удовольствие от такой непростой задачи.

– Да, – сказал я. – Круто. Спасибо.

– Капризные не становятся Зимними Рыцарями, – ответила Мэб.

Она повернулась к дверям лифта, где теперь красовалась огромная вмятина в форме чародейского черепа. Створки разошлись перед ней с протестующим стоном металла.

– Сделай это для меня, и я обеспечу безопасное удаление паразита, когда задание будет выполнено.

– Никодимус, дочка его и бог еще знает кто там у них в команде… Мне же придется работать со связанными руками, и вы ждете, что я выживу в этой игре?

– Если ты хочешь жить, если хочешь, чтобы жили твои друзья и твоя семья… Я жду, что ты не просто выживешь, – сказала Мэб, выходя из лифта. – Я жду, что ты сдерешь с них кожу живьем.