Текст книги "Летний рыцарь"

Ле Фортье насупился, но кивнул.

Привратник снова повернулся к Мэй.

– Если он выполнит эту задачу, это покажет, что он готов принять ответственность за свои ошибки и работать на благо Совета – даже в ущерб собственным интересам. Это успокоит твои опасения: совершать ошибки юности не преступление, но преступление – не извлекать из них уроков. Ты согласна?

Старая Мэй сощурила свои воспаленные глаза, но все же кивнула.

– И ты, почтенный Мерлин. Его успех во многом облегчит наши задачи в грядущей войне. Гарантия прохода через Небывальщину поможет нам получить преимущество над Красной Коллегией, а то и совершенно избежать потерь от ее нападений. Это наверняка докажет преданность Дрездена делу нашего Совета.

– Все это очень мило, – вмешался Эбинизер. – А что, если он потерпит неудачу?

Привратник пожал плечами.

– Тогда, возможно, их тревоги имеют под собой больше основания, чем твое доверие, Чародей МакКой. В таком случае, разумеется, мы придем к заключению, что его производство в ранг полноправного чародея преждевременно.

– Все или ничего? – возмутился Эбинизер. – Так, что ли, выходит? Ты ожидаешь от самого молодого чародея в Совете, чтобы он одержал верх над Королевой Мэб? Над Мэб? Да это не Испытание. Это, черт подери, настоящая казнь. Да он даже не знает, для начала, чего она от него хочет.

Я встал. Ноги мои слегка дрожали.

– Эбинизер, – сказал я.

– Откуда, черт возьми, парню знать, чего хочет эта баба?

– Эбинизер...

– Я не собираюсь спокойно смотреть на то, как вы... – он осекся и посмотрел на меня. И все остальные тоже.

– Я знаю, чего хочет Мэб, – сказал я. – Она приходила ко мне сегодня днем. Она просила расследовать для нее одно дело. Я дал ей от ворот поворот.

– Блин-тарарам, – только и сказал Эбинизер. Он достал из кармана синюю бандану и вытер разом вспотевший лоб. – Хосс, этот омут для тебя слишком глубок.

– Похоже, выбор невелик: плыть или идти ко дну, – возразил я.

– Так ты возьмешься за это, Чародей Дрезден? – негромко спросил меня Привратник по-английски.

Я опустил голову. Во рту пересохло. Я сглотнул и постарался напомнить себе, что выбора у меня, и правда, нет. Если я не сыграю с феями по их правилам и при этом не выиграю, Совет выдаст меня вампирам на блюдечке с голубой каемочкой. В первом случае у меня очень неплохой шанс свернуть себе шею. Во втором это мне просто гарантировано – если не хуже.

Радужные перспективы, нечего сказать. И все же какая-то, совсем маленькая часть меня – та, что помнила еще все разрушения и смерти, которые учинил я в прошлом году – подпрыгивала и визжала от восторга. В конце концов, других развлечений в городе не было. Я покрепче взялся за посох и как мог постарался совладать с непослушным языком.

– Да. Возьмусь.

Глава седьмая

Оставшаяся часть собрания Совета прошла значительно менее интересно – во всяком случае, для меня.

Мерлин распорядился, чтобы чародеи расходились, не задерживаясь, по заранее намеченным, безопасным маршрутам. В дополнение к этому каждый из нас получил по списку Стражей, в котором были отмечены те, кто проживал по соседству. Всем рекомендовалось обращаться к Стражам при малейшей необходимости и вообще связываться с ними каждые несколько дней – в качестве меры предосторожности.

Вслед за этим какая-то пожилая дама-Страж пустилась в пространные теоретические рассуждения, нацеленные почти исключительно на двух-трех недавно назначенных Стражей; предполагалось, наверное, что так те лучше будут справляться с вампирами. Представители союзников Белого Совета – в основном, тайных оккультных орденов – выступили с короткими речами, обещая нам поддержку в войне.

Ближе к концу заседания в зале появились Стражи, чтобы проводить чародеев из зала. Насколько я понял, Совет Старейшин должен был задержаться в городе на несколько дней, дабы удостовериться, убьюсь я в попытках доказать, что я хороший, или нет. Как мне показалось, делать ставки на меня никто не рвался.

Выждав ровно три секунды после того, как Мерлин объявил заседание закрытым, я вскочил и направился к двери. Эбинизер пытался поймать мой взгляд, но я был не в настроении говорить с кем-либо. Я распахнул дверь чуть решительнее, чем стоило бы, поспешил к «Голубому Жучку» и погнал его прочь со всей скоростью, какую мог сообщить ему древний четырехцилиндровый движок. Остерегайтесь чародея, тарахтящего по дороге в раздолбанном «Фольксвагене»!..

Я ощущал себя так, словно мозги мои состояли из подмокшего попкорна, кофейной гущи и остывшей пиццы. Мысли подавленно метались туда-сюда без всякого конкретного направления, если не считать того, как именно я угроблюсь, работая личным шпиком Мэб. Если дело сложится совсем уж хреново, я даже могу утопить с собой одного-двух ни в чем не виноватых свидетелей.

– А ну кончай хныкать, Гарри, – рявкнул я сам себе громким, по возможности твердым голосом. – Что из того, что ты устал? И что ранен? И что воняешь так, будто сто лет как умер? Ты чародей, черт возьми. У тебя есть работа. Эта война по большей части лично твой промах, и если ты спрячешься в кусты, пострадает еще больше людей. Так что выше нос, уши торчком, чего там еще? И шевели задницей.

Последний совет встряхнул-таки меня немного, и я покосился на тот конверт, что оставила мне Мэб – он лежал на правом сидении. Итак, дано: имя, адрес, преступление. Мне нужно выйти на след убийцы. Из этого следует: мне необходима информация – а если в Чикаго есть люди, обладающие информацией спустя два дня после того или иного события, они как правило служат в Департаменте Полиции.

Я поехал домой к Мёрфи.

Лейтенант Кэррин Мёрфи возглавляла Отдел Специальных Расследований Чикагской Полиции. ОСР являлся ответом города всему сверхъестественному. Туда передавались все необычные преступления – те, которые не укладывались в рамки обычных криминальных категорий. ОСР разбирался со всем, начиная с крокодилов в канализации и кончая похищением из могилы на одном из городских кладбищ. Очень занятно. Но, конечно, им приходилось иметь дело и с настоящими сверхъестественными штуками – теми, о которых не пишут в официальных отчетах, но которые все равно ухитряются происходить. С троллями, вампирами, призывающими демонов чернокнижниками – ну, сами знаете. Город назначил ОСР для того, чтобы официальная отчетность оставалась славной и удобной, не упоминающей всякие там нелепые фантазии, которых и существовать-то не может. Эту работу никак нельзя назвать благодарной, и руководители ОСР, как правило, вылетали из своего кресла после месяца попыток не верить в то, что они имеют дело с реально необъяснимыми вещами. Да и в полиции они потом недолго задерживались.

Мёрфи не вылетела. Она удержалась. Она отнеслась к делу серьезно и воспользовалась услугами единственного в Чикаго профессионального чародея (угадайте, кого?) в качестве консультанта по особо сложным вопросам. Нам с Мёрфи довелось повидать много всякого, о чем хотелось бы забыть. Мы с ней друзья. Она поможет.

У Мёрфи свой дом в Бактауне – там вообще живет много копов. Дом маленький, зато ее собственный. Его оставила ей в наследство ее бабка. Дом окружен аккуратно подстриженным газоном.

Я подрулил туда на «Жучке», когда уже совсем стемнело, но до полуночи. Я знал, что она наверняка дома, хотя не был уверен, не уснула ли она. Я сделал все, чтобы не создавать впечатления, будто я хочу просочиться к ней незаметно. Я громко хлопнул дверцей «Жучка» и шел ко двери, громко топая... постучал, правда, негромко. Не прошло и секунды, как занавеска на забранном стальной решеткой окне рядом с дверью чуть отдернулась, потом задернулась обратно. Лязгнул замок, потом другой, потом дверная цепочка. Я успел заметить тем временем, что дверь у Мёрфи стальная. Как у меня. Правда, сомневаюсь, чтобы в нее ломилось столько демонов и просто убийц, как ко мне.

Мёрфи приоткрыла дверь на четверть и посмотрела на меня. Эта женщина никак не походила на главу чикагских охотников за монстрами. Ее ярко-голубые глаза казались усталыми, и под ними красовались темные круги. Роста в ней босиком пять футов с мелочью. Золотые волосы были наверху длиннее, чем сзади, и пряди их падали ей на глаза. Она вышла ко мне в махровом халате светло-персикового цвета, доходившем ей почти до пят.

В правой руке она держала автоматический пистолет, а с запястья свисал маленький крестик на цепочке. Она смотрела на меня.

– Привет, Мёрф, – сказал я по возможности спокойнее, косясь на пистолет с крестиком. – Извини, что так поздно. Мне нужна твоя помощь.

Мёрфи молча смотрела на меня почти минуту. Потом буркнула: «Подожди здесь», – закрыла дверь и вернулась через минуту, открыв ее на этот раз настежь. Так и не выпуская из руки пистолет, она сделала шаг назад от двери и остановилась, глядя на меня.

– Гм, – сказал я. – Мёрф, с тобой все в порядке?

Она кивнула.

– О'кей, – сказал я. – Я могу войти?

– Сейчас узнаем, – ответила она.

Тут до меня дошло. Мёрфи не собиралась приглашать меня. В темноте шастает много всяких чудищ, но они не могут переступить порог чьего-либо дома, если их не пригласят. Один такой едва не убил ее год назад, и добрался он до нее, спрятавшись под моим лицом. Стоит ли удивляться, что она не изъявляла при виде меня бурной радости.

– Мёрф, – сказал я. – Успокойся. Это я. Я не знаю такой твари, чтобы она пыталась изобразить меня в таком виде. Даже у самых гнусных адских демонов вкуса чуть больше.

Я перешагнул через порог. Что-то – какая-то невидимая, почти неосязаемая энергия сопротивлялась мне. Она чуть затормозила меня, и мне пришлось сделать усилие, чтобы прорваться сквозь эту невидимую завесу. Таким и положено быть порогу. Такое поле окружает каждый дом, не пуская внутрь незваные магические силы. Конечно, есть пороги сильнее, а есть слабее. У моей квартиры, скажем, порог так себе – но это ведь холостяцкая берлога, а те силы, что ответственны за эти дела, в арендуемых помещениях, тем более у одиночек, похоже, недостаточно организованы. Дом Мёрфи окружало сильное поле. Этот дом жил собственной жизнью, обладал биографией. Это был настоящий дом, а не просто место обитания.

Я переступил ее порог без приглашения, оставив при этом за дверью значительную часть своих сил. Мне пришлось бы здорово поднапрячься, чтобы сложить в доме даже самое простейшее заклинание. Я шагнул в прихожую и развел руки.

– Ну что, прошел я испытание?

Мёрфи не сказала ничего. Она подошла к столу в дальнем углу прихожей и убрала пистолет в лежавшую на нем кобуру.

Внутри дом Мёрфи оказался... как бы это сказать... аккуратным. В комнате преобладали мягкие желтые и зеленые тона. И оборочки. Оборочки украшали занавески, и покрывало дивана, и обшивку двух кресел, и скатерть кофейного столика, и вообще любую поверхность, на которую можно было положить или повесить клочок ткани. Все это производило впечатление старого, красивого и ухоженного. Готов поспорить, Мёрфина бабка сама шила всю эту красоту.

Вклад самой Мёрфи в убранство помещения ограничился набором для чистки огнестрельного оружия, стоявшим на столе рядом с автоматическим пистолетом в кобуре, а также деревянной панелью над камином, на которой висели друг под другом два самурайских меча, длинный и короткий. Вот это была та Мёрфи, которую я знал и любил. Оружие наготове и под рукой. Рядом с мечами висело несколько фотографий в рамках – должно быть, ее семья. Толстый фотоальбом в обложке из натуральной, судя по виду, кожи лежал открытый на столике рядом с аптечным пузырьком и графином. Графин со спиртным – джином? – был наполовину пуст. Стоявший рядом стакан – пуст совершенно.

Я покосился на нее – она устало опустилась на край дивана в своем не по размеру большом халате; лицо ее оставалось отрешенным. На меня она не смотрела. Мне сделалось не по себе. Мёрфи вела себя не как Мёрфи. Она редко упускала возможности потрепаться со мной. Такой молчаливой и отсутствующей я ее еще никогда не видел.

Черт, и это как раз тогда, когда мне нужна была быстрая, решительная помощь. Что-то случилось с Мёрфи, а у меня как на зло не хватало времени на игры в психоаналитиков, на попытки помочь ей. Я пришел за информацией, которую она могла для меня достать. Но не мог и не помочь ей справиться с тем, что довело ее до такого состояния – что бы это ни было. В одном я был уверен на все сто: мне не удастся добиться ни того, ни другого, если я не разговорю ее.

– Славный у тебя дом, Мёрф, – сказал я. – Я еще ни разу не бывал у тебя.

Она едва заметно дернула плечом. Я нахмурился.

– Знаешь, если тебе совсем уж в лом говорить, мы можем сыграть в шараду. Чур я первый загадываю, – я растопырил пальцы. Мёрфи продолжала молчать, так что я попробовал озвучить ее часть диалога. – Пять слов, – я подергал себя за мочку уха. – Звучит примерно как: «Что Такого с Тобой Стряслось?»

Она покачала головой и покосилась на фотоальбом.

Я наклонился и развернул альбом к себе. Он был раскрыт на странице со свадебными фотографиями. Невеста была, разумеется, Мёрфи: волосы пышнее и длиннее; судя по шее и запястьям, совсем еще подросток. Рядом с одетой в белое подвенечное платье Мёрфи стоял мужчина во фраке, лет на десять старше ее. На других снимках она совала ему в рот куски торта, пила шампанское, целовалась – ну, в общем, занималась обычными свадебными глупостями. Он нес ее на руках к машине, и лицо ее сияло счастьем и радостью.

– Первый муж? – спросил я.

Это пробилось-таки к ее сознанию. На секунду, но она подняла на меня взгляд. Потом кивнула.

– Ты здесь совсем еще ребенок. Восемнадцать, да?

Она мотнула головой.

– Неужели семнадцать?

Она кивнула. Что ж, хоть какая-то реакция.

– Ты долго была за ним замужем?

Молчание. Я снова нахмурился.

– Мёрф, я не великий гений по этой части. Но если ты ощущаешь себя виноватой в чем-то, не слишком ли ты строга к себе?

Так и не говоря ни слова, она наклонилась и сдвинула альбом в сторону. Под ним обнаружился номер «Чикаго Трибьюн», открытый на странице некрологов. Она взяла его со стола и протянула мне.

Я прочитал вслух верхний: «Грегори Таггард скончался вчера ночью в возрасте сорока трех лет после долгой борьбы с раком...» – я замолчал и посмотрел на фотографию в газете, потом на Мёрфин альбом. Это был тот же человек – с поправкой, разумеется, на возраст и болезнь. Я морщился и опустил газету.

– Боже мой, Мёрф. Мне очень жаль. Правда, очень.

Она несколько раз моргнула.

– Он даже не говорил мне, что болен, – произнесла она тихим, напряженным голосом.

Нате вам сюрприз.

– Послушай, Мёрф. Я точно знаю, что... что все уляжется. Я понимаю, тебе сейчас очень больно, но...

– Понимаешь? – переспросила она все тем же тихим, очень тихим голосом. – Понимаешь, что я сейчас чувствую? Тебе приходилось терять первую любовь?

Почти целую минуту я сидел молча.

– Да, – ответил я наконец. – Приходилось.

– Как ее звали?

Мне было больно даже вспоминать ее имя, не то, что произносить его вслух. Но если это могло помочь мне пробиться к Мёрфи, я не мог позволить себе излишнюю чувствительность.

– Элейн. Мы были... Мы оба рано осиротели. В возрасте десяти лет нас обоих усыновил один человек.

Мёрфи зажмурилась, потом открыла глаза и посмотрела на меня.

– Она была твоя сестра?

– У меня нет родственников. Нас обоих усыновил один и тот же тип, не более того. Мы жили вместе, валяли дурака вместе, повзрослели вместе. Уроки делали.

Она кивнула.

– И долго вы оставались вместе?

– А? До шестнадцати лет.

– И что случилось? Как она...

Я передернул плечами.

– Мой приемный отец пытался увлечь меня черной магией. С человеческими жертвоприношениями.

Мёрфи сдвинула брови.

– Он был чародеем?

– Сильным, – кивнул я. – И она тоже.

– Он что, пытался добраться и до Элейн?

– Добрался, – сказал я. – Она ему помогала.

– Что произошло? – тихо спросила она.

Я старался говорить ровным, спокойным голосом, но не уверен, что это мне удалось.

– Я сбежал. Он послал в погоню демона. Я одолел его и вернулся за Элейн. Она сковала меня заклятьем, когда я не ожидал этого, а он попытался внедриться ко мне в сознание. Это заставило бы меня делать все, что он пожелает. Мне удалось высвободиться из-под наложенного Элейн заклятья и схватиться с Джастином. Мне повезло. Он проиграл. Все сгорело.

Мёрфи поперхнулась.

– Что случилось с Элейн?

– Сгорела, – хрипло произнес я. Горло сдавило так, словно меня душили. – Она умерла.

– Боже, Гарри, – Мёрфи помолчала немного. – Грег ушел от меня. Мы пытались поговорить несколько раз, и каждый раз это заканчивалось ссорой, – глаза ее наполнились слезами. – Черт, мне могли хотя бы дать попрощаться с ним.

Я положил газету обратно на стол и закрыл альбом, старательно избегая смотреть на Мёрфи. Я знал, что ей не хотелось бы, чтобы я видел ее плачущей. Она со свистом втянула воздух сквозь зубы.

– Извини, Гарри, – сказала она. – Я гружу тебя своими проблемами. Я не должна. Не знаю, с чего это меня так развезло.

Я покосился на пойло и таблетки на столе.

– Ничего. У всех случается разгрузочный день.

– Я не могу позволить себе такого, – она потуже запахнула халат. – Извини, Гарри. За пистолет, – язык ее едва заметно заплетался. – Я просто должна была убедиться, что это действительно ты.

– Я все понимаю, – кивнул я.

Она посмотрела на меня, и в глазах ее мелькнуло нечто вроде признательности. Она порывисто поднялась с дивана и шагнула к двери.

– Пойду, одену что-нибудь еще, – бросила она через плечо.

– Конечно, – сказал я ей вслед, хмурясь. Потом повернулся к столу и взял с него пузырек. Среднего калибра дозы валиума. Еще бы у Мёрфи не заплетался язык. Валиум с джином. Блин-тарарам.

Я все еще держал пузырек в руках, когда она вернулась в мешковатых шортах и футболке. Она наскоро причесалась и сполоснула лицо, так что следов недавних слез почти не осталось. Она остановилась передо мной и посмотрела на меня. Я промолчал. Она прикусила губу.

– Мёрф, – пробормотал я наконец. – С тобой все в порядке? Тебе не... Я хочу сказать, тебе не нужно...

– Успокойся, Дрезден, – сказала она, зябко сложив руки. – Я не самоубийца.

– Приятно слышать. Вообще-то мешать спиртное со снотворным довольно верный способ.

Она шагнула ко мне, вырвала пузырек из моих рук и взяла со стола бутылку.

– Это тебя не касается, – заявила она. Она вышла на кухню, сунула свою ношу на полку и вернулась. – Со мной все в порядке. Все в порядке, слышишь?

– Мёрф, я в жизни не видел, чтобы ты пила. И еще валиум? И ты хочешь, чтобы я не беспокоился?

– Дрезден, если ты приперся читать мне нотации, можешь уходить сразу.

Я зарылся пальцами в свои всклокоченные волосы.

– Кэррин, клянусь тебе, меньше всего мне хочется читать нотации. Я просто хочу понять.

С минуту она сидела, отвернувшись от меня, нервно постукивая ногой по ковру. До меня вдруг дошло, какая она маленькая. Какой хрупкой кажется. И глаза – ее глаза были не просто усталые. Они были затравленные. Я встал, подошел к ней и положил руку ей на плечо. Кожа ее сквозь тонкую футболку была теплой.

– Поговори со мной, Мёрф. Пожалуйста.

Она выдернула плечо из-под моей руки.

– А тут и рассказывать нечего. Просто это единственный способ, с помощью которого я могу уснуть.

– Что ты имеешь в виду?

Она сделала глубокий вдох.

– Я имею в виду, я не могу уснуть без этого. Алкоголь не помогает. И таблетки тоже. Мне приходится принимать то и другое, иначе я не отдохну.

– Я все-таки не понимаю. Почему ты не можешь спать? Это из-за Грега?

Мёрфи покачала головой, потом отодвинулась от меня и съежилась в дальнем углу дивана, охватив колени руками.

– Меня мучают кошмары. Настоящие кошмары – так врачи говорят. Они говорят, это не то же самое, что просто страшные сны.

Я почувствовал, что щека моя дергается от напряжения.

– И ты все время просыпаешься?

Она кивнула.

– И кричу при этом, – она стиснула кулаки. – Черт подери, Дрезден. На это нет никаких причин. Несколько страшных снов не должны бы расшатать мне нервы. И мне не полагалось бы расклеиваться, услышав о смерти человека, с которым несколько лет как не разговаривала. Я не знаю, черт подери, что со мной происходит.

Я зажмурился.

– Тебе снится прошлый год, так ведь? То, что сделал с тобой Кравос?

Она поежилась при упоминании его имени, но кивнула.

– У меня не получается не думать об этом. Не пытаться понять, что я сделала не так. Почему ему удалось добраться до меня.

Меня словно обожгло изнутри.

– Мёрф, ты все равно ничего не смогла бы с ним поделать.

– Думаешь, я не знаю этого? – негромко сказала она. – Я же не могла знать, что это не ты. Да если бы и поняла, как бы я его остановила? Я ничего не смогла бы противопоставить ему. Чтобы остановить то, ч-что он делал со мной, оказавшись у меня в голове, – глаза ее заволокло слезами, но она сморгнула их и упрямо выпятила подбородок. – Нет ничего, что я смогла бы поделать. Это меня и пугает, Гарри. Потому мне и страшно.

– Мёрф, он мертв. Мертв и не воскреснет. Мы с тобой сами видели, как его опускали в могилу.

– Сама знаю, – огрызнулась она и тут же взяла себя в руки. – Я знаю, Гарри. Знаю, что он мертв. Знаю, что он ничего больше со мной не поделает – вообще ни с кем другим не поделает, – на мгновение она подняла на меня взгляд, почти посмотрев мне в глаза. Ну, конечно, я вряд ли разглядел бы что-нибудь сквозь ее слезы. – И все равно мне снятся сны. Я знаю все это, но это ничего не меняет.

Бог мой. Бедняга Мёрфи. Этот гад основательно поковырялся у нее в душе, прежде чем я успел прийти ей на помощь. Тварь, напавшая на нее, была духом, и этот дух рвал ее на части изнутри, не оставляя при этом никаких следов на коже. В некотором роде это можно считать изнасилованием. Всю ее силу отобрали у нее на потеху другому. Стоит ли удивляться тому, что это оставило у нее на душе шрамы. А капля плохих новостей сработала как искра, попавшая на груду смоченных в авиационном керосине дров.

– Ты ведь меня знаешь, Гарри, – продолжала она все тем же тихим, мягким голосом. – Я не плакса. Боже, терпеть не могу плакаться в жилетку. Но что эта тварь со мной делала... Что заставляла меня видеть... Чувствовать, – она подняла на меня взгляд, полный боли. – И это не проходит. Я пытаюсь стряхнуть это, но оно не проходит. И пожирает меня изнутри каждую минуту моей жизни.

Она отвернулась, схватив пакетик бумажных носовых платков. Я отошел к камину и принялся разглядывать мечи на стене.

Примерно через минуту она заговорила, и на этот раз голос ее звучал совсем по-другому.

– Ты-то что здесь делаешь так поздно?

Я повернулся к ней.

– Мне нужна помощь. Информация, – я протянул ей конверт, который дала мне Мэб. Мёрфи открыла его, проглядела фотографии и нахмурилась.

– Это снимки из дела о смерти Рональда Ройеля. Где ты их достал?

– Я их не доставал, – сказал я. – Их дал мне клиент. Я не знаю, откуда они у нее.

Она устало потерла глаза.

– Что она хотела от тебя.

– Она хочет, чтобы я нашел того, кто его убил.

Мёрфи покачала головой.

– Мне казалось, смерть произошла в результате несчастного случая.

– Я слышал, это не так.

– Откуда слышал?

Я вздохнул.

– Это сказала мне волшебная фея.

Мёрфи бросила на меня подозрительный взгляд и тут же нахмурилась.

– Боже, ты ведь это буквально, да?

– Угу.

Мёрфи покачала головой и устало улыбнулась.

– Чем я могу помочь?

– Мне хотелось бы покопаться в материалах дела о его смерти. Я не могу поработать на месте – слишком много времени прошло – но, возможно, криминалисты нарыли чего-нибудь, что сами не считают уликой. Это дало бы мне, по крайней мере, отправную точку.

Мёрфи кивнула, не глядя на меня.

– Идет. С одним условием.

– Согласен. С каким?

– Если это убийство, ты подключишь меня к делу.

– Мёрф, – возмутился я. – Ты что? Я не хочу втягивать тебя во что-то, что...

– Черт подери, Гарри, – зарычала Мёрфи. – Если кто-то или что-то убивает людей в Чикаго, мне нужно разобраться с этим. Это моя работа. И то, что со мной произошло, ровным счетом ничего не меняет.

– Твоя работа разбираться с плохими парнями, – возразил я. – Но это, возможно, не парень вовсе. В смысле, не человек. Я не хочу подвергать тебя опасности, если...

– В жопу безопасность, – огрызнулась Мёрфи. – Это моя работа, Гарри. Если ты нароешь убийство, ты подключаешь меня.

Я колебался, стараясь не выказывать досады. Я не хотел впутывать Мёрфи в дела Мэб и компании. Шрамов у Мёрфи и так хватало, а феи известны своей наклонностью исподволь просачиваться в вашу жизнь. Мне ужасно не хотелось выставлять Мёрфи под удар – особенно с учетом ее нынешнего, уязвимого состояния.

Но при всем при этом лгать ей я тоже не мог. Слишком многим я ей обязан.

Мёрфи была ранена. Ее глодал страх, который мог сожрать ее окончательно, не борись она с ним. Она это понимала. И как бы ей ни было страшно, она понимала, что должна работать, иначе не оправится никогда.

И как бы мне ни хотелось держать ее в стороне от опасности, особенно сейчас, я понимал, что это ей не поможет. Только сделает хуже. В некотором роде речь шла о ее жизни.

– Заметано, – тихо произнес я.

Она кивнула и встала с дивана.

– Посиди пока здесь. Пойду, залезу в компьютер – посмотрю, что удастся нарыть.

– Слушай, я ведь могу подождать, если тебе удобнее.

Она мотнула головой.

– Я уже приняла валиум. Если я не займусь этим сейчас, у меня голова варить не будет. Ты посиди. Хочешь, налей себе выпить. Только постарайся ничего здесь не взорвать, – и она вышла, бесшумно ступая босыми ногами.

Я уселся в одно из кресел, вытянул ноги и позволил голове свеситься на грудь, погрузившись в легкую дрему. День выдался нелегкий и, похоже, до завершения его было еще далеко. Я проснулся, когда в комнату вернулась зевающая Мёрфи. В руках она держала картонную папку.

– Вот, – сказала она. – Тут все, что мне удалось вывести. Фото, конечно, так себе по резкости, но и не полный отстой.

Я встряхнулся, сел прямо и взял у нее папку. Мёрфи села в кресло напротив и подобрала под себя ноги. Я принялся просматривать бумаги из папки, хотя мозг мой, похоже превратился в фруктовое желе со взбитыми сливками.

– Что у тебя с рукой? – спросила она.

– Фея, – буркнул я. – Фея с ножом для бумаги.

– Вид черт-те какой. И повязка наложена сикось-накось. Ты ее показывал кому-нибудь?

Я мотнул головой.

– Некогда.

– Гарри, ты просто идиот, – она встала, скрылась на кухне и вернулась с аптечкой первой помощи. Еще она притащила с кухни стул, поставила передо мной и положила мою руку на его спинку.

– Я тут читаю, Мёрф.

– У тебя кровь все еще идет. Сквозные ранения плохо перестают кровоточить, если их не перевязать как следует.

– Угу. Я пытался это объяснить, но меня все равно заставили снять повязку.

– Кто заставил?

– Долго рассказывать. Значит, охранник у входа не видел, чтобы кто-нибудь входил?

Решительными движениями она содрала с руки повязку. Это было больно. Она достала из коробки какой-то антисептик.

– Видеоконтроль тоже не засек ничего подозрительного, и помех, сопутствующих всяким магическим штучкам, тоже не было. Я проверила.

Я присвистнул.

– Неплохо, Мёрф.

– Ну да, иногда я пользуюсь и головой, не только пистолетом. Потерпи, будет больно.

Она щедро побрызгала на мне ладонь аэрозолем. Щипало, и правда, здорово.

– Уау!

– Не хнычь.

– А другие входы и выходы из здания?

– Никаких – если, конечно, кто-то не умеет летать или проходить сквозь стены. Все остальные двери – пожарные выходы с сигнализацией, которая срабатывает, стоит кому-то открыть их.

Я продолжал листать бумаги.

– Перелом шеи как следствие падения с лестницы – так здесь написано. Его нашли у нижней ступени.

– Верно, – Мёрфи вытерла мою руку с двух сторон салфеткой, потом снова побрызгала антисептиком. Щипало заметно слабее. – Повреждения на теле вполне соответствуют тем, что можно получить при падении, и ведь он был пожилой человек. Никого постороннего не видели ни входящим, ни выходящим из здания, оборудованного совершенной системой сигнализации, так что, вполне естественно...

– ...никто не искал убийцу, – договорил за нее я. – И не доложил ничего такого, что могло хотя бы намекнуть на это. Нет, погоди-ка, не так ведь. Вот, тут написано, что первый прибывший по вызову полицейский обнаружил на верхней площадке марша, с которого упал Ройель, «скользкую слизь».

– Но никто из детективов, прибывших на место происшествия позже, ничего такого не видел, – возразила Мёрфи. Она наложила на рану с обеих сторон по тампону и принялась фиксировать их бинтом. – Первый полицейский был новичок. Все решили, что он видит убийство там, где его нет, чтобы ему поручили вести расследование.

Я нахмурился, вертя в руках распечатки фотографий.

– Вот, видишь? Рукава плаща Ройеля мокрые. Видишь, совсем другой цвет.

Она вгляделась и кивнула.

– Возможно. Но об этом в рапорте ни слова.

– «Скользкая слизь». Очень похоже на эктоплазму.

– Чего-чего? Экто-как-ее?

Я согнул и разогнул пальцы, пробуя повязку.

– Вроде хорошо. Эктоплазма. Материя из Небывальщины.

– Из мира духов, да? Из страны фей?

– И их – в том числе.

– И тамошняя материя – слизь?

– Она превращается в слизь, когда магия, которая сдерживала ее, исчезает. Но пока та действует, она ничем не отличается от настоящей. Например, то тело, которое соорудил себе Кравос, когда отправился на расправу с тобой. Помнишь, оно внешне ничем не отличалось от моего?

Мёрфи поежилась и начала убирать принадлежности обратно в аптечку.

– Значит, когда тот, что превращает эту экто-дрянь в материю, уходит, она превращается в...

– Слизь, – подтвердил я. – Она прозрачная и скользкая, и через несколько минут испаряется совсем.

– Получается, убить Ройеля могло что-то из Небывальщины?

– Угу, – кивнул я. – Или кто-то мог открыть портал прямо в дом. Обыкновенно, когда кто-то открывает портал, остаются следы. Пыль, попавшая из Небывальщины. Кто-то мог отворить портал, а потом уйти тем же путем.

– Надо же! А я-то думала, в этой твоей Небывальщине нет никого, кроме чудищ. Значит, люди тоже могут туда попадать?

– Ну... да, если знаешь нужные заклинания. Правда, там на каждом шагу полно жутко опасных штук. Это тебе не воскресная прогулка.

– Господи Иисусе, – выдохнула Мёрфи. – Значит, кто-то...

– Или что-то, – поправил я.

– Или что-то могло войти в дом и выйти незамеченным. Всего делов. Минуя замки, охранников и камеры наблюдения. И эта штука страшная?

– Может быть. Не знаю. Вошла, спихнула дедулю с лестницы и ушла.

– Господи. Бедный старикашка.

– Знаешь, Мёрф, не думаю, что он был таким уж беспомощным. Ройель путался с феями. Как-то мне не верится, чтобы он был кристально чист.

Она кивнула.

– Пусть так. Он что, нажил сверхъестественных врагов?

Я вгляделся в фотографию.

– Похоже на то.

Мёрфи покачала головой. Она чуть качнулась вперед, но встряхнулась, подвинулась и положила голову на спинку дивана.