Текст книги "Принцесса. Правдивая история жизни под чадрой в Саудовской Аравии"

Если девушка из богатой семьи и лишена физических недостатков, у нее нет отбоя от предложений. Если она красавица, то многие мужчины посылают своих матерей или отцов просить ее руки, так как красота считается огромным достоинством женщины в Саудовской Аравии. Непременным условием является безупречная репутация красавицы, в противном случае желающих взять ее в жены найдется немного; такие женщины оказываются в конечном итоге третьими или четвертыми женами какого-нибудь старика из провинции.

Многие саудовцы оставляют своим женам право решать, за кого выйдут замуж их дочери, зная, что они постараются сделать это с максимальной пользой для семьи. Но и матери часто вынуждают дочерей выходить замуж против желания. Логика их проста: они и сами в свое время были выданы замуж за незнакомых мужчин и свыклись с этим положением. Любовь недолговечна, учат они, поэтому лучше всего выйти замуж в хорошо знакомую семью. С другой стороны, есть мужчины, подобные моему отцу, которые ищут женихов своим дочерям из чисто практических соображений, связанных с семейным бизнесом. Их решение никто не смеет оспорить. Сара, со своей красотой, умом, с ее детскими мечтами, в конце концов была не более, чем пешкой в игре отца.

Это осознание предназначения моей любимой сестры заставило меня во многом по-новому взглянуть на вещи. Я решила, что мы, женщины, должны обрести право голоса в том, что определяет нашу дальнейшую судьбу. С этого момента вся моя жизнь стала' борьбой за то, чтобы женщины в моей стране могли жить так, как живут достойные, уважающие себя и уважаемые другими люди, чтобы они обрели те права, которые мужчинам даются от рождения.

АЛИ

Спустя несколько месяцев после возвращения Сары, наша старшая сестра Нура сказала отцу, что нам с Сарой пора посмотреть на мир за пределами Саудовской Аравии. Мы никак не могли вывести Сару из состояния хронической депрессии, и Нура решила, что путешествие могло бы оказать па нее целительное действие. Что касается меня, то я дважды была в Испании, однако тогда я была еще настолько мала, что почти ничего не помнила.

Нура, которая была замужем за одним из внуков нашего первого короля, всегда радовала отца тем, что замужество ее, судя по всему оказалось удачным, да и сама она всегда сохраняла спокойствие и смотрела на жизнь философски. Она всегда делала то, что ей говорили, не задавая при этом лишних вопросов. С годами отец даже полюбил ее, насколько он вообще мог полюбить какую-либо из своих дочерей, так как мало кто из них обладал качествами Нуры. Со времени развода Сары отец постоянно ставил Нуру в пример остальным дочерям. Она тоже вышла замуж за незнакомого человека, однако ее замужество казалось ей вполне счастливым. Настоящей же причиной безмятежного настроения Нуры было без сомнения то, что муж ее оказался внимательным и добрым человеком.

По мнению отца, Сара сама спровоцировала безобразное поведение своего мужа. В Саудовской Аравии мужчина никогда ни в чем не виноват. Даже если он убьет свою жену, то всегда найдет, чем объяснить это преступление, и любое объяснение будет принято другими мужчинами безоговорочно. У нас в стране я видела газеты, в которых превозносились мужчины, убившие своих жен или дочерей за «недостойное поведение»!

Одно только подозрение в любых проявлениях сексуальности, хотя бы это был обыкновенный поцелуй, автоматически влечет за собой смерть молодой девушки. Мало того, мужчине, совершившему подобное убийство, приносят публичные поздравления представители духовенства, считающие, что этот человек правильно исполняет заветы пророка!

Нура с Ахмедом как раз строили себе новый дворец и хотели отправиться в Европу, чтобы купить итальянскую мебель. По пути планировалась остановка в Египте, чтобы младшие дети Нуры могли посмотреть на пирамиды. Отец, у которого было двадцать две дочери от четырех жен, часто ворчал, что «женщина – это проклятие мужчины». Он видел, что его младшие дочери бунтуют против безраздельной власти мужчин. Наши слова и действия порой бывали непредсказуемыми и беспрецедентными. Мы прекрасно понимали, что нам никогда не достичь того, о чем мы мечтаем, однако одни наши разговоры уже были своего рода победой, так как ни одна саудовская женщина не посмела бы говорить то, что говорили мы.

Нура хотела, чтобы с нами поехала и мать, однако та была какой-то непривычно тихой и подавленной со времени возвращения Сары домой. Похоже было, что пашу мать великое противостояние отцу лишило последней жизненной силы. Но она всячески поддерживала идею нашего путешествия, так как очень хотела, чтобы Сара увидела Италию. Она считала, что я еще слишком мала и могу остаться дома, по я так упрашивала ее, что она в конце концов уступила. Сара по-прежнему оставалась безучастной, даже узнав о возможности увидеть красоты Италии, а я вся сгорала от возбуждения и нетерпения.

Однако радость моя в один миг исчезла, когда Али заявил, что едет с нами. Отец решил, что мне необходим провожатый. Во мгновение ока я представила себе, как Али испортит мне всю поездку, и в ярости решила сделать что-то такое, что могло бы уязвить его. Я схватила его новую гутру[2]2
  Гутра – головной убор арабских мужчин. (Прим. пер.)


[Закрыть] и игаалъ[3]3
  Игаалъ – черный шнурок, которым перевязана гутра.


[Закрыть] и помчалась с ними в свою ванную комнату. Я еще не знала, что собираюсь сделать с ними, но арабские мужчины считают, что им наносится жестокое оскорбление, когда кто-то прикасается к их головному убору. Моим желанием было уязвить Али как можно сильнее.

Когда Али помчался за мной с криками и угрозами пожаловаться отцу, я захлопнула дверь у него перед носом, сломав при этом ему большой палец на ноге и поранив руку. Услышав его крики и стоны, слуги решили, что я убиваю его, однако никто не поспешил ему на помощь. Я не знаю, что нашло на меня, возможно, я вспомнила нашего щенка и то, что Али сделал с ним, однако я попыталась спустить его головной убор в унитаз. Шнур никак не хотел уходить в канализацию, как я ни старалась пропихнуть его. Когда Али увидел, что я наделала, он бросился на меня с кулаками. Мы катались по полу, пока я не схватила его за сломанный палец и не стала выкручивать его. Мать, услышав его дикие вопли, вбежала в ванную и с трудом вырвала его из моих рук.

Я понимала, что мне грозят большие неприятности и, решив, что хуже уже не будет, дождалась, пока мать с Омаром увезут Али в больницу, чтобы наложить гипс на сломанный палец, пробралась в комнату брата и забрала оттуда его «сокровища», запрещенные как нашей религией, так и законами Саудовской Аравии.

Этими «сокровищами» были те предметы, которые мальчики собирают во всем мире, но обладание которыми считается серьезным преступлением в Саудовской Аравии. Я уже давно обнаружила в комнате Али коллекцию «Плейбоев» и других подобных журналов. Теперь, в дополнение к этому, я нашла новую коллекцию слайдов. Вне себя от любопытства, я притащила их в комнату и стала просматривать на своем проекторе. На картинках обнаженные мужчины и женщины делали странные, по моему понятию, вещи. На некоторых слайдах были показаны даже женщины с животными. Не вызывало сомнений, что Али давал эти слайды посмотреть своим приятелям, так как на каждом из них было напечатано его имя.

Я была еще слишком невинна, чтобы попять, что означают эти фотографии, но знала, что они «плохие», потому что Али прятал их в старой коробке с надписью «школьные заметки». Я хорошо знала все его тайники, так как при любой возможности проникала к нему в комнату и рылась в его вещах. Итак, я забрала из комнаты все журналы и слайды, прихватив оттуда и семь миниатюрных бутылочек со спиртным, которые Али привез из поездки в Бахрейн. Злорадно улыбаясь своему плану, я собрала все это в бумажный пакет.

В Саудовской Аравии мечети расположены повсюду, так как правительство считает, что мечеть должна находиться на расстоянии пешей прогулки от каждого мусульманина. Поскольку молитвы возносятся Аллаху пять раз в день, то удобнее делать это, когда, где бы ты ни находился, поблизости всегда найдется мечеть! Хотя молиться можно где угодно, лишь бы ты был повернут лицом к Мекке, считается, что все же предпочтительней молиться в мечети.

Мы жили в одном из самых богатых районов, и неподалеку от нашего дома стояла большая мечеть из опалесцирующего белого мрамора. Поскольку было уже около двух часов пополудни, я знала, что дневная молитва уже прошла, так что я смогу выполнить задуманное, оставшись незамеченной. Даже священники предпочитают отдыхать днем в жарком климате Аравии. Я с опаской открыла дверь мечети и заглянула туда, прежде чем войти. Поскольку я не носила еще чадры, то посчитала, что мое появление не должно вызвать любопытства. Я даже придумала, что сказать, если меня вдруг обнаружат – я ищу своего котенка, шмыгнувшего в двери мечети.

В мечети было на удивление прохладно. Я никогда раньше не была внутри, но часто сопровождала отца и брата к молитве. Начиная с шестилетнего возраста, Али был обязан молиться пять раз в день наравне со взрослыми. Дыхание мое участилось, когда я вспомнила, какие чувства охватывали меня, когда я смотрела, как отец, держа Али за руку, гордо ведет его к главному входу в мечеть, оставляя меня, низшее существо, стоять у порога, задыхаясь отобиды.

Женщинам в моей стране запрещено входить в мечеть. Хотя пророк Магомет и не запрещал женщинам публично молиться в мечети, все же он рекомендовал им делать это дома. Как результат, ни одной женщине в Саудовской Аравии никогда не позволят переступить порог мечети.

В мечети не было ни души, и я торопливо пошла по мраморному полу, гулко отзывавшемуся на стук каблучков моих сандалий. Я положила сумку с «сокровищами» Али на ступеньки, ведущие на балкон, где стояли громкоговорители, возвещающие пять раз в день слова пророка Магомета. На какой-то момент я почувствовала угрызения совести по поводу того, что сделала, по затем вспомнила, как Али сказал, что отец прикажет наказать меня и что он попросит, чтобы ему позволили самому меня побить. Домок я шла, удовлетворенно улыбаясь. Пусть Али тоже получит причитающееся ему!

Этим вечером, до того как отец вернулся из своего офиса, к нашим воротам подошли три представителя мутавы – религиозной полиции нравов. Я и трое наших служанок-филиппинок выглянули в окно и увидели, как они кричат что-то Омару, бешено жестикулируя и указывая то на небеса, то на какие-то книги и журналы, которые они держали в руках с видимым отвращением. Мне ужасно хотелось расхохотаться, но я заставила себя хранить серьезное выражение лица.

Все иностранцы и большинство саудовцев боятся мутавы, так как эта организация обладает большой властью и внимательно следит за любым проявлением слабости или неуважения к Корану. Даже члены королевской семьи стараются не привлекать к себе их внимания.

Двумя неделями раньше одна из наших филиппинских служанок разъярила мутаву тем, что появилась на рынке в платье, которое открывало ее колени. Группа религиозных фанатиков избила ее палками и выкрасила ноги красной краской. Поскольку правительство Саудовской Аравии не позволяет туристам посещать нашу страну, многие иностранки работают медицинскими сестрами, секретаршами или домработницами в крупных городах. Многие из этих женщин ощущают на себе отношение мужчин, повторяющих слова пророка, но на деле презирающих женщин. Если женщина отважится нарушить наши обычаи, показывая неприкрытые руки или ноги, то она рискует быть избитой и вымазанной краской.

Наша служанка еле отчистила свои ноги растворителем, и они до сих пор еще оставались красными и воспаленными. Ей пришло в голову, что мутава выследила, где она живет, и теперь пришла, чтобы забрать ее в тюрьму. Она была в такой панике, что попыталась спрятаться под моей кроватью. Мне хотелось рассказать ей о причине визита полиции нравов, но я не могла раскрыть своей тайны.

Совершенно белый от ужаса Омар вбежал в дом и стал громко звать Али. Я видела, как Али опускается по лестнице, с трудом удерживая равновесие из-за перевязанной ноги. Я вместе с матерью последовала за ним в гостиную, где Омар судорожно крутил диск телефона, пытаясь дозвониться в офис к отцу. Представители мутавы ушли, оставив Омару образцы запрещенной продукции – один журнал, несколько слайдов и бутылочку спиртного. Остальное они унесли в качестве доказательства вины Али. А тот стоял без единой кровинки в лице и смотрел на часть своих «сокровищ», в беспорядке разбросанных на столе перед Омаром.

Заметив меня. Омар приказал, чтобы я покинула гостиную, но я вцепилась в материнскую юбку, а мать ласково гладила меня по голове. Мать, должно быть, всегда ненавидела хозяйское отношение Омара к ее детям и пристально посмотрела ему в глаза. Тот счел за лучшее проигнорировать меня. Он приказал Али сесть и ждать, так как отец уже на пути домой из своего офиса, а мутава отправилась оповестить полицию. «Али наверняка арестуют», – уверенно сказал он.

В комнате повисла мертвая тишина, подобная затишью перед бурей. На мгновение я почувствовала ужас, но Али быстро оправился от потрясения и, брызжа слюной, закричал на Омара:

– Они не могут арестовать меня! Я принц! Эти религиозные фанатики не более, чем мошки, пытающиеся укусить меня!

Мне пришла в голову мысль, что тюрьма пошла бы Али на пользу.

Визг тормозов отцовской машины возвестил о его прибытии. Он ворвался в комнату, едва сдерживая гнев, и принялся перебирать запрещенные предметы, лежавшие на столе. Бутылочку он презрительно отшвырнул в сторону, так как спиртное держали у себя дома все принцы без исключения. Но когда он поднес один из слайдов к свету лампы, то сразу же приказал нам с матерью немедленно выйти из комнаты. Из-за дверей мы слышали глухие звуки ударов, которыми он осыпал своего сына.

Как бы там дальше ни было, день для Али оказался не очень-то удачным.

Представители мутавы решили не спешить вызывать полицию, понимая, что имеют дело с членом королевской семьи. Они вернулись одни и потребовали у отца объяснений. Ему пришлось долго извиняться и просить их пожалеть па первый раз его единственного сына. В особенную ярость и мутаву, и отца привели слайды, изображавшие женщин, совокупляющихся с животными.

Шел 1968 год, и король Фейсал был не таким терпимым к проступкам принцев, как его старший брат Сауд. Мутава чувствовала за собой поддержку, поскольку и полиция, и отец прекрасно знали, что король будет взбешен, если содержание слайдов станет известно общественности. То, что мутаву боялись, было вполне понятно, если учесть курс на модернизацию страны, взятый правительством. Король Фейсал постоянно предупреждал своих братьев и кузенов, чтобы они не давали повода мусульманским старейшинам обвинять членов королевской семьи в недостойном поведении. Король пообещал представителям духовенства, что модернизация страны не превратится в ее вестернизацию. Он говорил, что от Запада надо брать только хорошее, отбрасывая то, что не годится для страны, управляемой по законам ислама. Мутава тщательно выискивала признаки разложения в королевском доме. Слайды, принадлежавшие Али, дали им возможность вслух говорить о том, о чем раньше они могли только перешептываться.

Мы слышали, как люди из мутавы до поздней ночи обсуждали, какого наказания достоин принц. Али крупно повезло, что он был членом семьи аль-Саудов. Представители мутавы понимали, что без личного разрешения короля ни один принц не может быть привлечен к суду. Такое могло произойти только в самом исключительном случае, и прецедентов пока не было. Однако, если бы Али оказался членом обычной саудовской семьи или иностранцем, он без всякой жалости был бы приговорен к длительному тюремному заключению.

Наша семья хорошо знала печальную историю, произошедшую с братом одного из наших шоферов-филиппинцев. Четыре года назад этот человек, работавший в итальянской строительной фирме в Эр-Рияде, был арестован за обладание копией порнографического фильма. Этот бедняга был приговорен к семи года тюремного заключения. Мало того, что он томился в тюрьме, его приговорили еще и к телесным наказаниям. Каждую пятницу он получал по десять плетей. Наш шофер, который навещал брата по субботам, плача, рассказывал Али, что каждый раз заставал брата в кровоподтеках с головы до пят. Он боялся, что бедный парень не сможет выжить до конца срока.

К несчастью для Али, его вину установили сразу и, без всякого сомнения. Его имя было четко напечатано на каждом запрещенном слайде и журнале. В конце концов, нашли своего рода компромисс: отец пожертвовал крупную сумму денег мечети, а Али обязали присутствовать па молитвах все пять раз в день под присмотром религиозных авторитетов. Мутава прекрасно знала, что мало кто из молодых принцев утруждает себя посещением мечети, так что наказание это должно было стать для Али весьма болезненным. Ему сказали, что он должен будет показываться представителю мутавы в нашей мечети во время каждой молитвы в течение ближайших двенадцати месяцев. Единственной уважительной причиной могло быть отсутствие в городе. Поскольку Али обычно спал до девяти часов утра, "он пришел в ужас от одной только мысли, что каждый день отныне ему придется вставать с рассветом, чтобы успеть к утренней молитве. К тому же, он должен был тысячу раз каллиграфически написать фразу: «Аллах велик, и я оскорбил его тем, что следовал аморальным и продажным традициям безбожного Запада». И, наконец, Али должен был назвать имя того, кто снабдил его слайдами и журналами. Журналы Али привез из своих поездок за границу, что было нетрудно, так как принцы редко подвергаются таможенному досмотру, который для них не более чем формальность. Что же касается слайдов, то ему их продал один иностранец, с которым Али познакомился на вечеринке, так что мой брат поспешил назвать его имя и адрес, чтобы перевалить поскорее вину на него. Позже мы узнали, что этот человек был арестован, выпорот плетьми и депортирован.

Я чувствовала себя ужасно. Моя глупая затея поставила всю семью в неловкое положение. Я далеко не была уверена, что происшедшее послужит для Али уроком, но знала, что доставила неприятности родителям, а может, и каким-то совсем посторонним людям. К тому же, как мне ни стыдно в этом признаться, я ужасно боялась, что мое участие в этом деле будет каким-то образом раскрыто, и молила Аллаха о том, чтобы все– осталось в тайне. Я поклялась, что, если Аллах убережет меня на этот раз, я с этого дня буду самым примерным и послушным ребенком.

Омар проводил людей из мутавы, а мы с матерью ждали, когда отец с Али вернутся в гостиную. Отец тяжело дышал и, схватив Али за плечо, грубо втолкнул его в комнату. Али посмотрел в мою сторону, и наши глаза встретились. Я видела, что он внезапно понял, кто был причиной его неприятностей. Но я видела также, что он скорее подавлен, чем сердит.

Я начала всхлипывать от сознания того, какое чудовищное преступление я совершила. Отец с жалостью взглянул на меня, затем ударил Али, крича, что тот расстроил всю семью, включая невинных детей. Впервые в моей жизни отец подошел ко мне, обнял, и сказал, чтобы я не волновалась.

Тут я почувствовала себя совершенно несчастной. То прикосновение, которого я ждала всю свою жизнь, оказалось незаслуженным и не принесло мне того счастья и блаженства, которое я мечтала испытать.

Но как бы то ни было, я достигла поставленной перед собой цели. Никто больше и не вспомнил о сломанном пальце Али и о том, что я спустила в унитаз его головной убор. Один грех перевесил другой, и оба они, в конце концов, перечеркнули друг друга.

ПОE3ДKА

Несмотря на отгремевший семейный скандал, поездку в Египет и Италию не отменили, и, хотя мое настроение было изрядно испорчено, я собирала чемоданы и составляла список необходимых вещей, а Али то и дело маячил возле дверей моей комнаты. До последнего времени он почти не замечал меня – я была всего лишь девчонкой, не заслуживающей его внимания, низшим существом. Теперь, однако, он смотрел на меня по-другому, пораженный открытием, что я, женщина и младший ребенок в семье, оказалась опасным противником.

В день нашего отъезда потребовалось шесть лимузинов, чтобы доставить нас в аэропорт. В четырехнедельную поездку отправлялось двенадцать человек: Нура и Ахмед с тремя из своих пятерых детей, две их служанки-филиппинки, мы с Сарой, Али и его друг Хади.

Хади был на два года старше моего брата и учился в Религиозном Институте – мужской школе в Эр-Рияде, обучавшей тех, кто хотел идти работать в мутаву. Хади производил впечатление на взрослых тем, что без конца цитировал Коран. Мой отец был уверен, что Хади окажет благотворное влияние на его детей. Когда находились желающие слушать его, Хади громко выражал свое мнение о женщинах, заключавшееся в том, что все они обязаны сидеть дома. Он даже сказал Али, что именно женщины являются причиной всего зла, существующего на земле.

Я уже представляла, что за путешествие мне предстоит в компании этого ханжи и моего брата.

Мать не сопровождала нас в аэропорт – в последние дни она была очень грустна и немногословна. Думаю, что проступок Али серьезно обеспокоил её. Она распрощалась с нами в саду и долго махала рукой вслед удаляющимся лимузинам, стоя у ворот нашей виллы. Мать была под чадрой, но я знала, что она плачет. Что-то с ней было не так в последнее время. Я чувствовала это, но выяснять ничего не стала, занятая приготовлениями к путешествию.

Ахмед недавно купил новый самолет, так что наш полет был сугубо частным. Я заглянула в кабину – посмотреть, кто будет пилотировать самолет, в надежде увидеть тех же дружелюбных американцев, что везли нас с матерью в Джидду, но, к моему сожалению, их там не было. Впрочем, двое пилотов-англичан показались мне тоже весьма приятными людьми. Королевская семья вообще предпочитала нанимать в качестве пилотов англичан и американцев. Ахмед о чем-то совещался с пилотами, пока Нура со служанками сажали детей в самолет. Сара сняла чадру и, завернувшись в одеяло, принялась рассматривать свои книги. Хади с неудовольствием взглянул на нее и повернулся к Али, сердито шепча ему что-то на ухо. Тот приказал Саре не снимать вуали, пока мы не покинем Саудовскую Аравию. Сестра довольно резко сказала ему, что не собирается портить глаза, читая сквозь ткань, и посоветовала Али закрыть свой рот и оставить ее в покое.

Не успели мы взлететь, как произошла столь обычная для нас семейная сцена: я попыталась наступить Али на больной палец, но промахнулась, а он, в свою очередь, хотел отвесить мне подзатыльник, но я сумела увернуться. Ахмед, как старший мужчина, прикрикнул на нас и приказал всем сидеть спокойно. Они с Нурой обменялись взглядами, не оставлявшими сомнений в том, что, не успев покинуть страну, они уже сожалеют, что берут с собой всю эту беспокойную компанию.

Есть три самых святых для любого мусульманина места – Мекка, Медина и Иерусалим. В сторону Мекки обращают свои молитвы более миллиарда мусульман на всем земном шаре, так как именно в этом городе Аллах впервые объявил свою волю пророку Магомету. Основами нашей религии являются пять обязательных ритуальных действий, именуемых столпами веры. Так, ислам требует, чтобы каждый мусульманин сделал все возможное и изыскал средства, чтобы совершить хаджж. Ни один мусульманин не может считать, что выполнил свой долг, если хотя бы раз в жизни не совершил паломничество в Мекку.

Второй город – Медина. Он считается городом пророка, так как именно там похоронен Магомет.

И, наконец, Иерусалим. Именно там пророк был вознесен Аллахом на небеса. Мусульмане всегда с горечью говорят об Иерусалиме, потому что город оккупирован и не доступен для людей нашей веры.

Если Мекка, Медина и Иерусалим являются источником веры для любого мусульманина, то Каир представляет собой образец торжества мусульманства. Каир как бы воплощает в себе достижения арабской цивилизации за прошедшие пятьдесят веков. Вообще Египет можно назвать источником гордости всех арабов. Когда думаешь о могуществе и богатстве древних египтян, об их культуре и науке, современные страны Персидского бассейна представляются карликами, несмотря на всю выгоду, выкачиваемую ими из нефтяных скважин.

Именно в Каире, городе, в котором жизнь бурлит уже много тысячелетий, я стала женщиной. В арабской культуре, где моменту перехода от ребенка к женщине придается столь большое значение, каждая девочка одновременно со страхом и удовлетворением встречает свои первые месячные. Я была просто поражена, когда некоторые из моих подруг из Европы и Америки рассказывали мне, что не знали, что происходит с ними, когда увидели свою первую кровь, а кое-кто из них даже решил, что умирает. Приход месячных – обычная тема для разговора в мусульманском мире. В этот момент ребенок становится взрослым. Обратного пути в теплый кокон детской невинности не существует.

В Саудовской Аравии появление первых месячных говорит о том, что пора выбирать первую чадру и абайю. Даже продавцы, мусульмане из Индии или Пакистана, относятся с уважением к девочке, покупающей себе первую чадру. Они стараются помочь выбрать то, что наилучшим образом подходит юной женщине.

Хотя чадра должна обязательно быть черного цвета, качество и вес материала могут быть самыми разными. Чадра может быть очень тонкой, позволяя окружающим видеть слабый контур запретного лица. Лучше, однако, приобретать чадру из более плотного материала, сквозь который хорошо видно, но в то же время он надежно защищает женщину от любопытных взглядов. Если женщина выбирает традиционную чадру из толстой черной ткани, ни один мужчина не сможет рассмотреть ничего за этим покровом, который не колышется, даже когда женщина глубоко вздыхает. Правда, такой выбор делает невозможным рассматривать драгоценности на золотом рынке или заметить в сумерках движущийся автомобиль. Должна сказать, что в дополнение ко всему этому многие женщины носят толстые черные перчатки и такие же чулки, чтобы ни один сантиметр запретной плоти не оказался выставленным на всеобщее обозрение.

Для тех, кто хочет проявить свою индивидуальность, есть много способов. Часто женская одежда шьется по специальному заказу и украшается самыми разнообразными ювелирными изделиями. Некоторые из женщин настолько обвешаны побрякушками, что мужчины оборачиваются на один только звон украшений. Сама абайя тоже часто украшается разнообразной вышивкой.

Женщины, особенно молодые, всячески стараются выделиться из толпы себе подобных. Продавцы показывают им образцы одежды, которая должна соответствовать последним веяниям моды. Они показывают девушке, как сейчас принято запахивать покрывало, как завязывать абайю, чтобы нога была видна именно настолько, насколько ее можно выставить, не навлекая на себя риска попасть в поле зрения мутавы. Каждая девушка старается подобрать для себя наиболее подходящую манеру носить абайю.

В магазин входит ребенок, а выходит оттуда уже женщина, одетая в абайю и чадру и считающаяся с этого момента достигшей возраста замужества. Арабские мужчины без всякого интереса смотрят на девочку, когда она входит в магазин, но как только она появляется в чадре, отношение к ней меняется. Теперь мужчины пытаются увидеть хоть что-то запретное, пусть это будет тоненькая полоска кожи между обувью и абайей. Скрытые чадрой, мы, арабские женщины, кажемся нашим мужчинам загадочными и соблазнительными.

Впрочем, я сейчас была в Каире, а не в Саудовской Аравии, так что появление первых месячных не означало ничего, кроме неудобства. Сара и Нура показали мне, что я должна делать, и сказали, чтобы я ни в коем случае не говорила об этом Али, так как тот немедленно приказал бы мне надеть чадру, хотя мы были и в Каире, а не дома, Capa смотрела на меня с грустью и вздыхала не переставая. Она-то знала, что ждет меня. Отныне я буду считаться опасной для всех мужчин, пока меня не выдадут замуж и не спрячут за стенами нового дома. В Каире у Ахмеда были великолепные апартаменты, занимавшие три этажа одного из современных зданий в центре города. Ахмед с Нурой поселились на верхнем этаже, чтобы никто не докучал им, а служанки-филиппинки, трое детей Нуры, Сара и я заняли второй этаж. Али, Хади и египетский проводник жили под нами. Мы с Сарой вздохнули с облегчением, когда узнали, что Али и Хади будут жить на другом этаже.

В первый вечер нашего пребывания в Каире Ахмед, Нура, Али и Хади решили отправиться в ночной клуб, чтобы посмотреть танец живота. Ахмед решил, что лучше будет, если мы с Сарой останемся дома с детьми и служанками. Сара не возражала, что же касается меня, то я подняла такой шум, что Ахмед не выдержал и в конце концов махнул на меня рукой.

Мне было четырнадцать лет, и я была настолько поражена страной фараонов, что громко провозглашала, что Каир – мой любимый город. Это чувство к Каиру и по сей день живет во мне. Возбуждение бурлящего, огромного города передалось и мне, так что душу мою охватили самые разнообразные чувства. Я видела гуляющих по улицам мужчин и женщин в самой разнообразной одежде, людей, ищущих приключений и пытающихся обрести новые возможности. Я поняла, что моя прошлая жизнь была пресной и что Каир являет собой полную противоположность городам моей страны, казавшимся мне стерильными и безжизненными.

В Каире полно нищих, и это поначалу угнетало меня, однако, по зрелому размышлению, я решила, что и в этом есть свой плюс, так как в борьбе противоположностей я увидела возможность движения вперед. Бедность многих толкает на борьбу за перемены, а без этого ни одно государство не сможет динамично развиваться. Я снова вспомнила Саудовскую Аравию с ее всеобщим благосостоянием, ведущим к застою и разложению.

Безусловно, в нашей стране существуют различные классы: от богатейших членов королевской семьи до низкооплачиваемых рабочих, но никто из них, включая иностранную рабочую силу, не лишен самого необходимого. Наше правительство гарантирует благосостояние всех саудовцев. Каждый мужчина имеет право на собственный дом, медицинское обслуживание, образование, работу и даже деньги на питание, если заработка ему не хватает. Женщин обеспечивают мужчины их семей, будь это муж, отец, брат или кузен.

В результате удовлетворения всех основных потребностей искра жизни, которую разжигает неудовлетворенность, безнадежно угасла в моей стране. Из-за этого я почти отчаялась дождаться, что Саудовская Аравия окажется в состоянии перевернуть очередную страницу своей истории. Мы слишком богаты и слишком ленивы, чтобы пытаться изменить что-либо в жизни нашей страны. Когда мы ехали по Каиру, я сказала об этом своим спутникам, но, кроме Сары, никто не понял, что я имею в виду.