Текст книги "Харизма"

Шесть

В танцевальном зале я снова встречаю Сэмми. Он сонно щурится, но выглядит не таким раскрасневшимся, как раньше.

– Врач дал мне ингалятор. Ничего серьезного.

Мама обнимает его за плечи.

– Нам нужно идти.

Сэмми не спорит, и одного этого мне достаточно, чтобы понять, как ему нехорошо.

На прощание мы машем руками сотрудникам «Nova Genetics» и другим семьям. Я осматриваюсь в поисках доктора Стернфилд. Ни малейшего намека на ее присутствие. Наверное, ищет, кого еще привлечь к своему секретному мини-исследованию. Я знаю достаточно о научно-исследовательских испытаниях, хоть подпольных, хоть нет, чтобы понимать, что выборки из одного человека не хватит.

Прогулочным шагом мы выходим навстречу солнечному дню – и протестующим. Они размахивают своими плакатами, крича: «С природой шутки плохи!»

Усиленная охрана следит за тем, чтобы мы могли добраться до нашей машины. Но меня бесит, что «Nova Genetics» не предложила нам воспользоваться их VIP-парковкой, находящейся внутри ограждения. Она почти пуста, на ней виднеется только темный седан, из которого как раз выходят мужчина и женщина, оба в военной форме.

Заметив военных, демонстранты разражаются бредовыми воплями, обвиняя генетиков в создании «суперсолдат». Сэмми выглядит напуганным, и мама крепко обнимает его, когда мы спешим прочь. Я с отвращением разглядываю протестующих. В мире столько нерешенных проблем, а они тратят свою энергию на борьбу с медицинскими исследованиями, которые помогут огромному числу людей.

Внезапно из толпы выступает женщина с безумными глазами и показывает на меня.

– Я ее знаю. Она была здесь в пятницу.

В одно мгновение все взгляды обращаются на меня. Я дергаю плечами от омерзения. Я узнаю ту женщину с прической Клеопатры и луковым дыханием. Она направляет на меня телефон.

Я поеживаюсь от страха и отвращения.

– Что ты делаешь?

Она разражается гогочущим смехом и направляет камеру телефона на меня:

– Даю тебе попробовать на вкус твое собственное лекарство.

Я опускаю голову в растерянности, и тут вспоминаю, как доктор Стернфилд записала протестующих на видео. Кому они будут показывать мое видео? Со мной, человеком, который уже был генетически изменен – ну, я надеюсь, что был.

Мы в спешке забираемся в машину и уезжаем прочь. На первом светофоре мама вставляет в плеер один из своих дисков с «Pearl Jam»[5]5
  Американская рок-группа, популярная в начале девяностых; играла музыку в стиле гранж.


[Закрыть] и пытается поднять настроение, предлагая Сэмми подпевать песне о слетевшем с катушек подростке. И то ли я сама немного схожу с ума, то ли генная терапия уже понемногу ослабляет барьеры в моей голове, но я, даже не задумываясь, присоединяюсь к ним.

Глаза Сэмми расширяются от удивления, а мама бросает на меня потрясенные взгляды. Ей приходится резко вывернуть руль, чтобы не налететь на оленя.

Не переставая петь, я пишу сообщение Эви, чтобы выудить из нее что-нибудь еще о Джеке. Он что, и правда скучал по мне на вечеринке? А как насчет того, что он смеялся вместе с Александрой? Эви пишет. ОН ТОБОЙ ИНТЕРЕСУЕТСЯ, УЛАВЛИВАЕШЬ? НЕКОТОРЫЕ НАХОДЯТ СТРАННЫХ СТЕСНИТЕЛЬНЫХ ДЕВОЧЕК ВЕСЬМА ЗАБАВНЫМИ!

Не то что бы она, или кто-то еще, продемонстрировал такое отношение вчера вечером. Я умираю от желания рассказать ей об эксперименте доктора Стернфилд, но это приведет ее в ужас, хотя пугаться, собственно, уже поздно. К тому же, я поклялась хранить тайну. Желание довериться кому-то все же лежит тяжелым грузом на моем сердце. Прямо-таки невыносимое побуждение с кем-то пообщаться кажется новым. Хотя обычно я рассказываю Эви все, я делаю это, потому что хочу, а не потому, что должна.

Мы возвращаемся домой, уставшие, но довольные. Я на цыпочках поднимаюсь в свою комнату, воображая, будто «харизма» течет по моему телу: как запах гардении разносится по тропическому острову, лаская все, что встречает на пути. Все мои маленькие гены наконец получают перенастройку, в которой так нуждались. Аххх. Этой ночью мне впервые, насколько я помню, удается уснуть с волнующей мыслью о том, что принесет завтрашний день. Может, это лекарство лучше было назвать «оптимизм».

Следующим утром, как только я поднимаюсь на ноги, мой висок пронзает острая боль. Я опираюсь на стол, потирая висок. Слава богу, боль исчезает так же быстро, как и появилась. Доктор Стернфилд не упоминала побочные эффекты, так что это, наверное, из-за вчерашнего возбуждения.

Выйдя в Сеть, я кликаю на выложенное Хлоей видео – с вечеринки, на которой она была прошлой ночью, после того, как вернулась из «Nova Genetics». Я моргаю, потом моргаю еще раз, я точно правильно прочитала? Где она берет столько энергии? В воскресенье вечером?

Камера нетвердо следит за тем, как Хлоя выходит на сцену перед толпой ребят из колледжа. Грохочущее техно замолкает, когда она произносит короткую речь о том, что Пьюджет-Саунду для нормальной жизни нужно еще больше велодорожек. Камера снимает панораму зала, запечатлевая восхищенные возгласы и вопли одобрения. Вот как? Хлоя всегда была звездой сцены, но я никогда не догадывалась, что у нее есть такой талант к публичным выступлениям.

Сэмми вваливается в мою комнату и прыгает к столу:

– Ух ты, Хлоя стала настоящей кинозвездой.

– Точно подмечено.

Я добавляю «Круто!» к шестидесяти другим комментариям под ее видео, хотя я не садилась на велосипед уже год.

Напевая себе под нос, я ем овсянку вместе с Сэмми, собираюсь на работу и еду к бассейну. Может, «харизма» сделает мой день терпимым или даже веселым? Я отрабатываю свою смену, ожидая внезапного побуждения совершить какую-нибудь крайность, например прилюдно запеть, но часы проходят один за другим, и меня вовсе не тянет на демонстративные выходки. А дети на уроке плавания, когда мы во что-нибудь играем, постоянно просятся в команду другого учителя. Мой рабочий день проходит как более уравновешенная версия субботней смены. О да, если эффект от «харизмы» сведется к тому, что со мной будет происходить поменьше плохого, это уже достижение. Я ухожу с работы, испытывая в основном чувство облегчения.

После работы я решаю начать читать «Цветы для Элджернона» из списка литературы на лето. Спустя пятьдесят страниц я откладываю книгу в сторону и подхожу к зеркалу, чтобы рассмотреть свое лицо. Если я стану экстравертом, я ведь и выглядеть начну иначе, верно? Но на меня в ответ смотрят все те же настороженные серые глаза. Я пробую изобразить несколько улыбок, чтобы проверить, не стали ли они более дружелюбными, но я выгляжу скорее ненормальной, чем притягательной.

От продолжения осмотра меня отвлекает внезапный дверной звонок.

Спускаюсь вниз. Эви врывается в дом и многозначительно смотрит в сторону моей комнаты.

Мы взбегаем по лестнице – туда, где мама нас не услышит. Усевшись на мою кровать, Эви хмуро осматривает меня.

– Ну что, как у тебя дела?

На мгновение мне кажется, что она в курсе про «харизму», но потом до меня доходит, что последний раз она меня видела, когда я насквозь промокла, сбежав из дома Дрю, будто помешанная. Я отмахиваюсь от ее критического взгляда.

– Забудь. Это пиво во всем виновато. А теперь расскажи мне про Рэйфа.

Она рассматривает меня еще мгновение, а потом, видимо, удовлетворенная тем, что не находит никаких признаков давешней истерики, она, задыхаясь от восторга, описывает, как они с Рэйфом встретились после вечеринки, а потом еще раз – прошлым вечером, и как они проведут время вместе завтра.

Я хлопаю в ладоши совершенно искренне.

– Фантастика!

Она наклоняется назад, закинув руки за голову, и свешивается с кровати.

– Кажется, будто это заняло бесконечно долго, а теперь бум! бум! бум! три раза за пять дней. Что, если он устанет от меня?

Я пинаю ее ногу.

– Ой, не говори так. Чем больше он будет узнавать тебя, тем сильнее он захочет быть с тобой.

Дрожа, она вытягивает руки и обхватывает себя.

– Последний школьный год может быть таким восхитительным. – Тут она запинается. – Если бы только вы с Джеком…

– Ага, я знаю.

– Все еще есть шанс, Эйз. Ты ему очень, очень нравишься. Я же вижу. Но ты должна дать ему понять, что чувствуешь то же самое. Больше нельзя убегать. Я знаю, что это нелегко.

Она стискивает кулаки и несколько раз пихает одеяло.

– Мы обе можем устроить себе выпускной год, о котором могли только мечтать.

Сказав это, она смотрит на меня с печалью, будто предвидит, что меня ждет не такой уж восхитительный выпускной год. Год, когда она будет двигаться все дальше к новому опыту, а я останусь позади. Но этого может и не случиться после тех перемен, которые произошли вчера. Как я могу не поделиться такими невероятными новостями? Не думаю, что Эви побежит доносить на меня в FDA[6]6
  Управление по надзору за качеством лекарств и пищевых продуктов в США. В числе его обязанностей – допуск новых лекарств к продаже.


[Закрыть].

Но я молчу.

Она издает громкий и долгий вздох.

– А я была так уверена, что экспозиционная терапия – подходящее решение. У некоторых пациентов после нее и правда результаты сканирования мозга менялись.

– Эй, ты что, поставила на мне крест? Я-то ведь не сдаюсь.

Она поворачивается набок и опирается на локоть.

– Я никогда не поставлю на тебе крест. Я просто не знаю, что еще попробовать.

Ее голос срывается.

Я сажусь на кровать рядом с ней.

– Ты же такая изобретательная. Я уверена, что ты придумаешь какой-нибудь другой способ терапии, который не потребует от меня снова идти на вечеринку. Пока я не буду готова, по крайней мере. Но может я могу попробовать что-то масштабом поменьше. Совсем-совсем крошечное.

– Уверена? Есть множество вещей попроще вечеринок, ты ведь знаешь.

– Например?

Она осматривает комнату и ее взгляд останавливается на моем телефоне.

– Как насчет того, что бы написать сообщение Джеку? Вы же болтали в Интернете раньше.

– О материалах для «Всякой мороси». И он всегда писал первым.

– Именно. – Она приподнимается и хватает мой телефон. – В этот единственный раз пусть первой будешь ты. Вернись в седло прежде чем решишь, что на земле лучше.

Она вертит телефон в руках.

Она и понятия не имеет, что я оседлала совершенно новое животное, хотя и еще не вполне поняла, как на нем ездить.

– Я не знаю. Что я ему скажу?

– Как насчет «Привет»?

Мой пульс ускоряется.

– Так просто? Привет? Типа «Привет, Джек, это Эйслин, которая от тебя никак не отстанет»?

Она хлопается обратно на кровать и цокает языком.

– Не стоит мыслить так негативно. Он с ума сойдет, когда получит твое сообщение.

Она театрально вздыхает.

– Придя на вечеринку, он сразу начал искать тебя, а потом ушел, когда обнаружил, что тебя нет.

– Ну и?

– Похоже, отличники не такие уж умные. Лови намек.

Она хватает меня за руку и впихивает в нее телефон.

В ее словах есть резон, но от этого мысль о том, чтобы написать Джеку, не становится легче. Но и совершенно невозможной она не кажется. Просто сообщение, верно? Одно маленькое сообщение.

Я нервно сглатываю слюну и пишу: «ПРИВЕТ». Мой палец замирает над кнопкой «ОТПРАВИТЬ».

Эви наклоняется поближе.

– На старт, внимание, марш!

Я делаю глубокий вдох и ударяю по кнопке. Эви выпучивает глаза от удивления. Волна тревоги тут же поднимается в моей груди. Вот черт, что я только что наделала? Джек решит, что я в отчаянии. Он решит, что я странная. Он решит…

«И ТЕБЕ ПРИВЕТ!»

Я едва не роняю телефон.

– О боже, он ответил через десять секунд!

Она подпрыгивает на кровати.

– Скорее, через пять. Так что ты собираешься писать в ответ?

– Писать в ответ?

Она говорит очень медленно и четко.

– Да, настал подходящий момент, чтобы спросить у него что-нибудь посложнее. Например, какие у него планы. Давай, ты отлично справляешься.

Ладно, я официально признаю, что когда мне приходится выслушивать советы по поводу легкой беседы в чате – это выглядит жалко. Не размышляя, чтобы не успеть передумать, я пишу ему.

Пару секунд спустя:

«ЖДУ ЗИКА ЧТОБЫ ПОЙТИ В СКЕЙТПАРК. КАК ТЫ ПРОВЕЛА ВЫХОДНЫЕ?»

«ВЧЕРА ВЫКАПЫВАЛА ГУИДАКОВ». Хммм, это не похоже на желание продолжить разговор – скорее, как желание сознательно лишить себя любых шансов на личную жизнь. Гуидаки? Серьезно?

«НЯМ-НЯМ. ЗАВИДУЮ. А СЕЙЧАС?»

«БОЛТАЮ С ЭВИ. МЕЧТАЮ О ПИАЛЕ С МОРОЖЕНЫМ». Ладно, сказано неубедительно и наобум, но лучше, чем предыдущее сообщение.

«КАК НАСЧЕТ ЗАВТРА?»

Уй. Я чувствую тяжесть в груди, а мое сознание кричит: «Беги!» Но я продолжаю писать:

«Я МОГУ ЕСТЬ МОРОЖЕНОЕ В ЛЮБОЙ ДЕНЬ.»

«СО МНОЙ?»

С ним, на нем, как ему будет угодно. АГА.

«ОТЛИЧНО!»

Поверить не могу. Мы действительно собираемся встретиться. Эви не удается прогнать с лица самодовольное выражение, впрочем, она и не пытается. Но я ее прощаю. Как и она, я уверена, простит меня за то, что я воспользовалась «харизмой». Когда я ей скажу. Когда-нибудь.

Договорившись встретиться с Джеком после работы, я откладываю телефон и пронзительно визжу.

Эви спрыгивает с кровати.

– Это же вообще невероятно! – Она потирает руки. – Ладно, время выбрать идеальный наряд. – Она открывает мой шкаф.

Я сижу на кровати, ошеломленная случившимся. Тем, что может случиться завтра вечером. А вдруг то, что сделало меня достаточно смелой, чтобы написать сообщение, не так уж помогает при встречах лицом к лицу?

Эви вытаскивает из шкафа черные короткие штаны.

– Время очищения. Не против, если я отложу это к тем вещам, которые мы отдадим на благотворительность?

– Конечно.

Ладно, просто дыши. Попытайся вычислить, в какие мысли погрузилась бы перед свиданием нормальная девушка. Ага, макияж, вот что. Я тихонько подхожу к зеркалу, чтобы поэкспериментировать с тенями для глаз, которыми пользуюсь нечасто, а Эви тем временем переворачивает вверх дном мой гардероб.

Отложив на мою кровать несколько подходящих комплектов одежды и собрав куда большую кучу того, что лучше отдать, она подходит ко мне, так что мы обе рассматриваем наши отражения.

– В тебе явно что-то изменилось.

– Может, отблеск страсти. Или вот эти дымчато-синие тени.

Она косится на меня.

– Это нечто большее. Ты кажешься, ну, будто бы более живой, так и искришься. Даже твой голос звучит иначе, как-то хрипло.

Я громко ворчу на два тона ниже обычного:

– Я из-за тебя смущаюсь.

Она окунает кончик пальца в тени и втирает немного в каждое веко.

– Может, уверенность, которую ты приобретаешь в результате экспозиционной терапии, проявляется и в том, как ты выглядишь.

А может, дело в генной терапии. Я глубоко вдыхаю, чтобы желудок прекратил трепыхаться.

Мы продолжаем сортировать одежду, а я тем временем размышляю о переписке с Джеком. Может, это не имеет никакого отношения к «харизме». Все это можно объяснить и тем, что я действительно к нему неравнодушна. Точно так же светилась Хлоя из-за своего нового парня. Влюбившись в кого-то, человек может радикально измениться. Именно об этом поют во всех песнях.

Нам уже пора ложиться спать, когда мы с Эви наконец достигаем согласия по каждому сочетанию предметов одежды, подходящему для «новой меня». Мы как раз обсуждаем вопрос о лаке для ногтей, когда мой телефон вибрирует. Это оказывается рассылка от Хлои: СМОТРИТЕ ТРАНСЛЯЦИЮ НОВОСТЕЙ КАНАЛА KBLB! БУДЕТ ДАЖЕ ПОЛУЧШЕ ТОЙ ВЕЧЕРИНКИ!

Я показываю сообщение Эви. Она хмурится.

– И всё? Ни намека, о чем речь?

Я закатываю глаза.

– Она считает, что если она скажет другим посмотреть, все посмотрят.

Эви открывает флакончик лака для ногтей «Scarlett Secrets» и начинает подкрашивать им ноготь на мизинце.

– Не хочешь попробовать?

– Не-а, – я показываю на лак. – Хм, даже я знаю, что этот оттенок красного подходит только для пальцев на ногах, если только ты не живешь в Джерси.

Прежде чем она успевает возразить, мой телефон жужжит снова. Это Хлоя. ВЫ НЕ ПОЖАЛЕЕТЕ.

Рассмеявшись, я включаю компьютер.

– Ну ладно, теперь у меня проснулось любопытство.

Эви красит ногти, а я тем временем нахожу сайт. На первом плане видео с Хлоей. Я усаживаюсь на кровать с ноутбуком так, чтобы и Эви все было видно. Хлоя оказалась в числе случайных прохожих, у которых брали интервью насчет местного музыкального фестиваля. На одном дыхании она дает подробнейший отчет. После чего репортер просит ее прийти завтра.

Эви дует на ногти.

– Почему ты никогда не говорила мне, что Хлоя такая фотогеничная?

Я рассматриваю стоп-кадр.

– Раньше я никогда об этом не думала.

Но теперь задумалась. Если я начала слегка искриться, то Хлоя стала совершенно ослепительной. И вчера вечером ее окружал какой-то необычный ореол. Может, дело в том, что отношения с тем ее полузащитником оказались чем-то большим, чем она рассчитывала. Что ж, как бы то ни было, это для нее сработало. И у меня все тоже складывается. У меня есть планы насчет Джека. Планы!

Так что пусть Хлоя завоевывает планету, наслаждаясь популярностью своих видео. Все к лучшему. На самом деле, мне не на что жаловаться, разве что половина моего гардероба оказалась в куче вещей, которые предстоит отдать в качестве пожертвования. И еще мне придется ждать до завтра, чтобы увидеться с Джеком. Но необходимость немного выждать не конец света. Совсем не конец света.

Всеми любимый научный сотрудник местного зоопарка проигрывает в сражении с неизвестной болезнью

Дженна Доусон, «Вестник Гиг-Харбор»

Долгое время проживавшая в нашем городе Штефани «Штеффи» Вонг, которая присматривала за приматами в лабораториях «Nova Genetics», умерла в субботу после непродолжительной болезни. В свое свободное время она в качестве волонтера работала в местных зоопарках, рассказывая детям о естественной среде обитания животных и сохранению исчезающих видов. Она была известна как эксперт мирового уровня по поведению приматов и она работала в «Nova Genetics», тестируя передовые разработки в генной терапии настолько этично, насколько это возможно. Она сама часто напоминала нам во время занятий: «У нас с шимпанзе общие 99 % ДНК. Обращаться с другими приматами «гуманно» означает обращаться с ними сострадательно и с достоинством, так, как они обращаются друг с другом». Поэтому она всегда активно выступала за то, чтобы в первую очередь всегда использовались методы тестирования, которые не требуют использования животных.

По Штефани скорбят ее родители и сестра. Поминальная служба состоится позже на этой неделе. Семья просит не покупать цветы и вместо этого пожертвовать средства в пользу заповедника для шимпанзе в Сьерра-Леоне.

Семь

На следующее утро я приветствую у бассейна свой класс, состоящий из пятилетних детей, среди которых и Молли, пухлощекая темноволосая девочка с длинной челкой. Вчера она провела весь день, вцепившись в край бассейна. Ее мама кричит со скамейки: «Погрузись в воду целиком, милая!» Молли отрицательно мотает головой.

Вместе с напарником по имени Патрик я учу детей плавать. Мы показываем им, как выдыхать под водой и отталкиваться от дна, а Молли сердито наблюдает за остальными. Когда я приглашаю ее присоединиться, она словно коченеет.

– Может, в следующий раз, – говорю я.

Собравшись с духом, я предлагаю поиграть в «Акул против рыбешки», напоминая себе, что нет причин чувствовать себя отвергнутой, когда дети будут снова спорить за места в команде Патрика, как это было вчера. Но происходит нечто странное. Один за другим дети заявляют, что хотят играть в команде Эйслин. Как же так? Даже Патрик вынужден скрывать удивление.

Мы играем пять минут, а потом, вместе с двумя детьми, которые смеются, повиснув на моих руках, я подплываю к Молли, стараясь смягчить взгляд.

– Хочешь прокатиться на гигантской черепахе?

Прикусив губу, она соглашается. Когда я убеждаю Молли отлепиться от сцены и забраться мне на спину, меня держит на поверхности не только вода. Кажется, будто девочка вот-вот задушит меня своей смертельной хваткой.

Я охаю.

– Не так крепко, милая.

Она ослабляет хватку, но внезапно я чувствую головокружение, и стрела боли вспыхивает где-то за глазами. Лучше мне немного притормозить. Продвигаясь медленно и осторожно, я держусь на мелководье у края бассейна на случай, если мне придется быстро высадить Молли. Но к концу заплыва на лице Молли красуется улыбка, а с моей головой все в порядке.

Второй урок проходит так же непринужденно, как и первый. И снова все дети хотят быть в моей команде. Я в шутку говорю Патрику, что он, должно быть, поел чеснока на завтрак. Но он утверждает: причина моей новообретенной популярности в том, что мои преподавательские навыки улучшились за ночь. Он не может объяснить, что именно изменилось, но говорит, что сегодня я более непосредственная.

Более непосредственная. Могут ли гены как-то на это повлиять?

Когда уроки заканчиваются и начинается моя смена на пункте наблюдения, я чувствую, что все мое тело пульсирует от какой-то странной энергии. Может, это и есть харизма, а может все дело в моем воображении.

Через пять минут после начала моей смены Хит, который обычно ходит то за одной чирлидершей, то за другой, ленивым шагом подходит ко мне.

– Привет, Эйслин, готова к выпускному году?

Я поправляю свой козырек.

– Думаю да. Но сначала хочу насладиться летом.

Он медленно рассматривает меня.

– Ты не такая, как я думал.

Я пожимаю плечами.

– Не такая немая или не такая отчаявшаяся? Собираешься выложить еще пару фото где кого-нибудь публично унижают?

Он запинается, а потом нервно смеется.

– Я постоянно выкладываю подобную хрень. Никто из моих друзей не принимает это всерьез.

– А как насчет твоих врагов?

Он несколько раз моргает.

– Ух ты. А ты не пытаешься смягчить удар, девочка.

Он опускает глаза и прочищает горло.

– Ну так что, у тебя кто-то есть?

Моя пятая точка соскальзывает к краю сидения.

– А?

– Ну ты поняла. У тебя парень есть?

В его обычной улыбке я замечаю проблеск тревоги, которой раньше никогда не видела.

Я несколько раз перевожу взгляд с него на бассейн и обратно.

– А… вообще-то нет.

Но мои шансы выше, чем когда-либо.

Хит поднимает на меня взгляд, острый, как самурайский меч.

– Тогда, может, хочешь провести время вместе сегодня вечером? Кино глянуть?

Я чуть не падаю со стула. Он хочет посмотреть кино со мной? С кем-то, кого он причисляет к «отбросам»?

Я рассматриваю бассейн.

– У меня другие планы.

– Может, завтра?

В этот момент я замечаю, что один мальчишка собирается скатиться с водной горки, держа другого на плечах. Я дую в свисток и объявляю им предупреждение в мегафон. Вместо того, чтобы проигнорировать меня, один из них приветственно машет рукой, а другой кричит: «Извините!» – а потом они съезжают с горки по одному. Ух ты, даже моих указаний теперь лучше слушаются.

Хит хлопает меня по щиколотке.

– Эйслин? Завтра?

– А, нет, спасибо.

Это очень приятно, хотя мне кажется, что так быть не должно.

С разочарованным выражением лица он напыщенной походкой направляется прочь.

Я рассматриваю свое тело, как будто могу найти какое-то объяснение его внезапному интересу. Но оранжевая жилетка работника бассейна не входила в обновленный гардероб, который составили мы с Хлоей. Я дотрагиваюсь до своих волос, собранных в длинный хвост. Ничего особенного сегодня, даже нет макияжа, если не считать привлекательной полоски крема с оксидом цинка на носу. Может, я его чем-то завлекла? Нет, я едва ли смотрела в его сторону. Может, я заблаговременно испускаю феромоны в предвкушении сегодняшнего вечера.

После смены в бассейне наступает время работы в снэк-баре. Я растираю голову, потому что у виска появляется пульсирующая боль, и делаю вдох, чтобы успокоиться, прежде чем осторожно подойти к Камилле, моей коллеге. Через несколько мгновений головная боль утихает.

Обычно столь многочисленного и шумного скопления народа мне хватает, чтобы начать задыхаться, но вместо этого я здороваюсь с мальчиком с одного из уроков плавания, который спросил, не русалка ли я. Я улыбаюсь, будто продавать «суперострые сэндвичи» и «грильяжные горки» – мечта всей моей жизни. Он улыбается в ответ. Вскоре я уже обмениваюсь шутками с ним и с его сестрой, а потом и с остальными детьми. Непринужденный смех захватывает всю очередь, создавая приятный ритм, как будто обмен репликами с толпой питает энергией что-то внутри меня.

Широко улыбаясь, я говорю «привет» парню по имени Алекс с дополнительных занятий по математике. От удивления у него отвисает челюсть, на которой едва начинает пробиваться борода, и для разнообразия краснею не только я.

Передавая мне деньги, он шепчет:

– Тебе еще никто не говорил, что не прочь посчитать площадь, очерченную твоими кривыми?

Я отшатываюсь назад. Это он что, флиртует с помощью математических шуток?

– Что, серьезно? Если ты уйдешь прямо сейчас, я никому не расскажу, что ты только что ляпнул. Вот тебе твое «превосходное полосатое парфе».

Он отваливает, плотоядно оглядываясь через плечо. Похоже, сегодня я бужу в людях и самое лучшее, и самое худшее. В любом случае, оно того стоит, особенно если остальные покупатели не будут такими эксцентричными.

В четыре часа я беспечно иду к машине, молясь о том, чтобы удача этого дня распространилась и на вечер. Сложно не торопиться домой.

Когда я возвращаюсь, мама объявляет, что они с Сэмми едут за покупками, и она возьмет его в магазин-склад. Для Сэмми непременная часть таких поездок – возможность набить живот жирной едой и пиццей. Мама надеется, что это его хоть немного укрепит. Я делаю себе бутерброд и просматриваю новости с телефона. Хлоя выложила еще один клип. Ух ты, значит, их уже три. Но она не ограничивается личными новостями. По всей видимости, парень по имени Себастьян, с которым она познакомилась в «Nova Genetics», сегодня успешно выступил на прослушивании для местного танцевального ансамбля и прошел на следующий этап отбора. Я смотрю видео, которое выложила Хлоя.

Кадры очень зернистые, но прыжки и пируэты все равно восхитительны. Под видео даже есть одобрительный комментарий от того отвратительного парня по имени Шейн. Ребята, не так уж много времени ему понадобилось, чтобы стать частью мира Хлои.

Мне становится любопытно – может, Шейн изображал из себя плохого мальчика, просто чтобы произвести впечатление на группу тинейджеров, в особенности на меня – поэтому я захожу на его страницу. На меня обрушивается лавина фотографий Шейна, а под ними – надпись на всю страницу: «Знаете что, дамы? Я доступен и принимаю заявки от желающих стать моей следующей девушкой. Удовлетворение гарантировано. Жду ваши фото и номера телефонов».

Я недоверчиво смотрю на все это. Что за черт?

Еще сильнее удивляет количество фото, присланных на его страницу в ходе процесса «отбора», который начался вчера. Он получил больше десятка ответов от девушек, которые не выглядят ни ненормальными, ни отчаявшимися, и они отправляют ему свои фото и в вечерних платьях, и в бикини, и в разнообразных промежуточных вариантах. Это похоже на реалити-шоу, в котором множество женщин состязаются за одного мужчину, а победительница в итоге вступает в бесперспективные отношения.

Я удивленно качаю головой и готовлюсь к тому, чтобы провести время с парнем, который намного лучше Шейна и любого плейбоя с телеэкрана.

Джек достаточно старомоден, чтобы зайти за мной, и его серебристый «форд» прибывает ровно в шесть тридцать. Стараюсь глубоко дышать. Возможно, благодаря «харизме», я могу пойти на свидание, но это не значит, что это дастся мне легко. С дрожащими коленями я открываю входную дверь.

Когда мы оказываемся лицом к лицу, я опираюсь на раму двери. Еще один глубокий вдох.

– О, заходи.

Я отступаю на шаг назад. Ладно, пока все идет неплохо. Я ничего на него не пролила и не упала в обморок.

Он входит в прихожую и заглядывает в дом.

– Твоя мама не хочет со мной познакомиться или что?

Ух ты, он действительно старомоден. Как мило. Я сгребаю свою сумку с журнального столика и говорю:

– Она повезла моего брата по магазинам. Но я оставила ей записку с твоим описанием, номером социального страхования и проверке на криминальное прошлое.

Это что, и правда я, говорю полными предложениями, да еще и отпускаю шутки?

На секунду его глаза расширяются, а потом он расплывается в улыбке.

– Ладно, надеюсь, что случай с нарколабораторией не помешает ей еще раз отпустить тебя со мной на прогулку.

Я улыбаюсь, и мое лицо вспыхивает, когда я слышу слово «еще раз».

Пока мы едем на машине к моему любимому кафе, мне удается поддерживать разговор, не сбиваясь с дыхания. Джек говорит медленнее и мягче, чем обычно, как говорил бы с котенком, как я сегодня говорила с Молли. Может, скоро он предложит мне прокатиться на гигантской черепахе. Какая аппетитная мысль.

Купив себе по сахарной трубочке, мы находим кованую скамейку рядом с маленьким фонтаном. Вокруг него бегают дети, пытаясь увернуться от струй воды, вылетающих из ртов бронзовых фей.

Джек облизывает мороженое медленно, смакуя его. Наблюдая за ним, я понимаю, почему в некоторых странах запрещено есть мороженое в общественных местах.

Он говорит:

– Мне нравится, что ты, в отличие от других, не делаешь вид, будто сидишь на диете.

– Хммм. Ты на что-то намекаешь или нет?

Он выглядит перепуганным.

– Что ты, конечно нет! Ты, ох, ты совершенна. В любом случае, я никогда не намекаю на что бы то ни было, если могу просто сказать то, что думаю.

Это похоже на правду. Его прямолинейная честность всегда казалась мне занятной, даже если он критиковал какой-нибудь материал, подготовленный мной для «Всякой мороси».

Мы усаживаемся на скамейку, болтая и наслаждаясь нашим мороженым. Когда оно кончается, мы прогуливаемся среди торговых рядов под открытым небом, пользуясь хорошей погодой. Под ярким полосатым тентом я замечаю манекен, одетый в пиджак, который держится на одних булавках.

– Да ладно, в этом нет никакого смысла, сколько бы журналов «Vogue» Эви мне ни всучила.

В глазах Джека вспыхивает огонек.

– Девушка, которая любит десерты и ненавидит, когда кто-то из кожи вон лезет, чтобы быть модным. Где ты пропадала раньше?

Дыхание замирает у меня в груди. Прямо сейчас я хочу ответить: была занята тем, что воображала нас вместе – именно так. Хотя и была уверена, что это невозможно.

В конце аллеи парк, а в нем какая-то группа устроила бесплатный концерт. Звучит мелодия, по-летнему веселая и энергичная. Мы раскачиваемся в такт музыке и аплодируем нескольким малышам, которые от всей души пустились в пляс.

Счастливо вздохнув, я позволяю музыке заполнить мое тело, вплоть до моей измененной ДНК. Аххх. Мое дыхание и сердцебиение достигают полной гармонии с этой песней. А потом, на короткое мгновение, у меня возникает до невозможности странное ощущение, будто я каким-то образом слилась с толпой, окружающей меня. Это теплое, мощное чувство предельного единства с миром. Я резко открываю глаза. Что происходит? Я думала, «харизма» научит меня зажигать и быть уверенной в себе, а не погружаться в смутное тепло.

Резко вдохнув, я мысленно возвращаюсь к своей обычной настороженности, когда мое сознание существует отдельно от всех остальных. Но даже теперь люди вокруг нас не кажутся такими «другими», как обычно. Впрочем, не исключено, что на меня действует присутствие Джека, а не генная терапия.