Текст книги "Грешная и святая"

Глава 12

Трису не хотелось возвращаться в дом. Он не получал удовольствия от развлечений такого рода, это было похоже на погружение в сточную канаву. Шум немного затих, по казалось, что это ступор, а не спокойствие.

Эти отвратительные забавы были типичными для Крофтона. Но мог ли Трис сказать, что его собственные вечеринки заканчивались более благопристойно?

Да, иногда, но ненамного. Он, однако, не подавал таких напитков, как зелье Крофтона, чтобы как можно быстрее довести гостей до предела, – явный признак того, что хозяин не уверен в своем успехе.

Трис пожелал Крофтону отправиться к черту, которого тот изображал, и пожалел о том, что привез Крессиду сюда. Он мог оставить ее в «Ночной охоте», но посчитал, что эта вечеринка будет для нее чем-то новым и забавным. Он даже и не подумал о том, что ее невинность не позволит ей забавляться здесь. Если бы его спросили, он бы объяснил, что невинность в целом была опасным невежеством. Это звучало слишком нравоучительно, черт побери!

И все же Крессида не готова к подобным вечеринкам. Очарование цветка в период расцвета, очарование свежего летнего утра или куска тонкой белой ткани – вот что она сейчас представляет собой. То, что нужно оберегать, а не портить.

Он посмеялся над собой. Природа сама заставляет цветок увять, утро – закончиться, а ткань предназначена для того, чтобы ее запятнали и затем выстирали. Таков порядок вещей, но его не следовало торопить. Такие вечеринки губительны для человеческой души.

Это была странная мысль, так как именно удачные вечеринки Триса в «Ночной охоте», возможно, навели Крофтона на мысль устроить нечто подобное. Он покачал головой, отгоняя прочь эти мысли, и вошел в дом.

Его встретило зловоние, и он чуть было не споткнулся о ноги храпящего гладиатора. Гладиатор лежал на такой же забывшейся, полураздетой толстой женщине. Трис слегка сдвинул мужчину с нее, чтобы она не задохнулась. Он не нашел ничего, чем бы прикрыть женщину. Она, очевидно, была шлюхой, и поэтому он решил, что ей все равно.

Он проложил себе путь в кабинет мимо других гостей. К несчастью, не все они были без сознания, и, черт возьми, некоторые из шлюх выглядели слишком молодыми. Этого зрелища было достаточно для того, чтобы убить в мужчине желание на всю жизнь.

Он с облегчением открыл дверь в кабинет – и обнаружил Веселого Роджера, совокупляющегося со шлюхой. Она растянулась на столе, подняв колени, и казалась либо уставшей, либо скучающей. Парочка даже не заметила, когда Трис забрал со стола меч мудрости. Это был акт милосердия, так как клинок мог в любой момент проткнуть ягодицу женщины.

– Давай же, – заныла она. – Продолжай или слезай!

Трис взглянул на них и отвел взгляд. Веселый Роджер был не в состоянии продолжать. Однако Триса это не касалось. Он уже выходил, когда девушка оттолкнула Тивертона.

– Слезай с меня, засохший стручок!

– Заткнись! – Тивертон замахнулся на нее.

Трис действовал инстинктивно. Он схватил поднятую руку Тивертона, заломил ее за спину пирата и потащил его прочь. Женщина вскочила на ноги. Она была довольно молода, но в углу ее рта расцветала зловещая язва. В здравом уме Тивертон даже не коснулся бы ее. В здравом уме Тивертон не ударил бы женщину.

Чертов Крофтон!

– Пусти ее, – сказал Трис так мягко, как мог.

– Я убью ее! – взвыл Тивертон, вырываясь из рук Триса. – Я ей покажу стручок!

Он повернулся к Трису и замахнулся, но его шатало от выпитого. Сейчас его невозможно образумить. Трис вырубил его ударом кулака, сморщился, потирая разбитые костяшки пальцев, все еще болевшие после утренней драки.

Неужели это было только утром? Грабеж на большой дороге, попытка взять женщину силой, пьяная драка. Достойное поведение для герцога Сент-Рейвена…

Удар гонга вывел его из задумчивости. Затем он услышал бой часов. Полночь.

Тивертон храпел, шлюха скрылась. Трис засунул меч мудрости за пояс и направился в гостиную.

Если бы он не знал, где проходит состязание, то его бы привлек шум. Визг, смех, вой – гости Крофтона походили на диких зверей в яме, а не в гостиной светского человека. Состязание было перенесено в холл, чтобы люди могли разместиться на лестнице и площадке наверху, как на галерке. Принесли еще свечей, чтобы разогнать красноватый мрак, и Трис задумался, не станет ли Стокли-Мэнор настоящим адом еще до наступления утра.

Крофтон восседал на нижних ступеньках, его глаза горели, он подстрекал гостей к действию. По крайней мере пьянство прекратилось, что объясняло большое число находящихся в сознании людей. Возможно, дело было скорее в закончившихся запасах спиртного, нежели в чувстве меры и здравого смысла у Крофтона.

Статуэтки, однако, были здесь, на маленьком столике у основания лестницы.

Трис перестал обращать внимание на какофонию и действо, развернувшееся в центре холла, и сосредоточился на столике. Это может оказаться легче, чем он надеялся.

Статуэтки больше не стояли в одном аккуратном ряду. Может быть, ему удастся стащить одну и опустошить, чтобы никто не заметил. Он начал пробираться сквозь пьяную толпу в направлении столика, перебрасываясь словечком здесь и там, где это было необходимо, но по возможности избегая разговоров.

Вдруг к нему прижалось чье-то тело. Он посмотрел в сильно накрашенные глаза Вайолет Вейн, Королевы ночи, которая, как обычно, распространяла вокруг себя тошнотворный аромат фиалковой пудры.

Она провела пальцами вверх по его груди.

– Где же твой рахат-лукум, Сент-Рейвен? Или сейчас тебе нужно что-то покрепче?

Он схватил ее за руку.

– Она утомила меня.

Вайолет рассмеялась.

– Тебя? Я слышала, что о тебе рассказывают, герцог. Тебе нужна настоящая женщина. Которая может сравниться с тобой по силе…

Тошнотворный аромат угрожал вывернуть его желудок наизнанку. И почему, черт возьми, он ведет себя как джентльмен с женщиной такого сорта?

– Не сегодня, – сказал он, повернув ее и толкнув в объятия подвернувшегося мужчины. Он не обратил внимания на ее проклятия и продолжил пробираться к столу, но теперь, черт побери, все взгляды были обращены на него.

– А, Сент-Рейвен, – сказал Крофтон. – В конце концов вы пришли поучаствовать?

– Только понаблюдать, – ответил Трис, прислонившись к лестнице и скрестив руки на груди. Он был на расстоянии вытянутой руки от столика и молил небо о том, чтобы всеобщее внимание было обращено к трем парам, которые пытались изобразить горизонтальную позу.

Приветственные крики означали, что кому-то наконец удалось соединиться. Трис огляделся. Никто не обращал на него внимания. Крофтон жадно следил за соревнованием. Пора действовать.

Он изучил статуэтки, стоящие на столе. Шляпа и пояс… Ее там не было!

Его сердце бешено заколотилось. Он посмотрел еще раз – ее там не было.

Черт, проклятие! Неужели состязание началось раньше? Если так, то почему именно эта фигурка ушла первой и кто выиграл ее?

Не обращая внимания на взрыв аплодисментов, он оглядел холл и лестницу, ища человека со статуэткой в руках.

Он не увидел его.

Но он разглядел человека в шутовском костюме, который прислонился к стене у входной двери. Дэн Гилкрист. Довольно порядочный человек и его приятель. Трис поблагодарил небо за то, что он здесь. Подавив в себе что-то похожее на панику, Трис пробрался к Гилкристу.

– Дикая вечеринка, – сказал он. Дэн поморщился:

– Слишком дикая.

Это был дружелюбный, полный молодой человек, а также умный и трудолюбивый чиновник министерства внутренних дел. Сегодня он выбрал костюм шута, но казался трезвым и скучающим.

– Тогда почему ты все еще здесь? – спросил Трис, не желая переходить к сути дела.

– Приехал с Тивертоном и другими. Не думаю, что они захотят уехать, пока все не кончится.

Трис подумал о Тивертоне, все еще лежащем без сознания в кабинете, и хотел предложить Дэну подвезти его в своей карете. Затем вспомнил, что с ним Крессида. Чем меньше людей смогут внимательно рассмотреть ее, тем лучше.

О Боже! Как он скажет Крессиде, что упустил статуэтку? Все из-за того, что он опоздал, потому что потерял контроль над собой и пытался соблазнить ее. Трис никогда еще не чувствовал себя таким неудачником. Но он обязан выполнить их план.

– Сколько уже идет состязание?

– Началось в колдовской час. – Гилкрист улыбнулся и потряс своей палкой, увешанной колокольчиками. – Признаюсь, я жду момента, когда кто-нибудь попробует позу стоя на голове.

Трис снова посмотрел на столик, но даже отсюда он мог пересчитать статуэтки. Их было восемь.

– Кажется, одной статуэтки не хватает. Я готов поклясться, что их было девять.

– Миранда Куп уговорила Крофтона отдать одну ей. Или заработала ее. – Гилкрист снова зазвенел колокольчиками.

Трис пытался ничем не выдать своей реакции.

– Интересно, как? – Казалось, он был увлечен этим состязанием.

– Это была одна из простых поз. Уверен, Миранда могла придумать что-нибудь более оригинальное.

– Да уж. – Трис мысленно произнес несколько проклятий.

С Мирандой не так-то просто сладить, но он сможет сделать это. Она уже несколько месяцев пыталась заполучить его. Мысль о том, чтобы пресмыкаться перед женщиной, была ему отвратительна, но расхлебывать неудачу придется ему.

– Где она сейчас? Я бы хотел узнать, что она еще может придумать.

– Тогда тебе придётся гнаться за ней в Лондон. Она уехала.

Трис посмотрел на нелепых конкурсантов так невозмутимо, как только мог.

– Мудрая женщина. Думаю, я сделаю то же самое.

Он пошел прочь, прежде чем Гилкрист успел попросить его подвезти, и направился к пекарне. Какой безумный рок заставил Миранду обратить внимание на эту статуэтку? И что он скажет Крессиде?

Он должен разработать новый план. Трис остановился у конюшни, чтобы подумать над своими действиями. Даже если ему придется делать то, чего он не хочет, – он согласен, это будет подходящим наказанием за целый ряд глупостей.

Трис вошел в грязную комнату, заполненную пьяными или спящими слугами. Однако один парень катал игральные кости по полу; он выглядел более или менее трезвым. Парень вскочил на ноги.

– Да, сэр?

Сообразительный. Понял, что кому-то из гостей понадобится экипаж и гости будут щедры с тем, кто поможет им.

– Скачи в деревню и вели людям герцога Сент-Рейвена прислать сюда карету. И скажи моему человеку, чтобы он дал тебе крону.

Глаза мальчика расширились.

– Да, ваша светлость! – И он мигом помчался седлать лошадь.

Все-таки приятно произвести на кого-то впечатление. Трис пошел к пекарне. Он помедлил у двери, но ему ничего не оставалось, кроме того, чтобы войти и сказать Крессиде правду.

– Это я, – произнес он, открывая дверь. Это оказалось мудрым решением, так как девушка держала в руках большую скалку и была готова пустить ее вход.

– Она уже у тебя? – воскликнула Крессида восхищенно.

– Нет. Она уже ушла. – Трис закрыл дверь за собой и взял у Крессиды скалку, хотя девушка, казалось, скорее уронила бы ее, чем ударила его. – Извини. Кажется, Миранда Куп заключила сделку с Крофтоном еще до начала состязания. Мы не смогли бы этому помешать, даже если бы были там.

Это была правда, но звучало как оправдание.

– Тогда нам нужно забрать статуэтку у нее. Где Миранда?

– Едет обратно в Лондон.

Он почувствовал ее испуг, даже не видя лица.

– Ле Корбо? – неуверенно предложила она.

– Нужно попытаться, хотя Миранда намного обогнала нас. Пока я доберусь до «Ночной охоты» и переоденусь в костюм, она уже будет дома. Но не все потеряно. Если Миранда не знает секрета, то драгоценности в безопасности. Мы сможем вернуть их.

– Ты уверен? – спросила Крессида с робкой надеждой. Она проделала такой путь, столько пережила, храбрая мисс Мэндевилл из Мэтлока, но сейчас ее голос дрожал.

– Уверен. По крайней мере теперь мы можем уехать. Я приказал, чтобы карета ждала нас у ворот. Пойдем!

Крессида, казалось, была потрясена. Трис обнял ее и повел, слишком поздно сообразив, что она может оттолкнуть его. Девушка не сделала этого – возможно, из-за шокового состояния.

Почему, черт возьми, он не может взмахнуть волшебной палочкой и все устроить? Какой прок быть герцогом, если он не в состоянии наладить жизнь своих… друзей?

На самом деле он может, и он сделает это. Если они не добудут драгоценности, то он найдет способ дать Крессиде денег так, что с этим согласятся ее родители. Он вспомнил о знакомом, который выиграл в лотерею. Можно ли подстроить результат розыгрыша?

– Я прошу прощения за то, что привез тебя сюда, – сказал он.

Каждый шаг прочь от этого дома казался им подарком судьбы.

– Нет, я благодарю тебя. Во-первых, это был шанс добыть драгоценности, а во-вторых, я получила хороший урок.

– Есть много уроков, которых лучше избежать.

Глупые слова. Именно мысль о таких уроках заставила ее отпрянуть от него там, в пекарне. Он отпустил ее, но почувствовал облегчение, когда она снова взяла его под руку.

Словно на прогулке, они пошли по короткой аллее к открытым воротам. Облака закрыли полную луну, но ее света было довольно, чтобы видеть путь. Звуки затихли, мир стал более умиротворенным, как будто не было тревог и неприятностей.

Шелк его рубашки казался недостаточной защитой от ее обнаженной руки.

– Я не уверена, что это так.

Он попытался вспомнить о теме разговора. Ах да, уроки жизни.

– Опыт всегда полезен, – продолжала она, – даже если учит тому, чего следует избегать.

Мужчин вроде него – если бы у нее была хоть капля ума, подумала девушка.

– И что следует изменить, – добавила она. – Мне кажется… Эти девочки у Крофтона и взрослые женщины… Что-то толкнуло их на такую жизнь.

– Но никто не принуждал их к этому.

– За исключением бедности.

– Возможно. Крессида, здесь ничего нельзя сделать. Этот мир жесток, и люди выживают как могут. Вот почему я стараюсь вернуть твое состояние.

– Я не нахожусь в такой опасности! – Девушка замолчала. Наверное, она вспомнила о том, что в самом деле находится в опасности. И может быть, о том, что герцог спас из лап волка по крайней мере одного ягненка.

– Меч мудрости все еще у меня, – сказал он. – Он тебе нужен?

– Нет.

Он хотел только переменить тему, а она восприняла это как поучение.

– Тогда, может быть, я мог бы заплатить твоему отцу за него. Мне хотелось бы оставить его себе, но я не хочу быть вором.

Это добавит небольшую сумму денег в их бюджет, считал Трис.

– Примите это как подарок, ваша светлость. Как награду за благородную службу.

«Ваша светлость»… Это укололо его, но он промолчал. Они почти дошли до дороги, где их жизни расходились навсегда – каждая в своем направлении.

Ему все равно, где добро, а где зло, решила Крессида. Тем лучше, что они расходятся. Переход от жарких объятий к благопристойной прогулке под руку говорил о расставании, между ними был холод, и это было правильно.

Каждый шаг прочь от Стокли-Мэнор приближал ее к привычному миру, и ей все больше хотелось оказаться там. Она побывала здесь, получила опыт, и теперь она хотела снова стать мисс Мэндевилл из Мэтлока – даже если это значило, что она никогда не увидит герцога Сент-Рейвена.

Она стала думать о Миранде Куп, у которой была ее статуэтка. Он сказал, что они вернут ее. Они? Значит, их отношения еще не окончены? Эта мысль волновала ее больше, чем хотелось бы.

– Как мы добудем статуэтку? – спросила девушка, когда они прошли через ворота и остановились у пустынной тихой дороги. – Не думаю, что смогу нанести утренний визит мисс Куп.

– Да, это вряд ли, но я смогу. Возможно, мне удастся решить все быстро.

Все-таки не «мы». Крессида посмотрела на дорогу в серебристом лунном свете, желая, чтобы карета прибыла поскорее. Она не могла это больше выдерживать.

Затем девушка поняла, что с приездом кареты ничто еще не кончится. Они будут ехать два часа. Слава Богу, в карете будет мистер Лайн. Но вернется ли она, может ли вернуться в дом Сент-Рейвена?

Она задрожала от усталости и холода.

– Ты можешь отвезти меня в Лондон?

– В этой одежде? Думаю, нет. Крессида, твой багаж в «Ночной охоте», нет смысла забирать его, а рано утром везти тебя домой. Тебе нужно выспаться, переодеться и затем вернуться в Лондон.

Он, конечно, был прав, но Крессиде в ее подавленном состоянии «Ночная охота» казалась таким же невыносимым местом, как и Стокли-Мэнор.

– Поверь мне, так будет лучше.

Она взглянула на него – он смотрел на дорогу, его лицо было холодным в лунном свете, но ее ответ много значил для него. Он был беспечным во многих отношениях, но он беспокоился о ней.

– Конечно, – сказала она мягко. – Я действительно верю тебе.

Крессида увидела, что напряжение покинуло его, и была рада до слез, что могла по крайней мере его успокоить. Она также была рада, что сумела не заплакать, когда он повернулся к ней и протянул руки.

– Тебе холодно. Хочешь, я тебя согрею?

Девушка пришла в его объятия и прижалась к нему. Так было теплее. Так она чувствовала себя счастливой.

– Я не спрашивал тебя, какую историю ты придумала, чтобы поехать с Крофтоном и как ты собиралась возвращаться. Может быть, мы сможем использовать этот план?

Крессида прижалась щекой к его шелковой куртке.

– Я сказала, что еду в гости к замужней подруге, которая живет недалеко от Линкольна, вместе с другой подругой, которая направлялась туда из Лондона.

– Но на самом деле ты ехала вместе с Крофтоном. Разве никто не спросил об этом?

– Моя мать слишком обеспокоена состоянием отца, чтобы замечать что-то вокруг, и к тому же мы отпустили почти всех слуг. А Сесилия действительно существует.

– А твоя подруга знает об этом обмане?

Она взглянула на него:

– Конечно, нет. Она никогда бы не пошла на такое.

Крессиде немедленно захотелось взять свои слова обратно. Она сказала правду, но ее слова стали осуждением его вкусов и образа жизни.

Бряцание железа и стук копыт разрядили неловкую паузу. Приближалась карета, и Крессиде хотелось, чтобы все это закончилось – вечеринка, близость их тел, все неудачи. Она снова уходит из его объятий. С этой минуты они не будут одни, а в «Ночной охоте» она закроет дверь и ляжет спать.

Карета остановилась, мистер Лайн вышел, чтобы подсадить Крессиду. Девушка поднялась в карету и села.

Сент-Рейвен поговорил минуту со своим другом, затем нырнул в карету и занял место рядом с ней. Дверца захлопнулась с громким щелчком. Ее сердце упало.

– Он не едет с нами?

– Нет, Лайн остается, чтобы проверить, действительно ли Миранда увезла статуэтку с собой.

Глава 13

Карета тронулась, а у Крессиды на секунду мелькнула мысль о том, чтобы выскочить из нее. Опять с ним в этой тесноте? После всего, что случилось? По крайней мере здесь были две свечи. Это более яркий свет, чем был у них почти весь этот вечер, а свет, без сомнения, помогал обрести рассудок.

Трис вытянул свои длинные ноги, обтянутые атласом. Девушка могла легко дотянуться до его бедер и погладить…

Набравшая скорость карета качнулась на повороте, но Крессида успела схватиться за ремень.

– Мой информатор, возможно, не ошибается, – сказал Трис, – но я решил все-таки проверить. Кэри убедится, что все так, как нам сказали, и последует за нами.

– Но на нем нет маскарадного костюма.

– Сомневаюсь, что сейчас кто-то обратит на это внимание.

Крессида подумала, что они странно выглядят сейчас в своей одежде. Во время вечеринки она привыкла к своему костюму, но теперь чувствовала себя так, будто она в одном нижнем белье. Как будто они оба в одном белье.

Это походило на то, как если бы Адам и Ева внезапно обратили внимание на свою наготу. Какое яблоко она надкусила, вырвавшись из ада?

Трис открыл дверцу маленького шкафчика и достал серебряную фляжку и два серебряных стаканчика.

– Бренди. Хочешь?

Она подавила дрожь.

– Нет, спасибо, ваша светлость.

Крессида все время повторяла его титул для самозащиты. Этот роковой напиток, наверное, все еще бродит в ее крови! Еще немного алкоголя, и она ослабеет настолько, что перестанет понимать, что с ней происходит.

– Выпей, ты согреешься. Нам нужно было взять с собой одеяла.

Одеяла. Постель…

– Мне не холодно, ваша светлость. – Кажется, они выехали на ровную дорогу, и поэтому она отпустила ремень. – Что мы будем делать, ваша светлость, если мисс Куп не отдаст вам статуэтку?

Он резко повернулся к ней:

– Если ты еще раз так назовешь меня, то я за себя не ручаюсь. По крайней мере называй меня Сент-Рейвен. Но будет очень любезно с твоей стороны, если ты будешь звать меня Трис.

– Трис, – прошептала Крессида, чувствуя себя так, словно она усмиряет дикое животное. Но девушка видела, что для него это было важно, что она обидела его, обратившись к нему так официально. Конечно, она ведь может уступить в такой мелочи и избежать катастрофы. – Трис, – сказала она отчетливо и сняла вуаль и маску, чтобы разрушить барьер между ними.

Атмосфера изменилась, и она снова смогла свободно дышать. Трис даже улыбнулся своей дразнящей улыбкой, которая стала ей так дорога.

– Тристан Трегеллоус к вашим услугам. Не беспокойся насчет драгоценностей. Теперь это мое дело, и я не подведу. На карту поставлены мои гордость и честь.

В ее взгляде он заметил некоторое сомнение.

– Ты не веришь, что я человек чести?

До сих пор он давал ей понять, что презирает ее веру в добро и зло, так почитаемую в Мэтлоке.

– Ты все твердила о морали, – сказал он, – а это совсем другое дело.

– В морали нет ничего дурного.

– За исключением того, что она встает на пути удовольствия. Как и белье…

Внезапный толчок кареты бросил Крессиду в руки Триса. Он осторожно усадил ее на сиденье. Девушка снова схватилась за ремень, поклявшись держаться за него до самой «Ночной охоты».

– Прошу тебя, скажи мне, ты руководствовался понятием чести, когда грабил честных путешественников на Королевской дороге?

– Ах да. – Он вытянул свои длинные ноги по диагонали, чтобы выиграть побольше свободного пространства.

Крессида осторожно подтянула свои ноги так, чтобы не коснуться его.

– Это сентиментальная история, но, возможно, она не так плоха, как ты думаешь. Я же говорил тебе, что я стал Ле Корбо только на одну ночь?

– Да.

– Когда я весной вернулся в Англию, то обнаружил, что здесь действует разбойник, который назвался Вороном. По-французски это звучит «рейвен». Кроме того, он разбойничал на дорогах неподалеку от моего дома. Даже в его облике был намек на нашу семью, хотя большинство людей и не заметили бы этого. В Сент-Рейвенз-Маунт есть портрет моего прадедушки в точно таком же костюме, как, рассказывают, носит Ле Корбо.

– Боже мой, как он мог узнать об этом?

– Это один из тех вопросов, которые я хотел бы задать ему. Почти все лето я расследовал это дело и в конце концов нашел его логово – полуразрушенный дом в полумиле от «Ночной охоты», будь прокляты его наглые глаза! Извини!

– Могу представить себе твое возмущение. И что, ты загнал его в ловушку? Поймал?

– Нет, он покаялся раньше. Но я уже нашел нечто, что изменило ситуацию.

– Что же? Не дразни!

Он ухмыльнулся:

– Что ж, эта история достойна пьесы, а я считаю себя неплохим рассказчиком. И у нас есть несколько часов. В этом доме я нашел сундук, в котором были письма и некоторые вещи. Эти вещи служили доказательством связи с моей семьей. В частности, пропавшее семейное обручальное кольцо.

– Разве оно не принадлежало твоей тете?

– Да, но, очевидно, она отказывалась носить его. Это массивное кольцо с большим сапфиром в форме звезды. Ему более двухсот лет. Прекрасное кольцо, но старомодное.

– И оно оказалось у разбойника? Украдено? А твой дядя не говорил о его пропаже?

– Нет. В отношении своего имущества он был педантичен. Каждый год составлялась опись, и особая опись была сделана после смерти моей тети. До 1790 года кольцо числилось в списке драгоценностей, хранящихся в запертой сокровищнице в Сент-Рейвенз-Маунт. После этого оно занесено в список личного имущества герцога – то есть его уже никто не мог видеть.

– Значит, в 1790 году твой дядя отдал его кому-то? – спросила Крессида, очарованная тайной. – И теперь оно у разбойника. Кто же он?

– Жан-Мари Бурро, так, кажется, его зовут. Обнаружив кольцо, я решил, что должен прочитать письма. Они написаны по-французски, но я хорошо знаю этот язык. Из них следует, что у моего дяди была любовница в Париже – это неудивительно – и в 1791 году у него родился сын Жан-Мари. Представляю, в какую ярость пришел герцог. Наконец-то у него родился сын, но этот сын все равно не может унаследовать титул.

Карету снова тряхнуло. Крессида удержалась на месте, но одна из свечей потухла. Сент-Рейвен снял с крючка ножницы, обрезал фитиль и затем зажег его, поднеся к горящей свече. Крессида не могла не заметить и не оценить изящество и ловкость его рук.

Она никогда не думала, что настолько впечатлительна.

Трис снова устроился на сиденье.

– Казалось, это еще одна гримаса судьбы. Жена герцога была здорова, родила шесть прекрасных дочерей. Он хотел сына. И затем, как говорил дядя, эта проклятая женщина прожила так долго, что он был слишком стар, чтобы жениться еще раз.

– Кажется, это был отвратительный человек.

– Возможно, – сказал он сухо.

Инстинктивно Крессида коснулась его руки. Тут же она поняла, что это было неосторожно, но было слишком поздно. Он взял ее руку и накрыл своей ладонью.

– Ты дрался? Снова? – спросила она, разглядывая ссадины на его руке.

– У меня нет такой привычки. По крайней мере если не считать спарринга.

– С кем ты дрался в Стокли? С Крофтоном?

– Увы, нет! Это был Веселый Роджер. Не спрашивай о подробностях.

Ее так и подмывало расспросить его, но она выучилась кое-чему за эту ночь. Однако ей хотелось заплакать от сожаления, что он постоянно переходил к грубому, неподобающему поведению.

– Ну, если ты дрался не из-за женщины… – Она содрогнулась, с ужасом уловив в своем голосе кокетливые ноты.

Улыбка снова заиграла на его губах, глаза заблестели.

– Ревнуешь?

– Нет!

Он удивленно поднял брови.

– Ну хорошо, немного. Ведь сегодня ночью ты был моим партнером на маскараде.

– И все еще остаюсь им… – Он поцеловал ее руку. – Рокселана…

Крессида чувствовала волнение. Как она могла подумать, что страсть умерла, опасность прошла? Одно касание, один взгляд – и она снова мечтала прижаться к нему, гладить его тело, целовать. Стук копыт казался биением ее сердца.

Она выдернула руку.

– Итак, ты нашел кольцо и письма, – напомнила она ему.

Он вздохнул и продолжил:

– Там было только одно письмо дяди, написанное им после рождения ребенка, и в нем дядя снимал с себя ответственность за него. Похоже, вместе с письмом он выслал женщине денег, но это, очевидно, был прощальный подарок. Остальные письма – от Жанин Бурро, которая умоляла о помощи, напоминая дяде о его обещаниях. Она верила, что он увезет ее в Англию и обеспечит безбедную жизнь ей и ребенку. Может, он получил эти письма и проигнорировал их, а может, не получал их вообще. Вскоре после рождения Жана-Мари революция повергла страну в хаос.

– Ты знаешь, что стало с этой женщиной?

– Нет, но думаю, что она жила, торгуя своим телом. У нее не было других способов прокормить себя и сына.

– Значит, Жан-Мари здесь? Что он ищет? Деньги? Хочет отомстить?

– Я не знаю. Он никогда прямо не обращался ко мне, но его поведение вызывающе. Я собираюсь вызволить его из тюрьмы и все выяснить. Не хочу, чтобы грязная история моей семьи обсуждалась во всех газетах и на каждом углу. Это значит, что Ле Корбо должен снова выйти на большую дорогу.

– И поэтому ограбил Крофтона… О Боже! Я не думаю, что он заявил об этом властям.

– И я так не думаю. Я сделал еще одну попытку. Вот почему мне пришлось надолго оставить тебя связанной в моем доме. Я прошу прощения за это.

Казалось, это было так давно – когда она лежала связанная, с повязкой на глазах, не зная, что будет с ней.

– Мне удалось остановить самолюбивого старого адвоката, который торопился к умирающему, – он сам заявил об этом – и забрать у него золотые часы и несколько гиней. Надеюсь, это сработает. Я не хотел бы заниматься этим снова.

– Но ты все же предложил помочь мне! Не так-то просто будет получить мои семейные драгоценности.

Неужели он испытывал неудобство, этот искушенный герцог?

– Не люблю бросать дела неоконченными.

Крессида улыбнулась ему с неподдельной нежностью. В герцоге Сент-Рейвене было много такого, о чем она сожалела, но у него было благородное сердце, и он серьезно относился к своим обязанностям. Даже по отношению к кузену-бастарду, иностранцу.

– Что ты собираешься сделать с Ле Корбо? – спросила девушка. Она прислонила голову к стенке кареты, и ее убаюкивала тряска.

– Вскоре он выйдет из тюрьмы. Я знаю, где живет Жан-Мари Бурро и чем он занимается. Он должен будет вернуться к нормальной жизни, чтобы отвести от себя подозрения, поэтому его будет легко найти и заставить открыть истинные намерения.

– Эти слова звучат как клятва мести. И это в наш просвещенный век?

– Этот век не столь просвещенный, как вы полагаете, мисс Мэндевилл из Мэтлока. Я думал, что вы успели заметить это.

– Не смейся надо мной.

– Разве я смеялся? Прошу прощения. Но этот мир не ручная птичка, Крессида. У него есть клюв и когти. Будь осторожна! Что же касается этого француза, то у меня есть власть и влияние, чтобы сделать его жизнь очень безрадостной, если я того захочу и если он этого заслуживает. Ле Корбо должен исчезнуть, – сказал он, как будто его слово было законом. – Нельзя допустить скандала, который поднимется после его поимки. Однако кажется, мой дядя отвратительно обошелся с ним и его матерью. Если он хочет получить какую-то компенсацию, то я постараюсь сделать это.

– А что, если тебе захочется остаться разбойником?

– Это был вынужденный поступок.

– Фамильная черта?

Его глаза сверкнули.

– Не смейтесь надо мной, мисс Мэндевилл. Я могу быть серьезным и даже благородным.

Крессида вздрогнула от его гнева, но затем поняла, что это было больше похоже на боль. Она пускала в него стрелы, как будто он был в броне, но, возможно, на нем не было доспехов…

– Быть герцогом – это не одно сплошное удовольствие, знаешь ли. Я провел почти все лето, занимаясь делами, а не только поиском Бурро. И не на оргиях, если уж на то пошло. Последние шесть лет я официально находился под опекой герцога, но мы так сильно не любили друг друга, что избегали встреч с тех пор, как я достиг совершеннолетия. Мне нужно многому научиться. То, что от испуга я уехал за границу, как только унаследовал титул, не пошло мне на пользу. Я был напуган.

– Чего ты испугался?

– Герцог умер от сердечного приступа, очень внезапно. Он болел, но не было никаких признаков того, что он скоро умрет. Я не был… готов. Я как-то верил, что это никогда не случится.

– Ты не хотел быть герцогом?

Дрожащий свет свечей мог обманывать, но казалось, он в самом деле удивлен ее вопросом.

– Кому это нужно? Только тому, кому нравится, когда перед ним пресмыкаются. Это огромная ответственность, и не только в смысле собственности.